Русич 3. Генезис. (Черновик)

Так за три ночи я и добрался до Москвы, используя разные поезда. Сошёл тоже затемно, ещё до наступления рассвета. Эшелон с битой техникой притормозил подходя к городу, что и позволило мне его без проблемно покинуть. Оставшиеся несколько километров до окраин я прошёл пешком, и оказался там, как раз когда рассвело. С вещмешком входить в город не стоит, сразу внимание не нужное привлеку. Поэтому сошёл с дороги и добравшись до речки разбил там лагерь. Разогрел в котелке воды, сварил супу, плотно поев. Потом помыв котелок ещё согрел воды и взбив пену мыльную, стал помазком работать по лицу. А потом и бритвой прошёлся. Вот, теперь я свеж и бодр. Спрятав в кустах вещмешок, куртку там же оставил и кепку, теперь я горожанин, отряхнул одежду, та немного замаралась от походной жизни, и уверенным шагом направился в город. Добравшись до рынка, приобрёл свежих продуктов, мои к концу подошли, цельный пирог с капустой, сала копчёного, немного утвари добрал, купил бинокль и велосипед, мне нужно быть мобильным, и одеяло, ночами иногда холодало. Ну и сидор, куда все продукты убрал, после чего покатил обратно к своему лагерю. В кустарнике оборудовал его, сделал навес из плащ-палатки, велосипед рядом, завернулся в одеяло и вскоре уснул. Посетить жену днём я не мог, сразу опознают, остаётся ночь, как я уже не раз говорил, она мне не помеха, а помощница.

Остаток дня прошёл благополучно, и хотя под вечер меня разбудили мальчишеские голоса, на вечерний клёв пришли рыбачить, меня не обнаружили и я уснул дальше, не собираясь терять последние два часа до наступления ночи. Что плохо, район где стоял наш дом находился с другой стороны Москвы. Нужно было проехать сквозь город, или по окраине его объехать. Я выбрал первый вариант. Патрулей и блокпостов хватало, однако я благополучно их объехал или избежал встреч. Город был затемнён, что мне помогало. На нашу улицу заезжать я не стал, выехал на дорогу с другой стороны города, добрался до ближайшей рощи, с другой стороны проживали какие-то люди, убрал вещи, спрятав их, велосипед в том числе, и бегом вернувшись обратно, при мне только сидор с едой и водой был, и прокравшись на нашу улицу, наблюдения я не выявил, что меня слегка успокоило, пробрался в амбар соседа-старика откуда открывался отличный вид на мою половину дома, и завалился спать на сеновале, завтра буду вести наблюдение, стоит выспаться.

Следующие два дня я вёл наблюдение за своим домом, жену видел, дочку нашу, сестёр своих, мать однажды забегала. В общем, на вид всё в порядке. Наблюдения сколько не искал, меняя места своих лёжек, так и не выявил. В общем, решил пообщаться с женой, выяснить что происходит, что обо мне известно.

На нашей улице я мелькать не стал, перехватил её утром, когда та шла на работу, ведя туда же дочку. Та чуть не упала, когда меня опознала. Забрав её и дочку, ту я нёс на руках, играя с ней, услышал вопрос от Тоси:

— Откуда ты тут, почему в таком виде?

— На меня похоронка ещё не приходила?

— Нет. Писем от тебя всё нет, это тревожило.

— Ясно. Видимо решили замолчать дело. Я в плену был, у немцев, часов двенадцать, потом бежал. Добрался до наших, где меня объявили предателем, и расстреляли. Так что или письмо придёт с похоронкой. Если дело решили замять, или объявят Врагом Народа, эти мрази могут, так что два из двух. Идём прогуляемся, найдём где посидеть, я расскажу свою историю, ну и ты опишешь новости.

Тося меня порывисто обняла и сказала:

— Идите в парк, к нашему месту. Я сбегаю на работу, отпрошусь и прибегу.

— Хорошо.

Мы с дочкой прогулялись до парка, там посидели на скамейке, мы тут ещё до свадьбы гулять любили, а на это скамейке впервые поцеловались. Тося прибежала уже через полчаса, и устроившись рядом, Алёнка отказывалась слезать с моих коленей, стал слушать мой рассказ. Описал как мы на разведку летали, как что дальше происходило. Как меня сделали штурманом бомбардировочного полка, наводил на цели. И как дошло до того самоубийственного вылета, где нас точно предали. Как бомбардировщик, горевший покидали, как собирались и спасались, как последний бой приняли, где я очнулся один в сарае. Как бежал, уничтожив часовых, нашёл истребитель и встретил сержанта из полка, с которым был на задание. Как до своих долетели, как нас арестовали и расстреляли на берегу реки. Как мы перед выстрелами прыгнули с обрыва, я выжил, хорошо плаваю, а сержанта пули догнали. Обидно, ни за что пострадал. Ну и как до Москвы добирался мельком описал.

— Вообще ситуация с расстрелом странная. Больше похоже, что нас на испуг брали, вдруг признаемся? Дальше наш прыжок с обрыва и всё не по сценарию идёт. Правда, почему того сержанта госбезопасности расстрелял неизвестный командир НКВД, я не знаю. Ему пустил пулю в лоб, а бойцов не тронул. Вообще всё странно.

— Может пойти к товарищу Сталину, и он во всём разберётся?

— Спасибо, мне и одного расстрела хватило. Второго не надо. Нет, тут одна шайка лейка. Им честь мундира важнее. Как там говорят? Человек ошибается, а партия никогда. Сколько подлостей было совершено под эти слова. Я не хочу стать очередной галочкой. Что им, раз и нет человека.

— Ты злишься на них, — тихо сказала Тося.

— Знаешь, я многое умею, но не умею прощать предательства. А тут произошло именно предательство со стороны государства в мою сторону. Я это именно так считаю. Не прощу! Никогда!

— И что теперь?

— Юрий Некрасов погиб. Будем ждать что решит правительство, замять это дело и прислать обычную похоронку, будешь получать пенсию за потерю кормильца. Или меня объявят Врагом Народа и вас отправят в ссылку. В этом случае я уничтожу охрану, они враги, тут без сомнения, и вывожу вас за границу. Лучше там чем тут на поселении выживать. Если похоронка, отлично, я по поддельным документам иду в армию, и воюю, а после войны, ты меняешь место жительства, и мы снова как бы женимся. Вот такое предложение. Матери моей чуть позже расскажешь, что я жив, когда похоронка придёт. У неё сердце слабое. Потом обговорим сигналы для встречи, а пока рассказывай, что у наших, братья пишут?

— Да, старший твой капитан-артиллерист, а Олег под Ленинградом воюет, защищает балтийское небо. Написал, что стал заместителем командира полка. На 'Мигах' летают.

Тося быстро описала всё что знала. Оказалось, со старшим мы на одном фронте воевали. Вот так получив нужные сведенья, мы пообщались часа три, и дальше я отпустил моих девочек, Алису кормить нужно. Тося её повела в садик, там как раз обед. Ну а сигналы для встреч это мы всё обговорили, так что покинув Москву, я добрался до рощи и развернул свой лагерь

Ждать пришлось больше недели, и всё завертелось первого августа. Я уже давно снял квартиру в Москве и проживал там. Жена ко мне часто прибегала, ведь не только мне ласки хотелось, но и ей тоже, так что мы отлично проводили время. Жаль мало та его выделяла. И вот первого августа, когда раздался кодовый стук, я подошёл к двери, и открыл её, будучи уверенным что это жена, однако там была отнюдь не она.

Два бойца, по повадкам настоящие волкодавы, рванули ко мне, однако я успел отпрыгнуть назад, падая спиной на пол, вскидывая 'ТТ', но один из бойцов успел отбить ствол в сторону и три пули ушли в потолок. А потом вообще выбили оружие из руки, но я тянул уже из-за пояса 'Наган'. Тут бойцы на меня навалились фиксируя, так что осталось последнее средство, зацепив зубами петельку на воротнике рубахи, резким рывком рванул её в сторону, кольцо покинуло чеку, и та освободилась. Граната что у меня на теле находилась, зашипела замедлителем.

— Граната! — заорал один из бойцов, те рванули пуговицы рубахи, один успел схватить ребристое яйцо, и на этом всё. Раздался взрыв и меня поглотила темнота.

Ах Тося-Тося. Я был на сто процентов уверен, что эта та сообщила где я проживаю. Ведь даже стук её был кодовый. Не думаю, что ту выследили, скорее всего сама пошла и заложила меня. Есть причины почему я так думаю. В последние дни та постоянно капала на мозг, мол, сходи к Сталину, расскажи. Ага, прям разбежался. Нет, обида на всё, до сих пор меня гложила. А что, обида и есть, глупо отрицать что именно она была основной причиной почему я не решил сам разобраться с этим делом. Не за себя обида, за того сержанта что пострадал ни за что. Только потому что был рядом. Да и не было у меня надёжных людей в верхах, к которым можно было бы обратится, те бы проверили, как там ко мне относятся, сразу в темницу кинут, или к стенке поставят? Вот и решил не рисковать. Да, жизнь у меня на одна, но и эту пока терять я не хотел. Мне тут было интересно.

Очнулся я не в новом теле, что меня удивило, а явно в палате и в прошлом теле. Юра Некрасов погиб, его там на берегу расстреляли, без суда, теперь я Антон Марков, как по документам значусь. Из Житомира.

Очнувшись, я осмотрелся, параллельно мысленно пробегая по своему состоянию. Тянуло бок, слегка голова болела, а так вроде нормально. На окнах решёток не было, однако этаж явно не первый. Что важно, рядом с кроватью спала на стуле моя мама. То есть погибшего Юрия. Это принципиально такие подробности. Расстреляли и расстреляли, у меня новая жизнь. Руки не связаны, поэтому я стал себя ощупывать, обнаружив повязку на боку, на голове тоже была. Видимо шуршание, да скрип кровати разбудило маму.

— Юра, — проснувшись, та зевнула, прикрыв рот ладошкой, после чего спросила. — Как себя чувствуешь?

Мы с ней на днях встречались, так что особо та сильных чувств не проявляла.

— Вроде ничего. Как НКВД вышло на меня? Кто предал?

— Жена твоя рассказала. Это было наше с ней общее решение. Забудь обиды и ведь себя как мужчина, а не как ребёнок. Мы уже всё выяснили, там произошла случайность, череда случайностей... Ты знаешь что один из бойцов что к тебе пришёл, погиб? Он лёг на гранату что у тебя была и принял на себя все осколки. Ты контузию получил и небольшую рану на боку.

— Нет, мама, меня это нисколько не волнует. После того эпизода на обрыве с расстрелом, я и за людей не считаю сотрудников этого наркомата. Чем больше погибнет, тем лучше, меньше людей расстреляют.

— Всё же обиду пережить не можешь.

— Прощать не умею, — ответил я и с хмурым видом посмотрев на майора госбезопасности, что зашёл в палату.

— Это было обидно слышать, — сказал тот. — Это мой боец погиб, четыре года тот со мной, через многое прошёл, а так погиб.

— О, я вас вспомнил. На обрыве. Это вы тогда пристрелили ту мразь что отдала приказ нас убить. Без суда, замечу.

— Да не было там расстрела. Пугали. Просто пугали.

— Вы это не мне скажите, а тому сержанту из бомбардировочного полка. Его расстреляли.

— Сработали на рефлексе, когда вы прыгнули, стали стрелять на поражение, -пожал плечами майор, и посмотрев на мою маму, попросил. — Оставьте нас пожалуйста одних.

Матушка без возражений встала и вышла из палаты. Интересно, это тюремная палата? По виду обычная. Майор же устроился на стуле и сказал:

— Думаю нам стоит серьёзно поговорить. Я понимаю какие чувства ты испытывал во время этого ложного расстрела и какие испытываешь сейчас. Однако сейчас не то время чтобы держать в себе обиды.

— Обиды? — криво усмехнулся я. — О нет майор, я через такие медные трубы прошёл что тот расстрел для меня мало значит. Ну пытались расстрелять, мне, скажу откровенно, наплевать. Тем более сержанта того вы же сами застрелили, мстить некому. А вот гибель моего спутника, сержанта из бомбардировочного полка, я вам никогда не прощу. И временем козырять не надо. Такое время... То же мне нашли причину покрывать свои чудовищные преступления. Знаете, мне одну историю рассказали, и поначалу я был в сомнениях, но теперь вижу кто в ней был прав. Вы знаете, что с тридцать седьмого до конца тридцать девятого года было проведено больше трёх сотен тысяч судов над разными людьми? В большинстве люди попадали в ваши застенки по анонимкам. Так многие решали свои вопросы. Кто на соседа по коммунальной квартире написал, чтобы размеры жилплощади увеличить, кто на начальника чтобы его место занять. Множество народу по наветам, без проверки было судом приговорено к смертной казни или лесоповалу. У военных тоже-самое происходило. Причём люди были уверены, что власть разберётся и спокойно шли с конвоирами в ваши паучьи сети. И никто не вернулся. Лишь двое, комкор и дивизионный комиссар отказались, один расстрелял группу захвата из пулемёта, с чердака своей дачи, а второй закидал бандитов в вашей форме гранатами. При этом оба продолжали дальше служить, никто их повторно не арестовывал. Один сейчас командарм, хорошо воюет, второй погиб, бойцов поднимал в атаку. Вот это мужики с яйцами и поступили они правильно. Теперь и я также буду поступать. Раньше я эту историю байкой считал, теперь нет.

— Не могу сказать есть тут правда или нет, я из другого отдела. Мы занимаемся охраной особо важных персон. Командующих фронтами, членами военного совета, и другими важными людьми. Вас тоже охраняли.

— Что-то я этого не заметил.

— Вы и не могли заметить. Лично вас никто и не охранял. Сейчас поясню. Ситуация действительно парадоксальная. Командующий Юго-Западным фронтом маршал Будённый отдал приказ на вашу охрану, добавив, что вы особо важная персона. Начальник Особого отдела фронта выслушал приказ, где было озвучены ваши данные и то что вы лётчик. Приказ был на охрану по классу 'А'. Как членов военного совета фронтов. Но с разрешением летать, включая над территорией противника. Начальник Особого отдела передал приказ заместителю. Тот проверил списки лётчиков, было известно, что вы лётчик, и обнаружил Юрия Михайловича Некрасова, лейтенанта, командира звена двести третьего истребительного полка. Туда группу из Москвы, для охраны, и направили.

— Какая чушь.

— И всё же бывает и такое. Бойцы что охраняли твоего тёзку гадали, кто он. Решили, что сын большого начальника. Вашему полному тёзке везло, он возвращался из боевых вылетов живой, хотя полк нёс большие потери. Даже сбил лично семь самолётов противника. Доклады о вашем тёзке поступали наверх и они ни у кого не вызывали сомнений. Правда вскрылась, когда вы пропали. Информация дошла до командующего, и тот немедленно приказал провести Особому отделу расследование. Начальник Особого отдела доложил товарищу маршалу, что ваш тёзка вполне здравствует и со сломанной ногой, не удачная посадка на повреждённом в бою самолёте, находится в санчасти. В этот момент всё и выяснилось, и началась другая история.

— Ну да, предали полк бомбардировщиков, бросив их на невыполнимое задание.

— И тут ответы у меня есть, на все ваши вопросы и сомнения. Полк 'ТБ' случайно получил это задание.

— Полк что в резерве командующего? — я презрительно улыбнулся откровенной лжи. — Который на особом контроле? А то что немцы знали о нашем маршруте и утроили истребительные засады из 'ночников'?! Это как?

— А вот тут уже недоработка Особого отдела полка. На территорию проникли диверсанты. Это их работа.

— Случайно полк выбрали, случайно диверсанты там работали. Вам не кажется тут слишком много случайностей? Всё как-то за уши притянуто.