— Народ в этом деле не главное. В этом суть. Главное, что пилить будут сверху. А лет? Да, шестнадцать всего. Это и удивляет. Ведь если даже подросток смог до такого додуматься, то мыслящему взрослому это должно быть видно невооруженным глазом. Всё это к делу не относится, влиять на общественные процессы вне наших сил, пусть идёт, как идёт. Пойду, готовиться к приёму московских товарищей.

— Да, ты прав, что бы ни происходило в системе, повлиять на это, находясь внутри её, не возможно в принципе. Давай, готовь свой цитофотометр.

…

— Катька, слышала, что Ванька Груздев задвигает? — Наташа Алексеева, с круглыми от возбуждения глазами, поворачивается к своей соседке по парте, как только та оказывается рядом.

Катя Аганбегян, девушка с большими карими глазами и длинными ресницами, которую можно было бы назвать красавицей, если бы не характерный кавказский нос, поворачивается на призывный вопль подружки.

— Что ещё за Ванька, и почему я должна была что-то о нём слышать? — Армянский носик не мешает Екатерине быть звездой класса и школы. Звание дочери академика нивелирует любую внешность.

— Один чувак в 9 «А», но это не важно, но он говорит, что СССР скоро развалится не то на 15, не то на 50 стран! Нет, ну ты представляешь?

— Натусик, ты что-то съела, наверное? Чего ты так всполошилась? Мало ли чего какой-то пацан ляпнул. Один ляпнет одно, другой другое, и что, верить всем теперь?

— Как ты не понимаешь! Вот представь, рухнет страна, будет куча каких-то недоделанных стран, всякие габардино-бухарии, да дуркаины. Мы тут в Сибири навсегда останемся. Ты как хочешь, а я начну на папашку давить, чтобы в Москву перебирался, хватит уже в этой глуши комаров кормить.

— Что же ты такое услыхала, что тебя, Натуся, так переклинило? Вроде бы всегда была спокойной девочкой. Тебе-то чего бояться? У тебя папа академик-математик, его любой американский университет со всей семьёй вместе и заберет. И работой обеспечит и славой. Анатолий Алексеев это же мировая величина.

— Это у нас он мировая величина, ты бы послушала, какую пургу маманя на эту тему несет, когда они собачатся. Думаешь, в Америке своих математиков нету? Нафига им русский сдался?

— Математики всегда и везде в цене были, это редкий талант. Вот мой папа может точно у разбитого корыта оказаться, потому что специалисты по политэкономии социализма при отсутствии социализма точно никому не нужны. Да и с чего бы нашей стране разваливаться то? Я, конечно, не сильно политикой интересуюсь, знаю только что из всех телевизоров трещат о скором конце США и неизбежной победе коммунизма. Впрочем, то, что в Москву надо перебираться, — правильно, нечего делать красивым и умным девушкам в тайге. Я думаю, надо будет на следующий год в МГИМО пробиваться или в Плешку45, вот тут папкины регалии очень даже пригодятся.

ГЛАВА 12. МЯТЕЖНЫЙ АКАДЕМИК

Промозглым осенним вечером Абел Гезевич задержался в своей лаборатории экономико-математических исследований совсем недолго. Сегодня «Сибирь» играет с «Крылышками». Очень интересный в этом году выдался чемпионат. Никогда не болевший за сибирский хоккей, Аганбегян, неожиданно для себя, стал ярым поклонником Новосибирской команды. Сырой осенний ветер бросал в лицо опавшие листья рябин и клёнов. Под ногами в темноте под этими же листьями прятались лужи. Ветер нагло размахивал над головой голыми ветвями. Такая уютная летом, улочка Академическая осенним вечером не вызывала желания прогуляться. Академик, кутаясь в модный серый плащ, быстро шёл и представлял, как сейчас войдет в маленькую прихожую своего нового коттеджа, снимет промокшие туфли, хлопнет стопочку армянского коньячку и расслабится перед телевизором. Тем более, что работа двигалась очень даже не плохо, статья по итогам прошлого года была одобрена Москвой к публикации. Если так пойдёт, то следующим летом можно будет съездить с детьми в Тбилиси к родственникам. Мцвади в остром аромате баже, хванчкара, — Абел Гезевич непроизвольно сглатывает слюну и прогоняет набежавшие воспоминания.

…

— Тбилисо, мзис да вардебис мхарео46, — напевает Абел входя на кухню,

— Ушенод сицоцхлец ар минда, — подхватывает мелодию любимая жена, — Что , опять в Тбилиси собрался? Думаешь, получится в следующем году?

— Сейчас хлопну стопку коньячку и сяду смотреть, как наши будут москвичей побеждать. Лидочка, давай, вари хинкалы и неси их к телеку. Знаешь, если всё будет идти, как идёт, то на месяц можно будет в Грузию рвануть. Давненько мы уже там не были. А то стыдно перед роднёй, даже бабушку не смог проводить.

«Арарат» со знаменитого Ереванского завода, проскользнул в горло на ура, а вот матч смотреть помешала любимая дочка. Катька, увидев отца уже расположившегося перед телевизором, обхватила его сзади за шею:

— Па, можно тебе вопрос задать?

— Ты мне сейчас спину сломаешь, Котя! Ты ж уже большая барышня. Давай, задавай свой вопрос, только быстро, пока игра не началась.

— Па, у нас в школе ходят странные разговоры. Некоторые ребята говорят, что СССР скоро развалится. Ты как считаешь, есть в этом что-то, или сплошные выдумки?

— Чего? Ну, что за бред, в самом деле! Глупости какие-то собираешь. Кто это у вас в стотридцатке47 в нострадамусы48 подался?

— А кто такие нострадамусы?

— Был такой Мишель Нострадамус, астролог в средневековой Франции, который писал четверостишья. Такие странные, что на Западе их многие до сих пор пытаются толковать, как пророчества для нашего времени. Катька, ты меня не отвлекай. Говори, кто у вас в школе антисоветской агитацией занимается?

— Папа, ну ты, что! Я же не стукачка. Я не могу тебе фамилии назвать, а вдруг ты им какие-нибудь неприятности устроишь. Лучше скажи, если вдруг, в самом деле, соцлагерь развалится, наша семья будет жить лучше или хуже?

— Дочка, сама подумай, ты же не только красавица, ты же ещё и умница. Представь, я — экономист-математик, чем смогу заниматься в разваленной стране? Да ещё и член КПСС. Да ещё и академик-экономист. Если меня сразу не повесят, то работать по специальности запретят. Придётся идти в дворники. А вообще, если бы да кабы, да во рту росли грибы, то был бы не рот, а целый огород… СССР это навсегда, заруби это на своем красивом носике и ступай к себе, а я буду хоккей смотреть. Лав гишер, милая.

— Лав гишер вахайрик49 — ответила Катерина и ускакала.

Абел попробовал сосредоточиться на событиях матча, но слова дочери не выходили из головы. Были задеты какие-то тайные струны души, и мысли снова и снова возвращались к идее развала Союза.

Аганбегян всегда отличался структурным подходом к решению проблем, это и позволило ему уже в 30 лет стать доктором экономических наук, а в 42 — академиком. Слова дочери чем-то зацепили его исследовательскую жилку, подтолкнули воображение.

— Интересно, — появилась в голове мысль, — а что будет, если и в самом деле кризисные процессы, происходящие в стране, приведут к краху коммунизма? Что в стране назревает кризис, это он видел в своих многочисленных экспедиций. Что будет, если «второй сверхдержавы», государства «рабочих и крестьян» вдруг не станет?

Самым важным в таком ракурсе, кто будет финансировать науку? Сейчас она получает деньги из общего централизованного бюджета Союза. Если его не будет, кто решится вкладывать деньги в дело, которое прибыль принесёт через много лет, либо вообще не принесёт? Ясно, что прикладники и естественники смогут найти себе место в любой системе, а что делать гуманитариям? Ни одна из республик свою науку не сможет содержать и оставит лишь в виде неких декоративных институтов для торговли научными титулами. Разве только Россия, Украина и, возможно, Белоруссия. В остальных и сейчас вся наука — курам на смех. В этих обломках будут поначалу экономить на всём, ради личного обогащения новых властей. В первую очередь это будут наука, культура, образование и прочие атрибуты развитого государства. Потом настанет очередь ВПК, армии, органов правопорядка. У России, конечно, есть что продавать и это поможет что-то сохранить. Хотя дорвавшееся до бюджета ворьё, будет красть всё, в том числе и кредиты. Поэтому лучше такой поворот событий встретить где-нибудь подальше. Действительно, на СССР ведь свет клином не сошелся! Наверняка, ресурсы страны будут интересовать ведущих мировых игроков. Все эти эксоны, шевроны, шеллы и прочие дебирсы50 слетятся как мухи на мёд, чтобы скупить и использовать, или убрать с рынка конкурента. Вот тут им всем и понадобятся эксперты по советской экономике. В этой мутной водичке можно было бы столько рыбы наловить, что хватит потомкам до седьмого колена. А какие интересные задачи можно было бы сформулировать! Например: как обеспечить максимальную прибыль предприятия в социально враждебных условиях? Или — как наладить межотраслевые связи при разрушающейся инженерной инфраструктуре? Или еще — как использовать криминальные сообщества для достижения максимальной эффективности перекачки финансов из страны? Вот тут уже открываются радужные перспективы для нас — учёных-экономистов. Очень даже неплохие перспективы! Кто кроме нас умеет ориентироваться в сложных цепочках взаимосвязей советский промпредприятий?

Волна вдохновения накрыла Абела Гезевича с головой. Он совсем перестал обращать внимание на фигурки, мечущиеся на экране телевизора. Его не отвлекал ни запах хинкали с кухни, ни рок из комнаты дочери. Социально-экономическое цунами грозило поглотить академика окончательно и бесповоротно.

Он уже воочию ощутил себя владельцем «заводов, газет, пароходов», тут же стёр эту картинку с внутреннего экрана и нарисовал еще более привлекательную. Это он Абел Аганбегян дёргает за ниточки всех этих «мистеров-твистеров», расставляет их по известным лишь ему клеткам мировой экономической доски и двигает по нужным направлениям.

Аганбегян так разволновался, что отправился на кухню и налил себе еще 50 граммов коньяка. Опрокинул в себя. Постоял чуток. Вдумчиво закусил хинкали. Через несколько минут приятное тепло распространилось по телу и возбуждение сменилось лёгкой усталостью, как после решения трудной и интересной задачи. Однако для этого надо что-то делать. Что?

Во-первых, найти этого «нострадамуса» и поговорить с ним. Узнать откуда ноги растут, и после этого уже как-то планировать свои действия. Ведь, если процесс не организовать и не возглавить, то стихийно он может привести к самым печальным последствиям. Кстати, западных потенциальных друзей можно будет немножко и попугать перспективами попадания ОМП51 в руки неуправляемых субъектов. С этого и начнём.

— Катерина! — крикнул громко, чтобы было слышно через музыкальный шум, — подойти, пожалуйста, на два слова.

— Ну, пап, ну, сам подойди, я легла уже, одеваться не охота — раздаётся голос младшей Аганбегян.

— Слушай, Катя, передай, пожалуйста, тому твоему товарищу, что я бы с ним очень, даже очень-очень хотел поговорить. Наш с ним разговор останется только между нами, так ему и передай. Да, и скажи, что это важно. Хорошо?

— Я этого парня не знаю почти, он в параллельном классе учится, но мне не трудно, скажу, тем более, если это так важно.

…

Вань, слушай, — Катя Аганбегян подошла к Ваньке Груздеву, чем вызвала немалое удивление у его одноклассников, — папа мой очень хочет с тобой поговорить.

Ванька, от удивления даже открыл рот. Он был парнем шустрым, но с мажорами старался дела не иметь. Эта носатая армянка его тоже не интересовала, ему нравился совсем другой тип девочек. После пяти секунд паузы, Ваня все-таки рот открыл:

— Ага, хочет меня в кутузку упечь? Ты ему донесла, да? Доносчица, да?

— Да, очень надо! Трындел бы поменьше, никто бы и не узнал. А сейчас сыкотно52 стало? Струсил что ли? За свои слова ответить боишься? Да не стремайся53, папа у меня добрый, никого еще в ментуру не сдавал. К тому же, мне обещал, что просто с тобой поговорит и никому рассказывать не будет. Я вчера у него спросила, что он думает по поводу вероятности развала Союза. Он сначала начал руками махать, ногами топать, потом вроде успокоился, сказал, чтобы я из головы такие идеи выбросила и нигде вслух не произносила. А через полчаса вдруг, как заорёт, мол, подать сюда этого антисоветчика, мол, безумно поговорить с ним хочу.

— Хорошо, хорошо, я бы и не против с живым академиком поболтать, да вот беда, автор — не я. Это мой двоюродный брательник носится с этим бредом. Борькой зовут. Могу тебе его телефон дать, звони и договаривайся, мне как-то неудобно, я обещал никому не рассказывать, а сам трепанул. Думаю, всё-таки, академику Аганбегяну он отказать не сможет.

…

Вечером в воскресенье 27 сентября в нашей квартире внезапно раздался телефонный звонок. Я схватил трубку.

— Здравствуйте, Бориса можно к телефону, — незнакомый мужской голос звучал уверенно и властно.

— Я вас слушаю.

— Это Абел Аганбегян говорит. Боря, мне очень нужно поговорить с тобой на одну тему. Есть ли у тебя возможность приехать в институт экономики на следующей неделе? Мы бы немного побеседовали?

— Абел, извините, не помню вашего отчества…

— Абел Гезевич, можешь так обращаться.

— Абел Гезевич, на неделе я, наверное, никак не смогу, вот в следующее воскресенье буду очень рад познакомиться.

— Тогда давай на… — в трубке слышен шелест бумаги, — вот, на три часа. Буду ждать. Сможешь?

— Без проблем,

— Тогда до встречи, — Аганбегян вешает трубку, уже не дожидаясь моего ответа.

— Родители, — ору я страшно довольный тем, что процесс пошёл даже без особенных усилий с моей стороны, — представляете, мне сейчас звонил сам Аганбегян.

— Это кто? С рынка что ли? — папа то ли правда не знает, кто это, то ли шутит так. — Закажи ящик персиков, говорят в этом году в Армении урожай.

— Да какие, к чертям, персики! Это академик из института экономики.

— И что хочет этот армянский экономист? — мама почему-то к кавказцам, особенно к армянам, относится с подозрением.

— Хочет со мной встретиться. Помнишь, мы на прошлой неделе у Груздевых зацепились языками по поводу устойчивости стран? Ванька растрепал в своей школе, а у него в классе учится дочка этого Аганбегяна. Она папаше проболталась. Ему стало интересно, вот и приглашает меня в следующиё выходной к себе в институт.

— Борь, ты смотри там поосторожней языком то болтай, наболтаешь лет на пять.

— Торжественно клянусь быть бдительным и говорить строго в рамках марксизма-ленинизма. Обязательно подготовлюсь к беседе. Надо будет где-то найти хоть одну статью этого светила.

Скрежещущий, раскачивающийся из стороны в сторону, старенький ЛиАЗ маршрута №8 к трём часам пополудни докатился до остановки «Морской проспект». Автобус устало фыркнул и со скрежетом открыл двери.

Хорошо, что до института экономики от остановки всего минут пять ходу, неудобно заставлять ждать даже и не очень уважаемого человека. Хотя он еще не успел стать ни советником Горби, ни соавтором Явлинского, даже масоном еще не стал. Он пока не подозревает о том, что станет через 10 лет одним из главных теоретиков экономического убийства страны, что его стараниями возникнут гайдары и чубайсы. Сам Аганбегян остался как бы в стороне, политику он, видите ли, не любил. А в текущем году он знает только Мишку-чемодана54…