Однажды в Друмире

— По ногам, по ногам кидайте!

Несмотря на бег зигзагами и частые прыжки в стороны, очередной кем-то метко пущенный камень очень удачно попадает беглецу под колено, как раз в тот момент, когда весь вес тела приходится на одну ногу, и Марк падет на землю. Преследователи тут же оказываются рядом, вот уже дядька Генрих поднимает вилы, чтобы с силой пригвоздить ненавистную тварь к земле, когда внезапно загнанный и задыхающийся парень начинает будто течь, лицо его с большой скоростью, но всё же постепенно, изменяется, превращаясь в звериную морду, руки и ноги деформируются, из пальцев вылезают длинные острые когти, а по всему телу появляется густая шерсть. Вот уже с земли вскакивает, стряхивая с себя изорванную человеческую одежду, крупный чёрный волк. Он легко уворачивается от вил, воткнувшихся в землю там, где только что лежал, и в несколько прыжков отдаляется от ошарашенной толпы на безопасное расстояние. Оборачивается, злобно сверкнув глазом, и легко убегает прочь.

Уйдя от преследования, для верности запутав следы и пробежав по дну речки, Марк возвращается к деревне, но с другой стороны. Там, среди густых кустарников, они с ребятами играли в эльфов. В неприметном дупле спрятан комплект запасной одежды и кое-какая мелочь, которая сейчас будет очень в тему — пробраться домой и забрать свои вещи возможности не имеется. Ударившись о землю, парень снова встаёт человеком, достаёт заначку из дупла, одевается, и залезает на дерево, на котором есть удобная развилка с видом на родное село. По щекам текут слёзы обиды, на людей, с которыми он жил и вырос, на отчима, который так остервенело гнал его со всеми остальными селянами, как будто не растил до того как родного сына, да на тех, кого наивно считал своими друзьями. Ну и что, что он оказался не совсем человеком? Он же не хотел ничего плохого, никого и пальцем не тронул. Вспоминая тот злосчастный случай и разбирая его по секундам опять и опять, Марк понимал, что никогда не поступил бы иначе, хотя и пытался себя убедить, что жизни предателей не стоили такой цены. Единственное — было неимоверно жалко, что Рудольфа, ещё одного из их компании, не удалось спасти. Внезапно выскочивший на тропу дикий волк набросился на него первого, никто ничего не успел бы предпринять; перегрызя несчастному глотку, он бросился на следующего, вернее, хотел броситься, потому что в воздухе, в момент прыжка, в него врезался другой зверь: такой же, как и он, чуть поменьше, помоложе, но полный отчаянной решимости победить или умереть. Короткая молчаливая схватка, и ошалевший Марк поднимается с колен, пошатываясь, весь в крови, смотрит вслед убегающим со всех ног товарищам, и с удивлением оглядывает своё тело, которое только что было совсем другим и настолько непривычным. Всё произошло очень быстро, на одних рефлексах, он тогда даже не понял толком, что случилось. А вернувшись в родную деревню, спаситель своих друзей был встречен криками ненависти и погоней, толпой осатаневших, жаждущих крови крестьян, подстрекаемых священником. Те, кого он спас, сами до смерти перепуганные, рассказали про его внезапно проявившуюся нечеловеческую сущность, и теперь его ждёт жестокая травля. Староста скорее всего вызовет баронских рэйнджеров, и поимка диковинного и опасного зверя будет просто вопросом времени.

А ведь всё складывается, подумал Марк. Как рассказывали, его мать пришла из лесу исхудавшая, истерзанная и беременная; она была немного безумна и вообще никогда никому ничего не говорила. Видимо, женщина бежала откуда-то из плена, и настоящий отец парня — волк или оборотень. Отчим приютил несчастную, выходил, и очень переживал, когда она умерла при родах. Он так никогда ни на ком и не женился, настолько пленила его погибшая, а её ребёнка стал воспитывать, как своего сына. Парню было очень жаль названного отца, он так хотел дать ему знать, что он такой же, как и был, что не является какой-то неведомой тварью, что просто спасал друзей, к тому же, сам того не ведая...

Негромкий хруст на пределе слышимости отвлёк его от размышлений. По тропе от деревни кто-то шёл. Через какое-то время прямо под деревом, на котором напряжённо застыл, притаившись, новоявленный оборотень, прошла Лина, дочь кузнеца. Это была очень добрая, милая, общительная девочка-подросток, которая единственная из всех представительниц женского пола играла вместе с парнями, и за право быть чьим "мужем" они часто дрались. Она несла какой-то свёрток; пройдя к тайному дуплу, заглянула туда, пошарила рукой, и, видимо, убедившись, что дупло пустое, засунула туда свою ношу. И вдруг громко заговорила:

— Марк, если ты тут, выйди, не бойся, я вижу, что ты взял вещи. И я не верю тому, что наговорил священник. Он заставил перепуганных ребят рассказать не совсем то, что они видели на самом деле, но я первая слышала их историю, и знаю, как всё было.

Помолчав немного, Лина продолжила:

— Я принесла твои вещи, немного, но что успела незаметно собрать. Отчим твой сам не свой от горя, но я боялась к нему подойти и утешить. И тебе не советую. Тебе надо уходить отсюда как можно скорее, староста уже послал к барону.

Марк молча слушал.

— Я собрала тебе немного еды, хотя для тебя это не должно быть проблемой, — девочка усмехнулась, да, чувство юмора было ей знакомо, — и ещё... Знаешь, мне всё равно, кто ты, хоть волколак, хоть вампир, хоть просто человек. Я знаю, что ты никогда не хотел никому ничего плохого, ты же спас мальчиков...

Опять тишина в ответ.

— Ладно, я пойду. Надеюсь, что ты меня слышал. Будет обидно, если нет. Прощай. — она развернулась и пошла к деревне. И испуганно отшатнулась, когда сверху на землю, с треском, ломая ветки, прямо перед ней, спрыгнул тот, к кому она обращала свою речь. Но не побежала, не отвела взгляд, а осталась на месте. Марк же стоял пред ней, с текущими по щекам слезами, и с глазами, полными горя и отчаяния. Лина бросилась к нему, обняла, и сама зарыдала.

Следующие часы они провели обнявшись, тихонько утешая друг друга, и иногда даже слегка посмеиваясь. Обоим было страшно, каждому по-своему, но в то же время как-то тихо и спокойно вместе. А в какой-то момент девочка вдруг ловко извернулась и неумело поцеловала Марка в губы. Тот сначала смутился и удивился, но быстро сориентировался и взял инициативу в свои руки. И когда наконец совсем потемнело и пришло время расставаться, видимо, навсегда, они делали это совсем не как друзья, и не как дети...

Спустя месяцы он вернулся. Убежав от погони, сумев обмануть даже колдунов барона, заматерев и набравшись опыта и злости, он пришёл туда, где когда-то был его дом, с твёрдым намерением повидать двух дорогих для себя людей. Долго бегал вокруг, в своей волчьей личине, пытаясь придумать способ проникнуть в деревню незамеченным. Наконец, дождался темноты, прокрался, держась теней, к дому кузнеца, и залез на плоскую крышу сарая сбоку от дома, где его никто не смог бы разглядеть. Устроившись там, начал ждать.

Утром ни кузнец, ни его дочь не выходили из дома, только хозяйка, мать Лины, которая кормила скотину и занималась прочими домашними делами. Закончив, она села на завалинку и тихонько заплакала. Сердце Марка сжалось, предчувствуя недоброе. Поколебавшись секунду, он быстро и незаметно соскользнул с крыши и подошёл к плачущей женщине. Оказавшись перед ней, встал на колено, заглянул в глаза и спросил:

— Не бойтесь, пожалуйста, я не хочу никому зла. Что случилось? Почему вы плачете?

Женщина посмотрела на стоящего перед ней, как на привидение, но не закричала. Закрыв лицо руками, она зарыдала. Марк осторожно обнял женщину, так похожую на её дочь, и стал неловко пытаться утешать и успокаивать. Но та резко отстранилась, и вдруг заговорила спокойным, злым и серьёзным голосом:

— Линку сожгли, по наущению святоши, сразу, как тебя прогнали. Мол, повелась с нечистой тварью. Муж пытался отбить её, его убили.

Земля начала уходить у парня из-под ног, устоял только благодаря стене дома.

— А отчим мой?

— Умер неделю назад. Поговаривают, отравили. Он пил всё это время...

— Спасибо. Простите меня за всё. — с этими словами он отвернулся от женщины, одновременно изменяясь и скидывая на землю одежду. С земли встал волк, с глазами, горящими жаждой крови...

Соловей резко сел, весь в холодном поту, и напряжённый, как сжатая пружина, готовая в любое мгновение распрямиться. Тихая тёплая ночь, равнина вокруг, залитая ровным и достаточно ярким лунным светом, стрекот цикад. Пейзаж очень напоминает крымский, такие же редкие кустики с колючками. Рядом спокойно посапывает Ворон, его псы настороженно смотрят на внезапно проснувшегося. Андрей с силой зажмуривается, трясёт головой, но перед внутренним взором настойчиво мелькают картинки из странного сна, такого яркого и реалистичного, правдоподобного до мельчайших подробностей. Более того, чувства, обуревавшие его во сне, никак не хотят отступить перед реальностью. Сидя, тяжело и возбуждённо дыша, он вдруг осознаёт, что это первый сон, который ему снился с тех пор, как сорвался. Посмотрев на большую полную луну, он ловко выскальзывает из-под походного одеяла, бросается на землю, и уже в обличии волка бежит вдаль.

Ворон перестаёт сопеть и лишь переворачивается поудобнее; видимо, всё это время он не спал, а наблюдал за своим товарищем. Когда спустя какое-то время раздаётся долгий тоскливый вой вдалеке, он приподнимется и смотрит туда. Ему кажется, что он может разглядеть на торчащей посреди равнины скале силуэт волка, задравшего морду к полной луне и самозабвенно воющего. Ещё раз перевернувшись и поёрзав, удобнее устраиваясь, он засыпает.

— Ну и что это такое было? Я за ночь подрос на целый уровень, при том что спал как сурок и ничего не делал, а ты, вижу, на целых два. Ты что, всю живность в округе истребил? Зачем?

Соловей потерянно сидит и умывается из фляги. Всё лицо в крови, да и руки тоже.

— Не знаю, нашло что-то. Сначала сон странный приснился, потом тоскливо стало, выть захотелось, прямо дико порадовался, что могу волком стать и это желание осуществить, да что собственно и сделал, а после такая жажда до кровищи проснулась... И вообще, полей мне, помоги морду помыть.

Ворон подходит и помогает ночному герою смыть последствия неожиданных приключений, а тот, тем временем, рассказывает историю Марка.

— И часто тебе снится такое?

— Да в первый раз, веришь, нет! Мне и в той жизни редко сны снились, что уж говорить про здешние края...

— Вот и я тоже ни одного сна после срыва не вспомню.

— Совпадение?

— Хрен знает. Ладно, пошли, у нас по плану зачистка локации с зомбями. Той самой, где, как трактирщик говорил, иногда можно сундук с сокровищами найти. Как раз на телепорт уже хватает, но нужно немного подъёмных накопить, чтобы не с голыми задницами по Изначальному бегать.

— Да, я это всё помню. И кстати, готов к подвигам, ибо чувствую себя прекрасно, несмотря на то, что всю ночь в обличии волка какие-то бесчинства вытворял. Единственное, напрягает, что всё это без участия мозга происходило...

— Даже так?

Соловей понуро кивнул.

— Дааа. — задумчиво протянул Ворон. — И что дальше-то будет? На меня с псами не бросишься?

— Чёрт его знает, сам теперь боюсь. Надеюсь, что не брошусь.

— Я вот тоже надеюсь. И чего с тобой таким делать?..

— Чего-чего. Конечно же, понять, простить, любить и ценить! А ещё, пора собираться и выдвигаться, неплохо бы потом ещё в тот данж успеть, что следующий по плану...

Быстро собравшись, они пошли в сторону локации с зомби. Псы, как обычно, стремительно куда-то убежали, время от времени появляясь в поле зрения то там, то здесь, причём уже с окровавленными мордами — явно вся живность, что не успевала скрыться с их пути, походя съедалась. Ворон, который, когда ещё только вышли из города, сразу избавился от лишней одежды, оставшись только в коротких лёгких шортах, сейчас шагал, щеголяя рельефными мышцами, и с видимым удовольствием щурился на солнышке. Он всегда поддерживал заклинание дальнего обнаружения, и потому незамеченным к компании никто бы не подобрался, плюс к тому борзые прочёсывали территорию вокруг. Соловей, насмотревшийся на товарища, тоже скинул лишнюю одежду, но шёл озабоченный и погружённый с свои мысли. Скорость у всей компании была приличная, и до места добрались минут за пятнадцать, причём, по дороге были расстреляны и загрызены несколько довольно серьёзных монстров — чёрный медведь, пума и дикий тролль аж сто пятого уровня. Поднявшись на холм, с которого открылся прекрасный вид на небольшую цветущую долину, они увидели полуразрушенную деревеньку, где среди развалин двигались какие-то фигуры. Видимо, те самые зомби, которых предстояло заново убивать. Никаких других игроков поблизости не было — локация находилась достаточно далеко от населённых пунктов, плюс по местному времени сейчас было совсем раннее утро, солнце только-только встало, и надо было скорее ловить момент.

— Ну вот и пришли, надеюсь с сундуком нам повезёт. — Ворон уже споро, хоть и с неохотой, не любил он всякое лишнее на себе, натягивал всякие тряпки — максимальную доступную своему классу и специализации броню, которая, конечно, только насмешка и шиш от чего прикроет, но всё же, хоть что-то. Соловью, как вервольфу, также полагалась либо тряпичная защита в человечьем обличьи, либо вообще никакой в волчьем, а ввиду того, что он предпочитал сражаться о четырёх ногах, его подготовка скорее включала в себя раздевание.

— Погнали? — повернулся к своему товарищу рэйнджер, но Андрей отрицательно помотал головой.

— Постой. Это та самая деревня, из сна.

— Оп-паньки. Да ты у нас теперь сны пророческие видишь, господин Ванга Насрадамусович, так получается?

— Не смешно ни разу.

— Ну я бы не говорил настолько категорично, но в чём-то ты прав — дело это немного мутное. Что делать будем?

— Что, что. Идти туда надо, в любом случае. Разбираться. — буркнул Соловей.

— Так пошли, чего стоишь, давай раздевайся, — похабно ухмыльнулся Ворон, намекая на необходимость перекинуться в волка.

— Не, что-то неохота мне плоть гнилую жевать. Попробую так гасить, по человечьи. — всё так же недовольно и негромко пробормотал оборотень, и стал доставать из сумки оружие — длинную и страшнющую с виду алебарду с шипами, крюками и зазубринами, чёрное древко которой было покрыто какими-то серебристыми узорами и письменами, меч и кинжал, а также какую-то одежду, видимо, обладающую защитными свойствами.

— Дааа, а уверен ли ты в своих силах, друг мой? — с сомнением протянул рэйнджер. Вообще, вервольфы, помимо повышенной устойчивости к обычным и магическим атакам (если они производятся не серебряным оружием или некоторыми специальными заклинаниями, собственно, из-за чего данный класс и не любят игроки — хотя на самом деле, чтобы столкнуться с противником, экипированным должным образом, нужно очень хорошо постараться), обладает ещё одной способностью, что и вытекает из названия класса — возможностью сражаться как в человеческом облике, так и в волчьем. Человеком подобный персонаж может использовать почти все виды оружия, причём весьма умело, и потому наносит большие повреждения, волком же — получает бонусы к толстокожести и регенерации, но максимальный урон строго ограничивается тем, который можно нанести клыками и когтями, а также накладывается блокировка на использование предметов из инвентаря, свитков, фиалов здоровья и так далее. Кроме того, в обоих своих боевых формах вервольфы могут скрытно подкрадываться ко врагу, и не способны колдовать. Судя по оружию Андрея, меч с кинжалом он использовал для первого рокового удара, наносимого из скрыта, а алебарду — в обычном бою, для атак из-за спин стоящих спереди воинов. Ввиду того, что всё достаточно длинное древковое оружие позволяет бить с порядочной дистанции, воин, вооружённый им, получает право первого удара при схватке один на один, или же, возможность действовать из второго ряда, при групповой схватке, оставаясь при этом недостижимым для врага (или быстро уходя от угроз и уворачиваясь от ударов).