Девушка на причале

— Филлис знает, что вы здесь?

— Под Филлис, я полагаю, вы имеете в виду ту несчастную женщину внизу. Нет, совершенно точно она не знает и вы знаете об этом, как мне кажется. Я здесь для того, чтобы поговорить только с вами и больше ни с кем.

— Вы шпионили за мной?

— Я наблюдал за вами, мисс Морганштерн, — спокойно ответил Мерлин, встретившись с ней взглядом. — И не зря, как вы можете догадаться.

Петра сглотнула:

— Вы собираетесь ... арестовать меня?

Мерлин долго изучал ее.

— У меня нет полномочий, чтобы арестовать вас, мисс Морганштерн. И я не хотел бы этого, несмотря на тот факт, что арестовать вас, возможно, было бы самым мудрым решением и не из-за того, что вы уже сделали, но из-за того, что вы способны сделать.

Петра не знала, что сказать на это. Мерлин ждал. И, наконец, слабым голосом она сказала:

— Я не способна ни на что такое.

Мерлин задумчиво сузил глаза.

— В некотором смысле, это правда, — тихо ответил он и наклонился вперед на маленьком стуле. — Вы соорудили очень безопасную оболочку для себя, я думаю. Очень немногие люди знают о том, что вы можете сделать, и вы сами в их числе. Вы забыли столько магии, сколько большинство самых мощных ведьм и колдунов в мире никогда не узнают, и вы сделали это добровольно и сознательно. Это требует огромного самоконтроля, мисс Морганштерн. Честно говоря, я сам бы не поверил, что такое возможно. И зачем же вы это сделали? Ради принятия? Ради надежды на любовь тех, кто слишком посредственный или слишком слабый для вас. Потеря ваших родителей создала в вас столь сильную жажду к принятию, что она привела к тому, что вы отказали себе в силе, за которую более ничтожные создания убили бы. Как ни странно, то же самое чувство потери и отчуждения, которое создало самого могущественного злодея всех времен, в вас создало лучшую защиту от такого падения. И все же…

Мерлин остановился. Петра ощутила тяжесть его взгляда, как будто он смотрит внутрь нее, взвешивая достоинства ее глубочайших мыслей и потаенных страхов. И это странным образом беспокоило ее. Она заерзала и еще крепче сжала кинжал, пытаясь скрыть его от Мерлина, хотя волшебник, скорее всего, уже его заметил.

— И все-таки даже этой защиты может быть недостаточно, — мягко сказал Мерлин, заканчивая свою мысль. — Пожалуй, никакой защиты здесь вообще быть не может. Возможно, некоторым силам нужно с готовностью противостоять, чем запирать их в себе. Как вы думаете, мисс Морганштерн?

Петра посмотрела в сторону, в окно. Она старалась скрыть свои мысли.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответила она, ее голос звучал почти монотонно.

— О, я уверен, что вы знаете, — сказал Мерлин. — Вы всегда старались быть честной сама с собой. Я восхищаюсь этим. Продолжайте, мой друг. Я не простой волшебник, а вы не простая ведьма. Не дразните меня притворным невежеством.

Петра оглянулась на Мерлина, ее любопытство было задето, хотя она старалась не позволить ему увидеть это.

— Что вы имеете в виду, я не «простая ведьма»?

Мерлин сел обратно, медленно оглядывая комнату. Подняв брови, он спросил:

— Простите меня за вопрос, мисс Морганштерн, но где вы храните свою палочку?

Петра слегка нахмурила лоб:

— В своем комоде, — ответила она, указывая левой рукой, той, в которой не было кинжала. — В верхнем ящике. Филлис это не нравится, и поэтому я держу палочку спрятанной большую часть времени.

Мерлин посмотрел на комод, а затем, не поворачивая головы, скользнул взглядом назад к Петре.

— Вероятно, вы не знали, учитывая довольно печальный выбор вашего деда, когда он отказался от своей магической сущности, но это крайне редко для любой ведьмы или волшебника не носить палочку при себе все время. Для большинства ведьм и колдунов палочка очень часто является продолжением тела. Вы не находите это любопытным?

Петра слегка пожала плечами. Через некоторое время она сказала:

— А как насчет вас? Вы ведь не носите свою. Я заметила.

— Это верно, — признал Мерлин, чуть наклонив голову.— И вы знаете, почему?

Петре не понравился ни взгляд Мерлина, ни направление беседы, которое она принимала. Тем не менее любопытство взяло верх.

— Вы не носите палочку, — сказала она, встречаясь взглядом с директором школы, — потому что вы способны творить магию без нее.

Мерлин слегка улыбнулся:

— В мое время были волшебники, которых просто оскорбляло использование палочек и иных магических предметов. Они считали это слабостью, полагали, что это в конечном счете породит зависимость от внешних источников магии. Конечно, даже в те времена было чрезвычайной редкостью, чтобы ведьма или волшебник могли совершить настоящую магию без такой помощи. На самом деле, палочки всегда являлись существенным средством для волшебного мира. Без них магия часто теряет направление, рассеивается и в результате становится бесполезной.

Мерлин снова сделал паузу, улыбка сошла с его лица. Сумрак в спальне усилился — уже наступал вечер за окном. В преддверии ночи небо затянули облака, низкие и зловещие. Петра едва видела лицо директора в опускающейся темноте. Когда он снова заговорил, Петра уже не могла разглядеть, как шевелились его губы.

— Вам ведь тоже не нужна палочка, чтобы колдовать, мисс Морганштерн?

Петра не ответила. По какой-то причине она не хотела. Мерлин неподвижно ждал. Наконец, она пошевелилась, немного отодвигаясь от него.

— Я ... я…, конечно же, мне нужна палочка.

Это определенно не было ложью. Петра действительно забыла эту свою способность. Она больше не умела творить волшебство только силой своей мысли. Теперь палочка была необходима ей, также, как и всем остальным.

— Трудно было научиться пользоваться палочкой, когда вы впервые получили ее? — вкрадчиво поинтересовался Мерлин. — Какой она показалась? Неуклюжей? Хрупкой? Я полагаю, это было похоже на попытку направить водопад через воронку. Представляю, как это было сложно на первых порах — как будто ущемляешь себя в чем-то, убиваешь часть себя. Так это было? Расскажите мне, мисс Морганштерн. Мне довольно любопытно.

Петра прищурила глаза. Кинжал тихо завибрировал в ее руке.

Она поджала губы, внезапно почувствовав прилив гнева. А потом, как ни странно, гнев исчез. Она почувствовала себя неестественно спокойной.

— Я помню первый раз, — прошептала она, глядя в окно на серые, плывущие облака. — Мне было одиннадцать лет. Дедушка Уоррен отвел меня в маленький магазинчик волшебных палочек в переулке в Девоншире. Фактически это был обувной магазин, но его владелец был волшебник по имени Руфус. Он продавал палочки из темной маленькой комнатушки в задней части магазина. От него пахло кожей, и его руки были очень грубыми. У него был артрит. Я видела его, как будто стальная стружка охватила его суставы. Я могла бы вылечить его, но продавец был мне незнаком и немного пугал меня. У него на полках было сложено множество узких коробок. Старик изучал меня в течение минуты, затем вытащил одну из коробок и вынул палочку из нее. Он вложил палочку в мою руку и спросил, что я чувствую. Я сказала ему. Я сказала ему, что это как ветка от дерева на поле у деда. Он засмеялся и попросил меня слегка взмахнуть палочкой.

Петра взглянула на Мерлина, затем продолжила:

— Ничего не произошло. Совсем ничего. Ни вспышки, ни искры, ничего. Но палочка была сломана. Когда я передала ее обратно хозяину магазина, она треснула по всей длине. Распалась на две части у него в руке. Я не просто сломала палочку. Я убила ее. Она была слишком маленькой, — Петра глубоко вздохнула и снова посмотрела в окно. — В тот вечер мы купили палочку, но мне не пришлось испробовать ее. Владелец магазина больше не предлагал мне других палочек для проверки. Он лишь продал дедушке ту, которая, по его мнению, выглядела правильной и отправил нас восвояси. Я научилась пользоваться ей, но только потому, что я начала с малого: я приловчилась управлять количеством магии, которое я посылала через нее. Это был единственный способ. А потом, в конце концов, я даже не осознавала, как научилась удерживать магию внутри палочки. Спустя какое-то время, моя магия, казалось, привыкла к ней, а я привыкла к палочке. Я забыла, как колдовать без нее. Прямо как люди, о которых вы рассказывали, не так ли? Я стала зависимой от магического инструмента.

Поза Мерлина оставалась невозмутимой, но его голос звучал низко и напряженно.

— И вы говорили, что не понимаете?! Теперь-то вы отлично знаете, что из-за козней дурных людей ваша душа оказалась зараженной последней частичкой самого злого волшебника в мире. И все же, несмотря на это, вы продолжаете думать, что ваш опыт с палочкой не является редкостью среди молодых ведьм и колдунов. Вы понимаете, что ваш опыт является необычным, но не считаете его исключительным. Разве это не так?

Петра смотрела на темный силуэт. Она думала об этом. Как же могло быть иначе? Девушка медленно кивнула.

— Я пользуюсь своей палочкой, мисс Морганштерн, — многозначительно заметил Мерлин. — Она путешествовала со мной долгое время и хорошо мне служила. Мне с ней удобно. И тем не менее, она мне не нужна. И знаете, почему?

Петра не ответила. Она просто смотрела на темную фигуру большого человека пустым, ничего не выражающим взглядом. В ее руке кинжал издавал слабое гудение.

— Это потому, что я не простой волшебник, — тихо сказал Мерлин. — Я ведун.Магия ведуна совершенно иная. Она исходит не только изнутри него, но и от окружающего мира. Ведун может получить доступ к огромным запасам магии мира в целом, сформировать ее и пустить в ход. Это истинная основа его власти, смысл его звания, ибо основная разница между волшебником и ведуном является связь с природой. Я считал себя последним ведуном, и в некотором смысле, я был прав. Но только в некотором смысле.

Петра просто смотрела, уставившись перед собой. Возможно ли это, что Мерлин говорил правду? Ее мысли мчались, проигрывая ее жизнь перед глазами. Петра увидела себя в детстве: вот она мысленно поднимает посуду со стола и переносит к раковине, закрывает шторы гостиной с помощью сознания, так как она еще слишком маленькая, чтобы дотянуться до шнура.Она увидела себя в подвале, испуганную девочку, которая находит крошечную искру жизни у мерзких крыс и гасит их одну за одной, содрогаясь при виде их скрюченных тел. Потом в памяти возникло выражение страха на лице ее бабушки, когда она срывает прут с тополя и бойко шлепает девочку по рукам, один раз за каждую мертвую крысу. Этот взгляд преследовал ее на протяжении всего детства, выражение сдержанного ужаса, которое вызывало сильный стыд у девочки и не покидало ее даже по сей день.

— Я не ведьма, — сказала Петра, ее голос был чуть громче шепота.

В темноте Мерлин медленно покачал головой.

— Разумеется, не ведьма, — согласился он.

Петра посмотрел на темную фигуру, ее глаза глядели умоляюще:

— Но кто же я тогда?

— Ведунья, — ответил Мерлин, подтвердив, что она теперь и так знала. — Единственная живая ведунья на земле, возможно, за последнюю тысячу лет. Я не знаю, как это случилось. Происхождение ведунов и ведуний довольно трудно проследить, но наиболее распространенным объяснением является то, что это, как правило, седьмой сын от седьмого сына или седьмая дочь от седьмой дочери. Но определенно это не ваш случай, мисс Морганштерн. Точно так же, легенда гласит, что ведун или ведунья должны родиться на земле только тогда, когда этого требует баланс магических сил. Вполне может быть, что это происходит в настоящий момент, хотя я не в силах предугадать в чем смысл этого прорицания. Суть в том, что это относится к вам, несмотря на то, что произошло с вами во время вашего последнего школьного семестра.

Петра вспомнила: бассейн с отражениями своих родителей, Привратник и его обещание вернуть их к жизни, та ночь, когда она почти выполнила сделку, почти совершила убийство девочки, считая это ценой, которую она должна заплатить, чтобы возвратить потерянных родителей.

— Вы имеете в виду, Привратник не знал, что я ...? Он думал, что я просто обычная ведьма?

— Я не могу утверждать того, что знал привратник, — ответил Мерлин. — Но я готов держать пари, что его помощники не знали, что вы ведунья, даже когда прокляли вас злосчастной судьбой носить в себе последний призрачный фрагмент своего падшего господина. Хотите верьте, что это либо фантастическое совпадение, либо судьба гораздо более великая, чем мы можем себе представить.

— Но почему я? — вдруг спросила Петра, с силой выделяя слова, что было удивительно даже для нее самой. — Почему мои родители? Что мы сделали, чтобы привлечь такое огромное внимание судьбы? Я не хочу этого!

Мерлин кивнул:

— Я сочувствую, мисс Морганштерн. И все же, я подозреваю, что несмотря на свою юность вы понимаете тщетность подобных вопросов. Такие вопросы являются средством к существованию ученых и философов, но это пустые слова для таких людей, как мы. Вы не можете позволить себе роскошь ругать свою несчастливую судьбу. Ваша задача, как вы понимаете, вполне ясна.

Петра почувствовала, как внутри нее снова поднимается беспомощный гнев. В темноте ее глаза заблестели, как монеты.

— Скажите мне, — резко выдохнула она.

Лицо Мерлина было непроницаемо в темноте.

— Ваша задача состоит в том, чтобы поддерживать защитную оболочку, которую вы создали.

— Поддерживать? — воскликнула Петра в шоке. — Вы серьезно?

— Да, и вы знаете, почему, — спокойно ответил Мерлин. — Одна из самых мудрых пословиц гласит: кому много дано, с того много и взыщется. Вам многое было дано, мисс Морганштерн. Вы не просили ничего, однако, факт остается фактом: вы более могущественны, чем вы можете знать. Ваша сила ужасающая, и вы только начали учиться управлять ею. Возможно, придет день, когда придется дать выход этой силе, но до тех пор, ваша обязанность серьезная и требующая чудовищных усилий, — это не позволить ей контролировать вас. Как только вы дадите ей право, она будет управлять вами. Немало волшебников и волшебниц, которые были сильнее, чем вы, поддались и были уничтожены. Учитесь на их ошибках, мисс Морганштерн. Ибо, если вы этого не сделаете ...

Мерлин снова остановился, позволяя словам повиснуть в воздухе, звенеть с невысказанным напряжением.

Петра медленно прикрыла глаза. Очень тихо она произнесла:

— Если я этого не сделаю…?

Мерлин, видимо, ожидал, что она спросит. И сразу же ответил:

— Тогда есть только один человек на этой земле, кто сможет остановить вас.

— Но у меня есть кинжал, — медленно сказала Петра, поднимая клинок перед глазами, наблюдая, как вечерний свет играет вдоль его почерневшей длины.

Мерлин медленно кивнул с серьезным видом:

— Да, и только вам решать, использовать ли его когда-либо и каким образом.

Петра кивнула, луч света скользнул вдоль края лезвия. Чувство, охватившее ее, одновременно утешало и сводило с ума. Наконец, она опустила кинжал и бросила взгляд через комнату.

Стул Мерлина был пуст. Петра не особенно удивилась.