Моё тёмное солнце

С каждым разом голос Эгораннеса все сильнее менялся, становясь ниже и приобретая режущие слух рычащие нотки, впрочем, как и его внешность. Нельзя было не заметить, как уплотняются металлические наросты, частично прикрывающие подтянутую фигуру, обрастая новыми шипами.

— Чем ближе к Темному богу, тем сильнее проявляется моя демонская сущность, — вкрадчиво пояснил он, как всегда замечая любые мелочи и приходя к правильным выводам. В данном случае это, видимо, было мое сосредоточенное лицо и пристальное внимание к его облику.

— Я никогда не слышала о Зарот-та-Рис, — задумчиво призналась, пытаясь вспомнить что-нибудь из курса теологии, однако все то, что нам рассказывали, никак не совпадало с тем, что сейчас меня окружало. — Выходит, все россказни о пяти арках первого туннеля в Подземное царство выдумка? Или меня тоже просто от этого избавили?

— Все рассказы людей — выдумка, — отстраненно сказал Нэрдок, первым ступая на хлипкий мостик. — Те, кто хоть раз побывал в Подземном царстве, уже не возвращаются.

Мне нечего было на это ответить. Я лишь согласно кивнула и проплыла следом, совсем легонько касаясь пола носочками. И только очутилась над пропастью, как вокруг зашевелились длинные тени вдоль берегов, что до этого неподвижно окружали нас.

— Души Зарот-та-Рис, — уточнил мой проводник, — они не причинят нам вреда, однако могут быть чересчур настырными, чувствуя в тебе всё ещё жизнь.

Тени впрямь не могли дотянуться до нас, хоть и пытались, видимо, в надежде оборвать круг нескончаемой безбольной скорби. Тоскливый плач разрывал душу на части, словно бы моля остановиться и помочь, вынуждая оборачиваться на их зов.

— Не останавливайся, Кори, — Эгораннес словно почувствовал мои внутренние метания. — Ты ничем им не поможешь — здесь находятся души, не творившие при жизни ни зла, ни добра, отчего путь к жрецам семи дорог им закрыт.

— Но разве они не заслужили хотя бы шанса все исправить? — совсем тихо прошептала в ответ, помимо воли оглядываясь назад.

Не обращать внимания на приглушенный плач и холод безнадежности, касающийся спины, было просто невозможно. Хоть у меня и не было здесь плоти, а я словно наяву ощутила мурашки по коже, погружаясь в атмосферу угнетенности и безысходности. Даже воздух здесь был какой-то тяжелый и тягучий, неприятно покалывающий в груди.

— Я же просил! — вдруг резко и больно дернул меня за руку демон. — Не останавливайся!

Растерянно оглянулась, только сейчас понимая, что даже не заметила этого. Мостик, оставшийся далеко позади, полностью поглотила тьма из теней, как, видимо, поглощала мгновением ранее и меня, если бы не Нэрдок.

В груди все еще неприятно покалывало, но дышать стало чуть легче.

— Кори, держись рядом! — строго предупредил Эгораннес, ступая под черные своды еще одного зала с полом в бело-серую шашечку, от которой двоилось в глазах и кружилась голова. Из-за этого я не сразу рассмотрела, что здесь нет ни окон, ни дверей, лишь точеные колонны, разрезающие пространство каким-то образом, что, кажется, всё вокруг слегка качается.

— Где мы? — с удивлением спросила, пытаясь привыкнуть к расплывающимся полу и стенам.

— На краю сознания, куда попадает душа перед уходом из Зарот-та-Рис, — виновато ответили мне, что-то высматривая вокруг, — грубо говоря, между пропастью скорби и скалами мучеников.

Вновь лишь молча кивнула, стараясь справиться с неприятным головокружением, после чего медленно проплыла вдоль колонн, не теряя из виду задумчивого наставника, который, казалось, на время позабыл обо мне. Впрочем, вскоре я сама отвлеклась, с удивлением переводя взгляд на появившиеся вдруг картины. Они висели прямо в воздухе между колонн, иллюстрируя мое прошлое...

Я сразу узнала в маленькой рыжей девочке себя, как узнала и ненавистный дом с низкими кустами малины, из которых торчала русая макушка лучшего друга, выдавая укрытие ребят. Он был самым старшим из нас, а оттого и самым высоким. Кажется, это было так давно, совершенно в другой жизни. Интересно, что случилось бы, если бы я тогда не постучала в те проклятые двери? Как бы то ни было, этого мне уже не суждено узнать.

Уже хотела приблизиться к следующей картине, когда заметила под первой надпись на везорийском. Одно-единственное слово — бахвальство, вызвавшее у меня лишь недоумение. Почему-то я всегда считала тот свой поступок просто детской глупостью. Однако куда больше меня заинтересовали следующие картины. Например, 'агрессия', где я придавила к полу светловолосую девочку, имя которой даже уже не помнила. Кажется, её звали Ирри. Мне ничего не было известно о той, что предала нашу дружбу, да я и не стремилась узнавать...

— Что вы на самом сделали с пансионом? — обернулась я к Нэрдоку, никак не ожидая, что моего наставника просто не окажется рядом. — Эгораннес?!

Тишина. Только эхо моего голоса отразилось от серо-белых стен, заставляя невольно напрячься. Внутри поселился холодный комок страха, но я не дала ему распустить свои сети и решительно пошла вперед, не разрешая себе даже думать о плохом. Картина за картиной. Одно название сменяет другое. Ложь. Страх. Шантаж. Мне двенадцать. Я с закрытыми глазами стою на широкой лестнице, в то время как за талию меня придерживает Расго. Здесь он ещё совсем щуплый и невысокий, хотя видно, что плечи и руки уже натренированы. Слишком хорошо помню этот момент, однако мои мысли ускользают, а в памяти всплывает недавнее видение. Правдивое ли оно?

— Скорее да, чем нет...

Помимо воли вздрогнула. Этот голос! Голос, который я так часто слышала во снах и так сильно жаждала встретить его хозяина.

— Я тоже скучал по тебе, Лэкорил.

И вновь Лэкорил. Не ашасси или смертная, нет, по имени, которое сама давно уже забыла, утратив вместе с собственными силами.

— О нет, Лэкорил, имя, данное богами, утратить невозможно, — холодные бледные руки коснулись плеч, разворачивая к себе лицом. — Ты разве никогда не задавалась вопросом, почему у простой крестьянки столь звучное и совсем не крестьянское имя?

Мне бы что-то ответить, а не могу. Стою, просто не зная, что сказать, помимо воли вспоминая все то, что видела глазами Мириды. Здесь, на его территории, а не во сне, Темный бог кажется выше обычного, отчего приходится задирать голову. И вроде пытаешься отвести взгляд, а не можешь, постепенно погружаясь в бездну его глаз — чувство, что с обрыва в пропасть смотришь. Сердце бьется чаще, насмешливо шепча ласковое и уже такое привычное 'Ран'.

Темный бог вздрогнул, будто от удара, наводя меня на жуткую мысль. Неужели я назвала его так в голос?! Демоны! В тот же миг смущение опалило лицо, напоминая об интонациях, с коими Мирида всегда произносила имя Темного бога. И теперь, глядя в его серебряные холодные глаза, просто не знала, что сказать, вдруг понимая, что не могу даже пошевелиться. Впрочем, сам он тоже не спешил нарушать неловкую паузу. Просто взял меня под руку и подвел к самой первой картине, которой, могла поклясться, какое-то мгновение назад еще не было. Это привлекло мое растерянное внимание, тем самым спасая от нестерпимого стыда. На полотне был изображен близкий мне человек с младенцем на руках, которым, по всей видимости, являлась я сама.

Все так же ничего не говоря, Рангор невесомо провел рукой по картине, после чего рисунок вдруг ожил, позволяя услышать родной бабушкин голос, вопрошающий у богов имя для внучки. И ответ не заставил себе ждать. Вспыхнули свечи, принимая просьбу, рассеялся полумрак незнакомого храма, испуганно исчезая под натиском пробившегося через решетчатые окна света, зашептали тени, донося простуженный голос Темного бога, прошептавшего: 'Аи', что на везорийском значило дева или девушка и на рутовском произносилось как Лэкорил.

Впрочем, я всегда знала, что такое необычное имя дали мне не родители, а бабушка, но чтобы к этому приложил руку сам бог, даже представить не могла. Хотя теперь становилось всё на свои места — Рангор сам назвал меня, тем самым ещё с младенчества намекнув, кто я на самом деле. Если подумать, Мирида на старотаротском имеет то же значение, что и мое имя.

— Выходит, она была уроженкой Империи?

— Тогда еще королевства, — небрежно поправил Темный бог, — но в данном случае всё это не имеет значения, ведь сейчас решается твоя судьба.

— А разве она уже не решилась? — невольно поморщилась, вспоминая свой безрассудный поступок. — Я — мертва.

Все эти шесть лет я ждала наших встреч, надеялась, что он придет, заберет меня из моего непрекращающегося кошмара, только вот когда это произошло, пусть даже таким радикальным способом, просто не знала, как реагировать и что говорить. Да и нужны ли слова, когда я собственных чувств не могу понять. Меня одновременно одолевали обида, злость и отстраненное безразличие со страной смесью горечи.

— К сожалению, раньше нам не давали возможности встретиться, — прекрасно услышал мои мысли Темный бог, протягивая мне раскрытую ладонь. — Однако я ждал и знал — это лишь вопрос времени. Разумеется, посылая за тобой Эгораннеса, не рассчитывал, будто он сможет выполнить мое поручение, однако ни на миг не сомневался в тебе, ведь ты похожа на меня, Лэкорил. Лет шестьсот-семьсот назад я был абсолютно таким же — своенравным, независимым и отчаянным.

— Вы бы уже определились, — резонно напомнила я, тем не менее принимая его руку и делая шаг навстречу. — На Мириду я похожа или все-таки на вас?

Странное дело, но почему-то рядом с ним мне было спокойно и комфортно. Умом я понимала, что в Преисподней испытывать такие чувства противоестественно, а ничего не могла с собой поделать, поддаваясь этому ненормальному ощущению безопасности. Меня больше ничего не волновало, ведь здесь, по другую сторону жизни, уже не остается проблем и трудностей, что висят тяжелым грузом на твоих плечах.

— В том-то и дело, — усмехнулся Темный бог, видимо, на мои лишенные смысла мысли, однако никак их не комментируя. — В тебе всегда были свет и тьма, поэтому ты наше с Миридой отражение.

— Да, Нэрдок говорил об этом, кстати, где он? — как бы между прочим поинтересовалась я, ненавязчиво переводя разговор к интересующему меня вопросу. — Почему исчез? Скажете, не вы приложили к этому руку?

— Кто же ещё, — не стал отрицать очевидного Рангор, пристально меня разглядывая, словно бы желая рассмотреть что-то невидимое глазу. — Мне хотелось лично показать тебе свое царство мертвых, тем более что я желал этой встречи не меньше, чем ты.

И мне бы солгать, что это не так, заверить, что и не думала о нем, но обмануть того, кто прекрасно слышит твои мысли, просто невозможно. Вот и теперь он лишь удовлетворенно кивнул, уловив мою быструю мысль.

— Ты спрашивала Эгораннеса, что это за странное место, — вдруг напомнил Темный бог, бережно подводя меня к очередной картине, однако в этот раз там не оказалось знакомой мне иллюстрации из прошлой жизни, лишь пустое полотно и позолоченная вычурная рамка. — Это всё только твои воспоминания, в действительности этого места даже не существует.

— Тогда как же мы тут находимся?

— Легко, — снисходительно засмеялся бог. — Сила сознания или по-другому душа, создает маленький незамысловатый мир, который не существует, но попасть в него возможно. Иначе говоря, субреальность. Смотри!

Он вновь провел рукой, только теперь у пустой рамы, после чего я увидела в ней саму себя в светло-бежевом непривычном платье, создающем романтичный и в то же время очень нежный волшебный образ. Оно было не похоже ни на одно из известных нынешней моде. Завышенная талия, лента под линией груди, глубокое декольте и совсем невесомая ткань. Материал чересчур длинной юбки на ощупь одновременно тонкий, прозрачный и жесткий, чем-то отдаленно похожий на шелк, в то время как верх был из какой-то другой ткани, более легкий, тоже прозрачный с удивительным переплетением нитей, благодаря чему между ними будто оставался мягкий воздух.

— Сейчас ты больше чем когда-либо похожа на Мириду... — прошептал вдруг Рангор, касаясь губами волос, наматывая длинную кудрявую прядь на палец.

Встречаюсь в отражении с ним взглядом, чтобы в следующее мгновение сорваться с проклятого обрыва. И нет больше зала, нет картин и странного оцепенения. Только бездонные глаза, в которых я вижу саму себя. Вижу, как мои руки тянутся к самому дорогому и близкому мне человеку, как зарываются в длинные черные, как сама ночь, шелковистые прямые волосы, желая поделиться теплом и заботой, передать хотя бы частичку того, что на душе и в сердце. Может, тогда он не уйдет? Не исчезнет из моей жизни?

Привычно поджимаю губы, после чего все-таки тянусь к его губам. Они холодные, от них веет снежной стужей и морозом, но вместе с тем согревают лаской и одновременно грубостью. Умелый язык прорывается внутрь, замедляя сердце и будто бы замораживая все внутри, чтобы в следующее мгновение обжечь жаркими прикосновениями. Внизу живота зарождается знакомая приятная тяга, проникая в каждую клеточку пылающего страстью тела. Холод и тепло сошлись здесь и сейчас вместе. Свет и тьма, рушащая на своем пути абсолютно все...

Я не сразу поняла, где заканчивается виденье и начинается реальность. Холод губ наяву или еще в памяти? Однако стоило открыть глаза, как поняла, что стою, прижатая к Темному богу, а он совершенно невозмутимым образом улыбается, приобнимая меня за талию. И не ясно, был ли поцелуй или только проскользнул в памяти. И отвечать он не спешит, а спрашивать того, кто и так всё слышал, не имело смысла.

— Идем, — как ни в чем не бывало сказал Рангор, вновь сжимая мою ладонь, чтобы повести за собой. — Посмотрим, что в конце твоего пути.

— Смерть, — ядовито напомнила я, не желая показывать, насколько сильно сконфужена и смущена.

— Только ведь смерть это не конец, не так ли, Лэкорил? — и вновь улыбка, а я просто уже и не знаю, что сказать, ведь у него всегда есть ответ на любой мой вопрос, впрочем, как и на любую неудачную попытку съязвить. Может, потому не нахожу ничего лучшего, нежели тихо спросить:

— А платье зачем?

— Как же? — наигранно удивляется Рангор, подводя меня к одной из крайних картин. — Ведь это твой мир и платье лишь отражение внутреннего желания.

— Но я даже не видела никогда таких платьев, — мрачно уточняю в ответ, не понимая, чего добивается Темный бог.

— Не нужно видеть, достаточно желать. И ты желала... познать нежность и женственность, которая столько лет скрывалась за стеной боли и холодного недоверия.

Хочу вновь возразить, но вместо этого послушно поднимаю взгляд на полотно, чтобы увидеть себя рядом с императором. Увидеть со стороны наш танец, открывающий бал в честь великого праздника Беллиотайна. И словно бы наяву слышу знакомую минорную мелодию, что проникает в само сердце и приглашает на танец.

В следующее мгновение я кружусь на каменных плитах огромного зала, стены которого утопают во тьме, как и взгляд моего кавалера. Серебряные белки глаз Темного бога в очередной раз затягивают в свой мир, заставляя вспомнить то, что не принадлежит мне.