Карибский полдень (Рнб-2)

— А не якшаешься ли ты с Нечистым, Александр, если все это знаешь?

— Отче недавно в церкви неслабо меня святой водой побрызгал, и голосов я не слышу, слава Богу. Так что можешь не беспокоиться. Про Брестские налоги мне рассказал друг, который услышал про них у отца невесты — ювелира-иудея. А остальное, ты и сам бы знал, если бы жил там же где и я. Но вот я сейчас тут, и кое-что знаю, а вот обратно к себе уже вряд ли попаду. Потому надо налаживать жизнь здесь. А для этого нужны деньги. А чтобы денег было много, нужно добывать руду и делать железо сотнями тысяч пудов. А для этого нужно чтобы татары с ногаями перестали делать набеги. Значит с ними воевать. А в свою очередь, для этого нужно оружие, которое можно купить у моего герцога. Но для этого нужны деньги, которые лежат у купцов в Бресте. А для того, чтобы взять это серебро и перевезти его к Герцогу мне и нужен ты — Сирко, с твоими людьми и удачей. А вот когда мы станем богатые и счастливые, тьфу, тьфу, тьфу, — Литвинов сплюнул через левое плечо, — пусть этот день скорей настанет, мы выкопаем гривну, и положим ее в сокровищницу. Чтобы никто не смог ее случайно найти и переплавить в какой-нибудь золотой ночной горшок, на потеху богатея. Но если ты мне не веришь — можно раскопать курган.

— Эко ты все закрутил. Да так все складно. А как мы с крымцами будем воевать, пока с Польшей замятьня. Да если еще и османы прейдут. Они же тогда не то что Сичь, они, и герцога твоего и Москву до кучи сожгут.

— Если все сделаем правильно, то война с Речью Посполитой и Швецией будет еще два года. Но тебя это мало касаемо. А вот то что новый — старый крымский хан будет ходить в набеги на разоряемую Украину и Польшу — это важно. За это время надо будет почистить прикубанские и приазовские степи от ногаев. И чтобы на нас не подумали — заплатить калмыкам. Для них, монголов, ногаи — как пыль под ногами, а за золото, они и в сам Крым залезут.

— А не получится, что поменяем одного беса на другого?

— Вера у них разная, и с Османами калмыки не дружат. Пока. А чтобы и потом не задружили надо и самим не зевать. Ну а где деньги на все это взять я уже вроде говорил. А как взять — это другой вопрос. И его надо решать не откладывая. Сейчас в Киеве собирается судовая рать. Армия Дмитрия Волконского, пойдет вверх по Днепру и Припяти. Ну и нам бы к ним присоединиться и для нашего дела там еще сманить охотников. А к концу сентября надо быть у Ковно. И влиться в армию князей Урусова и Барятинского. С ними и будем Брест брать. Если получится...

— Значит чего-то ты не знаешь...— задумчиво сказал Сирко.

— Все знает только Господь. Остальное в руках человека. Но вот то что я точно знаю, так это то, что если ты и дальше будешь сидеть на попе ровно, то война с Польшей будет длиться еще 12 лет, а казаки после смерти Богдана Хмельницкого начнут резать друг друга. Потому что так и не определяться у какой мамки титька слаще у России или у Польши.

Сирко вскочил и схватился за саблю, но не стал доставать ее из ножен.

— А ты значит определился, что у герцога твоего вымя самое вкусное?

— А герцог мой думает головой и большие дела делает. И без его участия ничего не получится, — Литвинов встал, и отряхнул штаны, — по тому, что он, как великий правитель, не только для себя старается, но и людей своих любит. И если мы будем рядом, то и нам от той любви и величия часть достанется.

— Пойдем атаман посмотришь, какие я вам гостинцы от Герцога Якова привез.

* * *

— Как зовут? — негромко спросил Отто.

— Кого, меня? — возмущенно прорычал мужик крестьянского вида, на голову выше старого моряка.

— Я знаю, как тебя зовут, Марис Ливенис.

— А так ты про эту отрыжку черной самки собаки? — мужик плюнул на привязанного к столбу навеса чернокожего парня, — Абду зовут эту тварь.

— Ты только представь, идем себе на плантацию, и тут этот засранец кидается на меня с мачете, вот прям как бешеная собака. Хорошо я корзину пустую в руках нес, а то он и так мне в трех местах руки порезал, а так бы вообще постругал. Еле, еле отбился, а потом мы его с парнями повязали.

— А из-за чего вспылил, то? — Отто по-прежнему рассматривал привязанного раба. Лицо заплыло, на плече имелся неглубокий порез, вокруг которого суетились мухи. Время от времени парень мотал головой, сгоняя насекомых. От жары короста на разбитой губе лопнула, и на подбородке засохла тонкая струйка крови. Фоном проходил рассказ Ливениса о его похождениях с негритянкой и прочих событиях, приведших к такому результату.

— А я ему, этому сыну козла и говорю, что девка была согласная, и не с его свиным рылом лезть в это дело. А он как взбеленился, и с мачете на меня кидается. А мы мачете вот вчера только правили. Корзина в лохмотья, а этот все не успокоится. Ага, тогда я кричу парням, мол, валите его, пока он на вас не кинулся. Вчетвером еле увязали. Пол дня насмарку.

— Не, ну ты представляешь Отто, утром, когда его развязали, он чуток полежал, видать пока руки отошли, и снова драться лезет. И главное головой мне под дых как стукнет, я аж на зад плюхнулся, и дыхание сбилось. Ну, тут уж я не сдержался. Какая-то мелюзга чернозадая будет меня в пыли не за что ни про что катать. Вот... опять привязали.

— Ладно, Марис, дай я с ним поговорю, отойди немного, чтобы не смущать парня.

— Кого смущать? Этого ...— Ливенис снова начал заводится, — да я ... и его ... и ..., да ты скажи спасибо, что эта собака привязана, не смущать его. Твою же маму, ... — ругающийся плантатор пошел к себе в дом.

— Что, из-за девки бросился драться, или была другая причина? — Отто подошел к столбу и присел на корточки, чтобы видеть глаза привязанного.

— Он назвал маму "свинья". Моя мама хороший человек. Свинья грязный животное, и Аллах не простит, если не отомщу, — от разговора губа снова треснула, и кровь редкими каплями по уже засохшей дорожке стала скатываться на землю, — А Нена, она нравится, но она сама с ним пошел. Ненавидеть...

— А... мусульманин. Как бы тебе сказать. Когда твоя мама попадет не небо, Бог, которого ты называешь Аллах, будет судить ее по ее поступкам, а не словам Мариса, или другого, гм... человека. Я, конечно, не могу говорить за Аллаха, но вот представь. Ты умер после побоев и попал на небо, где Всевышний спрашивает тебя — "Что ты сделал важного в жизни?" И ты начинаешь рассказывать, как и почему бросился на Мариса. Всевышний внимательно выслушает тебя, ведь он полон мудрости и терпения, а потом снова спросит — "Что ты сделал важного в жизни, кроме того, что пытался побить похотливого и сквернословящего осла?".

— Тебе будет, что сказать в ответ Богу? — Отто внимательно смотрел в глаза-щелочки.

— Не знаю... — парень обвис на веревках. Но тут же снова собрался и постарался шире открыть глаза.

— А тебе будет что сказать?

Отто некоторое время молча смотрел в глаза парня, а потом проследил за очередной капелькой крови, скатившейся по подбородку и упавшей на зеленый листок.

— Знаешь малыш, — задумчиво начал сидящий, — меня называют старым моряком. Тридцать лет я ходил по морям. И видел всякое. Много всякого. Я знавал сотни парней моложе меня, они были сильнее, умнее и красивее, но Бог забрал их. Может быть, за то, что они тоже хотели много увидеть. А у меня Всевышний забрал только глаз. И я не считаю это большой ценой. Ведь я видел по настоящему умных, и глупых, удачливых и не очень, я видел, как за один рейс зарабатывают мешок серебра, и как его спускают за один загул. Я видел настоящую любовь, и пустое предательство. Я видел то, что не купишь за деньги... Но за всю прожитую жизнь я не видел человека, за которым бы мне хотелось пойти. А этой весной я встретил такого человека. И однажды он мне сказал — "Отто, неужели ты хочешь окончить жизнь, зарабатывая на хлеб с водой дурными переводами с английского на испанский? Мне нужен помощник в одном деле". "А каким делом я буду заниматься" — спрашиваю. И знаешь, что он мне ответил? Он сказал — "Мы будем изменять этот мир к лучшему".

— Понимаешь малыш, все то время что я смотрел за ним своим единственным глазом, он изменял этот мир. Он делал его лучше. И я поверил, — Отто снова взглянул в глаза парню.

— Как ты думаешь, Абду, когда Всевышний спросит меня, что я сделал важного в жизни, и я отвечу, что изменял мир к лучшему, Бог посчитает мой ответ достойным?

— А что... — юноша сглотнул в пересохшем горле, — а как нужно делать, чтобы мир был лучше?

— Для этого нужно много учиться. Учиться думать, учиться говорить, и учиться действовать. Ты пойдёшь со мной по этому пути Абду?

— Да, учитель Отто.

— Ну, вот и хорошо. А сейчас ты сделаешь свой первый шаг по этой дороге. Я позову Мариса, и он тебя развяжет. А потом ты скажешь — "Марис прости, что я хотел тебя убить".

Привязанный дернулся.

— Ты скажешь? — Отто внимательно всмотрелся в лицо парня.

— Да... Учитель.

— Марис, — громко крикнул старый моряк, вставая и отходя от столба.

Ливенис вышел из дома и направился к ним.

— Я забираю этого раба. Развяжи его. Веревка твоя и я не буду ее портить. В понедельник сходишь к фактору и скажешь, что Кривой Отто забрал у тебя одного парня. Он выдаст тебе товар по цене или возьмёшь другого раба со следующего конвоя, или если местный кто будет продавать. Понятно?

— Да понятно... чего тут не понятного... Только кто будет делать за него работу? — в это время парень дернулся, — Марис отвесил ему подзатыльник, и парень притих, — Хотя лучше никого, чем эдакий дурак.

— Вот скажи мне старина Отто, зачем ты собираешь этих смутьянов? Я слышал, ты коллекционируешь эти черные неблагодарности, — Марис с прищуром посмотрел на моряка.

— Много будешь знать — перестанет стоять, а это для тебя, как я понимаю, важно? — Отто усмехнулся и, придержав отвязанного, аккуратно посадил на землю. Затем начал растирать ему руки и ноги.

— Возишься с ними как... Хотя я точно знаю, что спишь ты с этой индейской девкой, что привезли с Тринидада в конце мая, — не унимался Ливенис.

В этот момент негр с помощью старого моряка поднялся и своими растрескавшимися губами произнес:

— Марис прости, что хотел тебя убить.

Плантатор замер, выпучив глаза и открыв рот.

— Мать моя женщина, Отто, что ты сказал этому черномазому, что он стал просить прощения? — с нескрываемым интересом спросил отошедший от изумления Ливенис.

— Я сказал, что жизнь не стоит того, чтобы вздуть одного похотливого и сквернословящего осла.

— Ха, ха, ха, — плантатор засмеялся и хлопнул моряка по плечу, — и он тебе поверил? Смотри старина, а то они объявят тебя "святым Отто", и тебе придётся мазать свое лицо черной краской, чтобы соответствовать.

Отто улыбнулся, и, придерживая пошатывающегося парня, повел его к протекающему недалеко ручью.

— Пойдем Абду, у тебя впереди долгий путь...

* * *

Январь 1656

— Вы заинтриговали своим подарком, и только поэтому я согласился вас принять. О чем вы желаете поговорить со мной.

Перегудов и Беня сидели напротив Дона Хуана Хосе Австрийского младшего, Principe de La Mar — "Князя Моря", вице короля Каталонии, и верховного приора Мальтийского ордена в Кастилии и Лионе, по совместительству. 26 летнего признанного бастарда Императора Испанской Империи Филиппа 4.

Бен Ами в пол голоса переводил.

— Ваше Высочество, я капитан корабля, и мне гораздо чаще приходится общаться с матросами, такими же капитанами, как и я, или с портовыми чиновниками, нежели с придворными императоров. Поэтому прошу заранее простить, если по незнанию совершу какую-нибудь оплошность.

— Я тоже чаще нахожусь в войсках, нежели занимаюсь совершенствованием придворного этикета. Поэтому не беспокойтесь. Продолжайте.

— Мой господин, герцог Курляндии, маленькой, и 20 лет назад бывшей очень бедной страны. Но благодаря трудолюбию и талантам герцога Курляндия сегодня имеет флот в 30 военных и 50 торговых судов, верфи, где он строит различные суда на заказ, в том числе боевые галеры и 60 пушечные фрегаты.

Дав Бене перевести уже сказанное, Василий Иванович продолжил.

— Обладая двумя колониями, одна в Африке, на реке Гамбия, другая на острове Тобаго, герцог участвует в треугольной торговле.

При упоминании Тобаго лицо дона Хуана скривилось, но он промолчал.

— При этом герцог старается вести свои дела исключительно мирным путем. Поэтому, при возникновении, где-либо военного конфликта, он предпочитает заручиться гарантиями безопасности торговли и нейтралитета со всеми сторонами.

Вениамин прилежно дублировал слова Чапая на испанский.

— И хоть это ведет к определенным денежным затратам, но окупается позже значительными торговыми доходами. Которые наполняют казну княжества, и позволяют строить корабли, проводить новые торговые операции и увеличивать площади заморских владений. Таким образом, Герцог Яков доволен настоящим.

— Но как прозорливый руководитель он задумывается о будущем.

Чапай замолчал, и дав Бене перевести, продолжил молчать, смотря на дона Хуана.

— Похоже, вы приближаетесь к сути нашего разговора, — Хуан Хосе улыбнулся, — продолжайте.

— Испанская империя обладает гигантскими территориями. Королевство Перу и Новой Испании — огромнейшие колонии, своими золотыми и серебряными месторождениями, плантациями сахара, какао и других колониальных товаров практически обеспечивают жизнь всей Испанской Империи.

Серебряные флоты вывозят сокровища, практически ничего не давая колониям взамен. Это приводит к тому, что колонии практически не развиваются. Что в свою очередь ведет к оставлению колонистами многих островов карибского региона, или если колония сохранилась, не позволяет ей нормально защищать себя. Как это произошло в прошлом году с Ямайкой.

— К чему вы ведете ваши речи, — немного раздраженно спросил испанец.

— К тому, Ваше Высочество, что пока Испанию называют "империей, над которой никогда не заходит Солнце". Но Голландия уже откололась, Португалия отстаивает свою независимость, Франция пытается откусить обширные части европейских территорий Испанской империи. Английский губернатор Ямайки, острова расположенного практически в самом центре Карибского моря, призывает пиратов всех мастей грабить слабо защищенные испанские колонии.

Лицо Хуана серело, но он выдержанно слушал перевод озвученного Василием Ивановичем.

— А теперь представьте, Ваше Высочество, что флот пиратов, поддерживаемый любой воюющей с Испанской империей страной, перехватит Серебряный флот. И не однажды, а несколько раз подряд. А пока сокровища свозятся в Гавану, их перехватывают по пути, или даже еще в портах, например, Кумане или Портобело.

— Испанские галеоны имеют достаточно пушек и матросов, чтобы защитить сокровища короны, — не выдержал собеседник Чапая.

— Однако это не помешало в 1628 году захватить его голландцу Питу Хайну. И нет никакой гарантии, что это нельзя сделать снова. А если пираты, или как они себя называют приватиры и буканьеры освоятся в регионе, то малыми силами можно будет брать сокровища до погрузки на галеоны и транспортные суда, прямо в портах. Пока англичане еще испытывают определенные трудности в навигации по Карибскому морю. Но это пока. А когда они освоятся, поход сэра Френсиса Дрейка будет смотреться детской прогулкой, по сравнению со свершениями его последователей.