9. Стеклянный мир

— Шихиш сразу попало в тело, в теплое мясо. С едой, — Матиас шкрябнул когтями по стеклу, явно наслаждаясь звуком, и отстранился, складывая руки на груди. — Теперь оно уже сдохло. От шихиш ничего не спасет, человечки. Шихиш может сожрать Лорда.

То есть искать надо мага, который имел доступ к иномирным тварям. А, это, учитывая знакомых знакомых и друзей врагов, половина гильдии. Темные не светлые, социальных контактов, на первый взгляд, у них должно быть меньше, но на самом деле нет у темных такой двери, которую не открывала бы выгода или игра очередного высшего. От той темной гильдии с жесткими и жестокими порядками, которую я помнил, мало что осталось — без конкурентов темные разжирели и обнаглели, а падение контроля после исчезновения Шеннейра дисциплину добило. Наружу полезло все человеческое — со всеми плюсами и минусами.

Но шихиш сразу добавляло новых нюансов.

— Зараженная пища. Тыквы... это не может быть намеком на одно происшествие... на продуктовых складах?

К моим потугам сыграть в следователя Эршенгаль остался глух:

— Это все игры верхушки гильдии, светлый магистр. Даже не забивайте голову.

Насладившись вниманием и получив нужную долю эмоций, Нэттэйдж успокоился и схватился за бумаги, приговаривая, что раз уж настроение у него испорчено, то он возьмет и урежет кому-нибудь поставки оборудования и пищевой паек. Когда я уходил, они с Гвендолин спорили до хрипоты.

Сегодня мой путь лежал в ремонтные доки.

Даже браться за то, чтобы строить новый корабль, я не стал. Дело долгое и накладное, постройка кораблей. Продираться через зимние шторма на рыболовецких шхунах было, конечно, занятием достойным темных магов — из того разряда, что настоящий темный презирает опасность, спит на гвоздях и разрывает врагов голыми зубами — но ни я, ни даже окружающие не чувствовали себя для этого достаточно темными. Зато где-то в доках простаивал "Песчаный скат", когда-то налетевший на рифы.

"Песчаный скат" казался мне огромным.

На самом деле он был обычным паромом, который каждый месяц ходил от побережья до трех островных столиц. Я шел вдоль высокого борта и ради развлечения пытался вспомнить, на каком корабле сам когда-то давно прибыл на материк. На этом? Вряд ли. На эвакуацию стянули всю технику, что могла плавать.

Ремонтники отдыхали в стороне. Миль тестировал печати, и его свита каждый раз разочарованно вздыхала, когда построенные цепи рушились одна за другой. Заклинатели, ходящие за Милем вслед, ненавидеть его не переставали, но теперь к ненависти добавилось нездоровое обожание.

Один раз мимо прошел Олвиш, не глядя налепив на цепь две печати, и цепь падать перестала. Я думал, что сегодня меня уже ничего не удивит, когда Олвиш ушел болтать с ремонтниками. Хотя я ни разу не видел, чтобы Олвиш ругался с Милем — я не видел, чтобы они вообще разговаривали.

— Олвиш, как и все Элкайт, не подарок, — пожал плечами Миль. — Но ведь нам могла достаться Юлия.

Юлия была замечательным человеком. Окружающих спасало только то, что она светлая.

Я слушал, как нервные волокна шевелятся в машинном блоке и разрастаются по обшивке, по приваренным заплатам, и не слишком верил, что очередной этап подходит к концу. Ссыльных темные отправили далеко не на сами Острова; гораздо дальше, чем Острова, и запечатали тот путь особой печатью, и потому требовалось плыть не только проторенным маршрутом, но и приличное расстояние после. "Песчаный скат" был старым пассажирским паромом, потерпевшим крушение и поднятым из воды, и на такие подвиги не годился.

Матиас сидел в воротах, в тени от ворот; перед ним мерцало с десяток тренировочных печатей-"рыбок", названных так за характерные нырки, которые они делали при нарушении концентрации. Держать все десять было крайне нелегко. Намеки Нэттэйджа разом всплыли в памяти, и я одобрительно — я очень старался, чтобы это было действительно похоже на одобрение — кивнул:

— Хорошая работа.

Матиас поманил печати ладонью, те выстроились перед ним, с щелчком соединившись друг с другом. Воздух в центре задрожал; кипарис, попавший под прицел, согнулся, высыхая на глазах, и так и остался изломанной корявой фигурой.

— Вы, человечки, тоже умеете интересные штуки, — снисходительно отозвался заарн и показал книгу с обложкой из человеческой кожи. — Мой Лорд не просто так отдал это мне.

Я отдал, чтобы это страшилище мне глаза не мозолило. Ну... по крайней мере, он в настроении.

— А вы его раньше кормить не пробовали?

Я задумался и решил не отвечать. Миль всплеснул руками:

— Рейни, а что вам непонятно во фразе "заарны — это твари, которые созданы, чтобы жрать разумных существ"? Признаться, я надеялся, что ваша тварь настолько тупая, что до нее вплоть до голодной смерти не дойдет, но кто ж тут ждет от будущего хорошего. Что скажете о корабле?

Я посмотрел на нависающую над головой стальную махину и осторожно предположил:

— Это... похоже на корабль.

— Эта старая лоханка наполовину состоит из магии, плавает с помощью магии и не тонет только благодаря магии. Рейни, вы же с Островов! Вы не знаете, как устроены корабли?

— Да, я с Островов. Могу рассказать, как устроена лодка. Там есть доски и весла.

— Короче, — потеряв терпение, перебил Миль. — Вы потонете, как только встретите большую волну. Возможно, большая волна потонет, встретив вас, но корабль это не спасет...

— И все же я призываю снова поговорить о дизайне, — Лоэрин влетел прямо между нами. Ремонтники и заклинатели, толкущиеся у корабля, испарились в единый миг. — Черный — это прошлый век. Черный создает нам негативный образ. Вот Ньен, к примеру, стреляет в любой черный корабль!

— У Ньен корабли тоже черные. Они просто стреляют по всем чужакам подряд.

Даже если находятся в чужих территориальных водах.

Решить вопрос с цветом можно было легко — поменяв краску на темно-синюю, и никто из темных не заметил бы. Другое дело, где найти столько хорошей синей краски. Темные, которые половину цветов видели как один, предпочитали не измышлять лишнего.

— Но можно же подумать о маскировке!

Я придержал один из эскизов, которыми он размахивал:

— А подо что собираются маскироваться... розовые спирали на белом фоне?

А в создании стелы памяти от островных Лоэрин точно не участвует?

— Под гигантских медуз, — скрипуче предположил Миль. — Вы представьте, приплывет светлый магистр в океан, и все медузы соберутся на него смотреться. И что вы будете делать?

— На корабле будет абсолютное большинство темных. За их зрительный комфорт и безопасность отвечает Шеннейр, — я вернул эскиз обратно. — Отправляйте ему.

На смешок от Миля нейтрал не обратил ни малейшего внимания:

— А что сделает? Приборы я создаю.

Бороться за вид приборов Лоэрину было не так интересно. После того, как Шеннейр увидит дизайн, приборы его уже не тронут.

Я дождался, пока он отойдет на достаточное расстояние, и с запинкой спросил:

— Как вы думаете, что сейчас с Шеннейром?

Темный магистр встанет на ноги, верно? Он же не бросит меня один на один с этой оравой?

— Что с ним будет? — Миль странным движением потер перчатки — как насекомое, потирающее лапки. — Лежит в темной комнате.

— "Темной комнате"?

— Темной-темной, узкой и низкой, без единого лучика света. Какое сожаление, что ему свои наверняка оборудовали все заранее...

— Миль, а что так подробно? — я прислушался к эмпатии, и с подступившим подозрением продолжил: — Вы тоже жрали это сердце? Вы за кого-то ручались? Или... с вами кто-то делил его пополам?!

С каждым словом лицо мага становилось все унылей и унылей:

— Я сам на себе экспериментировал. Не спрашивайте, интересно было.

Ударил прямо по-больному. М-да.

К моему удивлению, Лоэрин далеко не ушел — вместо того, чтобы нести окружающим свет своей фантазии, он сидел на краю мола и складывал из эскизов бумажную фигурку. Я подошел и встал за его спиной, и артефактор хмуро произнес:

— Помните наш разговор об особых дарах и вратах в Заарней? Я попросил Лонгард записывать все мои действия.

Ветер подхватил бумагу и ударил о камни. Лоэрин невесело усмехнулся:

— Последнее, что на записи — я отключаю запись.

На мгновение стало тяжело дышать — как будто трещины, расколовшие мир, подобрались к самым ногам. Потом я поднял бумажную фигурку и вернул владельцу:

— Как вы смотрите на то, чтобы помочь Гвендолин? Нервной сетью замка она занимается сама, но помощь в настройке приборов от самого талантливого специалиста в Аринди незаменима. И там осталось еще несколько этажей, до которых ничьи руки не дотянулись. И все под надзором инфоотдела, разумеется.

В потухших глазах зажегся огонек; Лоэрин кивнул и, на ходу возвращая легкомысленность, направился обратно к кораблям. С Олвишем нейтрал разминулся, даже не заметив — они жили в совершенно разных мирах.

Я даже не стал грустить, что разговор Олвиш вновь начал с обвинений.

— Почему никто не занимается убежищами?!

Олвиш выдавал сам себя. Зачем он обращался ко мне, раз считал меня светлым, от которого ничего не зависит?

— Вам нужно — вы и займитесь, высший маг Олвиш Элкайт, — я вяло проследил за его движением — явной попыткой задержать. — Да, срывать плохое настроение на том, кто не станет отвечать — положено всем темным или ваше личное пристрастие? Или светлые — уже не люди, перед ними можно показать, что вы... как вы сказали на совете...

"Уроды"?

Эмпатическое поле полыхало от злости и омерзения. На контрасте с остальными высшими эмоциональность Олвиша была просто упоительна.

— Вы — отвратительный магистр, — кое-как справившись с собой презрительно процедил он.

Что-то новенькое.

— Всегда мечтал возглавить темную гильдию, чтобы быть ей хорошим магистром. Ха!

— У вас нет ни малейшего умения приказывать.

— А кто вы такой, Олвиш, чтобы я вам приказывал? Что вы полезного сделали, чтобы я вам приказывал?

Высший задохнулся от возмущения:

— Без меня вы бы даже не подняли волновые башни!

— Ах да, — я равнодушно покосился на море. — Хорошо. Вы можете заняться городскими убежищами. Это будет весьма предупредительно и мило с вашей стороны.

Каким-то чудом он сумел сдержаться.

Я сам не знал, почему продолжал злить Олвиша — должно быть, потому что он это позволял. Из всех высших только Олвиш не нашел себе места в новом мире — только потому, что, в отличие от всех высших, даже не пытался. Зачем, если он и так мог выполнять те задания, которые хотел, и маяться дурью во все свободное время? Семье Элкайт все позволено. Все позволено, кроме как воскрешать мертвых.

Олвиш не уходил, словно разрываясь от противоречий, и даже эмпатическое поле поутихло. Должно быть, история с Джиллианом и наказание на мага повлияли; хотя я мог заранее предсказать, что эффект будет недолгим.

— Какими были Юрий и Юлия? — наконец спросил Олвиш.

Какими были маги Элкайт?

— Храбрыми. Отчаянными. Очень упорными.

Теми, кто был готов умереть ради нас? Теми, кто умер ради нас? Сумасшедшими опасными фанатиками?

Матиас с обескураженным лицом следил за нами через одну из своих печатей.

* * *

Шеннейр появился одним обычным днем, и выглядел он точно так же, как и обычно, и ничего не намекало о пережитом проклятии. Но темный магистр не имеет права показывать, что он ослаблен или болен.

Шеннейр стоял у кипариса и смотрел вверх. Я подошел ближе, заинтересовавшись, что привлекло внимание темного магистра: уж точно не природа и не зеленые ветви.

Матиас сделал шаг назад, прячась мне за спину. На развилке сидел крошечный мокрый котенок. Присутствие темных приводило существо в панику, но тонкий писк был практически неслышен.

— Интересно, насколько надежна защита Нэтара? — Шеннейр спокойно протянул руку, снимая котенка с дерева, и передал Эршенгалю: — Сообщи внутренней службе. Пусть найдут хозяев.

— Защита Нэтара пропускает мелких животных. Нэттэйдж не хотел, чтобы под стенами лежали мертвые птицы как в Мэйшем, — боевой маг так же спокойно снял шарф и завернул в него пушистый комок.

...Переломанные крылья, свернутые шеи, тусклые птичьи глаза. Изуродованные комки крови и перьев у высоких стен.

— Мертвые птицы вокруг Мэйшем? — я не мог прийти в себя от удивления от темных. Эршенгаль редко высказывал предположения при своем магистре — Не потому, что не мог, а потому, что не считал нужным.

Шеннейр заметил меня и весело пояснил:

— Одно время было популярно сплавлять печати с плотью и натягивать поверх шкуру. Опасность есть везде, но в своем доме хочется избавиться от лишнего.

— Они монстры, — уверенно прошептал Матиас, безотрывно следя за шарфом в руках Эршена. — Монстры!

По странной прихоти восприятия среди всех живых существ заарны не боялись только людей.

Кошек в своей жизни я видел раза два. Нэтар соседствовал с богатыми районами Кипариса, и существо, должно быть, сбежало оттуда. Хозяев уже нашли; большая смешанная семья островных и полукровок уже стояла у ворот под надзором внутренней службы и пребывала в полной уверенности, что сюда их привели убивать.

Эршенгаль молча передал им котенка вместе с шарфом и вслед за Шеннейром прошел к машинам.

— Не забудьте их отпустить, — предупредил я мага в сером, и тому хватило такта изобразить возмущение.

Люди выглядели так, словно на их глазах мир встал на голову. Темный магистр проявил человечность. Еще одна невероятно значимая ступенька в мирном сосуществовании людей и магов. Если бы с точки зрения Шеннейра это значило хоть что-то.

В истории с памятной стелой был только один хороший пункт — она обещала закончиться. Белую арку водрузили на высокую скалу, и ее было видно из Кипариса, Нэтара, стройки штаба гильдии и вообще отовсюду. Чтобы она мозолила темным глаза и напоминала о том, что они сделали не так. Например, не добили всех возмущенных. Оставался самый прекрасный, завершающий этап, и Нэттэйдж по такому поводу уже полностью пришел в себя и теперь нервно крутился на сиденье и доставал меня на тему речи.

Доверить речь Милю было еще страшнее, чем Шеннейру. Доверить речь Шеннейру было катастрофой. Нэттэйдж имел на Побережье реальную власть, и за это его не любили, Гвен держалась в тени и за пределами гильдии известности не имела. Что может наговорить Олвиш после эпохального озарения на совете — неизвестно, и неэтично проверять это на мирных гражданах.

Даже если Темный Лорд Норман больше не будет со всеми хорошими намерениями говорить о стратегических людских запасах, это ему все равно никогда не забудут.

Речь доставалась мне. Я даже не сразу осознал, что все торжественное так и задумывалось изначально.

— Но хотя бы на Острова мне можно отплыть без речей, проводов и хорового плача?

Нэттэйдж чуть ли не подскочил от возмущения:

— Ни в коем случае! Вы светлый магистр, который отправляется спасать Острова! Это вдохновляющая вещь, а вдохновляющие вещи нельзя делать тайно.

По-моему, Нэттэйдж принимал меня за психологическое оружие массового поражения, которое, раз уж попалось в руки, требовалось использовать на полную катушку. Как жаль, что совету Шеннейра — "просто посылайте их, если обнаглеют, светлый магистр" — я последовать не мог.