Не такой уж большой прогресс, но зато в правильной области (вооружении и стратегии) — изменил расклад. Между двумя расами завязалась упорная возня, затянувшаяся на уйму тысяч лет. В пользу карликов была физическая мощь и то, что арранки воевали наравне с мужчинами. А в пользу тетраксов было то, что им требовалось гораздо меньше еды.

Войны цивилизованных времен не шли ни в какое сравнение с этой. Между собой сталкивались не сотни тысяч, а просто сотни или даже десятки — отдельные племена. Но таких столкновений было бесчисленное количество — поколения за поколением рождались, старели и умирали, то воюя, то получая передышку, и это продолжалось не одну тысячу лет. Такая жизнь наверняка повлияла на культуру и психологию и карликов, и тетраксов, но на их внешности не сказалась — вероятно обе расы достигли предела в том направлении, куда обычно вел их естественный отбор. Какие-то новые удачные мутации — все-таки редкость, а народы с другими генами от этой кровавой бойни разбежались куда подальше.

В конце концов арранцы все-таки одержали верх, но тетраксы их надолго притормозили и сильно проредили. Прозрачные смогли избежать полного истребления, их остатки ушли на запад, и теперь там, начиная от Абессора и дальше встречаются альбиносы. Но в Столице представители этого подвида очень редки до сих пор. Может, пролитая кровь предков предостерегала их при попытке приблизиться к месту давних битв?

Ир-мелоуны или "пещерные охотники"

(подвид "прозрачные люди")

(пометка Марии: "подземные альбиносы")

(пометка Кея: "пещерные тролли и феечки")

Хотя эта раса в Столице тоже редка, но интересна. К тому же она демонстрирует, что происходило с тетраксами, пока они шлялись туда и обратно.

На Визе очень много пещер. Фактически несколько километров поверхностного слоя (коры) содержит неисчислимое количество каверн — частично сухих, а частично — затопленных водой или закупоренных льдом. Эта система — "карст" — имеет много ответвлений, выходящих на поверхность или выходивших раньше, но потом засыпанных.

В области к северо-востоку от Столицы открытые выходы попадались особенно часто, а внутри обитал специфический светящийся вид воздушного планктона. Его света не хватало, чтобы росла трава, но животные в пещерах могли ориентироваться при помощи зрения.

Всякая мелочь искала там укрытия от хищников, а хищники спускались следом за добычей или для того, чтобы устроить логово. На обглоданных костях и прочих отходах росли многочисленные грибы и тому подобное. Животные ели грибы и друг друга — в общем, такой себе круговорот. Для того, чтобы он стал полноценным, не хватало фотосинтеза. Кислород поступал лишь с поверхности, поэтому в глубоких пещерах с плохой вентиляцией жизнь постепенно беднела и угасала.

В карст спускались и люди, устраивая там себе стоянки и отдельные жилища. Одна из рас попыталась пойти дальше и использовать систему пещер не просто как укрытие, но как место, где можно найти кого-нибудь вкусного. В других регионах крупные хищники обычно выгоняли всех остальных из немногочисленных пригодных для жизни пещер, а здесь за счет внутреннего освещения разнообразного зверья в недрах обитало на порядок больше, и расклад получался иной.

Тетраксы спустились вниз и стали понемногу эволюционировать, приспосабливаясь к такой жизни. У них улучшилось сумеречное зрение, но светящийся планктон не везде имелся в достаточном количестве. Ходить в темноте вслепую — это забавная игра, в которую играют вплоть до первой пропасти или расщелины. Можно взять что-нибудь вроде трости и ощупывать дорогу перед собой, но это — полумеры.

Поэтому появилось дополнительное чувство, похожее на эхолокацию летучих мышей. Пещерные жители издавали звуки, щелкая то языком, то губами, а по эху понимали, как далеко находятся стены, нет ли рядом расселин, а потом дошли до того, что по тембру отраженного звука могли сказать, камень там, вода или влажные стены.

Хотя это может показаться неправдоподобным, но обычные люди с хорошим слухом тоже могли научиться этому — просто это трудно и обычно не нужно никому, кроме слепых. А слепые земляне такой метод иногда реально использовали. У подземных жителей шел отбор в этом направлении, так что способность усилилась.

За особый апгрейд и приспособление к новой экологической нише они получили звание отдельной расы — ир-мелоуны или "пещерные охотники".

Менее важным, но забавным свойством этой расы стало рекордное превосходство размеров мужчин над размерами женщин.

Визанские ученые полагали, что это стало результатом полового отбора. Так называется ситуация, когда борьба за самку становится важнее борьбы за жизнь. Павлинам огромные хвосты едва позволяют взлететь на нижние ветки дерева, чтобы спастись от хищника. Разумеется, огромное украшение увеличивает шансы гибели, но хищники — это только первая стадия "кастинга" на роль продолжателя рода. На втором этапе выбирают самки (поэтому "половой отбор"). А они предпочитают тех, кто распускает хвост побольше, гены "длиннохвостости" передаются дальше и продолжают усиливаться. Те же, у кого это мужское достоинство покороче, хоть и выживают чаще, но не оставляют потомства.

Если у какой-то самки в голове (точнее в ДНК) что-то щелкает, и она выбирает не такого красавчика, то ее собственные дети мужского пола оказываются непопулярными у других самочек (у которых еще ничего не щелкнуло), и гены "выбора мелких" не идут дальше второго поколения.

Предположим, когда-то давно самцы были совсем куцыми, а хвост подлиннее позволял лучше рулить в полете. Со временем полезное свойство у самцов понемногу усиливалось, благодаря лучшему выживанию. Потом у самочек возникло своё (отдельное, второе) свойство — предпочитать именно таких самцов — некая "выбиралка", срабатывающая в голове. Это ускорило отбор полезного свойства, так как теперь кастинг проходил в два этапа, через два фильтра. Но потом процесс "пошел в разнос" в ущерб выживанию. Чтобы это прекратилось, надо было, чтобы у одной из самочек не только отключилась "выбиралка", но потом долго тянулись линии наследования самочка-самочка-самочка... потому что, если они обрывались, оставшиеся самочки снова начинали отбирать длиннохвостых.

А почему самцы не отбирают, откуда такая неразборчивость? Да потому, что самцу "выгоднее" оплодотворить как можно больше самок, чтобы выжило потомство хотя бы от одной из них. Даже некрасивую — а вдруг именно её птенцы выживут? Для самок эта стратегия не работает: даже если она будет ветренно отдавать свою девичью честь всем подряд, птенцы быстрее не вылупятся и не вырастут. Ей выгодно именно выбирать — самого лучшего, чтобы потом птенцы имели больше шансов выжить.

Как следствие, самцы получаются "отборнее" (например, крупнее) — ведь их "отбирают" более сурово — в два этапа.

Возможно ли наоборот? Да. Самец может следовать стратегии БББ (беспорядочный бег по бабам) только до тех пор, пока его участие исчерпывается осеменением. Если от него требуется больше усилий, тогда на "любовниц" не остается времени. Например, если самец носит самке еду, то кормить одновременно жену и любовницу — не всем дано. А если он сам высиживает свои яйца ("свои" не в том смысле), то расклад может вообще перевернуться вверх ногами.

У людей воспитание детей требует больших усилий со стороны обоих родителей. Чем ближе к моногамии, тем больше выравниваются оба пола и выбор становится взаимным. Но все-таки женщина не может забеременеть, поносить ребенка месяцев пять, а потом отдать мужу на донашивание — хотя кто знает, до чего дойдет феминизм. Такова причина, почему самцы млекопитающих обычно "отборнее".

Прочие обстоятельства могли изменить это соотношение в любую сторону. В случае ир-мелоунов среда обитания поспособствовала тому, что женщинам стало особенно удобно выбирать мужчин, и они этим слегка злоупотребили.

В лабиринтах пещер было много разнообразных отверстий, трещин, тоннелей и пролезть удавалось не везде. Относительно стройные или низенькие девушки протискивались там, где не могли пробраться мужчины. Такие дамочки могли долго кокетничать, а если что не так — шмыг в норку и попробуй достань ее оттуда.

Мужчины в ответ иногда устраивали подлянку по принципу "так не доставайся же ты никому": заваливали выход тяжелыми камнями. Потом оттуда мог долго доноситься возмущенный писк... но, как правило, притворный. Потому что только самые глупые кокетки устраивали свое жилище там, откуда не было запасного (тайного) выхода, а лучше и третьего.

Писк привлекал внимание нового кавалера и, если он оказывался сильнее, то разбирал завал. Писк прекращался, и в отверстии появлялась хитрая мордашка, внимательно изучавшая потенциального жениха.

Итого: девушки выбирали юношей тщательно и капризно, а мужчинам приходилось брать, что дают. Худенькие дамочки имели больше возможностей, чтобы прятаться и хитрить, пролезая всюду. Со временем их плечи и таз сузились, пока не дошли до поперечного диаметра черепа — куда голова пролезала, туда и остальное. Рост тоже уменьшился, так как низенькие могли быстро бегать по тоннелям, где мужчины только ходили, согнувшись, или шустро передвигаться на четвереньках там, где преследователи вынуждены были ползти по-пластунски.

Зато волосы у малышек отличались и длиной, и пышностью — снежно-белые, но тонкие и легкие, как паутина. В темноте пещер они выглядели как крылья, а сами ир-мелоунки напоминали бабочек и казались такими крошечными и хрупкими, что дунешь — и полетят.

Кея Льюиса очень позабавили альбиноски, и он вписал в текст пометку: "Да это же феечки!".

Прошло несколько секунд, и прямо между строк появился новый текст от Марии, сурово возвращавший с небес на землю: "Слишком поэтические сравнения вводят в заблуждение насчет реальных размеров. Эти феечки все еще достаточно большие, чтобы вынашивать и выкармливать детей. И, хотя дети у ир-мелоунов мелкие, но у эльфов еще меньше".

Насчет младенцев в книге тоже упомянули — что необходимость рожать и кормить остановила миниатюризацию женщин на том уровне, когда начались серьёзные проблемы с детской смертностью. Так, например, двойни у ир-мелоунок вообще никогда не выживали.

Кей подумал и решил, что феечки все-таки красивее своих родственниц, живущих на поверхности, и в номинации 'симпатяшки среди коротышек' обозначился новый лидер. Подумав, Кей их и в категорию 'симпатяшки среди стройняшек' записал — что бы ни говорила Мария, но феечки выглядели совсем худенькими, прямо как дети.

Ну а мужчины, наоборот, росли ввысь и вширь до тех пор, пока им не становилось тесно в подземельях. Могучие, как пещерные медведи или тролли — некоторые из них ухитрялись расширять проходы, проламывая стены гранитными валунами, которые специально находили и таскали с собой (гранит в 10 раз прочнее известняка). А небольшие сталактиты и сталагмиты они, играючи, ломали кулаками. Дальнейшему росту мешало то, что гиганты не могли добыть достаточно еды. Не только капризные блондинки, но и дичь тоже любила прятаться в узких расщелинах. Как у павлинов, дело зашло слишком далеко.

Мужчины ир-мелоунов иногда выходили на поверхность, легко одолевали конкурентов из числа мужчин тетраксов и смешивались с родительской расой. Именно от пещерных троллей тетраксы получили очень большую разницу между полами, но у тетраксов это явление смягчалось.

Когда тетраксы двинулись обратно на запад, какая-то их часть осталась в этих местах и продолжала эволюционировать, сохраняя редкие контакты с пещерными "троллями". Так появилось еще несколько рас с большим контрастом между полами, самые многочисленные из них — огары и риканаты.

Влияние пещерных троллей оказалось столь серьезным, что статистика Марии, полученная на основе фотографий, сделанных в современных городах орды, показывала заметное отклонение от столичной в сторону классики — когда женщины стройнее мужчин. Это даже на глаз было заметно. Ну а Кей... тот — в своем репертуаре — стал называть Столицу городом толстушек.

Иторканцы

(подвид "кожная кость")

(пометка Марии: "гоблины")

(пометка Кея: "но синие")

Предки этой расы пришли откуда-то с северо-запада. У них на тот момент уже имелись гены магов и синего пигмента, а значит существовали какие-то еще не открытые направления миграций дж-ан-ку и древнейших, через которые все это передалось либо туда, либо оттуда.

Кожа у них могла быть всех оттенков синего — от нежно-голубого, до почти черного, а глаза — карими или оранжевыми, но цвет глаз они получили намного позже и неизвестно, от кого — вероятно от какой-то вымершей расы.

Они поселились в лесах, где бродило много хищников, от которых приходилось постоянно отбиваться. Некоторые северные животные были крупнее, чем в южных джунглях. Узуба или ундара даже арранцу было бы не по силам завалить. А не столь большие хищники охотились стаями, так что и тогда в гипотетическом противостоянии белый карлик, возможно, победил бы, но потом истек бы кровью от слишком многочисленных ран.

Здесь, в более сухом, умеренно-тропическом климате не случалось засух и прочих ненастий, но легкодоступной пищи было не так много. Орехи, грибы и ягоды помогали не умереть с голоду, но самая вкусная и питательная еда убегала, кусалась и царапалась.

Высокорослым людям было бы трудно ловить шуструю дичь в густых зарослях, а одной только растительной еды не хватало, чтобы стать такими могучими, как арранцы. Поэтому маленький рост и сложение немного крепче среднего оказались оптимальными параметрами для выживания расы лесных охотников.

Иторканцы считались самой низкорослой расой Виза: взрослые — 100-120 см. По росту они соответствовали самым маленьким из пигмеев Земли. Коротконогие, но коренастые, по ширине плеч — как земляне обычного роста, по силе они получались такими же, но легче и могли обойтись меньшим количеством еды.

Физические данные позволяли иторканцам делать внезапные короткие рывки, но в целом бегуны из них были так себе. Стройный и длинноногий при той же массе тела и той же скорости движения делает шаги реже и расходует меньше энергии на каждый пройденный метр. Также маленький рост, короткие руки и ноги означали, что неудобно орудовать длинным копьем или рогатиной, а значит труднее удержать хищного зверя на том расстоянии, с которого он не достанет ударом лапы.

Иторканцам часто приходилось идти в ближний бой. Ради спасения жизни природа наделила их очень твердыми костями и грубой, прочной кожей, которую не всякий нож или коготь мог прорезать. Похожими свойствами обладали земные носороги, шкуры которых даже львы не могли разодрать. Для маленькой расы кожа такой же толщины и жесткости была бы тяжелой и неудобной: руки и ноги пришлось бы сгибать с дополнительным усилием, если вообще возможно. Пришлось довольствоваться меньшим слоем, но очень грубым и разделенным сетью тонких "трещин", за что иторканцев прозвали "чешуйчатыми". Чешуйки немного отгибались наружу по краям, поэтому при ударе ножом или когтем лезвие не соскальзывало в трещину само собой, и для того, чтобы нанести рану иторканцу, надо было сразу очень точно попасть в одну из тонких разделительных линий.