Затерянный остров. Станция

"10 марта. Утром один из бывших коллег пытался прорваться на станцию. Его отогнали выстрелами — слов он не понимает, человеческий облик утрачен совершенно. Не знаю, как он умудряется выживать в джунглях. Опасаюсь одного: как бы он или кто-то из уцелевших не попытался выключить или уничтожить установку".

"21 марта. Ответа с материка до сих пор не получили. Сен-Марк еще надеется, остальные нет. В эфире молчание. Вероятно, мы перестраховались, стараясь засекретить нашу базу".

— Это что же, их и найти не смогли? — поинтересовался Вик. — Неужто сложно пеленг взять?

— Да подозреваю, тогда не до них было, — ответил я. — Дату-то я назвал. Или по истории у тебя тоже ноль баллов?

— А-а! — дошло до него. — Точно, какие уж тут базы... А потом, значит, вообще про них забыли?

— Наверно, — вздохнул я и вернулся к дневнику.

"2 апреля. Многие жалуются на то, что видят "призраков". Особенно отчего-то пугают мониторы видеонаблюдения. Мне тоже не раз казалось, будто я замечаю на экране кого-то из умерших. Впечатление неприятное. Мониторы стараемся не включать".

"14 мая. Умер лаборант Смит. Копать могилы становится все тяжелее, мы выбиваемся из сил. У Сен-Марка сильный тремор, его мучает бессонница. Думаю, он следующий".

"30 июля. Умер Сен-Марк. Попросил сделать ему смертельную инъекцию. В этой ситуации отклонять подобные просьбы преступно. Похороны отложили — сильный ливень уже третий день".

"16 сентября. Сегодня скончался мой муж, профессор Акато..."

— Чего?! — перебил Вик. — Муж?!

— Написано — муж, — подтвердил я и покосился на скелет. — Выходит, это не он, а она... Ну точно, драгоценности женские, и голографию ты нашел, помнишь?

— Ага... — протянул он. — Нифига ж себе! А дальше что?

— "К счастью, мне хватило сил, чтобы достойно похоронить его. Выполняя его последнюю волю, я продолжаю работу, которую мы начали все вместе, — прочел я уже очень неровные, пляшущие строки. — К счастью, мой муж и Сен-Марк успели отобрать самые ценные документы по нашим проектам. Мне остается только постараться сделать так, чтобы результаты нашей работы не канули в Лету, а дошли до тех, кто, надеюсь, когда-нибудь отыщет нас".

— Какую еще Лету? — нахмурился Вик.

— Древняя идиома, — пояснил я. — В смысле, чтобы даром не пропали.

— А-а... а дальше?

— "Сохранить биоматериалы мы не смогли, слишком многое было утеряно и уничтожено во время конфликта, однако по нашим документам и тем пояснительным запискам, что сделали руководители проекта в последние свои дни, специалисты легко сумеют воспроизвести выдающиеся результаты нашего проекта", — прочел я и вздохнул. Н-да, а надо ли? — "Я чувствую, что вскоре меня постигнет та же участь, что и всех остальных: характерные симптомы уже наблюдаются. Я, однако, продолжу вести подробный отчет о своем состоянии до тех пор, пока смогу держать маркер. Возможно, это вкупе с ранее сделанными наблюдениями подскажет, каким образом блокировать разрушительное воздействие излучения, о котором мы не подозревали, конструируя установку генерации защитного поля".

— Да, типа сами виноваты, — вздохнул Вик. — Могли бы хоть оттестировать сперва! Идиоты... одно слово, ученые!

— Ты только куратору этого не говори, — посоветовал я, хотя в глубине души был согласен. — Так, тут еще несколько страниц, она правда много понаписала...

Почерк делался все хуже, порой строка обрывалась, похоже, у женщины уже путалось в голове, но она упорно продолжала писать.

— Вот, последняя запись, — сказал я. Она была сделана уже на обложке (места совсем не осталось), неровными печатными буквами.

"3 января. Сегодня я ощутила первый серьезный "провал", как я это называю. Ничего не помню с утра до четырех часов пополудни. Пишу с огромным трудом, пальцы сводит, руки дрожат, зрение мутится. На этом — все. Документы в сейфе, ключ оставляю на видном месте. Не уверена, что с таким тремором сумею сделать себе инъекцию, а ампула осталась только одна, поэтому поступлю проще. Простите и прощайте. Да хранит вас Господь. Джина Акато, военврач".

— Какое-какое число? — после паузы произнес Вик.

— Третье января, — повторил я. — Да, понимаю, о чем ты. Эта тетка полгода прожила тут одна, не свихнулась и еще дневник вела. И вообще умудрилась протянуть дольше всех коллег, даже молодых лаборантиков. А потом набралась смелости застрелиться. Учись, траппер!

— Бр-р, — передернулся он. — Что-то не хочется!

— Ну-ну...

Этот журнал я убрал к себе в рюкзак. Очень уж вещь интересная!

— Пойдем отсюда? — с надеждой спросил Вик.

— Сейчас пойдем, — ответил я. Повернулся к кровати, припомнил голографию — эта Джина была довольно симпатичной, хотя и не слишком женственной, на мой взгляд, — и отдал честь на армейский манер. — Спите спокойно, госпожа Акато. Мы постараемся доставить материалы ваших коллег тому, кто в них уж точно разберется... Пошли, Вик.

— Ты чего это? — спросил он меня с подозрением.

— Да ничего, — ответил я. Согласен, работали тут люди чокнутые, но некоторых их достоинств это не умаляло. — Атмосфера подействовала, наверно.

Следующие комнаты мы обыскивали уже без азарта, зато с пониманием того, что и как здесь происходило. Нашли еще одну голографию, старинную миникамеру, и на этом все. Я раздумывал о страшной судьбе ученых. Думали ли они, чем закончится их добровольная изоляция? Созданный ими источник ЭМИ оказался куда круче выведенных ими монстров. Хотя... я бы не стал пока зарекаться. Мы еще не всех видели, наверное. Вик как-то присмирел и осторожно поглядывал по сторонам. Ничего, это на пользу пойдет. Слишком шустрые и беспечные живут плохо и недолго.

Я задержался у окна, глядя на лужайку перед Станцией. На траву легли длинные тени, день клонился к вечеру.

— Так, обед, — решительно сказал я. — Поедим, отдохнем — и дальше за работу.

— Так мы вроде все осмотрели, эта комната последняя, — заикнулся Вик.

— У нас еще чердак в запасе, — буркнул я, выуживая сухпаек из рюкзака. — Осмотрим все сегодня — завтра с утра двинем к катеру, сроки уже поджимают. Не успеем — сами будем виноваты, вот как эти, — кивнул в сторону кладбища.

Обедали мы на сей раз по-королевски: сидя за столом на настоящих стульях, не нужно было озираться по сторонам, ожидая нападения очередной кусачей фауны. Или флоры, если на то пошло.

— А зверье, кажется, избегает этого места, — Вик словно читал мои мысли.

— Может, генетическая память, помнят, где над их предками эксперименты ставили, — пожал я плечами. — Нам это только на руку. Сидим, считай, безопасно и ночевать так же будем. Цени!

— Ник, — нерешительно спросил Вик, подчистую подлизав свою порцию, — а вот что эта врачиха писала про призраков? Как думаешь, они настоящие?

— Опять ты за свое! Им мерещилось от ЭМИ, понимаешь, глюки пошли. И то сказать, когда твои коллеги мрут у тебя на глазах, а ты знаешь, что ты следующий, и без ЭМИ свихнуться можно.

— Но ведь их многие видели, — возразил Вик.

— Ага, и все потом поехали крышей.

Мне не понравился настрой Вика. Я сам не прочь в свободное время потравить и послушать разные байки, но то дома, а не в рейде. В рейде надо быть позитивным огурцом, иначе сам себя угробишь и напарникам не поможешь.

— Слушай, Вик, хватит тут сидеть, пошли наверх! А то у тебя от безделья мысли всякие в голову лезут!

Контейнеры из-под еды мы пристроили в ящик со всяким хламом — нечего мусорить, может, еще самим придется не раз тут побывать, и потопали по узкой лесенке наверх. Я пропустил Вика вперед на сей раз. Наверху было пыльно и довольно темно, хотя сквозь щели в крыше пробивалось достаточно света. Как я и думал, большая часть чердака была занята техническими узлами, и с первого взгляда было видно, что они в основном давно уже приказали долго жить. Зря я надеялся на электричество. А вот вода в кране получила единственное логичное объяснение: огромная цистерна для воды, видно сразу, находилась в хорошем состоянии, наверное, еще наполнялась во время дождя. Но пить из крана теперь хотелось еще меньше, чем ранее: мало ли кто или что в той воде плавает! Для смыва в унитазе еще сойдет, а для чего другого — нет...

В перегородке, делившей помещение чердака на две части, мы увидели еще четыре двери. Должно быть, разгородили позже, когда комнат на всех не хватило, подумал я вслух, и мы пошли ломать двери. Было ясно, что здесь жили обитатели рангом пониже — прислуга или технический персонал. Окна выходили на кладбище или, можно сказать, на горы, которых не было толком видно из-за растительности. Я подумал, не связана ли удивительная стойкость военврача Джины Акато с тем фактом, что ее комната находилась по другую сторону коридора и окна смотрели в другую сторону от источника ЭМИ. Да нет, глупости, вряд ли стены Станции, безусловно толстые и мощные, настолько экранировали излучение...

Единственной стоящей находкой в этих четырех комнатах была голография молодого улыбающегося мужчины с надписью наискось "Алисе и будущему ребенку, завещание в банке". М-да, интересно, получила ли Алиса что-то по этому завещанию? Я прихватил и эту голографию. Вик меж тем сам, по собственной инициативе, сделал кроки техэтажа и теперь зарисовывал энергоустановку. Ожидая, пока он закончит, я смотрел на стену, где суетились в луче закатного солнца ярко-красные жуки. Все-таки кое-кто не боится Станции. Может быть, полное отсутствие живности — это совпадение? Или, может, твари накатывают на Станцию циклически? Пока я размышлял, луч погас, а Вик закончил зарисовку и подошел ко мне.

— Ну что, идем? — я широко улыбнулся. — Сегодня мы рано уложились, а?

Мы спустились вниз, Вик первый, я задержался, чтобы прикрыть за собой чердачную дверь. Когда я спустился, Вика в коридоре не было. Я мгновенно напрягся: отсутствовал я секунд десять... и куда можно ускакать за это время, да еще бесшумно? Это сотня-то с лишком килограммов мышц и еще полсотни груза!

Поэтому я сделал единственную разумную вещь — заглянул в ближайшую ко мне приоткрытую дверь, рассудив, что деться Вик мог только туда. В комнате уже царили серые сумерки, силуэт Вика чернел у окна. Он дернулся, когда я открыл дверь, хотя вряд ли не узнал меня.

— Вик? — позвал я. Это начинало мне сильно не нравиться. Неадекватный Вик мог натворить дел почище тех ученых, которые не были специально обучены доставлять неприятности противнику, кем бы он ни был. Вик мгновение смотрел на меня, потом с воплем бросил себя в окно. Раздался звон стекла. Я буквально остолбенел. На ум сразу пришли лаконичные описания из дневника Джины Акато. Не чокнулся ли мой напарник? Но может, просто Вик не узнал меня? Я посмотрел через левое плечо и остолбенел вторично. Позади обнаружилась фигура в белом комбинезоне. Постояв так, она двинулась вперед, невнятно что-то говоря (по правде сказать, ее голос напоминал шум атмосферных помех в радиоэфире), прошла через мое плечо и исчезла в противоположной стене. Я выдохнул, только когда ее не стало. Это продолжалось буквально несколько секунд, как мне показалось, потом я отмер и бросился к окну — не то хотел посмотреть, куда делся призрак, не то увидеть, что с Виком, я и сам бы не сказал.

Вик лежал внизу, но подробностей мне разглядеть не удалось. Недолго думая, я выхватил из крепления маленькую "кошку" с отличным прочным тросиком, закрепил ее на подоконнике и скользнул вниз.

Вик лежал в траве и не двигался, но я как-то сразу понял, что он ничего себе не повредил. И то сказать, что такое прыжок со второго этажа для парня с такой тренировкой, как у Вика? (Я бы и сам мог прыгнуть, но старость — не радость.) Я наклонился над ним и понял, что он в обмороке, после чего с чистой совестью засветил ему по морде. Вик мотнул головой и открыл глаза. Я врезал с другой стороны.

— Очнись! — зашипел я, понизив голос для конспирации. — Ты городская барышня или траппер? А если бы ты ноги переломал, кретин? Так бы и валялся тут?..

Я размахнулся, чтобы дать ему по роже третий раз, но Вик на этот раз поставил блок, хотя и медлительно. Хорошо, значит, приходит в себя.

— Ник! — слабо сказал он. — Я его видел!

— Кого? — Ну все, начинается заново. Да что ж так хреново, мать вашу, поставлена работа в семье Хё? Опять пошли страдания и вздохи!

— Привидение, — Вик сел. — А ты... ничего не заметил?

Я молчал. Белая фигура, скользнувшая мимо меня, не могла быть ничем иным, как классическим призраком. Вроде тех, о которых писала в дневнике отважная Джина. Но ведь призраков не бывает, это факт! Но холодом меня обдало вполне ощутимо, тоже факт. А самый главный факт — это то, что Вик, который не побоялся в одиночку голыми руками драться с крокодилом, с воплем кинулся от призрака в окно. Правда, приземлился вполне профессионально. Но это же позор!

— Ничего я не видел, — сказал я, насупившись. — Хватит валяться, пора устраиваться на ночлег.

Раньше я намеревался переночевать с относительным комфортом на втором этаже, но теперь об этом нечего было и думать. Вик и так смотрел на белевшее в сумерках здание Станции, как на того призрака.

— Ночуем в виварии, там спокойно, — скомандовал я, усилием воли подавляя мысль о ползучем грибе. — И это не обсуждается! Вставай!

Вик поднялся и послушно поплелся за мной, втянув голову в плечи.

Место нашей предыдущей ночевки показалось мне едва ли не родным. Хотя при мысли о кроватях наверху кости предательски заныли. Пусть мебель и гнилая, но могли бы и там переночевать, если б не Виковы капризы!

— Давай я первый подежурю, — уныло сказал Вик, очевидно, чувствуя себя неловко. Да и мне было не по себе. Ладно, тут, на Острове, я просто дам парню по морде, если что, а ведь мне еще куратору докладывать о его поведении!

— Ужинаем, и я ложусь, — кивнул я. — Твоя вахта, буди через четыре часа, а если хоть какие-то проблемы... слышишь, любые?.. Ты не прыгаешь с воплем в окно, а тихо будишь меня, ясно?

— Угу...

Мы сжевали вечерний сухпаек, и я наконец блаженно растянулся во весь рост на своей подстилке. Хорошо-то как! Через пару минут я отрубился. Спал я долго и сладко, но и во сне не тратил времени зря. Мне снился сон про профессора Сен-Марка, и во сне я точно знал, что именно он ответственен за произрастание гриба-слизневика на крытых пластиком стенах. Я тоже был одним из ученой братии и обсуждал с профессором заумными словами работу источника ЭМИ. Я ясно услышал слова Сен-Марка: "Он порождает электронных призраков, берегись!". И проснулся от прикосновения к плечу...

— Что, время? — спросил я зевая.

— Угу. Происшествий не было, все тихо, — доложил Вик.

— Отлично, — я покосился на часы. Я проспал почти пять часов, и сейчас было начало четвертого. — Отдыхай давай.

Вик не заставил себя просить. Он улегся, положив голову на рюкзак, и быстро уснул. Кажется, парень пришел в себя, и теперь ему стыдно. Ничего, зато дальше подумает сто раз, прежде чем истерить.

Предрассветный холодок заставил меня поежиться. Я прислушивался и присматривался к серому сумраку, мысленно прокручивая в голове события вчерашнего вечера. Внезапно меня словно подбросило: я ведь видел человека в окне еще до того, как мы обследовали Станцию и даже до того, как туда вошли! Точно, в том самом окне, уж будьте покойны, не перепутаю. Что это означает? И означает ли что-нибудь?.. Получается, я увидел его первым, но решил, что померещилось. Хорошо хоть не Вик, тогда б его точно пришлось тащить на Станцию связанным! И что с того? Нам туда не возвращаться! А вот остальным сообщить стоит, когда вернемся... Если вернемся, поправился я.