Муос : Чистилище

6.

Великий Бой — самое кровопролитное сражение в истории Муоса. В смертельной схватке погибли каждые девять из десяти вступивших в бой землян, а это — почти половина мужского населения Центра, Америки, Партизан, Нейтральной и независимых поселений, принявших участие в бое. Половину выживших остались инвалидами.

Начавшись в гараже, бой продолжался в пригаражных проходах у диггерских заслонов. Самая большая часть отступавших ленточников прорывалась по подземному проезду к гаражу, там где их встретил заслон Гапона. Стоявшие в заслоне диггеры были обречены. Пять сотен ленточников, застряв на время перед заслоном, отчаянно рубились с преградившими им путь диггерами и поджимающими сзади основными силами землян. Именно в этой схватке потерял руку, и почти сразу ногу, Владимир Пруднич. Через пятнадцать минут ленточники прорвались. Они не оставили в живых ни одного диггера, заплатив за это сотнями трупов носителей усеяли проезд.

По мнению землян уйти из гаража удалось около полутысячи ленточников. По заранее разработанному плану, земляне не должны были дать им опомниться и закрепиться на станциях. Ещё неделю более или менее организованные группы преследования, подобные той, которую собрал и возглавил король Мавритании, осуществляли зачистку бывших гнёзд ленточников, а также одиноких групп и поселений в неметрошной части Муоса.

Победа землянами была добыта очень дорогой ценой. Наиболее трудоспособные мужчины пали в бою. Не было даже сил, времени и решимости найти и похоронить героев: тела начали разлагаться, в гараж и пригаражные проходы рвались хищники и падальщики. Поэтому часть трупов, найденных вне гаража, перетащили внутрь и гараж замуровали со всех сторон, превратив его в братскую могилу для погибших в бою землян и ленточников.

Сразу после окончания боевых действий, делегации поселений собрались на Площади Независимости. Была принята Конституция Республики — нового государства, объединившего в себе станции Центра, Партизан, бывшей Америки, Нейтральную и принадлежавшие Америке и Центру неметрошные поселения. Из числа землян только диггеры не захотели войти в Республику, пожелав остаться свободными племенами. Их независимость была безоговорочно закреплена в Конституции: земляне ещё помнили совершенный диггерами подвиг в обходных и задних пригаражных переходах. Ведь из всех вступивших в бой диггеров в живых осталось шестеро, один из них — Антончик.

По Конституции Республики раз в три года станции и разбитые на сектора неметрошные поселения избирали по одному депутату Собрания. Раз в три месяца, а при необходимости и чаще, депутаты сходились на Площадь Независимости, где принимали Законы, избирали Главу Администрации и Главных Администраторов, устанавливали поселениям налоги, принимали важнейшие решения об осуществлении боевых действий, выделении средств и сил на осуществление общих проектов.

Проблем и задач перед молодой Республикой стояло много: заселить и обжить отбитые у ленточников станции Московской линии, а также освободившиеся от вымерших леса и лесников станции Автозоводской линии; хотя бы до военного уровня поднять производство после потери половины мужских рук; добить всех ленточников, которые скрывались в неметрошных переходах.

Конституция отменила рабство и деление на уровни значимости. Как "временная" мера оставлен был возрастной порог для "осуществления почетного долга по выполнению наиболее опасных работ", иначе говоря, для отправки в верхние помещения. За счёт заселения отвоёванных у ленточников станций число живущих в верхних помещениях значительно сократилось.

Не смотря на понесённый в Великом Бою урон, земляне были победителями. Это, а также объединение в единый народ десятилетиями враждовавших кланов и наметившиеся перемены в жизни катализировали небывалый до сих пор в Муосе эмоциональный подъём, пользуясь которым власти Республики в первые послевоенные годы смогли сделать очень многое.

III. ДИГГЕРЫ

1.

Для того, чтобы встретиться с Антончиком, следователь привёл Веру в Ментопитомник. Два дня, пока ждали прихода его бригады, Вера неприязненно осматривала это поселение диггеров с таким странным названием. Оно располагалось в бомбоубежище одного из факультетов Академии МВД в районе Степянки. По легендам курсанты милицейской академии, в большом количестве спустившиеся под землю в день начала Последней Мировой, сразу же принялись устанавливать законность в подземельях. Благо оружия у них было предостаточно. Они уничтожили несколько банд, поддерживали порядок и приостановили скатывание к дикости населения внеметрошных поселений этой части Муоса. Ко второму году они уже подчинили себе все поселения Автозаводского и Партизанского районов. Но со временем безмерная власть растлила новоиспечённых блюстителей порядка. Управление скатилось к деспотизму, порядок гипертрофировался в беспредел. Одними из первых они вышли из под контроля президентской власти. И уже через пару лет между экс-курсантами произошёл серьёзный раздор. Раздел власти между двумя группами перерос в открытый конфликт, и закончился тотальной перестрелкой прямо в бомбоубежище. Число блюстителей закона после этой войнушки сократилось в разы. Уставшие от милицейского беспредела поселения, воспользовавшись ситуацией, захватили бомбоубежище. Выжившие курсанты милицейского вуза бежали. В память о них осталось одно пренебрежительное название, которое потом стало просто названием без смысла. Ментопитомник переходил из рук в руки, и после поднятого Великой Марго сопротивления стал столичным поселением свободных диггеров.

Ментопитомник — длинное и узкое помещение. До Последней Мировой бомбоубежище использовалось как тир. Даже сейчас на стенах кое-где просматривались облупленные изображения устройства пистолета Макарова и надписей о правилах стрельбы из него. Ментопитомник был стационарным жилищем оседлых диггеров, а также временной стоянкой для диггеров кочевых. Постоянно здесь жили диггеры из числа ремесленников, фермеров, лекарей, а также те, кто ещё (или уже) не мог передвигаться в составе кочевых бригад по малолетству, старости, болезни, а также беременные и кормящие женщины. В посёлке имелись некие подобия лазарета с роддомом и детского сада, где до пятилетнего возраста жили дети уходивших в кочевья диггеров. В примыкающих к бывшему тиру помещениях располагались кузнечная и скобяная мастерские, ферма по выращиванию свиней, которых кормили собранными в переходах лишайниками.

Вера, привыкшая к красиво украшенному жилью, к наличию в квартире хотя бы небольшого количества мебели и личных вещей, не могла поверить, что она находится в жилом поселении. Здесь не было ни одного стула, стола, кровати. Несколько небольших матрацев на полу для новорожденных и совсем уж маленьких детей — тех, кого ещё не научили управлять своим телом. Даже старики и больные лежали на голом полу. Только на стенах имелось что-то из "обстановки" — вбитые штыри и гвозди, на которых висели рюкзаки диггеров и несколько рядов полок со стоящими на них медикаментами, медицинскими инструментами, небольшим количество посуды, книг, юбок. И всё.

Таким же аскетизмом отличались и сами диггеры: ничего кроме юбок, секачей и рюкзаков с небольшим запасом еды и необходимых инструментов.

И светящиеся грибы — эти фантастические порождения подземелий постъядерного мира. Светляки — так называли диггеры эти похожие на плюшки полушария без корня — давали тусклый неоновый цвет и придавали освещаемым ими помещениям и людям какой-то нереальный призрачный оттенок. Именно этот свет привлекал к себе излюбленную пищу светляков — насекомых и слизней. Бедняги, словно завороженные невиданным свечением, заползали на гриб и сидели там, не замечая как постепенно обволакиваются губчатой плотью светляка. Грибы лежали на полу и на полках, и фиолетово-голубой цвет делал помещение ещё более холодным и неуютным. А "фиолетовые" диггеры обеих полов в коротких кожаных юбках Вере казались порождениями преисподней.

Вера не понимала, как так могут жить эти люди. Своим детским умом она поставила обитателей Ментопитомника по развитию ниже уровня жителей её родного Мегабанка, исходя из простого сравнения внешнего вида поселений и их обитателей. Ей казалось, что они — хуже диких диггеров, потому что даже у тех была одежда, какие-то украшения, побрякушки.

На детей в их небрежных кожаных юбках, затянутых кожаным пояском на пояснице, она смотрела высокомерно. Ей казалось, что они должны с восхищением смотреть на её льняной комбинезон с разноцветной вышивкой. Коротко остриженные девчонки-диггерши не могли не завидовать её русым волосам, затянутым разноцветной тесёмкой в хвост, спускающийся ниже лопаток. Но взрослым диггерам было ровным счётом всё равно: они не обращали на Веру и её одежду никакого внимания. А малолетние дети, не видевшие людей в таких одеждах, рассматривали её как странно вырядившееся пугало. Это ещё больше бесило Веру и заряжало её неприязнью к полуголым полудикарям.

Вера тогда ещё не понимала, что именно диггеры наиболее жизнеспособны в условиях Муоса. Интуитивно они шли по буддийскому пути избавления от страданий путём отказа от желаний. Если весь Муос цеплялся за малейшую возможность отвоевать у жестоких подземелий и Поверхности хоть части тех возможностей, которые были доступны человечеству до Последней Мировой, то диггеры решали проблему недоступности большинства благ другим способом — они отказывались от них.

2.

Уходя, следователь сказал Вере:

— Хочешь быть следователем — сначала стань диггером. Не выдержишь, попросишь Антончика, и он тебя переправит ко мне. Всё...

Антончик принял Веру в свою бригаду. Он был старшим мужчиной в бригаде, её бригадиром и бригадиром бригадиров диггерских бригад. В их бригаде, кроме Антончика было три мужчины, двенадцать женщин и семь детей. Не смотря на то, что только единицы мужчин-диггеров вернулись с Последнего Боя, диггеры не приняли многоженства.

Кочевая бригада Антончика была флагманской. Они ходили по всему Муосу, встречались с другими бригадами, разносили новости, координировали действия. Если оседлые диггеры, подобные жителям Ментопитомника, имели аскетичное подобие дома, то у кочевых диггеров дома не было вообще. Они постоянно двигались, не оставаясь больше пары дней на одном месте. Правда, за время постоянных блужданий по Муосу у них появились десятки стоянок, где они чаще всего оставались на отдых на один-два дня. От других подземелий эти стоянки отличались лишь сравнительно большей безопасностью, но даже малейших мер к их обустройству диггеры не предпринимали.

По мере продвижения диггеры собирали слизней и лишайники, которыми питались. Кое-какие припасы они брали в свои рюкзаки из поселений оседлых диггеров. Кое-что подрабатывали проводникам при сопровождении республиканцев и жителей свободных поселений, а также при транспортировке через Муос их грузов.

И они всё время учились: учили наизусть Поэму Знаний, тренировали тело, обучались рукопашному бою. Вера еще в Ментопитомнике запомнила, что больные и старые диггеры и даже беременные диггерши изучали Поэму и делали посильные упражнения, как будто в этом заключался смысл жизни.

После относительно сытой оседлой жизни в Мегабанке, где были тёплая кровать, любимые вещи, и свободное время, Вере было нестерпимо тяжело в бригаде. Ей дали кожаную юбку, выбросив, не смотря на её протесты, её красивую одежду. Антончик и старшие диггеры учили её владеть своим телом, чтобы не чувствовать холода, а она ночами стучала зубами, лёжа на голом бетоне, или украдкой подыскивала себе кусок картона или ветоши, чтобы хоть как-то укрыться. И всё равно не могла заснуть. Её учили перераспределять энергию тела, а у неё перед глазами плыли большущие варёные картофелины с мегабанковского поля. Её заставляли наизусть учить Поэму Знаний, а ей хотелось рассматривать книжки с картинками, которых здесь не было, или просто посидеть в тишине, чтобы её никто не трогал. От многокилометровых переходов босиком по переходам, многие из которых были подтоплены, у неё потрескались и болели ноги. Она плакала по ночам, не в силах больше терпеть такие лишения. Иногда она впадала в полудрёму и ей виделась мама, папа, Костик, она с ними разговаривала, жалуясь на свою жизнь; а они смеялись и говорили, что им уже хорошо.

Через месяц Вера сорвалась. Она нашла вблизи одного из селений кем-то брошенное или потерянное облезлое пальто. Как назло, часом раньше они проходили по полузатопленному коридору, и Вера сильно вымокла в холодной воде. Она укуталась в это пальто. Приятное тепло разливалось по телу. Настроение подымалось. Вера не обращала внимания на удивлённые взгляды диггеров.

— Сними это, — потребовал Антончик.

— Зачем?

— Сними это, ты теряешь всё, что постигла.

Вера не понимала, о чём говорит бригадир:

— Я ничего не постигла.

— Если бы ты ничего не постигла, ты бы давно умерла от голода или простуды. Я тебе ещё раз повторяю: сними это!, — бригадир потянулся, чтобы схватить за воротник, но Вера отпрыгнула от него и истерично закричала:

— Отстань от меня, отойди! Я его нашла — оно моё! Что хочу — то и буду носить!

Диггеры остановились и молча наблюдали за Верой, а та ещё больше разошлась:

— Что смотрите? Как вы надоели мне со своей тупой поэмой и дурацкими упражнениями! Я есть хочу, я мёрзну, мне надоело ходить!...

Вера бы и дальше кричала, но Антончик развернулся и пошёл. Диггеры спокойно пошли за ним. Вера осталась одна, глядя вслед уходящим диггерам. Сделав усилие над собой, она сняла пальто и бросило его под ноги. Она догнала цепочку уходивших диггеров и, опустив голову, пошла за ними.

Вера сталась не смотреть в глаза диггерам. Антончик сам подошёл к ней и, положив ей на голову руку, тихо сказал:

— В ближайшем поселении Республики я тебя передам местному администратору. Там разыщут Анатолия, и он тебя где-нибудь пристроит.

На минуту Вера представила себе уютную приютскую комнату с весёлыми добрыми детьми, где у неё будет тёплая постель, настоящая еда; где она сможет учиться по учебникам и потом стать учёной, исполнив мечту своего отца. Но потом в её памяти всплыла мрачное лицо следователя. Нет! — она просто не сможет ему смотреть в глаза. Нет-нет! Только не это. Вера стала умолять бригадира:

— Анточник, прости меня, прости, пожалуйста. Только не прогоняй меня. Мне нельзя туда. Мне с вами надо.

Антончик не поменялся в лице, тогда Вера обратилась к остальным:

— Я вас очень прошу: простите меня. Вот увидите: я стану диггером, не прогоняйте меня.

Антончик серьёзно сказал:

— Ты сегодня в переходе подняла крик. Нам повезло, что нас не услышали враги или хищники. Следующая такая истерика может стоить жизни всем нам.

Он повернулся и пошёл дальше. Вера, опустив голову, пошла за ним.

3.

Вера с неприязнью смотрела на других детей-диггеров, которые, как будто издеваясь над нею, отлично высыпались, наедались несколькими слизнями и могли часами с воодушевлением учить и повторять Поэму. К ней дети относились, казалось, равнодушно. Однажды, вмиг проглотив свою порцию слизней во время привала, она забилась в угол, поплакать. Вера, откинувшись спиной к стене, смотрела на вытянутые распухшие ноги, думая, что не сможет больше на них встать. К ней подошёл Жак. Парень был старше её года на четыре: у него уже висели на поясе-юбке два секача и он уже имел кличку. Со стародавних времён диггеры с момента посвящения во взрослые, брали себе клички, и никогда уже не произносили в общении друг с другом имён.