Мери-Сью полный текст

Я переспросил, что это значит.

Таня пояснила, что это смерть. Становилось понятно, что имели в виду в своем отнюдь не шпионском диалоге Икрых и Тлен. Да, у нас было две смерти: ребенок Тани и немой.

Переправившись через реку, мы оказались в новом мире. Совсем другие деревья, другие животные, даже будто бы другой воздух. Я не могу точно указать, что было не так, но это "не так" чувствовалось во всем. Я еще раз убедился в мысли, что это все большие декорации. Не может такого быть, чтобы было такое природное разделение. Это все искусственное. Может быть я попал в какой-то первобытный заповедник путешественников во времени? Это была дикая мысль, но в тоже время очень привлекательная. Я верил, что это так или близко к этому. Мне надо было знать, что выбраться отсюда возможно.

Через пять дней мы подошли к другой реке, а я признаться уже привык к этим новым ландшафтам, несмотря на то, что здесь динозавры были более агрессивные и приходилось быть в три раза осторожнее, чем до этого. Но здесь животные были несколько мельче, чем на той территории. За эти пять суток я не видел ни одного животного больше слона. Это только подтверждало мою теорию, что это все заповедник или площадка для испытаний. Да, и такая мысль приходила мне в голову. Тогда получалось, что я Избранный и должен миновать все испытания. Если уж разобраться, что не такие они и страшные. Неприятно, конечно, жить в этом времени, но раз я Избранный, то это временно.

А затем мы вышли к зеленой реке. Она покорила мое сердце. Такой изумрудный цвет, конечно, же был вызван большим количеством органики в ней. Но это было неважно. Я не хотел уходить от реки. Мне нравилось смотреть на рыбок, на каких-то юрких животных с перекошенными мордами.

Переправа с козами не принесла неудобств, лишь отняла время.

Мне было безумно жаль уходить от этой волшебной зеленой реки, но и оставаться здесь было нельзя.

Я все больше уходил в свои мысли. Да, я тащил то, что условно можно назвать нашими вещами, но мыслями и душой я пребывал не в дороге. Мысли старались вычислить, как мне выбраться, а вот душа вздыхала по зеленой безымянной реке.

Разговоры мы давно не вели. Все были измотаны дорогой, хотя Икрых делал частые привалы, следил за состоянием здоровья каждого из нас, а особенно детей и коз. Я попробовал было узнать, сколько нам еще идти до места назначения.

Рыв лишь пожал плечами. Дальнейший опрос показал, что этого никто не знает, лишь Икрых, но он пожимает плечами и говорит:

— Вся дорога наша.

Я, кстати, уже давно заприметил, что он не любит давать обещания и говорить о чем-то конкретно. Икрых очень конкретный мужчина в поступках, но предельно осторожный в словах. Здесь вот мне пришло объяснение, что может и он плохо знает язык. Если этот мир ему не родной, то это вполне логичное предположение. С другой стороны, как он стал главным в этой общине? На очередном привале я попробовал расспросить об этом Рыва. И услышал весьма неожиданную для себя историю.

Оказалось, что Икрых нашел раненного Рыва и вылечил его. А потом и привел в эту пещеру. К тому времени там уже были остальные: немой, Миур и женщины с детьми.

Татьяна пришла сама. А здесь я задумался о том, что не знаю причины, по которой Таня пришла в эту общину.

Ночью, когда Икрых закончил свою обязательную ежевечернюю песню, то я ее спросил об этом. Говорить ей было тяжело, а мне тяжело понимать. История ее сводилась к тому, что до этого ее мужчина ушел к другой женщине. Он ушел в прямом и переносном смысле. Ушел из общины, вот и Таня не желала оставаться под жалостливыми взглядами.

Ее рассказ подтвердил мое убеждение, что все же я не пониманию подлинной роли женщин в этом обществе. С одной стороны, вроде бы нет имен, а с другой — их и ублажают, их берегут.

— Скажи, а почему ушел? — это, естественно, я спросил на том языке, но смысл близок.

— Он стремился к новому, — Таня весьма безлично пожала плечами. — Ты не поймешь.

— Я? — мне-то как раз было понятно, но вот я стремился к старому и давно знакомому.

— Ты еще молодой, — она сделала однозначный вывод. — Но пока мне подходишь.

Вот на этом моменте я уже точно знал, что женщины выбирают мужчин. По крайне мере, так выходит из слов Татьяны. Но если ее мужчина ушел к другой...

— Он ушел к новому вождю, — опровергла мои заблуждения Татьяна.

— Зачем? — мне уж совсем были не ясны мотивы поступка мужчины Татьяны.

— Потому, что там все новое. А все здесь он знал, — она терпеливо пыталась мне все это объяснить, но все же до меня реально не доходило.

— А как же дети? Ты? — я знал, что это привычно оставлять женщин и детей, но не думал, что все так давно началось.

Она лишь пожала плечами. Но нам все легче и легче было говорить о таких отвлеченных вещах. Я решился еще раз спросить про имена женщин.

— Так мы не говорим свои имена посторонним, — Татьяна отлежала бок и перевернулась на спину.

Меня задело. Я с ней сплю и не знаю ее имени.

— А я?

— Ты еще молод, — поступило типично женское возражение.

— Да?

— Ты со мной не останешься, ты как Икрых, — объяснила она.

Мне льстило, что я как Икрых, но и тревожило тоже.

— Почему как Икрых?

— Ты не останешься, а уйдешь, — мотивировала Татьяна наше сходство друг с другом.

Я поразился ее чутью, но и расстроился ее предчувствиям. Мне не хотелось уходить, хоть и она не казалась мне той самой женщиной, с которой я бы мог счастливо прожить всю жизнь.

— А ты злишься? — в этом языке не было слова "злость", его заменял "пустота". Кстати, и другие чувства, такие как "ненависть", "месть", "раздражение" тоже. Лишь боль имела индивидуальное обозначение.

— Нет, — Татьяна заставила меня прекратить разговор, предложив куда более приятное занятие.

Через два дня мы пришли туда. Туда— это значит в самое необыкновенное место в мире. Я имею в виду не только этот, но и мой мир тоже.

Это была долина. В долине небольшое прозрачное озеро. Там рыба и наглые динозавры. Лишь эти сволочи портили всю картину идиллии и мира. Поубивал бы этих динозавров. Икрых радостно сощурился. Я так понял, что он разделяет мое кровожадное желание.

— Это наше? — я показал на долину. Нам надо было спуститься вниз и чуток пройти вперед. Но я все же хотел знать, что это все наше. Наверное, мы продвинемся к земледелию и узнаем словосочетание "право собственности".

— Мое, — весомо возразил наш вождь и идейный предводитель.

— Твое? — я не поверил.

— Угу, — кивнул Икрых и начал спускаться вниз.

На спуске я только и вспоминал ругательства. Узкая тропка, да еще и скользкая после вчерашнего дождя. Мы его пережидали, укрывшись в пещере. Там было хорошо, если не считать некоторого лишнего количества змей. Но Икрых доверил нам шугать змей вениками.

Теперь были видны одни могучие деревьям. Они шуршали, будто бы приветствуя нас. А птицы щебетали, нагло показываясь и демонстрируя яркое оперение. Стаду пришлась по вкусу местная травка. Икрых шел и иногда прикасался к деревьям. Логики в его выборе я не мог уловить. Но казалось, что она есть.

— Хорошие деревья, — заявил он впоследствии. Могу сказать, что это мой вольный перевод. В отношениях еще не было понятий "плохой" и "хороший", было лишь "полезный" и "опасный". Я долго это обдумывал и пришел к выводу, что это гораздо более верные слова, применительные к миру.

По лесу Икрых шел так, что я уверился в своих подозрениях. Икрых здесь бывал и раньше.

— Я отсюда, — сказал он, когда мы вынырнули из леса к широкой дороге, ведущей к озеру. Я бы перевел это, как "я здесь родился".

— Твои люди? — я спрашивал о семье.

— Нет, — Икрых ответил не совсем ясно. То ли все погибли, то ли еще что. Но это меня уже не особо волновало. Я разглядывал озеро. Там такая красивая вода. Меня тянуло подойти ближе. И я, как загипнотизированный, шел и шел. Очнулся уже в воде по горло. При этом рядом была Татьяна и Рыв тоже. Миура я не видел, но он нашелся очень быстро. Миур стоял за мной. Икрых же за ним. Рядом с Икрыхом еще две женщины. Я оглянулся и увидел, что и дети идут в воду. Козы как-то испуганно жались к деревьям и несколько агрессивно блеяли.

Татьяна сделал еще шаг. На следующем она вдохнет воду. Я резко потянул ее назад.

— ВвввЙ! — вдруг завопила она и галопом поскакала из воды.

Пришлось в спешном порядке хватать и остальных. Как только я прикасался к ним, то люди визжали и выскакивали из воды. Понимая, что они пришли в себя, я старался успокоиться сам.

— Что это? — уже стоя на берегу, я следил, а вдруг опять...

— Кватернох, — примерно нечто подобное сообщил Икрых.

Рыв зарычал и сплюнул.

Долгих расспросов не понадобилось. Кватернох выглянул из воды сам. Он похоже расстроился, что жертвы исчезли так внезапно. Морда у квартерноха миленькая. Эдакий водяной динозавр в помеси с противной акульей физиономией.

— Но почему так? — я спрашивал про способ охоты. Кватернох как-то загоняет жертв к себе путем первобытного гипноза.

— Он недвижим, — Миур постарался продемонстрировать манеру охоты квартерноха, что чрезвычайно развеселило детей и женщин.

Как я понял, эта тварь сидит на большой и толстой заднице и вынуждена использовать свои супер способности, чтобы добывать пропитание.

— Нам туда, — указал Икрых. В воде потерялся его левый кроссовок, но этот упрямец теперь ходил в одном. На мои возражения, что неудобно и что он может повредить ноги, Икрых лишь тыкнул пальцами мне в глаза. У них это заменяло нечто привычное нам "не хочешь, не смотри, а я в советах не нуждаюсь". Причем эти варвары могли вполне выткнуть глаза. Институт советников здесь не поощрялся.

Я попытался себя уверить в своей избранности. Ведь я очнулся раньше всех, то есть я единственный очнулся. Это лишь мелкий штришок моей исключительности. Но замечание Рыва разбило мою манию величия в щепки.

— Слишком много жертв, не удержала водная тварь, — весьма ругательно заявил он.

Что ж и это возможно. Но тогда я лишь тешу себя глупостями.

"Туда" означало по берегу озера до следующего леса, точнее рощи. И дорога нормальная. Я бы сказал, что специально сделанная и поддерживаемая. Роща встретила меня стрелой в зад. Я бы назвал это стрелой, но это скорее маленькое копье, которое метают. Среднее между стрелой и дротиком.

— АУААА! — я не мог поверить в этот ужас.

— УАУАА! — вдруг радостно ответил весьма высокий, но худой абориген, появившийся откуда-то с дерева.

Затем он ловко выдернул свое страшное оружие и приложил к моей попе какой-то зеленый лист. Такой же неприятной процедуре подверглись все, даже козы. Икрых объяснил, что проверяют на то, человек ли пришелец. Мой затуманенный мозг решил, что здесь уже бывали инопланетяне. Боль под действием сока этого целебного листа прошла. Кровь перестала выделяться, и мне выдали еще один подобный зеленый лист. Так мы шли: медленно, можно сказать, величественно и прижимая листики к нужному месту. Лишь козы жаловались, что их никто не любит.

— Зачем Икрых? — я обращался к нему, потому что не ожидал ответа от таких ужасных аборигенов.

— Здесь много не моих, — сообщил он.

Я нечего не мог взять в толк. О чем он говорит. Глупости какие-то получаются, или это я плохо понимаю язык. Мы прошли по тропинке еще шагов сорок и оказались в их поселении. Это были пещеры в холмах. Странно, что глядя сверху на долину, я их не заметил.

— Сьша! — весело послышалось справа. Это был Тлен. Я осмотрелся. Вроде бы это тот краснокожий, что начинал Большой сбор. А это еще один. А вот этих я тогда видел тоже. Значит, вот в чем был вопрос. В миграции. Теперь только интересно, зачем именно нужна была миграция и почему сюда.

Здесь был огонь, и это стало для меня подлинным счастьем. Я подумал о горячей пище. Кстати, и одеты здешние были лучше нас. Но все равно Икрых выделялся этим страшным кроссовком на правой ноге.

Нам выделили весьма неплохие апартаменты. Целых три пещеры. Пусть и маленькие, но получались индивидуальные апартаменты. Детей забрали в подобие детской группы. А нам предоставили возможность отдохнуть. Козами велели заниматься самим.

Я надеялся, что на следующий день или через день или через два что-то будет. Но все было самым обычным. Мы сходили на рыбалку. Причем рыбачить можно было со спины кватерноха. Там опасности не было. Женщины собирали дикоросы и жарили рыбу, активно интересовались козами, сплетничали, шили шкуры и занимались детьми. Вот и вся жизнь, наступившая после столь длинного пути. Динозавров мы гоняли, но в меру. Те не ходили за озеро. Получилось, что сферы влияния поделены.

Я занялся подсчетами населения. Всего получилось четыре тысячи триста сорок два. Затем я занялся подсчетами нор, то есть входов. Их было на семьсот больше. Так прошло три недели. Я зверел. Моих вопросов про то, что дальше никто не понимал и не разделял. Всем было достаточно хорошо жить просто вот так.

А потом я понял, что уже не верю ни во что в жизни. Я мечтал утопиться. Может быть в брюхе кватерноха мне будет не так противно спокойно. Скука заедала меня, сжирала и радостно надо мной еще и издевалась. Свои пустые теории, что я избранный, я отбросил.

Я пытался заняться выяснением обстоятельств прошлой жизни Икрыха, но никто ничего не знал. Я хотел знать, почему мы мигрировали, но и здесь никто толком ничего не знал, или я не мог понять их объяснений. А еще я обдумывал и искал доказательства, что здесь где-то есть пришельцы из нормального мира. Я верил, что та бумажка не могла мне пригрезиться. Икрых же оправился от такой тяжелой травмы. Но и здесь был тупик.

Как можно жить, когда смысла в этой жизни нет. Я прикинул, что особо ничему полезному для одиночного выживания в лесу, я научиться не смогу. Мне было страшно уходить просто так в неизвестность. Может быть раньше бы я и ушел, но не сейчас. Тогда бы ушел потому, что не видел земель вокруг. А здесь мы уже прошагали достаточно, добираясь сюда. Нигде не было таблички с указанием "выход здесь". Я могу бесконечно ходить и ничего не найти.

Сознание, что я пленник в этом мире, стало самым страшным испытанием. Нет, точнее не сознание, что я пленник, а мысль, что я здесь местный. Из плена можно вырваться, а вот из дома вряд ли. Двери открыты, но идти-то не куда. Везде одно и тоже. Я плакал по ночам. Татьяна не понимала в чем дело, но жалела меня. Я объясниться не мог.

Она ждала ребенка, но случилось несчастье. Она оступилась и упала. Выкидыш, причем с тяжелыми последствиями для нее. Она стала чахнуть на глазах. Теперь уже мне пришлось ее утешать и развлекать. Но и это ей не помогало. Своих любимых коз она забросила. Всем процессом теперь руководила Грей. Таня могла часами сидеть, тупо уставившись в одну точку. Иногда по ночам у нее поднималась температура. Я так и не знаю, это от болезни тела или духа. Она крепко подсела на листики одного желтого цветочка. Эффект антидепрессантов.