Мы ушли и не пришли назад

И действительно, немцы сбили второй батальон соседней бригады с высоты, кажется, 277, и нависли над нашим флангом. И 322 батальона и той самой роты 142го, что держалась на склоне Долгой.

Мы только что такую радость, как открытый фланг и удар в него, пережили. Две остальные роты 142 батальона были отправлены

для отражения возможных прорывов и очистки наших тылов от просочившихся автоматчиков. Стрельба оттуда слышалась, но не очень активная. Четырнадцатое тоже пошло тихо, а вот пятнадцатого случилось аж две атаки, одна силою до взвода, другая до 15 человек-немцы с той самой занятой высоты этим группами пытались ударить через открытый фланг по 142 батальону. Их обе отразили. Можно оценить силу этих групп и несколько дней, что потребовались на их сбор и удар ими.

Все это означало, что немцы исчерпали силы для наступления. В ход идут очень скромные силы и прямо скажем, без должной активности. Нечем уже. Разумеется, краснофлотцу Белозерскому и его товарищам это было не очень видно. Почувствовали ли это в штабе 47 армии? Не знаю.

А нас сменила 81 бригада. Она через год тоже воевала на Малой Земле, да и судьбы обоих бригад интересно пересеклись, но об этом позже. Пока же все не скрывали радости, что выводятся в тыл и ругали 81 бригаду, что не все ее подразделения прибыли вовремя, оттого смена задерживается.

Через год, тоже 16 сентября, Новороссийск был взят нами, но об этом еще никто не догадывался.

14 батальон начал строить оборону на перевале Кабардинский, мы и 142 батальон перешли в район Широкой щели, а затем расположились в ущельях неподалеку. Штаб бригады устроился в Кабардинке. Мы как бы уже в тылу. Должен сказать, было нас не так много-бригада насчитывала 1172 человека всего, а 'штыков' из них 784. Это, кстати, показывает нашу недоформированость, ибо тыловые подразделения имелись так, чисто символически.

Правда, сам поселок и перевал Кабардинский просматривается немцами с горы Мысхако, ну и обстреливаться тоже может.

Закинуть снаряд в наши ущелья немцам через семисотметровые горы хребта Маркотх было бы затруднительно, хотя авиация, конечно, могла и потревожить.

Но она пока над расположением бригады и не летала.

Красота! Тишина! Несколько дней покоя!

Полный покой, конечно, живым всегда только снится, а возможен только на кладбище, поэтому занимались боевой подготовкой, план которой был составлен аж до конца месяца. Это навевало мысли, что все так и будет.

Но война-обманщица обманула и на сей раз.

Уже девятнадцатого все были в готовности к маршу, а в 21.00 20 сентября настал час выступления.

Перед этим немецкая авиация бомбила штаб в Кабардинке, погиб один краснофлотец, были и раненые. Кончилась тишина, недолго простояв!

Оценивая свое начало боевого пути, я бы себе поставил тройку. Ничего недостойного или опасного для других я не сделал, но не осознал, пожалуй, самого важного для молодого бойца: понять, что ты не бессмертен и вести себя в соответствии с пониманием этой вроде бы простой истины. Конечно, и тут есть место для философии, потому как именно вести себя-это философское понятие и даже наполненное диалектикой. Если очень глубоко проникнуться пониманием своей уязвимости, то можно и быстро-быстро двинуть в тыл, подальше от ужаса и опасности. Если счесть соображение о своей смертности чем-то вроде теоремы Виета, которая в твоей жизни не нужна, то это тоже угрожает безвременной смертью. Так что надо не впадать в правый уклон дезертирства или противоположный дезертирству левый уклон бесшабашности, а действовать опять же диалектически. Когда переждать, когда плюнуть на опасность. Вот тут-то и поможет опыт, как именно поступить правильно.

Особо опасно для молодого и храброго бойца сочетание непонимания своей уязвимости и везучести. Если он, как я, будет стоять посреди дороги, когда идет налет с воздуха, то не очень везучий краснофлотец сразу же получит ранение и избавится от ложного понятия своего бессмертия. Везучий, вроде меня, еще долго будет чудить, пока есть запас того же везения. Честно скажу, что везло мне всю войну, но от идеи своего бессмертия я избавился под Красной Победой и Туапсе. Возможно, оттого запаса везения и хватило на всю мою войну, из-за экономного использования.

Умения, конечно, тоже важны, но я отвожу им не первое место. Человек учится и набирается опыта всю жизнь. Поэтому в любой момент, если поглядеть, то он чего-то не знает и не умеет. Когда на моря пришел массово радиолокатор, то кораблевождение сильно изменилось, а вместе с эхолотом— прямо-таки революционно. Правда, аварии и катастрофы редкими не стали, ибо неправильно оценить обстановку можно и с радаром, и без него.

Еще добавлю про то отделение, в которое я пришел. К тому времени в нем было семь человек, я оказывался восьмым. При этом надо было показать, что не салага и не маменькин сынок, и, хоть менее опытен, но тоже не лаптем щи хлебаю.

Оттого и шел с некоторой настороженностью: а что там мне приготовили мои будущие сослуживцы? Иногда флотские ужасно изобретательны, прямо до неприличия, и плакала по ним губа из-за их буйной фантазии.

Вот еще слабенькая шутка над молодыми и зелеными. На корабле идет трансляция кинокартины, а потом к молодым подходят более старшие товарищи и вполголоса говорят, что есть возможность посмотреть еще фильм, но надо немного поработать. Киномеханик устал, второй фильм подряд ручку не повертит. Так что, если согласен помочь и посмотреть, то пошли.

Он соглашается, ибо кино-это развлечение и на гражданке, и на флоте тогда было первостатейным.

Но идет не куда-нибудь, а на камбуз, где действительно вертит ручку, только не киноаппарата, а мясорубки, перемалывая мясо на завтрашние котлеты.

Во-первых, его купили.

Во-вторых, это все за счет времени отдыха, и не откажешься-обещал ведь!!

Про казаков все читали, и знают, что для приема туда когда-то надо было чарку водку единым духом выпить и перекрестится.

В ландскнехты церемония была чуть сложнее. Кандидат в солдаты проходил сквозь специальные ворота из копий, расписывался в книге учета (тут уж как мог), и выпивал стаканчик вина или пива. Все, ты уже солдат. Ты наш и поклялся быть таким.

В 322 отдельном батальоне процедура проходила немного иначе. Сначала представились: я Федор Белозерский, из Самары, то есть из Куйбышева. До вас служил в запасном полку береговой обороны, но на батарею так и не попал.

Мне тоже все представились.

Ну и под чутким руководством командира отделения было проведено испытание.

-Федь, а на чем ты раньше плавал?

Вроде бы невинный, но с подвохом вопрос. Правильный ответ, что ни на чем.

-Ни на чем.

Про классический вопрос о боцмане, пьющем на клотике чай, наверное, все знают.

Но это уровень учебного отряда. Здесь вопросы позаковыристее. Но меня по ним раньше натаскали, потому я не попался. И вообще: с клотиком тяжело, принести ведро компрессии или клиренса тоже нельзя. Отпилить лапу якорю не выйдет по причине его полного отсутствия. Пора переходить ко второму этапу испытания: борьбе на руках. Из пяти возможных (командир отделения не участвовал) я положил руку троим. С остальными двумя не смог. Николай Быкадоров клал руку у всякого в батальоне.

Но такому и проиграть не грех, ведь про Колю ходил слух, что он трактор ЧТЗ на спор сначала положил на бок, а потом поставил, как тому положено. Один и без чьей-то помощи. Ну, а Роман Коптев гигантом не выглядел, но рука его прямо железная. Вот только где он такую руку накачал, я так и не узнал, ибо до того Рома писарем был на минно-торпедном складе. Может, он развлекался после составления ведомостей, жонглируя миной КБ?

Тут я малость пошутил, потому что такая мина весит в снаряженном виде побольше тонны.

Ну что же, экзамен выдержан, давай закурим, товарищ, по одной?!

Я из кисета выгреб остатки своего табачного довольствия и сказал, что друзей угостить всегда рад, но теперь я курить бросил. Поэтому я чуток в сторонке посижу. Вообще курильшики, чем дольше курят, тем сильнее осознают, что надо бросать, но не могут. И это их бесит. Поэтому по успешно бросающему курить собрату регулярно проходятся. Из зависти, понятно.

Покурили, и попал я в руки своего отделенного, который хоть со мной на руках не боролся, но продолжил экзамен:

-Покажи-ка свой запас патронов.

Я и показал, все 90 штук. Два подсумка и две пачки в вещмешке.

-Теперь назови номер своей винтовки.

-37940, товарищ старшина второй статьи!

— Давай, расскажи, что ты умеешь и на кого в учебном полку учился.

И еще, и еще.

У меня даже спина взмокла, но вроде как не опозорился.

Культурного отдыха не получилось. да и простого тоже немного, ибо последовало то самое распоряжение на выдвижение к станице Шапсугской, где приказано сбить противника с трех высот и во взаимодействии с 77 дивизией овладеть колхозом Первый Греческий.

Предстояла длительная пешая прогулка, ибо между местом расквартирования и Шапсугской было 25-30 километров птичьего лета, а по горным дорогам еще больше.

Вот так и шли, с восьми вечера до пол-одиннадцатого утра. Утречком нас бомбила авиация на марше, чтобы жизнь слишком тихой не была, но потерь от налета не было.

Я уже начал вникать в глубины философии, потому по команде укрылся и дождался, пока немцы не отбомбятся. И никакого ворчания, потому что перед этим все немного отдохнули. да и понимали, для чего это делается: румыны начали наступать из района Шапсугской на юг.удар их пришелся по 216 дивизии, которая в тот момент имела две с половиной тысячи человек.Это страшно обескровленная дивизия,в которой пехота присутствует чисто символически,то бишь в батальоне всего сотня активных штыков. Рота— соответствует полнокровному взводу. Ей бы только обороняться, да и то лучше на берегу моря. А тут ударила румынская 3 горнострелковая дивизия, в которой одиннадцать с половиной тысяч душ. Одновремено немцы ударили и восточнее, в районе Ахтырской по долине реки Ахтырь на юг, к Михайловскому перевалу. Но там их удержала 339 дивизия и Ростовский полк народного ополчения. Бои шли до конца сентября, но продвижение было не таким опасным. С 216 дивизией у румыен пошло легче. Еще бы, в 339й было 2110 активных штыков, а в 216й-около 900.

А теперь уже пройти те самые тридцать или около километров до моря— и пожалуйста, и мы, и те, кто под Новороссийском, сидим в окружении! Можно даже до самого моря не доходить— пристроился на хребте и держишь приморское шоссе под неусыпным наблюдением и обстрелом. Когда тебе это политрук на пальцах разберет, то и появится понимание, для чего ты ноги об горные дороги оббиваешь, и почему спешить надо: потому что румыны могут тоже тебе навстречу идти! И встретитесь вы уже не в двадцати пяти километрах от моря, а в пятнадцати или в десяти! А тогда у них дальности хватит, чтобы обстрелять геленджикский порт или Голодное шоссе.

Уже в первый день румыны к трем дня взяли высоты с отметками 170,7 и 469,5. Потом пехота немного собралась с силами и контратакой отбила одну высоту, кажется, 469,5. Ненадолго.

Румыны продолжали атаковать, вышли к горе Шизе,

это самая высокая точка на хребте, откуда видно все вокруг. И всего продвинулись километров на шесть к югу.В дело вступила сначала 77 дивизия, потом обе бригады морской пехоты,1 и 2я.

География места действия— горы, сквозь которые течет река Абин. дальше она вроде как впадает в Адагум, но это уже сильно дальше, после того, как горы закончатся.

Речка изгибается почти под прямым углом, в районе той самой Шапсугской, сменяя направление с запада на север (приблизительно, по памяти). Длина реки сначала узкая, а районе Первого Греческого расширяется.

До него— прямо-таки ущелье. И нужные нам высоты расположены между правым берегом Абина и поселком Эриванский (не путать со станицей Эриванской, она южнее). А за ними тот самый поселок Красная Победа.

Горы по большей части высотой около 200 метров, но встречаются и аж до 600 метров. С дорогами не очень хорошо. Осень. То есть можно ожидать и дождей, и заморозков-горы!

Батальон развернулся и прикрыл выход из щели Памятная.

Она идет почти на северо-запад от реки Абин. Видимо, комбриг опасался атаки оттуда, когда наши батальоны пойдут в атаку завтра. Готовность-на рассвете 22 сентября.

И в шесть утра атака. Уже к девяти наш батальон занял две высоты. К сожалению, их цифровые обозначения не удерживались в памяти ни тогда, ни потом. Помню отчего-то высоту 283.8, которую брал 142 батальон. А вот отчего? Увы, не скажу.

А, вспомнил! Через день или два нас отправили помогать эвакуировать раненых из 142 батальона.

Вот мы их помогали сносить с этой горушки к дороге. А потом подошел обоз и повез в Эриванскую. Или не туда? Застряло в памяти, что в Эриванскую, и вроде как к медикам соседней дивизии. Наша медсанрота еще не существовала, даже начальника медслужбы не было.

С носилками тоже не слава богу, оттого собрали румынских шинелей и плащ-палаток и из них сделали. Либо срубим жерди и просунем в проделанные дырки, либо просто на шинели волочем. Тяжелое занятие— по еле видной тропке тащить братишку, стараясь не дернуть лишний раз, а это не получается, и он сначала от боли кривится, потом душу облегчает морским загибом. Было уже не жарко, а то бы еще тяжелей пришлось, то в горку, то с горки.

С боеприпасами в бригаде тоже не здорово, но обещали подкинуть вскоре. Батареи питания к единственной рации садятся, но их обещали тоже срочно подать. Сам командарм Котов. Или его уже сменил Гречко? Вроде как будущий министр Гречко уже по бумагам числился командармом, но дела делал прежний командующий, а вот до какого числа -сразу и не вспоминается. Поскольку пополнить батальоны как следует не успели— в каждом сейчас было по 250 штыков в среднем, то есть около 80 на роту. Через пару лет это было даже роскошью, да и огня прибавилось, но пока стольких штыков недостаточно, особенно в горах, когда нужно иметь резервы для парирования обходов и охватов. И уже в этот день такое началось: на левом фланге группа румын уже попробовала организовать обход, хотя их довольно здорово подвинули на север.

Мы, как и очень часто, обеспечивали левый фланг бригады, перекрывали дорогу Шапсугская — Абинская, одной ротой прикрывшись от атак из щели Памятная, ну и заняли две высоты, причем одну вне плана. С нее нам начали стрелять во фланг, поэтому такую занозу в боку не оставляют. Румынский взвод с нее спихнули, и теперь высота наша. А в горной войне одно из главных условий— оказаться выше противника. Если ты сидишь на высоте с отметкой 469,5, а враг на отметке 72.6, то с более высокой наблюдается не только накопление врага для атаки, но и подвоз к нему всего нужного. И не только наблюдается, но и пресекается огнем. Если под огнем приличная дорога, то по ней не проходят колесные обозы и автомашины. Если простреливается узкая тропка, то по ней не идут вьючные животные с грузами на спине. Отчего приходится посылать солдат с необходимым на себе для доставки. Если что, то покушать для роты может принести хотя бы одно отделение, но вот ротный БК отделение уже не дотащит за один раз.