— Хорошо. Договоримся. — Закройщик встал. — Пойдем, парень, посмотрим пока неразобранные заказы.
Вовка шел следом за господином Штафом через широкие и низкие комнаты, заполненные работающими девушками и валяющимися даже в цветочных горшках разноцветными лоскутками и обрывками ниток. Любопытные девчонки на секунду поднимали быстрые глазки, но тут же снова опускали их к своим ситцам и шелкам.
Закройщик распахнул угловую дверь и зашел внутрь. Вовка сунул нос вслед за ним, но, подумав, отпрянул, поскольку пространство комнаты занимала сплошная темнота. Но герр Штаф неплохо ориентировался в своих владениях, поскольку ни звука падения, ни поминаний всуе нечистой силы из мрачных недр не вылетели ни разу. Вскоре где-то в глубине затрепетал легким язычком неяркий огонь, разлетевшийся ровным светом по всему пространству.
— Не бойся, иди сюда! — Раздался голос закройщика.
Вовка, обхватив локти, вошел в помещение.
— Ого! — Вырвалось у него.
Теперь ему стало понятно, почему он ничего не слышал: вся комната была заставлена стеллажами, на которых аккуратно, с подписями на коробках, лежали готовые вещи. От стены до стены, на длинных палках, теснились бесконечные вешалки, занятые нарядными платьями в чехлах и мужскими костюмами. Над ними висели принадлежавшие им шляпы.
Но внимание парня вдруг привлек неожиданный для средневековья костюм: мужской коричневый сюртук, украшенный крошечными ткаными шишечками разных цветов — розового, синего, зеленого и желтого. Обшлага широкого рукава бросались в глаза черной вставкой и малиновыми пуговками. Прилагавшиеся к нему брюки веселили глаз изящной и яркой полосатостью — синей, малиновой и черной. Рядом на полке лежали розовая и голубая рубашки с воздушными кружевами.
— Герр Шонн, ты где? — Снова позвал его из глубины закройщик.
— Господин Штаф, я тут нашел такое чудо! Какая красота!
— У меня мало времени на всякую ерунду и музейные редкости! — Пробурчал тот из-за стеллажей.
— Интересно, кто мог сделать эту превосходную вещь? — Подивился еще раз Вовка, с сожалением оставляя понравившийся костюм.
— Меряй. — Закройщик бросил мальчишке узкие модные брюки и приталенный короткий сюртучок.
— Дело в том, — Вовка задумчиво почесал колтун на синей голове, — у меня под трико ничего нет.
— Ты чересчур стеснителен, маленький герцог? — Штаф насмешливо скользнул взглядом по его тощей фигуре.
— Нет. — Парень с вызовом посмотрел в острые глаза закройщика. — Но Вам будет неприятно. Впрочем, я предупредил.
Он быстро пробежал пальцами по еще не оборванным петлям и пуговичкам, расстегивая свой растянутый и грязный костюм. А потом стащил его с тела. В серых глазах Штафа промелькнул ужас. Все тело мальчишки было в синяках разной степени свежести, а натягивающие кожу ребра и выступающие бедренные кости превращали его в скелет.
— Кто это тебя так? — Тихо спросил мужчина.
— Уже не важно. Я справлюсь. — Так же тихо ответил Вовка. — И постараюсь все изменить.
Штаф отвернулся и полез на самый верх одного из стеллажей по приставной лестнице. И к Вовкиным ногам слетели перевязанные тесьмой черные панталоны, а затем несколько простых холщовых белых рубах с завязками у горла.
— Будешь надевать на ночь и под костюмы. Разве тебе не говорили, что негигиенично ходить без нижнего белья? — Штаф спустился с лестницы и стоял рядом с Вовкой. — Надевай!
— У меня тело грязное. Хотелось бы сначала помыться.
— Не испачкаешь. И вообще, — Штаф сел на заваленный материей стол, — тебе надо найти убежище. Желательно с хорошим покровителем.
— Брат все предлагает к ним в казармы... — Вовка надел трусы и рубаху. Ноги тонкими спичками жалко торчали из широких панталон. — Только там шумно, да и прогнать могут. Все-таки не место шуту среди воинов.
— Это да.
Парень нагнулся к своему трико.
— Брось эту пакость. Ей место в помойке, а не на человеческом теле. Надень брюки и сюртук.
Вовка послушно натянул тонкие штаны, похожие на лосины, а на нижнюю рубаху — сюртук.
— Ужас! — Только и произнес закройщик.
Трусы длиной до середины бедра топорщились под легкой тканью, а кости, словно два холмика, остро торчали по обе стороны живота.
— Я там такой костюмчик нашел... — Вовка махнул рукой в начало комнаты. — Он теплый и мягкий. Да и ткань такая... интересная! Вот мне бы, если можно, что-нибудь похожее...
— Пошли, покажешь.
И когда Вовка с гордостью подвел мастера к найденному им костюму, тот рассмеялся.
— Ну и удивил же ты меня, маленький герцог! — Штаф с грустью и любовью погладил плечо сюртука. — Эту замечательную вещь шил для меня мой отец к детскому балу. Это было еще при дедушке нашего нынешнего Короля. Задавалась тема праздника и под нее шились костюмы, разучивались песенки и простые танцы. Все дети столицы и ближайших местечек, у кого была возможность, приезжали на эти утренники. Костюмы и маски... Веселые артисты, которые не давали скучать маленьким человечкам... кукольные театры. Этот костюм был к последнему балу. Отец очень хотел, чтобы меня заметил Его Величество. Он надеялся, что за мной, когда я вырасту, останется королевская мастерская. Но балу не суждено было состояться. Его Величество накануне скоропостижно скончался. А его сын не счел нужным возрождать традиции... И мой костюм остался висеть в этой комнате. Глядя на него, я всегда вспоминаю отцовские надежды и улыбку.
Закройщик посмотрел на Вовку.
— А ну-ка, примерь!
— Хорошо. — Парень блеснул глазами и быстро натянул на себя мягкие полосатые брюки в пол, а на нижнюю рубаху надел удлиненный сюртук. — Здесь есть зеркало?
— Да-да! Тебе обязательно надо на себя взглянуть!
Штаф просунул руку в захламленный угол, чтобы из кучи свернутых в рулон тканей вытянуть длинное посеребренное стекло.
— Смотри! — Довольно произнес он и прислонил его к стене.
Вовка заглянул в полутемное отражение. На него, глаза в глаза, смотрел Вальтер.
— Вот черт, — с досадой произнес Вовка, — никак не могу привыкнуть!
— К бедности и унижению привыкнуть невозможно, маленький герцог. — Вздохнул Штаф, даже не подозревающий, как тяжело парню вместо себя глядеть на недолгого приятеля. — Зато смотри, насколько к лицу тебе этот костюм!
Действительно, бледное узкое личико с голубыми глазами и синими волосами эта одежда делала мягче, добавляя в облик теплых красок. Чрезмерная худоба пряталась за небольшими припусками, а свободные брюки скрывали тонкие ноги.
— Сюда нужны мягкие сапожки и небольшая шляпа! — Вдохновенно взмахнул рукой Штаф, извлекая с одной из полок невысокий черный котелок.
Вовка засмеялся и, забрав головной убор у закройщика, водрузил его на свою голову.
— Ну как?
— О, юный герцог, ты сразу стал старше! Тебе необыкновенно подходит этот костюм. Жаль, что он карнавальный.
— А то что?
— Я бы подарил его тебе!
— Спасибо, господин Штаф! — Вовка поклонился. — Я с удовольствием приму дар и буду счастлив носить такую чудесную вещь!
— Мальчик, ты это серьезно? — Серые глаза старого портного поискали в голубых глазах Вальтера искру насмешки, но так и не нашли. — Ты действительно хочешь носить костюм, пошитый руками моего отца?
— Да, господин Штаф. А если Вы мне подарите еще и рубашку... Я буду абсолютно счастлив!
— Конечно! Конечно, забирай! Я сейчас все тебе уложу... А наденешь, пожалуй, пока вот это. — Закройщик подал парню темно-синие мягкие и свободные брючки, за ними — длинный сюртук. — Я схожу с тобой к сапожникам. Думаю, у них найдется несколько пар обуви!
— Герр Штаф, спасибо! Но мне пока некуда развешивать и укладывать все эти богатства. Я же ночую на чердаке...
— Да... Проблема. — Штаф прислонился к своему столу и задумался. — Казармы — тоже не вариант. Есть у меня идея... Правда, не знаю, как ты к ней отнесешься...
— Вы расскажите, а я подумаю.
Вовка подпрыгнул и сел на широкий портняжный стол.
— У меня, кроме дома в городе, есть квартира во дворце. Всего несколько комнат. Ночую я в ней редко, только тогда, когда очень много работы. И она достаточно скудно обставлена. Кровать, диван, стол и манекены. Пользуйся, если хочешь, пока не найдешь себе более достойное жилище!
Вовка на секунду задумался, прокручивая в голове разные варианты неожиданной щедрости малознакомого человека, остановившись, наконец, на том, что он хоть и опальный, но герцог. А судьба, как известно, штука прихотливая...
— Я согласен. — Он спрыгнул со стола. — Ведите и к сапожникам, и в свой дом. Эх, — он, проходя мимо зеркала, рукой вздыбил волосы. — Главное, чтобы Фридрих не уплыл без меня!
Но младший фон Шоттен приятно проводил время, полуобняв одну из девушек-швей. Он шептал ей на ушко всякие нежные шалости, касаясь губами ее волос и покрасневшей шейки. Увидев переодетого брата, он тут же отлепился от прелестницы и, раскрыв руки, обнял тонкую фигурку:
— Какой же ты красавчик, Вальтер!
— Еще нет, братец. Но когда начнем пахнуть мылом...
— Тогда поспешим! Герр Штаф, Вы — волшебник!
— Нет-нет, господин Шоттен. Не будьте так нетерпеливы! Видите, мальчик еще босой? Ему нужны чулки, сапоги для улицы, верховой езды и полусапожки тонкой кожи для дворца.
— Герр Штаф, у меня денег не хватит! Прости, малыш.
— Ничего. Пойдемте, молодые люди. Закажем необходимое, и я покажу мальчику, где он теперь будет жить.
* * *
Глава третья. Вальтер
* * *
Последнему герцогу Вилтхарскому снился странный и страшный сон. Словно его руки и ноги запихнули в пасть огромного камина, и медленный, но невыносимо жгучий огонь поджаривает ему пальцы. Он стонал, пытаясь спасти хотя бы лицо. Еще с ужасом видел, как затрещали вспыхнувшие в жарком пламени волосы... И с заколотившимся сердцем очнулся. Руки с ногами действительно болели и не двигались, словно придавленные грузом, а ресницы склеились какой-то липкой массой.
— Meine Augen. Warum kann ich meine Augen nicht öffnen? — Прошептал он запекшимися губами. (Почему я не могу открыть глаза?)
Вокруг головы почувствовалось какое-то движение, и чужой голос что-то произнес на незнакомом языке.
— Bitte helfen Sie mir! Meine Augen nichts sehen! — Снова и снова шептал он тем людям, которые силуэтами закрывали ему свет. (Помогите! Мои глаза ничего не видят)
Но тут прохладный мягкий лоскут, смоченный какой-то жидкостью, осторожно промыл один, а потом и второй глаз. И снова тихий женский голос что-то шептал рядом с его головой. Вальтер на секунду сжал веки, а потом быстро их открыл. И снова зажмурился: широко раскрытые глаза резанул яркий солнечный свет, а по щекам тут же потекли слезы.
Ласковая женская рука снова аккуратно протерла лицо, и положила на веки тряпочку. Затем опять произнесла непонятные слова.
— Kann ich die Augen öffnen? Ich verstehe deine Worte nicht!
(Я могу открыть глаза? Я не понимаю твоих слов!)
Женщина погладила его по голове, а потом, судя по шагам, куда-то отошла. Вальтер, тем временем, сделал еще одну попытку открыть веки, но осторожно, потихоньку впуская к ним дневной свет.
На этот раз все прошло удачно. Глаза открылись, но тряпка на них мешала обзору. Он хотел ее снять, но руки болели и не поднимались.
— Hey! Ist jemand da? (Есть тут кто?)
Вокруг было тихо, но недолго. Скрипнула недалекая дверь, и прозвучал топот нескольких пар ног. Потом раздался громкий мужской голос, говоривший на все том же незнакомом языке.
— Ich verstehe nicht. Entfernen Sie den Stoff mit den Augen! — Тихо попросил Вальтер.
(Не понимаю. Снимите с глаз ткань)
— Der junge spricht Deutsch? Wie heißt du? — Спросил уверенный мужской голос, и с его глаз сняли салфетку.
(Юноша говорит по-немецки? Как тебя зовут?)
— Ich weiß es nicht. Wo bin ich? Was ist mit mir?
( Я не знаю. Где я? Что со мной?)
— Ты единственный выживший после авиакатастрофы. Помнишь, как садился в самолет? — Продолжил спрашивать человек средних лет в синей униформе.
— Самолет? Можно мне воды? Что с моими руками?
Вальтер с недоумением посмотрел на два завернутых в толстые рукава валика рядом с телом, прикрытым тонким одеялом.
Девушка в розовых штанишках и белой блузке, повинуясь взгляду мужчины, подскочила и вернулась с небольшой чашечкой в руках, из которой торчала соломинка.
Она поднесла ее к лицу мальчика и сунула соломинку в губы.
— Пей! — Сказал мужчина.
Вальтер послушно втянул в себя воду. Сразу стало легче. Он попытался улыбнуться, но трещины на губах резануло дикой болью. Гримаса скорчилась сама собой.
— Лучше молчи. — Мужчина улыбнулся сам. — Представляешь, ты — единственный выживший из ста с лишним человек! Родился в рубашке! Хоть что-нибудь помнишь? В списках пассажиров было несколько парней твоего возраста. Сам понимаешь, люди в панике. И если мы сообщим, что один из них выжил, вокруг больницы придется ставить оцепление.
— А где я?
— В больнице. В Москве. У тебя ожоги и пара переломов. Порезы. Вообще странно, что ты жив. — Мужчина присел на стул рядом с кроватью Вальтера. — Те эмчеэсовцы, которые привезли тебя, сказали, что ты выжил чудом. Перед взрывом самолет разломился от удара, а тебя выкинуло с креслом в сторону и прикрыло куском обшивки. Так что все более-менее цело, кроме частично обожженных рук и ног. Ну и порезов с ссадинами. Но ты — крепкий парень, раз смог очнуться. Скажи, а ты ведь не русский? Хотя вроде в списках немцев не было.
— Я не помню. — Прикрыв глаза, сказал Вальтер. — И хочу спать.
— Спи, я зайду вечером.
Мужчина развернулся и снова заговорил с остальными на неизвестном языке.
Вальтер, на самом деле, схитрил. Он прекрасно помнил, как его зовут и всю свою историю до того момента, как он уснул на чердаке глубоко за полночь. А дальше — духота, связанные руки, боль от ударов по животу, ногам, груди... нечем дышать... И темнота. Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить нечто важное, что произошло между его сном и этой светлой комнатой. Самолет... Знакомое слово. Его кто-то уже произносил, удивляясь, что Шонн попал... куда?
Он проспал весь вечер и ночь. А ранним утром его словно кто-то толкнул. Глаза открылись сами собой. Рядом с его кроватью стоял высокий и крепкий светловолосый парнишка на пару лет старше его самого. В серых глазах застыли обида и печаль. На нем был надет несколько старомодный коричневый костюм в разноцветную точечку и розовая рубаха. Парень покачал головой:
— Я там стараюсь... — Еле слышно прошептал он, — А ты мою бабушку даже искать не хочешь! Ты! — Он внезапно резко наклонился над лицом Вальтера, и тот увидел, как сквозь парня просвечивает комната и занимавшийся в окне рассвет. — Если не начнешь работать, не видать тебе твоего герцогства! Понял?!
— Вовка! — Неожиданно вспомнил Вальтер этого паренька, совместное купание в теплой морской воде и таинственного седовласого мага. — Подожди, не уходи! — Он легко сел в кровати и протянул к парню свободные руки. — Просто я все забыл... А теперь помню! Как там, во дворце?
