"Долго он не продержится" — мелькнула мысль и я сжал корабль в тисках еще крепче, отрывая от него кусок за куском, выстраивая их один за другим на пути огненного шквала и молясь только о том, чтобы не повредить топливоводы — это был жилой район.
В этом противостоянии прошли едва пара секунд, и к их концу я понял, что проигрываю. Листы металла, которые я отрывал от буллхеда, были слишком тонкими — просто обшивка, не настоящая броня, а огненный шторм — слишком яростным. Я мог бы разорвать его на части прямо сейчас, но взрыв над крышей жилого дома унес бы жизни многих людей, а в начавшемся пожаре десятки, если не сотни могли остаться без крыши над головой.
Едва не взвыв от бессильной ярости, я отпустил транспорт — и он тут же, рывком, взмыл в небеса, ободранный едва ли не до состояния остова, но с целыми крыльями и двигателями, тяжело потащился куда-то на запад. Тут же иссякло и пламя, но два оранжевых уголька в черном провале аппарели затухать и не думали.
— Это еще не конец, — прорычал я этим уголькам.
Угольки согласно мигнули и исчезли.
— Мудрый выбор.
Я рывком обернулся, проклиная собственную невнимательность.
— Ты, — прямо сейчас единственный способ общения, на который я был способен — рычание.
Прямо напротив, небрежно опираясь на черную лакированную трость, стоял человек, которого я хотел видеть меньше всего. Меня бесило в нем все — элегантный деловой костюм, короткие седые волосы, небрежная, но тщательно продуманная прическа, неизменная легкая загадочная улыбка, пижонский шарфик — абсолютно все. Он был слишком идеальным для этого места, слишком чистым и правильным — и столь же лживым, как и все они там, наверху.
— Я, — не стал отрицать очевидное Озпин, директор Бикона и, по совместительству, глава самой большой военной силы Королевства.
— Зачем ты пришел? — спросил я, уже зная ответ.
— Чтобы повторить предложение, от которого вы отказались в прошлом году, мистер Никос.
— Я озвучил свою цену, — мне наконец удалось взять голос под контроль и на сей раз слова даже были похожи на слова, а не на невнятное рычание дикого волка, жаждущего крови. — Ты готов заплатить?
— Вашу просьбу не так-то просто исполнить, — мягко, будто действительно сожалел, улыбнулся Охотник. — Ликвидировать Черное море — дело не одного года, и даже не двух — это работа на всю жизнь. Я уже предпринял кое-какие шаги, но даже рассмотрение предложенных программ займет не один месяц — и годы пройдут, прежде, чем что-то из этого начнет воплощаться в жизнь.
— Возвращайся, когда я увижу это своими глазами, — сплюнул я. — Ты пришел сюда в прошлом году, рассказывал о том, как много я могу сделать для людей, обещал славу, бои и турниры, шантажируя тем, что я делаю по ночам... но знаешь, что я слышал? Просто очередную лицемерную ложь — я помню сотни таких проповедей. Ты наплевал на это место, так же, как и все остальные. Если ты хочешь заполучить Неуязвимого Мальчика в свои руки, тебе придется доказать мне, что ты хоть чем-то отличается от остальных ублюдков. И сделать это тебе придется не сладкими словами и громкими обещаниями — Черное море не верит им. Не поверю и я.
— Ты увидишь первые дела ближе к концу следующего года, — кивнул Озпин, казалось, совершенно не удивленный и, тем более, не задетый открытой грубостью. — Я пришел сюда, чтобы сказать тебе это.
— Сказал? А теперь проваливай. У тебя там внизу раненая девочка, и какой-то преступник с сумасшедше сильным огненным Проявлением.
— Мисс Роуз занимается Глинда, — небрежно отмахнулся тростью директор. — А что касается преступника... — он бросил взгляд в направлении, где исчез транспорт и неприятно усмехнулся, так, что передернуло даже меня. — Не здесь и не сейчас, не посреди жилого района — вы сами знаете почему. Я знаю кто она, знаю ее цель и знаю место, в котором она неизбежно окажется в попытке заполучить желаемое. Там ее уже ждут.
— Она?..
Улыбка директора вновь вернулась в норму — легкая, казавшаяся лишь намеком чуть изогнутых губ, всезнающая и загадочная.
— Я расскажу вам все, мистер Никос. Но для этого вам придется принять мое предложение.
— Иди нахрен, мудак. Я разберусь сам.
— Будьте осторожны, — нахмурился директор. — Вы видели лишь малую часть. Она — угроза куда страшнее, чем те, с которыми вы привыкли иметь здесь дело.
Было только одно, что я мог ответить на это:
— Это — моя земля. Каждый, кто стреляет в детей, отвечает передо мной. Отвечает кровью.
Тяжело вздохнув, Озпин покачал головой и отвернулся, направившись к пожарной лестнице, явно картинно опираясь на трость. Остановился он лишь однажды, на самом краю крыши. Не оборачиваясь, он тихо сказал:
— Помни мое условие, Ахиллес. Одна смерть. Всего одна смерть, неважно чья, и я приду за тобой сам и ничто в целом мире не поможет тебе пережить эту встречу.
— Иди в жопу, — рыкнул я, пытаясь спрятать хотя бы от него, если не от самого себя, неприятный холодок, пробежавший по спине.
Оставшись на крыше один, я какое-то время стоял без движения, прикрыв глаза и загоняя обратно едва не сорвавшегося с цепи Дьявола. Наконец, справившись с чувствами, подошел к краю крыши и выглянул на улицу. Рядом с Руби действительно сидела еще одна живая легенда Вейл — Глинда Гудвич, женщина, с которой даже я побоялся бы связываться. Мое Проявление — создание и манипуляция магнитными полями это, конечно, очень круто и здорово, но то, что я мог делать с металлом, Охотница могла повторить с чем угодно — с камнем, стеклом, сталью или песком: оружием могло стать все, что угодно.
Убедившись, что с девочкой все в порядке, я посмотрел на тела грабителей. Заинтересовавшись красным отблеском, протянул руку, и в раскрытую ладонь ударили разбитые красные солнцезащитные очки, которые бандит спрятал в кармане.
— Джуниор, мать твою, — пробормотал я себе под нос. — Мне казалось, мы поняли друг друга.
Глава 5. Право уйти и право остаться
Чтобы понять, как Черное море получило свое название, достаточно посетить порт ночью. Когда-то один из самых оживленных районов города, порт не спал никогда, и в безлунные ночи, прямо перед рассветом, когда солнце едва-едва подкрасило горизонт, океан превращался в черное вязкое нефтяное море, а вечный шум волн заглушала работа портовых кранов и шум двигателей машин или поездов, грохот портальных кранов и мат докеров.
Сейчас — сто лет спустя от постройки первого летающего корабля, способного поспорить размером с гигантскими океанскими лайнерами и баржами, ночной порт изменился — кораблей стало меньше на порядок, поредели стройные ряды кранов и опустели причалы; не было больше нужды в работе по ночам, не суетились докеры, не кипела работа, не сновали грузовики и не гудели, торопя грузчиков, поезда.
Порт изменился... а вот океан остался прежним: черным и бездонным, одинаково равнодушным и к людской суете, и к их же безмолвию.
Я любил этот вид: и размеренный грохот прибоя, и клинья волнорезов, вынесенных далеко в океан, и запах соли, и лунную дорожку, танцующую на волнах. Это было немного жутко — откровенно потусторонняя картина, такая далекая от обыденности ровных улиц, стен домов и уютной тесноты квартир заставляла меня замирать в почти священном трепете, вбирая в себя каждую грань этой мистической красоты. Ночное море успокаивало меня, вымывало усталость и горечь, а гнев растворялся в этом тысячелетнем равнодушии.
Я приходил сюда уже больше года, и успел найти лучшее место для созерцания — на крыше здания администрации порта — приземистое широкое строение, созданное еще в эпоху расцвета Черного моря, имело вид огромного трехпалубного пассажирского лайнера. Каждую ночь, которую я проводил на улицах, я заканчивал здесь, слушая море и наблюдая, как пылает горизонт, поджигая волны и облака.
А еще я там завтракал, ведь если всю ночь носишься по городу, избивая и калеча людей, к утру будешь усталым и голодным, аура там или нет — проверено. Я сидел на широком бортике обзорной площадки и уплетал бутерброды, захваченные с собой из дома, прежде, чем отправиться к Джуниору.
Это было... большим разочарованием. Я рассчитывал если не получить информацию, то хотя бы отвести душу, разнеся чертов клуб на осколки и сломав пару рук, но оказалось, что меня уже кто-то опередил. Пройдя по хрустящим под тяжелыми боевыми ботинками ковром из осколков стекла, мимо взорванного танцпола и мрачных "охранников" самого известного в Черном море клуба, смотрящих на меня с усталой злобой, будто говоря: "О Близнецы, еще и этот...", я остановился у стойки бара. Джуниор, сверкая впечатляющим фингалом, покосился на меня и послал к черту с усталым равнодушием человека, который слишком устал, чтобы бояться:
— Иди в жопу, Красный. Я нейтрален, и ты это знаешь. Рыжего говнюка я послал к черту и не моя вина, что нашлись придурки, которые повелись на бабло, которое он совал мне под нос. Туда идиотам и дорога.
Еще раз оглядев разгром, я вздохнул... что я, после этого, пожалеть его должен, что ли? Не в этой жизни. Протянув руку, я схватил его за голову, и приложил о стойку бара, разбив крепким лбом стакан с виски. Его подручные дернулись было вписаться за босса, но тут же замерли, скрипя зубами, когда их собственное оружие вырвалось из рук и, развернувшись к ним острием или дулом, угрожающе замерло в воздухе, нацелившись в горло.
— Ты думаешь, мне есть до этого какое-то дело, Джуниор? — прорычал я. Схватив его за шею, я продолжал удерживать его лицо прижатым к стойке. Был соблазн растереть морду ублюдка на терке из осколков стекла, но я удержался. Он мне еще пригодится. — У нас было соглашение — ты не толкаешь здесь наркоту, держишь своих головорезов на коротком поводке и делишься информацией по запросу, а я позволяю тебе и дальше играть в гребанную нейтральную зону с целыми костями. Мне глубоко плевать, знал ты об этом или нет — это были твои люди, и ты за них отвечаешь.
Наконец отпустив его, я перегнулся через стойку, нашел целую бутылку виски и шлепнулся на стул рядом.
— Мы поступим просто, — уже спокойнее произнес я, игнорируя тихое злобное рычание и убийственные взгляды, бросаемые на меня Джуниором и его подручными. Без сомнения, они с большим удовольствием убили бы меня прямо сейчас, если бы могли. К счастью для него, Джуниор был умным ублюдком. — Ты собираешь мне всю информацию о Торчвике и его нанимателе. Срок тебе — неделя.
Сплюнув кровью прямо на стойку, Джуниор вытер тыльной стороной ладони рот и угрюмо посмотрел на меня. Как бы это ни было отстойно, стоило признаться хотя бы самому себе, что это выражение униженной бессильной ненависти заставляло что-то темное глубоко внутри меня довольно урчать.
Была причина, по которой они называли меня Дьяволом, в конце концов...
— Рыжий спалился перед гребанной Глиндой Гудвич, — наконец сказал он. — Эти дебилы позвонили мне — говорят, там даже чертов Озпин отметился. Роман затаится на какое-то время, и никто в целом мире не сможет выковырять его из той дыры, в которую он забьется.
— Ты говоришь так, будто мне не насрать, — хмыкнул я, открывая бутылку виски. Оглянувшись по сторонам, я понял, что, кажется, разбил о лоб Джуниора последний целый стакан в этой дыре. Пожав плечами, я отхлебнул прямо из горла и, довольно фыркнув, с грохотом поставил бутылку обратно на стойку. — Твои ублюдки облажались, Джуниор, а значит, облажался и ты. Это твоя расплата. Если, когда я приду сюда в следующий раз, у тебя не будет нужных мне ответов...
Я потянулся к своему Проявлению, расширяя то слабенькое магнитное поле, что всегда держал активным вокруг себя, до размеров всего здания, мгновенно ощутив арматуру и провода, трубы и вентиляцию, каждую пулю и гильзу, клинок или осколок на земле. Потух свет, зашипели перегруженные провода, рассыпая белые искры, потянуло паленой проводкой, здание протяжно застонало, будто раненный зверь, задрожало, готовое рухнуть. Я не смог отказать себе в удовольствии — и сломанная арматура пропорола стену, осыпав Джуниора осколками бетона, замерев в паре сантиметров от его головы.
-...Я похороню тебя в этом здании, — закончил я, вставая со стула.
Бутылку я оставил на стойке — Близнецы знают, она ему сегодня еще пригодится.
Как бы то ни было, все это было позади — и та улица, где ранили девочку, столь невинную, что на нее было больно смотреть, и тот короткий миг, когда я едва удержался от того, чтобы взорвать чертов буллхед прямо над жилым домом, чтобы виновные заплатили, те горящие угольки глаз, мудак-Озпин и Джуниор — одно большое разочарование. Все, что осталось, это шум волн, черное, будто живое, море повсюду и пылающий горизонт — образ, который раз за разом, рассвет за рассветом, превращал Дьявола в Ахиллеса, будто я был каким-то оборотнем.
— Ты опоздала, — тихо сказал я, не трудясь обернуться.
Она присела рядом, и я успел мимолетно удивиться. Каждый раз, когда я встречался с ней, она всегда была одета одинаково: черная кожаная куртка и штаны, зимой добавлялся теплый плащ, и, конечно, стальное забрало Белого Клыка — террористической группировки, действующей на территории всех четырех Королевств. "Убийцы, монстры, преступники" — так говорили о них в новостях. Так говорили в новостях обо мне.
"Ты такой же, как я" — каждый раз мелькало в памяти, когда я видел эту маску.
Сегодня все было иначе — потертые джинсы, бесформенная серая толстовка с глубоким капюшоном, скрывающим лицо... и никакого забрала. Единственное, что не изменилось — клинок в черных стальных ножнах за спиной.
Какое-то время мы сидели в тишине, любуясь рассветом. Осторожно скосив глаза на Кошку, я отметил, что в этот раз она не принесла с собой ничего, что свидетельствовало бы об официальности встречи. Обычно она появлялась здесь с толстой папкой на очередного мудака, насравшего фавнам достаточно, чтобы привлечь внимание террористов.
— Как ты меня всегда замечаешь? — рассеяно спросила она.
Что-то в ней было... неправильным. Кошка никогда не была многословной: сосредоточенной, собранной, напряженной, но никак не болтливой. Сейчас она казалась... рассеянной, будто мыслями была далеко отсюда. Она была хищницей в своем костюме, желтоглазой охотницей, но сейчас, в этих выцветших старых джинсах и толстовке казалась просто девчонкой, молодой и растерянной.
Я пожал плечами.
— Твой Свиток в правом кармане. Ключи в левом. Мелочь в заднем. Меч на спине. Молния на штанах. Заклепки. Сережки. Коронка где-то сзади на нижней челюсти. Еще одна на верхней, с другой стороны.
Капюшон пару раз дернулся, и я с трудом подавил улыбку. Что-то мне подсказывало, что говорить анти-расисткой радикалке, что ее кошачьи ушки — миленькие, было очень, очень, просто запредельно плохой идеей.
— Твое Проявление, — наконец догадалась она.
Ну, учитывая, как открыто я им пользовался последние полтора года, это давно уже общеизвестный факт. Но всегда были детали...
— Создание и управление магнитными полями, — кивнул я. — Я не могу управлять тем, чего не чувствую.
Можно было подумать, что это жест большого доверия... но на самом деле это не так. Все и так знают, что с металлом ко мне лучше не приближаться. Их проблема в том, что без оружия против меня они ничего не стоят, и в том, что в современном городе металл повсюду.
