На КПП выпустили без проблем, шлюхобус уже укатил куда-то, и я прямым ходом попылил к армейскому лагерю. Даже не стал распечатывать сумку с оружием — дороги было всего метров пятьсот. На въезде в лагерь меня остановили, наведя дуло крупнокалиберного на мою машинку, но подошедший часовой махнул рукой: «заезжай». За этим временным КПП меня направили к нужному грузовику, точнее, варианту КШМ, где с подножки мне махал младший из моих давешних собеседников. Я подъехал ближе, но остановил машину метрах в десяти, поскольку не настолько еще освоился за ее рулем, чтоб тормозить «впритирочку», и потопал к ожидающему меня командиру. Тот неодобрительно покосился на мою пустую кобуру, но промолчал и забрался обратно в кунг, подав мне руку. Я залез за ним, ощутил приятную прохладу и поспешно закрыл за собой дверь — кондиционер все же не в состоянии охладить всю саванну!
— Присаживайся. — предложил мой недавний попутчик, сидевший за столиком напротив двери. — Есть будешь? У нас есть готовые бутерброды, а ты явно не обедал.
— Ну, если парочку, ехать еще, не хочу набивать живот. — отозвался я. Через минуту на столе стояла тарелка с бутерами, три больших стеклянных кружки с холодным морсом и большой бидончик с ним же, и минуты три мы дружно чавкали. Перекусив, старший кивнул младшему и откинулся на сиденье, чуть прижмурив глаза. Я тоже расслабился и приготовился слушать. Младший командир заговорил:
— Я лейтенант Скворцов, командир этого лагеря. Мы здесь ожидаем один груз, который нужно сопроводить на нашу территорию. В последнее время стали слишком часто пропадать наши заказы, причем именно по пути от баз к Порто-Франко, и недалеко от него уже при движении дальше. У меня приказ встретить и довести до места конвой. Тот урод, которого ты подстрелил, уже признался, что их тут дофига и они охотятся на новичков массово, ты побочная подработка у именно этой парочки, но не слишком-то далеко стоит лагерь с основными силами этих козлов. Дорогу он показать не в состоянии, да и жили они в лагере подскока, где основной — он не в курсе. Сам уродик — племянник главбандюка, некоего Джалиль-хана. В общем-то, здесь этот мудак еще не засветился, так что орденцам он пофиг. Со слов подранка, банда насчитывает около полусотни голов, на двенадцати машинах, плюс та, что ты отбил, плюс жилой фургон дяди. Вооружены слишком хорошо для дорожной швали. О том, что тебя, точнее автобус, они перехватили, он давал радио на свою точку базирования, так что там знают, что ты с ними встретился. Кстати, кто именно тебя заказал на «России», он действительно не знает. В свете этих фактов, твои перспективы следующие — тебя, скорее всего, уже ждут на дороге к Базе. Попытаются захватить, чтобы потиранить перед смертью, будешь отстреливаться — просто пришьют. Боец из тебя, уж извини, никакой. То, что ты от этих отбился — чистое везение с твоей стороны и пренебрежение противником с их. Если все же возьмут живьем — повезут к дяде, чтобы поквитался за племяша. Если ты каким-то образом проскочишь, будут ловить дальше, и скорее всего — поймают. Твои мысли?
Мысли у меня были невеселые. Картинка, к сожалению, складывалась непротиворечивая. Отбиться от пары бандитов я бы, может, и смог, но от банды — никак. Да и какие это бандиты, блин — нормальная ЧВК, косящая под уголовщину! Заодно стали понятными недомолвки насчет «пустой» машины — действительно, на кой им запасы на борту, если они прикидываются мирными поселенцами для орденских и орденцами для переселенцев? А рядом лагерь, где все эти запасы есть в потребном количестве. Можно попробовать напроситься с вояками, но возьмут они меня? Да еще с их секретным грузом? С другой стороны, чего-то им от меня надо, похоже. А чего? Блин! Я же «живец»! Они ж банду на меня ловить собрались! Вот…! Ну и…! Так, это лирика, спокойно. А какие варианты у меня? Ну, откажусь... Они с чистым сердцем забудут про меня, и на этом моя карьера в Новом Мире завершится. В плане — бандитов я таким же образом послать все равно не смогу. Старое правило дикого мира — одиночка не выживает. Ну, по крайней мере, недолго. Вывод — надо торговаться и соглашаться — шансов больше по-любому. А, сссука, страшно!
Я посмотрел на ожидающих моих слов командиров, и спросил:
— Ну, а что мне с этого перепадет, и насколько велики шансы выжить? Чем и как вы меня прикроете?
Скворцов от моей наглости аж поперхнулся, а вот второй, явный «молчи-молчи» или что-то родственное, захохотал:
— Ну, Тема, я ж тебе сказал — не дурак, и злой! Просчитал быстро, хоть и нервничает.
И уже мне:
— Я капитан Комлев, контрразведка, как ты догадался. Прикрыть мы тебя хотим всем конвоем, точнее, не прикрыть, а удавить всю шайку, пока они думают, что на нас охотятся. Следить за тобой мы сможем, у нас маячки есть, один сейчас проглотишь, он работает сутки не дальше двух километров, второй поставим на машинку твою, там уже дальность под полста кэмэ. Когда тебя возьмут, мы пойдем по пеленгу, и в течении часа от них останутся тушки. Тебе — продержаться этот час, хоть как, лишь бы живым, ну, и не рыпаться при захвате. Есть средства и твое здоровье поправить, если что. Согласен?
Я возмущенно замотал головой:
— А прибыль?! Как говорил один герой, «мне сберкнижка сердце греть будет, когда на дело пойдем»!
Комлев снова усмехнулся и ответил:
— По правилам этого мира — тебе общая доля, при дележе трофеев на всех поровну. Плюс, если вдруг ты кого завалишь, то его имущество твое. Идет?
Я согласно мотнул головой и пробурчал:
— А какие варианты? Согласен, все равно вариантов нет. Когда начинать?
Скворцов протянул мне нечто, похожее на маленькую ампулу для жидкого лекарства, из которых обычно набирают его в шприцы — только не прозрачная стеклянная ампула, а какой-то пластик зеленого цвета.
— Глотай давай. Вон морсом запей. Не бойся, через сутки она рассосется на мелкие обломки и выйдет… естественным путем. А в твою машинку уже ставят передатчик.
— И меня не спросили? У-у-у, гебня кровавая… — тоном записного либераста проныл я. Смех прервал заскочивший в кунг боец:
— Товарищ Комлев, готово!
Капитан повернулся ко мне:
— Пожелания еще есть?
— Я там скупился немного, заберите из багажника все это. Чтоб этим мудакам, если что, обломилось. И ствол мне оставьте тот, что у меня раньше был, остальное пока пусть у вас побудет, кроме их тряпья, естественно. Будем считать, остальные стволы на Базе продал. Есть какое ненужное барахло, чтоб сымитировать покупки?
Через сорок минут я выезжал с временной стоянки РА в прежней одежде, с автоматом в держателе, «глоком» в бардачке и «макаровым» на ремне, и с заваленным наспех собранным «почти хламом» багажным отделением. Там валялись палатка армейская, пара ящиков консервов, несколько комплектов тех же «афганок», ящик патронов «из-за ленточки», еще что-то… В общем, выглядел я бедным (или жадным) переселенцем вполне достоверно. Было страшно, но одновременно накатил какой-то незнакомый мне ранее кураж, этакое «плевать, прорвемся!», и ехал я вполне уверенно. Инструктаж лейтенанта, взявшего на себя подготовку к спектаклю, и его клятвенные уверения в том, что ничего особенного сделать мне «эти чичи» не успеют, внушала слабую уверенность в собственной безопасности. Скворцов был, по крайней мере на вид, полностью уверен в своей правоте. Поэтому ехал я довольно спокойно, вспоминая беседу и принятые пятьдесят грамм «за удачу». И, когда за очередным поворотом почти уткнулся бампером в небольшой завал на дороге, а слева и справа от дороги увидел два крупнокалиберных пулемета на джипах, смотрящие дулами чуть только не мне в лоб, даже не особо испугался. То ли дальше уже некуда было, а то ли вот эта бесшабашность поддерживала…
В себя я несколько пришел часа через два. Помнил я не очень много — меня выдернули из-за руля, дали по голове, вероятно прикладом — и все, собственно. Пришел же в себя я от боли в руках и запаха.
Как оказалось, я находился в чудесном месте. На Земле это назвали бы «малиной», или там «хазой»… наверное… А тут наилучшим образом соответствовало определение — бандитская стоянка. Небольшой овражек или промоина, в которой стоит загнанная сюда через нижний разлом техника и устроен бивуак, на довольно долгое время. Стояли какие-то тенты и палатки, имелись разделенные зоны для приготовления еды, сна, отправления надобностей… Я был приспособлен висеть на косом кресте, из двух довольно толстых досок, на самом краю лагеря, возле одного из откосов, как раз недалеко от того самого «места для надобностей», собственно, вонь оттуда меня и привела в чувство, помимо затекших до онемения рук.
Судя по освещению, день уже закончился, давно причем. Обитатели лагеря занимались своими делами, я видел метрах в двадцати пяти двоих у довольно хитро сделанной кухни — врезанной в глинистую стенку оврага таким образом, что ни свет костра, ни дым особо заметными не были даже с его дна, а сверху их разглядеть — можно и не пробовать. Еще трое во что-то играли под тентом у одной из машин, пользуясь светом из окна фургона для освещения… кажется, карт, не в лото же они резались! Чьи-то ноги неподвижно торчали из палатки неподалеку, и один тип сторожил меня, сидя на раскладном стульчике напротив моего крестика. В лагере были еще люди, но мне их не было видно, только слышны обрывки слов, какое-то движение тоже создавало свой шум, да и просто — видимых машин было многовато для присутствующих. Охранник, видимо, был ко мне приставлен за какую-то провинность, поскольку явно скучал и маялся. Ну, неудивительно — деться мне было некуда и не как. Помимо рук я был привязан к месту скрещения досок за живот, под самыми ребрами, руки были надежно обмотаны не только у запястий, но и до самых подмышек чем-то вроде скотча, так что охранять меня смысла не было. Вот мужик и не охранял, а просто терпеливо сидел на стуле и витал в своих мыслях. То, что я очнулся, он заметил минут через десять, да и то случайно... Зато обрадовался он не на шутку — похоже, его основной задачей было дождаться, пока я очухаюсь. Ни говоря ни слова он подскочил со своего насеста и мотнулся куда-то между палаток и машин. Через минуту после его ухода началась пальба, лупили из автоматов, но довольно быстро стихла. Еще минут десять-пятнадцать было тихо, а потом послышался шорох шагов и появилась процессия! Впереди шествовал невысокий, слегка жирноватый мужик сильно за сорок, одетый в новый камуфляж неведомого мне производителя, берцы, и почему-то папаху на голове. Кстати, голова, похоже, была бритая или лысая. На животе у него выделялась кобура с неведомым мне пистолетом, а на боку под правой рукой выглядывала рукоятка ножа. Вокруг и за ним топали еще трое похожих персонажей, причем одетых практически так же, только на головах у двух были армейские кепки, а третий вообще повязал бандану, ну, и вооружены эти были помимо пистолетов еще и автоматами, двое несли их на груди, третий закинул за спину. Эти все шествовали, именно шествовали, гордо и величаво, как петухи в курятнике. За ними, в ожидании приказов, семенил мой недавний сторож, очень напоминая своим видом мелкую шавку при быдлане-хозяине. Я дернулся на инстинктах, но вывод остался прежним — допрыгался. Единственное, что удивило, это то, что ноги остались свободными — теперь «…можно еще дать вождю по …». Хотя, это только в кино, Главный Герой при помощи свободного мизинца успевает при виде врага снять наручники, ногтем распилить кандалы и уже через десяток секунд встречает врага сокрушительным ударом в челюсть. Увы, я не Бонд, Джеймс Бонд…
Странно, но страха практически не было. Была надежда на «кавалерию за углом» и в смерть не верилось вообще. Тем более — в такую… болезненную и некрасивую.
Когда стая козлов приблизилась, они разделились. Троица свиты и шакал остались метрах в пяти-семи, а главарь важно прошествовал ко мне и остановился на расстоянии полуметра. Покачавшись с носка на пятку, посмотрев грозно мне в глаза и не удовлетворившись осмотром, он пригнулся к самому моему носу и зашипел, обдав могучим чесночным выхлопом:
— Ты, русская собака, знаешь, кого убыл? Это был мой племяннык, и его охраннык тоже мой чэлавек был. Ты иых застрэлил. Забрал иых машыну, дэньги, оружые, ты думал, что разбогатэл? Я тэбя буду на куски рэзать, понял?
Я, сам себя не узнавая, ответил спокойно, но громко:
— Ты говнюк, как и твой дохлый родственник. Мужчина рискнул бы со мной сойтись один на один, на одинаковом оружии. А ты — такой же хреносос как и твой племяш... Что он мне только за свою вонючую шкуру не обещал, на все готов был! Ты на него похож, тоже меня боишься, сученок. Или рискнешь меня развязать? Не, не рискнешь, ты шакал, трусливый и вонючий (от мужика и впрямь попахивало неслабо), ты смелый только тогда, когда у меня руки связаны!
Вот честно, сам не знаю, что это меня на героику пробило. Никогда вроде избыточным желанием упасть на амбразуру не страдал, да и вообще смельчаком не был, а тут — как понесло! Тип оценил. Морда его побурела, он отскочил от меня на шаг и с маха врезал мне в живот кулаком. Больно, сука!
Дальше меня били. Правда, почему-то довольно аккуратно, без лишнего членовредительства. Да и не долго, даже сознание не вышибли. А вот мозги прочистили хорошо. Я и раньше замечал, что хороший пинок часто заменяет до полутора часов убеждений, но на себе испытывал такое разве что в далекой молодости, а тут мои собственные убеждения прекрасно проверили на мне! Дав мне отдышаться, главарь снова приблизился и вытащил из ножен свой нож. А ножик у него был какой-то неправильный, потертый и поношенный — в отличие от прочей экипировки. Я бы сказал, рабочий ножик, и держал он его привычно, как инструмент, причем ножик был в свежей крови или чем-то красном, блин. Я вдруг как-то резко осознал, что мне сейчас будут что-то отрезать. Блин, такого ужаса я не чувствовал давным-давно, как бы еще не со времен своего почти падения в кипяток в колодце возле дворовой котельной, в раннем глупом детстве! Тогда я уцепился за кромку колодца каким-то инстинктом, и выбрался оттуда так, что и сам не помню! Вынесло меня наверх страхом, истерикой даже! Вот сейчас я потихоньку впадал в то же состояние — почти бесконтрольного ужаса! Ужас был тем сильнее, что я ничего, совершенно ничего не мог сделать! Меня сейчас просто медленно и больно зарежут!
Сволочной ублюдыш схватил меня за горло, вытянул мне башку вверх и воткнул острие своего режика куда-то в правый бок. Больно!!! Я задергался на досках, пытаясь хоть как-то облегчить дикое жжение в боку, а урод вдруг отпустил мое горло, дав мне возможность орать. Я и заорал, с хрипом и подвывами, а этот козел аж на цыпочки привстал, вытянув шею и стараясь заглянуть мне в глаза сверху! От боли в боку я уже практически не соображал, когда вдруг снова промелькнула мысль об индейском вожде. И я, уже на звериных каких-то инстинктах, помноженных на боль и ужас, вцепился зубами в кадык этому уроду! Вцепился как волк, насмерть, и даже успел вгрызться в него, прежде чем на мою многострадальную голову посыпались удары, и я, просто и без затей, отрубился…
