Коловрат. Отмщение

Проводы Марены — Масленицы в это время провел и Коловрат со своей ватагой. Услышав об их успехах, к новоявленному боярину потянулись крестьяне из других селений. "Сарафанное радио" работало безотказно, благо все друг друга знали.

Увеличение числа ватажников, позволило Коловрату перейти от обороны к наступлению, естественно в соответственных масштабах. О нападении на монголов он пока с ватажниками не заговаривал, но вот подпустить врагу "красного петуха" — на это у них сил хватало. Тем более что Коловрат знал, куда и как бить.

Принимая в отряд людей, опытным взглядом, он сразу определял, на что способен тот или иной человек и соответственно этому делил их на "охотников" и "обозников". Первые годились для нанесения быстрых и стремительных ударов по врагу, вторым поручалась охрана лагеря, в котором находились семьи ватажников. И тот и другое было важным делом и требовало определенных навыков и способностей.

"Охотники" все как один хорошо владели оружием и ходили на лыжах. Именно эти обструганные деревянные палки и стали тем страшным оружием, против которого были бессильны монголы.

Действуя строго по шаблону, они пытались держать под контролем лесные дороги, большие тропинки и по возможности не густые участки леса. Поставить возле каждого куста и дерева на пролете стрелы по воину, у завоевателей просто не было возможностей. Густые массивы леса, где было много снега, монголы обходили стороной и именно через них, Коловрат решил наносить свои удары по коммуникациям противника.

За время, проведенное во вражеском плену, он научился понимать психологию врага, распознавать сильные и слабые стороны войска степняков. Так находясь на расстоянии вытянутой руки, он отлично видел, что при всей своей силе и умение, монголы были простыми людьми и испытывали страхи перед урусами. Что самым ценным предметом для них были их сменные лошади, благодаря которым они могли так быстро продвигались. Находясь в дремучих уруских лесах, кони терпели сильную нужду в фураже, и по этой больной точке, Коловрат решил нанести свой удар.

Гусляр Баян рассказал Коловрату, что многим успехам, агаряне были обязаны своей разведкой. Ни один тысячник, ни один темник не двинет своих солдат не получив от ушедших вперед конных разъездов вестей о том, что ждет их впереди.

Бывший раб был хорошим слушателем и решил использовать чужой опыт себе во благо. Два десятка лыжников постоянно проводили разведку окрестностей, каждый день, принося командиру те или иные новости.

Когда Коловрату стало известно, что к приметным стожкам сена, монголы пригнали табун для пропитания, он ни минуты не сомневался, что делать. Сразу же был отобран отряд лыжников, что без всякой раскачки двинулся в путь.

Двигаясь по заснеженному лесу, ватажники на пути к своей цели не встретили ни одного монгола, хотя свои запасные табуны, враги охраняли как зеницу ока.

Среди ватажников Коловрата были два охотника, что умели искусно подрожать голосу

волков. Убедившись, что охрана табуна и стогов сена не превышает двух десятков воинов, он послал охотников к одному краю леса, а сам с главными силами расположился в стороне.

Дождавшись, когда тьма сгустилась так, что ничего не было видно в двух шагах, а сторожа стали дремать возле костров, охотники принялись за дело. Выли они с таким мастерством и так правдоподобно, что среди лошадей моментально возникла паника. Перепуганные кони принялись метаться и табунщики ничего не могли с ними поделать.

Суматоха нарастала с каждой минутой, с каждым новым воем. Желая спасти положение, часть воинов двинулась к кромке леса с факелами в руках, чтобы при помощи огня отогнать "зверей". За время нахождения в уруских лесах монголы не один раз сталкивались с подобным нежелательным явлением, и довольно быстро нашли действенный метод борьбы с ним.

Приближаясь к кромке леса, степняки до самого последнего момента были уверены, что имеют дело с серыми хищниками. И только когда по их хорошо освещенным огнем фигурам ударили каленые стрелы, они поняли свою ошибку.

Захваченные врасплох сторожа не знали, что делать, бороться со скрытым во мраке врагом или продолжать удерживать рвущихся прочь лошадей. Завывание волков и испуганные крики людей превратили коней в неуправляемых животных, справиться с которыми было крайне трудно.

Занятые столь непростым выбором, монголы упустили момент принятия решения и первым, его принял их незримый противник. Лыжи вновь сослужили отличную службу ватажникам Коловрата. Благодаря ним, они имели ощутимое преимущество в передвижении по снегу перед своим противником, который нет, нет, да спотыкался на коварном снегу в ночном мраке.

Под мечами и стрелами урусов погибли все табунщики и почти все воины охраны. Только двоим сторожам удалось вскочить на коней и умчаться за подмогой. Они твердо знали, что где-то должна быть охранная застава и бог Сульде не оставил их без своей помощи. Меньше получаса блуждали беглецы в ночи, пока не наткнулись на конный дозор в составе десяти воинов. Узнав в чем дело, десятник Арибуга, при помощи тревожной стрелы вызвал на помощь соседние дозоры и, объединившись, дозоры двинулись спасать коней.

На их счастье стреноженные кони не смогли далеко убежать. Большая часть табуна была благополучно собрана и спасена от верной смерти, но вот драгоценные стога спасти не удалось. Они все сгорели дотла, не смотря на отчаянные попытки монголов спасти хотя бы клочок сена.

Когда Субудаю доложили о случившемся, тот только зло сверкнул своим кровожадным оком и, не задумываясь ни секунды, отдал двух сторожей в руки начальника своей стражи.

— Сломайте им спину, в назидание другим воинам. Чтобы они не бежали с поля боя как трусливые собаки, а до конца сражались со своими товарищами как предписывает Яса великого Чингиза! — крикнул старый воитель и его приказ был моментально исполнен.

Случись это в другое время и в другом месте, Субудай наверняка бы не только сохранил им жизни, но даже кивнул головой в знак благодарности. Спасенные от уничтожения кони ценились выше жизней оставленных товарищей. Так было всегда, но сейчас все было по-другому. Сейчас кони превращались в обузу, а люди вообще подлежали разумному сокращению и эта тенденция, неудержимо росла с каждым днем.

Глава V. Торжество рыси и унижение барсов.

Когда на следующий день после захвата Торжища Батый пригласил Субудаем к себе в юрту на совет, старый богатур отказался приехать к нему, сославшись на плохое здоровье. Тысячу раз, извинившись перед посланником верховного хана за то, что не может выполнить его высокую волю, он так и не покинул постель, сославшись на невыносимые боли в спине.

Они, конечно, были, но были не столь сильные, чтобы Субудай не мог сделать даже одного шага. Хитромудрый старик продолжал вести свою игру, давая возможность противоположной стороне делать новые ходы и ошибки.

Отсутствие Субудая на военном совете, только приободрило Бурундая. Обставив взятие Торжища как боевой успех, и ловко умолчав о скудности захваченных при этом запасов, он пообещал Батыю в самом скором времени взять штурмом сам Новгород.

Действительно, зачем заниматься нудным подсчетом трофеев, когда со дня на день войско будет иметь все, что только пожелает. Золото, серебро, меха, ткани, синеоких дев и самое главное еду, в изобилии.

Батыя такой расклад дел вполне устраивал. Разумнее проявить выдержку и терпение, закрыть глаза на малые шероховатости, ради получения большого куша. Важно выслушав слова Бурундая и попеняв Аргасуну за излишнюю самостоятельность в отношении приказов верховного темника, он согласился на штурм Новгорода.

Братья и прочие чингизиды также посчитали речи Бурундая вполне разумными и не стали ставить палки в колеса его намерений. Окрыленный расположением верховного хана и его братьев, верховный темник с утроенной энергией приступил к подготовке штурма.

Не мудрствуя лукаво, он решил нанести удар в районе торговых ворот, к которым выходил сгоревший мост через Волхов. Река по-прежнему была скована прочным льдом, что давало монголам ряд преимуществ. Во-первых, не было никакой необходимости восстанавливать сгоревшие пролеты моста, а во-вторых, не нужно было забрасывать крепостной ров в виду его полного отсутствия. Ровное и гладкое как стекло ледовое покрытие позволяло монгольским воинам беспрепятственно приблизиться к стенам города, в нужном для них месте.

Правда весна медленно, но верно вступала в свои права, живительным посохом тесня старуху зиму. По предсказаниям шаманов уже через полмесяца лед начнет таять, река вскроется, однако их слова мало волновали Бурундая. Он твердо знал, что возьмет город к исходу пятых суток. Ровно столько, по его мнению, было нужно времени, чтобы измотать защитников города непрерывными атаками, а затем его штурмом.

Используя в качестве подручного материала все те бревна и доски, что не сгорели во время пожара на Торжище, монголы руками своих пленных принялись сколачивать защитные щиты от стрел противника.

Был уже вечер, когда со стен Новгорода заметили, как с правого берега двинулась необычная процессия. Прикрываясь щитами, она вышла на лед и двинулась через реку, волоча с собой различный мусор, обгорелые бревна и доски. Дойдя до определенного места, процессия остановилась, сложила свой груз и двинулась обратно.

Сооружение защитного вала на льду Волхова, монголы принудили делать жителей окрестных деревень, которые не успели бежать из своих домов в лес и стали вынужденными заложниками монголов.

По началу, сторожевые воины не сразу поняли смысл действий противника. По этой причине они не стали стрелять по крестьянам, мол, свои же, христиане, но появившийся на стене Ратибор быстро заставил их думать по-другому.

— Какие они свои?! Раз взял в руки бревно и тащит его к стене, значит враг Новгорода. Враг! И значит его нужно убить!

Дабы слова, сказанные им, не расходились с делом, воевода сам лично взял в руки лук и выпустил из него стрелу. Стрелком воевода был всегда отменным и сделанный им выстрел нашел себе цель. Его примеру последовали остальные лучники, и только наступивший вечер спас от гибели много крестьянских жизней.

Возня на льду Волхова не прекращалась всю ночь. Неприятель безостановочно тащил и тащил к стенам Новгорода то, что осталось от Торжища. К утру перед торговыми воротами вырос защитный вал из досок и бревен, за которым расположились стрелки противника.

Благодаря стараниям Субудая кризис со стрелами понемногу преодолевался и, укрывшись за валом, монголы принялись методично обстреливать участки стен примыкавших к воротам.

Началось противостояние лучников, в котором каждая из сторон имела свои преимущества и слабости. Благодаря предприимчивости Ратибора сделавшего нужные выводы из рассказов новоторов, на стенах Новгорода были защитные щиты. Они защищали лучников, но вместе с этим ограничивали их в действиях, так как те могли пускать стрелы только через узкие прорези. В свою очередь, противник не имел такой прочной защиты, но мог бить по щелям из любой точки вала.

К тому же лучники монголы превосходили по своей численности защитников Новгорода. Благодаря этому их огонь был более плотным, а главное они держали стоявших на стенах дружинников в постоянном напряжении. Это был одним из главных компонентов тактики монголов призванного максимально ослабить противника перед решающим штурмом.

Ратибор быстро осознал недостаток защитных щитов и попытался его, если не исправить, то компенсировать. По его приказу в нескольких местах щиты убрали, дав место для лучников одетых в железные доспехи. Они полностью защищали от стрел врага грудь и руки стрелков, а на голове находился прочный шлем с кованой парсуной для лица. Единственным их уязвимым местом было горло. Прикрытое тонкой кольчужной сеткой она не спасала от стрел, но в него ещё нужно было попасть.

Застыв с положенной на тетиву стрелой, "железные люди" как их махом окрестили монголы, высматривали вражеских стрелков и те высовывались из-за вала, тут же наносили удар.

Особое раздолье в этом противостоянии было для арбалетчиков. На стенах осажденной крепости их было немного, но почти каждый выпущенный ими болт попадал в цель. От них не спасали ни легкие доспехи степных стрелков, ни густой слой ветвей сосен и елей, уложенные монголами поверх осадного вала и за которыми они скрывались.

Иногда, удачно выпущенный болт пробивал даже щит стрелка, повешенный на его левую руку. Арбалетчиков степняки боялись, и стоило "железному человеку" с неправильным луком появиться на стене, как активность на этом участке вала мгновенно замирала.

В противостоянии стрелков с обеих сторон имелись потери, но в нем как в зеркале отразилось, насколько кардинально разным было их отношение к ценности жизни. Когда ранили новгородца, ему оказывали помощь и бережно уводили со стены, а в случае гибели относили домой и помогали с похоронами.

Когда стрела попадала в монгола, ему очень везло, если в этот момент рядом с ним были его близкие или сородичи. Они могли оказать ему первую помощь и, прикрывая щитами вынести в безопасный тыл. Если же их не было, спасение было полностью делом рук самого раненого.

Ещё жестче поступали с воином в случае его смерти. Как только его душа отлетала к престолу бога Сульде, неостывшее тело укладывалось на символический бруствер и служило защитой от вражеских стрел. Укладывали точно так же, как укладывали тела убитых ранее кипчаков, булгар и урусов, подносивших доски, бревна и ветки для создания вала.

Если сравнивать по числу потерь, то победителями выходили новгородцы, но при сравнении по тактическим показателям, монголы на две головы опережали своего соперника.

Большая численность воинов позволяла Бурундаю не обращать внимания на потери и постоянно менять стрелков на валу днем и ночью. Тогда как среди защитников Новгорода, от монотонной борьбы росла усталость. К концу четвертых суток, они все чаще и чаще допускали промахи, а их действия стали все медленными.

Дневной свет по своей продолжительности уже взял вверх над ночью, когда Бурундай решил, что наступила пора для штурма. Перед тем, как воины со штурмовыми лестницами бросились вперед с громкими криками, между Бурундаем и Аргасуном вновь возник спор, чьи воины должны идти штурм первыми. Родственник Чингиза требовал это право себе, темник естественно был не согласен и чтобы спор не был долгим, сразу напомнил Аргасуну последний военный совет и тот был вынужден умерить свой пыл.

Как и при штурме Торжища, Бурундай разделил между воинами своей тысячи и Аргасуна участок штурмуемой стены, но разделил с откровенной выгодой для себя. Ворота и небольшой участок прилегающей к нему стены он взял себе, отдав сопернику все остальное.

При таком раскладе воины Бурундая оказывались в положении фаворитов. Сосредоточившись на узком участке штурма, они получали многократное численное превосходство над противником и имели все шансы первыми ворваться в город. На справедливые упреки Аргасуна, верховный темник с негодованием возмутился.