Шестой Лесничий

— Вовсе я его никуда не посылала. Я просто сказала, что не готова для такого шага.

— А я значит готов?

— Ты всегда как пионер. Который год мне в уши жужжишь — давай поженимся, давай детей заведём. Дети это не котята, что бы их заводить. Ты можешь в любой день не вернуться. И что я им скажу? Папа герой, папа улетел в экспедицию на Марс?

— Положим, папа герой по любому и уже давно. И я тебе обещаю, что я вернусь, я всегда буду возвращаться. Помнишь?

В море соли и так до черта,

Морю не надо слез.

Наша вера вернее расчета —

Нас вывозит "Авось".

Нас мало и нас все меньше

И парус пробит насквозь,

Но в сердцах забывчивых женщин

Не забудут "Авось"!

— Игорь, не рви мне душу. Сделай, что тебя просят.

— Рита, если ты считаешь что это так нужно, то делаем это вместе.

— То есть ты решил воспользоваться ситуацией. А не боишься пожалеть?

— Милая, я не чем не собираюсь пользоваться. Да — да, нет — нет; что сверх того, то от лукавого. Решаем сейчас и, в данном ключе, больше к этому вопросу не возвращаемся. Точка.

Марго опустила глаза, но я заметил, что взгляд её не потух, наоборот они сверкнули тем блеском, который появлялся, когда Маргарита решала влезть куда-то очертя голову. Молодец я, бинго! Наконец я сорвал свой главный в жизни куш.

— Я подумаю, — её голос был тих и спокоен.

Нет, дорогая, ты уже всё надумала, но я не собираюсь отнимать твой одинокий плач о теряемой свободе. Я сегодня добрый монстр. У меня сегодня всё получается.

В этот день меня больше никто не беспокоил, только Умник дважды запускал "кровососа", а в остальном всё спокойно, как в Багдаде. Да и чего с меня теперь взять, кроме анализов. А вот следующий день был днём визитов. Сначала заявился Пётр Первый, состроив постную морду лица, но маньячный блеск в глазах выдавал его с головой. За ним ввалилась целая толпа в белых халатах, в количестве трёх штук. Они вертели в руках планшеты, тыкали в них пальцами и совали под нос друг другу, потом дёргали планшетки из рук, опять тыкали и опять совали. При этом что-то булькали на своём тарабарском языке, прямо как папуасы, которым подарили гжельские тарелки с разными рисунками, а те пытаются найти в них сакральный смысл. Через полчаса этого галдежа, наконец, выдали на-гора сакраментальное — "здоров". Главное, что с самого начала это все и так понимали, но как же не покрасоваться и не устроить консилиум. Прям как дети, хотя всем глубоко за полтинник. Тут же, после ухода врачей-вредителей, заглянул шеф и поинтересовался, а чего это я тут разлёгся. Я ответил, что здесь у меня депутатская приёмная, а сегодня встреча с избирателями. Если я отсюда уйду, то где они меня будут искать? Электорат должен быть доволен — тогда мне будет хорошо. Михаил Иванович заявил что на Транае с миной на шее я бы смотрелся просто здорово(*), но пока я еду в санаторий "Сосны", где две недели могу вволю реабилитироваться с известной мне особой. Буквально через десять минут прибежала особа и устроила втык — пришлось собираться, в темпе танго. Всё равно два раза получил по шее за неполные пятнадцать минут.

В санаторий ехали с шиком — Михаливаныч выделил от щедрот "Баргузин-турбо". В нём можно было ехать даже лёжа. К сожалению, озвучивание этого предложения принесло мне только лишний подзатыльник, но мне такие мелочи настроения испортить не могли. Суперкар дотащил наши кости до места за час, и мы вступили под сень красивейшего места Сибири. А может и всего мира. В наш санаторий я был влюблён, не так как в Марго — её я любил трепетно и нежно, хотя она почему-то обзывала меня сексуальным маньяком, а "Сосны" были моей малой родиной. Без родителей я остался рано, не было ещё и десяти, а воспитывала меня тётка, именно сейчас встречающая меня на проходной.

— Игоряха, — Анна Петровна повисла у меня на шее как бойцовый бультерьер, только что вцепилась не зубами.

— Анька, мне конечно не тяжело твои кости держать, но ты силы то соизмеряй — у меня морда уже наверно синеть начала.

— Тебя бугая и расомахомедведь не удушит. Рита, привет!

— Привет, Ань. Слезай с него — его премировали только отпуском, про награждение Анной на шею в приказе ничего не было.

Мои родственницы, одна настоящая, другая будущая, обнялись и расцеловались. Слава Яйцам не взасос. Могли бы, лишь бы поиздеваться надо мной лишний раз. За пропаганду гомосексуализма в Конфедерации давали год исправительных работ, хоть и не каторга, а два-три процента из Леса не возвращались, но эти хулиганки плевали с высокой сосны на запреты, связанные с моральным обликом строителя Анархизма. Анна Петровна была старше меня всего на шесть лет, наши родители погибли во время Лаосского кризиса, когда кхмеры решили, что их несправедливо обнесли ядерными бомбардировками и решили восстановить справедливость. Аня как раз завершила среднее образование. Какие уж рычаги она подключила, но опеку надо мной буквально вырвала у Опекунского Совета, не удивлюсь, если с кусками тел некоторых его активистов. Хотя пенсий нам и хватило бы закончить образование, но Анна поступила на заочный факультет Томского университета по специальности туризм и гостиничное дело, и пошла работать. Вероятно и здесь помогли былые связи родителей, потому как устроиться даже горничной в "Сосны", это как попасть в штат лунной экспедиции. Ну и что, что на Луны после Катастрофы не летали — тем более фиг попадёшь. Здесь мы с Аней и встретили Риту, той было одинаково комфортно дружить с нами — разница в возрасте в три года была с обоими. Так Анна Петровна и проработала все предыдущие годы на одном месте, добравшись, на данный момент, до должности директора по режиму, но на этом явно не собиралась останавливаться.

— Анечка, как у нас нынче с рыбалкой, охотой, грибами и прочими развлечениями на природе? — взвалив на себя оба баула, я бодро двинулся в кильватере мило щебечущих дам.

— Всё как всегда. Хариусы недавно отнерестились с бреющего, теперь сидят в кустах сторожат потомство. Подберёзовики с белыми на прошлой недели большую драку учинили за Сухой Лог — у бабы Нюры забор разобрали, так колами двоих чуть не насмерть забили. С охотой вообще всё зашибись — со дня на день у бобров большой гон начинается, кабанозубры расплодились просто ужас, забор из рабицы с западной стороны комплекса обглодали вчистую.

— Шутки твои, тётушка, страдают однообразием. Не будут хариусы в такую жару в кустах сидеть, тепловой удар хватит. Они сейчас во мху прячутся.

— Ну, тебе лучше знать, ты у нас заядлый грибник. Мне сейчас не до рыбалки, у нас периметр оголён. К новому забору придётся двести двадцать подводить, а иначе опять сожрут.

Так, мило беседуя, мы добрались сначала до главного корпуса, но туда не пошли. В ответ на наши с Марго удивлённые взгляды, Аня вверх палец и заявила, что сам Погодин приказал разместить нас в "генеральских" апартаментах. Однако. Где-то в лесу зубролось сдох, да не один. Массовый падёж зубролосей — это не к добру. Ладно, с проблемами будем разбираться по мере их приближения на прямой выстрел. Хотя генералов в Службе не было, но четыре домика в глубине берёзовой рощи, почему-то именовались "генеральским". Останавливались там, в основном старшие инспекторы, генеральным отдыхать было практически некогда — раз в два-три года приедет кто на пару дней, погудит на охраняемой природе, и опять в Лес безвылазно. Вот до кого бы не хотел дослужиться, так это до генерального. Теперь похоже и не светит. Зарежут меня яйцеголовые, вот тебе крест зарежут, вивисекторы хреновы.

Под размещение нам выделили домик номер четыре, самый дальний. Марго поинтересовалась причиной дискриминации, мол до столовой лишние двести метров чапать. На что получила ответ, что директор по режиму существует для того что бы за режимом следить, а какой у отдыхающих может быть режим, если они не смогут спать по ночам, слушая дикие кошачьи вопли. Маргарита покраснела как рак, надо же — я думал она давно разучилась, и показала Аньке кулак. Та только расхохоталась в ответ и умчалась по своим делам, оставив нас разбирать вещи и, вообще, устраиваться по хозяйски. Устраиваться было где — пять комнат, две ванных, терраса, веранда и целых три балкона. Мечта уборщицы. Даже библиотека с антресолью и роялем. Белым. На моё предложение познакомиться с роялем поближе, не для того же он здесь стоит что бы гаммы разучивать, получил комбинацию из трёх пальцев в нос. Поскрёбся минуту под дверью душевой, слушая шум водяных струй и мелодичное мурлыканье на мотив модного шлягера, и поплёлся переодеваться. На зло врагам и бездушным стервам натянул поношенный спортивный костюм, синий с белыми стрелками и такой же надписью "Адидас", причём русскими буквами. Хит чинской экспортной политики. Пускай кое кому будет стыдно за мой вид на обеде. Марго вышла из душа в одном махровом полотенце, таком коротком, что оно не могло нормально скрыть ничего ни с низу ни сверху. Издевательство какое-то, а не полотенце. Оглядев мой прикид, сморщила нос и скрылась в спальне, аккуратно прикрыв дверь. Ясно, теперь не меньше часа будет марафет наводить, на выходе получим пример, как должна выглядеть элегантная женщина, если спутник у неё вахлак-вахлаком. Придётся обламывать. Когда Мисс Элегантность вплыла в гостиную, о чудо на десять минут раньше запланированного, её встретил не менее элегантный молодой человек в смокинге с белой гвоздикой в петлице. Секундное остолбенение вошедшей сменилось гомерическим смехом.

— Игорь, ну нельзя же так, мне теперь опять глаза красить, — Маргарита промокнула глаза платком, пытаясь спасти остатки макияжа. — Я всё понимаю — тяжёлое детство вдали от цивилизации, пальмы, обезьяны. Благородный Тарзан пытается произвести на леди Джейн(*) приятное впечатление, натянув самую свежую леопардовую шкуру, но надо иметь чувство меры. Джейн и так его любит, без шкуры даже сильнее.

— Что опять? — пусть помучается, объясняя вахлаку, где он не прав.

— Милый, сейчас обед, а не ужин. Твой смокинг отлично подойдёт к моему чёрному вечернему платью. Сейчас на мне Белый Брючный Костюм. На пару мы будем смотреться как корова с седлом.

— У меня вопрос. Будем ли мы раздеваться между обедом и ужином, если да, то могу и переодеться, если нет, то какого хрена мне это надо? Так потом на ужин и пойду, экономия времени однако.

— Ладно, уговорил чёрт красноречивый, на что только не пойдёшь, что бы не позориться. Лучше бы в трениках остался.

Вот это другой разговор. Однако моя умная. И сексуальная тоже, особенно в трениках.

К обеду мы явились по-английски вовремя, то есть опоздали на пять минут — строго по протоколу. Отдыхающих оказалось на удивление много, прямо по великому актёру-песеннику: "Но, желательно в июле и желательно в Крыму"(*). Временные координаты совпадают, пространственные слегка подкачали, но какому нормальному человеку когда-либо такие мелочи мешали нормально отдохнуть? Почему подумал про Крым? Внешний вид зала и наряды собравшихся, вдруг остро пробудили впечатления от просмотренного когда-то в детстве, чёрно-белого ещё советского фильма. Что-то из жизни русского высшего общества перед Империалистической войной. Чур, меня! С моими новыми способностями такие ассоциации к хорошему не приведут. В сиесту, если Марго конечно позволит, эту дурную аналогию надо хорошенько прокачать, но пятой точкой чувствую, ничем хорошим не пахнет. Маргарита дёрнула меня за локоть и удивлённо заглянула мне в лицо. Что, жены Лота не видела?(*) Жизнерадостно, по крайней мере мне хотелось так думать, улыбнувшись, повлёк её к свободному столику.

В связи со стоявшем за окном четвергом(*) повар порадовал нас обилием рыбных блюд. Уха, стейк из семги и крабовый салат были великолепны. С ужасом ждал на третье компот из снетков, но гений от кулинарии всё же оказался адекватен — обошёлся морсом. Лёгкая музыка, то ли Штраус, то ли Шопен — ну не разбираюсь я в них, создавала нечто вроде звукового экрана, но не мешала разговаривать сидящим за одним столиком.

— Ты чего так напрягся на входе, старую любовницу узрел?

— У меня не бывает старых любовниц — только молодые. Старые только подруги.

— От ответа не уходи, ишь манеру взял. Ответствуй законной супруге.

— Хорошо, дорогая, я готов стать твоим мужем. Это ведь было предложение?

— Обойдёшься, это был ответ на твоё третье, сделанное в Находке. Оно было самое романтичное. Следующие два — бледная тень. Так, опять разговор в сторону увёл. Колись, Лазо.

— Вот этого не надо — терпеть не могу экстремальных температур. А по поводу напряга, так ничего особенного. Вошёл, а тут такое блестящее общество — дамы чуть ли не в кринолинах, мужчины в белых парусиновых костюмах. Вот и торкнуло на "Бесприданницу".

— Чего-то ты темнишь, — Маргарита оглядела зал. — Не тянет это на Островского. Скорее Блок или Чёрный. Сейчас на пленере в моде стиль декаданса — шляпки, зонтики с кружевами и всё такое. Ну, так что не так?

— Марго, расслабься, ты не на работе. Солнце, воздух — отдыхай.

Ещё пару минут моя, теперь почти официальная супруга, сверлила меня взглядом, но всё же бросила это занятие. Не сдалась, только отступила. Она мне ещё устроит допрос с пристрастием, но это будет потом, когда я придумаю что соврать, или наоборот решу всё выложить. Сам ведь не уверен в том, что не померещилось. Войны, тем более глобальные просто так не начинаются, нарастание напряжения идёт несколько лет, по краю — месяцев. Сейчас всё тихо, дажё намёков нет — я бы знал. Хорошо, пусть можно предвидеть, господи какой бред несу, что произойдёт в следующую секунду, но то что произойдёт через несколько лет... Похоже у меня не предвидение проявляется, а паранойя. Лучше конечно, чем шизофрения, но тоже не сахар — проживёшь дольше, но друзей потеряешь. При шизофрении хоть сочувствовать будут и окружат заботой, а так умрёшь в одиночестве — и окоченевшие руки будут сжимать направленный на входную дверь пулемёт. Бр-р-р. Неприятная перспектива. А кругом красота, благолепие и нега, разливающаяся в воздухах. Нет, ребята, будем жить.

Я сгрёб в охапку, удивлённую смене моего настроения, спутницу и мы отправились на променад. Есть что-то в сибирской природе, естественно слегка облагороженной человеком, надо только меру знать, этакое — заставляющее душу сначала развернуться, а потом свернуться, но уже против часовой. Понятно, кому как не нам любить Лес. Мы его и любим. Но тонкая грань, отделяющая его от дикого парка, снижающая его опасность чуть ниже критической черты, привносит в душу человека какое-то иррациональное чувство покоя. Вроде всё как и за забором, частично, судя по жалобам Анны, сейчас отсутствующим. Вон кабан с семейством чинно перешёл тропу, кося налитым кровью глазом, кто-то десяти метрах от дороги возится в кустах — как бы не пресловутый росомахомедведь, уж больно запах идёт специфический, а чувства опасности нет, как отрезало. Только однажды что-то ворохнулось в груди, при виде облака солнечных мотыльков, но тут же прошло — рой пролетел сильно в стороне, да и не такой он был и большой, что бы образовать опасную линзу. Наверное к ближайшему полигону мигрирует. Там разрядится во славу Фаэтону и на благо муниципального управления, так сказать в свете решения энергетической проблемы.