Пари

— Молчите, или я вас высажу прямо здесь. — Я приняла разумное и своевременное решение заткнуться.

ххх

Тихие покорные и робкие официанты сновали от столика к столику. Мы сидели в самом конце зала. Это место выбрала я , мотивируя открывавшимся удачным обзором, но, на самом деле, мне не хотелось смущать Андрея моим видом, который был здесь явно ни к селу ни к городу. Народец в этом борделе подобрался исключительный. По всему они насмотрелись фильмов про английскую аристократию девятнадцатого века. Не хватало лишь тростей, цилиндров и клюшек для гольфа. В другое время я бы обязательно отколола бы какой-нибудь трюк, чтобы разбудить эту спящее царство, но сейчас все мое внимание было сконцентрировано на пальме, за которой виднелся картофелеобразный нос Митрича а также Ленкина лошадиная физия и Наташины коленки.

— Смотрят, смотрят — доморощенные ЦеРеУшники — просто глаз не сводят. Скрылись в пампасах, закамуфлировались под аборигенов и наивно полагают, что сумели достойно замаскироваться. Не профессионально. — я вела репортаж о преследовании.

— Что будете заказывать? — юный мальчик в форме официанта и с кислым лицом склонился надо мной в почтительном поклоне.

— Половинку картошки в мундире, дуэт из соленых огурцов, а еще очень много водки. — мне хотелось посмотреть как он удивится, но он аккуратно стал принимать заказ.

— Дама шутит. — Андрей укоризненно покачал головой.

— Ничего дама не шутит. У меня между прочим хронический гастрит, а вы хотите чтобы я травила свой многострадальный желудок всеми этими экзотическими морепродуктами сомнительного происхождения. Будь вы на месте моего гастрита, что бы вы сделали, увидев какую-нибудь устрицу лицом к лицу.

— Лариса. Вы когда-нибудь бываете серьезной? Изредка? — И этот туда же. Меня постоянно обвиняли в несерьезности. Все. Ну, может за исключением братца, который просто балдел от моих неприличных шуточек и разнообразных приколов.

— Ладно, так и быть. — мне стало жаль моего спутника и мальчика -официанта заодно. — Давайте тогда этих вареных розовых уродцев с хвостиками и салат что ли какой-нибудь.

— Дама просит креветок — разъяснил мой великолепный и на удивление понятливый спутник. Он тоже сделал заказ. Я взглянула на пальму. Линия фронта не изменилась. Дислокация оставалась прежней.

— Вот паразиты. Залегли и не двигаются. Поглядите только.

— Не обращайте внимания, Лариса, а лучше выберите аперитив. Как насчет сухого мартини?

Похоже, он принимал меня за одну из этих изящных рафинированных дам с оттопыренными мизинчиками и томными очами.

— Джонни Уолкер, черный, двойной, со льдом.. Пора уже выучить мои вкусы, все таки как никак я претендую на роль вашей избранницы, и, кстати, начинайте бросать на меня нежные страстные взгляды, ведь подразумевается, что вы в меня уже почти влюблены.

— Доведете вы меня, Лариса. Я сейчас действительно начну что-нибудь в вас бросать. От "чувств'с". Потяжелее. — Андрей смерил меня взглядом, который можно было назвать нежным с очень большой натяжкой, но тут принесли креветок, и я оставила Андрея в покое.

— Ужас какой. Какие то мутанты. Где вы из ловите, таких здоровых? Они ничем таким не болели перед смертью? — допрашивала я официанта. — А почему они в кожуре, их надо было освободить от оперения перед кулинарной обработкой. Теперь мне придется ковыряться в них ножом, а я между прочим боюсь любых хирургических вмешательств. Да и нож то толком держать не умею. — Мальчик слегка покраснел и пытался что-то объяснить недоверчивой и капризной мне, но я не успокаивалась.

— И цвет у них какой-то неестественно фиолетовый. Где вы их храните?

— У нас все продукты свежие. — обиделся официант. — Креветки еще час назад можно сказать ползали. (думаю, мальчик хотел пошутить) . Я всплеснула в отчаянии руками.

— Ползали. А вы их в кипяток! Живьем! Бесчеловечно! Обратите внимание, Андрей Николаевич, вы везете даму ужинать, не выяснив заранее ее отношения к флоре и фауне. Должно быть стыдно...

— Мне стыдно!? Навязались на мою голову и мой бумажник. Вот теперь и разбирайтесь с вашими членистоногими самостоятельно. А то сейчас отправлю вас домой своим ходом. — Андрей старался скрыть улыбку. Официант растерянно хлопал глазами.

— Ступай, мой юный друг. Ступай, и на досуге поразмысли о бессмысленной жестокости этого мира. — отпустив его величественным жестом, я вздохнула, и зверски набросилась на бедных фиолетовых жертв, одна из которых вдруг выскочила у меня из тарелки и, чересчур ловко для вареной проскользнув под соседний столик, остановилась. Такой вот пассаж.

— Он же сказал, что они час назад еще ползали. Теперь вот бегать научились. — не удержался Андрей.

Сидевшие за соседним столом американцы дружно расхохотались. Краснолицый дедушка с акульей улыбкой поднял креветку с пола и завернув в салфетку, галантно преподнес мне.

— Вы что-то уронили, юная леди. Позвольте вернуть вам это непослушное животное, -у него был совершенно сумасшедший Техасский акцент, и мне приходилось здорово напрягаться, чтобы понять.

Мобилизовав свои серые клетки и вспомнив, что когда-то мое произношение считалось идеальным, я выдала свою версию происшедшего:

— Ну что вы, просто я позволила креветке прогуляться в последний раз, откуда же я знала что она попытается эмигрировать в Штаты. — с этим я поблагодарила техасского дедушку за любезность и он вернулся к своим.

— Если я не ошибаюсь, вы сейчас разговаривали на английском, причем на хорошем английском. Что-то я не припоминаю, чтобы вы демонстрировали эти таланты на работе. — Андрей был похоже удивлен, он даже забыл про мой промах с летающей креветкой.

— Да что вы говорите, Андрей Николаевич? Ну надо же! С ума сойти! Неужели я говорила на английском? Вы уверены что это был английский, а не арабский или там урду? Невероятно! — мои глаза вылезали из очков и орбит в неподдельном изумлении, -Это, Андрей Николаевич, наверняка от смущения и шока. Непредсказуемый выброс гормонов. Знаете, как это бывает, при форс-мажорных условиях? Человеческий организм способен на невероятное, ну там через пропасть перепрыгнуть, на неизвестном языке заговорить или на высоченную пальму залезть без рук. Феномен, загадка природы, — Кстати за пальмой все оставалось без изменений.

— И много у вас таких загадок, хотел бы я знать. — Андрей, качая головой, пережевывал омара отвратительного вида. Он разумно не доверял феноменам.

— Да что вы, я обычный серый обыватель, с серыми увлечениями, серым окружением и серым серым веществом... Сплошная серость, и все тут! Андрей внезапно закашлялся, с искренним ужасом уставившись куда то поверх моей головы. Я проследила за его взглядом, подняла глаза и оторопела. Ко мне со спины тихонечко подкрадывался Женюлик. Мой чудный дружок Женюлик. Он ступал на цыпочках, готовя, видимо, для меня сюрприз своим неожиданным появлением. Женюлик преуспел. Сюрприз получился на все сто. Дело в том, что Женюлик думал, что он трансвестит. Он одевал свое мускулистое кривоногое и волосатое тело в вечерние платья и туфли на шпильках, его лицо было заштукатурено тональным кремом, из под которого обычно проглядывала щетина, на голове Женюлик обычно носил белый длинноволосый парик а la Diva. Сегодня он себе не изменил. Может, его лиф был чуть более открытым, чем обычно и только. Я к Женюлику за месяцы нашей дружбы вполне привыкла, но для неподготовленного зрителя зрелище должно было быть по меньшей мере чудовищным.

Около полугода назад я нашла Женюлика в боулинге, когда он пытался вскрыть себе вены перочинным ножом. Пока кто-то звал милицию, а кто-то скорую, я пинками затолкала его в такси и привезла домой, где бабуля сослепу приняла его за мою подружку, что сделало Женюлика ее вечным поклонником. Я отпоила Женюлика коньяком, отправила в душ, накормила борщом и осуществила психотерапию на скорую руку, без комментариев выслушав душераздирающую историю его несчастной любви. На утро Женюлик ушел с исцеленной психикой. С тех пор он позванивал мне время от времени, таскал меня иногда по странным местам, или же приходил ко мне за очередной дозой моральной поддержки, раз в неделю мы мило щебетали по телефону, и я всегда была рада услышать его грубый бас или увидеть квадратную фигуру, но не сегодня.

— Здравствуй, Лора. Томно промяукал Женюлик и мокро поцеловал меня в щеку. Я прошипела ему на ухо. "Испарись, немедленно. Позвоню завтра". Нисколько не обидевшись Женюлик испарился, а я заботливо ударила кашляющего Андрея по спине.

— Это кто был? — Андрей смотрел во все глаза на удаляющегося Женюлика.

— Так друг, точнее подружка. И, пожалуйста, будьте осторожнее во время еды. А то можете подавиться. Страшная смерть, между прочим. Кстати знаете, что надо делать если кто то с вами за столом начинает давиться и кашлять. — я пыталась отвлечь его внимание от Женюлика, который дифиллировал между столиков с бокалом шампанского в руке. — Надо не теряя ни секунды, взять нож, вспороть этим ножом трахею пострадавшего в районе адамова яблока, освободив таким образом доступ кислорода в организм, и вставив в образовавшееся отверстие какую-нибудь пластмассовую трубочку, лучше ту часть от губной помады, которая выворачивается, вдыхать в эту трубочку воздух до приезда скорой помощи. Только главное чтобы рука не дрогнула, а то можно невзначай перерезать сонную артерию.

— Тогда я могу быть спокоен. — с откровенным сарказмом заметил он. — у вас, Лариса, рука не дрогнет. Он придвинул к себе основное блюдо и продолжил трапезу. Мне ничего не оставалось делать, как присоединиться к нему. Оставшаяся часть ужина прошла более менее спокойно. Наши преследователи тоже чего то там жевали, скорее всего за Митричевский счет. Андрей слегка успокоился и даже рассказал мне какую то веселую историю о своей последней поездке в Швейцарию, я же старалась вести себя прилично и не расстраивать уже достаточно вытерпевшего Андрея. Не удержалась я только однажды, когда официант попытался убрать у меня из под носа пепельницу, полную окурков.

— Кууда? Стооой, "юноша бледный со взором горящим". Не тронь моих бычков, будучи в хорошем настроении я люблю их докуривать. А сейчас я поела и ушла в нирвану. — мальчик бросил пепельницу обратно на стол и больше не появлялся. Счет нам принес суровый метрдотель. Пока Андрей расплачивался я пыталась решить для себя вопрос почему это метродотели всегда суровые, швейцары усатые, официанты подобострастные а горничные пышные.

— Возьмите меня под руку — прошептала я Андрею, вставая. И не вздумайте оглядываться. Выходим, садимся в машину и сматываемся. Полагаю, если мы поторопимся, на сегодня слежка закончится. Они еще не доели мороженого и не расплатились, поэтому у нас есть блестящий шанс оторваться. И нежнее, нежнее. Смотрите мне в глаза и не забывайте придерживать за талию. Показать, где талия.

— Уж в этом я разберусь.

— Куда!? Выше талия, а то за что вы держитесь — переходная зона между талией и... — я запнулась.

— И? — заинтересовался Андрей.

— И ногами, Андрей Николаевич. Кстати мы уже вне наблюдения. Убирайте-ка ваши руки с переходной зоны. Пора ехать.

В машине меня распирал жуткий смех и — было сложно удержаться, глядя на трагичное выражение лица Андрея,

— Спасибо за чудесный вечер. — у него это прозвучало немного иронично.

— Это вам спасибо, держались стойко. Половина стоимости съеденного за мной. Отдам позже. Высадите меня у ближайшего метро и езжайте спокойно спать.

— Ладно уж, подкину вас до дома, тем более что бессонница мне обеспечена. Где вы живете?

Я подумала что жестоко будет тащить его до родителей в Митино, поэтому назвала бабулин адрес. Он застонал.

— Сами напросились на джентльменство, — я поудобнее устроилась и закурила. Андрей тихо выругался и свернул на Ленинградку.

ххх

В окошко приветливым лучиком стучалось субботнее солнце. Утро усиленно намекало на погожий день. Я красила ресницы, а бабуля с детским восторгом взирала на это полузабытое действо.

— Кто это тебя привез вчера на Запорожце? — у бабули все маленькие машины были Запорожцами.

— Так, знакомый. Вместе работаем.

— Представительный мужчина. Холостой? — таак, началось.

— Женат бабуля, четверо детей и жена — топ модель, прима-балерина и лауреат Нобелевской премии.

— Тогда скоро помрет. Есть смысл ждать. — все незнакомые иностранные слова моя бабушка воспринимала не иначе как название страшной болезни с неизбежным летальным исходом. Количество будущих потенциальных сирот ее тоже не смущало, главное чтобы присутствовало двустороннее неземное чувство.

— Тебя то любит что ли? — поинтересовалась она.

— Безумно! Жить не может без меня! Все время плачет и умоляет о взаимности. Плачет и умоляет. Плачет и умоляет. Жалко даже. — Я вдруг представила рыдающего у моих ног Андрея, и мне стало весело и немного грустно. Картина рисовалась комичной, но в то же время не была лишена приятности. Кажется, он начинал отрицательно действовать на остатки (если хотите — останки) моих типично женских качеств. Знаете, когда я почувствовала, что его ладонь прикоснулась к моему телу, пусть через свитер, пусть по моей просьбе— не важно, мне показалось, что в ушах зазвенело, а в глазах помутнело. Ох негодяй Фрейд... Но слава богу, мой здоровый прагматизм и. способность объективно поразмыслить всегда оставались при мне, а то я рисковала влюбиться так, как давно не пробовала. Но к чему это мне в моем возрасте и с моей зарплатой? Лишнее. Абсолютно лишнее.

"Ах как порой противно мне мыслить объективно" — сказала я своему отражению в зеркале и вздохнула. Отражение ничего хорошего не ответило.

— Бабуля, меня уже нет. Папа позвонит, скажешь что еду на машине, поэтому буду поздно.

Мне стоило многих трудов завести старенький Москвич, доставшийся мне в результате широкого жеста моего родителя. Наконец то он зафырчал, заплевался и мы присоединились к тысячам других шизофреников, именующих себя автовладельцами.

До предков (или как нынче принято говорить "шнурков") я доехала часа через четыре. Мое умение жать на педали и крутить баранку радовало только мою бабулю. Всех прочих оно повергало в ужас. Я либо ползала по дорогам заболевшей черепахой, либо, наплевав на все, включая свое блестящее будущее, давила на акселератор, с озлобленностью старой девы. В каждом из двух случаев я представляла помеху для других водителей, ужас, летящий на крыльях ночи, для пешеходов, и постоянную статью доходов для "гибедедешников".

— Доехала, ну и ладно— мама перекрестилась— кушать иди.

— Не хочу, что нового?

— Отец в командировке, а твой брат опять нашел новую девицу. Моя мама очень трепетно относилась к пассиям братца. На моей личной жизни "предки" давно уже поставили крест, и не один, поэтому все у нас дома крутилось вокруг брата и его "девиц". Все бы ничего, но девицы требовали от братца внимания, а внимание требовало текущего финансирования. А это бремя почему — то ложилось на мои плечи.

— Что за девица? Мама, папа кто? Где учится?— мое любопытство было вполне объяснимо. Название школы или колледжа, профессия мамы и папы, возраст и увлечения "девицы" играли существенную роль в определении объема инвестиций. Я давно мечтала, чтобы братец познакомился с хорошей девочкой лет тринадцати из нормальной школы с нормальными родителями. Так нет же. То его на дочь депутата Госдумы потянуло. То с танцовщицей из "Тодоса" замутил. А недавно так вообще отмочил, у девочки папа посол дружественной державы, мама — титулованная особа, а сама девочка какая то вундеркиндиха — художница. На день рожденье дарили ей кисти. Ушла моя зарплата полностью, зато вундеркиндиха целый день была счастлива и дарила моего братца вниманием и любовью.