Мери-Сью полный текст

Аннотация:

Это книга о Мери-Сью, что указано и в названии.

Читать серьезно это не рекомендуется.

Мэри-Сью

Табоякова О.

Часть первая "Я — не Мэри, я — Сью".

Эпиграф к части первой:

"Молчание знак согласия".

Записано при допросе трупа в протокол осмотра места преступления.

Это была знатная попойка. В смысле, что пили мы по значению. Колян обмывал очередные звездочки. Дело в том, что Колян получил второй топор. Теперь он числился первым сыном орка, так как завалил предыдущего первого сына. Колян продвинутый тип с толком проводящий свое свободное время. Он, также как и второй мой друг — Леха — участник ролевого сообщества "Толкнись".

Меня же звать Саша, но чаще Санек. Но я в такой дребедени не участвую. Все это противно моему мужскому естеству. Я считаю, что свободное время надо занимать куда более приятными вещами: машинами, девушками и пивом. Купишь девчонкам пива, затем запихаешь их в мой шикарный черный "порш" и жизнь хороша.

Но отказать Коляну не получилось. Это все-таки второй топор. Нажрались мы до состояния "мама не горюй". Я и не ожидал, что так угореть можно с какой-то апельсиново-мятной дряни, собственного производства этих недоделанных орков.

Пили естественно в их походном лагере. Лето, природа, и я приехал за Коляном и Лехой. Помню, как меня обрядили в какие-то шкуры, в руки сунули деревяшку. Потом вроде ребята что-то мудрили с волосами, но я уже даже мычать не мог. Отрубаясь, я знал, что утром мне будет очень плохо. Время подтвердило мою правоту.

Утро наступило неожиданно. Как пишут в заумных романах: "я нашел себя" где-то в лесу. Мирно лежа под большим раскидистым деревом, я мучился от похмелья. Эти сволочи даже не подумали облегчить мои страдания. Издеваются гады, утащили меня куда-то в лес и бросили. С тоской и сквозь боль я подумал о том, что надо ползти в сторону этого лагеря. Но ориентироваться не получалось. Глаза доносили до мозга какие-то странные образы. Будто бы деревья вокруг раза в три больше обычных. Я вдруг испугался до тошноты. После того, как стошнило, то испуг прошел. Я побоялся, что меня накормили ЛСД, которое имеет ярко выраженный эффект описанный мною ранее.

Я закрыл глаза, потом открыл и даже смог отползти от своей блевотины. Но как оказалось, я не был предусмотрительным. Ссать захотелось, что и было мною проделано. Мехово-кожанные лохмотья орка весьма удобная вещь в этом плане, и температуру тела сохраняют и организму не мешают.

В общем, пришлось ползти до другого дерева. Оно тоже казалось большим, но мне было все пофигу. Я закрыл глаза и решил, что еще посплю.

Сколько бы ни спал, а просыпаться надо. Очнувшись и пуще прежнего мучаясь от жажды, я решил, что уже могу поползти в лагерь. Я встал и посмотрел, куда надо топать. А вот здесь мой разум протрезвел. Вокруг был не наш мир.

Я, конечно, не скаут, не биолог, не ботаник, но я знаю разницу между нашим и не нашим миром. Кино видел, книги читал. Первой мыслью, за которую спасительно зацепился мой мозг, было то, что это специальный лес этих "Толкнистов". Мало ли что они там для себя вырастили. Может это киностудия какая-то. Они меня сюда из садизма засунули и бросили. Это розыгрыш.

А второй мыслью был восторг, исходящий из предположения "а вдруг это все в натуре". И я Избранный. Не имею понятия для чего и как, но Избранный. Вот это жизнь начнется.

А вот третьей мыслью, которая меня напугала, была мысль о том, как мне отсюда выбираться. Если это ребята тешатся, то быстро они меня выпустят. А вот если не ребята, то вообще никто не придет.

Пить хотелось зверски, и, понимая, что тупо любоваться на какие-то зелено-красные деревья, мне не поможет, я решал, куда идти. Из соображений шкурности, то есть сохранности собственной шкуры, я решил, что лучше всего в ту сторону, где меньше растений. Это было направо от моего нынешнего положения. Я пошел.

За пятнадцать минут, что я шел, в мозг прокралась здравая мысль вернуться. Ведь как бы меня туда не затащили, то должны были остаться следы. Я повернул обратно. Еще пятнадцать минут и мой язык заявил, что он в Сахаре. Наплевав на его требования, то есть мысленно наплевав, я упорно тащился назад.

И здесь мне повезло. Я уже видел те большие деревья, под которым очнулся, когда мне на голову упал некий плод. Больной голове стало еще больнее. Я взвыл, но голову задрал. Пустое небо, лишь птицы большие. Какие-то они не знакомые мне птицы. Зеленоватые, но на попугаев не похожи. А еще выше летают подобные птицы, но гораздо больших размеров.

Сердце как-то недобро дрогнуло. Уж какими бы крейзанутыми не были эти ролевики, но птиц таких достать не смогли бы.

Мне немного стыдно объяснять, почему я стал есть незнакомый плод, но я это мужественно сделаю. Как-то мне довелось стать свидетелем просмотра серии какого-то латиноамериканского сериала. Тогда мне надо было заслужить благоволение одной красавицы, а девушка оказалась предприимчивая, всучила мне своего младшего брата и унеслась в парикмахерскую. Мы вечером собирались в клуб. Ее младший братик оказался сущей бестией, но подсаженной женщинами семьи на всё это мыло. Он потребовал, чтобы я сидел с ним, смотрел и проявлял эмоции, комментировал. Понимая, что лучше так перетерпеть семилетний ужас, я сидел, смотрел и комментировал. Так вот, в той серии главный герой шлялся по сельве после какой-то катастрофы и ел только те фрукты, которые были до этого покусаны птичками. Другой герой утверждал, что это означает безвредность фруктов.

Я загрыз этот фрукт. Я думаю, что фрукт, так как внутри он был сладкий. Мне, конечно, пришлось напрячься, чтобы раздолбать кожуру, но я не зря уже три года занимался карате-до.

Я в очередной раз посетовал на себя придурка. Я ведь не пью. Почти. Мне даже на работе спускают, что я непьющий. Какого ужаса я согласился пить за первого сына орка. Не могу объяснить этого затмения.

С новыми силами я дотащился до деревьев. А дальше принялся бродить вокруг каждого из них. Я искал следы. Где-то должны быть следы, дорога, хоть что-нибудь. Я ведь сюда как-то попал. Как они меня сюда принесли? Где ребята?

Я по четыре раза обошел вокруг каждого из деревьев. Следов не нашел. Ужас ко мне прокрался незаметно, всего-то хватило получаса, чтобы понять, я здесь один. Но душа не желала верить в подобное. Я подумал: "а вдруг там в кустах скрытая камера?".

Стараясь не колоть себе ноги, так как я все еще пребывал в мехово-кожанном костюме орка, я пошел к большой живой изгороди. Ошибкой было решение пробираться к большим растениям через маленькие зелененькие с желтыми цветочками. Видимо пыльца у этих цветочков была ядовитая. Ноги зажгло огнем. Срочно развернувшись назад, я опять оказался под родными уже деревьями.

Впервые за долгое время я захотел плакать. Это неправда, что мужчины менее эмоциональны. Мы переживаем гораздо больше женщин. И поводов у нас больше. Разница между полами в том, как выплескиваются эти эмоции. Женщины могут поплакать, а вот если мужчина захотел зарыдать, то это уже серьезно.

Я понял, что я боюсь. Очень боюсь. До потери сознания. Страх разрывал меня изнутри. Я бы на коленях умолял, чтобы все это оказалось розыгрышем. Но все вокруг почти не оставляло подобных шансов.

Любая восточная культура воинского искусства учит отстраненному восприятию мира. В сражении возможно победить лишь с холодным разумом. Я успокоился. Мой учитель Исхан-сан был бы мной не доволен. Я поддался панике.

Теперь надо было решать, что делать. Умным было бы осмотреться. Дерево большое, высокое, я вполне могу на него залезть. Подпрыгнув и ухватившись за ветку, я подтянулся и полез наверх. Координация после вечернего издевательства над организмом оставляла желать лучшего. Я дважды чуть не упал. В ладонь впились маленькие занозы. Чем выше я забирался, тем сильнее кружилась голова. От листвы шел дурманящий запах. Мне казалось, что от листвы, но на самом деле оказалось несколько не так.

Где-то на самом верху, а я прикинул, что это дерево метров двадцать в высоту, я наткнулся на птичку. Там было гнездо, больше похожее на большой скворечник. Птица была с каменным клювом, которым и удачненько впилила мне между глаз. Сознание я потерял, и, по всей видимости, упал вниз.

Пришел в себя я уже вечером, по крайне мере, точно стемнело. Голова болела, а я подумал о страшном сне, который меня так напугал. Но сфокусировав глаза, а также попытавшись дотронуться до лба, я опять поверил в реальность происходящего.

— Мама! — я завыл, сидя под деревом.

Корябая руками кору дерева, я хрипел. Когда приступ меланхолии по дому прошел, то я смог подняться. Руки и ноги были относительно целы. Голова ужасно болела, желудок властно сжимался и скручивался в маленькое колечко. Язык распух.

На ночь глядя, идти куда-либо было неумным, но я пошел. Я шел в ту сторону, куда ходил и первый раз. Я мечтал, чтобы мне на голову упал фрукт. Я был бы сыт. Но такого чуда второй раз не случилось. Выйдя на поляну, я обомлел. Передо мной лежал он. Я сразу же поверил в его реальность. Все дело было в запахе. Вонь несусветная. А он выглядел впечатляюще.

На блекло зеленой траве отдыхал зверь, сильно смахивающий на большую кенгуру со срезанной мордой и кадыком. Мне было видно его морду, он смотрел в мою сторону. Кадык дергался, рот открывался и закрывался, глаза смотрели внимательно, выдавая наличие интеллекта не меньшего, чем у некоторых граждан.

Пока я в ошеломлении и страхе смотрел на это чудовище, то зверь поднялся и перелег. Теперь он лежал ко мне задом. Теперь я смотрел на филейную часть этого монстра. Уже не просто воняло, уже сносило от запаха гнили и экскрементов.

Я задрожал, а потом стал обходить это чудовище справа. Но далеко я не ушел. Через пару шагов я наткнулся на другую неведомую зверюшку, то есть на трех зверюшек. Маленькие, в сравнении с этим на поляне, коричнево-зеленые, с гребнями и раздвоенными языками. Они немигающе зырили на нового млекопитающего.

Постаравшись и этих зверей обойти, я подумал, что сойду с ума, если увижу еще что-нибудь такое странное и страшное. Вокруг что-то зачавкало. Громко так зачавкало, загуркало, заурчало. Я остановился и прижался спиной к дереву. Но спугнул какое-то насекомое, похожее на двадцатикратно увеличенную стрекозу.

Больше часа я стоял, прижавшись к дереву. Стоял я так, пребывая в ступоре. Если я правильно воспринимаю происходящее, то я умер, и я в чистилище. А может быть я сошел с ума. Мысль о собственном сумасшествии показалась спасительной. Как было бы хорошо, проснувшись, убедиться, что лежишь в смирительной рубашке и ждешь прихода доброго доктора.

Отстояв час или полтора, я чуток пришел в себя. Вопреки всему мне захотелось жить. Хотя смысла я в этой жизни не видел. Но это не значит, что я не смогу его найти завтра или послезавтра. Исхан-сан говорил, что на жизнь надо смотреть с улыбкой. Улыбнуться я попробовал и минуты через три смог нормально воспринимать мир.

Мне надо было заговорить, услышать звук собственного голоса.

— Я здесь, я жив, — это я сказал тихо. Я боялся привлечь внимание кого бы то ни было.

Если думать логически, то со мной случилось что-то... Что-то что, я не мог подобрать верного определения. Теперь надо подумать еще более логически, надо точно разобраться, где я. А затем или привыкать к этому чему-то или искать выход домой. Если я попал сюда, то могу выбраться обратно.

В наличие у меня были тряпки, делающие из меня орка, пустой желудок и из современных вещей только кроссовки на ногах.

На поляне я видел что-то похожее на динозавра. Я таких видал в мультиках, да на картинках. Если я правильно помню историю земли, то и большие стрекозы, а также гигантские растения характерны для прошлого земли. Здесь мозг услужливо сообщил мне, что времена, когда были динозавры, сильно не совпадают со временем, когда появился человек.

Может мне суждено стать Адамом? От меня пойдет все человечество? Но тогда с КЕМ я должен буду размножаться. Ужасно захотелось не размножаться неизвестно с кем, пусть человечество не возникнет. Так ему и надо.

А затем я вспомнил молитву. Я шептал слова, слышанные лишь однажды. А может я сам придумывал, но к Богу я обратился. Наверное, мы здесь только двое разумных.

Пока я решил не верить в то, что я в меловом периоде. Я еще поищу динозавров. Вдруг мне показалось. Я ведь в этих тварях совсем не разбираюсь. Могу ошибиться и сильно себе попорчу нервы. А все может быть не так плохо.

Теперь надо как-то дожить до утра и хорошо бы поесть. Сил у меня нет, еду добывать я умею только из холодильника. В принципе, если мои предположения верны, то я здесь и сам быстро помру, не успев стать отцом человеческой расы. С тоской подумалось о собственной квартире, о маминых борщах, о занудстве сестры и главное о большом черном холодильнике.

Дальше я задумался о том, как дожить до утра. Оказалось, что живя дома, я не знал, как это важно "дожить до утра". Сам не знаю, как я удачно провалялся прошлой ночью. Никто меня не съел, никто не искалечил. А ведь в мультиках показывали и саблезубых тигров, и кучу муравьев-канибалов и прочие ужасы.

Теперь спать было страшно. Это жители мегаполисов думают, что жить страшно. Нет, я бы сейчас согласился бежать впереди поезда, лишь бы по рельсам. Это все знакомо, а вот здесь...

За этим размышлениями прошел еще час или где-то столько. Часов на мне не было, и я ориентировался весьма приблизительно. Потом я еще час потратил на то, чтобы перебежками от дерева к дереву пробраться до края этого леса, то есть до места, где начинались кусты по типу кактусов. На этих кустах были плоды, которые клевали птицы. Я мечтал съесть что-нибудь.

Жадно чистя прообраз апельсинов, я также противно чавкал и гуркал. Я жрал. Мяса бы еще. Внутренний голос, который никогда меня не баловал своими посещениями, вдруг решил, что мне нужна его компания:

"Добудешь. Забьешь мамонтенка", — вякнул он.

Я даже не прервался на то, чтобы ему ответить. Я знал, что если начну отвечать, то уже сошел с ума. Пока лишь послушаю.

Затем по кустам я полз. Кусты корябались. Плечи и ноги было жалко. Но здесь педикюр не делают, да и девочек нет. Я полз дальше, ведь там дальше должно же что-нибудь быть.

Со своим упорством я дополз до ручья. От счастья я забрался в него полностью. Я лежал на животе, пил и просто мок в этой животворной воде. Она, конечно, отдавала чем-то химическим. Но может это радиоактивный источник, и я отравлю того динозавра, который меня скушает.

Как я отключился в этом ручье, я не помню. Проснулся я от того, что кто-то на меня смотрел. Глаза я открыл, но голову не повернул. Внезапно меня тыкнули в шею. Дико хотелось орать, но инстинкт самосохранения говорил: "Притворись камнем". Меня ткнули еще раз.

Затем оно ушло. Я слышал тяжелые шаги. Повернув голову, я обомлел. От ручья уходил прочь большой такой динозавр, похожий на мехового медведя, но с длинным хвостом и мордой крокодила. Топал он в бок, так что я его рассмотрел.

Затем я рискнул встать на четвереньки, и выглянуть из-за этих кактусовых зарослей. Поставленная вчера задача была решена. На огромном плато было так много разных животных, что сомнений не оставалось, вокруг были динозавры. Людей здесь нет и не может быть.

Меня заколотило. Вот это, наверное, самая высшая степень одиночества.

"Нет, поверь мне", — заехидничал внутренний голос.

Если бы я мог, то я бы его убил.

Но внутри меня еще была жива вера в спасение. Мне срочно надо назад. Там должен быть туннель, мост, дверь. Я найду и буду жить. Описывать обратную дорогу я не буду. Все однотипно. При малейшем шуме я замирал. Тактика "камня" на этих порах помогала. Я добрался до своих деревьев. Затем я неистово принялся их обшаривать. Лихорадка спасения твердила: "не опоздай". Но куда и как, я не понимал. Никаких "проходов" я не нашел.

Вот тогда я сел и заплакал. Припомнился бред относительно Рио-Гранде, но у меня так не получилось. Мне было абсолютно не стыдно, мне было до невозможности плохо, мерзко и жутко. Моя жизнь закончилась.

Тут по спине меня что-то потрогало. Инстинктивно я постарался замереть. Но меня тюкнуло еще раз. Я сдерживался, чтобы не повернуться. Я знал, что за спиной кто-то находится. И тут вдруг послышалась речь:

— Гыур?

Я человеческий голос не спутаю ни с каким другим. Развернувшись, я воззрился на маленького человека. Морда у него была дикая и в руках дубина. В последующие три секунды я этой дубиной получил по голове.

Радость моя по этому поводу была притушена внутренним голосом: "А теперь возможно тебе, действительно, будет плохо". И что-то меня подталкивало с ним согласиться.

Открыв глаза, я уткнулся взглядом на страшную волосатую морду. Сначала на одну, а потом еще на две. Три типа смотрели на меня и казалось удивлялись, что я еще жив. Та морда, которая центральная была уж очень волосатой и через чур умной. А вот морды справа и слева — несколько туповатые и при этом почти без волос. Про среднюю я мог сказать, что это обезьяна, а вот про эти по краям, что это люди.

Тогда я понял, как начинают верить в чудеса. Люди!

Долго их поразглядывать и еще порадоваться мне не удалось. Я еще раз получил по голове чем-то тяжелым. Опять-таки забытье, и надежда на лучшее.

Проснулся я внезапно. По крайне мере, мне так показалось. Я лежал на спине. Голова не то, что болела, она уже казалось отвалилась. Желудок по инерции требовал еды и воды. Язык распух. Ноги и руки пришлось искать. Нашел, не порадовался, на них посмотрев. Такое ощущение, что меня кусали. Поднес к глазам правую руку, которая болела гораздо левой, я убедился, что остались следы зубов от укусов.

Синяки и царапины на ногах дополнялись такими же укусами. Жрали меня что ли? Оказалось, что я был не далек от истины. Меня попробовали на вкус, чтобы убедиться, что я живой.

Я был не связан, что как-то вдохновило меня. Лежал я на чем-то моховом. Я засунул руку под спину, поскреб и удостоверился, что мох. Но как-то странный. Мох был желтоватым. Надо мной были камни. Еще подумав и посмотрев, я решил, что я валяюсь где-то в пещере.

Поднявшись на четвереньки, я попытался встать, но выходило очень плохо. Голова закружилась так, что я терял направление. Куда мне? Надо, наверное, попробовать кого-нибудь позвать. Но из горла выходили только стоны, и, то не сильно жалостливые, да и предельно тихие. Естественно, что ко мне никто не пришел.

Я решил, что не уроню своего авторитета, если поползу. Ползти было возможно. Глаза подсказали, что мне надо в ту сторону, где светлее. А нос это подтвердил. К этому моменту до моего сознания дошло, что я остался без кроссовок. Это было плохо, хотя закономерно.

Примерно минут за десять я преодолел метров двадцать. Мне приходилось останавливаться и отдыхать, чтобы не потерять сознание, которое все время норовило от меня ускользнуть. Я знаю, что надо уметь цепляться за какую-либо мысль, чтобы прогнать боль, преодолеть страх, совершить огромное усилие. В моем мозгу по кругу ходила мысль о том, где мои кроссовки.

За вторым поворотом я наткнулся на них. Выглядели они неважнецки. Они находились на больших кривоногих, рыжих волосатых ногах, причем из кроссовок выглядывали большие пальцы ног. Я посмотрел, что пальцы высовывались на пару сантиметров. Никогда не предполагал, что возможно таким образом носить обувь маленьких размеров.

Нынешний обладатель моих кроссовок валялся на подобном моему моховом покрытии. И он не спал. Он нагло и как-то кровожадно меня рассматривал.

— Пить, — я буквально прохрипел это.

Видать и вампиры испытывают столь дикую жажду. Она иссушает и мутит разум. В другое время я бы удивился, начал паниковать, осторожничал, а может просто бежал от столь странного субъекта. Но сейчас я думал только о воде.

По его глазам я бы сказал, что он понял. Но эта сволочь вздернула свои кустистые рыжие брови и гуркнула:

— Икрых?

— Икрых, икрых, — я уже догадался, что это другой язык.

Здесь он сделал гадость. Размахнулся и попытался пнуть меня ногой. По инерции я пытался увернуться. Получилось. Ему это не понравилось.

— Икрых! — закричал он на всю пещеру.

В этот момент заявилось еще три человека. Одного я узнал. Это был тот, который огрел меня дубиной.

— Пить, — я уже знал, что "икрыхыть" нельзя. Реакция какая-то плохая на это.

— Миур, — один показал на себя.

Второй на себя и сказал:

— Рыв.

Третий лишь покачал головой, а потом открыл рот. Язык у него был вырван.

— Икрых, — второй еще раз показал на того продвинутого типа, который стырил мои кроссовки.

Икрых, Миур и Рыв были имена. Значит, надо представиться.

— Саша, — я был удивлен неожиданно появившейся силе своего голоса.

— Сьшь, — попытался было повторить Миур.

Я еще раз представился:

— Саша.

— Сьшьа, — второй еще раз попытался мне подражать.

— Саша, — на этот раз мой голос почти сел. Это был еле слышный шепот.

— Сьша, — радостно смог, наконец, произнести Миур.

За ним также повторили Рыв и Икрых.

— Сьша, — Икрых презрительно дул губы.

Видать, я был уже представлен, что давало им право меня напоить. Икрых взял меня поперек за живот и полок. Через два десятка его гигантских шагов, мы выбрались из пещеры. Мир чирикал и чавкал. Я все еще был там же, где бродят динозавры.

Икрых отволок меня до ручья. Я напился.

— Есть, — я стоял на коленях в ручье, а теперь повернул голову к Икрыху. За ним стояли Миур, Рыв, тот немой и еще две "женщины". Я понимаю, что это женщины. Я могу сказать, что насмотрелся на обнаженных женщин, но никогда не видел столь волосатых дам.

Одна из них жалась к Рыву. Она застенчиво на меня поглядывала, забавно шевеля своими бровями. А вот вторая женщина оглядывала меня скорее по-хозяйски, как своего барана.

— Сьша! — вдруг басанул Рыв.

Икрых одобрительно смеялся, видя, как я на четвереньках подпрыгиваю в ручье.

— Мать вашу, — моя нервная система, наконец, поняла, что это лишь отсрочка. Пить дали, а вот как бы еще еды добиться.

Тут они что-то загуркали на своем языке.

Сначала балакал Рыв:

— Был, рыл, фр.

Ему примерно в таком же духе ответил Миур.

Но с ними в чем-то не согласился Икрых.

Тут ко мне совсем близко подошла женщина, которая жалась к Рыву. Она погладила меня по бедру, а еще причмокнула губами. И как-то это не было похоже на предварительные ласки. Было похоже, что она оценивает качество мяса.

Икрых стал решительно возражать. Он потопал ногами, и все прекратилось. Женщины разочаровано ушли. А до меня докатило, что Икрых в моих кроссовках стал вождем, а может просто укрепил свой авторитет. И еще он был против того, чтобы меня съели. Хорошо, что никого здравомыслящего не было рядом. А то бы точно услышал маленькое, но существенное дополнение: "Пока тебя хорошо не откормят".

А потом я понял, что весь ужас моего существования не в том, что меня могут съесть, а в том, что я должен здесь жить. Закрыв глаза, я улегся на землю, и решил, что лучше здесь и помереть. Но Икрых не зря отстаивал мои права, он легко поднял меня и потащил назад в пещеру. Так наступил кошмар, который кошмарнее всех маньяков, психов, правительства, хождения на работу и нашей современной цивилизации.

Икрых утащил меня на мою же лежанку и чего велел:

— Кыйям! — он так сурово посмотрел на меня. — Кыйям!

Если бы он не попытался насильно закрыть мне глаза, то я бы ни за что не смог предположить, что он так желает добрых снов. Глаза мои остались целы. В процессе укладывания Икрых меня значительно задел по больному лбу. Аукнулась мне та птичка.

Спать, так спать. Ведь "сон заменяет обед", как говорил умный Д'Артаньян. А еще я мечтал проснуться в своей постели с головной болью и ощущением похмелья.

Проснулся я от того, что на лицо, что-то капало. Облизнув губы, я понял, что это-то что-то горячее и живое. Затем сообразил, что это кровь. Тут же мне на грудь шмякнулся кусок мяса.

— Трук! — велел Икрых.

Без перевода я догадался, что это он говорит "ешь".

Раньше бы не я стал есть, а вот сейчас стал. Я знал, что мой желудок не приспособлен к перевариванию сырого мяса, но пожарить его было негде. Поначалу я просто лизал кусок, я вылизывал кровь. Лизну и послушаю свои ощущения. Желудок свернулся клубком и категорически сопротивлялся любой пище, а потом видать мозг скомандовал, и желудок развязался. Я попытался грызть мясо. На вкус оно специфическое. Не привык я как-то к такой пище.

Почти сразу же мне стало плохо. Выблевался знатно и просто упал на свою лежанку.

— Трук! — еще раз велел Икрых.

Я не понимал, что надо "трук". Икрых еще несколько раз повторил "трук" и указал на продукт, который так резво вышел из моего желудка. Вот в такое я поверить не смог. Я упрямо покачал головой.

Икрых вдруг как завизжит. Сильно похоже на визг свиньи, на которую наступил слон. Мгновенно рядом оказали Рыв и тот немой тип. Икрых и Рыв стали меня держать, а тот немой кормить.

Короче, кормление закончилось, только когда это все оказалось у меня в желудке снова.

Потом Икрых жалостливо на меня посмотрел и ткнул пальцами в районе шеи. Я отключился с тем, чтобы благополучно проснуться, когда "еда" была переварена.

Разбудили меня почти нежно — потрясли, как грушу, но это лучше, чем дубиной по голове.

— Бугбот? — это Икрых выдал мне в руки нечто каменное и острое. С одного конца острое, относительно, конечно, но все же. Это было орудие. Господи, как к компьютеру прикоснуться захотелось, да хоть бы к чайнику.

Затем Икрых ухватил меня, как обычно, и потащил. Я уже не протестовал. Положил меня он перед тушей животного. И ткнул пальцем в нечто кровяное и жирное, но со странной кровью. Более густой и какой-то маслянистой.

-Бугбот! — закомандовал Икрых.

Ко мне метнулась одна из женщин. Она вырвала из моих слабых рук этот скребок, я уже понял что это, и принялась усиленно соскребать жир со шкуры животного. А потом повернулась ко мне и протянула скребок.

— Бугбот! — озверел Икрых.

Я стал делать "бугбот". Усердно скрести, мне пришлось до самого вечера. Два раза меня отпускали на водопой, и по надобностям, но ни есть, ни отдохнуть не позволили. Как только я пытался сделать перерыв, Икрых ласково пинал меня в жопу, моим же кроссовком. Я было попробовал возмутиться, но Икрых схватился за дубину. Я уже не уверен, что у меня мозги остались, после такого количества ударов.

Вечер еле до меня доковылял. Я уж думал, что здесь сорока восьми часовые сутки. Икрых благосклонно мурлыкал, радуясь чему-то своему. Затем я получил кусок сырого мыса. Съел его без возражений. Плохо мне было, но я держался мужественно. Уж очень не хотелось вчерашних "радостей". А когда стемнело, то Икрых притащил мне в ладони два корешка. Повинуясь его приказу, я положил их в рот и стал жевать. Наркота оказалась со вкусом сырой картошки. Сознание уплыло и стало хорошо даже здесь.

Утро началось с привычного "бугбот". Я опять монотонно скреб и скреб, но Икрых за мной сегодня не смотрел. Я позволял себе немножко отлынивать от работы. А за это получил кусок втрое меньше вчерашнего, да и мясо уже было тухловатое. Я и это съел.

Я ожидал, что утро начнется с "бугбота", но мне дали выспаться. Сегодня мужчин дома не было. Я говорю "дом" о нашей пещере. Но к нам пришла одна женщина с тремя маленькими детьми. А также я, наконец, заметил, что обе женщины, имен, которых я так и не узнал, беременные.

Я пробовал было спросить имена у них, но на мое "Сьша", они каждый раз шарахались. И создалось у меня дикое впечатление, что имена им не положены. И здесь какие-то угнетения и неравенства.

Со мной женщины не разговаривали, он сунули мне в руки троих детей и занялись болтовней друг с другом. Где-то на этом моменте до меня дошла истина. Я здесь раб.

Что делает раб? Он бежит, а потом — придурок — думает, куда бежит. Я бы может и подумал, но нечем было. Это меня оправдывает в какой-то мере. Я задумал бежать ночью.

Женщина эта не ушла, а осталась у нас. Детей уложили. Я задумчиво валялся, ожидая, когда все уснут. План побега был прост. Надо выбраться из пещеры, никого не разбудив, а затем...

Когда мысль дошла до слова "затем", то мне стало страшно. Куда я пойду? К динозаврам? Или к саблезубым тиграм? А может к каким-нибудь соседям этого семейства? Там меня могут ... вариантов было очень много. Бежать резко расхотелось. Рыдать хотелось об безысходность, стены ломать, с собой покончить, всех убить — и это все одновременно.

Я заболел. Следующим утром я не проснулся. Я бредил. Мне все казалось, что я дома и гонюсь за летающим чайником. Я бегал и бегал, а когда он меня догонял, то я получал по лбу струей горячей воды. А вода была на вкус мерзкая и соленая. Точно из Мертвого моря.

Как долго я провалялся в бреду, я не знаю. Спасибо той третьей женщине, что была у нас. Я так понял, что это она меня выхаживала. Это было утром, я лежал и смотрел на свернувшуюся у меня под боком Таню. Это я ее так назвал. Между прочим, она гораздо сильнее меня, пусть и меньше в размерах. Волосы по всему телу, но не такие густые и кучерявые, как у Икрыха и остальных.

— Брыг? — это было первое, что я услышал, когда прошел мой бред о чайниках.

Как-то понятно было без перевода.

— Нет, не брыг, — я признаюсь, что отвык от нормальной речи. Одичал, но в компании с динозаврами одичал бы еще больше.

— Шлум? — Таня очень вопросительно развела руки в стороны.

Я не понял. Соглашаться опасно, а не соглашаться глупо.

— Шлум, — я попытался подняться, но она мне не дала. Эта милая коренастая, и как оказалось очень сильная женщина, потащила меня к выходу, а потом и до ручья.

Я опять ощутил животворную силу этой субстанции.

— Шобот? — Таня хоть и спросила, но ответа не требовалось. Она также подхватила меня и потащила назад.

— Спасибо, — я хотел было сам, да не смог. Ноги отказывали. Слабость страшная и голова кружится.

Потом я опять спал, как маленький ребенок, свернувшись калачиком, лишь только затем смог поесть. Кормила она меня своим грудным молоком. В волосатой груди нет ничего эротичного, как я считал. После этого мое мнение резко изменилось.

Вдруг подумалось, уже засыпая, что может я не зря здесь. Может эта названной мной Татьяной и есть... Говорят же, что человек не знает своей судьбы. И быть мне питекантропом или...миникантропом.

Утром, однако, такие мысли рассеялись. Я лежал и пытался составить хоть какой-то план действий. Если я попал сюда, то как-то могу вернуться обратно. Нельзя просто сидеть и ждать. Надо ходить, искать, но у меня есть проблема. Как оказалось, я плохо выживаю в новых для себя экстремальных условиях. Я не готов к такой жизни. Вывод: надо научиться выживать здесь. Надо понять этот мир и тогда уже действовать.

Следующие сутки мне еще дали поспать, Татьяна обо мне заботилась. Я с вожделением пил ее молоко и гладил грудь. Это ей доставляло удовольствие. Своих детишек она совсем забросила.

Я научился понимать ее чуть больше, чем остальных. Она очень выразительно складывала губы в разные улыбки или, наоборот, оскалы, а также махала руками.

А затем начались трудовые будни. Валяться в грязи мне надоело. Я признаюсь, что регулярно у себя убирался, не реже раза в две недели. Вот и здесь решил хоть подмести. Пылесос было найти затруднительно. Буквально выползя на улицу, хотя непривычно пещеру называть домом, я нарвал веток, соорудил подобие веника и вернулся, чтобы подмести.

Икрых был в шоке.

Его кустистые брови и отвисшая челюсть составили незабываемую картину.

— Аугрох! — завопил он на мои действия.

Явились все в полном составе. Так же молча, они смотрели, как я подметаю грязь и пыль и мусор.

Икрых восхитился и хлопнул меня по заднице. Я уже знал, что так выражают одобрение чем-то. Затем он настоятельно потребовал, что я бы научил делать веник всех женщин. Чем мне пришлось и заниматься. Я соорудил за этот день шесть веников. Икрых забрал три, заныкал их себе в изголовье ложа и счастливо на них улегся головой. Логики в этом я не нашел, но было приятно, что мои уборочные усилия оценили по заслугам.

Ночью я сладко обнимал Таню и думал. Мне надо научиться опознавать здесь опасность, находить еду и не бояться. Я смог понять, что я жутко боюсь. Я ужасно боюсь. И больше всего я боюсь сломаться, просто пойти и добровольно умереть. Я хочу жить. Жизнь, как оказывается, мы тебя мало ценим.

Утро началось с неприятностей. Я проснулся от воплей Танюши. Она орала, как оглашенная, пытаясь напугать своими децибелами какого-то мерзкого ящероподобного с длинным, как у змеи языком. Этот чудище было размером с лося и отчего в расцветку коня в яблоках. Оно никак не пугалось Тани, а очень заинтересовалось мной.

Как поступать в подобной ситуации я не знал. Орать видимо не помогает. Я попытался притвориться мертвым. Но чудище это явно не устраивало. Причем, если Таня пыталась забиться в самый угол пещеры, то Икрых пытался сзади чем-то уколоть это чудище. Оно соответственно отреагировало и последовало за Татьяной в угол нашего скромного жилища.

Но на его пути стоял я. Прекрасно понимая, что оно не будет выбирать дороги, и не соизволит через меня переступить, то надо было сражаться. Под рукой ничего кроме веника, который Таня по примеру Икрыха положила к нам в изголовье, я не нашел. Дальше, как заправский рыцарь, я стал тыкать в незваного гостя веником.

Ему это не понравилось. Зверь вдруг стал мотать головой и чихать. Теперь я был еще уделан и соплями этого чудища. Я ожидал, что он меня попытается затоптать, но зверь явно предпочел палку Икрыха моему венику.

Икрых удвоил усилия. Я тоже. Татьяна заткнулась и попыталась запинать зверюгу. Надо сказать, что ей это удалось. Каким-то ударом она перебила его ребра или кости, уж не знаю, как это назвать. Зверь упал и мерзко сдох прямо на самой нашей кровати, в смысле месте, где мы спали.

Икрых и Рыв проявили ко мне уважение. Оба хлопнули меня по заднице и подставили свои. Затем мы все скромно поддали Татьяне. Она даже аж покраснела. Икрых после этих событий заставил нашу небольшую общину наделать два десятка веников. По тому, как он выбирал деревья и кусты, я догадался, что некоторые из них неприятны определенным видам животных. Затем Татьяна еще разложила кучки растений по узловым точкам нашей пещеры. Но место для сна пришлось искать новое. Уж больно зловонно воняло на нашем бывшем ложе.

Зато на два дня было мясо. Серьезно понимая, что мой желудок скоро откажется жить в таком режиме, я мыслил о чем-нибудь вареном или жаренном. А еще о рыбе. Не люблю динозавров есть.

И началось одомашнивание меня. Я старался за всеми смотреть, учиться. Узнавать и понимать этот мир. Особо сложно было с языком. Эти "гыкающие и хрипящие" замучили меня. Я в основном что-то мог объяснить только знаками.

Следующей моей победой над этой жесткой средой явилась первая добытая рыбка, а точнее водный ящур. Рыбку найти оказалось затруднительно. Где-то дней через десять после этого "веничного" сражения, я не побоялся подальше отойти от нашей пещеры.

Идти по тропическому доисторическому лесу было очень страшно. Я осторожно, как научила меня Татьяна, раздвигал высокую траву. Оказалось, что и в эти времена водились змеи. Я так понял, что безобидных змей, типа ужей, здесь нет. А еще надо быть очень осторожным, чтобы трава и цветы не одарили мои ноги всякой пыльцой и колючками.

Я шел и шел, еще шаг, еще два. Скоро наткнулся на заросли орехов. Естетственно набрал их. А потом нашел нечто, напоминающее банановые заросли, и плоды выглядят очень похожими. Я восхитился. Неужели они такие древние. Как бы удостовериться, что это бананы. Все вроде похоже, но уж очень странный цвет у плодов. Он синий. Я встречал и коричневые сорта бананов, но о синих никогда не слышал.

Я попытался сорвать себе одну штучку, чтобы попробовать. Получилось с третьей попытки. Крепления у этих "бананов" очень серьезные.

Почистив этот плод, я усомнился есть или не есть. Страшновато. Он и внутри синий. Я поколебался и все-таки лизнул. Ух, какая горечь. Если это и банан, то он сильно недозревший. Выкинув свой неудавшийся опыт, я побрел дальше. Хорошо, что хоть орехи не подвели.

Еще шаг, еще два. Еще где-то полчаса и я выбрался к чему-то сильно смахивающему на океан. Как-то вдруг подумалось, что Америка еще не открыта. Сильно захотелось стать Колумбом. Если бы я попал во времена рыцарства или хоть крестоносцев или может даже к иезуитам. Кому здесь нужно мое умение красиво говорить? А кто оценит мою внешность а ля молодой Шон Коннери. Динозавры? А Татьяна похоже сильно сокрушается, что я не такой большой и сильный, как остальные.

Теперь касаясь вопросов почти семейного проживания. После моего выздоровления, она четко смогла донести до моего сознания, что просто так засыпать нельзя. И ночью, если проснулся, то надо... Да и днем, если попался ей на пути, то тоже надо. Причем, остальные занимались ... (здесь я в затруднении, не напишешь любовью, сексом, совокуплением, нужно какое-то другое слово, но я не настолько филологически продвинут). В общем, занимались этим в любое время и при всех. Пришлось мне переломить свою природную стыдливость. Я как-то не привык участвовать в массовых мероприятиях такой направленности. Но могу сказать, что это заводит. Только вот, глядя на то, сколько могут эти древние, понимаешь, почему они развились даже в таких жутких условиях, а наше общество умирает. Демографический кризис, однако. Но я тоже не идиот, я научил Татьяну нежности. Так скажем, привнес в сексуальную культуру культ предварительных ласк. Что меня сильно задело, так это то, что Рыв и еще этот глухонемой стали проявлять ко мне ласковые чувства, стремясь получить от меня то, что получала Татьяна. Становление бисексуалом не входит в мои планы. Уж лучше пусть динозавры сожрут. Икрых же к моей большой радости не стремился завести со мной более тесные отношения в этом плане.

Я вдруг понял, что стою на берегу и уже довольно долго смотрю на море. Это море или океан очень похоже на сочинское. Кажется, что вот-вот зашуршат шины машин, и появятся бесцеремонные граждане, и, с непередаваемым "што ты думаешь, Сима?", поставят свои палатки и станут на две недели дикарями.

Я постарался отвлечься от несбыточных мечтаний и воззрился на океан. Мысль о жаренной рыбке стала сводить с ума мой желудок. Кстати, сколько я не пытался трением добыть огонь, все было мимо.

А про богов могу сказать, что здесь пока еще и не было и намека на язычество. Их этот вопрос не занимал. Все свободное время они посвящали занятиям специфическим: или сну, или оргиям. Причем предпочтение отдавалось оргиям.

Я очень хотел что-нибудь поймать, но нужны или навыки или инструменты. До этого дня я никогда не интересовался рыбной ловлей, не знал конструкции удочки и не мыслил, как это сделать.

Просидев минут сорок на берегу, я увидел чудо из чудес — черепаху. Уф, черепашка это хоть не ящур. Вроде бы, но я не уверен. Я стал за ней следить. Эта фря металась по берегу своим черепашьим ходом и выводила меня из терпения. Я ждал, пытаясь не упустить черепашку обратно в море и в то же время, надеясь на яйца. Дождался. Она, по каким-то ведомым только ей признакам, нашла хорошее место и стала рыть песок. Яйца! Я стал обладателем целых трех больших яиц и одной черепахи. Я тащил это в пещеру, внутри меня все пело.

Когда я приволокся назад, то уже почти стемнело. Икрых и остальные заохали и загуркали. Практичная Таня сразу стала трясти черепаху. Та испуганно моргала своим глазищами и пыталась загребать ластами, но лежа на панцире это не особо удобно.

Я взял яйцо и попытался сделать там дырочку, чтобы выпить сырым. Нашелся, наконец, острый край скребла, и я насладился этим даром небес. Икрых сразу же отобрал у меня одно яйцо. А Рыв другое. Татьяна стала облизывать мои губы, чтобы понять вкус. Рыв аж заурчал от удовольствия.

Икрых почесал живот, а потом что и ниже живота, наклонился и погладил ладонью кроссовки. Видать как-то в своем сознании он увязывал их появление с новыми благами для себя.

Черепаха всем понравилась. Но что с ней делать, я долго не мог объяснить. В конце концов, отчаявшись, я попытался продемонстрировать, что ее надо съесть. Икрых мудро и очень жестко взял черепашку, долбанул рукой по панцирю. Черепашка высунулась. Икрых ухватил ласту и оторвал. Черепаха заверещала, тогда Рыв попытался вытащить ее из панциря. Свернул голову. Икрыху ласта не понравилась, зато вот другое мясо пришлось по вкусу.

Следующим днем мы ловили черепах, искали яйца и были счастливы. Икрых подарил мне два веника. Татьяна обожралась яйцами до поноса и уже не думала о любви, а только о быстрых выбеганиях из пещеры в ночь и назад ко мне под бок.

Надо сказать, что вместо туалетной бумаги используют лепестки цветочка, чем-то похожего на тюльпаны. И пахнет хорошо и как-то дезинфицирует.

Я пробовал этим и зубы чистить, но сильно погано после этого себя чувствовал. Рискуя перейти в цинизм, могу все же заметить, что не все, что подходит заднице, годно и для рта.

И вот я серьезно задумался о рыбе. Она в отличие от черепах сама на берег не выходит. Нет, я видел, каких-то ящеров, которые выходят. Но динозаврами я сыт по горло. Тем более, что их есть приходится в сыром виде. Поймать птичку не представлялось возможным, а вот рыбку очень хотелось.

На возможные удочки я потратил дней пять. Результаты более чем плачевные.

А вот потом пришло счастливое озарение — мне нужна сеть, чтобы рыба в ней застряла. Я попытался вспомнить, как может выглядеть сеть. Это какая-то плетенка с дырками. Теперь встал вопрос найти то из чего можно эту плетенку сделать. Искал я долго, пока не обнаружил, что вязать можно тонкую лиану. Там, правда, была все время возможность прихватить змею, славно маскирующуюся под лиану, но я рисковал. Сначала я брал камни, закидывал ими понравившееся дерево с лианой, определяя нет ли змей, а потом пытался острым краем скребла отпилить куски лианы. Развлечения на добывание лианы заняли у меня дней пять. А потом я стал пытаться соорудить сеть. Опытным путем, ничего путного не получалось. Когда Татьяна усекла, что мне нужна дырчатая тряпка, то сама присоединилась, да и двух других женщин привлекла. Икрых был крайне недоволен.

Но сетку мы как-то соорудили. Затем настал мой черед командовать. Я повелел девушкам донести сетку до моря, а дальше глубоко задумался, где взять лодку. Никак лодка не находилась. А вот в море может быть опасно. Но я все же решил рискнуть. Как умеющий плавать, я взял сеть и полез в море. Татьяна попыталась было кинуться за мной, но быстро вернулась назад, фыркая и плеваясь соленой водой.

Мне хотелось все вернуть вспять. Я прикинул, что не так уж и хочу рыбки. Я больше хочу остаться в живых. Да и как разворачивать сеть в море. Уплыл я недалеко. Метров двадцать. Но уже страшно до посинения пупка. Я решил, что пусть первая попытка будет неудачной и повернул обратно.

Моя встреча была торжественной, даже несмотря на то, что я вернулся ни с чем. Глухонемой тип показал мне, почему именно. Он тыкнул пальцем в море. И увиделся мне большой-большой плавник сиреневого цвета. Резко как-то поплохело в районе желудка. Я сильно рисковал.

Затем отдышавшись, я принялся думать. Мне нужна рыба. Сеть есть, но как? Удалось привязать к концам сети длинные лианы, и я опять поплыл. Икрых и Рыв держали концы лиан, а я, так сказать, забросил сеть. Вернувшись, я решил, что лучше утоплюсь в следующий раз, но больше не поплыву. Однако, когда Икрых и Рыв стали тянуть сеть назад, то мы заполучили прекрасный улов. Два небольших водных динозаврика бились в сети. Размером они были с курицу, но так на вид отличались от сухопутных сородичей лишь ластами. Все-таки это не рыба, что подтвердила и дегустация.

Икрых меня упорно посылал в воду, но я отказался. Я, конечно, понял, что так добывать еду меньше риска для них, но больше для меня. Икрых может бы и не уступил, если бы не то, что я упал на колени и стал биться головой о берег. Я думаю, что он просто не понял, что это значит. А все непонятное пугает.

Все же черепахи и веники мое лучшее достижение. Я посчитал, сколько я здесь. Получилось почти месяц. Может я где-то дни и потерял, не зная точно сколько пролежал в болезни, но уже месяц. Я и сам стал потихоньку привыкать к мысли, что других миров нет. Раньше я все мечтал, что встречу эльфа или лучше эльфийку, и она споет мне прекрасную песню. Теперь же мечталось больше об огне, неволосатой девушке, русской речи и полкило бы колбасы, а еще и масла.

Татьяна все сильнее прижималась ко мне по ночам, Икрых все чаще бил меня по заднице, а в пещере появилась кошка. Вот события последующих трех дней.

Кошка пришла из леса. А случилось это так. Я проснулся рано, еще солнце только стало подниматься из-за горизонта и деревья стали зелеными, а не черными, какими они кажутся в свете луны. Выйдя из пещеры я увидел, как раздвигаются заросли и ко мне шествует кошка. Настоящая, земная, красивая кошка. Белая-белая с единственным черным пятном на правой лапе. И на душе стало хорошо и легко. Кошка подошла и потерлась об меня. Я наклонился ее погладить. Она далась. К рукам что ли приучена? Я просто млел, пока не получил пинок в весьма чувствительное место. Это Танюшка проснулась и похоже сильно заревновала. Я показал ей кошку, та же не захотела гладиться и ушла. Татьяна полдня дулась на меня. А я все вспоминал это белое сокровище.

Этим же днем заболел ребенок. Один из Татьяниных, а женщина Рыва принялась рожать. В общем, дел было по горло. Я при родах не присутствовал бы с удовольствием, но здесь же никуда не денешься. Зато я занимался ребенком Татьяны. Мальчик, а он был старшим, мучился от температуры и бреда. Я старался, как мог. Но он умер. Мы его отнесли в лес и закопали. Татьяна плакала, но недолго. Она долго требовала от меня ласки, что я и давал ей. А утром мы проснулись, а между нами лежит белый пушистик. Кошка урчала и вылизывалась.

Татьяна ухватила ее своими руками и стала гладить. Зверюшка не была против.

Странно, но ни Икрых, ни другие не претендовали на кошку. Они терпеливо ждали, когда та соизволит проявить к ним внимание. Только тогда ее трогали.

И вот я получил подарок. Правда, за ним пришлось изрядно побегать. Я уже сказал про кошку. Та появлялась в пещере и уходила из нее, а в моем мозгу засела мысль, где кошка берет молоко. Не могут же они без молока. Как она питается.

Следующим, что стало моим достижением, я стал следить за этим белым пушистым зверем. Я крался, теряя ее из виду, искал кусочки шерсти, плевал на динозавров с высокой колокольни. Но за кошкой следил. Татьяна ревновала безумно, а вот Икрых над нами потешался.

Но я верил, что все в этой жизни возможно. Тогда я так и не узнал, где кошка берет молоко. Короче, мысль свою не додумал, может не было бы всего этого. Но вот случилось затмение. Я выследил зверя до того места, где паслись козы. Как-то подумать, кто поит кошку молоком, мне в голову не пришло. Я просто глазам своим не поверил, что здесь есть козы.

А дальше дело техники. Я так ни одну женщину не хотел поймать, как эту козу. Я боялся уйти с лужайки, вдруг козы убегут. Но нужна веревка. Где ее взять? Я все же решился вернуться. Веревки нам заменяли лианы. Я достал свою рыболовную сеть и потащился с ней к той лужайки. Татьяна за мной. А за нами все остальные, включая и детей.

Я шел и постоянно шикал на остальных, не давая им спугнуть коз.

Икрых и Рыв широко осклабились, когда увидали коз. Но я постарался наступить им на ноги, чтобы не мешались. Татьяна восхищенно взирала на маленьких козлят, которые весело бегали по лужайке. Короче, картина мирной пастьбы была грубо нарушена мной единственным и неповторимым, решившим поймать козу самодельной рыболовной сетью. Я стараясь слиться с окружающей обстановкой мирно пополз к козам. Но как-то они углядели движущийся объект. Им это не понравилось.

Они насторожились, напряглись и перестали мирно пастись. Среди коз прошел неслышимый мне сигнал на отступление. Я решил, что не дам им бежать, как Наполеону под Москвой. Я нападу и запоймаю себе маленькую козочку. Резко поднявшись во весь рост, я кинулся к козам. Они в рассыпную, я бросил сеть, но не добросил.

Но я не собирался оставлять свою козу. Я знал, что так хочу молока, что и голыми руками поймаю это рогатое чудовище. Здесь меня подвело незнание биологии. Я выбрал самую рогатую козу, а надо было как-то на вымя смотреть. Но здесь моя ошибка простительна. Они все — доисторические козы и козлы тоже — очень волосатые.

Я кинулся и кинулся плашмя. Мне удалось свалить это рогатое чудовище. Как оно заверещало. Так на него до этого еще не нападали. Я старался придавить ее к земле, а потом понял, что покалечу. Больная коза долго не проживет, а еще одну ловить не хотелось.

Я уже, как в то мультфильме, размечтался о том, что стану царем, как обнаружилось, что это не коза, а козел.

Когда я все-таки дождался помощи от группы товарищей, то мохнатое чудовище уже как-то оклемалось и старалось замотать (именно замотать) меня головой со своими рогами. Я уворачивал лицо, как мог. Но и давил своим телом. А оно старалось подняться.

На мои вопли подоспели Икрых и остальные. Со знанием дела, они похватали торчащие из-под меня ноги животного. Татьяна попыталась камнем размозжить ему голову. Но попала по моей. Это я так подставился, не желая лишиться добытой козы. Когда я поднялся, то ребята уже перевернули это чудовище на спину. Тогда и стало понятно, что это не коза.

Вот тогда я сел на камень и заплакал. Я его так добывал, а теперь нафига он мне? Знаками мне удалось объяснить, что я хотел ее, а не его. Здесь уже заржал Икрых. Рыв так и не уразумел, а Татьяна обиделась.

На вопли несчастного козла из соседних зарослей выглядывали его козы. Я решился, что не сдамся. Надо как-то добыть козу. Тогда на глазах ошеломленных коз была сооружена жуткая ловушка. Под моим предводительством, Икрых в этот раз позволил, козла привязали под деревом, пожертвовав кусок лианы с сети. А перед козлом разложили сеть и сделали так, что стоило нам потянуть из кустов, то подошедшее близко к козлу животное, оказывалось пойманным, как рыбка.

Следующие сутки мы провели, как идиоты, сидя в кустах. Сидели до умопомрачения. Козел орет, козы выглядывают из кустов, мы ждем. Но, наконец, одна из козлиц решилась. Она дошла до козла, тут мы ее и поймали.

Икрых был в восторге. Не знаю, чего уж он там удумал, но велел немому и еще одной женщине собрать лианы. Много очень лиан. Может он на больших динозавров решил охотиться? Я не вдавался в подробности, потому как поймал, наконец, свою козу.

Татьяна ее пощупала. Коза явно знала женские руки. Ее доили. Но до меня это не дошло сразу. Я был слишком счастлив фактом ее поимки. Я попробовал объяснить Татьяне, что надо ее подоить. Но вот куда? И как? Не смог объяснить. Доить я пробовал сам. Сложно. Сразу говорю, что очень сложно. Во-первых, пытаешься быть аккуратным. Я ж понимаю, что там ... В общем, Татьяна справилась с этим по наитию гораздо лучше меня. Молоко потекло. Я собирал его в ладоши и пил. Нужен сосуд: чашка, миска, котелок, ведро. Но ничего такого видать еще не придумали. Татьяна тоже попила из моих ладоней. Попили все по очереди.

Потом все, кроме меня и Икрыха было плохо. Очень плохо. Они ж непривычные к молочной пище. Но как-то этот факт у них в мозгах не увязался. И на следующее утро молоко опять хотели все.

Козу держали на веревке и козла тоже. С козлом Икрых не пожелал расставаться. Он теперь все время напоминал мне про то, как я ловил козла. Чувствую, что это станет притчей во языцех.

День прошел прекрасно, я по очереди гладил то Татьяну, то козу. Козу для простоты общения я назвал Бе. Имя всем понравилось. До сих пор я так и не могу понять, почему у всех имена есть, кроме женщин.

— Сьша! — прервала мои глубокие раздумья Татьяна.

Я подскочил. Конечно, Таня привыкла вопить по поводу и без повода, но что-то уж сильно испуганно сегодня.

Вооружившись веником и Икрыховой дубиной, я кинулся на вопль. Татьяна стояла у дерева и тыкала в нечто живое и серое, что копошилось на корнях деревьев. Она вопила и старалась руками закрыть лицо. Естественно, что выяснять надо сначала, но как-то эти времена не располагают к долгим объяснениям. Я сначала грохнул дубиной, а потом потыкал веником. Оно уже не копошилось.

Татьяна благодарно мне улыбнулась, взяла дубину из моих рук и еще пару раз стукнула это уже мертвое серое животное.

— Шых, — она показала на животное.

Я наклонился посмотреть поближе и прикинуть, что бы это могло быть. Знаете, похоже на большую крысу. Не любовь женщин к мышам началась очень давно.

Затем Таня веником отодвинула дохлую крысу и вытащила из под нее один из моих кроссовков. Я тупо пялился. Наличие моего кроссовка здесь могло означать только одно. Икрых умер.

Татьяна держала кроссовок осторожно, как реликвию или очень хрупкий предмет. Потом важно пошествовала дальше. Я попытался представить, что случилось с другим кроссовком. Икрыха съели, выплюнув лишь один тапок? Икрых потерял кроссовок. Где тело этого дикаря? Что такое? Почему Татьяна такая важная? И куда она шествует?

Надо заметить, что к этому времени тапочки выглядели не лучшим образом. Грязные, драные, замызганные и потерявшие форму.

Но почему один тапочек у Татьяны? Икрых же их с ног не снимал, ходил, спал, бегал, даже пытался плавать в море. Я так серьезно предполагал, что у него гангрена ног начнется потому, как нельзя месяц не снимать обувь.

Но Икрых верил в счастье этих тапочек, вот я и думаю, что снял бы их только в случае смерти. Вернее, их бы с него сняли.

Пока я терялся в догадках и жутких предположениях, то я дошел с Татьяной до ручья. Икрых лежал лицом вниз. Ясно, он утонул. Но нет, Икрых поднял лицо и отфыркался. Не понимаю, что он делает. Тут же он опустил лицо и опять улегся лицом вниз в ручей. Это что тренировка воинов-подводников? Но зачем?

Второй тапок был на Икрыхе. Татьяна негромко пискнула. Икрых поднял лицо, отфыркался, потер глаза рукой и выбрался из ручья. Татьяна подала ему тапок. Он его одел, а другой снял. Татьяна так же бережно взяла кроссовку и пошла назад в сторону пещеры. Ага, а Икрых опять забрался в воду и продолжил несвойственное ему занятие.

Я последовал за Татьяной. Она прошла мимо нашей пещеры и углубилась в лес. Я шел следом, вопросы задавать бессмысленно, так как я еще не освоил, как спросить такое на этом языке, а тем более уж как понять ответ. Одно хорошо — Икрых жив.

Таня дошла большой ямы. Яма необычная. Я знаю, что там живут какие-то насекомые по типу муравьев. Они вонючие и кусучие. Татьяна кинула в яму кроссовок. Судя по всему я могу предположить, что с первым было тоже самое. Затем она взяла палку и принялась выгребать кроссовок из ямы.

Вынула и понесла назад к Икрыху. Там все повторилось.

Зачем она это делала, я так и не понял. Но если думать логически, то похоже на дезинфекцию. Хотя не понять с чего бы это.

Проделав сложные процедуры с кроссовками Икрыха, Татьяна была отпущена на работу. Икрых же продолжил тренироваться в ручье. Плавать он что ли учится? Наш прошлый вояж показал, что они все боятся воды. А Икрых почему-то особенно. Я прекрасно видел, как он паникует. Но так паниковать можно, если уже тонул до этого. Икрых же вроде как не должен был. Хотя я его прошлое не знал.

Татьяна отправилась навестить козу и козла. Кошка отиралась поблизости и получила свою дозу молока. Я все пытался решить проблему чашки. Поиски глины занимали меня всецело. А пока мы пользовались большими ракушками. Нормально в принципе, эдакая перламутровая посуда.

Я все учился, подсматривал, смотрел и запоминал. Мне до зарезу надо было выжить в этом мире. Периодически меня гнела дикая тоска по дому. Как хотелось назад, да я бы стал самым большим домоседом, из квартиры вообще никуда. Я, кстати, ужасно радовался виду своих кроссовок на ногах Икрыха. Если бы не они, то я бы переставал верить в то, что я не отсюда, что где-то есть нормальная жизнь, что может быть иначе.

Следующим утром нам предстояло что-то необычное, потому как Икрых велел лечь пораньше своим знаменитым: "Кыйям!". Что удивительно, Татьяна проигнорировала этот "кыйям" и требовала ласки раза в три больше, чем обычно, при этом она стремилась все время закрыть мне рот рукой. Чтобы было тихо. Но пыхтела она ужасно громко.

Со стороны Рыва с его женщиной тоже слышались подозрительные шорохи.

Остальные вроде спали спокойно.

Утром меня подняли ни свет ни заря. Еще темно было. Икрых велел взять в руки десяток перламутровых раковин и три черепаховых яйца. Татьяна вела козу, Икрых, Рыв и немой товарищ взяли в руки дубины. Мы направились через лес по едва приметной тропке. Я так думаю, что по тропке, потому как Икрых ни разу не остановился и не сбился. Я прикинул, что куда-то идем в гости или торговать.

Дошли туда мы часов за пять. Ни сесть мне не давали, ни отдохнуть. Руки затекли. Груз довольно хрупкий.

Выбрались из леса мы внезапно. Здесь и вообще нет полутонов. Шаг — лес, другой шаг и ты уже в пасти динозавра.

Кстати, я выяснил, что есть динозавры просто опасные, очень опасные и тупые. Тупые хуже всего. Эти твари ловят тебя только затем, чтобы убедится, что ты несъедобный для них. От опасных можно убежать или убить, а вот очень опасные — это как повезет.

Есть травоядные, это как раз и есть те тупые. Ты им не нужен, но если попадешься, то надкусают, потом долго подыхать от переломов. Травоядные могут тебя прихватить, просто потому, что не заметят. У них глаза расположены весьма своеобразно. Как-то в бок. У них не очень хороший обзор, может для того, чтобы трава глаза не колола.

И вот вышли мы к большому земляному холму. Там пещера по типу нашей, но какая-то более вонючая. Народа там больше, чем у нас. Шесть мужчин и пять женщин. Детей штук шестнадцать. Я пересчитывал, но все время сбивался.

Нас встретили настороженно. Но потом Икрых три раза стукнул о землю дубиной и что-то зычно проголосил по типу: "Гюуй!".

Ему также здорово ответил старший из мужчин.

А затем начался торг. Оказывается торговля была и в это время.

Только вот я все не мог взять в толк из-за чего торгуемся.

Икрых сначала продемонстрировал раковины и их назначение. Это привело народ в восторг. Всем нравилось блестящее и новое. Они долго гуркали, но, в конце концов, те забрали все раковины. Икрых же вроде ничего не получил взамен.

Затем настала очередь черепаховых яиц. Незнакомую еду взяли и тут же сожрали. Поискали нет ли у нас еще, но у нас с собой не было.

Затем настал черед козы. Ее демонстрировали, показывали, как лучшее украшение мира. Татьяна показывала, как доить. Молоко попробовали все в отличие от яиц, которые слопали мужчины.

Я забеспокоился, что мою козу отдадут. Но нет, надоив молока, козу оставили у нас. Я все еще не мог взять в толк, что мы получим от этого.

Торговые препирательства продолжались очень долго. Часа три, наверное. Я уже умучился. Есть хотелось, пить тоже.

И тут мои ожидания вознаградились. Из пещеры вышла девушка. По местным меркам красавица. Молоденькая. Сколько лет не скажу, но на вид лет тринадцать. Волосатая в меру, улыбчивая и через чур стеснительная. По этим временам несусветное сочетание.

Икрых подошел, властно взял ее за руку, и мы отправились в обратный путь. Надо сказать, что было темно. Очень темно. Я так и не понял, почему мы там не остались. Это было бы разумнее и безопаснее. Но мне, видимо, еще надо постигать и постигать основы существования здесь.

В процессе пути Татьяна попыталась дать новенькой по заднице, но Икрых перехватил ее руку. Надо же, похоже, девица его и только его. "Добрый" взгляд, которым он одарил нас всех, говорил: "она моя". Девица осознавала это в полной мере и была счастлива сим фактом.

Я так и не понял, что это было. Сватовство или покупка. Но Икрых пребывал в крайне счастливом состоянии духа.

Немой смотрел очень завистливо, за что и получил от Икрыха пинок под колено. Татьяна тут же опустила глаза. Девица счастливо шагала, что повергало меня в долгие раздумья о том, как же здесь живут люди.

Вот тогда и пришел вопрос, считаю ли я их людьми. Считаю. Но тогда подумалось, а какие они люди. Лучше или хуже? Умнее или добрее? Жестче или нравственнее? Пока могу сказать, что они просто люди. Я бы, наверное, остановился на месте, но Икрых бы этого не позволил. Дело в том, что мне в башку пришла мысль о том, что я созерцаю основу человека. Здесь нет ничего надуманного или почти нет. Вот какими мы были до того, как... А собственно, "что" до того как...? Я считаю вот себя вполне нормальным и адекватным, даже местами милым.

Обратный путь растянулся на бесконечное время. Мне казалось, что мы уже никогда не вернемся в нашу уютную пещеру. Но я не пугался ночных звуков. Теперь я уже знал, что вот это чавканье с придыхом — это зеленый ящур грызет кого-то из своих же меньших собратьев, а вот это урканье от исходит от сытого зверя, похожего на более чем мохнатого тигра с клыками, а когда слышно "вук-вук", то это большие стрекозы машут своими крыльями. Мир уже перестал меня пугать до одури, он пугал до дрожи. Зная, что надо идти дальше, я шел. Глупо было бы сдохнуть здесь и сейчас.

— Гуйляй! — внезапно Икрых остановился. Мы все уткнулись в него, так как режим стоп, что у него, что у нас не был отработан.

— Чего? — это я просил по привычке. Они так и не понимали мою речь, да и не стремились.

Дальше стало ясно, что такое "гуйляй". Это значило, что всем срочно-срочно надо на деревья залезть и там тихо-тихо сидеть.

Я на дерево залез, даже не зная, как это получилось так быстро.

На нас сплошной толпой надвигались какие-то серебристые и игольчатые существа, сильно смахивающие на увеличенных в размерах дикобразах. Они шли и шли, пыхтели, не хуже Татьяны, шелестели иголками и даже как-то умудрились цокать. Это по земле-то? Но цокали, как ежики. Я посмотрел вниз, идут себе и идут. Вскорости мне надоело смотреть на эту серебристую игольчатую массу, я глянул на Икрыха. Сидит себе на соседнем дереве и умудряется приставать к девушке. Ух, ты как он ее гладит. Не свалилась бы девчонка в экстазе-то. Татьяна тоже просекла это. Но мы с ней сидели на разных деревьях. Рядом, но на разных. Я не ожидал последующего ее прыжка. Рискуя головой и всеми остальными частями тела, эта дурында, как обезьяна, прыгнула со своего дерева на мое. Удалось. Допрыгнула и зацепилась, а дальше попыталась устроиться поудобнее. Но она оказалась ниже меня. Я-то уже понял, что не отвертеться мне от повторения Икрыховых подвигов, но не тут-то было. Не знаю, с чего она решила, но это она сейчас стала меня гладить. Оказалось очень трудно именно мне удержаться на дереве. Как-то удовольствия-то удовольствиями, но все же не хотелось вредить своему прекрасному телу, свалившись в оргазме на этих ежиков. Татьяна довела дело до конца, а я чуть не сдох в попытке совместить эйфорию и инстинкт самовыживания.

Девица Икрыхова это тоже узрела. Уж тут и самому Икрыху пришлось также круто как и мне. Я и не думал, что этот может так орать. Мне кажется, что именно за время сидения на дереве мне пришла в голову колоссальная мысль. Почему обезьяны стали людьми. Все дело в сексе. Чтобы можно было так, то надо на земле и с удобствами.

Миграцию этих ежей мы переждали и потащились дальше. Сил во мне как-то то прибавлялось, то убавлялось. Я вроде и падал с ног, а вроде бы и летел. Но идти надо было. Этот лес не подарок для меня.

Мы шли, коза упиралась, но мы шли. Кстати, коза спокойно пережила нашествие больших ежей. Она стояла внизу у дерева, Рыв держал лиану, заменяющую веревку, а ежи ее обходили стороной. Коза на это даже не дергалась, лишь изредка бекала.

Вернулись в пещеру мы на рассвете и днем отсыпались. Все, конечно, окромя Икрыха и его девицы. Я назвал ее Грей.

Татьяна старалась не отставать от Грей, но дела, включая ее собственных детей, козу, козла, меня и еще всего остального, требовали ее внимания.

— Трям дыл! — вечером объявил мне Икрых, присоединившись ко мне, когда я справлял нужду в кустах.

"Дыл" это завтра, я уже знаю. А вот, что такое "трям"? Прикинув, что я это завтра узнаю, я спокойно спал.

Утром я узнал, что такое "трям". Оказалось охота. Утром же к нам притащились семеро человек, но это были не те, к которым мы ходили. Все мужчины более высокие, беловолосые и не менее волосатые, чем все остальные. Они были с дубинами и палками.

Высокий и бородатый, но с плохими зубами, вернее с их половинным комплектом, важно заявил:

— Кирусыл Вюрих!

Икрых вышел вперед:

— Икрых, — сказал он.

Затем вышел Рыв и представился.

Потом немой, но он замахал руками.

Потом пришла очередь Миура.

А затем моя.

— Сьша! — это я гордо провозгласил. Надо же так представляюсь первый раз.

Последовали их представления.

Я могу сказать, что не запомнил, как их зовут. Сильно сложно для моего восприятия. Много слогов и сложных сочетаний, еще и гортанные звуки. Точно это предки французов.

А дальше мы подхватились и пошли. Правда, перед уходом каждый пошлепал свою женщину, а затем все вместе козу. Не знаю уж с чего, но Икрых как-то постановил, что коза — наш талисман общий, а кроссовки его личный.

До места охоты мы тащились еще часов шесть. Я понял, что лучше бы я вчера упал с дерева. Я-то думал, что это будет место охоты. Нифига подобного. Это оказалось место сбора. Туда подгребли еще три подобные нашим группы. Однотипный ритуал представления расписывать не буду. Стукали дубинами, голосили, назывались, играли мышцами.

В сборе мы оказались лишь глубокой ночью, я думал, что ляжем спать до утра, но нет. Ночь как раз и оказалась охотничьим сезоном.

Икрых знал, что я хуже новорожденного в вопросах охоты. За проведенное с ним время я понял, какой он, в сущности, добрый варвар. Вот говорят, что варвары это противоположность цивилизации, но, по-моему, варвары это ее основа. Так сказать, все чистое без наслоений, без излишеств. Икрых повелел мне идти за ним. Делалось это очень просто. Икрых тыкал пальцем мне в грудь и говорил "Сьша!", а потом указывал на свой зад. Сначала я воспринял это несколько неадекватно, и как-то поплохело мне резко в первый раз. Но потом, разобравшись что к чему, я привык к его особой манере повелевать.

Итак, мы шли по ночному лесу. Могу сказать, что я вот не рисковал гулять по ночному лесу, и это был мой первый поход. Я шел и был занят отнюдь не разглядыванием красот, а желанием стать тенью Икрыха. Всей огромной толпой мы дошли до большого каньона. По-моему восприятию, каньон — это большая трещина в земле. А там, что было видно даже в ярком, просто сумасшедшем свете луны, сидело два больших зверя. В свете луны они казались черными, значит, видимо зеленые. Луна же все неверно отражает.

Эти два зверя рычали так, что этот каньон трясся, и всем остальным живым становилось страшно. При подходе к каньону перед нашей многочисленной группой появилось двое. Это, видимо, сторожа. Они что-то тихонько прогуркали одному из главных в охоте типов, и так же тихо исчезли в ночь.

Я поглядел в каньон. Две толстые туши и маленькие головки на длинных шеях. Наличие хвостов не было видно. Они визжали и зыркали на нас своими глазами. Я заметил, что у них есть уши. Как-то этот факт меня сначала озаботил. Хотя я так и не смог понять, почему мне противно убивать зверя, у которого есть уши.

А затем в ночи раздались команды. Икрых командовал лишь мне, чтобы я держался за ним. Остальные как-то сами знали, что делать.

А дальше начался труд Сизифа. Мы таскали камни, вернее катили их по двое, трое, пятеро и сбрасывали в пропасть на головы этим и так уже пострадавшим зверям.

— Бумбум! — грохал камень

— РГряу! — рычали и визжали звери.

Как они туда попали я так и не узнал, но вот, чтоб забить их камнями понадобилось часов шесть. Во время этого дикого каменного марафона, я думал только об одном, зачем такая толпа народа. Ведь камнями, пусть и за больший период времени их могли бы забить человек десять, а не почти сотня. Ответ нашелся вслед за бесславной, но болезненной кончиной этих зверушек.

По лианам мы спускались туда, и, раздалбывая туши на кусочки, поднимали их наверх. Это заняло еще сутки. Я поспал дважды и поел сырого мяса. А потом мы долго шли домой. Уже уставшие, нагруженные, но счастливые. Оказалось, что массовая охота не для меня. Посмотрим, как здесь можно охотиться и выживать одному.

Видимо то, что шли уставшие, и сыграло свою жуткую роль. Мы попали в неприятности. Это стоило жизни немому и глубокой раны в боку Икрыху. Мы шли и шли, и тут вдруг нас атаковали с воздуха, точнее с дерева.

На нас напал жуткий огромный паук. Это я не боюсь маленьких пауков, но вот на таких ростом с овчарку, у меня однозначная фобия. Паука убить просто. Надо лишь раздолбать ему панцирь или хитин, как там его называют. Иногда можно сначала перешибить ему лапы. Но ни в коем случае нельзя попадаться в его сетку или давать ему возможность укусить. Паук напал на немого потому, что тот задел его сетку. Паук просто упал на него и сразу же укусил. Немой дернулся, выронил мясо и с выпученными глазами осел на землю.

И здесь на Икрыха напал второй паук. Но наш неформальный вождь оказался быстрее. Мгновенная реакция, Икрых подставил пауку для укуса тот кусище мяса, что держал. А дальше не растерялись уже мы с Рывом. Мы одновременно долбанули по пауку дубинами.

Паук умер, но как-то удалось ему поцарапать Икрыха. Первый паук, убивший немого, принялся его сладко опутывать сетью, и мне казалось, что это противное насекомое причмокивало.

Икрых велел уходить замереть и принять оборону. Я не понял, почему нельзя вперед или назад. Но потом по знакам Рыва разглядел, что мы попали в ловушку пауков. Те были и впереди и сзади. У них тоже видать был сезон охоты. Вот и пришлось нам замереть.

Икрых рыкнул, и Рыв убил того паука, который стал накачивать немого ядом.

Мы сидели у трупа немого и ждали. Солнце поднималось, становилось теплее, и все виднее эти мерзкие мохнатые пауки и их паутины. Мне ужасно хотелось завопить: "Что делать?". Но уж если Икрых знал, что нельзя ни назад, ни вперед, то может хоть кто-то выживал после такого. Сам Икрых не мог держать дубину. Он пытался приложить к боку траву, которую Рыв ему срывал. Я же держал дубину и оглядывался. Пауки выжидали, по крайне мере, так казалось мне. Я попытался было отвлечься, попытавшись их посчитать. На соседних деревьях виделось трое. Позади нашлось еще двое, справа еще вроде трое или четверо. Но я прекрасно понимал, что их должно быть очень много, раз Икрых велел сидеть на одном месте.

Боятся глупо, но в тот момент мне было страшно, что они будут нас мучить. Я понимаю, что паук нападет и убьет, но мне казалось, что будет долго мучить. Это все фобии цивилизации и художественного восприятия действительности.

Значит, нас четверо. Икрых ранен, Рыв, Миур и я. Что делать? Вот вопрос извечный и в данном случае не мой, к счастью. Я при всем своем идиотизме мог предложить только взять оружие и всех перестрелять. Здесь же даже самоубийство не совершишь. Как можно уложить себя дубиной?

У меня была надежда, что солнечный свет напугает этих черных мохнатых тварей, но он им оказался не страшен. Я понять не мог, чего ждет Икрых. Он лежал, даже не стонал, а лишь тихо всхлипывал иногда. Кровь перестала течь, и у меня появилась надежда, что Икрых выживет.

Рыв и Миур зорко следили, чтобы никто из пауков на нас не кинулся. Я тоже старался в меру своих сил. Чего мы ждем? Я задавался этим вопросом минута за минутой, час за часом. Только к полудню я понял, чего мы ждем. Пауки перестали караулить, и как-то изменили позы. Они будто бы дремали. Вот здесь Икрых поднялся на ноги, взял дубину, велел что-то Рыву, и мы приготовились.

Рыв подхватил уже основательно смердящий труп немого и бросил его вправо, а затем еще и все имеющиеся в наличие у нас куски мяса, но их уже — влево.

Пауки надо сказать на это зареагировали. Я понял, что Икрых пытается расчистить дорогу вперед. Часть пауков кинется или вправо или влево. Пока они будут заняты, то может быть нам и удастся прорваться домой.

Дальше была бойня. Мы махали дубинами и вопили. В те давние времена любой мат заменял вопль "хренак". Надо сказать, что это сохранилось и поныне. Не так уж и далече ушли мы от варваров.

Приходилось смотреть вверх и бить их на подлете. Я говорю про пауков. Они к нам как бы подлетали. Бумс и нету паучка. Или хоть уж сильно покалечен. Я грохнул штук пятнадцать. Дальше просто устал махать дубиной. Она основательно тяжелая.

И здесь мы прорвались. Пауков больше не было.

— Тыль! — мявнул Икрых.

Это значило, что нам надо бежать.

Но Икрых бежать не мог. Бросить его я тоже не мог. Рыв как оказалось тоже не мог бросить этого обаятельного волосатого варвара. Мы подхватили его с двух сторон, а вот Миур поднял дубину Икрыха, а также мою. К сожалению, дубину Рыва пришлось бросить. Миур ее утащить просто не мог. Слишком тяжело было бы.

Мы бежали, или скорее ковыляли. Это было долго-долго. Может минут двадцать. А потом Икрых потерял сознание. Я знал, что Икрыху не выжить, но все равно его не мог бросить.

До знакомых мне мест оставалось идти еще чуть больше часа. Мы дошли за три. Икрых так и не пришел в сознание. Добычи нет, Икрых ранен, немой мертв. Хорошо сходили на охоту, ничего не скажешь.

Татьяна, когда меня увидала, то бросилась на шею. Тут же ее примеру последовали детишки. Удивительно, но я не испытывал никакой душевной привязанности к детям Татьяны. Да, когда болели, было жалко, мог чуток поиграть, занять, защитил бы, если бы смог, но вот любви или хотя бы умиления не было. Все дети сливались у меня в восприятии в одного ребенка, скорее похожего на обезьянку, чем на человека. Да и дети были не особо активные. Особо любознательные долго здесь не выживали.

Бе — это коза — противно забекала. И эта тоже рада меня видеть, а вот ее козел — нет.

Грей — девица Икрыха — разом побледнела, посинела и заголосила. Здесь стало понятно, что она его любит. Да, я бы хотел, чтобы вот так ко мне относились.

Икрых на ее крик открыл глаза и сказал что-то. Она мгновенно заткнулась и с надеждой стала смотреть на меня. Я-то что могу? Но мы с Рывом затащили Икрыха в пещеру, уложили поудобнее, а затем я послал Грей за водой. Она и дети притащили довольно много раковин с водой. Там, конечно, воды по чуть-чуть, но все же не надо Икрыха нести к ручью. Я попытался промыть рану, но Грей это сделала лучше меня. Потом мы приложили туда листьев, которые принесла женщина Миура.

Икрых лежал, Грей улеглась рядом и пыталась его согреть. У него началась лихорадка. Чем еще ему помочь, я не знал.

Я свалился на подстилку и заснул.

— Сьша! — тихо-тихо прозвучало за моей спиной. Это как раз лунной ночью я вышел, уселся и стал совершать привычные дела. Как-то дела совершились мгновенно, а до этого были некоторые проблемы. У меня всегда такие проблемы, как поем сырого мяса. Это Грей звала.

— Чего? — я был довольно груб.

— Икрых син моу гын, — поведала мне Грей. Я примерно понял, что Икрых сказал, что я должен ему помочь.

— Эк ко? — это я так переспросил "что?".

— Тюл найм, — Грей вдруг прижалась ко мне, крепко обхватив шею, а затем привстала на носочки и поцеловала в губы.

— ЭЭээ, — я слегка обалдел. Как-то не понял к чему бы это.

Затем Грей ткнула в меня пальцем и показала на свой зад. Научилась у Икрыха.

Я хотел было вернуться в пещеру за дубиной и веником, но оказалось, что Грей все притащила с собой. И я пошел за ней. Если это может помочь Икрыху, то я пойду. Я так понял, что моя задача куда-то сопроводить Грей, а потом довести ее назад.

Мы шли минут двадцать. Я постоянно всего боялся. Как-то ночной лес вызывал нехорошие мысли. Пауки везде мерещились.

Через двадцать минут Грей остановилась у трех больших старых деревьев. Я глянул. А ведь точно, я здесь очутился. Значит, это не совпадение. Что-то тут есть. Я ждал. Грей взяла Икрыхову дубину, с которой я шел, и стала стучать ею по одну из деревьев. Стучала вот так. Ту-тук-тук. Ту-тук-тук. Настучав достаточно много, да так, что на нас посыпалось достаточно много листьев, чтобы почувствовать осенний листопад, Грей затихла.

Я стал прислушиваться, по-идиотски ожидая ответа изнутри дерева. Типа оно тоже там "тук-тук" издаст. Но все было тихо. А Грей как завопит на ноте плакальщиц "Икрых, Икрых, Икрых. Тым тук тым тук".

Что такое "тым тук" было неясно, но звучало очень жалостливо. Всю процедуру Грей проделала три раза, а затем мы двинулись с обратный путь.

Вернувшись близко к рассвету, я получил от Татьяны злобное шипение и радостный взгляд Икрыха. Он пришел в себя и выглядел весьма неплохо. Я поверил в колдовство. Он же умирал.

А утром я нашел "это". Это оказалось маленькой зеленой бумажкой с непонятными надписями, как арабская вязь. Это нашлось случайно в траве. Я бы и не заметил, но запнулся о корягу, чуть не упал, вот и попалась она на глаза.

Я рассматривал ее, рассматривал и начал верить в светлое будущее и во всемирный мировой заговор.

— Тлюх? — послышалось за спиной.

Это выполз довольный жизнью Икрых.

"Тлюх" — это типа местного "чего там?".

— Клым, — это уже ответил я, и значит "ничего".

— Рбет, — повелительно гаркнул Икрых и вернулся в пещеру.

Рбет — это то, что мы будем сегодня питаться черепаховыми яйцами и корешками. Кстати, корешки тут некоторые весьма и весьма — мечта наркомана. А еще козье молоко. К нему уже все привыкли. Икрых намекает об увеличении поголовья. Татьяна мнит себя главной козопаской. Лишь козел ко мне относится более, чем плохо. Видать еще помнит мою зверскую охоту.

Я спрятал листочек в изголовье нашего с Татьяной ложа, а через пару часов не нашел листок. Кто-то его забрал. Моя уверенность во всемирном заговоре против меня крепла.

А ночью я не мог уснуть, я думал, что делать. Делать надо было что-то другое. Здесь есть контакт с цивилизацией. И главное что, так это дерево. Оно как-то играло роль в моем появлении, в излечении Икрыха, и соответственно появлении бумажки. Я так и эдак обкатывал в мозгу события последних дней, но внятного ответа на все происходящее у меня не было. Самым вероятным кандидатом на роль мирового заговорщика был Икрых. Как ни крути именно он. Надо за ним следить.

И я стал его тенью. Но следующие три дня ничего не происходило. Было тихо. Мы ели яйца, черепах, корешки и думали об охоте. Но как-то не хотелось столь масштабно охотиться, видимо, еще недостаточно оголодали.

Под видом уборки я обыскал пещеру. Ничего. Пусто в отношении предметов меня интересующих. Действительно пусто. Надо бы обыскать Икрыха, но он неправильно поймет. Да и где искать? В кроссовках только что. Мы ж тут ходим, едва прикрыв свое достоинство. Самая крутая шкура у меня. Но это нечто воображаемо орковское. А вот остальные в ужасных шкурках, завязанных узлом.

Как мне показали, то шкурки надо добывать в определенный сезон у речных зверьков. Но сейчас еще не сезон. Но мне пока и не надо. На мой наряд никто не покушался, а кроссовки достались Икрыху. Пятки мои огрубели настолько, что педикюрша бы обрыдалась. Да и ногти в непередаваемом состоянии. Бритвы не имею, ножниц тоже. Нормального колюще-режущего инструмента тоже.

Под голову у нас накидано сухой травы, да прикрыто вонючей шкуркой этого похожего на выдру зверя. Шкурка приличная по размерам, зверек видать с веками измельчал.

Вот так и живем. Прятать тут можно только на деревьях, в траве или в лесу. Лес не обыщешь, траву и деревья тоже. Пещеру я тщательно осмотрел. Что это за бумажка с непонятным языком. Почему она зеленая была. И как Икрых так быстро выздоровел. Причем никто не проявляет к этому повышенного интереса. Мы живем себе, как и жили месяц до этого. Только вот немого не хватает, но Грей заменяет своей суетливостью трех немых.

Икрых больше улыбается, глядя на свою девчонку, а Татьяна требует еще больше любви. Мне кажется, что она беременная. Я даже не знаю, что об этом думать. Как-то для меня это проблематично. Сильно проблематично.

Следующим утром я проснулся с ощущением, что что-то важное должно случиться. Я ждал. Ждать я не привык, хотя этому учился. Тем более, когда невозможно поторопить события. И, казалось бы, что могло произойти в нашей такой размеренной жизни.

Икрых шевелил бровями и о чем-то думал. Это подтвердило мои неясные, но такие оптимистичные надежды. Я мечтал, чтобы что-то случилось. Мне нужно было вернуть уверенность в себе. Я ее терял каждый день, каждую минуту, пребывания здесь.

— Тк мгул, — провозгласил он, как раз когда я задумчиво жевал корешок, пытаясь предположить, что может случиться.

Прикинув, что сочетание "тк мгул" какое-то нелогичное, я попытался переспросить.

— Кун? — это значило "чего?".

— Тк мгул ых! — дополнил свой ответ Икрых.

А вот это уже более логично и понятно. Нам предстоит пойти на какое-то сборище, где надо будет быть вооруженными. Сборище это даже очень отлично, а вот, что пойти куда-то, то это вызывает большие опасения. Последний наш дальний поход был не очень удачным.

— Мге? — это переспросил Миур.

— Мге, — подтвердил Икрых.

Миур уточнил, все ли мы пойдем. Икрых ответил, что все.

Я ожидал, что мы пойдем немедленно, но Икрых высказался в том ключе, что надо хорошо подготовиться. Я попытался было догадаться, в чем может состоять подготовка. Но не угадал.

Икрых повелел всем нам — мужчинам этого племени — идти за ним. Женщины и коза грустно взглянули на нас. Видать, они уже знали, как мужчины готовятся к важным встречам.

Мы шли за Икрыхом. Топ-топ, шаг-шаг, травинка, веточка, шорох, звук, птица, Икрыхов зад. До важного места — а я так и воспринял его самым важным местом — мы добрались минут за двадцать. Я даже не предполагал, что здесь есть такое важное место. Это особая поляна с желтыми цветами.

Икрых подошел к краю поляны, а дальше раскинул руки и упал в цветы. Я думал, что делать. Не догадался. Тогда Миур повторил маневр нашего неформального вождя, Рыв тоже. Я тогда попробовал последовать их примеру. Но так опрометчиво падать в незнакомые кусты мне не хотелось.

Цветы большие, желтые, ласковые. Внезапно я увидел носорога, он плыл по небу и подмигивал мне желтыми глазами. А потом рядом заурчали розовые лошадки, а затем я вроде бы оказался дома. Мне было приятно и легко, но голова болела. А еще было много чего. Но все кончилось как-то не очень здорово. Меня тащили за ноги. Я попытался помычать, что мне плохо. Но выходило плохо. Я хотел было хоть знаками показать, что меня не надо тащить, но тоже совсем не смог этого сделать. Боль нарастала, но вот резко прошла. Я очнулся от весьма приятного ощущения легкости во всем теле. А затем понял, где я нахожусь. Лежу на мягком мху под хорошим таким деревом, похожим на оливковое. Да и запах приятный. Я повернул голову, ага, справа Икрых со своей Грей и заняты они таким нужным делом. Потом мне стало не до них. Татьяна не давала мне скучать очень долго, неправдоподобно долго. В какой-то момент до меня дошло, что цветочки те обладают эффектом виагры.

А потом я заснул, проснулся все тоже под тем же деревом. Икрых и Миур были на ногах, а вот Рыв нет. Он сопел и даже похрапывал.

— Гне кны ? — огромный прилив сил не соответствовал моим вчерашним подвигам, я, пожалуй, мог бы еще и еще.

— Жмр, — пробурчал Икрых.

Дальнейшие расспросы показали, что, когда мужчины уходят по очень серьезным делам, то обязаны доставить женщинам удовольствие, а потом уже можем отправляться по своим делам.

Меня поразил этот разумный обычай, и впервые я усомнился в неважной роли женщины здесь. Если уж о них так думают, то они центр нашего племени. Но обдумать такие сложные умозаключения, мне не удалось. Мы отправились в путь.

Путь был неблизким. Нам предстояло идти пять дней. Пять суток пути. На сон по пять часов в сутки. На третьи сутки сменился ландшафт. Если до этого было приемлемо, то сейчас стало страшно. Я бы мог, наверное, это описать одним словом — пустыня. Я такое видел только в Израиле. Десять минут от Иерусалима и пустыня. Там бедуины и песок. Вот и здесь было тоже так. Мы прошли по краю этого ужаса. Но, что удивительно там тоже жили ящеры, и кипела борьба за выживание. Звери в пустыне, которых мне удалось увидеть, отливали неким красным цветом. Может солнце, а может песок сотворили с ними это.

На привале мне удалось спросить Икрыха о том, как долго мы будем обходить этот песочный беспредел. Икрыху пришлось мне объяснять то, что это особая зона. Обойти его по краю можно за сутки. А если я хочу знать размеры, то могу проверить сам. А тем более, что никто о размерах этой местности рассказать не может. Каждый, кто попытался съесть отсюда животное, умирал. А также каждый, кто пытался пройти эту пустыню насквозь, не возвращался.

Я покивал головой. Все ясно. Мне сюда не надо. Следующий привал я пытался выведать, зачем мы куда-то идем, но ответа не понял. Или, точнее не уверен, что правильно интерпретировал. Икрых сказал, что мы должны попасть на Большой сбор. Зачем нам нужен Большой сбор было совершено не ясно, и вариантов у меня не было. Я бы может и позадавал новые вопросы, но уж очень сложно было подобрать слова, понятные этому дикарю.

Большой сбор проводился на берегу роскошного озера. Естественно, что любое незнакомое мне здесь пространство, вызывало опасения. Вот я и не кинулся любоваться окрестностями, а рассматривал, что здесь требует повышенного внимания.

К моему удивлению, Икрых спокойно подошел к озеру, затем снял кроссовки, которые уже не вызывали интереса у окружающих, так как превратились просто в мусор непонятного назначения. Наш вождь зашел в воду по пояс, а затем улегся на волнах. Он не тонул. Порывшись в памяти, я мог предположить, что это нечто подобное Мертвому морю. Рыв и Миур проделали тоже самое. Я нагнулся и зачерпнул воду рукой. Попробовал. Мерзко соленая.

Надо было решать, иду я воду или нет. Но меня отвлекли другие представители, прибывшие на Большой сбор. На берегу была уйма народа. Я окинул беглым взглядом группки людей и попробовал прикинуть численность. Я бы сказал, что не меньше трех тысяч.

Икрых в своей любимой манере попытался подозвать меня к себе. Но выходило это плохо. Рыв и Миур ржали над ним. Я же сделал вид, что серьезно раздумываю, слушаться ли Икрыха.

Группы народа были разными по количеству от двух человек до пятидесяти. Все старались соблюдать некую дистанцию, да и люди были очень разными. Я узрел похожих на Икрыха и Рыва, а чуть дальше от той более многочисленной, чем наша, была группа краснокожих людей. Если бы мне предложили угадывать, то я бы решил, что они из той пустыни. А еще чуть дальше была видна группа почти черных людей. Слева же от меня были куда более коренастые и кривоногие варвары, чем Икрых, Рыв или Миур. А совсем уж далеко мое внимание привлекли неимоверно белокожие и безволосые дикари. Но я лишь сумел ухватить самые яркие типажи. Да, это действительно Большой сбор. Только вот зачем он? Неясно было.

Икрых, наконец, смог меня дозваться, и я, слушаясь его повеления, полез в воду. Да, лежать на волнах приятно. Судя по тому, что никто в воде ничего не опасался, то в ней нет живых существ. Что ж приятно почувствовать себя в безопасности хоть на пять минут.

Я лежал и смотрел в небо. В глаз вдруг попала брызга от взмаха руки Рыва. Ух и защипало. Надо срочно промыть. Я стал выбираться из озера. Поняв мои трудности, кто-то незнакомый указал мне, куда бежать. Ручей нашелся в двух десятках метрах от берега. Я промывал глаз, когда увидел его. Это был попавший в аналогичную ситуацию варвар. Узкий лоб, тяжелые брови, но умные глаза. Вот, что я запомнил сначала. Челка была подстрижена. Как-то это было уж очень непривычно. Как у кого-то здесь может быть пострижена челка и такие умные глаза. В этих глазах читалось пять курсов Гарварда и кофе в постель по утрам.

— Кхе? — я протянул руку, показывая, что хочу говорить мирно.

— Тлен, — представился человек.

— Сьша, — я называл себя уже привычно.

Дальше надо как-то заговорить, чтобы его удержать. Мне нужен был собеседник, тем более чувствовалось, что этот человек особенный. Мысленно я метался, пытаясь сообразить, о чем говорить. Здесь тема погоды или женщин не очень подходящая.

— Вил чен мон кр? — я спросил о том, могу ли я идти рядом с ним по тропе. Вообще-то так спрашивают при охоте. Я вот даже не понимал, что будет обсуждаться на Большом сборе, а фразу эту выучил на той памятной охоте.

Тлен поглядел на меня очень внимательно, он чего-то там оценивал. Затем просто кивнул.

— Вил чен кр мор, — произнес он ритуальную фразу. Это значило, что мне дозволено идти рядом с ним на охоте.

Теперь я мог обратиться к нему в любое время. И если дело не касалось женщины или дубины, то мы были товарищами. По крайне мере, так предполагало заключенное соглашение.

На этом моменте появился Рыв. Он сообщил, что меня ищет Икрых. Я кивком простился с Тленом, и отправился на зов вождя. Как оказалось, промыть глаза — еще не все. Надо было пройти метров сто на запад, чтобы залезть под маленький водопадик. Там была приличная очередь. Пришлось подождать.

Я помылся и ощутил счастье. Сейчас и здесь идут перемены. Это дает мне шанс узнать этот мир получше и придумать, как мне отсюда выбраться.

А потом мы обедали. Обед нам принесли. Это была рыба. Причем это была ЖАРЕННАЯ рыба. "Огонь!". Вот именно это билось в моем сознании. Огонь — это шаг вперед. Где здесь огонь? Но мне надо было быть терпеливым. Я все узнаю. В конце концов, не буду возвращаться с Икрыхом назад. Я найду себе здесь новое место. Это решение было страшноватым, но вдохновляющим.

Второй мыслью была мысль о том, кто принес рыбу. Это была краснокожая девушка. Значит, краснокожие хозяева Большого сбора. Уж, такие выводы я умел делать.

— Крн чен тьерн? — внезапно прервал мои возвышенные размышления Икрых.

Он спрашивал, кто тот человек.

— Тлен чо ман, — я назвал его имя. Похоже, что Икрыху как-то не нравится, что я общаюсь с другими людьми. Я опять вспомнил о бумажке. Все-таки надо как-то придушить Икрыха и вытрясти из него сведения. Но, во-первых, он сильнее, а во-вторых, как задать нужные мне вопросы. Гарантии получить ответы нет. Надо ждать и наблюдать. А еще надо надеяться.

— Хм, — Рыв выразил невысказанное недовольство Икрыха.

А вот я задумался, что такого в новом знакомстве. Что ж осторожность должна стать моей спутницей. Хотя я все время на глазах, то у Икрыха, то у Рыва или Миура. Надо отвоевать себе право более свободно распоряжаться своим временем. Но знакомство я продолжать буду. Я не позволю отнять у меня ни одного шанса на возможность выбраться в нормальный мир.

— Те де вон? — я уже слопал свою жаренную рыбку. Мне хотелось еще.

А вот Рыв и Миур ели и кривились.

Икрых же эмоций по поводу еды не проявлял.

Я спрашивал Икрыха о том, что не так я сделал. Он ответил непечатно. То ли объяснять было долго, то ли какие-то личные проблемы.

Затем разговор перешел на более понятные темы. Икрых объявил, что сегодняшний день мы отдыхаем и ночь тоже. А вот завтра с утра идем на Большой сбор. Что надо куда-то идти меня не особо вдохновляло. Мне хотелось остаться здесь. Но потом Рыв объяснил, что идти-то по времени всего-ничего. Ночи мы будем проводить здесь, а вот днем — на какой-то поляне. Я спросил Икрыха могу ли здесь — на берегу — перемещаться спокойно. Был однозначный ответ "нет". Все еще находятся в состоянии войны, то есть я применял к слову "вар" значение "война". Но как понял, что это некая разобщенность. Видимо о "вар" мы и будем говорить на Большом сборе.

Но как оказалось, что мы стали лишь слушать.

Утром Икрых поднял нас, раздал по жаренной рыбине, и потребовал следовать за ним. Идти до места Большого сбора было где-то минут сорок. Это была уже не тропинка. Это была настоящая дорога. Широкая, утоптанная. Мы шли в трех десятках шагов от группы в десять человек. Они весело рычали и смеялись. За нами примерно на таком же расстоянии двигались другие делегаты на Большой сбор. Мы все еще были в состоянии "вар".

Место Большого сбора — это нечто удивительное. Оказалось, что это не поляна. Это ровное пространство шириной метров сорок и длиной тридцать. Нам указали, где разместиться. Тень давали окружающие эту природную площадку деревья. Было хорошо. Я уселся на землю и принялся ждать. Прибытия всех участников Большого сбора пришлось дожидаться еще часа полтора. Наконец, был дан сигнал.

В центр вышел краснокожий человек. Я огляделся. Сидят одни мужики. Ни одной женщины. Как-то вдруг заскучалось по Татьяне. Интересно, а Икрых тоскует по своей Грей?

Краснокожий назвался чем-то совсем неудобоваримым для меня и принялся толкать речь. В связи с тем, что мне было просто тяжело общаться даже на бытовом уровне, то уж более абстрактные тексты слушать было невозможно. Слово "вар" он повторил сто семьдесят пять раз. Разорялся на аудиторию он минут сорок. Затем из глоток раздался крик "кьям", оратор поклонился и появился следующий.

Описывать последующие дни не имеет смысла. Короче, пока все не выступили, включая и меня, то этот демагогический ужас не кончился. Я только на третьи сутки уразумел, что и нам всем предстоит выступать. Хорошо хоть каждый из выходящих мог говорить от пяти минут до часа. Время не особо регламентировалось.

Я вот запаниковал, что мне говорить перед такой толпой. Но когда пришло время, то вышел на средину и веско заявил:

— Вар нов! — это означало, разрушим "вар".

Они как-то сначала не поверили, что это все, но потом заценили мою краткость. Ко мне опять вернулась уверенность, что я талантливый человек.

Дальше в выступления все чаще стала звучать фраза "вар нов!", но все-таки каждый пытался добавить что-то от себя. В общем, предварительная часть Большого сбора отняла десять дней моей жизни. Одно было хорошо, нас продолжали кормить жаренной рыбой.

А меня чрезвычайно занимали вопросы, как поговорить с Тленом, и где добыть нам огонь. Из серии же простого любопытства была попытка угадать, что готовит нам дальнейшее участие в столь сложном и громоздком мероприятии, как Большой сбор.

И вот когда всех выслушали, то наступил день отдыха. Икрых, Рыв, Миур предпочитали проводить время в воде. Я же гулял по берегу. Это соленое озеро мне поднадоело порядком. Икрых сказал, что теперь я могу ходить везде. Да и остальным это не возбраняется. Но лучше всего особо не лезть к людям, да и свобода передвижений лишь в прибрежной части озера.

Целью моих гуляний была встреча с Тленом. Мне удалось его найти. Он тоже валялся на воде. Пришлось полезть в эту приевшеюся воду. Ох, какая она противная.

— Це бом? — я постарался не мешать Тлену.

— Чока, — дружелюбно ответил он.

Дальше с пятого на десятое понимая друг друга, мы завели научную беседу. Я выцепил несколько чрезвычайно важных для меня сведений. Во-первых, что огонь применяют почти половина из пришедших на сбор. Во-вторых, что Тлен вождь своего племени, у него много женщин и детей, он может в одиночку убить зверя "оклойка". Поименованный динозавр оказался размером с двух кенгуру и таким же прыгучим. А еще Тлен сказал, что Большой сбор последний раз проводился пять поколений назад. Но вот выяснить, что за цель он преследует, мне не удалось.

День отдыха кончился, и настало утро решений.

Обычным порядком все явились на место сбора. В отличие от предыдущих дней, когда все молчали, слушая очередного выступающего, сегодняшним утром стоял гомон. Говорили много и разное. Мне удалось вслушаться в разговор рядом сидящих. Они обсуждали методы охоты. Икрых же тоже проявил дружелюбие и говорил с Тленом, который почему-то сегодня уселся рядом с нами. Они обсуждали деревья. Вот это было очень необычно. Я их беседу запомнил дословно.

Икрых сказал: "Деревья с черными листьями еще не зацвели".

Тлен ответил: "В моем доме (местности) нет таких деревьев".

Икрых сказал: "Что в его доме (местности) уже два таких. Одно маленькое, а второе взрослое".

Тлен потемнел лицом на такое заявление Икрыха.

Я рискнул предположить, что это шифр. Деревьев с черными листьями я не видел нигде. Нет таких деревьев. О чем они говорили. И еще возникло ощущение, что Икрых будто бы давно знает Тлена и даже подчиняется ему. Я затрепетал. Это значило очень многое, но что конкретно — не понятно. Я бы поставил это третьим звеном в цепочку "неизвестная бумага — выздоровление Икрыха — этот беспримерный разговор о черных деревьях".

Когда все собрались, то началось голосование. Краснокожий, вроде бы тот, который начинал этот Большой сбор, вышел и заявил:

— Мкьл! — затем он поднял руки и так с поднятыми руками прошел к противоположному нашему краю площадки Большого сбора.

А потом все в той же последовательности выходили и говорили либо "мкьл" и шли вслед за краснокожим, либо "теч", и следовали в нашу сторону. Мне бы еще выяснить за что голосуем. Но тишину нарушали только "теч" и "мькл". Момент определения "за" или "против" затянулся часа на три. Я проголосовал "мкьл", как до меня это сделали Икрых, Рыв, Миур и Тлен.

В общем, голоса разделились почти поровну. Долго было непонятно, как именно. Какое решение принято. Тогда краснокожий вышел вперед и стал вызывать по одному из мужчин с каждой стороны. Так составлялись пары. В конце концов, на стороне "мкьл" осталось трое, а на "теч" — никого. Выходит, что мы победили, но вот в чем именно, пока оставалось для меня загадкой.

А затем был день отдыха, точнее у части людей был день отдыха. Примерно треть ушла в этот же день, остальные на следующий день. Внутренне я метался. Надо было понять, что и как. Мне идти назад или оставаться здесь. Мои сомнения быстро решил Тлен. Он уходил раньше нас, но пришел проститься.

Положив руку мне на плечо, он сказал, что мы еще увидимся на день Мкьл. Стало понятно, что принятое решение "мкьл" требует реализации, и все соберутся еще раз. В принципе, оставаться на пустом берегу глупо. Я отправился со всеми в обратный путь. В дорогу нам дали жареной рыбы. Я мечтал раздобыть огонь и даже пытался пристать к той краснокожей девочке, что приносила нам рыбу. Но она шуганулась, не желая разговаривать. Огонь — это хорошо, но придется, пока им пожертвовать.

Без особых приключений мы вернулись домой.

Татьяна встретила меня визгом. И тут же нагрузила проблемами. Оказалось, что за время нашего отсутствия коза погибла. Логичный вывод, что я должен немедленно добыть ей новую козу.

Икрых ее жестоко обругал, узнав, что случилось с козой. Но здесь за Таню вступилась Грей. Икрых потом еще недовольно ворчал, но закрыл вопрос с козой, велев мне решить вопрос, как можно быстрее. Так и получилось, что я отправился на ловлю коз, даже толком не отдохнув. Татьяна даже не претендовала на радостную встречу, которую женщины устроили своим мужчинам.

Грей обещала присмотреть за детьми Тани. Миур отправился со мной. Татьяна тоже порывалась, но ей не разрешили. Икрых велел сидеть в пещере, а также строго спросил, где яйца. Уже пришлось Рыву и Тане отправляться к побережью, чтобы добыть столь вкусной еды.

В этот раз ловля козы была более продуманной. Я соорудил ловушку, и мы с Миуром караулили по очереди. Козел блеял, глупые козы решились приблизиться часа через три. Причем, что было интересно, сначала приперся козел и стал третировать нашего козла. Очень хотелось отпинать этого приблудного козла. Наш так и пытался поступить, но лианы не давали этого сделать. Из любопытства к козлу все же подошла милая козочка, которая и была нами захапана. Новый козел этого стада попытался было предъявить претензии, но был зверски напуган Миуровой дубиной. Естественно, что если так долбают, то могут оставить калекой. Козлу явно хотелось еще пожить. Он ушел, гордо блея и обещая нам страшные кары. А мы повели домой козу и козла.

— Кдом, — Икрых обрадовал нас. Он велел, нам добыть, как можно больше коз. Это решение он озвучил утром следующего дня. Татьяна кормила меня яйцами и черепаховым мясом.

Мне хотелось спросить "зачем?", но это было бессмысленно. Икрых, как и остальные, не привыкли объяснять своих решений.

Для меня начался период охоты на коз. Сценарий почти не менялся. Только на пятый раз эти белые козочки просекли, что нельзя подходить к привязанным и жалобно блеющим козлам. А еще мне кажется, что наш приманочный козел вошел во вкус. Ему нравилось, что прибавляется поголовье его коз.

Икрых велел Грей сторожить коз. Их загоняли в маленькую пещеру и загораживали на ночь камнем. Татьяна доила коз. Мы даже не выпивали все молоко.

Как поймать очередную козу пришлось придумывать мне. Козы больше не желали идти в нашу привычную ловушку. Я прикинул, что могу потратить время на выкапывание ямы, но вряд ли козы придут туда в массовом порядке. Затраченное время не соответствует полученному результату.

Еще был вариант попытаться ловить сетью. Я и попробовал. Мы с Миуром забрались на рядом растущие деревья. Забрались не очень высоко и затаились. У каждого из нас был край сети. По плану мы должны были прыгнуть вниз на подходящую, или точнее проходящую под деревом козочку.

Караулить пришлось часов пять, но козочка все же прошла. Прыгнуть мы прыгнули, но я как-то решил, что свои ноги дороже. Теперь надо было думать по новой, изобретая способы ловли коз.

Но реализовать гениальный план по поимке козы с помощью психической атаки, мне не удалось. Икрых объявил, что нам пора. В связи с тем, что я все свое время посвящал ловле коз, то как-то упустил, что мы уже собрались. Мы уходили с этого места. Куда уходили и почему, я еще не знал, но что тот самый Большой сбор был решающим для вопросов миграции — это точно.

Мое сердце не томилось печалью, эта пещера не была для меня родной. А вот Миур и Рыв, да и женщины вздыхали.

Я постарался посмотреть на нас со стороны. Рано утром в дорогу пустилась колоритная группа. Впереди Икрых, за ним Таня и Грей. Обе занимались детьми, коих в нашей общине оказалось ровно девять штук. Затем женщина Миура и женщина Рыва, которые пасли коз и козла. Коз шесть штук и один нудный козел. За ними Миур с дубиной, потом я с целым возом скарба, и за мной уже Рыв с дубиной.

Мне было неприятно, что меня приравняли к детям. Я, как и они, не считая младенцев, тащил скарб, в который входили ракушки, скребки, какие-то камушки, веники, шкурки и черепаховые яйца.

Первый день был излишне нервным. Мы пугались всего. Икрых часто делал привалы. Примерно каждые два часа мы отдыхали. Козы громко бекали, а дети и женщины утирали слезы, тоскуя по кошке. Она не пошла с нами. Я тоже вздыхал, но старался держаться. Кошка — зверь свободный, силой ее не удержишь.

Второй день был уже спокойнее. Ночевка этому способствовала. Мы спали под огромным раскидистым деревом, ветер нам шептал ласковые слова, а Икрых пел. Я никогда не слышал, чтобы здесь пели. Да, Татьяна иногда что-то завывала, но я не расценивал это как песни.

А вот у Икрыха оказался сильный голос. Он пел совсем непонятные для меня песни, но мне казалось, что он поет о свободе.

"Мир и волны,

Волны и свобода,

Свобода и любовь,

Любовь приводит мир.

Так мы живем и умираем,

А все начинается сначала".

Я не стихоплет, да и с языком трудности, но вот так мне послышалось.

Мы шли, шли и шли. Иногда пытались охотиться, собирали корешки, пару раз ловили рыбу в реках. Кстати, пришлось учиться перебираться через весьма бурные потоки. На мои предложения сделать плоты, Икрых лениво махнул рукой. Ему было лучше знать. Плоты уже были сделаны. Он знал, где их искать, но потратил на это полдня. Плоты нашлись, засыпанные листьями. Я-то принял это за большую кучу гнилого мусора.

Рыв передернул плечами и сообщил, что, по его мнению, плотами не пользовались уже давно. Давно это примерно больше трех недель. Я все еще держался за свои убеждения, что дни состоят из часов, недели из дней, а в месяце четыре с хвостиком недели.

Плоты мы спустили на воду и перевезли на другой берег женщин и детей. Затем настало время коз. Ох, и намучились же мы с этими глупыми животными. Они категорически не желали идти на столь неустойчивые сооружения, как плоты, а также уж если нам удавалось затащить туда козу, то она норовила совершить самоубийство, путем утопления.

Пришлось перевозить каждую козу отдельно. Икрых затаскивал козу на плот. Я ее держал, а Икрых с Миуром гребли к другому берегу. А вот Рыв сторожил коз на том берегу. На третьей козе технология перевозки была отработана до совершенства. У меня же появилось время подумать. Им знакома технология плотов. Это не соответствовало моим представлениям об Икрыхе и остальных.

Я вообще ничего не понимал. Мое умозаключение, что Икрых тоже не отсюда подтверждалось. Но тогда это все может быть масштабной декорацией. Только вот, тогда и Таня и остальные тоже? Да, не может этого быть. Я бы догадался, почувствовал. А дети? Разве кто-то бы позволил, чтобы дети так жили и умирали. А смерть немого? Нет, у меня уже продвинутое сумасшествие. А если предложить, что Икрых такой же, как и я, а вот все другие нет. Они местные. Но тогда в чем цель действий Икрыха?

Я дошел до этой мысли, как раз когда мы перетащили на тот берег козла. Козы, испытавшие стресс, вели себя неадекватно. В основном, стремились изобразить преждевременную смерть. Но Миур их лихо поднимал пинками.

Рыв поднял руки в верх и сказал о том, чтобы на этом берегу нам не попалось ни одного черного дерева.

Я переспросил, что это значит.

Таня пояснила, что это смерть. Становилось понятно, что имели в виду в своем отнюдь не шпионском диалоге Икрых и Тлен. Да, у нас было две смерти: ребенок Тани и немой.

Переправившись через реку, мы оказались в новом мире. Совсем другие деревья, другие животные, даже будто бы другой воздух. Я не могу точно указать, что было не так, но это "не так" чувствовалось во всем. Я еще раз убедился в мысли, что это все большие декорации. Не может такого быть, чтобы было такое природное разделение. Это все искусственное. Может быть я попал в какой-то первобытный заповедник путешественников во времени? Это была дикая мысль, но в тоже время очень привлекательная. Я верил, что это так или близко к этому. Мне надо было знать, что выбраться отсюда возможно.

Через пять дней мы подошли к другой реке, а я признаться уже привык к этим новым ландшафтам, несмотря на то, что здесь динозавры были более агрессивные и приходилось быть в три раза осторожнее, чем до этого. Но здесь животные были несколько мельче, чем на той территории. За эти пять суток я не видел ни одного животного больше слона. Это только подтверждало мою теорию, что это все заповедник или площадка для испытаний. Да, и такая мысль приходила мне в голову. Тогда получалось, что я Избранный и должен миновать все испытания. Если уж разобраться, что не такие они и страшные. Неприятно, конечно, жить в этом времени, но раз я Избранный, то это временно.

А затем мы вышли к зеленой реке. Она покорила мое сердце. Такой изумрудный цвет, конечно, же был вызван большим количеством органики в ней. Но это было неважно. Я не хотел уходить от реки. Мне нравилось смотреть на рыбок, на каких-то юрких животных с перекошенными мордами.

Переправа с козами не принесла неудобств, лишь отняла время.

Мне было безумно жаль уходить от этой волшебной зеленой реки, но и оставаться здесь было нельзя.

Я все больше уходил в свои мысли. Да, я тащил то, что условно можно назвать нашими вещами, но мыслями и душой я пребывал не в дороге. Мысли старались вычислить, как мне выбраться, а вот душа вздыхала по зеленой безымянной реке.

Разговоры мы давно не вели. Все были измотаны дорогой, хотя Икрых делал частые привалы, следил за состоянием здоровья каждого из нас, а особенно детей и коз. Я попробовал было узнать, сколько нам еще идти до места назначения.

Рыв лишь пожал плечами. Дальнейший опрос показал, что этого никто не знает, лишь Икрых, но он пожимает плечами и говорит:

— Вся дорога наша.

Я, кстати, уже давно заприметил, что он не любит давать обещания и говорить о чем-то конкретно. Икрых очень конкретный мужчина в поступках, но предельно осторожный в словах. Здесь вот мне пришло объяснение, что может и он плохо знает язык. Если этот мир ему не родной, то это вполне логичное предположение. С другой стороны, как он стал главным в этой общине? На очередном привале я попробовал расспросить об этом Рыва. И услышал весьма неожиданную для себя историю.

Оказалось, что Икрых нашел раненного Рыва и вылечил его. А потом и привел в эту пещеру. К тому времени там уже были остальные: немой, Миур и женщины с детьми.

Татьяна пришла сама. А здесь я задумался о том, что не знаю причины, по которой Таня пришла в эту общину.

Ночью, когда Икрых закончил свою обязательную ежевечернюю песню, то я ее спросил об этом. Говорить ей было тяжело, а мне тяжело понимать. История ее сводилась к тому, что до этого ее мужчина ушел к другой женщине. Он ушел в прямом и переносном смысле. Ушел из общины, вот и Таня не желала оставаться под жалостливыми взглядами.

Ее рассказ подтвердил мое убеждение, что все же я не пониманию подлинной роли женщин в этом обществе. С одной стороны, вроде бы нет имен, а с другой — их и ублажают, их берегут.

— Скажи, а почему ушел? — это, естественно, я спросил на том языке, но смысл близок.

— Он стремился к новому, — Таня весьма безлично пожала плечами. — Ты не поймешь.

— Я? — мне-то как раз было понятно, но вот я стремился к старому и давно знакомому.

— Ты еще молодой, — она сделала однозначный вывод. — Но пока мне подходишь.

Вот на этом моменте я уже точно знал, что женщины выбирают мужчин. По крайне мере, так выходит из слов Татьяны. Но если ее мужчина ушел к другой...

— Он ушел к новому вождю, — опровергла мои заблуждения Татьяна.

— Зачем? — мне уж совсем были не ясны мотивы поступка мужчины Татьяны.

— Потому, что там все новое. А все здесь он знал, — она терпеливо пыталась мне все это объяснить, но все же до меня реально не доходило.

— А как же дети? Ты? — я знал, что это привычно оставлять женщин и детей, но не думал, что все так давно началось.

Она лишь пожала плечами. Но нам все легче и легче было говорить о таких отвлеченных вещах. Я решился еще раз спросить про имена женщин.

— Так мы не говорим свои имена посторонним, — Татьяна отлежала бок и перевернулась на спину.

Меня задело. Я с ней сплю и не знаю ее имени.

— А я?

— Ты еще молод, — поступило типично женское возражение.

— Да?

— Ты со мной не останешься, ты как Икрых, — объяснила она.

Мне льстило, что я как Икрых, но и тревожило тоже.

— Почему как Икрых?

— Ты не останешься, а уйдешь, — мотивировала Татьяна наше сходство друг с другом.

Я поразился ее чутью, но и расстроился ее предчувствиям. Мне не хотелось уходить, хоть и она не казалась мне той самой женщиной, с которой я бы мог счастливо прожить всю жизнь.

— А ты злишься? — в этом языке не было слова "злость", его заменял "пустота". Кстати, и другие чувства, такие как "ненависть", "месть", "раздражение" тоже. Лишь боль имела индивидуальное обозначение.

— Нет, — Татьяна заставила меня прекратить разговор, предложив куда более приятное занятие.

Через два дня мы пришли туда. Туда— это значит в самое необыкновенное место в мире. Я имею в виду не только этот, но и мой мир тоже.

Это была долина. В долине небольшое прозрачное озеро. Там рыба и наглые динозавры. Лишь эти сволочи портили всю картину идиллии и мира. Поубивал бы этих динозавров. Икрых радостно сощурился. Я так понял, что он разделяет мое кровожадное желание.

— Это наше? — я показал на долину. Нам надо было спуститься вниз и чуток пройти вперед. Но я все же хотел знать, что это все наше. Наверное, мы продвинемся к земледелию и узнаем словосочетание "право собственности".

— Мое, — весомо возразил наш вождь и идейный предводитель.

— Твое? — я не поверил.

— Угу, — кивнул Икрых и начал спускаться вниз.

На спуске я только и вспоминал ругательства. Узкая тропка, да еще и скользкая после вчерашнего дождя. Мы его пережидали, укрывшись в пещере. Там было хорошо, если не считать некоторого лишнего количества змей. Но Икрых доверил нам шугать змей вениками.

Теперь были видны одни могучие деревьям. Они шуршали, будто бы приветствуя нас. А птицы щебетали, нагло показываясь и демонстрируя яркое оперение. Стаду пришлась по вкусу местная травка. Икрых шел и иногда прикасался к деревьям. Логики в его выборе я не мог уловить. Но казалось, что она есть.

— Хорошие деревья, — заявил он впоследствии. Могу сказать, что это мой вольный перевод. В отношениях еще не было понятий "плохой" и "хороший", было лишь "полезный" и "опасный". Я долго это обдумывал и пришел к выводу, что это гораздо более верные слова, применительные к миру.

По лесу Икрых шел так, что я уверился в своих подозрениях. Икрых здесь бывал и раньше.

— Я отсюда, — сказал он, когда мы вынырнули из леса к широкой дороге, ведущей к озеру. Я бы перевел это, как "я здесь родился".

— Твои люди? — я спрашивал о семье.

— Нет, — Икрых ответил не совсем ясно. То ли все погибли, то ли еще что. Но это меня уже не особо волновало. Я разглядывал озеро. Там такая красивая вода. Меня тянуло подойти ближе. И я, как загипнотизированный, шел и шел. Очнулся уже в воде по горло. При этом рядом была Татьяна и Рыв тоже. Миура я не видел, но он нашелся очень быстро. Миур стоял за мной. Икрых же за ним. Рядом с Икрыхом еще две женщины. Я оглянулся и увидел, что и дети идут в воду. Козы как-то испуганно жались к деревьям и несколько агрессивно блеяли.

Татьяна сделал еще шаг. На следующем она вдохнет воду. Я резко потянул ее назад.

— ВвввЙ! — вдруг завопила она и галопом поскакала из воды.

Пришлось в спешном порядке хватать и остальных. Как только я прикасался к ним, то люди визжали и выскакивали из воды. Понимая, что они пришли в себя, я старался успокоиться сам.

— Что это? — уже стоя на берегу, я следил, а вдруг опять...

— Кватернох, — примерно нечто подобное сообщил Икрых.

Рыв зарычал и сплюнул.

Долгих расспросов не понадобилось. Кватернох выглянул из воды сам. Он похоже расстроился, что жертвы исчезли так внезапно. Морда у квартерноха миленькая. Эдакий водяной динозавр в помеси с противной акульей физиономией.

— Но почему так? — я спрашивал про способ охоты. Кватернох как-то загоняет жертв к себе путем первобытного гипноза.

— Он недвижим, — Миур постарался продемонстрировать манеру охоты квартерноха, что чрезвычайно развеселило детей и женщин.

Как я понял, эта тварь сидит на большой и толстой заднице и вынуждена использовать свои супер способности, чтобы добывать пропитание.

— Нам туда, — указал Икрых. В воде потерялся его левый кроссовок, но этот упрямец теперь ходил в одном. На мои возражения, что неудобно и что он может повредить ноги, Икрых лишь тыкнул пальцами мне в глаза. У них это заменяло нечто привычное нам "не хочешь, не смотри, а я в советах не нуждаюсь". Причем эти варвары могли вполне выткнуть глаза. Институт советников здесь не поощрялся.

Я попытался себя уверить в своей избранности. Ведь я очнулся раньше всех, то есть я единственный очнулся. Это лишь мелкий штришок моей исключительности. Но замечание Рыва разбило мою манию величия в щепки.

— Слишком много жертв, не удержала водная тварь, — весьма ругательно заявил он.

Что ж и это возможно. Но тогда я лишь тешу себя глупостями.

"Туда" означало по берегу озера до следующего леса, точнее рощи. И дорога нормальная. Я бы сказал, что специально сделанная и поддерживаемая. Роща встретила меня стрелой в зад. Я бы назвал это стрелой, но это скорее маленькое копье, которое метают. Среднее между стрелой и дротиком.

— АУААА! — я не мог поверить в этот ужас.

— УАУАА! — вдруг радостно ответил весьма высокий, но худой абориген, появившийся откуда-то с дерева.

Затем он ловко выдернул свое страшное оружие и приложил к моей попе какой-то зеленый лист. Такой же неприятной процедуре подверглись все, даже козы. Икрых объяснил, что проверяют на то, человек ли пришелец. Мой затуманенный мозг решил, что здесь уже бывали инопланетяне. Боль под действием сока этого целебного листа прошла. Кровь перестала выделяться, и мне выдали еще один подобный зеленый лист. Так мы шли: медленно, можно сказать, величественно и прижимая листики к нужному месту. Лишь козы жаловались, что их никто не любит.

— Зачем Икрых? — я обращался к нему, потому что не ожидал ответа от таких ужасных аборигенов.

— Здесь много не моих, — сообщил он.

Я нечего не мог взять в толк. О чем он говорит. Глупости какие-то получаются, или это я плохо понимаю язык. Мы прошли по тропинке еще шагов сорок и оказались в их поселении. Это были пещеры в холмах. Странно, что глядя сверху на долину, я их не заметил.

— Сьша! — весело послышалось справа. Это был Тлен. Я осмотрелся. Вроде бы это тот краснокожий, что начинал Большой сбор. А это еще один. А вот этих я тогда видел тоже. Значит, вот в чем был вопрос. В миграции. Теперь только интересно, зачем именно нужна была миграция и почему сюда.

Здесь был огонь, и это стало для меня подлинным счастьем. Я подумал о горячей пище. Кстати, и одеты здешние были лучше нас. Но все равно Икрых выделялся этим страшным кроссовком на правой ноге.

Нам выделили весьма неплохие апартаменты. Целых три пещеры. Пусть и маленькие, но получались индивидуальные апартаменты. Детей забрали в подобие детской группы. А нам предоставили возможность отдохнуть. Козами велели заниматься самим.

Я надеялся, что на следующий день или через день или через два что-то будет. Но все было самым обычным. Мы сходили на рыбалку. Причем рыбачить можно было со спины кватерноха. Там опасности не было. Женщины собирали дикоросы и жарили рыбу, активно интересовались козами, сплетничали, шили шкуры и занимались детьми. Вот и вся жизнь, наступившая после столь длинного пути. Динозавров мы гоняли, но в меру. Те не ходили за озеро. Получилось, что сферы влияния поделены.

Я занялся подсчетами населения. Всего получилось четыре тысячи триста сорок два. Затем я занялся подсчетами нор, то есть входов. Их было на семьсот больше. Так прошло три недели. Я зверел. Моих вопросов про то, что дальше никто не понимал и не разделял. Всем было достаточно хорошо жить просто вот так.

А потом я понял, что уже не верю ни во что в жизни. Я мечтал утопиться. Может быть в брюхе кватерноха мне будет не так противно спокойно. Скука заедала меня, сжирала и радостно надо мной еще и издевалась. Свои пустые теории, что я избранный, я отбросил.

Я пытался заняться выяснением обстоятельств прошлой жизни Икрыха, но никто ничего не знал. Я хотел знать, почему мы мигрировали, но и здесь никто толком ничего не знал, или я не мог понять их объяснений. А еще я обдумывал и искал доказательства, что здесь где-то есть пришельцы из нормального мира. Я верил, что та бумажка не могла мне пригрезиться. Икрых же оправился от такой тяжелой травмы. Но и здесь был тупик.

Как можно жить, когда смысла в этой жизни нет. Я прикинул, что особо ничему полезному для одиночного выживания в лесу, я научиться не смогу. Мне было страшно уходить просто так в неизвестность. Может быть раньше бы я и ушел, но не сейчас. Тогда бы ушел потому, что не видел земель вокруг. А здесь мы уже прошагали достаточно, добираясь сюда. Нигде не было таблички с указанием "выход здесь". Я могу бесконечно ходить и ничего не найти.

Сознание, что я пленник в этом мире, стало самым страшным испытанием. Нет, точнее не сознание, что я пленник, а мысль, что я здесь местный. Из плена можно вырваться, а вот из дома вряд ли. Двери открыты, но идти-то не куда. Везде одно и тоже. Я плакал по ночам. Татьяна не понимала в чем дело, но жалела меня. Я объясниться не мог.

Она ждала ребенка, но случилось несчастье. Она оступилась и упала. Выкидыш, причем с тяжелыми последствиями для нее. Она стала чахнуть на глазах. Теперь уже мне пришлось ее утешать и развлекать. Но и это ей не помогало. Своих любимых коз она забросила. Всем процессом теперь руководила Грей. Таня могла часами сидеть, тупо уставившись в одну точку. Иногда по ночам у нее поднималась температура. Я так и не знаю, это от болезни тела или духа. Она крепко подсела на листики одного желтого цветочка. Эффект антидепрессантов.

Одной из ночей меня осенило. Здесь очень низкая смертность. Этого просто не может быть. Я воспрял духом. Если я прав, то значит, что мой шанс есть. Я просто его пропустил. Ночью я занимался Татьяной, а днем пытался разобраться с этим вопросом. Ни в том, ни в другом успехов не наблюдалось.

— Нужен смех, — так сказал Икрых.

Он приходил почти каждый день, проверить состояние Татьяны.

— Как? — я перепробовал много разных вариантов, но все чего мог добиться, была лишь слабая улыбка. Какая-то бледная ее тень.

— Ищи, — Икрых хлопнул меня по заду. Стремился поддержать. Но это мне не помогло.

Очередной ночью я попытался рассказать Татьяне кто я и откуда. Понятий не хватало, да она вроде и не слушала, но мне становилось легче.

— Ищи, — утром разрешила она.

Я искал, но не находил.

Мне захотелось поговорить с Тленом. Найти его не представляло труда. Он командовал очередным походом за мясом, то есть за динозаврами. В этой общине предпочитали загонять этих больших зверей, чем бегать от маленьких, но очень саблезубых тигров. Огромных волков здесь почитали и не истребляли. Но за ними охотились летучие динозавры. Разок я видел картину, как большой синеватый летун тащил тяжелого серого волка.

Птиц ловили в радость женщинам и детям. Птичье мясо отдавали им. Да еще и птичьи перья.

Веники стали частью повседневной жизни. Одно время все люди излишне сильно и часто выражали уважение и восхищение к моей идее делать веники. Я тогда сидел с большим трудом.

Моя новая шкура, состоящая из довольно неплохо выделанной шкуры тигра была великолепной. В ней было тепло.

Я давно не смотрел на себя в зеркало. Увидав себя в спокойно глади воды, я был поражен. Ничего человеческого, даже глаза и те со звериной тоской. Я, пожалуй бы, уже и забыл бы нормальный язык, но я старался тренироваться. Говорить сам с собой.

Дети под присмотром взрослых собирали птичьи яйца.

Козы обещали принести потомство.

Так пришел сезон дождей. Они лили и заливали все вокруг. Рацион сократили до минимума. Так прошло еще две недели. Дожди стали привычными, а Татьяна почти не вставала с лежанки.

И здесь пришло чудо. Утром я выглянул из нашей норы. Хотелось посмотреть, какой будет дождь сегодня. Дождь уже был самым разным, ни разу пока не повторился. Он был то легким, то стеной, то теплым, то ледяным, то жгучим, а то и серебристым. Чудом оказалась кошка. Она сидела на коряге. Это был ужасно замурзанный котенок. Он пытался пищать. И я не раздумывая ни секунды, покатился кубарем вниз. Два десятка шагов, а можно и сказать и бега вниз по скользкой земле, я и по пояс в воде. За время дождей долина стала напоминать Венецию. Перебираться с одного большого холма на другой нужно было вплавь. Я схватил этого котенка и повернул к нашей норе.

Татьяна расплакалась. Но с этого момента она стала оживать. Котенка поили козьим молоком, по моему совету. Икрых выразил теплое одобрение, а я подумал, что это он подстроил так, чтобы здесь появился котенок.

Еще через пять дней дождь кончился. Ходить по грязи было противно, но возможно. Возобновилась охота и рыбалка. Теперь я пытался влиться в общественную жизнь племени, научить их чему-нибудь полезному, но мне все время мешали. В конце концов, я плюнул на свои благие намерения продвинуть вперед цивилизацию в развитии. Но зато уверовал, что все здесь не просто так.

А потом настала моя очередь идти на злополучную охоту. Команда из двух сотен охотников по плану должна была загнать до смерти средней "зверлости" динозаврика. Способ охоты, кстати, распространенный и в наше время. За несчастной жертвой бегают и пугают. Из-за своего большого веса она не выдерживает такой суетливости и тут же помирает. Дальше тушку разделывают на куски и пожирают. Ничего сложного нет, если не считать того, что нельзя ошибиться. Есть два близких по виду динозавра. Одного можно пугать, как страуса, а вот второй не отличается пугливостью. Различие лишь в цвете глаз. У "страусиного" динозавра они коричневые, а у другого — ярко зеленые. Видать нам тогда попался глава охоты дальтоник. Вот и случились все эти неприятности.

Моя роль заключалась в том, чтобы залезть на дерево и когда объект охоты побежит мимо, то уронить на него камушек и гаркнуть, как можно громче. Такой трюк я уже проделывал раз семь. Сначала это, конечно, волнительно, а потом просто рутина. Никаких эмоций.

Я сидел на дереве и ждал громкого топота. Динозавр обычно проносился мимо с топотом, но несколько медлительно. И вот сначала я услышал рёв. Это уже тоже привычно. Ревет себе от испуга. Но здесь мне показалось, что от обиды. Если бы у меня было больше времени, то я бы вслушался и понял, что самым лучшим будет тихо сидеть на своем дереве и никуда не бросать камушки.

Но моя печаль по поводу невозможности выбраться домой сыграла злую шутку. Я слышал только себя. Ну, скажите, какие страдания могут быть у других? Чешуйчатый монстр имел свое мнение на этот счет. Он метался по лесу, крушил деревья и старался задавить любого человекоподобного. Кстати, и обезьянам доставалось прилично. Я-то эти громкие вопли принимал за клич для запугивания динозавра, а оказалось, что все совсем наоборот. Динозавр не сильно уж и большой, но изрядно разъяренный, да еще и наша моральная неготовность к такому сопротивлению...вот и получилось так, что я все-таки уронил ему на голову камушек. Да еще и завопил. Зверь поднял свою башку. Зыркнул зелеными глазищами, Зыркнул еще раз, и как гаркнул мне в ответ. Запах — самое страшное, но и ультразвуковые волны, которые сопроводили крик, были не менее ужасны. Я не смог удержаться на дереве и свалился ему на голову. Видать костяк был не самым у него крепким, или просто такие слабые кости черепа, но он быстренько окочурился. Труп стал заваливаться на бок, я упал, и он сверху.

Я уже не видел, как подбежал тот тупой дальтоник ловчий, и как весело смеялся, что у динозавра шесть ног, две из которых человеческие.

А потом его съели вместе с этим динозавром. Ело все племя. Каждому по кусочку. В результате этой охоты убитых было семеро, надолго напуганных два десятка, пораненных сорок два и один в наказание сожранный племенем.

Я был без сознания. Столь крутого деликатеса мне попробовать не пришлось.

— Сьша! — жалобно завывал Икрых.

— Сьша! — также печально звал Миур.

Татьяна просто плакала.

Дети горевали вместе с ней.

Козы жаловались на недостаток внимания с моей стороны.

Даже козлу взгрустнулось.

Удивительно, но я пришел в себя. Переломы срослись. Я не специалист в физиологии, но мне казалось, что с переломами в таких условиях не выживают. Единственное, что я остался хром, да и ноги болели постоянно. Ходить больно. Сидеть больно, лежать тоже. Я попросил, чтобы мне принесли крепкую палку. Но я стал больным.

Так прошло еще две недели. Я потерял счет времени и мечтал умереть. С моими болями это лучший вариант.

Но и это не удалось сделать легко.

Пришла война.

Я никогда не думал, что придется побывать на войне. Это настоящая война, когда убивают все и всех. Война пришла с другой стороны долины. Это были такие же люди, как и мы. Разница была лишь в том, что они были озлоблены. Они бежали от голода. Судя по их виду голодали они уже долго, и говорить они не хотели. Они стремились просто убить все нас и занять нашу землю.

Война пришла в долину внезапно. Просто так случилось, что одним вечером, когда я старался вспомнить все известные мне от учителя Исхан-сана упражнения на терпение, подавление боли, отстранение сознания, раздались крики. Таня вбежала в пещеру с выпученными глазами и еще долго не могла восстановить дыхание. Она опять плакала.

Я понял, что там что-то твориться, но тащиться до выхода сил не было. Пусть уж лучше она расскажет.

Вот тогда я и услышал "война". Этого слова я не знал. Но догадался, когда все же пришлось дойти до выхода и выглянуть. Там пылала бойня.

Самыми беззащитными были дети. Их убивали первыми. Но смерть была ничем после того, как каждый из убийц пытался прижаться губами к ранам детей и лизал кровь. У меня снесло сознание от увиденного. Я бы, пожалуй, лучше бы воспринял вампиров, но не этих желтокожих пришельцев. Они ведь просто пили кровь, как воду.

Но нам повезло, мужчины только вернулись с охоты. Вот тогда началась война. Наши стали защищать всех еще живых, а варвары бежали. Но ясно было, что это не конец.

Об этом объявили три разведчика, которых послали в ту сторону, откуда пришли убийцы. Женщины оплакивали детей. Мужчины женщин и детей. Я понял, что вот теперь я не выживу. Сражаться не могу, да и не умею. Бежать тоже не в силах. Надо только решить, какой смертью предпочту умереть.

Но дорешать мне не дал Тлен. Он явился ночью и сказал:

— Ты должен уйти.

Сказал он это на английском.

Я тогда чуть не умер от разрыва сердца.

— Что? — я кричал.

— Ты должен уйти. Сражаться ты не можешь. Ты болен, — терпеливо объяснил он. — Я тебя провожу до границы. Быстрее, мало времени.

Мне нужны были объяснения, но я предпочел бы даже выбраться и без них, лишь бы выбраться. Но Тлен дал на мои вопросы ответы. По пути мы говорили. Я не слышал своей боли. Хотя ноги готовы были отвалиться. Спина не выпрямлялась, да и почти бежал. Но я бежал к свободе.

— Мгуне проживет без тебя. Скажем, что ты погиб, — говорил Тлен.

Мгуне — это настоящее имя Татьяны. Тлен его знал. Я догадался, что видимо Тлен и был тем самым мужем. Но спрашивать не стал. Может я и ошибся.

— Мы ушли от того голода, что наступал на сообщество кочевников уже три года. Как видишь, не все предусмотрели. Не ясно, как они смогли миновать границу заповедника, но пока здесь порядка не будет. Много мертвых, не дело тебе становиться еще одним из них.

— Заповедника? — я хрипел.

— Заповедника культуры, — Тлен кивнул на бегу. — Ты ж по идее должен был попасть в восточную часть к кочевникам. Там был доп. набор, да и все ваши туда обычно после Академии попадают. Мы ж здесь исследователи, чего тебя сюда? Ты и сам не знаешь? Но карантин ты прошел, а выпуск возможен только через пять лет или вследствие чрезвычайных обстоятельств. Так ты бы и не выбрался. Икрых, конечно, за тобой смотрел, но много ли он может. Итак, дел по горло. Сам понимаешь...

Я слушал и не верил, мне надо будет потом все обдумать. Главное сейчас выйти за пределы этого неизвестного заповедника. Мы с Тленом дошли до очередного холма. Он указал на камень.

— Помоги сдвинуть, — велел он.

С третьей попытки это удалось, а там был проход.

— Погоди, вещи, — закричал Тлен.

Я скинул шкуру и получил полотняные серые штаны и рубашку, сандалии и шляпу с полями.

— Теперь сюда, карантин же, — он указал на ящик.

Пришлось туда ложиться в голом виде, но выбрался я спустя пять минут чистый и бритый, а еще и подстриженный.

— Подлечишься дома, академик, — велел он. — А теперь быстро туда, я сейчас проход открою.

— Там нормальный мир? — мне надо было это спросить.

— Там, естественно, нормальный мир. Все как обычно и как всегда, — ухмыльнулся Тлен. — Привет передавай новому выпуску.

Я побежал на свет, оставляя чужую войну за спиной.

Там была дорога и действительно нормальный мир. Указатель на дороге. На указателе "Льон, 40". Видимо, Франция. Да и все равно, главное, что это мой мир.

Я знал, что идти мне будет больно, что это почти невозможно преодолеть сорок километров или, что у них там, в таком состоянии. Но должны же по этой асфальтированной дороге ходить машины. Я подожду.

Я решил, что могу поспать на обочине. Меня заметят и подберут. Проспал я до утра. И как говориться "я вышел из леса, был сильный туман", но это не помешало мне увидеть ЭТО. Господь услышал мои молитвы. Это был человек в одежде, но на лошади.

Сейчас я не хотел думать, что так долго жил в первобытных условиях. А здесь — здесь мой мир. Но как-то последнее утверждение резко опроверглось. На достаточное расстояние ко мне приблизился всадник. Лошадь — это довольно непривычно. А вот его длинные уши и сияющие золотом волосы, а также зеленые глаза кричали, что он эльф.

— Привет, дружище! — воскликнул он. — Ты говорящий?

Я отвык от нормальной речи, но кивком подтвердил, что говорящий.

— Скажи, а королева, что сказала?

Сведения о королеве стали для меня роковыми. Я потерял сознание.

Часть вторая: "Уж лучше бы я был Мэрей".

Эпиграф к части второй:

"И то и сё, писал Басё".

А дальше я узнал, что я Избранный, но это было после той драки в кабаке, где я не смог заплатить. Силы у меня не измерено. Я маг, но здесь все маги, даже собаки. Фиговая какая-то избранность получается.

Но все по порядку.

Я очнулся на руках у эльфа.

— Ты как? — эльф меня жалел и очень переживал. Позже я, конечно, узнал, что для эльфов свойственно быть такими чувствительными ко всему на свете, но тогда такое участие меня тронуло и довело до слез. — Не плачь, — ласково погладив меня по голове, попросил эльф. — Я не презираю полукровок.

Я не мог справиться со своими эмоциями, иначе бы спросил с чего это вдруг он меня отнес к непонятным полукровкам.

— Ты кто? — было так прекрасно спросить его имя. Это был нормально говорящий человек, в смысле эльф.

— Я Асмей, — представился эльф, все еще не выпуская меня из своих объятий. — А ты кто?

— Сьша, — я назвал себя так, хотел было поправиться, но передумал. Сьша, так Сьша. — А где мы?

— В паре часов езды от Шмона. Это туда, — указал Асмей. — А в ту сторону старинный Льон.

— А куда ближе? — мне хотелось подняться, но я стеснялся вырываться из его рук.

— В Шмон, конечно, — новый знакомый пока еще ни разу не удивился моей неосведомленности в вопросах топографии этого мира.

— А можно мне встать? — я попытался таким вежливым способом намекнуть, что пора бы меня и отпустить.

— Конечно, — Асмей отодвинулся от меня.

А потом мы поели. Он предложил разделить с ним трапезу. Мы сели на обочине, он расстелил полотняную тряпку, выложил хлеб, достал бутылку вина, острый сыр и пару орехово-медовых конфет. Я бы мог расписать, что ничего вкуснее не ел, и не солгал бы ни словом. Я ел медленно, ужасно боясь, что мой желудок отвык от нормальной еды. Асмей улыбался, пил вино и ни о чем не разговаривал.

— А ты в Шмон или в Льон? — после того, как все было выпито и съедено, то я решил, что мое сознание может смириться с правдой об этом мире.

— В Льон, — Асмей указал направление дороги. Что ж я бы мог и догадаться сам, но моя растерянность по поводу встречи с эльфом замедляла логические процессы.

— Асмей, ты скажи, а что это за страна? Понимаешь, я здесь оказался несколько неожиданно, вот и не разберусь никак, — я знал, что Асмей сможет представить, что я из другого мира. Это этим первобытным нереально было такое объяснить, а вот эльфу доступны и абстрактные понятия.

Он замер на пару мгновений. Потом чуть отодвинулся от меня и еще раз внимательно осмотрел.

— А вещи на тебе отсюда, — он сомневался верить ли мне. — Ты кто?

— Сьша. Я ж говорил, — я реагировал на его недоверие излишне остро. Мне было неприятно, что сомневаются в моих словах. — Я случайно очутился в ... там, — я указал на силовую стену, видимую с дороги.

— Заповедник, — невозмутимо согласился Асмей.

— Заповедник, — я принялся было излагать свою историю, но эльф не хотел ее слушать.

— А ты как вышел? — перебил он меня на моменте первой встречи с динозаврами.

Пришлось объяснять, как я вышел, и кто меня вывел. Далее эльф выдвинул потрясающую по свой невероятности и в то же время весьма возможную теорию.

— А может быть у тебя голова помутилась? Тебя там били? Головой ударялся? Пугался?

На все это я признался, что "да, было".

— Вот и голова помутилась, — заключил Асмей.

— Сознание, — автоматически поправил я его.

— Нет, голова, — упорный эльф отстаивал свою позицию. — Сознание у тебя в порядке. Ты сознаешь, что ты здесь, что хочешь есть, точнее уже разделил со мной трапезу, что испуган и все остальное. Дело в том, что у тебя помутилась голова.

— И что делать? — вот здесь я поверил в то, что все мои воспоминания могут быть ложными.

— Скажи, а тебе это мешает? — эльф опять-таки отреагировал не так, как я ожидал.

— Мешает, что??? — как понять в себе -мешает ли память о другом мире или нет.

— Мешает жить? — уточнил Асмей для непонятливых.

Ответить было очень трудно. Здесь столько нюансов, сложностей, оговорок, объяснений и допущений, что я и сам запутался, как точно ответить на столь простой вопрос.

Асмей же сделал свой вывод из моего напряженного молчания.

— Ты, Сьша, езжай в город, отдохни, погуляй, к лекарю сходи, к магу, а там уж и решай, как тебе жить в будущем, — его мудрое житейское предложение согрело мою душу тем, что не надо было разбираться во всем прямо сейчас. Я не хотел этого, был измотан и морально и физически.

— Так ты в Льон? — переспросил я.

— Да, — еще раз подтвердил Асмей. — А ты?

— И я, если можно, — по тактическим соображениям я готов был пройти огромное расстояние с Асмейем лишь бы услышать от него об этом мире. Плохо мне представлялось, что я иду дальше один.

— Хорошо, боль я с тебя снять не могу. Не маг потому как. Но ты в Льоне подлечишься. Хотя...

Для меня новой явилась информация, что он знает о моей боли. Да, ноги болели. Я терпел и ни за что бы в этом не признался, но он-то как узнал? Да и магов он поминает второй раз. Значит, здесь есть маги и лекари. Хотя чему я удивляюсь, если здесь есть эльфы.

— А сколько тебе лет? — мне хотелось проверить легенды, что эльфы живут тысячелетиями.

— Почти триста, — улыбнулся Асмей. — А что?

— А мне никогда не будет триста, — здесь мне немного взгрустнулось.

— Кто тебе сказал такую глупость? Но если ты будешь воевать... тогда... — здесь он забормотал.

— Воевать? Я не умею. Просто люди ведь живут недолго, — странности вопросов возраста затревожили мою душу. — А что здесь люди живут по-другому?

— Не знаю, как по-другому можно жить, — Асмей похоже уверился, что у меня серьезно помутилась голова. — Но люди доживают лет до трехсот-четырехсот . Маги до семисот. Эльфы до тысячи и чуток по более. Оборотни до трех-пяти сотен. Это, конечно, если не уходят в леса. А вот ганьямы до шести сотен. Лесные тролли до ста сорока. У них ведь этот срок предельный. Потом сам знаешь, что делают. А вот городские живут под пять сотен лет. Все метаморфы дохнут к своему тысячелетию, если раньше их не выбьет чья-то стрела с рубиновым наконечником. От этих тварей ведь покоя нет. А ты...?

Я примерно догадался, что он счел меня за некого злобного метаморфа.

— Я не знаю, Асмей. А как проверить? — в моей душе глазки открыл мерзкий червяк сомнений и подозрений в самом себе.

Как-то Асмея успокоила моя готовность к проверке и он продолжил излагать сроки жизни местных аборигенов, а я делал свои выводы о составе местного населения.

— Погоди, может мы будем двигаться в Льон? — я предложил это, чтобы говорить на ходу.

— Нет, мы поедем в Шмон. Я тебя довезу. Садись, — он указал на свою лошадь.

Я бы мог описать свой первый опыт общения с этим своенравным зверем, но это было отнюдь не комически. Каждое движение вызывало боль во мне. Но Асмей помогал, направлял и руководил. Затем он запрыгнул и уселся сзади меня. Я думал, что лошадь не выдержит нашего объединенного веса, но она даже не дернулась.

— В Шмоне я тебя оставлю и отправлюсь по своей дороге, — еще раз повторил добрый эльф Асмей, и велел мне править прямо по дороге.

— Так ты перечислил еще не всех? — мы продолжили разговор о местном населении.

— Конечно, нет. Как ты думаешь, разве может быть мир таким убогим? — в свою очередь удивился он.

Здесь уже я обомлел. Да, уж... сказать на такое нечего. В дальнейшем выяснилось, что в этом мире живут почти семьдесят разных видов разумных существ. Правда, Асмей долго спорил сам с собой являются ли некие лимбиуки разумными. Как оказалось, лимбиуки это разновидность гномов, когда-то получивших потомство от троллей. Вот и эти получившиеся лимбиуки были чрезвычайно жадными, что дико коробило таких нежных и добрых существ, как эльфы. По перечисленному набору качеств и описанию внешности я представлял, что эти лимбиуки жутко похожи на некоторых наших известных и богатых личностей.

— Так как называется этот мир? — я ждал, когда, наконец, мы прибудем к городским воротам Шмона.

Асмея это поставило в тупик.

— Я ж тебе говорил, — мне хотелось повернуться к нему и посмотреть на выражение эльфовского лица.

— Скажи мне, считай, что я не помню, — я старался сдержать раздражение. Ноги болели, спина тоже, а он не может сказать, как называется этот мир.

— Просто наш мир. Наш. Понимаешь меня? — Асмею как-то удалось меня успокоить, да и боль вдруг стала меньше.

Я понял его логику, на душе стало легко. Как здорово, что хоть в этом мире нет проблемы "наше — не наше".

— Асмей, а ты тут говорил про магов. Они что— есть?

— Да, конечно, — эльф весьма терпеливо отвечал на мои вопросы.

— А как эта страна называется? Я про мир спросил, ты говоришь, что он наш. А страна? — я пытался успокоиться. Сведения о реальных магах затмевали мое потоптанное динозаврами сознание.

— Страна? Эта называется Грендилэнт, — Асмей довольно легко относился к таким резким сменам тем разговора.

— А Грендилэнтом правит королева? Ты говорил о королеве? — в моем сердце зажигались огоньки любопытства, интереса, восторга.

— Король, королева и еще один король, — перечислил он состав правления этой страной.

— Это как? — что-то я запутался, в чем и не стеснялся признаться.

— Королева же не смогла выбрать из двух братьев. Да и они ее очень любят. Вот и живут, правят себе спокойно, детей растят.

Да, я не стал комментировать, но это явно новое слово в предотвращении мировых войн, локальных конфликтов и страданий разбитых сердец. Но раз им хорошо троим, то почему бы и нет. Но я счел за лучшее переключится на другую тему.

— А что должна была сказать королева? Ты спрашивал меня, когда мы встретились? А по какому поводу? — я засыпал его вопросами.

Города пока еще не было видно. Асмей похоже хмурил лоб, пытаясь вспомнить, о чем он меня спрашивал.

— Аааа! Она должна была сказать об имени своего второго сына и еще о том, когда будет турнир во славу Всеславора.

— Кто такой Всеславор? — меня не особо интересовали имена отпрысков этой королевской семейки.

— Всеславор это имя первого пойманного вора. Он был благополучно казнен за кражу чести старшей дочери королевы Магриры. Но каждый год проводят турнир имени Всеславора, ведь он все-таки был шикарным типом. Крал все, что хотел. Высшая квалификация, талант, искрометность, эрудиция, навыки, тонкие пальцы, слух, харизма и тонкий цинизм делали его неотразимым и неуловимым. Но вот когда он перешел с материальных ценностей на ... то самое, то королева разгневалась. Она ж его не вешала только потому, как он был фактически ее любовником и старшим канцлерлордом. Но вот, когда он потянулся к ее дочери, то... Но турнир проводят постоянно. Все же признание лучшего вора. Это столько заказов.

— А ты куда? Ты вор? — в мою душу закрались некоторые подозрения об истинном занятии Асмея. Уж как-то он душевно, личностно рассказывал об этом турнире и о самой личности легендарного вора Всеславора.

— Нда, и я тоже, — Асмей улыбнулся так, что я затылком почувствовал всю лукавость этой улыбки.

— Ты на турнир? — я уже стал подозревать, что все же я Избранный. Только странно, что я не сам Великий Вор.

— Нет, — Асмей рассмеялся. — Я на учебу, да и так хочу посмотреть, что и как.

— Типа как курсы? — мне тоже захотелось попасть в эту школу воров.

— Курсы? Нет, конечно, — Асмей был в шоке от подобной идеи. — Мы смотрим, мы учимся, но никогда никаких школ. Так высокое искусство не передается. Разве может художник или поэт или король учить целую толпу народа, чтобы те стали такими, как он? Ты, что, Сьша, это невозможно!

Я не стал говорить, что, по крайне мере, в моем сознании существует мир, где все так и есть. Может быть, поэтому в нашем, смысле моем, мире и нет достойных поэтов, художников, да и королей тоже.

— Асмей, а что ты говорил про магов? Они какие?

— Все же Сьша, — голос его слышался чрезвычайно раздумчивым, серьезным, — ты точно повредился головой. Ты не спрашиваешь про виды домов, про то, как надо свататься или пить заздравную, ты спрашиваешь такие общие вещи. ...

— И что? — я не понял, как это относится к магам.

Здесь мое внимание привлекли ворота. Вот скоро и Шмон. Было еще далековато, но уже город. Там много нормальных людей и нет динозавров. Кстати, насчет последнего пункта я ошибся. Есть там они.

— А то, что ты инстинктивно все помнишь. Главное помнишь, обыденное помнишь. А что-то такое не помнишь. Значит, ты отсюда, — сделал он вывод.

Я что-то запутался, но предпочел дальше не выяснять, что и как. Фиг с ними с перьями, мне сейчас хорошо бы попасть в город. А там я разберусь потеря памяти у меня или помутнение рассудка. Но мою уверенность Асмей явно поколебал.

— Так, что там маги? Они какие? А что умеют делать?

— Маги? — эльф смирился, что придется ответить на этот вопрос. — Маги, как маги. Живут себе спокойно, магуют.

— Магуют? Это как?

На воротах уже можно было рассмотреть замки и деревянные вставки. Удивительно, как красиво смотрятся довольно постецкие ворота с деревянными птицами на замках или может вместо замков.

— Вор ворует, маг магует, — Асмей опять-таки встал в тупик с моими дурацкими вопросами. — А как они магуют я не знаю, я ж не маг. Я тебя подлечил только, как умел. Но надо к магу, к настоящему. Давай-ка я тебя к Робику отведу, он поглядит.

— Робик это маг? — я аж сомлел от счастья. Все же моя жизнь налаживается. Вот уже и ворота и маг, и вор. Я Избранный. Ах, если бы еще во мне нашли магическую силу, научили сражаться на мечах и подарили ручного дракона. Да, еще бы и прекрасная эльфийка спела мне о любви. Да, вот это было бы подлинное счастье. Я вдруг сообразил, что в этом описании не значится мое возвращение домой. Может я действительно отсюда? Тогда здесь у меня должна быть семья. А все то мне привидилось? Так?

Мы, наконец, приблизились к воротам вплотную. Ворота открылись сами. Стражи не было видно.

— А почему нас не встречают? — я признаюсь этого не ожидал, но как-то порядок был нарушен.

— А зачем? Ведь город сам всегда решает кого пускать, кого не пускать, — Асмей все просто объяснил. Город живой. В смысле город наделяется самосознанием, то есть это новый начальник города делится с городом своим сознанием и личностью. И там, где не может следить начальник города, то следит сам город, как бы с личностью начальника. В общем, дело в магах и в том, как они магуют. Стража есть, конечно, но это чтобы реализовывать волю города и начальника. С другой стороны, все горожане слышат и видят начальника города, ведь город это все ретранслирует в каждом своем поступке.

— Получается, что быть начальником города это тяжелая работа, — я как-то посочувствовал градоуправленцу. В моем мире я их только ругал.

— Не знаю, не задумывался, — мы проехали через ворота. Город сразу нас принял в свои объятия. Я во все глаза пялился на горожан. Стили одежды самые разные. С удивлением я узрел и джинсы, и шаровары, и миниюбки, и цыганские одежды, и шорты и шотландские юбки. Разобраться, где я нахожусь, было мало возможно. Может быть это мой мир так изменился. Может быть я в будущем.

— Мы куда? К Робику, который маг?

— К Робику, который маг, — Асмей велел править прямо, а потом свернуть налево.

Дальше мы молчали. Я старательно пытался впитать в себя лица, говор, движения, запахи. Дом Робика располагался в получасе езды по улицам, закоулкам и переулкам. Три этажа, Робик обитал на третьем. Асмей спрыгнул с лошади, взял ее под уздцы и завел во внутренний двор. Там я и увидел очередного динозавра. И здесь они! Но этот динозавр был похож на дракона. Хотя может быть, я только так подумал. Расспросить о динозавре-драконе мне не удалось. В дверях появился маг Робик. Безусый мальчишка лет десяти.

— Робик, ты опять? — Асмей буквально завопил. У эльфа это было похоже на ультразвук. По крайне мере, меня это покоробило.

— А что? К свиданке готовился, да вот опять! — по голосу ясно стало, что Робику лет сорок. — А ты чего?

— Да, вот подобрал полукровку. Сьша, знакомься, это Робик. Он лучший маг в Шмоне.

— Очень приятно, — я был благодарен Асмею, но как-то меня задело, что он помянул меня полукровкой, да еще и я не мог слезть с этой лошади. А тело болело, как тогда в первый день, когда очнулся, после неудачной охоты. Внезапно я почувствовал, что взлетаю. Это Робик сосредоточился и своей силой вытащил меня из седла. Затем довольно бережно он поднял меня на уровень третьего этажа, окно открылось, и я уже внутри апартаментов Робика.

Робик убирался явно чаще меня. Вокруг стерильная чистота. Все на своем месте, ни одного неровно стоящего предмета. Все белое и черное, но несколько необычная концепция черного и белого. Скажем, белый диван стоит на черном полу. Вокруг черная стена. Но вот дальше черный стул и тут же уже белый пол и белая стена. Все такое яркое и в разляпистое. В этом и проявлялась сумасшедшая экспрессия Робика.

— Итак, — растягивая гласные, заявил Робик. Они поднялись по лестнице. Похоже, Робик уже в курсе моих сложностей. — Давай посмотрим, — он стал бегать вокруг меня, а потом резко остановился. Теперь он уже махал руками, и я вращался в воздухе. Маг смешно шевелил губами, что-то шептал. Эта процедура длилась почти час. Мне было приятно, такие потоки по телу, я чувствовал, что выздоравливаю.

— Готово! — радостно сообщил Робик.

Асмей уже сладко спал в углу. Он устал, столько времени занимаясь со мной.

— Но что-то я не пойму! — завизжал Робик и тем самым разбудил эльфа.

Я тоже вздрогнул. Но мне сейчас было очень приятно чувствовать себя здоровым, не больным, сильным и могучим. Я наслаждался, осознавая, что впереди целая жизнь, и даже не очень важно где. В том случае, если я не смогу выбраться в свой мир, то проживу и в этом. Главное, что я больше не болен, не испытываю ежесекундную боль.

— Чего ты не поймешь? — певучий голос Асмея вывел меня из счастливого транса.

— Мог бы и сам все сделать, — Робик подошел к самому большому креслу и плюхнулся в него.

Я пока так и висел в воздухе.

— А можно меня опустить? — я попросил. Но они проигнорировали мое требование.

— Так он же маг, вот мог бы и для себя постараться. Тратить чужую силу можно, но все же наказуемо.

— Я маг? — удивительно, но я сразу поверил Робику.

— Он маг? — переспросил Асмей.

— Он маг, а кто ж еще, — Робик, наконец, изволил меня отпустить. Я стоял на полу и смотрел на все происходящее.

Асмей сложил домиком свои длиннющие и косматые брови. Не знаю, как у других эльфов, но у этого они именно такие.

— Тогда это все объясняет, — эльф покрутил пальцами в воздухе. — Сам что-нибудь учудил, или вот его кто-нибудь в отместку, потерял память и вообразил невесть что.

— Но я не маг, — я точно помнил, что магом до этого не был.

— На чем основано твое утверждение? — Робик резко поднялся и подошел ко мне, положил руку на плечо. — Смотри, светится.

— Да, — Асмей к своей и так необычной гримасе добавил и выпяченные губы. Чисто уже не эльф, а тролль какой-то.

— А при чем это? — мне пока было не ясно.

— А при том, что маги светятся при прикосновении другого мага, — буркнул эльф.

— А как же я маг? Ведь я не помню, — я знал, что если им удастся доказать мне, что я маг, то я, наверное, даже смогу поверить в их версию о моей истории потери памяти.

— Это-то то все и доказывает! — обрадовался Робик.

— Я маг? Но это как?

— Да, как и все здесь. Даже соседская псина, — Робика было ни чем не смутить. Он весьма театрально махнул рукой на входную дверь. Вошла собака. Жалобная такая, глаза, как у сенбернара. Уши длинные.

— Ув! — гавкнула псина.

Признаюсь, что я подпрыгнул.

— Покажи людям чего-нибудь, — попросил Робик.

Асмей уже похоже видел этот трюк. Но собака не успела проявить свои магические способности. Дверь открылась, и в комнату вихрем влетел яркий клубок вещей. Человека в этом многоцветии было почти невозможно заметить.

— Коламбус, домой! — гаркнул человек.

Собака покорно вздохнула, протопала к окну и выбросилась вниз. Со своего места мне было видно, что она не упала, а протопала по воздуху до другого окна и вплыла внутрь.

— Ты опять моего Коламбуса используешь! — дико возмущался этот цветастый тип.

Я смог рассмотреть, что он усатый.

— А кто ж его не использует? — Робик так агрессивно стал напирать на вошедшего соседа, что драка наметилась серьезная.

— А ну-ка! — предложил мне Асмей. — Пошли быстрее.

— Куда? — я тоже шептал, как и он.

Робик вдруг махнул рукой и в вошедшего ударило молнией.

Все полыхнуло. У меня зарябило в глазах.

— Туда, — эльф указал на окно. Находчивая собака видать была уже свидетелем подобных разговоров. Асмей может тоже имел некоторый опыт.

— Но мы упадем, — я сомневался в правильности решения эльфа. Падать и лишаться здоровья вновь мне не хотелось категорически.

— А здесь изжаримся, — парировал эльф. — Давай, — он буквально толкал мне я окно.

— Но мы упадем! — молнии полыхали вокруг и мебель горела.

— Ты маг, вот и поддержи нас! — Асмей уже орал на меня.

Но все равно было плохо слышно потому, как вопли этой взбесившейся парочки затмевали все вокруг. Да еще и грохот от их магических нападок.

— Я не умею! — хотел было закричать я, как осознал, что мы с Асмеем висим в десяти метрах над землей и не падаем.

— Теперь вниз потихоньку, — скомандовал эльф.

Я сообразил, что надо захотеть вниз. Захотел, и мы стали снижаться. Медленно, но рывками. Я очень боялся упасть.

— А как это? — мы стояли внизу и созерцали вырывающиеся из дома молнии, а также пытались разобрать суть воплей сверху.

— Так вроде там в ход уже пошли волны. Нас, наверное, одна из них и вынесла, — Асмей подошел к своей лошадке.

Спящий рядом огромный динозавро-дракон глаз не открывал. Я подумал, а вдруг это чучело. Но этот зверь дышал.

— Поехали отсюда, — решил Асмей.

— А куда? — я уже привык к эльфу.

— Я по делам, а тебе лучше здесь пока побыть. Ты должен вспомнить, кто ты есть, -Асмей же похоже не горел желанием со мной не расставаться. Меня это обидело. Вот такие мы — русские люди, привыкшие, что каждый встречный, однажды проявив участие, должен пожизненно решать наши проблемы.

— А как же мне быть магом? — я понадеялся, что если чуток поуговариваю эльфа, то он останется со мной.

— Попробуй это выяснить сам, — посоветовал Асмей, легко вскочил на свою лошадь и выехал со двора.

На меня сверху чуть не упал диван. Удачно как я отскочил в сторону. Что ж там разборки в самом разгаре. И мне отсюда пора. Но почему же эльф меня так поспешно бросил? Чем я ему не угодил?

Это сейчас я знаю, что мага, потерявшего память, считают или злодеем или неудачником. Ни с тем, ни с другим нельзя водиться. Вот Асмей и не стал рисковать. Своя голова и удача дороже.

Я один и в неизвестном мне городе. Но я МАГ. Я — Избранный. Я — это чудо из чудес. Хотя собаки... может это просто прикол такой? Ладно, я проживу и так. Я — маг и как только вспомню, где у меня лежит магическая книга, то стану уж совсем Великим.

Идти по городу, который казался одновременно знакомым и чуждым, было более, чем странно. Я все больше и больше склонялся к мысли, что я потерял память, а все эти воспоминания фальшивые.

Два шага к выходу из тупика. Еще два и я уже на улице Вальень. Улица так себе. Ничего такого интересного, домики в два этажа. Все дома серые, довольно аккуратные, свежепокрашенные. Но зато крыши все разноцветные. Много желтых, красных, белых, розовых, голубых, небесно синих и кремовых. Милая улица, мне даже захотелось на ней пожить, поглядеть, как это просыпаться там утром.

Я решил еще раз удостовериться, что я маг. Надо сосредоточиться. Я попытался это сделать. Плохо получалось. Я хотел сдвинуть с места один из камней на улице. Маленький такой серый камушек. Я присел на корточки и повелительно направил указательный палец на камушек. Я пожелал, чтобы он сдвинулся, поднялся вверх. Камень оставался равнодушным к моим посылам.

По мостовой прошел серый кот и двинул лапой камушек. Я разозлился. Мне ведь стало казаться, что у меня получается. Как же этот наглый зверь смел мне помешать! В раздражении я махнул рукой, и кот полетел вверх тормашками. Жалко стало животное, он не мог поверить, что с ним такое случилось. Вся величественная наглость серого кота пропала. Куда затем делся кот, я не углядел. Я наслаждался своим величием. Итак, мне надо стремиться повышать не концентрацию, а желание. Интересно, а когда я буду хотеть женщину, то ...Я решил, что потом подумаю об этом, а теперь надо бы поесть.

Найти забегаловку не представлялось слишком сложным. Напротив тупика ярко светилась вывеска: "Котлета". Я туда и направился. Внутри было прохладно, сладко и хорошо. Я уселся за стол. Мигом подбежала симпатичная блондинка в самом коротком платьице, которое меня чрезвычайно вдохновило.

— Что сегодня самое вкусное? — я старался быть милым и приятным, а вдруг и с ней что-нибудь сложится.

— Котлеты мандрагорские, вермишель королевская и зеленый суп, — отбарабанила красотка.

— Тогда несите, — я вспомнил о напитках и остановил девушку. — Подождите!

— Что-то еще?

— А напитки?

— Напитки? Все включено, к этому обеду прилагается сладкий черный буськ, — официантка красиво вильнула попой и удалилась за моим заказом.

Буськ оказался похожим на сладкую водку. Гадость, но мне стало волшебно. Давненько я не кайфовал со спиртного. Пока жил у Икрыха, то временами мы жевали кое-какие специфические травки и корешки. Но спиртного не было.

Пол литра буська промелькнули, как прекрасное видение. Я попросил вторую порцию обеда. Порции здесь были отличные, но алкоголь требовал еще закуски.

Блондинка притащила и вторую порцию буська.

Я стал силой. Она бурлила во мне. Я возомнил себя Избранным из Избранных и как раз здесь мне принесли счет.

Не буду оправдываться, что я долго жил без денег, я просто забыл про то, что в нормальных условиях надо платить за купленный товар, за съеденную еду. Одурело я смотрел на девушку, требующую семьдесят гровен за все.

— Я? — меня искренне возмутило, что я должен платить.

— Все платят, — равнодушно сообщила блондинка.

Я не мог поверить, что меня равняют со всеми.

— Я? — на этом моменте я пожелал обрушить на ее голову что-нибудь тяжелое. Мне не удалось. Ни один из предметов не желал меня слушаться.

— Здесь все замагичено, — презрительно сообщила блондинка. Видать как-то она сообразила, что я хотел сделать.

— Но не все! — я мысленно ухватил мужчину, сидящего за соседним столиком и потребляющего только что принесенную порцию буськи. Бах-бах! Это я обрушил невезучего мужика на блондинку. Но промахнулся. Она очень резво отскочила в сторону

— Макар! — завизжала она.

Макар — это не человек, это бык в его обличии, да еще и сильный маг. Он смял мою силу, мои способности, будто бы запечатал меня в смирительную рубашку.

— Макар, проверь его! — потребовала девица.

Макар меня весьма нелюбезно ощупал. Ничего не нашел. Денег-то не было.

— Заплатить сможешь? — Макар прошипел мне это прямо в лицо.

По моим несчастным глазам он догадался, что нет.

— Тогда в тюрьму, — распорядилась блондинка. — И вынь все съеденное.

Макар выволок меня на улицу. Никто из присутствующих в харчевне за меня не вступился. Никто даже не поинтересовался, что со мною будет.

На улице Макар весьма неласково ударил меня в живот. С большей частью съеденного я расстался. Хоть Макар и отпустил меня магически, но порываться пробовать свою силу на нем я не пытался. Ясно, что ничем хорошим это не кончится.

Тут как раз и подоспели стражники. Долго разбираться они не стали. Меня спеленали и оттащили за шкирку в местную каталжку.

Тюрьма и в Африке тюрьма.

— Штраф или три месяца тюрьмы с общественными работами! — постановил через два часа местный представитель власти.

Вот я и загремел в места не столь отдаленные.

Три месяца это ужасно долго, но хоть не двадцать лет. Я оказался в камере вместе с Левроком.

— Леврок, — представился он.

— Сьша, — это уже я.

Леврок милый парень, моложе меня. Волосы темные, вьющиеся. Глаза серые, блудливые и предельно вороватые. Много апломба. Никакой воспитанности. Ногти обломанные. Лицо жесткое, чуть обветренное.

— Ты за что?

— Попался на краже, — я слегка изменил трактовку своей неудачной истории.

— Я тоже, — рассмеялся Леврок.

— Может расскажешь? — я попросил из любопытства.

— Отчего бы и нет, — он улегся на койку рядом, поковырял в зубах и начал свой длиннющий рассказ: — Родился я в семье бедного старьевщика Глазиндра. Мой отец выкинул меня на улицу, перепутав с узлом, забитым старьем. Но меня подобрала добрая женщина, актриса. Она вырастила меня, как родного ребенка, то есть заставляла трудиться с утра до ночи. А потом я сбежал от нее в поисках лучшей жизни. Вот так я и попал в банду старого Кальяна. Он тоже ужасно колотил нас за каждую провинность, но учил красть. А я все время чувствовал тягу к лучшей жизни и мечтал не просто воровать, а воровать по крупному. Это и сгубило меня. Я же мечтал накормить всех в банде. Я всегда думал о ближних своих. Вот и украл не полбулки хлеба, как обычно, а целую. Естественно, что тетка Агрипина это заметила и подняла крик. Тут меня и схватили. Судья приписал три месяца тюрьмы.

— И давно это было? — я слегка офигел от подобного. Не знаешь— верить или нет. Вроде хрень несет, но может просто идиот? Ладно, потом разберусь.

— Вчера, — сообщил Леврок. — А ты?

Теперь уже я нес чушь:

— Я древний маг, но козни моих врагов лишили меня памяти. Я потерял себя. Вынужденный терпеть лишения, я оказался далеко от родины. Но и там я выжил, несмотря на совершенно дикие лишения. Когда же я выбрался на волю из этого заточения, то начал обретать себя. Здесь злые козни врагов меня настигли, и меня обвинили в мелком преступлении. Какие-то воры украли у меня деньги, я же не знал об этом, вот и не смог заплатить в заведении.

— За девочку? — уточнил Леврок.

— Нет, за еду. До девочек я не дошел, — пришлось признаться в собственной глупости.

— Ну, и зря. У девочек есть еда и выпивка, да еще и они сами. А так только за еду... Три месяца? — Леврок опять поковырял в зубах.

— Три месяца, — согласился я.

На сем и кончилась наша беседа.

Три месяца шли ужасно долго, каждый день был пыткой. Начиналось все с побудки и глупого хихиканья Леврока о том, что мы два идиота, слишком мелкие, чтобы о нас помнили и будили. Действительно, нас как раз и не будили. По этому коридору было еще девять камер. Так вот всех будили, а нас нет.

Затем мы одевались, шли в душ, мылись или не мылись в зависимости от того была ли вода сегодня. После всех этих процедур нам давали попить воды и корку сохлого хлеба. Как-то считалось, что нельзя переводить на нас еду.

Следующие шесть часов мы проводили на общественных работах. Мне доставалась уборка и сортировка мусора. Какими словами я вспоминал японцев. Эх, здесь бы их аккуратность, исполнительность. А так жители этого паршивого Шмона скидывали все вместе, а мы сортируй отходы. На третий день такой поганой работы я спросил надзирателя о том, почему все так. Разве не проще жителям сразу сортировать мусор.

— А кто для вас придумает достаточно паршивую работу, чтобы запомнилась? — резонно возразил надзиратель.

Затем давали обед. Он был слегка лучше, чем завтрак. Миска большого супа. Мясо было, овощи. Но всегда одно и тоже блюдо. Ужас, но мне захотелось вернуться к Икрыху.

Затем опять работа. Все тоже самое.

Вечером помыться и ужин. Ужин не в пример завтраку и обеду был очень вкусным. Это делалось потому, что надзиратели не хотели слышать наших голодных воплей.

Следом нас разводили по камерам, и я слушал рассказы Леврока о его трудной жизни.

— Когда я был маленьким, то стремился подружиться со всеми во дворе. Но моими друзьями становились лишь самые лучшие. Но долго дружить я не мог. Понимаешь, Сьша, я не мог удержать свой нрав. — Леврок поник головой. — Я их все время обворовывал.

— А когда я влюбился в первый раз, то ее папа сказал, что я не смогу обеспечить семью, как он. Я, конечно, вспылил и в ту же ночь обчистил папин сейф.

— В больших красивых домах я не был никогда. Там слишком все чистое. Ты же видишь, что я не привык к таким излишествам.

— А вот когда я пробрался в королевский дворец и понял, что там вкусно пахнет, то поклялся узнать, в чем секрет этого сладкого запаха. Но так и не узнал. Я думаю, что это запах чистоты.

— А весной в старом Шмоне расцветают городские лампиоки и тогда заводят свои песни женщины, они идут за покупками и тогда можно много украсть. В это время действует амнистия. Сам знаешь, что это лучшее время для новичков. Но мне никогда не удавалось попасть в это блаженство. Я всегда оказывался в отсидке. Пока больше трех месяцев не получал.

— Сидел я три раза.

— Все по мелочи. А иногда так хочется совершить что-то грандиозное. Я мечтал похитить самое ценное, что есть в этой империи. И потребовать за это выкуп.

— А самым ценным является королева. Но тогда меня будут любить два короля, и я могу стать национальным героем. Сам понимаешь, Сьша, что это не сделает из меня настоящего вора.

Когда три месяца миновали, то я уже привык к брехне Леврока. Ясно было, что ни одного правдивого слова он не сказал. Но я могу заявить, что это меня беспокоило меньше всего. Я думаю, что Леврок так же по глупости попал в тюрьму, как и я.

— Я завтра выхожу, — сказал он спустя три месяца.

— А я послезавтра, — ответил я ему.

— Я знаю, — парень, казалось, был расстроен.

— И я знаю, — я улегся, вытянул ноги и решил, что буду спать.

— Ты куда потом? — Леврок почесал свою задницу и захотел поковырять в зубах. Но его зубочистка куда-то пропала.

— Не знаю, куда, но явно отсюда, — у меня же действительно не было никакого плана. Я так и не утвердился в мыслях, волшебник я или же просто чокнутый.

— А я вот думаю, что надо из города уходить, — он говорил так, что меня это задело. Леврок был серьезен. А ведь за три месяца я не слышал от него ни слова серьезного. Лишь тупые шутки, да наглый апломб.

— А чего тебя так ищут? — если человек хочет уйти, возможно, что его ищут.

Он вздрогнул. Значит, я прав.

— Могут, но пока вроде нет. Понимаешь, Сьша, — Леврок встал со своей койки и сел на мою. Теперь он говорил шепотом. Что ж похоже я услышу настоящую историю Леврока. — Ты знаешь о том, что воры берут заказы. — Я кивнул. — И вот мне тоже дали заказ, то есть дали главе нашей гильдии. А он уже спихнул на меня. Дело в том, что этот заказ выполнить невозможно. Вот и пожертвовали самым молодым.

— Погоди, ты четко объясни, что и как было, — я вот не желал упускать ни малейшей подробности. Леврок и так долго морочил мне голову.

— Да что ж это ты такой! — воздел он очи к небу, потом справился с приступом своих эмоций и продолжил объяснять. — Я состою в гильдии. Все воры в ней состоят. Но заказы мы сами не принимаем. За этим обращаются к нашему главе. Правила заказов таковы, что если вор не выполнил заказ, то отвечает головой. Но в то же время, заказчик должен оплатить некую сумму вперед, зная, что ее не вернут в любом случае. Заказчики попусту заказы не делают. Голов много, а вот деньги вещь ценная. Но в этот раз сумасшедший тип сделал какой-то невероятный заказ. Надо было достать семь жемчужин мудрости. Ясно же, что их добыть нереально. Но глава гильдии вынужден принимать заказы, иначе скажут, что его гильдия потеряла квалификацию. Он подставляет всех. Так и получилось, что ему пришлось выбирать, кем пожертвовать.

— Тобой? — теперь мне становилась понятна причина отсидки Леврока. Я еще и раньше замечал, что он чего-то боится, что напряжен, что врет мне своим балагурством.

— Мной, конечно. Я тебе говорил, что я сирота, — он, наконец, отсел от меня. Леврок уже два дня не ходил мыться в душевые. Может и правда боялся, что там его достанут. Пах он соответствующе, что меня доставало до печенок. Я пожал плечами. Леврок много чего художественно излагал про своих родителей, версия сиротства звучала неоднократно.

— И ты попал сюда нарочно?

Леврок кивнул и бесшабашно улыбнулся. Странно, но эта улыбка изменила все. Если раньше он мне казался уродом, то вот сейчас красавцем. Может потому, что сейчас он не кривлялся.

— И ты хочешь уйти из города, чтобы тебя не достали?

— Естественно. А ты?

Я подумал, что скитаться по этой стране будет не так уж и плохо. Тем более в компании вора. Уж за неуплату в трактире я точно больше не попаду в тюрьму.

— И я тоже, — я уже знал, что дальше последует.

— Пойдем вместе? — спросил Леврок и протянул мне руку.

— Пойдем вместе, — я ее пожал.

Так и случилось, что мы пошли по стране вместе. Леврока выпустили на следующий день. А я еще сутки ожидал своей очереди.

Леврок меня встретил у выхода из города. Так мы договорились. Я не ожидал, что он настолько масштабно прибарахлится. Тележка, ослик, пожитки, еда, одежда новая, Леврок постригся.

— Ты как? — он так заботливо и участливо у меня поинтересовался.

— Нормально, — я дышал вольным воздухом и радовался, что больше не надо заниматься отходами города Шмона.

— Это еще что! — рассмеялся Леврок. Мы уже ехали по дороге. — Убийцы, например, всю жизнь заняты выгребанием дерьма. И к этой работе привыкаешь, но все-таки как-то противно сдохнуть в канаве с говном, — поведал он, когда услышал мой повод для радости.

— Леврок, ты знаешь, что я ведь тебе не рассказал, что со мной было, — я насмелился, наконец, сказать правду.

Теперь уже он вздрогнул.

— Ты про тюрьму? Или про прошлое? — удивительно, какой он величественный, когда такой серьезный.

Я переместился поближе к Левроку, чтобы разговаривать и смотреть, как он реагирует. Ослик же остановился, не нравилось ему такое распределение веса на повозке. Когда удалось уговорить осла принять новые условия перевозок, то я смог рассказать про себя.

— Ты думаешь, что ты маг? Ты явно не отсюда, — Леврок сделал несколько неожиданные для меня выводы, выслушав мою историю. — Понимаешь, у нас здесь магов много. Не ценится этот талант. Сила и сила, что в ней необычного?

— А как же великие маги? — моей душе стало легче. Оказалось, что мысли об избранности давили на психику не хуже динозавров.

— Сьша, — Левроку пришлось опять долго понукать ослика, лишь потом он продолжил. — Ты точно-точно не отсюда. Мага великим делает только мастерство. Сила она же многим дана от рождения. По всем законам магии сила не равна мастерству. Мастерство не равно времени. Время забирает силу. Итогом, является петля в том, что обучение отнимает время, время — силу, что не каждый выдержит. Ведь если не хватит сил уйти на новый уровень, то ты мертвец.

Я чего-то запутался в рассуждениях о магии, времени, силе и мастерстве. Но понимал, что Леврок говорит правду, по крайне мере, правду этого мира.

— Вот сила у многих, почти у всех. И у того типа, что тебя скрутил, и у Робика твоего, и у его собаки и у многих других.

— А у тебя?

— У меня нет, — нахмурился Леврок. — Я же вор. Нам по призванию не положено.

Я бы мог поклясться, что Леврока задевает отсутствие у него магической силы. Но почему задевает, он не раскрыл. Ладно, я не буду спрашивать. В конце концов, может это здесь равнозначно проблемам с потенцией.

— Леврок, так ты думаешь, что я из другого мира?

— Естественно, что да, — вор воодушевился этим.

А дальше я рассказывал о своем мире. Леврок слушал и слушал, даже ослик заслушался. Нам не пришлось его понукать и уговаривать. Но как только я замолк, то осел остановился.

Я огляделся. Уже темнело. Мы далеко от города на неизвестной дороге.

— Леврок, а мы куда?

— В Камомине, — информировал меня донельзя мечтательный вор. — Камомине это лучший в мире город, где есть все.... И главное, что там очень много жителей, — спустя пять минут добавил Леврок.

— А какой он Камомине? И как далеко до него ехать?

— Два десятка дней, если на лошади, — Леврок повел ослика с дороги на обочину. — Давай здесь спать.

— По очереди? — я смутно думал, что надо сторожить, ведь опасно же может быть.

— Почему по очереди. Кому мы нужны? — Леврок даже рассмеялся на мое глупое самомнение.

Мы спали спокойно, лишь ослик временами выговаривал нам своим ревом, что он тоже живая скотинка.

Утро началось приятно, Леврок жарил птичку. Когда он поднялся, и как добыл не знаю, но птичка получилась объедение. Я вспомнил свое недавнее прошлое и дополнил наш завтрак весьма полезными травками.

— Как же ты выдержал в этом заповеднике? — после завтрака спросил Леврок.

— Не знаю, — сейчас я уже и сам не знал, как именно выдержал. Все казалось очень далеким. — Скажи, а вот имея силу, все же ее как-нибудь применяют?

— Как обычно и применяют, — Леврок поднялся, вытер руки о штаны, забросил в кусты кости от птицы и стал выводить ослика на дорогу. Повозка застряла в сырой земле. — Здесь приболотистая местность. Надо быть аккуратнее.

— А как ее применяют? Ты бы рассказал, а? — мы уже ехали. Утро, еще не жарко, сидеть и ехать в прекрасный Камомин было замечательно. Двадцать дней ничего неделания, дороги и разговоров.

— Применяют в быту. Скажем, для защиты себя или жилища. Это как ударить с помощью силы. Еще одна рука. Но она есть у многих, что не является необычным, как ты себе это вообразил. В принципе, сила у всех одинаковая. Ты растерялся, да еще и этот заговор на хозяина заведения.... вот тебя и скрутили. — Не дожидаясь моих дополнительных вопросов о понятиях "заговор на хозяина", Леврок продолжил объяснять. — Настоящие маги, получившие многолетнюю выучку и решившие ту сложную задачу с петлей времени, вынуждены отрабатывать общую государственную повинность. Они делают амулеты с заговорами по государственному заказу, в том числе и на защиту хозяина. А также на защиту от хозяина. Людям, обделенным силой, разрешают носить амулеты на защиту от хозяина. Если их ударяют силой, то этот амулет их защищает. А вот владельцам заведений, торговых мест, караванов, гостиниц и постоялых дворов разрешено носить амулеты защиты хозяина. Это чтобы никто не мог их обидеть в их заведении. С помощью этой штуки тебя и скрутили.

— Ага, а много в Шмоне настоящих магов? — я примерно сообразил, что в этом обществе магическая или, проще говоря, внутренняя сила не является преимуществом. Она играет примерно ту же роль, что и цвет волос, то есть никакой, почти никакой, если не сможешь преодолеть какой-то там барьер.

— В Шмоне? В Шмоне их нет, — безапелляционно заявил Леврок. — Иначе бы меня давн...., — так я и не узнал, что он хотел сказать, но догадался. Он говорил, что иначе бы его давно нашли и убили.

— Так ты не из Шмона? — я был не прочь послушать рассказ о других городах в этой стране.

— Нет, я не из Шмона, — Леврок ответил. — Я в Шмон прибыл, чтобы там ... отсидеться, — элегантно закончил он свою фразу.

— Так ты откуда?

— Я из ... Вераморде, — по секундному замешательству Леврока я знал, что он опять врет. Он скрывает, откуда он родом. Ох, что же такого он натворил? Кажется мне, что и тогда он рассказал неправду. Но если я приму это, то надо решать, что делать. Я могу расстаться с ним, ведь товарищ он ненадежный, раз все время лжет. Я могу быть все время настороже. Я могу попытаться спросить его о правде и тогда уже решать.

— Леврок, а ты ведь..., — договорить свой глубокомысленный опус я не успел. Мы попали в неприятности. Наши проблемы имели вид шести огромных мужиков со зверскими рожами и с дубинами в руках.

— Это ограбление, — информировал нас самый страшный тип.

— Да? — Леврок казалось искренне удивился. Я вздрогнул. Его что это развлекает? Он не боится?

— Это ограбление, — уже более агрессивно заявил главарь бандюков.

— Тогда грабьте, — разрешил Леврок.

Грабители не ожидали, что мы так легко уступим.

— Это ограбление, — еще более агрессивно, нависая над нами, загремел бандит.

— Осел, слышишь, что нас грабят? — Леврок все еще не сходил с тележки и вообще не беспокоился за наши шкуры.

— Во истину? — повернул к нам голову осел и спросил это весьма человеческим голосом.

Видать, что говорящие животные являлись для окружающих сложными к восприятию.

— И тебя, наверное, захотят забрать, — все также беззаботно продолжил Леврок издеваться над бандитами и говорить с осликом.

Я пока только подбирал челюсть. Вот уж не знал, что наш осел говорящий.

— Я к ним не хочу, — оскорбился осел.

— Эттттто ограблллление, — на автопилоте изложил главарь, но все они как-то попятились назад.

— Тогда я вас съем, — радостно осклабился осел и раззявил пасть в три сотни зубов.

— Нееееет! — главарь, да и остальные унеслись с нашей дороги со скоростью новой сверхновой звезды.

Я глупо вспомнил анекдот о говорящей лошади и телеге. В состоянии шока я смог его рассказать Левроку и ослу.

На мой дурацкий анекдот смеялось трое: осел, Леврок и телега.

— Между прочим, я уже и притомился, — раздалось из телеги.

Пока я судорожно пытался унять серцебиение, то из-под телеги показалась человеческая нога, затем рука, затем еще нога и весь человек.

— Галик, — представился появившийся человек.

Дрожь сердца мне удалось унять. В конце концов, это человек, а не телега.

Но тут осел оплавился по краям, и я увидел довольно страшного волка гигантских размеров.

— Рига, — представился волк.

— Сьша, — я отвечал обоим на автомате. — Так нас четверо?

— Пятеро! — завизжало нечто из рук Леврока, а сам он уже смеялся во весь голос. Видимо его веселила моя потрясенная физиономия. На тележке выплясывал маленький фей с крыльями. — Я буду для тебя Мамбиок, — поведал мне этот фей.

— Сьша, — все еще тупя на ситуацию, представился я.

— Мы знаем, — Мамбиок взмахнул крыльями и полетел вперед. Уселся он на голову бывшего ослика, а теперь довольно грозного волка. — Поехали, а то ведь опоздаем.

Волк Рига его послушался. Мы поехали.

Леврок все еще икал от смеха, а я рассматривал Галика.

Это маленький, чернявенький, небритый, наглый, уставший, с синими глазами, в черной футболке и в черных штанах человек с абсолютно обворожительной улыбкой. "Дамский угодник", — решил я и был недалек от истины. Галик представился и рассказал о себе.

— Я, — чуток гнусавил он, — работал в службе надзора и стражи, но так случилось, что нарушил некоторые условия службы, вот и вынужден был ...

— А Леврок?

— Я давно знаю Галика, — скромно потупил глазки этот лживый тип. — Я встретил его в тот день, как вышел. Ему срочно надо было уехать из Шмона. Вот я не смог отказать, тем более что тележка-то его.

— А в...Рига? — я косился на нашего бывшего ослика.

— Я? — Рига обладал прекрасным слухом. — Я? Я лучший в мире актер малого театра.

— Это как? — признаюсь, что я не ожидал такого признания. — Рига, ты кто?

— Я? — Волк трансформировался в ослика, но ему это не мешало продолжать разговор. — Я живу тем, что работаю ищейкой. Я ищу преступников и преступниц.

— Но это как? — моя оторопь позабавила и Леврока и Галика. Фей Мамбиок игнорировал все к нему не относящееся.

— По следу, естественно, — Рига выразил пожатие плечами весьма забавным маханием хвостом. Вижу осла, а воспринимаю волком.

— Нет, это я о том, как это преступников, когда Ле..., — я хотел заговорить о Левроке, ведь он преступник.

— Леврок? — Рига еще активнее замахал хвостом и зашевелил ушами. — Леврок-то тут причем?

Мне стало крайне неудобно. Я выходит обвинил Леврока в том, что он жуткий и мерзкий человек. Галик отвернулся, а Мамбиок совсем уж презрительно на меня посмотрел.

— Прости, — я извинился.

— Ничего, — Леврок формально принял извинения.

— Леврок, прости, я не хотел, просто ничего про тебя не знаю. Ты говоришь, что ты такой ужасный, но я думаю, что ты морочишь мне голову, так же как и твои друзья, — я нашел в себе силы высказаться начистоту. Я знал, что меня могут тут же выкинуть из повозки. Но уж лучше я сейчас выясню отношения, чем потом буду во всем сомневаться, выдумывать, измышлять и нервничать.

Леврок выдержал мой взгляд. Галик же попытался притвориться, что он сладко заснул в свой повозке. Рига бежал себе настолько целеустремленно, что мне не верилось в его неослиное происхождение. Мамбиок взмахнул крыльями и улетел в направлении леса.

— Сьша, я тебе сказал все, что мог. Да, я скрываюсь, но я не преступник. Вор, это да. Галик мой знакомый и встретились мы случайно. Рига? Рига с ним. Я так знаю, что у них в последнем деле была большая проблема, которая и вынудила их выбираться таким сложным путем. Мамбиок тоже из их компании. С Галиком мы знакомы более десяти лет.

— Леврок, а ты скрываешься от того, что что-то похитил или ...?

— Я скрываюсь потому, что ушел из гильдии, — веско и жестко обрубил мои сомнения Леврок. — Ты знаешь, что значит порвать со своим прошлым?

Я знал, что значит порвать с прошлым, но я порвал с ним несколько искусственно. А он осознано. Получилось, что Леврок редкий и весьма необыкновенный парень. Сильный характер, яркая личность.

— Прости меня, — я еще раз попросил прощение.

— Принято, — после этих объяснений он действительно простил меня.

Сейчас только я заметил, что солнце светит, ветерок нагоняет облака. Наверное, будет дождь. А по краям дороги растут диковинные деревья с желтовато-зелеными листьями и лиловыми сережками.

— Галик, а как же ты там сутки провел? — я заговорил только через несколько часов молчаливой езды.

Мамбиок уже вернулся к этому времени. Фей восседал на макушке у ослика Рига и презрительно кривил губы.

— Под тележкой? А ты сам посмотри, — рассмеялся Галик. — На остановке и посмотри. Может, вообще, не захочешь выбираться.

На следующей остановке я попробовал залезть под тележку. А там... Да, я забыл, что бывает магия. Я к ней не привык. А там была целая комната. Это магическая вещь. Я знал, что стою под тележкой. Я знал, что это не комната, но впечатление было будто бы я доме. Справа у стены две кровати. Слева большой стол и какой-то ящик-шкаф, похожий на холодильник. Прямо передо мной окно, из которого вид на нежное волшебное озеро. Я даже смог открыть окно и уставился на этот мир. Казалось вылези в окно, и ты в новом мире. За спиной дверь, в которую надо было вылазить. Это выход под тележку. Еще в комнате на стенах веселые картины. Есть книжные полки и шкаф с вещами. Я туда заглянул. Проверил и тот шкаф, который выполнял функции холодильника. Запасы еды там были осадные. Года на три хватило бы. Ясно, как там отсиживался Галик.

— И кто же сделал это чудо? — я был искренне восхищен.

— Один добрый человек, — неопределенно хмыкнул Галик.

Рига раздраженно зарычал. Значит, воспоминания не особо приятные.

— Так случилось, что одной весной много лет назад наш король влюбился в простую неблагородную девушку, которая никак не желала отвечать ему взаимностью. Но король был упорным типом, и сподобил, чтобы девушка работала во дворце. Силу применять он был не любитель, ему нравилось, чтобы все было по большой страсти. Но девушка никак не отвечала взаимностью. Король покой и потерял. К ней уже и королева ходила. Дело в том, что король после подобных адюльтеров был очень нежен и щедр к королеве. А девушка все не сдавалась, да еще и стало известно, что у нее другой есть. Король сего уж не стерпел. Приказал найти и доказательства представить. А то мол она отговаривается, что чиста и нежна, а сама ... Мы с Галиком сторожили, пытались найти, где она и как крутит любовь. Сложно это было, но нашли. У нее оказалась любовь с местным королевским магом. Выдать этого злобного и могучего типа было почти невозможно, но и королю долго мозги пудрить нельзя. В общем, нам пришлось менять хозяина. А на прощание и в целях обеспечения безопасности тот самый маг по нашей глубокой просьбе сделал маленький подарок. Так мы и получили эту повозку с комнатой под ней. Схема очень простая. Берется помещение, а сверху кладется телега, затем это переворачивается. Он, конечно, переворот этот сделал магическим, но это не умоляет его фантазии. Я до сих пор думаю, что это его авторская находка, да еще и существующая в единственном экземпляре. Никто и никогда не ищет ничего под телегой. В ней — да, а под — нет.

— Ясно, — мне понравилась эта длинная история. Так захватывающе было слушать о королях, необычных любовных приключениях, волшебниках и королевских страстях.

Еще одной сказкой кончился этот вечер. Эту историю рассказывал Рига.

Кстати, за тот первый день в такой большой компании, я определился, что душевно больше всего схожусь с волком Риго. Он любитель трепаться, да к тому же он беззлобный, несмотря на свои клыки. А вот Галик казался мне скользким типом. Леврок предпочитал молчать и отсыпаться. Фей Мамбиок являл собой постоянную фигуру беспокойства и недовольства действительностью, а в особенности мною.

Леврок уже сладко спал, Галик и Мамбиок тоже. Лишь мы с Ригой трепались за жизнь.

— Как-то никогда я не задумывался о будущем. О профессии. Рос я блаженстве свободной жизни и неге родительской любви. Единственный и долгожданный сын у них. Оба они из весьма состоятельных и благородных родов. Мне надо было бы стать достойным продолжателем традиций и проводить свои дни в составлении стихов, вытье песен и лунных танцах. Но я не хотел. Я мечтал стать другим. Когда я выбрался в обычный мир, то узнал, что ничего не стою. Я никому не нужен, точнее нужен многим, как красивая шкурка или карманный охранник. Тогда мне пришлось первый раз загрызть человека. Ничего он оказался довольно вкусным, — Рига облизнулся. Но это не вызывало у меня неприязни. Сколько бы он не говорил плохого о людях, но не считал их мусором или кормом. — Но все время бегать и бояться было не по мне. Я решил, что надо обзавестись официальным статусом, чтобы работать. Так и сбылась моя мечта о профессии. Я стал ищейкой, а также я нашел напарника. Начинал-то я под командованием Галика. Он обучил меня всему. Ты же понимаешь, что выслеживать добычу и преступников вещи разные.

— Нет, не понимаю, — я мечтал слушать и слушать дальше. Как это все ново, ярко и чудесно. Это тебе не история несчастного менеджера по продажам телефонов.

— С начало надо понять, что нельзя испытывать к преступнику никаких посторонних чувств. С моей стороны должно быть только одно. Это желание поймать. Любой ценой поймать и схватить. Когда все мои внутренности заполнит это желание, то надо подумать о том, что преступник тоже человек. А затем надо понять, какой он. Что в нем самое главное. В каждом нарушителе главным является желание убежать. Я ведь ловлю именно тех, которые бегут. Но вот причины побегов могут быть разными. Самым легким мотивом является просто страх наказания. Страх гонит и гонит, не давая подумать. Я лишь должен бежать и искать, а затем схватить.

— А что бывает кроме страха? — я жевал сухарик из запасов Галика.

— Самым тяжелым, — Рига дал понять, что не может выложить мне все секреты профессии, — является мотив защиты. Скажем, преступника пытается кто-то защитить. Мать своего ребенка, мужчина свою женщину. Вот тогда мне тяжелее всего. Здесь слишком сложно соревноваться с умом и отчаянием. Я проигрываю в половине случаев. Да и я сам не люблю эти случаи. Как правило, тот который защищает, он весьма смелый и сильный человек. А вот защищаемые, то есть те самые преступники, запутавшиеся, мелкие люди. Это все очень сложно и может с непривычки ранить душу.

Рига еще подумал, а потом добавил:

— Хотя ранит всегда. Сколько лет этим занимаюсь, но ранит. Обычно вот это несоответствие и ранит. Ну, да ладно.

— Рига, а скажи, ты, сколько лет с Галиком? — мы старались говорить потише, чтобы никого не разбудить.

— Почти двенадцать, — Рига вытянул ноги или лапы, уж не знаю, как правильно. Я все ждал будет ли он вылизываться. По идее волки это делают. Но спрашивать было неудобно. Вдруг обижу.

— А давно вы так? В свободном поиске?

— Почти два года, — Рига повернул голову и глянул на меня своими длинными глазами. Глупо описывать чужие глаза, как длинные. Но у него они именно такие и были. Длинные и черные. Но, что меня удивило и заворожило, а может и расположило к нему, в глазах нет вечности, боли или одиночества. В них веселье и ярость жизни.

— Рига, а Мамбиок он откуда?

— Он лучший в мире утешитель. Понимаешь, каждой команде положено иметь утешителя.

— Погоди, ты о чем? — я совсем не представлял фея в качестве утешителя.

— Как о чем? — волк опять повернулся на другой бок. — О команде. Мы ж работаем по разрешению. Ты откуда думаешь мы заказы берем? Это ж королевское правосудие. В команде начальник, ищейка и утешитель.

Если зачем начальник и зачем ищейка мне было ясно, то вот про утешителя я терялся в догадках.

— Преступника, когда ловишь, то часто ему требуется утешение. Ведь преступления совершают люди больные. Им действительно нужно душевное утешение. Мамбиок так много и тяжело работает, что в обычной жизни он маленький и капризный тип.

— Хмм, — я совсем по-новому посмотрел на поведение фея.

— А ты не знал? — Рига трансформировался в человека. Я и не знал, что он так умеет. Я думал, что он волк.

— Нет, — я жадно разглядывал волка-человека. Удивительно поджарый, скуластый, жесткий, целеустремленный, с душою волка и своими необыкновенными запоминающимися глазами.

— Это я тренируюсь, — объяснил Рига. Теперь он опять стал волком. — Мне полезно пытаться как можно дольше удержать образ человека. Я могу продержаться суток пять, потом все равно ухожу в свою истинную сущность. Быть человеком излишне сложно для меня. Я не удерживаюсь в образе человека именно из-за сложности в душевном плане. Слишком много у людей лишних чувств.

— А у тебя таких нет? — я в ошеломлении лишь переспрашивал, даже не мыслил о том, что он мне сказал.

— Нет, конечно. У людей я тебе говорю много разных чувств, недоступных моей душе. Например, страх или жадность, — Рига опять стал человеком.

— Рига, — я вернулся мыслями к вопросам Мамбиока. Лучше сейчас поговорить об этом, а не о философии человеческих чувств. — Рига, а как работает ваша команда?

— Просто. Мы получаем заказ, затем ищем. Находим и привозим назад.

— Я понимаю, но как это все? Как это бывает? Расскажи пример, ладно? — я потянул руку к бутылке. От столь возбуждающих сведений об этом мире мне захотелось пить. Вино в этой бутылке было легким и терпким. Рига протянул мне кусок хлеба. Я вдохнул сладкий воздух ночи и подумал о счастье жизни.

— Я тебе расскажу о том, что было пару месяцев назад. Мы получили заказ на поиск некого преступника Орфе. Он обвинялся в убийстве трех человек. Своего деда он убил, чтобы получить наследство. Нет, не денег он желал, а особую вещь — сокровище рода. Своего брата он убил, чтобы не делиться с ним. Затем он убил случайного свидетеля, который оказался внебрачным сыном его брата. Еще попытался отравить служанку, которая спала с его братом и дедом. А на второго слугу он попытался все свалить, но на этом и попался. Такое большое количество смертей вызвало интерес властей. Стали проверять, отчего умер один, отчего второй. Служанку удалось спасти. Выжила просто чудом. Расследование продолжалось, набирало обороты и доказательства. Орфе бежал, что, естественно, выдало его с головой. Вот и был издан указ о поимке пропавшего. Мы, как и еще пять команд, получили резолюцию. Найти его было лишь делом техники. Бежавший имел при себе приличную сумму наличности и ту самую вещь. Мы терялись в догадках, ради чего можно было убить так много людей, но доподлинно никто ничего не знал. Команды отправились в разные стороны из города. Нам досталась дорога на северо-восток. По этой дороге мы двигались пять дней. Никаких следов Орфе. Казалось бы можно было вернуться, доложить, что ничего не нашли. Но Галик как чувствовал, что надо продолжать путь. В одном из селений Галик узнал, что наш Орфе или человек на него похожий проезжал здесь не так давно. Мы послали сообщение, что напали на след. Следовали за ним дальше и дальше. Везде узнавали, что он здесь был недавно, но никак не могли его настигнуть. Так продолжалось дней десять. Галику это порядком надоело. Даже я не мог его поймать, как ни старался. Мы ехали без сна и отдыха. Мы спешили, мы теряли силы.

Рига утих. Я побоялся, что он дальше говорить не будет. Но Риге требовалось время, чтобы промочить горло.

— Так, что?

— А то, что Мамбиок тоже порядочно притомился и велел нам с Галиком подумать головой. Деньги не могли так ему помочь. Маги тоже. Человек, находящийся под таким подозрением, не может воспользоваться помощью магов. Дело в том, что маг обязан всегда проверять тех, кому может оказать услугу. Значит, он получает помощь извне. Галик правильно догадался, что это может быть как-то связано с тем, что он получил от деда. Но угадать, что это было почти нереально. Мамбиок высказался в том ключе, что мы тупицы. Нам не нужно знать, что и как. Нам надо лишь придумать, как с этим бороться. Реальным было лишь то, что мы не могли его догнать. Тогда Галик подсказал, что нам не нужно за ним гоняться. Здесь нам повезло, мы встретили Орфе через пару часов, как поняли, что нам мешает встретиться. Орфе признался в своих преступлениях. Мамбиок стал с ним работать. Орфе все это затеял, чтобы получить бутылку с джинном. Тот мог выполнить одно желание. Орфе совсем не собирался тратить это желание на то, чтобы те, кто за ним гонятся, никогда не могли его догнать. Нет, Орфе думал о другом. Он мечтал о другом. Появилась у него мечта, которую он решил воплотить. Неудачно.

— Тяжелая у вас работа, — я посочувствовал Риге.

— Нет, любимая, — не понял мое сочувствие волк. — Давай спать.

— Давай, — я заснул легко. Уже уйму времени — как минимум полгода — я не засыпал легко и счастливо. Сначала Икрых с динозаврами, а потом тюрьма и свалка.

Утро и радостный крик Мамбиока: "Вода!".

Я еще спросонья удивился, чего он так радуется воде. А дело было в том, что пошел дождь. Теплый и летний дождь. Я, наконец, соизволил выползти из-под навеса из веток деревьев и посмотрел на дождь. Он лил, но светило яркое солнце. Значит, дождь слепой. Должна быть радуга. И точно, Мамбиок увидав радугу, словно сошел с ума. Он стал носиться взад-вперед с воплями: "Цветная вода!".

Судя по всему, Галик и Рига были привычные к такому нетрадиционному поведению фея. Леврок утром куда-то пропал. Появился он только часа через полтора. До этого я спрашивал, куда он делся, но все лишь пожимали плечами.

— Все можно, — разрешил Леврок, и мы поехали по дороге вперед. — Часа через три будем у городских ворот. Это Касьяминк. В принципе, ничего страшного, но вам ребята лучше забраться внутрь.

Мамбиок и Галик согласно кивнули и переместились под телегу.

— А Касьяминк надолго? — я имел в виду, насколько мы там задержимся.

— Дня на два, — решительно ответил вор. — У Галика там дела.

— А может и мне скажите, кого ищите? — я чувствовал, что эти поиски могут нас ввергнуть в неприятности. Хотелось побольше сведений. В конце концов, я так пока и не решил оставаться с этой странной компанией или нет.

— Они ищут какого-то беглеца с сундуком денег. Он маленький, сутулый, старый и с костылем. Чего натворил не знаю, но Галику надо будет проверить всех его любовниц в этом направлении.

Я обалдел от сведений про любовниц, да еще и во множественном числе.

— Но как же?

Здесь меня любезно информировал Рига:

— Он работал сборщиком податей.

— И как это сочеталось с любовницами? — я все еще не вникал в суть.

— А кто его знает, но в каждом городе он годами останавливался у женщин. Никогда не тратил деньги на гостиницы. Всегда жил только у женщин, — осел-волк вдруг решил, что надо подостовернее изобразить осла и резко застопорил.

— И что? — это я требовал продолжения рассказа про сборщика податей, но Леврок понял по своему.

— Теперь иди его понукай, — пробурчал он мне. — Твоя очередь.

— Кого? — я офигел от подобной наглости.

— Его, — Леврок все воспринимал абсолютно серьезно и указал на Ригу.

— Но как? — я ничего не понимал. — За что?

— За то, что ты такой умный и продвинутый, — обольстительно улыбнулся мне Леврок, теперь вставлявший новые словечки, подцепленные от меня. Слово "продвинутый" было чрезвычайно сложным к объяснению, но зато зацепило всех.

Я слез с повозки и подошел к Риго.

— Как теперь тебя понукать? Ты вообще издеваешься что ли? — видать зрелище было настолько забавным, что Леврок захихикал.

— Ласково, — попросил Рига. — Я все-таки хороший зверь.

— Тогда давай поцелую, — я поднял морду оторопевшего осла-волка руками, наклонился и чмокнул его.

— ТЬФУ! — взревел он.

Повозка долго неслась со скоростью курьерского поезда. Мне, к сожалению, пришлось ее догонять на своих двоих.

Довольно скоро мы оказались в Касьминке. Леврок выбрал отличную гостиницу, для местных это шестизвездочный сервис. Во-первых, очень много красивых девочек, мечтающих решить все мои проблемы и удовлетворить желания. Во-вторых, самая лучшая еда. Таких изысков я не видел даже в моем мире. В-третьих, роскошные номера и конюшня для осла. В-четвертых, лучший вид из окна на теплое море. И, в-пятых, музыка. Здесь играл джаз-банд. В связи с этим я равномерно делил время между баром, девушками и морем.

Чем занимались Рига, Мамбиок, Галик и Леврок я не знаю. Можно было бы солгать, что меня это сильно интересовало. Нет, лишь умерено. Я предпочитал заниматься своими делами, то есть отдыхом.

На второй день я влюбился. Касьяминк реализовал мою мечту. Я увидел волшебную эльфийку. Она совсем другая. Я бы и не понял, что она эльфийка. Про себя я назвал ее феей, совершенством, надеждой. Лицо, фигура, грация, голос, взгляд, улыбка, волна сексуальности, внутреннее благородство — вот все это и пленило меня.

Когда я, наконец, осознал, что уже час сижу за столиком с вилкой в руках, так и не начав есть жаркое , то понял — влюбился.

Она сидела за соседним столиком в компании еще двух женщин. Приглядевшись, я определил, что и это эльфийки. Но они не такие. Я размечтался, причем сам себе изумился. Мечты мои были отнюдь не плотскими. Включившись в действительность, я постарался услышать ее голос, запомнить, а также узнать, кто она такая.

В последнем мне помог прислуживающий человек.

— Это Эльфиния, — на мой вопрос сообщил он ее имя.

— Эльфиния, — звучало, как музыка в моей душе.

Я стал прислушиваться к разговору за соседним столиком.

— Эльфиния, ты уверена? — спросила эльфийка в зеленом.

Моя дама сердца кивнула.

— Тогда так и поступай, — напутствовала ее вторая эльфийка в розовом.

Эльфиния была в голубом. Чудесно подходящий ей цвет.

— Я все обдумала, — Эльфиния поправила волосы, две непослушные пряди.

— А ты справишься? Ведь это так сложно. Столько всего предстоит сделать, — настаивала эльфийка в зеленом.

— Когда я с чем-то не справлялась? — мило вспылила Эльфиния.

Я поразился ее силе, надежности, уверенности в себе.

— Да, ты всегда..., — эльфийка в розовом рассмеялась. Эльфиния и вторая собеседница вторили ей. Думаю, что это какая-то местная шутка.

— Принц Лудов тебя молил, — подтвердила эльфика в голубом.

Значит, она принцесса. Да, я так и думал.

— Фу, нашла кого вспомнить, — надула губы Эльфиния.

— Наша Фуфальния такая, — подтвердила эльфийка в зеленом.

Фульфания, по-моему, похожа на какую-то дочку военно-начальника. Уж больно она прямолинейная и грубая.

Затем они ушли. Ничего полезного больше я не узнал, кроме того, что Эльфинии надо будет надеть церемониальный наряд из золотого шелка.

Развеяться я решил на пляже, тут и набрел на неприятности. Точнее, это они меня подстерегали.

Двое мужчин лет по сорок каждому подошли и представились:

— Карим.

— Сведлик.

— Сьша, — я уже привык к новому имени.

— Сьша, мы приносим извинения, но вы были телепортированы в этот мир совершенно по ошибке, — Карим сказал те слова, на которые я надеялся будучи в том заповеднике для динозавров. Но сейчас-то мне не хотелось назад. Я встретился с мечтой.

Договорить им я не дал. Я знал, что будет дальше. Они будут меня возвращать назад. И выбора у меня не будет.

Я резко и жестко ударил Карима в солнечное сплетение.

Затем досталось и Сведлику.

Бежал с пляжа я быстрее ветра. Убежал, но вот в городе потерялся. Хотя это была не единственная моя проблема. Мне надо вернуться назад в гостиницу. Но возвращаться в своем истинном обличии опасно. Пришлось придумать во что, то есть в кого преобразиться. Покупка женских вещей, а также парика помогла мне стать таким потрясающим воображение персонажем, что отдельные личности не могли устоять на ногах, завидев меня. Высокая блондинка с разрисованным лицом, в черном шелковом халате по типу кимоно — это я. Я нанял извозу — это местный рикша. Мой приезд в гостиницу был обставлен необыкновенно помпезно. Особенную помпезность мне придало то, что я пять минут не мог выбраться из этой повозки. Естественно, мешали все тряпки на мне, да еще я боялся потерять парик. Но в итоге предстал очам администратора гостиницы. Изменив голос, я старался говорить мягко, но визгливо. Получилось, администратору явно захотелось меня убить.

— Мне нужен номер на втором этаже.

— Номеров нет.

— Тогда я подожду, — предполагаю, что мой ответ выбил администратора гостиницы из колеи. Он впервые слышал такое. Это ж не бар.

— Пожалуйста, — пролепетал закаленный тысячами человек администратор.

— Там, — я ткнул пальцем на бар.

— Пожалуйста, — еще раз повторил он.

Так я прошел в бар. Джаз-банд надрывался, играя о солнечной долине и морском береге. Я огляделся. Точно в баре сидел Сведлик. Что ж в моем маскараде, я должен быть неузнаваемым. Я уселся за отдельный столик и возблагодарил Леврока, который дал мне денег, как только мы прибыли в город Касьяминк.

Самого Леврока не было видно. Думаю, что Сведлик мог караулить и его. Вдруг им известно, что я путешествую с Левроком.

На том моменте, как мне принесли чай, появился Карим. Он подошел к Сведлику и что-то тихо сказал. Они сразу ушли. Я вздохнул свободнее. Теперь надо бы дождаться кого-то из ребят, лучше всего Леврока. Ждать, пребывая в этих тряпках, было тяжело, некомфортно и опасно. Я подозвал прислуживающего человека:

— Как можно...

Я не успел задать вопрос, как он наклонился ко мне еще ближе и конфидициально прошептал:

— Господин Леврок находится в том отдельном кабинете.

На мое невысказанное вслух удивление он также тихонько и важно сообщил:

— Я ношу амулет предвосхищения желаний клиентов этого бара.

Меня привели в кабинет. Это большая комната без окон, с несколькими лампами. Обои зеленые в неприличные картинки, а на столе сервировка не хуже королевской. Кресла черные, кожаные.

Леврок был не один. В кабинете я увидел сыщиков. Только вот фея не было видно, но он мог спрятаться где угодно. Я уже знал, что по своему желанию Мамбиок может становиться невидимым.

— Дамочка! — Галик попытался не пустить меня в кабинет.

— Это я, — я приподнял парик.

— Сьша? — Леврок махнул рукой, разрешая присесть.

— Сьша, ты чего? — весьма прохладно полюбопытствовал Галик.

Я так понял, что вошел к ним в самый неподходящий момент. Как я не интересовался ими, так и они забыли обо мне. Это мне еще раз напомнило, что у каждого своя жизнь.

— Как долго мы будем еще здесь? — раньше я собирался изложить им свои неприятности, но сейчас понял, что это будет лишнее.

— До тех пор, пока не поймаем Гадзюку, — рыкнул Риго. Хоть и пребывал в человеческом обличии, но рычал, как истинный волк.

Я готов был сам рычать и рвать. Не хочу здесь оставаться.

— А что с Гадзюком? — я постарался расслабиться. Если я хочу решить свои проблемы, то придется сначала разобраться с пресловутым Гадзюком.

— Рига нюхом чует, что тот где-то в городе, но найти не можем. Он вложил часть средств в драгоценные камни. Мешочек камушков гораздо легче перевезти, чем три сундука золота, — проинформировал меня Леврок. Вор пребывал в огорчении. Я понять не мог, почему он так расстроен. Брови сведены к переносице, в глазах тоска.

Галик затеребил свою цепочку на шее. Я все не мог рассмотреть, какой там кулон. Вижу, что это нечто похожее на сердце, а иногда и на овал. А временами казалось, что это знак бесконечности. Вот и сейчас я стал вглядываться.

— Не смотри! — рявкнул Рига.

— Чего? — я вздрогнул.

— Это же амулет гипноза, — теперь уже Рига рычал на Галика.

Тот виновато поглядел на нас и спрятал цепочку под рубашку.

— Так, что там с этим вашим Гадзюком? — я вернулся к главному.

Риге пришлось повторить, что до этого озвучил Леврок.

— И что? Вы не можете его найти?

— Нет, не можем, — наконец, определилась проблема, держащая нас в этом городе.

Тогда мне в голову не пришло, что я могу их бросить и уехать один. Самый простой и логичный выход не осенил мою душу.

— Вы засаду устроили?

— Устроили бы, но негде, — Галик почесал голову.

— А у любовницы? — я стянул с себя парик и тоже почесал вспотевшую голову.

— Любовница уехала, — рыкнул Галик.

— Давно? — я рассчитывал узнать, что недавно, но неожиданно появившийся в воздухе Мамбиок меня разочаровал.

— Два года уже как!

Рига и Галик вздрогнули.

— Ты почему не сказал! — первый возвопил Галик.

— Тогда, где же он здесь останавливался? — я уже активно включился в дело поиска Гадзюка.

— Где? — зарычал Рига.

— Погоди, а ведь он останавливался в этом доме, — Галик лихорадочно что-то прикидывал.

— Еще раз! — я не мог разобраться в этом хаосе выкриков. — Любовница уехала давно, но Гадзюк приезжал и останавливался в этом же доме?

— Да! — синхронно подтвердили Рига и Галик.

Леврок пребывал в своих невеселых мыслях и не реагировал на наши выкрики.

— А почему?

— Какая теперь разница! — Рига и Галик сорвались с места.

Мне бежать за ними было не с руки. Сначала надо напялить парик, а потом осторожно передвигаться в сторону выхода. Но я не торопился. Пусть сыщики ловят своего Гадзюку, а я лучше поговорю с Левроком.

— Тебя что-то тревожит? — я понял, что волнуюсь за вора.

Мы и не друзья, но и не чужие люди.

— Да, погоня, — вор был скуп на слова.

— Меня тоже, — я понадеялся, что хоть сейчас смогу разделить свои неприятности.

Леврок казалось меня не услышал. Он задумчиво смотрел в стену, позади меня.

— Надо уезжать, — присовокупил он к своему признанию.

— Надо, — я был бы счастлив.

— Так ты чего так вырядился? — вор будто бы внезапно очнулся.

Теперь мне было с кем поделиться тревогами и сомнениями. Я рассказал о том, что случилось.

— Ясно чего ты так вырядился, — вор покачал головой. Что-то не пойму одобряет или порицает.

— А ты? Ты не боишься, что тебя догонят? — я инстинктивно старался защитить себя. Я надеялся, что он меня поймет, а тут вроде высмеивает.

— Не боюсь, но ... Хотя идея с переодеванием может слегка помочь, — вор поднялся и стукнул ладонью по звонку, вделанному в стену. Это так надо было вызывать прислуживающего человека.

— Да? — бесшумно открылась дверь.

Левроку даже не пришлось объяснять, амулет служащего сработал и в этот раз. Зато счет нам принесли астрономический. Из кабинета же вышли две дамы. Точнее, дама — это я и старушка — это Леврок. Он шел, сгорбившись, шаркая и шепелявя на каждое движение. Он все время бормотал гадости. Люди шарахались от такой нелепой и неприятной компании в разные стороны.

По лестнице мы поднялись беспрепятственно. В коридоре я увидел Сведлика. Предполагаю, что Карим стоит под моими окнами.

Крепкие нервы или все же адреналиновая игла позволили мне преодолеть этот длинный коридор. Номер Леврока был последним по правой стороне. А мой — первым по левой. Так получилось. Леврок желал иметь номер с видом на площадь. Я же, с большим удовольствием просыпаясь, смотрел на море.

В номере он выпрямился, потирая уставшую спину. Снимать с себя черное платье он не стал. Оно ему, конечно, мешало собирать вещи, но вор не обращал на это ни малейшего внимания. Зато шляпу он с наслаждением скинул на пол.

Я глядел, как он пакует свои сумки и изумлялся, когда он успел обзавестись таким их количеством. Автоматически я стал считать количество тряпок. У этого извращенца было семнадцать рубашек. Я бы может и спросил, зачем ему столько, но побоялся за свое душевное здоровье. В конце концов, может на каждую кражу надо одевать только новое, чтобы следов не оставлять.

— Вызови носильщика, — попросил он.

— А ребята? — я имел в виду Галика, Ригу и Мамбиока.

Я чего не пойму, мы что ли уезжаем одни? Но этот вопрос я придержал. Не буду, пока спрашивать.

Второй раз мне пришлось пройти по ненавистному коридору. Сведлик не удостоил меня взглядом. Лишь брезгливо поморщился, когда старушка Леврок пробурчал особо развратное ругательство в его адрес.

Спустившись по лестнице, мы протопали в направлении пляжа. Носильщик безропотно тащил наши сумки. Эта услужливость обошлась Левроку в немалую сумму.

— Ждем, — велел вор.

Изображая пару: старушка с внучкой, мы уселись в тенечке.

— Не смотри на девок, — велел вор.

— А на кого? — я притомился в своем нелепом наряде.

— На мужчин, — указал он.

Я послушно перевел взгляд.

Рига и Галик появились часа через полтора. Уже достаточно стемнело, чтобы на нас не замечали. Да и Леврок утомился привлекать к себе внимание прохожих. Он устал ругаться по поводу и без оного.

— Я же говорил! — возвестил фей.

— Опять? — Галик сиял, как семафор. У него заливался зеленым след от кулака под левым глазом. Губы разбиты. На них запеклась кровь. А рубашка была порвана. Я углядел следы от женских ногтей. Но он был счастлив.

— Опять, — Леврок медленно доковылял до телеги.

Мне пришлось заботиться о сумках. К сожалению, под тележку их нельзя было засовывать на людях.

Из города мы выехали уже ночью. Тогда я скинул надоевший маскарад. Пребывая в женских тряпках несколько часов, а озверел. Ясно, чего женщины такие особенные и трудные в общении.

— Его тоже, — Леврок связывал уже ненужные нам вещи в узлы. Он так объяснил Риго мой маскрад.

А здесь я думаю, что чуть было не проговорился Галик.

— Так он тоже п...

Ну, что человек может подумать, когда слышит такое? Я подумал все самое нецензурное. Не догадался о правде.

— Нет, — вор прервал сыщика.

— Спать, — потребовал Рига. — Я повезу всю ночь, а днем будем отсыпаться.

Так и получилось. Оба мы — Леврок и я — забрались под телегу. Там уже дрыхли фей и пойманный вороватый сборщик податей Гадзюк.

Я так устал от сегодняшнего дня, что не спросил, куда мы направляемся. А надо было бы. Хотя это ничего бы не изменило. Ехали мы к деревне Запудрей, Галик все еще продолжал расследование. Надо было поймать любовницу Гадзюка.

До деревни Запудрей мы добирались почти десять дней. Эти дни я даже вспоминать не хочу, потому как мы едва не стали жертвами пойманного Гадзюка. Одно слово Гадзюк он и есть Гадзюк.

По началу я и не предполагал, что он сможет нас обратить в свою веру, но через три дня я начал задумываться, как плохо поступаю, не оплачивая нужды сирот и королей. Налоги надо платить, подати тоже платить, а еще правильно бы и делать просто благотворительные взносы, чтобы было хорошо моей душе.

Гадзюк говорил. Он говорил с Мамбиоком, который старался облегчить его душу и расколоть на вопрос, где деньги и камни. А слушали мы все. Мамбиок не понял, что мы попали под влияние дара этого налогового сборщика. Талант у него мощный, даже вора Леврока пронял. Он стал думать и говорить по-другому.

— Я должен вернуться и исполнять свою миссию, — выговорился Леврок.

А я думал о том, что надо украсть где-нибудь денег и заплатить налоги. Я ведь здесь так хорошо живу, а налогов еще не платил. Рига вслух прикидывал примут ли на налоги его бесплатную работу в течение ближайшего года, а Галик мучился желанием помочь королям и сиротам как-то неопределенно, но очень страстно.

— Я служу, все служат, я служу, — повторял Гадзюк, усадив свой толстый зад на поваленный ствол дерева. Это у нас привал был.

— Ты всех привлекаешь служить? — фей жевал зеленые листики, вызывающие у него икоту и весьма неровный полет в течение последующих пары часов.

— Я служу, служу словом, слово служит желанию, а оно привлекает людей. Я дарю самую осознанную возможность быть и оставаться человеком, — убежденно возражал Гадзюк. — Налог лишь восполняет весомость гражданского долга, который должен исполнять каждый. Это часть труда, уважения, отданная своей стране. Стране, которая заботится и врачует, защищает и учит, стране любви и благочестия.

— Так ты каждую из женщин так? — фей мало интересовался очищением души преступника. Он больше походил на профессионального следователя, идущего прямо или косо, но к цели — узнать, где деньги лежат.

— Я их звал. Женщины падки на зов. Мой зов подкреплен силой и надеждой. Я дарю ...я облагораживаю...я воспламеняю...я раскрываю смысл жизни гражданина и человека, а тем более уж женщины, — Гадзюк ни разу не старался бежать, видимо это и подвело чутье фея.

— Я иду с тобой! — вдруг выкликнул Рига.

Мамбиок словно протрезвел. Он оглядел нас. Мы лихорадочно поддакивали. Мы стали фанатами и сторонниками Гадзюка и всей той ереси, которую он городил. Надо отдать должное фею, он жестоко принялся восстанавливать справедливость. Гадзюка он стукнул своим туфлем. Тот отключился. Риге прыгнул на голову и стал дуть в уши. Нам с Левроком тыкал в глаза своей волшебной палочкой. Чем досталось Галику, не знаю, я занят был, вытирая слезы.

— Что это было? — Рига помотал головой.

Как выяснилось, мы отклонились от курса, пришлось возвращаться на исходную позицию и строго следовать по дороге к деревне Запудрей.

— А как вы его поймали? — я был рад, что Гадзюка держали связанным с кляпом во рту и не выводили из комнаты под телегой. Не хотелось общаться с этой сволочью. — И откуда знаете про любовницу в Запудрее? И что вообще вы ищете? Как это все?

— Как у всех, так и у нас, — лениво пожал плечами и перевернулся на другой бок Галик. — А если подробнее, то ищем мы его любовницу. Зовут ее Чемарка. Постоянно она живет в деревне Запудрей. — Галик говорил медленно, лениво оглядывая пейзаж вокруг. Мы ехали по пыльной дороге, созерцать можно было лишь зеленые деревья, да такие же унылые кусты. Галик продолжил рассказывать о любовнице Гадзюка. — Уехала туда два года назад, но не так давно была в городе Касьяминке. Мы уверены, что она встречалась с Гадзюком. Не могла она приезжать просто так, а уехать как раз в день нашего приезда в Касьяминк.

— А Гадзюк прятался в ее бывшем доме? — я увлекся детективным рассказом.

— А жил он в доме госпожи Чемарки, потому мы его там и ждали. Это не ее бывший дом, это дом ее мужа. Бывшего, естественно. Хотя официально они отношения не разрывали. Мы не могли поверить, что Гадзюк может ходить к ее мужу. Но он и его обратил в свою веру. Ее муж прятал любовника. Представляешь иронию жизни?

— Я представляю любую иронию, — я отвлекся на мелькнувшего в кустах фея. Не пойму, зачем он улетает.

— Затем, что в туалет он тоже ходит, — хмыкнул Рига, на мой глупый вопрос.

Затем мы вернулись к разговору о Гадзюке. Галик продолжил:

— Мы в это поверить не могли, но оказалось, что он мог прятать любовника свой жены, и даже получал от этого удовольствие. Гадзюка нашел Рига. Это тогда он нашел, но сначала он не мог найти. Дело было в том, что Гадзюк вошел в здание несколько дней назад и сидел в подвале. Запах почти ушел, вот Рига и подумал, что Гадзюк оттуда ушел давным-давно. Когда мы ворвались туда, то Рига обследовал дом, нашел Гадзюка в подвале. Гадзюк не сопротивлялся. Его отдавать не хотел укрыватель. Он считал, что мы бандиты. Но Рига справился и с ним. Однако, у Гадзюка камушков не оказалось Пришлось жестко допросить укрывателя. Он сказал, что камушки увезла его жена.

— А почему не говорит Гадзюк? — я не вник, почему не допросили этого налогового гения.

— Так он же нас с самого первого часа очаровал, — возразил Галик. — Мы просто этого не поняли. У укрывателя такого дара не было, вот мы и кинулись его допрашивать. Здесь нормально работал наш сыщицкий инстинкт.

— А почему же он мог отдать камни любовнице? Ведь человек, не находясь под прямым влиянием, может изменить свое убеждение? — я старался мыслить логически. Все-таки в заповеднике для динозавров логика ограничивалась только "рычат, значит сожрут". А здесь присутствовал простор для интеллектуальной деятельности.

— СТОЙ! — завопил Рига сам себе.

Телегу довольно сильно тряхнуло. Мы чуть все не свалились. Я пожалел, что волшебник не колдонул на телегу рессоры и подушки безопасности.

Леврок открыл глаза. Он пребольно треснулся о бортик телеги.

— Чего? Опять?

— Нет, — Рига вдруг передумал стоять и резко взял в галоп.

— А чего? — это уже я стал спрашивать, ничего не понимая.

— Если ты прав, то она может растратить камушки. И мы получим меньшее вознаграждение, — Рига буквально летел в ту деревню.

— А если ты не прав, то надо проверить это как можно быстрее. Камни могут быть у кого угодно, а это НАШИ деньги, — проворчал Галик. Ударение на "наши" подсказало мне меру таланта Гадзюки. Ведь и Рига и Галик мечтали стать очень верными адептами налогового бремени.

Наша телега не останавливалась ни днем, ни ночью.

Деревня Запудрей — милое провинциальное местечко. Три сотни домов. Каждый с садом-огородом и еще вокруг деревни поля. Каждый дом — произведение искусства. Все с какой-то выдумкой. Хозяева явно стремились оттенить и выделить свой дом. Мне понравился дом весь в желтом. Это был какой-то интересный плющ. А еще забавный домик с синими ставнями и белой крышей. В общем, там было на что посмотреть.

— Тпру! — вдруг вякнул Мамбиок.

Рига обалдел и тормознул прямо у дома местного кабатчика. "Кабак", а на вывеске было написано именно так, мне понравился. Там кабаньи ребрышки — мечта гурмана. А хозяйка мечта вандала. Такая разнузданная дама, что меня один взгляд на нее возбуждал и возбуждал. А судя по ее ответному взгляду, она не откажет в знакомстве.

Я доедал большую порцию ребрышек, запивая их местным пивом, когда вернулся Галик.

— Жить будем в последнем доме на соседней Красной улице, — он цапнул мою кружку и выглотал ее в один миг. Ребрышки я подвинул добровольно.

— Красной? — я переспросил Галика, а сам подозвал кабатчицу. Надо бы получить еще порцию для голодного сыщика, да и по счету заплатить.

— Здесь пять улиц. Называются они по цветам. Эта улица срединная — она Белая. Справа улицы Красная и Зеленая. Слева Желтая и Синяя. Ничего хитромудрого.

— А Рига там?

— Да, с Левроком обустраивается. Хозяйка у нас не очень будет, — тяжело пробурчал Галик. Он уже принялся за горячее. Кабатчица, когда принесла заказ, умудрилась потереться о меня своим широким задом. Какая женщина! Вдруг я понял, что напоминает она мне Татьяну. А затем я вспомнил, что вообще-то влюблен в красавицу Эльфинию. Чего-то эти воспоминания основательно подпортили мне настроение.

— А что не так с нашей хозяйкой? — я цапнул одно ребрышко с тарелки Галика. Все же он с моей ел, вот и я имею право.

— Старая она и дурная, — вздохнул сыщик.

Когда мы добрались до дома на Красной улице, то поглядев на хозяйку, я понял, что если она настолько же занудна, насколько и стара, то она сведет нас с ума. Скорее бы ребята решили проблемы с любовницей Гадзюка. Кстати, тот оставался в комнате под телегой. Его сторожил фей. В деревне мы изображали сыщиков. Нас с Левроком тоже причислили к сыщицкой бригаде.

Бабушка-старушка отзывалась на гордое имя Африкайя. Как оказалось, что она любила поговорить. Очень ей нравилось подробно объяснять всю свою жизнь, начиная с момента зачатия ее прапрапрадеда.

— Ешьте, сынки, — следующим утром я выбрался с теплой кровати, умылся во дворе и уселся за стол у дома. Мне сказали, что завтракать и обедать будем здесь, а уж ужинать в кабаке. Меня это устроило. А затем она затянула заунывное о своей жизни. — Кавдий Васин мой прапрадед сильно невзлюбил молодого Йиола. Уж больно тот не подходил его дочери — кровиночке Забирьке. Забирька же страстно полюбила молодого Йиола. Он хоть и сироткой был, но работящий, видный, гордый, да сильный. Забирька долго не смогла терпеть..., — здесь бабка запнулась, смущенно хихикнула и поправилась, — ... суровости отца, да и сдалась на настойчивые ухаживания Йиола. Первый раз у них это было за кладбищенской оградой. Йиола работал на кладбище — копателем могил. Кавдий то считал, что это не дело для хорошего зятя. Но Забирька понесла. Отяжелела так сказать. Тогда Кавдий Васин совсем осерчал. Он устроил жестокую вендетту, носился с магической дубиной за будущим зятем. Йиола тогда свежую могилку копал, вот Кавдий и свалился. Ногу сломал. Йиола хотел было одним махом решить свои проблемы, но пожалел родную Забирьку. Тогда он позвал людей и вытащил будущего тестя. Кавдий шел, опираясь на плечо Йиола. Случайно им попался на пути местный маг, Кавдий в сердцах и грохнул его дубиной. Ведь это дубина была виновата, что Кавдий так неудачно упал. Она тяжелая оказалась, не удержал ее Кавдий. Потом еще долго в Запудрее не было мага. А Забирька вышла замуж за Йиола, потому как Кавдий не хотел, чтобы Йиол свидетельствовал против него. Родила Забирька сына, вылитого соседа Макинтоха. Йиол осерчал, но супротив жены не смог выступить. Тесть не дал. Да и теща суровая попалась, она дочь родную защищала. Запил горькую Йиола, но не такова его судьба была, чтобы не выжить, когда все вокруг его так гонют. Он стал работать, а жену с ребенком увез в Галипак. Он отсюда на три дня пути. Вернулись они через три года. Йиола было не узнать, такой мир и покой властвовал в их семье. Прожили они еще семьдесят лет, да умерли в один день. Их задавило телегой. Родили они семнадцать детей. Но вот незадача, когда Забирька умерла, то обратилась она в дикую волчицу. Никто так и не узнал, то ли была она сначала волчицей, то ли это Йиола ее обратил, а может и заменил. Ведь уезжал он на три года.

Я уже опупел от козней практичного Йиола, но проникся, что я узнаю, всю историю рода этой бабки Африкайи.

— Пора, — рявкнул Галик. Оглушенный словами бабуськи, я поднялся и безропотно потопал за ним. Мы вышли за ворота и остановились. Со стороны улицы к нам подошел Леврок. Странно, почему его не было за завтраком.

— Ты будешь сидеть в корчме и ждать, — велел мне Галик. Леврок вручил мне набитый кошелек.

— Чего? — я все еще тупил. Может быть это так действуют на меня истории в виде мыльных сериалов.

— Любых новых лиц. Тебе бы хорошо сговорится с кем местным, чтобы он называл тебе всех входящих и выходящих. Может приезжие будут.

— Ага, — задание показалось мне вполне по силам. — И что? Если приезжие?

— Сечешь, — уважительно кивнул Галик. — Ты просто запоминаешь, можешь с ними познакомиться и все. Ты понял?

— Понял, понял. Еще указания будут?

— Нет.

— А докладывать когда и кому? — я засунул кошелек запазуху. Так надежнее. А еще приятно будет сидеть, говорить с хозяйкой корчмы, да выполнять важную детективную миссию.

— Мне, — определился Галик. — Я буду там, — он тыкнул пальцем в сторону леса. — Жду от тебя доклада в обед, когда тебя подменит Леврок.

— Хорошо, — я браво отправился на свой боевой пост.

В кабаке мне выделили стол у двери в кухню. Народа этим утром было немного. За столом у окна сидело двое алкашей. Думаю, что они пили здесь еще со вчера.

— Да, с полудня вчерашнего, — подтвердила Ррейя. Так представилась хозяйка кабака. Она милостиво уселась со мной рядом. Мы тянули холодный чай и сплетничали за жизнь. Я порадовался, что мне есть с кем поговорить. Но Ррейя оказалась не менее нудной, чем наша хозяйка Африкайя.

— А это Кеймец, — неодобрительно повела плечом Ррея. — Он выгнал собственную дочь в лес. Представляешь, Сьша, как можно выгнать собственную дочь в лес?

Я невнятно промычал, что не представляю.

— Нет, конечно, он ее не просто так выгнал, а за клубникой, — продолжила Ррейя.

Я офигел. Что-то сложно мне понять этот мир.

— Но заставлять собирать дочку клубнику в течение всего летнего сезона. Разве это нормально? — Ррейя опять меня задвинула в дальний угол сознания. Странные нравы в этой деревушке.

— И что? — я долил себе еще воды.

— А то, что он ее даже не кормил, — Ррейя горестно вздохнула по судьбе бедняжки дочери Кеймица.

— Почему?

— Так ведь он хотел ее удачно выдать замуж, а она слишком толстая была. Он ведь ее раскармливал в зимний период, — так Ррейя объяснила мотивы поступков некого Кейница.

— И как удалось? — я уже проникся судьбой толстушки-работяжки, которая должна была собирать клубнику.

— Да, вышла она замуж за приезжего. Уехала в северную страну, где не растет клубника, — резюмировала историю кабатчица.

— Так теперь он сам собирает клубнику? — мне хотелось услышать еще гадких подробностей из жизни Кейница.

— Зачем же сам, — пожала плечами Ррейя. — У него еще шесть дочек.

— Здорово, — я фигел от подобных историй.

— А это Улик, — Ррейя указала на высокого здоровяка только, что зашедшего в кабак.

— А чем он занимается? — я собирал информацию для доклада в обед.

— В добропорядочной жизни он занимается выращиванием лейпухов, — Ррейя махнула рукой, и нам принесли горячие пирожки.

— Я так понимаю, что у него есть и недобропорядочная жизнь, — я попробовал пирожки. Эх, вкусные!

— Есть и недобропорядочная, — радостно подтвердила Ррейя. — Он занимается контрабандой рыбы журухи.

— А вы его подозреваете или точно знаете? — это уже очень интересные сведения, не относящиеся к делу, но все-таки. Приятно быть сыщиком. Ррейя учуяла мой искренний интерес и продолжила тему контрабанды.

— А чего его подозревать, вся деревня в деле. Кто-то добывает журуху, кто-то ее обрабатывает, кто-то пакует, а другие хранят и провозят, — Ррейя так сердечно просто признавалась в преступлениях всей деревни, что я заподозрил ее в скудоумии.

— А ты тоже?

— Так мы же продаем журуху, — кабатчица пообещала мне ее на обед.

Я попросил ее оставить журуху на ужин.

— А почему это все так свободно? — мне хотелось понять дура она, или все-таки ничего не боится.

— Так чего опасаться? У нас это общее дело, а несогласные отсюда не уезжают, — Ррейя погладила мою руку. Похоже, рассказанные две истории из жизни местных аборигенов сблизили нас настолько, что она уже более открыто проявляла свою симпатию. Теперь я уже и не знал, нравится ли мне это. Хотеть хочу, но не будет ли она обузой. Кто знает нравы в этой деревне. Не хотелось напрасно рисковать.

— А вот тот кто? — я указал на толстяка-крепыша с красным носом.

— Это наш судья, — признаюсь, что Ррейя меня озадачила. Уж я бы никогда не угадал в нем судейского. Слишком бегающие масляные глазки, слишком потные ручки, слишком нервные движения. О чем я ей и поведал.

— Он главный судья, но не всегда был таким дерганным, — посочувствовала Ррейя. — У него сейчас период такой. Представляешь, какое дело он слушает!

— А какое? — я надеялся получить хоть какую-нибудь информацию, которая бы оправдала мои усилия.

— Дело было два года назад, — со смаком стала описывать Ррейя, а я все больше дурел от местного колорита. — Наш глава по связям с королем, королевой и еще одним королем сошел с ума и отправил вызывающий отчет, в котором говорил, что если ему не повысят оплату, то он запретит контрабанду журухи. Естественно, что за такие суровые речи, ему направили штатного убийцу, чтобы вразумил. Все с нетерпением ждали его приезда, все-таки связиста надо было привести в чувство. Но он запил с королевским убийцей горькую. Так того пронял жалостливый рассказ о причинах столь глупого поведения.

— А почему сразу убийцу? — я даже жевать пирожки перестал. Ну, и жизнь в этом Запудрее. Любой писатель бы обзавидовался. Такого бреда я давно не слышал.

— Так ведь это прямая угроза королевской благоразумности. Они ж оба короля любят жаренную журуху. Вот королева и решила, что ей невыносим даже намек на плохое настроение ее двух королей. Она женщина суровая, не церемонится.

— Логично, — я пробормотал, все еще сраженный, но уже принимающий эту дикость.

— А убийца сначала же должен выслушать. Исповедника убийца с собой давно не возит. Так они обязанности делили. Но исповедник все время мешал убийце. Уж больно исповедники жалостливые. Тогда убийца и его убил, но правил-то никто не отменял. Ведь ради какого-то там убийцы никто на такие хлопоты, как издание нового указа, не пойдет.

— Охренеть можно, — я уже понимал, что я жизни не видел. Вот сейчас она открывается во всей красе. — И что?

— А что? Он сначала выслушивал исповедь. Но в этот раз его очень пронял рассказ связника о том, как тот лишился веры в людей, — Ррейя даже всплакнула. Я причин не видел, но ей лучше знать. Может повод и есть. — Думаю, — здесь меня просто ошеломил ее вывод, — убийца тоже потерял веру в людей. Это сильно сближает.

— Ага, — я понял, что спать с ней не буду ни за что и в этот кабак больше ни ногой. Бежать отсюда надо, пока я еще в своем разуме.

— История была ужасная. Представляешь, Сьша, связник женился на красавице и умнице, но она его долго обманывала. А когда он привык к комфорту, то узнал, что она не сирота, как говорила, а есть у нее мама.

— Теща? — да, я хоть и не женат, но это меня тоже всегда пугало.

— Теща, которая, как оказалась является женой его отца. Она только-только вышла замуж. Мачехой ему стала. Так вот она захотела жить вместе. Дом большой. Но даже десять комнат не смогли уберечь его от ее пения. Она пела постоянно, но так тяжело, что это сводило с ума всякого, кто слышал.

— Да? — я с трудом представлял. Тут Ррейя напела немного. Что ж я понимаю этого несчастного связника.

— Он ничего не мог, только ожидать, когда зазвучит визжащий голос. Но все дело было в том, что теща его любила, как и жена. Они не могли понять, почему ему не нравится. Тогда жена решила, что ей надо петь в противовес своей матери. Вот на этом моменте он сломался. Он решил, что не может так жить. Но и семью позорить не может. А ведь смерть на королевской службе означает, что его дети и внуки будут освобождены от налогов. В конце концов, его отец Улик, который занимается контрабандой, не будет платить налоги, что обогатит их семейство.

— А дело какое? — я ожидал кровавых подробностей, но разочаровался.

— Убийца его пожалел. Отказался убивать, вот судье и надо разобрать дело. Но если он признает вину убийцы и уклонение от королевских обязанностей, то опять-таки причинит вред короне. Ведь та лишается штатного убийцы. За это судья должен потерять голову. А если не признает, то должен найти подходящее оправдание. И каждую субботу он собирает народ и излагает свои соображения по поводу оправдания. Этот же приговор будет утверждать высший королевский суд, то есть королева, а она хорошая законница. Да и настроение у нее должно быть отличным. А куда оно сейчас будет отличным, любимое дитятко принц пропал. Ушел наш принц и не вернулся. В народе говорят разное, но правды не скроешь. Королева сердится, судья дело затягивает. Сейчас никто не судится, королева же сразу всех виновными признает, начиная от судьи и кончая стражами, — Ррейя утомилась, а я распрощался, мне ведь на доклад.

В башке бурлили обрывки рассказов кабатчицы. Ох, ну здесь и жизнь.

Найти Галика в лесу было бы сложно, если бы не мой опыт жизни в заповеднике для динозавров. Сыщик обнаружился на высоком дереве. Это вызвало у меня неприятные воспоминания.

— Так что? — на этот вопрос я принялся излагать весь тот бред, который слышал. Я и сам понимал, что несу ахинею. Интересно, почему Ррейя себя так не чувствовала? На этот вопрос я затруднялся ответить. Объяснять все женской логикой я не стремился. Я не настолько ограничен.

— Ты молодец, — против моих ожиданий Галик высказал похвалу.

— Почему? — я чувствовал, что поощрение относится не к сведениям, а к чему-то другому. Но вот к чему?

— Потому как ты все это терпеливо выслушал, завел добрые знакомства, еще запомнил, а к тому же не упустил ничего. У тебя хватило на это сил. Ты, Сьша, можешь стать хорошим сыщиком, — Галик потрепал меня по плечу.

— Спасибо, — как приятно слышать добрые слова. — А что теперь делать? И если не секрет, скажи, что вы-то делаете? Как ловите эту любовницу? Где Леврок? А как дела у Мамбиока?

— Уф, — отмахнулся Галик. — Ты меня забросал вопросами. Ты должен знать, что сыщики никогда не задают больше одного вопроса сразу.

— Но все-таки? — я не собирался легко отступать. Если я начну интересоваться миром, может и он захочет со мной подружиться? Стоит попробовать.

— Ха-ха-ха, — развеселился Галик. — Ты молодец! Быстро схватываешь!

— И?

— Слушай диспозицию, — благосклонно повелел Галик. — Леврок проводит время здесь со мной. Мы следим за этой дорогой, потому как это единственное возможное направление, по которому может поехать эта дамочка. Дело в том, что это единственная дорога из страны. На том направлении к столице ее могут ждать, а здесь ближе всего к границе.

— Ясно, но почему вы не можете ее найти в деревне?

— А ты хоть что-нибудь можешь найти в этой деревне? — рационально возразил сыщик.

— Ясно, а Мамбиок?

— Он сторожит в деревне, шарится там, ищет. Рига ему помогает.

— Ясно, тогда я пойду?

— Иди пообедай у хозяйки, потом принесешь мне обед. Леврок пока посидит в кабаке. А я один здесь, — Галик выдал директивы и полез обратно на дерево.

Я отправился к Афркайе. Там меня ждала очередная порция ужасов в виде рассказов Африкайи про своих родственников.

— Ешь, сынок, ешь, — она подложила мне очередной кусок мяса, добавила картошечки, подлила подливочки. — Ешь, сынок. Ты мне так напоминаешь моего дядю со стороны матери, что слов нет. Он тоже так любил есть.

— Как? — пробурчал я с набитым ртом.

— Медленно, — сердечно ответила старушка. — Поэтому он и умер.

Я поперхнулся. Хорошие разговоры к обеду.

— А дело было в те сложные времена, когда закрыли границы и мужчины не могли получать разрядку в соседнем граничном городке красных дам. Это такой город, где много играют на деньги. Попробовали было организовать здесь такие заведения, но женщины перестарались. Они стали мужчин там кормить. Игру и еду совмещать нельзя. И вот дядя мой медленно ел, что вызвало задержку в ставке. Естественно, что его за это ударили по морде. Неудачно он упал. Череп проломил и умер.

Я постарался не ругаться, но очень хотелось. Что за разговоры к столу. Она что за садистка. Наконец, старушка перешла к более веселой истории.

— А вот мой другой дядя Жаунар ел быстро. Он все делал быстро. Это и было причиной того, что его избрали главным поддавалой. Ты, скорее всего, не знаешь, но поддавалы это люди, творящие добро. Хотя их не любят. Основной обязанностью поддавал является обязанность проводить душевные разговоры по поводу пользы работы. Люди ведь должны работать. В городе никого нельзя заставить работать, а в деревне это обязательно. Вот Жаунара избрали за его быстроту. Всем приятнее слышать было его короткие проповеди, чем длинные разговоры бывшего поддавалы.

— И что? — я воспринял идею "поддавал". Понравилось.

— А ничего такого сложного, просто вспомнилось, — Африкайя явно не искала морали. Хоть это меня радовало. Если уж находить мораль в подобном маразме, то жить станет совсем невыносимо. Но доесть спокойно мне не дали. Она продолжила излагать воспоминания о своем семействе. — А моя кровная сестра Флоя никогда не умела готовить. Но это было в ней не главное. Все дело в том, что Флоя вся такая нежная и воздушная обладала другим талантом. Она так чудесно делала массаж, что к ней ходили все. Ее волшебные руки могли снять любую боль. Но однажды она отказалась принимать людей. Все стали замечать, что Флоя спит днем, ходит, как варенная, ничего не соображает. Это навело на мысли, что она больна. Все ее жалели. Но мой отец не поверил, что Флоя больна. Здоровье у нее от матери. Он стал присматривать и обнаружил, что Флоя по ночам исчезала из дома. Стали следить, обнаружили, что она ходит на свидания с мужчиной. Причем, с кровным врагом нашего рода. Отец обозлился, попробовал было помешать, но Бальди, так зовут того смельчака, наплевал на все эти предрассудки. Однако, отец не позволял им поженится, пока они не решат вопрос кровной вражды. Там было очень сложное дело. Межевое. Может ты знаешь, Сьша, что земля это главное богатство. И вот моя семья и семья Бальди спорили из-за куска земли с родником. Это еще более важно и выгодно, чем просто земля. Этот спор продолжался уже много лет. И всякого заходящего на спорный участок могли убить. Так и было. Мы знаешь, скольких схоронили? Но Бальди придумал отличный выход, он пошел к магу. Тот совершил обряд и родник стал слушаться только, когда Бальди подходил к нему вместе с Флоей. А в дальнейшем к роднику могли подходить их совместные дети. Здесь уж отцу пришлось согласиться и велеть им размножаться. Родник ведь без них не появлялся, а вода нужна всем. На мага тратиться никто больше не хотел. Итак, уж много заплатили за такое магичество. Отец посчитал, что гораздо дешевле Бальди с Флоей размножаться. А так они родили пятнадцать детей. Все выжили.

— Умный Бальди, — я счел возможным отдать должное хоть Бальди. Это относительно не идиотская история, которых я уже наслушался до самой черепушки.

— Да, а вот Марильна была еще умнее его, — на мои слабые попытки помычать, что я уже поел, Африкайя не откликнулась. Она поставили передо мной полулитровую чашку с чаем. Я горестно вздохнул. Не выпить мне столько. Но может это и не главное. Старушка еще не выполнила свою норму рассказов на сегодня. Придется слушать дальше. Бедняга Галик, небось изголодался там уже.

— Марильна? — переспросил я.

— Марильна, — обрадовалась старушка моей заинтересованности, — Марильна моя мать. Она всегда стремилась стать главой семьи. Никто не мог понять, почему у девочки такая целеустремленность в этом вопросе. Она рвала и метала, она требовала и орала. Она хитрила и манипулировала. Ее отец, мой дед, слушался любимую младшую дочку. Марильна вертела даже своей бабкой, то есть моей пробабкой. Она знала, когда лучше продавать, кому надо отказать, с кем дела заводить, а кто обманет. Чутье у нее было отменное. Никто так не мог. И пусть в физической силе она уступала мужчинам, но те всегда рады были ей услужить. Каждый желал, чтобы она его заметила. Все с нетерпением ждали, кого Марильна выберет в мужья. Все ж были уверены, что такая сильная девушка должна сама выбирать. Она тихо и незаметно отвергла всех женихов деревни. Люди уже стали судачить, что она со своим норовом никого не найдет. Но однажды Марильна собрала вещи и ушла. Отец был в горе. Остальные в шоке. Но она оставила письмо, что, мол, уходит и просит ее не искать. Пять лет никто не знал, что с ней и где она. А потом она приехала сюда с мужем и ребенком. Оказалось, что Марильна отправилась в столицу, причем соседнего государства.

— И что? — против своих ожиданий я уже жил историями бабки Африкайи. — Где она нашла мужа?

— Так она отправилась к тамошнему магу, который ей и сказал, что пока она мужик, то не найти ей мужа. Марильна, действительно, жила и действовала як мужчина, хозяин дома. Вот никто ей и не подходил.

— И что? — я понимал эту историю. В моем бывшем мире таких женщин-як-мужчина было очень много.

— А то, что Марильна была умной женщиной и смогла принять слова мага. Тогда она стала думать, а зачем собственно она стремилась быть главной. А дело в том, что она не хотела, чтобы ей повелевали. Вот и стала приказывать сама. Когда она это все осознала, то маг ее пожалел и пристроил работать на хорошее место в королевскую семью. Она должна была вести финансовые расчеты. Марильна славилась своим точным умом. Девушка прижилась там, очаровала всех. Она больше не открывала рта, чтобы приказать. Научилась просить, но это тоже было не то, обратная сторона приказов. Затем лишь она научилась просто говорить. Завоевав расположение великих родов той страны своим умом, обходительностью, чувством юмора, красотой, Марильна покорила сердца многих. Но сама не могла выбрать, с кем ей быть. Так прошло два года. Она уже отчаялась, но здесь случилось чудо. Марильна встретила заезжего артиста. Тот гонял шары, да пускал огонь. Влюбилась сразу. Ребенка родила и с ним уехала. Муж ее был столь безалаберный, что пришлось ей опять стать деловой женщиной. Она подняла все финансовые дела этой разъездной труппы. Сама стала всем руководить. А это не мало. Две сотни человек. Периодически она заезжала домой к отцу и родне, но жить предпочитала в дороге. Когда ее дети подрастали, то она посылала их к отцу, тот их выучивал, пристраивал.

— Какая у вас Марильна! — я восхитился рассказом о матери Африкайи. — А вас тоже так?

— Да, она родила пятерых детей, — старушка загадочно усмехнулась.

— У вас четыре брата и сестры? — я незаметно выпил свой чай. Чувствую себя, как бочка с водой. Ткнет, кто в живот....

— К дедушке пришли семеро детей, — как ни в чем не бывало, продолжила старушка.

— Это как? Откуда еще двое? — эта история рассказывалась как раз, чтобы сообщить мне этот факт.

— Неизвестно, но все выдали себя за маминых детей. Дед был не в курсе, сколько детей было всего. Мама всегда разное говорила. Но пришлось дедушке воспитывать всех семерых.

— А к магу? — я примерно представлял, что маг мог бы определить подлог в детях.

— А что к магу? Скажет он, что я приемная, но деду что делать? Выкинуть меня на улицу? А так он и золотые сэкономил и внуков всех любил, — Африкайя попробовала было мне подлить еще чая. Я убежал, точнее уполз, брюхо волочилось по земле.

На этом день придурочных историй не закончился. Стоило мне выйти за околицу, как ко мне подрулил сосед. Степенный такой мужик.

— Я вижу, ты интересуешься нашей жизнью. Так дай я тебе все сам расскажу. Раз ты этнограф, то будешь вести летопись нашей деревни. Мы тебе уже решили и дом построить, — сообщил он важно, потирая свои усы и жидкую бороденку.

Я рот открыл, как рыба, подышал и понял — задыхаюсь.

— Звать меня Каливостр. Живу я тута почти семьдесят лет. Я бывший местный маг. Ушел с этой должности почти двадцать лет как. Теперь работаю писарем. Пишу всем письма. Особо люблю услугу, когда ко мне приходят неграмотные и просят накалякать письмо своим друзьям или родным. Они излагают мне, что хотят сказать, а я пишу. Я славлюсь, как хороший писарь. Всегда припишу и добавляю новостей, советы верные даю, а еще иногда могу в письмо маг-заклинание какое вложить. Любят меня люди, да и я их тоже. А вот раньше, когда работал трупарем, то было до моего магичества, то людей я не любил. Скажи мне, а какой трупарь их любит. Я ж должен был вкапывать столбы по длине всей дороги. А люди столбы не любят. Я дорогу мерил, точно расстояние указывал. А известное расстояние, куда тяжелее неизвестного.

Так мы и шли, этот дедушка пересказывал мне свою лихую жизнь. Последние сведения, полученные от него, свидетельствовали, что дедушка начинал карьеру с должности грабителя почтовых перевозчиков. Но случилось страшное, дедушка ограбил королевского почтаря. Это то есть он случайно голубя поймал и съел. А там послание было, коего не получила королева. Тогдашняя еще королева, не эта. А так бы было у нас по два короля еще с той королевы. Но Каливостр осознал, как помешал истории и чем это может для него закончится, вот и сменил сферу деятельности на честный труд мага. Ведь учеба в магической школе может защитить от королевской тюрьмы и преследований.

Я благополучно расстался с дедом и доставил обед Галику.

— Ну, как? — сочувственно спросил он.

— Нормально, — мне было плохо, только не могу сказать точно от чего.

— Тогда давай к Левроку в кабак, посиди там, перекуси, послушай его. К вечеру туда придет Рига. Он расскажет, что и как. Я сегодня ночую здесь. Мамбиок караулит со мной на пару, а вы там присмотрите за нашим пленником.

— Галик, а почему вы все-таки не можете найти эту любовницу?

— Найти-то мы ее можем , — смешался сыщик. — Но доказывать перед всеми, что камни краденные,....— он пожал плечами. — А так мы существенно упростим процедуру судопроизводства.

— Ага, — с этими раздумьями о честности сыщика и его истинных намерениях я вернулся в кабак.

Ррейя поприветствовала меня радостным воплем и поцелуем в губы. На стол поставили большое блюдо с журухой.

— Ребята, съешьте ее, пожалуйста, — попросил я Ригу и Леврока. Мне даже кусочек в рот не лез. — Так что? — я спросил Ригу скорее из вежливости.

Но ответа не услышал. В кабак зашли эльфы. Там была и Эльфиния. Для меня перестал существовать весь другой мир. В своем черном шелковом наряде она воплощала царицу ночи, разбуженную поутру.

В таверну зашло семь эльфов, из них три женщины. Эльфиек я знал. Эльфиния, еще известная мне Фуфальния и Зурихрея. Последнее имя я услышал, когда старый седой эльф призвал ее вести себя степеннее. Из эльфов я узнал имя старшего. К нему обращались Френ. Предполагаю, что это сокращенное имя. Все же эльфы любители длинных цветистых имен. Другие трое остались для меня неизвестными. Они уселись за столик и заказали полный ужин. Я пялился на Эльфинию, чем вызвал ревность Ррейи. Я старался подслушать разговор за соседним столиком.

— Так остановимся здесь на сутки, — авторитетно вещал Френ.

Фуфальния лихо докладывала себе с общего блюда. Ела она некрасиво. А вот Эльфиния поражала меня изяществом движений.

— А за повозками надо присматривать, — Зурихрея положила руку на колено одного из эльфов. Я догадался, что они пара.

Эльфиния жестом постаралась успокоить экспансивную Фуфальнию. А на мою девушку тут же уж очень сладострастно посмотрел эльф с красивыми серебряными прядями на висках. Щеголь, однако. Я озлобился.

— Сьша, — потрепал меня по плечу Рига.

— Да? — я очнулся от своей злости.

— Сьша, ты меня слушаешь?

Пришлось признать, что нет.

— Так долго мы здесь? — пожалуй, меня этот вопрос волновал больше всего.

— До тех пор, пока не поймаем ..., — Рига не видел смысла в моем вопросе.

Я поглядел на стол. Мы уже все съели, а я, похоже, проголодался на нервной почве, махнул Ррейе, но она сделала вид, что не видит.

— А у тебя другие планы? — на меня пронзительно смотрел Леврок.

— Я хочу познакомиться с эльфами, — мне терять было нечего.

— Подойди и познакомься, — разрешил мне вор.

Я робел, и еще я стеснялся в этом признаться.

Пока я телился, то эльфы ушли.

Так горько мне не было уже давно. Но я постарался скрыть это от Леврока и Рига. Затем мне довелось выслушать еще одну историю, которую поведала бабушка Африкайя. Она пришла в кабак, чтобы провести с нами вечер. Африкайя так и сказала, что она скучает без нас. Я слушал довольно безразлично, пережевывая внутри себя свою глупую нерешительность.

— Дело было еще до моего рождения. Тогда моя бабушка с отцовой стороны проиграла все в карты. Это было страшно потому, как женщинам не разрешалось играть в карты. Но она смогла отыграться. За эту милость она поклялась никогда больше не играть, вести самый добропорядочный образ жизни. Но сколько волка ни корми, он в лес смотрит. Звали ее Дульз. Я вроде бы уже говорила? Нет, так повторюсь. Дульз славилась своей дикой красотой. Роскошные черные волосы, да глаза цвета ночного моря. Вот это сразу видели мужчины. Но никто не хотел с ней связываться. Коли женщина позволила себя непозволительное, то это значит, что и в дальнейшем от нее можно ждать чего угодно. Редкие мужчины любят такие сложности по жизни. А Дульз всегда засматривалась на Ариока. Славный молодой мужчина. Он был старше ее на десять лет, да прошел войну. Тогда как раз была междоусобица. Ариок не женился, но дела вел исправно. Нрава был жесткого, его гнева боялись все. Надо сказать, что Дульз учудила с игрой, когда ей едва исполнилось семнадцать. В деревне ее порицали. Но хоть и сплетни увяли скоро, да все равно к Дульз никто не сватался. Вот однажды так случилось, что Дульз вынуждена была зайти к Ариоку домой. Ее отец вел с ним дела. Девушка принесла бумаги, да думала идти домой. Но на столе лежали старые карты. Дульз из интереса прикоснулась к ним. Тут Ариок как завопит. Естественно, что Дульз испугалась. Все в деревне боялись крутого нрава Ариока. Он ей сказал, что карты теперь надо очистить. А очистить их можно одним способом — сыграть. Дульз было страшно и любопытно одновременно. Сыграла она и выиграла. На золотые Ариок не согласился играть, а лишь на смешные истории, на улыбки. Она выиграла, он ей рассказал анекдот, развеселил, Дульз посмеялась и ушла. Скоро она опять была у Ариока дома. Он ей предложил сыграть, попросив возможность отыграться. И опять она выиграла. Не знаю, сколько это продолжалось, но однажды она проиграла. Ариок потребовал свой выигрыш, но сколько Дульз не рассказывала смешных анекдотов, Ариок не смеялся. А карточный долг это серьезно. Здесь Дульз и попала в ловушку моего деда Ариока. Он сказал, что хотел бы получить поцелуй, он чувствует, что это поможет ему осознать все краски жизни. Дульз — простая душа, но еще и молодая девушка подарила поцелуй, да не только. Сколько уж они друг друга одаривали, никто точно не знает, но жениться им пришлось, когда обнаружилось, что она третьем месяце беременности. Уже потом Дульз узнала, что Ариок несколько лет обдумывал свой план, а любил и хотел он ее с ее десяти лет. Но терпеливо ждал, чтобы соблазнить. После такого признания Ариок ожидал радости жены, но получил пару ударов. Мировой судья вынужден был разбирать дело, так как она в порыве страсти швыряла в мужа тяжелые вещи и ранила пару любопытных. В суде ее спросили, в чем была причина такого поведения с ее стороны. Она и объяснила, что Ариок мог бы пораньше ее соблазнить, она ведь и в карты играла первый раз, чтобы привлечь его внимание. Дело уладилось миром, да в семье эти карты передают из поколения в поколение.

Я горестно вздохнул. И здесь любовь, а я слабак. Завтра же с утра познакомлюсь с эльфами.

Утро принесло хорошие известия. Эта самая любовница тронулась в путь. Галик и Рига с Мамбиоком рванули в погоню. Мы с Левроком узнали это от Мамбиока, который заявился нам сообщить.

— Будем догонять? — спросил вор.

Мне не хотелось к ним. Телега удобная вещь, но я хотел к эльфам. Я осторожно спросил, а может мы сменим спутников. Хотя, если Леврок ... Я предложил присоединиться к другому каравану.

Леврок понял мои метания с полуслова. Не знаю, что он делал, но днем сообщил, что завтра с утра мы едем с эльфами. Нам надо только купить лошадей. В этом славном деле тут же вызвалась помочь старушка Африкайя. Она сопроводила нас к своему племяннику Чели. У того можно было сторговать отличных лошадок.

Хлопоты и заботы растянулись до поздней ночи. Леврок являлся экспертом в области сборов в дорогу. Кроме того, я, наконец, задумался, где он берет золотые. С собой у него был небольшой рюкзак. Все свои тряпки он оставил в телеге Галика. Однако расспрашивать о финансовом обеспечении было неудобно. Он ведь тратит деньги и за меня. Я живу, как птичка божья, не зарабатывая ни золотого.

Поспать нам удалось часа три. В шесть был выезд. Бабушка Африкайя порадовала меня историей напоследок.

— В нашей деревни Запудрей есть страшная тайна. Где-то закопан блуждающий клад. Этот клад найти может лишь чистый душой и телом. А при этом он должен искать клад с закрытыми глазами. Каждый в тот или иной год своей жизни начинает искать этот блуждающий клад.

— И его так до сих пор и не нашли? — чего-то история какая-то маленькая. На бабушку это непохоже.

— Почему не нашли. Не знаю, как другие, но я нашла, — Африкайя засмеялась.

— И что в этом кладе? — я желал узнать, что она нашла. Леврок меня звал, но я не трогался с места. Это такая шикарная история про клад, что я не уеду, не узнав ее до конца.

— В этом кладе есть одна возможность выбора. К тому, что дано человеку от рождения можно добавить еще один талант. Я выбрала бы дар врачевания. Но выбор мой был бы не верен. Если бы меня не остановил мой возлюбленный, то я бы загадала желание. Но он отвлек меня, и я упустила возможность загадать желание.

— Погодите, я не понимаю, — странно, что бабушка так перескакивает с места на место. Раньше рассказы были подробнее.

— А что тут понимать, желание дается в противовес. Все в жизни уравновешивается, сынок. Помни об этом.

Она махала мне рукой, а я все еще пытался обдумать, что она говорила.

Если бы она получила дар врачевания, то могла бы болеть сама или болели бы ее близкие. Так, что ли? Я не уверен, но выходит, что она говорила о том, что могла привлечь то, что ей было не положено по судьбе. Значит, не надо пытаться хапать лишнее. Надо удовлетворяться тем, что дано по судьбе. А про противовесы ... Пока это для меня сложно. Но если исходить из ее теории, то мне воздастся за этих динозавров. Хотелось бы чего-нибудь хорошего. Хотя... сейчас я с Левроком, который содержит меня, возит, заботится, следит, чтобы я не пропал в этом мире.

В связи с тем, что я задумался о россказнях бабушки Африкайи, я плавно и спокойно влился в компанию эльфов. Сейчас не было ни смущения, ни стеснительности.

— Эльфиния, ты как? — было первое, что я услышал.

— Нормально, — Эльфиния ехала на белой лошадке.

— А ты Зурихрея? — спросил Френ.

— Я сегодня хочу петь, — засмеялась Зурихрея.

— Пой, — разрешил Френ, и начало нашего пути ознаменовалось чудесной песней. Я впервые слышал эльфийские песни. Да, я очень хочу, чтобы Эльфиния спела для меня.

Мы с Левроком ехали молча. Но наше молчание и отчужденность быстро растаяли под веселым смехом эльфиек.

— А вы откуда? — полюбопытствовал Надин. Этот парень мне не нравился. Это он так пялился на Эльфинию.

— Мы из Лотарака, — любезно информировал Леврок. Я рта не успел открыть. Хочет говорить, что мы из неизвестного мне Лотарака, то пусть говорит. Ему виднее.

— А что хотите делать в Квебене? — Эльфиния обратила на меня свой взор. Я потерял дар речи. Леврок помрачнел.

— Мы ищем лучшего поставщика для дома Ермолаков, — совсем непонятно для меня осветил нашу гипотетическую цель Леврок. Я ни про поставщиков, ни про Ермолаков не знал ничего.

— Ермолаки? — Френ заинтересовался. — Да, мы виделись с Ермолаками. Это выгодное семейство. Живут по старым традициям.

Я решил, что на привале расспрошу Леврока про этих Ермолаков.

— Эльфиния! Ты платье сложила с прослойкой? — это вдруг забеспокоилась Зурихрея.

— Какое платье? — в досаде Эльфиния надула губы. Ей нравилось слушать разговор про Ермолаков.

— То, в котором будешь перед королем, королевой и еще одним королем, — фыркнула Зурихрея на показную непонятливость подружки.

Я вздрогнул. Точно она принцесса. Вот и повозок десять штук. Все забиты, наверное, ценными вещами, приданным к свадьбе. Она точно невеста. Я опечалился. Не услышать мне ее песни. Не быть мне с ней.

— А ты, Сьша, — обратилась ко мне Эльфиния, — ты давно работаешь у Еромолаков?

— Почти два года, — это я ляпнул, не задумываясь. Плохо начинать отношения с вранья. С другой стороны, какие отношения, если она принцесса.

— Сьша, а в Ресипиенке как? Там очень красиво? — Эльфиния ехала справа от меня, а Зурихрея слева. Понравился я им, что ли? Что такое Ресипиенк я не знал. Чего говорить даже не предполагал.

— Девушки, милые и красивые, что мы все про работу. Лучше скажите мне, а как ухаживают у эльфов? — меня интересовали данные сведения. Я не хотел себя лишать возможности хоть немного побыть смелым. Я буду за ней ухаживать.

Зурихрея свела брови к переносице, наверное, я ее сильно удивил.

— Если надо ухаживать, то мы всегда стараемся, чтобы ухаживали профессионалы. Они лучше знают, как повязки накладывать, что говорить, чем поить, на какие симптомы реагировать...

Я долго не мог въехать, о чем это она. Потом дошло. Она о лечении. Ухаживать за больным.

— Девушки, милые, я не об этом. Я может и выгляжу больным, но это лишь от радости созерцать вашу красоту, слышать ваши голоса, понимать, какие вы необычные, — я сам не мог поверить, что так складно говорю комплименты.

Эльфиния засмеялась, Зурихрея ей вторила. В моей душе зацвели цветы, появился кураж.

— А ты про ухаживания? — Эльфиния оказалась более понятливой.

— О чем же еще может думать мужчина, когда рядом с ним совершенные создания, — я опять-таки был галантным и остроумным. Сам в себя не верю.

— Эльфийки любят очень смелых мужчин. Эльфы совершают подвиги во имя своих дам. Каждая эльфийка должна выбирать из нескольких мужчин, — Эльфиния говорила серьезно, а я балдел, что ее слова обращены ко мне. — Эльфы дарят любимым женщинам цветы с сонетами. Каждый цветок, каждый сонет. Эльфов специально учат слагать сонеты. А еще необходимы прогулки, но это лишь, когда отношения заходят дальше. А сначала, надо привлечь внимание эльфийки. Это делают по очень сложному ритуалу. Это настоящая церемония.

— Какая? — я уже устал ехать на лошади. Нет привычки. Но пасовать перед эльфиками было невозможно. Я старался сосредоточиться на словах Эльфинии.

К нашей группе поближе подъехал Леврок и ревнивый Надин.

— О чем разговор? — враждебно полюбопытствовал эльф Надин.

— О любви, конечно, — ласково засмеялась Зурихрея. — Каждый, кто видит эльфа, думает о любви.

Мне не понравилась самоуверенность Зурихреи. Например, я думал о любви, только глядя на Эльфинию, на остальных мне было наплевать. Надин гаденько засмеялся и победоносно зыркнул на меня своими зелеными глазами.

— Так вы еще не рассказали мне о том самом церемониале, — я постарался вернуть разговор к интересующей теме.

Зурихрея кокетливо наклонила голову, поправила локоны. Да, что она себе вообразила. Вот, Эльфиния ведет себя достойно. Никаких лишних движений. Лишь ласковая улыбка. Мне кажется, она понимает, что очаровала мое сердце.

— Надо выполнить три условия одновременно, — Зурихрея скорчила такое вдохновенное лицо, что я догадался — она врет. Что ж послушаю. Эльфы большие шутники. — Нужна неожиданность, мужественность и пронзительность.

Что-то мне представилось на это нечто неприличное. Но думаю, что с этого ухаживания не начинают.

Здесь этот нелепый разговор, который начал меня тяготить, прервался. Зурихрею и Надина позвали. Леврок сам куда-то пропал. У меня появилось время поговорить с предметом моих грез.

— Эльфиния, а откуда у тебя такое нежное и волшебное имя? — я, действительно, считал, что оно звучит музыкой. Интересно, почему земным девушкам дают такие прозаические имена, как Ольга или там Елена.

— Сьша, — Эльфиния рассмеялась. В тот раз я впервые подумал, что мы слишком разные. Эльфы на все смеются. Есть ли в них хоть немного серьезности? Может быть, потому они так долго и живут, что ничего не воспринимают ответственно. — Сьша, мое имя обычное. Имена эльфийские даются по роду матери. В школе ты не учился и не можешь знать, что в эльфийских семьях главные в роду женщины. Мама разрешает, мама запрещает. Мама решает все. Да, эльфийцы правят, но ими правят матери.

Как-то общественное устройство эльфов меня разочаровало. Мужчине там жить некомфортно. Он, как собачонка, ухоженный, гавкает, но все равно комнатный.

— А как же подвиги?

— Так подвиги творят такие, которые разрешает мама, — Эльфиния не видела в этом ничего ужасного. Я же содрогнулся. Это разве подвиг.

— А имя? Ты не дорассказала, — я постарался отодвинуть свое раздражение.

— Имя? Моя мама Эльфания. В имени дочери разрешено менять лишь одну букву. Я получилась Эльфиния, — она опять залилась смехом.

— Эльфиния, а куда вы едете?

— В Рарк. Там будет новая выставка, — эльфийка элегантно поправила свою шляпку.

Я подумал, что моя спина и задница к вечеру этого дня отвалятся.

— Какая выставка?

На этот вопрос ответил появившийся Надин:

— Мы везем лучшие эльфийские вина на продажу.

Стоп! Мой мозг забурлил. Она торговка?

— Вина?

— Мой дядя Френ, он винодел. Но занимается этим недавно, постоянных покупателей нет. Приходится завоевывать рынок. Дядя считает, что выставка это удачное место.

Я уже понял, что ошибся в своих предположениях относительно ее королевского происхождения. Надо спросить Леврока. Мой товарищ нашелся минут через десять. Он ехал в конце колоны. Грустный Леврок — зрелище неприятное.

— Ты как? — я чувствовал себя с ним уютнее. Знакомый и простой парень.

— Нормально, — скривил он губы. — А у тебя спина болит?

— Чего?

— Горбишься, распрямись, а то до вечера не дотянешь, — посоветовал ворчливый вор.

Я выпрямился. Лучше бы я остался в Запудрее, слушал бы рассказы бабушки Африкайи, да ходил бы в кабак Ррейи.

— Леврок, скажи, а эти эльфы виноделы?

— Да, а что? — я, похоже, удивил его.

— Я думал, что эльфы...короли.

— Какие короли? Эльфы занимаются виноделием, разводят лошадей, торгуют и поют. Ученые из них убогие. Они все свои теории сводят к первенству старых древних эльфов. Но тех эльфов уж нет и никогда не было. Они, конечно, придерживаются высокой морали, требуют от других подобного, но...их мораль нам не подходит. Из людей они считают себе равными лишь королей, да самых богатых людей. Остальные для них похожи на насекомых. Мы живем не так долго, как эльфы. Тебе понравилась эльфийка? Если ты ей тоже приглянешься, то она может с тобой и переспать, но учти, что будет тебя учить, как надо вести себя в постели. Если ты к этому не готов, то можешь и обломиться. Эльфийки любят сравнивать и еще раз убеждаться, что эльфы лучше. Эльфы же спать с человеческими девушками не могут.

— Ясно, — это явилось для меня разочарованием. Я идеализировал их. Но странно, почему Леврок так горько об этом говорит. — Леврок, а ты чего?

— Чего-чего? — он сделал вид, что не понимает меня.

Продолжить разговор нам не удалось. К каравану присоединились новые личности. К сожалению, я их знал. Карим и Сведлик. Бежать было глупо, но я попробовал. Эта пара меня сковала магически. Как я успел углядеть, и Леврок был ими скован.

— Стойте! — вдруг громогласно пронеслось над нами. Это Френ на правах старшего постарался выяснить, что происходит.

Карим поклонился и представился. Сведлик держал нас в воздухе с помощью какой-то штуки. Я теперь знал, как выглядят зависшие в полете птицы. Ни пошевелиться, ни сказать, ни даже моргнуть. Хорошо, что хоть дышать получалось.

Вокруг Карима собралась толпа эльфов. Караван остановился.

— Этот был перенесен в наш мир по ошибке, — указал Карим на меня. — А этого ищет мать-королева.

Я видел Леврока, и, судя по его лицу, Карим сказал правду. Леврок — принц? ПРИНЦ? Что же это такое? Он меня обманывал. Но зачем? Он принц! Что происходит?

— Мы обязаны вернуть этого в тот дикий мир, — опять указующий жест на меня, — а этого вернуть домой.

— Какая жалость! — воскликнула Эльфиния и рассмеялась. Моя любовь как-то прошла. Мгновенно и безжалостно.

— Да, это надо сделать, — степенно согласился с ними Френ. Остальные эльфы потеряли к нам интерес. Они попросту забыли о нас.

— А можно мы поедем на лошадях? Установите разницу в десять шагов, — попросил Леврок. Он говорить мог, а я нет. Его сковали по-другому.

Карим оценил его предложение. Затем нас опустили на лошадей. Сведлик объехал каждого из нас и поводил какой-то тряпкой. Мне объяснили, что дальше, чем на десять шагов я не могу отъехать от Карима. Иначе мне будет очень плохо, а затем еще хуже. Я просто умру. Леврок подтвердил разъяснения Карима.

— Слушайся их, — попросил он.

— Да, слушайся нас, — развеселились Карим и Сведлик.

Эльфы собирались восстановить движение.

— Тебе полегче будет, Сьша, — вздохнул Леврок.

— Я в тот мир возвращаться не хочу, — я не могу сказать, что посчитал мнение Леврока обоснованным.

— Тогда можешь заплатить штраф и остаться здесь или отсидеть срок в тюрьме, — пробормотал Сведлик.

Я чуть не упал с лошади.

Выходит, что я могу здесь жить? Я могу и буду. У меня нет денег, но Леврок поможет.

— Нет, друг, не помогу, — вздохнул вор или уже принц. — Они забрали мешок с доступом к королевской казне. Не помогу, прости.

— Тогда тюрьма, — я был уверен, что отсижу любой срок и выйду свободным.

— А я свободным не выйду, — Леврок был настолько несчастен, что я удивился. Он королевский сын, чего ему печалится.

— Мы прощаемся с вами, — высказался Френ. Он еще не уехал потому, как его удерживал титул принца Леврока. На такую мошку, как я, он не обращал внимание.

Эльфиния сладко мне улыбнулась.

— Прости, Сьша, но я тебе помочь не могу. Если ты сможешь, то приезжай, я с удовольствием продолжу с тобой разговор. Ты такой забавный в своем невежестве. Но, если ты справишься с неприятностями, то будешь достоин моих благосклонных взглядов.

Зурихрея и Фульфания ей вторили.

Да, я понял, каким жалким я для них являюсь.

Не нужны мне песни эльфов.

Я промолчал.

Мы ехали и ехали в столицу этого государства. Ехали молча. Лишь однажды Леврок сказал, что, он рад моей дружбе.

Неудобства двух недель пути я описывать не буду. Все нудно и однотипно. Карим и Сведлик нас кормили, в туалет выводили, лошадей гнали, да обсуждали, сколько им заплатят.

Я напряженно думал, что подсказанные мне два выхода из положения, могут быть не единственными. Есть еще вариант побега. Я пробовал было использовать свою стихийную силу, но лишь получил по мозгам. Волшебство Карима и Сведлика держало очень крепко.

Но за силу, я как-то зацепился. Что-то было в этом такое, что могло мне помочь.

Наверное, из-за этого столь долгого пути я вспомнил то, что нужно было. Один дед мне сказал, что учеба в магической школе может спасти от королевского гнева и заключения. Мне нужна школа. Школа. Это стало для меня манией. Обсудить с Левроком свою догадку я не мог. Но очень хотелось. Я мечтал сбежать. Мне нужно было лишь близко проехать у ворот хоть самой завалящей школы.

Случай представился уже в самой столице. Там были ворота. Неприметные такие, мерзко-грязные полуоткрытые ворота с табличкой: "Магшкола гр". Я рассчитал, что это наш шанс. Леврок был рядом. Я дернул его за ногу и указал на ворота.

— Туда, — я направил туда свою лошадь.

Карим не понял, что я пытаюсь сделать. Мне удалось проехать за ворота, и я почувствовал, что путы Карима и Сведлика спали с меня. Жить стало прекрасно. Хорошо и обалденно. Левроку удалось последовать за мной.

— Ты гений! — воскликнул он и полез обниматься.

Наши лошади были решительно против этого. Они расфыркались, и мы разъехались в разные стороны.

— Леврок, а они почему не следуют за нами?

— Всякий заехавший за ворота может уйти лишь отучившись, — послышался скрипучий голос за нашими спинами.

А из-за ворот неслись проклятия. Карим и Сведлик не могли поверить, что так опростоволосились.

Что ж в школе не так уж и плохо, лучше, чем в тюрьме. По крайне мере, я так думал сначала, пока не узнал всех условий учебы.

Часть третья: "Ни Сью, ни Мэри, а Руфо".

(навеяно Хайнлайновской "Дорогой славы")

Эпиграф к части третьей:

"Дорога славы — для идеалистов или прожженных циников,

Дорога слова — для говорящих и слышащих мир,

Дорога чудес — для верящих в чудеса,

Но это лишь большие тропинки на пути к

Дороге любви, которая делает из нас авантюристов.

Так поднимем же наши бокалы за те дороги, которые мы выбираем!"

Тост

(говорить, растягивая слова, делая ударения на нужных, и поднимая бокал с вином)

Мою учебу скрашивал толстенный фолиант. Я читал его перед сном. Это мой первый трофей. Но этим унылым осенним вечером я вспоминал о первом дне в школе. Леврок уже сладко дрых, а я вспоминал.

Первым открытием явилось, что это магическая школа королевских гробовщиков. Специальность такая особая. Вторым, что мне школа дает кредит на учебу. Этот кредит я обязан буду вернуть, но при этом, я должен буду еще год отслужить на государственной должности по специальности. Третьим, что фактически здесь люди учатся воровству. Это школа лучших в мире воров, но при этом, официально — гробовщиков. Короне нравилось, что даже воры в начале своей деятельности приносят пользу. А еще навсегда усваивают, что они только воры. Созерцание трупов этому способствует. Вор не должен убивать. Вор лишь вор. А еще в этой школе надо драться. Все так и норовят опробовать на новичках свои кулаки. Официальные уроки идут три раза в неделю. Это Обрядство, Успокоение и Этикет. А неофициальные — это как договоришься. Ты должен понравиться учителям-ворам. Тогда они научат. А по ночам подкованные воры ходят на дело. Но не новички. Им еще рано.

В тот самый момент, когда мы с Левроком стали учениками школы "Магшкола гр", моя жизнь опять изменилась. Вышедший тогда к нам человек оказался старшим учителем. Представился он как Фуфез. Нас попросил назвать прозвища, чтобы внести в королевские списки.

— Левый, — представился Леврок.

— Правый, — я выбрал по аналогии.

— Ребята, а вы с юмором, — коротко хохотнул Фуфез.

— Мы знаем, — возрадовался Леврок.

— Тогда по комнатам, — велел новый преподаватель. — Будете жить в подвале?

— Будем, — без малейшего ропота согласился Леврок.

За что мы получили одобрительный взгляд Фуфеза и еще ключи от комнаты на втором этаже.

Наше новое жилище представляло собой шикарные апартаменты три метра на два. Две койки по типу вагонных, стол, стул, окно. Все было обшарпанное до степени времен царицы Клеопатры.

— Живем, — радостно воскликнул Леврок и забрался на полку сверху.

За эту радость мы получили еще один одобрительный взгляд Фуфеза.

— Завтра занятия с пяти утра. Не опаздывать, — велел он.

Мы кивнули и легли спать.

— Леврок, а ты...

— Называй меня, пожалуйста, Левый, — попросил вор. — Здесь не нужны имена.

— Хорошо, — я смутился, но посчитал его слова разумными. — Левый, а ты может расскажешь или я не достоин? — теперь пришло время выяснить отношения.

— Расскажу, — Леврок спустился вниз, подошел к двери, вынул из кармана небольшой амулет и повесил на ручку двери. — Знаешь, Правый, я не хотел об этом вспоминать, вот и не говорил. Можно было бы тебе сказать и раньше, а можно было бы и не говорить. Прости..., — Леврок потер лоб. — Я принц. Не старший, но принц. Я третий ребенок. Моя мама отличилась. Ты же знаешь. Она живет с двумя мужчинами. Это во многом из политических соображений, но и из любви тоже. За время своего брака она родила троих детей. Я вот тот самый третий. Причем мне не повезло, мама как раз все в жизни устроила, наладила, и мне досталось излишне много внимания, которого были лишены мои братья, когда росли. Это очень утомляет, изматывает и раздражает, когда мать опекает, как малолетнего ребенка. Мне было шестнадцать, когда я понял, что больше этого не вынесу. Но сбежать из дворца непросто. На разработку и воплощение плана мне понадобилось два года. Самым сложным было то, что каждый во дворце поименован. Это особое заклинание, которое прикрепляет нас ко дворцу. Надо было его незаметно снять. Мне это удалось сделать. Параллельно я учился жить вне дворца. Это было по книгам и рассказам. Потом я сбежал. Я не буду говорить, как, вдруг удастся еще раз воспользоваться. Это не очень веселая история, Правый, чтобы это вспоминать. Бегаю я уже два года. На мне нет меток, а поэтому поймать меня было не просто. Но предполагаю, что королевскому магу удалось восстановить метку. По крайне мере, маячок. Я чувствовал нечто подобное, значит, верно.

— Левый, и это все? — я ожидал совсем другого рассказа. Меня не оставляло предчувствие, что и это брехня.

— В каком-то смысле, да, — Леврок ернически усмехнулся, опять потер лоб.

В комнате запахло горелым маслом.

— Это лампа, — Леврок махнул рукой на допотопный светильник, стоявший на столе.

— А может расскажешь все как есть? — я попробовал еще раз с ним поговорить. Леврок не так давно сказал, что я ему друг. Именно, это подвигло меня на вопрос.

Принц встал и принялся ходить из стороны в сторону.

— Сьша, мне тяжело объяснить, но я попробую. Я родился в такой семье, где от меня всегда ожидали, что я буду лучше всех. Я должен был соответствовать ожиданиям родителей. Кстати, если тебе интересно, то мама меня родила от короля Родерика. А два старших сына — они близнецы от короля Ваджика. Мои старшие братья правильные. Я же ни такой, я другой. Меня ни разу не обругали. Меня даже не наказывали. Меня не замечали, если я не соответствовал ожиданиям отцов и мамы. Еще меня никогда не хвалили. Знаешь, как это? Только будучи правильным, я становился видимым.

Леврок ходил, говорил и прятал глаза. Он стыдился. Я не понимал, чего можно стыдиться, но видимо ему было неудобно за своих родителей.

— Для меня это было нормальным поведением с самого детства. Я думал, что все так живут. Все, понимаешь, Сьша, — принц почти шептал, потом справился с собой и продолжил. — Но в двенадцать я познакомился с семейством Лювоис. Это соседняя страна. Там все не так. Тоже трое детей, но все не так... Я не могу тебе объяснить, как там, но... Короче, — Леврок запнулся и помолчал. — Короче, я понял, что я хочу так, как у них, а не у меня...Тогда я попытался поговорить с родителями. Ты не представляешь, что было. Они меня даже не дослушали. Они просто забыли обо мне. Им показалось, что я просто запутался. Меня опять начали дрессировать. Это не было жестко, не было гадко, это было обыденно. Я смирился, посчитал, что я не прав. А потом я подслушал разговор. Я услышал, как мать говорит с отцом. Они говорили обо мне. Они хотели меня сводить к магу, что бы тот меня полечил. Им не нравилась моя непокорность. Я проклял их, Сьша. Я плакал и тогда задумал сбежать. Найти лазейку в этой метке было нелегко, но мне удалось. Я сам высказал желание ходить к магу, стал с ним вести разговоры. Маг разрешал мне оставаться рядом, когда работал по заданию короны. Я разобрался во многом, а еще я научился воровать. В один из дней я украл второе подобное заклинание, оно имеет материальное воплощение. Я чуть подколдовал, сделал дубликат и налепил его на зашедшего во дворец случайного человека. Нет, конечно, он не был случайным. Это был судья. Я представляю, как он дергался, когда не мог выйти с территории дворца, но я успел убежать. Мне удалось ослабить мою метку. Почти лишив ее силы. Понимаешь, Сьша, они должны постоянно подпитываться энергией. В общем, я сразу постарался угодить в тюрьму. Три месяца, пока меня искали, я смотрел на дворец из окон тюрьмы. Это была настоящая свобода.

— А потом? — Леврок уже поуспокоился. Он сидел напротив меня и, наконец, лицо его перестало быть искаженным болью.

— Потом я ходил по миру. Я ходил, заводил дружбу, отношения, учился и жил. Два года, но недавно я видел плохой сон, что меня ищут. Королева ищет.

— Почему? — я спрашивал даже сам не знаю о чем.

— Королева? Королева, потому как такой матерью быть нельзя, — горько закончил свой рассказ Леврок. — Ты мой друг, мой и я могу тебе сказать.

Мы уже улеглись спать, долго ворочались, но уснуть не могли.

— Леврок, а почему я твой друг? Почему? — теперь я понял, о чем тогда его спрашивал. — У тебя ведь много встреч было.

— Не знаю, Сьша, разве такие вещи можно объяснить? — на этом он заснул, а я еще долго думал о том, что я моральный урод. Я ничего такого не чувствую к Левроку. Да, товарищ, но чтобы друг... Хотя и друзей у меня не было никогда. Всегда друганы, товарищи, приятели, знакомые.

Следующее утро в пять часов. Мы с Левроком вливаемся в поток студентов, который движется к узкому серому зданию. Там всего три аудитории. В первой идет Обрядство, во второй — Успокоение, в третьей — Этикет. Нам сказали, что надо выслушать каждый курс. Один день — один урок по одной дисциплине. Урок идет пять часов. От духоты можно сдохнуть. Духота в основном от трупов, которые мило выложены в порядке тления.

— Обрядство есть суть вашей профессии, — скрипуче вещал лектор Фуфез. — Обрядство начинается всегда одинаково. Королевский гробовщик должен убедиться в своей безопасности на время проведения обрядства. Затем он должен убедиться, кто перед ним в виде трупа. И третьим, что он должен делать — это провести обрядство. Вопросы безопасности рассматриваются вне аудитории и еще на занятиях по Успокоению, а вопросы про идентификацию на уроках Этики. Мы же перейдем прямо к главному. Обрядство следует проводит в зависимости от того, кого следует обряжать. Есть фолиант "Обрядство всех существ мира". В нем четыреста семь глав. Мы начнем с первой. Первая глава "Люди и их суеверия". Записывайте.

Мы с Левроком огляделись. Никто не записывал. Слушать — слушали, но не записывали. Еще утром мы с Левроком договорились не дергаться, быть неприметными, делать всё как все.

— Люди бывают разные. Эта разность людей и определяет то, как они уходят из жизни. Вам предстоит быть королевским гробовщиками, что означает, что с мирно успокоенными людьми вы дела иметь не будете. Вашими клиентами станут развращенные люди или их жертвы. Преступники и жертвы. Вы должны быть готовы ни кого не жалеть, ни кого не порицать. Помните, что вы имеете дело с мертвым человеком, и вам все равно, каким он был при жизни. От этого вы должны исходить при проведении обрядства. Суть обрядства для людей заключается в проверке не осталась ли душа в теле. Такое бывает. Бывает, что душа не осталась, но человек может восстать. Это уже из предмета Успокоения, и я подробно останавливаться не буду. Вернемся к душе. Вы исполняете важную миссию, надо проверить пустое ли перед вами тело. Делается это просто. Вы должны заглянуть в человека. Заглядывать в мертвых может быть противно, но иногда это лучше, чем в живых. Запоминайте, что надо делать, чтобы заглянуть. Используя свою силу, надо сплести маленькую сеть. Вот так завязываем петли, а затем бросаем ее на мертвое тело — вашего клиента. Забросили? Что видим? Что сеть истлела. Это значит только одно, что там есть душа. По каким-то причинам она не ушла из тела. Значит, сначала надо ее высвободить. А если сеть осталась такой, как была вами сплетена, то значит, что тело пустое. Итак, что делать, если душа еще там. Надо ее позвать. Сами позвать вы можете, но заманить испуганную душу можно лишь на покой. Вы умеете успокаивать? Учитесь, а еще учитесь звать. Но это под силу лишь после большой практики. А если практики нет? Тогда надо искать либо тех, у кого практика есть, либо каких-то родных умершего, чтобы те позвали. Когда вы позвали душу, то надо ее вытянуть на свет. Оказавшись вне своего убежища, душа уйдет в новый мир сама. А вы тогда возвращаетесь к телу. Теперь ваша задача найти виновного в смерти вашего клиента. Вы должны уметь вести следствие. Это вы будете проходить на уроках Этики, а мы вернемся к трупу. Вы должны сжечь тело.

Лектор утих. Аудитория тоже молчала.

— Теперь дальше, — Фуфиз потер руки, будто бы согреваясь. Я подумал, что знаю, почему не было завтрака. От специфики работы мы бы все заблевали. Желудки не у всех подготовленные. Но для меня явилось открытием, что гробовщики совмещают еще работу следователей. Я хотел обсудить это с Левроком, но передумал. Вечером спрошу. Сейчас любой шепот будет слышно, как гром в солнечный день. Фуфиз поскреб переносицу. — Итак, про эльфов. Глава вторая этой книги гласит: "Эльфы и их мании величия". Самой главной манией величия у эльфов является то, что они сами не знают мания это или комплекс. Вы должны понимать психическое устройство этих примитивных созданий. Они ведают себя лишь в той системе координат, где они пуп мира. Причем каждый эльф так думает про себя лично. Если бы это было правдой, то земля сильно походила бы на выродка. А значит, что убеждение эльфов о собственном величии не имеют оснований. Но мы им этого не скажем. Легче всего управлять такими глупыми созданиями. Итак, если вам попался мертвый эльф, то как добрый гражданин, вы должны побыстрее его закопать. В земле, даже если он живой, он долго не продержится. Но как королевским гробовщикам вам рекомендуется соблюдать установленные правила. Вы, что делаете? Да, первое, это проверяете есть ли у него душа. Не у всякого эльфа есть душа. Обычно, если он живет очень долго, то душа деградирует до состояния разума. Но у молодых эльфов могут быть зачатки души. Это такие неясные для них же самих ощущения любви, привязанности, симпатии. Что вы тогда делаете? Правильно, высвобождаете неокрепшую душу эльфа. Как это сделать? Надо ее напугать. Да, первый эльфийский поход по освобождению был связан именно с этим. Люди стремились сделать из эльфов людей, но ничего не вышло. Эльфы так и остались бездушными скотинами. Итак, про эльфов мы поговорили достаточно. Переходим к монстрам.

Я все больше и больше понимал, что на этих уроках, я узнаю об этом мире все. Теперь я уже не жалел, что попал сюда.

— К эльфам мы еще вернемся. Но пока монстры. Глава третья гласит: "Монстры и чудеса". Есть монстры. Под этим термином мы мыслим тех, кого не понимаем. Всяк, не ясный нам, может быть монстром. Но здесь ваша работа должна быть очень осторожной. Сначала надо убедиться пять раз мертв ли монстр. Есть большая вероятность того, что он оживет. У монстров самые живучие души и тела. Они могут восстать. Потому, если вы уверены, что монстр мертв, то только тогда проверяйте, есть ли у него душа. Никому из вас не советую заглядывать в душу монстров. Это может изменить вашу собственную душу раз и навсегда. Вы заполучите странную систему ценностей мира. Это может быть все, что угодно. И причем я могу сказать, что бы вы ни получили, то с этим будет много-много проблем. Итак, как проверить жив ли монстр? Очень просто. Надо отвезти тело в морготочку. Там оставить его в особой комнате. Если тело протухнет, то точно умер. А если нет, то значит, он борется за жизнь. Тогда мой совет — помогите ему. Это избавит вас от ваших прямых обязанностей, что убережет вашу душу.

Урок продолжался и продолжался, а я все больше и больше проникался необычностью этого мира.

Из уроков Обрядства мне запомнились следующие: про обрядство новых людей и обрядство духов. Про обрядство новых людей самым необычным было то, что люди оказывается могут быть новыми. На вопрос, что есть новые люди, Фуфез ответил как-то ненормально. Он сказал: "Новые люди это вершители". Я так и остался в сомнениях, не дермиугов ли он имеет в виду. А вот в обрядстве духов было новым то, что духи, по утверждению неизвестного мне фолианта, являются материальными существами из других миров.

В тот день мы решили проблему раздобывания еды. Ее можно было покупать, выпрашивать или выкрадывать. Новички занимались или первым или вторым, а вот опытные — только третьим. Леврок попробовал было выкрадывать, но тут же нарвался на неприятности. Его попытались поколотить трое. Пришлось и мне вмешаться в драку.

Они били слаженно и молча. Леврок блокировал удар в голову, но пропустил удар в грудь. Я стоял позади принца, когда началась эта заварушка. Когда Леврок скукожился от боли, то мне удалось, наконец, включиться в происходящее. Я прыгнул через него. Вспомнились мои занятия с мастером Ихсаном. Несколько ударов и один из нападающих жалобно заскулил. Двое других отступили.

Теперь мы дрались всегда. Каждый поход в местную столовку был для нас испытанием. Однажды на нас напали даже в спальном корпусе, но никогда не нападали более, чем трое. Я потом узнал, что это правило. Число нападающих не может превышать на один число жертв. Мы жертвами не были, точнее не стали. Но и я получил свою долю ударов. А еще эти драки сначала развили во мне страх, а затем осторожность, восприимчивость, а после и чувство значимости. Я больше не боялся преступников. Много позже нам с Левроком пришлось тоже нападать на новичков. Это являлось обязательным в обучении. Надо было научить людей жить в городе, полном неожиданностей. Тогда нам пришлось пересмотреть свои клятвы, что мы не будем таким ублюдками, как некоторые. Нам же этот опыт снял стопора в нападении. Я обычный сто раз подумал бы нападать ли на человека, и тем самым обеспечил бы себе место в моргточке. Что называется, профессия обязывает быть крутым.

После курса Обрядства, мы стали ходить на курс Этики. Он состоял из двух частей. Первый это порядок общения с самими трупами, а второй порядок проведения расследования. Первый урок начался с беспримерного заявления учителя Нагива о том, что мы должны забыть все эти глупости про Обрядство. Нормальный королевский гробовщик сначала допросит душу, а если надо то и сам труп по поводу, кто его убил. Тогда это будет хорошая и правильная работа.

— Берете труп и допрашиваете. Делайте это жестоко, ведь ему все равно, а вы вершите правосудие. Прошу Вас всех не путать правосудие со справедливостью. Одно и другое разные вещи. Если вы будете всегда это четко осознавать, то никогда не попадете в тиски мысленной дилеммы, которую каждый выражает по-своему. Но я расскажу о ее сути. Со временем вы начинаете думать: кто вы? Вы обычный человек на службе или всесильный человек в миссии. Могу заверить всех, что вы лишь обычные люди на службе. Не бойтесь ошибок, но и не торопитесь. Не бойтесь причинить боль. Во всех преступлениях ее очень много, но бойтесь почувствовать чужую боль. Она вам не нужна. Вы должны соответствовать и действовать по понятию правосудия. Всякое деяние, равно как и не деяние должно получить ответное действие. Но вернемся к допросам. Каждая из душ может лгать. Помните об этом. Умейте отличать ложь от правды. Я предлагаю вам проверить, слышите ли правду и ложь. Возьмем этот труп. Я его еще не поднимал, но ради первого урока сделаю все сам.

Учитель Нагив провел весь комплекс "подъема трупа" и дальнейшие действия совершал с комментариями:

— Смотрите, он встал и зырит. Глаз нет, но зырит. Это значит, что есть сознание. Оно как-то повернуто на том, чтобы оценить мир через образы. Тогда вы захватываете сознание. Как? Очень просто, прикажите ему смотреть на вас. Он глядит на вас своим внутренним взором. Вы теперь его мир. Тогда начинайте спрашивать. Говорите ему, что отнимите все образы, то есть лишите его восприятия мира, если он не ответит. Давайте ему прочувствовать, что не шутите.

— Я был убит на второй день. Был у жены, когда пришел любовник. Я не хотел уходить, а любовник Гарррич очень нуждался в выбросе эмоций. Он хотел жену. Но та моя. Я запретил. Но Гаррич твердил, что раз можно королеве, то и ему можно. Он смеялся, тогда я махнул рукой. Гаррич махнул ножом. Я умер, — меланхолично рассказывал труп.

Затем Нагив отпустил труп дальше помирать.

— А после, мои ученики, вы должны проверить слова этого трупа. По этому поводу у нас будут отдельные занятия по ведению следствия, и лишь потом вы должны заниматься обрядством. Советую придерживаться этого порядка, а то закапаетесь в делах, и за не успеваемость, то есть не раскрываемость, вас казнит королева.

Довольно долго мы учились воздействовать на каждый из видов мертвых существ. Это было противно, но необходимо.

А потом пришли уроки Этики в следствии. У них это отличалось от виденного мною в нашем кино и сериалах.

Во-первых, в уроках Этики говорили о другом порядке ведения следствия. Начинать следовало с себя. Надо было убедиться, что для следствия достаточно сил и времени. В производстве должно быть не больше пяти дел.

Затем, то есть, во-вторых, надо было проверить личность убитого.

Третей уже фазой следствия являлось послушать себя. Это значило, что для следствия важны все предчувствия королевского гробовщика. Как объяснил Нагива, это было важно для развития и проверки у нас чутья. Так сказать, это прогноз наперед. Мы должны были ответить на несколько вопросов, в том числе: "Как долго будет следствие? Кто жертва? Кто убийца? Какой мотив? Есть ли еще какие мысли?". Все это советовали записывать в предварительный журнал. Затем, уже сверяли с полученными реальными данными. Как я догадываюсь, таким образом проверялась наша восприимчивость, наше же настроение, наше же состояние психики.

В-четвертых, мы должны были допросить труп.

В-пятых, проверить место происшествия.

В-шестых, опять допросить труп, вдруг, что новое он скажет.

В-седьмых, опять проверить место происшествия, а затем приступать к самой активной фазе следствия. Думать. Думать и спрашивать. Мы должны были носиться по городу, выяснять. Но если участников дела было больше пяти, то можно было затребовать у королевской стражи, чтобы всех доставили в королевскую комнату гробовщика. Там их надо было допрашивать. Можно допрашивать с применением магии. Для этого нас научили, как наложить на комнату заклинание правдивости или лжи. Разница заключалась в том, что комната цветами реагировала на правду или на ложь. Кому из королевских следователей-гробовщиков с чем было удобнее работать.

Еще на этих уроках я получил ответ, почему гробовщики занимаются следствием и почему называются гробовщиками, а не следователями. Дело в том, что главным в преступлении является не наказание, а жертва. Так рассматривалось и считалось в этом мире. Нас называли по главной нашей функции, а остальное было побочным. Но следствие являлось законным и логичным продолжением наших прямых обязанностей разобраться с проблемами жертвы.

А вот на уроках Успокоения мы должны были изучить, как избавиться от любого порождения зла, которое может вселиться, может быть и вселено в труп. Это называлось обеспечить свою безопасность. Небольшим разделом в этом предмете были уроки, как общаться с родственниками жертвы.

На всех предметах мы изучали магию, применительно к ситуации, конечно. Но это была магия. Меня учили пользоваться своей силой. Спустя два месяца после нашего поступления в школу, как раз когда мы дослушали первый предмет, то пришло время заняться и основной профессией. Воровство — вот центр этой школы.

До этого дня мы с Левроком собирали информацию, обдумывали и систематизировали. Получилось следующее. Школа действует, как официальное прикрытие настоящей воровской школе. Но в связи с тем, что воры не могут вести официальный строгий отбор, то ведут его неофициально. Если человек пришел в эту школу и не способен к воровству, то он будет лишь королевским гробовщиком. Кстати, таких учеников было процентов двадцать пять. Это четверть общего контингента. Работа эта была стабильной, трупы никогда не переводились. К тому же корона платила хорошо. Кредит за обучение можно было отдать за пару лет службе короне. А вот остальным следовало доказать, что они достойны обучаться на воровском поприще. Надо найти и договориться с учителем. Он обучит своей школе, то есть передаст свое мастерство, тайны и секреты, наработанные приемы, поставит мышление, глаз, руку и магию. Воровство было немыслимо без магии. А потом учитель дает ученикам возможность побывать на занятиях у других учителей, чтобы могли узнать все школы и приемы. Иногда в умах учеников рождались новые сочетания, но главным было то, что надо было перенять, как можно больше мастерства. Чем больше ученик мог вместить в себя, тем более удачливым по жизни и по ремеслу он был бы.

Перед нами встала проблема, как найти себе учителя. Расспрашивать других учеников было нереально. Дело в том, что каждый должен быть за себя. Это закон школы, введенный для выживания. Мы должны были научиться жить свободно и отдельно, так сказать, автономно. Воры должны знать, что у них за спиной ничего нет. Я подумал о наших ворах, те уверены, что за ними система. Да, разница колоссальная. Здесь воровство было противозаконным, но не порицаемым, а вот у нас порицаемым, но не противозаконным.

Самое легкое решение, как найти учителя, пришло в мою башку. Я решился на то, что надо посмотреть местные книги, то есть ведомости. Зарплату же они должны получать. Воровать я решился днем. Ночью я всегда стремился выспаться, все-таки занятия в пять утра, да еще днем легче остаться незаметным. Где хранятся ведомости, я примерно представлял. Надо было в тот большой зеленый дом. Белым днем, посредине занятий я вышел в туалет, но пошел в тот дом. Открыл дверь, там сидело человек пять. Они посмотрели на меня. Два каких-то дядьки и трое более молодых, видимо, студенты. Я как ни в чем не бывало подошел к столу, взял стопку книг, махнул им рукой, вышел. Удивительно, но про себя я твердил, что делаю все правильно. Нельзя колебаться, нельзя быть слабым. Книги эти я дотащил до общего зала занятий, оставил их Левроку, который на них сел. Когда в аудиторию ворвались те, кого я грабанул, то занятие остановили. Нагива зашкворчал, что мол пошли бы они лесом в королевскую морготочку.

Ко мне подошли трое. Они заставили меня подняться, осмотрели мои вещи, ничего. Затем повели меня в комнату. Там тоже ничего. Кто-то им прошептал, что у меня есть товарищ Леврок. Вызывали с занятий и его. Тоже ничего. Я потребовал извинений. Леврок в этом ко мне присоединился.

— Еще чего! — закричал мне в лицо молодой парень со смешными косичками на голове.

— Вам зачем это нужно было? — спокойно и рассудительно спросил высокий и самый старший по возрасту тип.

— Нам? Мы видим себя в профессии, — я не договаривал. На уроках Этики я научился на себя примерять маску правды и лжи. Лучшим их сочетанием было недоговаривать всегда и везде.

— Видите? — злобно и унижающе расхохотался еще один из парней. У него были очень тонкие губы. Это было в нем самым противным. — Слышишь, Пуз, они хотят видеть!

Пуз, который был со смешными косичками, недобро лыбился в нашу сторону. Чувствую, что назревает драка. Но старший в группе их остановил. Я не понял, как, по-моему, движением ресниц. Пуз и этот второй тонкогубый унялись, сдулись и вышли из комнаты.

— Хорошо, считайте, что нашли учителя, — старший по возрасту хлопнул меня по плечу. — Вы хорошие мальчики. Толк выйдет. Завтра с трех часов дня жду в том зале. Нешу и мне доставит удовольствие вас учить.

Мы с Левроком переглянулись, когда все ушли.

— Куда ты дел книги?

— Вернул на место, — хмыкнул принц. — Я успел просмотреть записи, пока тебя здесь трясли. Потом я пошел, как ты туда, зашел, положил на место и ушел. До сих пор помню ошарашенные лица тех двоих.

— Ясно, значит, двое остались там, а эти трое нас трясли, — меня вдруг заколотило. Это стресс, отходняк. Ох, какой я дурак. Я ж в открытую воровал. Чего я ждал? Хорошо, что не убили.

Тут в дверь постучали. Это оказался тот старый тип.

— Это тебе, Сьша, — он назвал мое имя и сунул мне в руки фолиант. — Твоя первая добыча. Читай, учись.

— Ага, — я чуть не уронил эту толстенную книгу из рук.

— Там была пара: Неш и Виль, — почти прошептал Леврок. Я видел, насколько он пребывает в ошеломлении. — Они стояли главами синдиката, гильдии и школы.

— И мы будем у них учиться, — я бухнулся на кровать.

В тот день мы отсыпались, а ночью я читал фолиант. Это было настоящее сокровище. Назывался сей труд: "Всемирное воровское искусство в примерах". Излагателем, кстати, а не автором числился некий неизвестный мне мастер Драгон.

— Почитай мне вслух, — попросил Леврок.

Я стал читать вслух.

— Глава третья часть первая называется: "Мелкий человек". Каждый вор, то есть отниматель, должен начинать с мелких людей. Это люди мелкой профессии. Например, люди-строители, люди-творители, люди-лечители, люди-учители. В мелкости достигается тренировка, отбивается чувство совести. Вы должны уметь лишать человека всего. Неправда, что воровство является благородной профессией. Это лишь цветистые слова. Вы должны осознавать, на каком дне вы пребываете. Получайте от этого удовольствие, и никогда не лгите, что вы добрый рыцарь. Вы вор. Приняв это, тренируйтесь. Например, вор Обрир начинал с того, что ходил по деревням и крал у всякого встреченного бедняка его мелкую наличность. Это были аферы, куда более великие, чем последующие его деяния в сфере кражи из королевских сокровищниц. Сначала он втирался в доверие к каждому, но потом понял, что лучше их обирать в массовом порядке. Он притворился проповедником, ему отдавали все добровольно. А вот вор Касьпус счел, что мелкими людьми являются люди отличные от него цветом волос. Да, тогда прокатилась серия краж у блондинов, неважно богатых или бедных.

— Сьша, что это? — Леврок беспокойно поднялся со своей кровати.

— Книга, — мой голос сел. Лампа противно воняла. Да уж эти страшилки какие-то противные. На душе тоскливо стало.

— Мы все еще будем учиться? — Леврок казалось пересиливал себя, чтобы задать этот вопрос.

— Друг, давай научимся, но никто не говорит, что мы будем это применять, — я не знаю, нашел ли я тогда иезуитскую отговорку, или это была правда.

— Ладно, почитай другую главу, — попросил принц.

— Угу, — я перевернул пару страниц. — Вот! Называется: "Как украсть коня". Мастерство вора состоит в том, чтобы украсть то, что невозможно. Примером тому является история, как вор Бихтв украл коня у военноначальника. Ему сделали заказ в том, чтобы лучший конь военноначальника Чичмыха попал в конюшни заказчика. Украсть коня из королевской конюшни было невозможно. Это было первое утверждение, которое пришлось преодолевать Бихтву. Тогда вор придумал, что надо выманить военноначальника из дворца на его легендарном коне. Вор поступил в армию. Это был героический поступок, но правильный в своем действии. Затем Бихтв взялся мошенничать с обозами. Он сколотил мощную шайку внутри одного из лучших подразделений армии военноначальника Чичмыха. При этом он доложил, куда надо о творящихся безобразиях. Как и рассчитывал Бихтв, зная вспыльчивый характер военноначальника, тот поехал разбираться со всеми сам. Далее было делом техники, пока военноначальник орал на своих подчиненных, то Бихтв придерживал его коня. Естественно, что Чичмых хватился пропажи к вечеру. Бихтв был далеко от границы. Конь обладал редким даром — летом в облаках. Больше, конечно, Бихтву ход в ту страну был заказан, но он заработал столько, что мог много лет не работать. Морали отсюда две. Первая, храните, что имеете, а вторая, используйте отвлекающие маневры. Помните, что цель вора не украсть, а украсть и не попасться. Отвлекающие приемы полезны всегда. Был случай, когда вору Насреду заказали украсть дорогой камень у ювелира Шомуса. Известно, что ювелир никогда не расставался с камнем, хранил его в домашнем сейфе, а уходя на работу, уносил и хранил там. Во время движения из дома в торговую залу его охраняло десять человек и три магических амулета. Прошибить такую стену защиты, было бы для вора неумным и опасным. Тогда вор Насреду придумал отвлекающий прием. Он пригнал к торговому залу ювелира Шомуса большую группу развратных женщин. Там была знатное выяснение отношений. Пока все, включая Шомуса, пытались насладиться зрелищем, Насреда спокойно вскрыл сейф и удалился с камнем. Минимум усилий, максимум результата. Шомус считал, что его дом и торговая зала достаточно защищены, вот и вкладывал много золотых в охрану себя любимого на пути туда и обратно. А тем временем средства защиты в доме и в торговой зале устарели, чем и воспользовался вор Насреда.

— Это тоже как-то ... но лучше, — Леврок сказал, что будет спать. Я закрыл фолиант, засунул его под подушку и заснул.

Завтрашний день пусть будет завтра, а сегодня пора спать.

На следующий день у нас было первое занятие с Нешем и Виль. Мы с Левроком зашли в знакомый зал. Он был оформлен в зеленых тонах. Два дивана, два кресла, столик с чашками и блюдом с орехами, зеленая ткань с золотистыми кошками драпирует стены, зеленые занавески на трех окнах и зеленый с белыми полосками ковер.

— Садитесь, — разрешил Неш.

— Садитесь, — указал нам на диванчик Виль.

— Вас мы будем вести отдельно, — уведомил нас Неш.

— Да, три других наших ученика сейчас будут заняты практикой и учебой у мастера Довиля. А мы с сегодняшнего дня начнем занятия с вами, — продолжил Виль.

Я сравнивал Виль и Неша. Эти ребята не близнецы, даже на братьев не похожи, но они говорят друг за друга, продолжают мысли друг друга.

— Мы готовы, — спокойно и величественно заявил Леврок.

— Тогда начнем, — Неш вытянул ноги и положил руки на живот. — Начнем говорить о культуре и треугольнике. Обычно структура любой организации строится по принципу треугольника. Основание — рядовые члены, средина треугольника — бригадиры над ними, и вершина — руководство. Исключением из этого простого правила является организация воровского сообщества. Да, вы можете так не думать, но мы это широко не обнародуем. Вам интересно?

— Да, — мы с Левроком были заворожены новыми сведениями.

— Тогда продолжим, — Виль стал рассказывать дальше. — Как можно обойти правило? Можно его модифицировать, что значит преобразовать, или просто игнорировать. Воровская структура именно игнорирует. Да, мы позволяем образовывать небольшие треугольники, но потом быстро их разбиваем. А вот большого треугольника, держащего всю воровскую структуру, нет.

— Тогда какой же возникает вопрос? — с улыбкой спросил Неш.

— Как тогда управляется воровская организация? — мы оправдали ожидания Неша и Виль.

— Очень просто. Она никак не управляется. Точнее мы занимаемся регулированием на стадии создания. Затем мы позволяем системе расти и развиваться, корректировку проводим, конечно, но лишь иногда. Вот так и получается, что наша система отличается от других.

— Очень интересно, — пробормотал Леврок. — Система уязвима в становлении, но борьбу с ней ведут в развитии. Это делает систему более устойчивой и приспособленной к выживанию.

— Да, улавливаешь, ученик, — одобрил Неш.

— На то оно и королевское образование, — хмыкнул Виль.

Леврок вздрогнул.

— Не бойся, мальчик, — не скажу, что Неш хотел успокоить Леврока. Скорее это была вежливость. — У нас учился твой отец. Принцы это не предел.

— Спасибо, — ни с того, ни с сего поблагодарил Леврок.

Я додумался, что эта система весьма совершенная, но совершенная в своем зле. Пока учат воров, они ворами не являются. С детьми борьба не ведется. А потом уже к воровской системе применяются общие принципы борьбы, а вот результата нет. Ищут главарей, а их нет. Ищут бригадиров, а их нет. Я содрогнулся. Наверное, и Леврок вздрогнул от осознания этого. Он принц, это его страна.

— Итак, продолжим. Самым важным является звено формирования. Это школа. Таких школ по стране несколько. Каждый из учителей учит своему мастерству, но идеологическая основа общая. Своим обучением здесь, вы еще не даете согласия на жизнь в нашей системе, но вот при совершении первой кражи, вы подписываетесь под всеми принципами. Это ясно?

Мы с Левроком переглянулись, одновременно вспомнив ту книгу.

— Да, — пришлось нам подтвердить, что ясно.

Неш потянулся к столику, налил себе чаю, предложил нам. Но мы с Левроком, пока отказались.

— Рассказывай ты, — Неш разрешил Виль.

— Первые уроки у вас будут вводные. Это философия, восприятие, основание, выбор жизни. Затем мы перейдем к практике. Я буду учить вас магии и приемам, а вот мастер Неш будет заниматься с вами в области мышления. Украсть могут многие, а вот не попасться немногие, а вот еще украсть с максимумом выгоды и минимум затрат — единицы.

Уроки философии, основания, восприятия и магии я могу пропустить. Ничего особо нового я не услышал, кроме идеологии. Вся ее жесткость была в том, что нам говорили о нашей низости, но заставляли ее не стыдиться, принимать ее. Неш посмеивался и высказывался в том духе, что вора может остановить тюрьма или внутренняя неуверенность. Первое можно пережить, вор так и останется вором, а вот второе...

Однако, уроки мышления мне понравились. Я искал, как их можно применять в обыденной жизни. Урок мышления — это фактически урок подготовки операции. Поначалу это были лишь примеры Виль, а затем и задачи, которые все время усложнялись.

— Слушайте, — Виль перебирал пальцами четки, считал и отстукивал. Я вглядывался в его орлиное лицо. Хищный тип, но такой обаятельный. Его улыбка и седины способны очаровать любого. Пронзительные глаза способны отобразить любое чувство. Но внутренне я знал, что и глаза его способны лгать. Мы с Левроком никогда не обсуждали, как мы относимся к нашим новым учителям. Но я испытывал смесь брезгливости и восхищения. — Слушайте, о воре Гаррисе. Он жил в ... неважно где. Долгое время промышлял мелкими кражами из домов приличных граждан. Но пришло время, когда ему надо было либо опускаться на дно, либо подниматься вверх. Первое означало так и продолжать, а второе — совершить нечто выдающееся. Гаррис был довольно ленив, но и честолюбив. Тогда он придумал, как ему выкрутиться. Он решил создать видимость грандиозной аферы. Он тихо-тихо выспрашивал, тихо-тихо не отвечал на вопросы. Люди стали сомневаться, стали думать и прикидывать, что он пытается сделать, на что нацелился. Версии выдвигались разные. Но в итоге все сошлись на том, что Гаррис стремится обокрасть сокровищницу местного канцлера. Это было очень опасно, потому как предыдущие семьдесят воров попались в ловушки. Все были мертвы. Канцлер к тому же являлся лучшим магом и бывшим вором. Он все знал, чтобы защитить себя. Люди посчитали Гарриса сумасшедшим, списали его со счетов, но все еще с интересом ждали, что же будет. В одну из ночей Гаррис пропал. Ждали, что утром, как обычно, канцлер выкинет мертвое тело у ворот. Но этого не случилось. Гаррис появился на третий день. Он был молчаливым, уставшим и невыспавшимся. Его спрашивали, но он молчал, загадочно улыбаясь. С другой стороны, до канцлера дошли соответствующие сведения. Тогда канцлер пригласил Гарриса в гости. Хотелось ему узнать, что и как тот мог украсть. Канцлер имел так много вещей, что инвентаризацию проводить не хотелось. Гаррис согласился на условия канцлера, что он рассказывает, что делал последнее время, не несет за это никакого наказания, а канцлер сделает ему небольшое подарок. Гаррис попросил подарить ему красивую чайную пару. Канцлер выслушал историю Гарриса. Тот не сделал ничего предосудительного. Последние три дня он провел на чердаке в глубокой медитации в доме рядом с канцлеровским. Подарок он получил и ушел. Чай он всегда пил из этой пары. Никогда не рассказывая ее истории. Установить принадлежность чашки можно было довольно легко. Канцлер на него не обиделся. Желающих ограбить канцлера прибавилось, да и он больше развлекался за счет такого притока. Гаррис молчал, канцлер молчал. Вот так на молчании можно выжить.

— А вот другая история, но сперва условия задачи, которую вам надлежит решить немедленно. Итак, задание. Вы должны предложить маневр, который состоит из одного действия, чтобы выиграть время. Ситуация следующая. Вас обнаружили ночью в комнате, когда вы только что достали из сейфа некую драгоценность. Вас застал глава семьи, в дом которой вы вломились. Дверь за его спиной. Окно справа от вас, но в пяти шагах. Вы не успеваете убежать. У него в руках сковывающий амулет, усиленный его гневом. Ваши действия. Еще раз напоминаю, что вам надо выиграть время, чтобы передвинутся к окну.

Мы с Левроком переглянулись. Эта задача для первого класса.

— Амулет действует от отрицательных эмоций, надо перевести их в положительные. Тогда его действие ослабеет, и у нас будет время прыгнуть в окно.

— Неплохо, — одобрил Виль. — Но что реально вы сделаете?

— Надо заставить его смеяться или быть шокированным. Все зависит от ситуации. Можно показать стриптиз, можно пошутить, можно сказать полный бред, лишь бы человек удивился.

Виль в целом одобрил, но попросил больше не объяснять, а делать, то есть показывать. Наши решения должны быть интуитивными, мгновенными. Пока мы будете обдумывать, то нас уже скрутят.

— Хорошо, я бы признался в любви, — предложил Леврок свой вариант.

— А я бы сказал, что нехорошо обманывать, ведь драгоценности фальшивые, — высказал я свое предложение.

— Второй вариант лучше, — одобрил Виль. — Значит, продолжаем дальше. Вот история вора Шукшиша. Ему поступило интересное предложение. Надо было вытащить у одного страстного коллекционера жемчужину его коллекции. Собирал он редкие монеты. Заказчик велел денег не жалеть, да достать все к определенному сроку, который был явно нереальным. Шукшиш обдумывал несколько вариаций, но беспроигрышный вариант так и не нашел. Тогда он решил объединить три варианта, пришедших ему в голову. Во-первых, он думал о том, чтобы попробовать классический вариант "разводка". Хитростью надо заставить клиента принести нужный предмет в какое-то нестандартное место. Второй вариант — это попытаться действовать через одного из домочадцев клиента, а третий — это попытаться договориться. Есть такая тактика, которая может и сработать. Дело в том, что воры высшей квалификации, имеющие безупречную репутацию, могут предложить клиенту сделку. Это получится купля-продажа. В связи с тем, что вор все равно украдет, он предлагает выкупить. Иногда клиенты на это идут. Но это будет удар по репутации. Ведь если клиент не согласился на выкуп, то вор обязан украсть, причем так украсть, чтобы его невозможно было обвинить. Кража должна состояться, когда вор будет у всех на глазах. Это называется алиби. Все это требует большой и тщательной подготовки. Да еще многое утяжеляется потому, как вор уже объявил на что нацелился. Теряется фактор неожиданности. В этом случае вору дается срок трое суток. Я отступил, но думаю, что эти сведения об этике вам будут полезны. Итак, Шукшиш решил все превратить в фарс. В дело он взял несколько помощников. Один из них подкатился к самому хозяину с предложением помочь в ограблении дома. Все было сложено так, что хозяин подумал об ошибке, что воры ошиблись. Тут же на сцену вышел некий человек, который пожелал выкупить вещь. Хозяин понял, что уже как минимум две шайки нуждаются в его вещи. Случайно он услышал, зачем им именно нужна эта вещь. Падкий на жадность и любопытство хозяин сам решил совершить ритуал, чтобы найти клад, который может привести эта монета. Не желая делиться ни с кем, хозяин отправился в определенное место, которое сам вычислил с помощью подсказок, и там уж его естественно мистифицировали. Во-первых, там была очередь таких же, как и он. Во-вторых, один из них на его глазах нашел клад в соответствии с монетой, которая ценилась, как более дешевая. К тому же он увидел ритуал в действии. Попробовал сам, клад нашел, но пока копал, оценивал ту рухлядь, которая оказалась в сундуке, то монету уже свистнули, ведь там на поле все были такие, как он. Он не боялся, когда они к нему подходили. Никакие защитные амулеты не сработали.

— Забавно, — мы опять переглянулись с Левроком.

— Вам нравится, — Виль махнул рукой, и перед нами появилась голограмма. Здесь это называлось иллюзией. — Я рад, ученики мои. Дальше будет практика. Загадка, как и что. А потом опять история. Смотрите и запоминайте. Это дом. Здесь первый этаж, здесь второй. Здесь и здесь входные двери, — Виль тыкал пальцем, показывая все на местности. На втором этаже: три комнаты, кабинет, две спальни, кухня, две складские комнаты. На третьем этаже: пять комнат, библиотека, три ванны, комната для занятий магией. Вопрос, где надо искать ценности?

Леврок пожал плечами и предложил поискать в подвале.

— Почему? — мгновенно отреагировал любопытный Виль.

— Вы сказали, что здесь есть комната для занятий магией, а это значит только одно, что здесь живет маг. Маг должен иметь комнату для воздушных занятий и комнату для подземных занятий. В связи с тем, что вы не упомянули про подвал, то вероятно, что первой вещью, которую нам надо угадать, что этот самый подвал есть. Маг хранит свои сокровища в самом защищенном месте. Воздух менее безопасен, чем земля. Это даже психологически верно. Вероятность, что надо искать сокровища в подвале, очень велика.

— Молодец, — похвалил Виль. — Безупречно. Тогда продолжаем. Я расскажу вам о маневре "уточка". Этот трюк известен с начала времен, но до сих пор срабатывает и пользуется популярностью. Итак, вор по имени Холег решил, что изрядно потратился на свадьбу своей любимой дочери и надо возмещать расходы. При этом Холег обладал уникальным подчерком. Он никогда не повторялся и реализовывал только тщательно продуманные аферы. Холегу нравилось придумывать сложные комбинации, многоходовые кражи. Он никогда не опускался до примитивной: нашел, вошел, украл и скрылся. Холег сочетал квалификацию вора и афериста. Обдумывая будущую кражу, Холег пришел к выводу, что все известное он уже воплотил. Возможны повторения с вариантами, но все это уже было. Получилось, что профессионально расти некуда. Холег можно сказать расстроился, потерял вкус к жизни. Так случилось, что его зять тоже из воров, являлся учеником Холега. Учитель во многом ведал ему свои мысли. Однако, молодой человек не согласился с Холегом, что тот уже все воплотил. Он указал, что учителем не реализован самый простой и жизненный прием "уточка". Холег возразил в том духе, что "уточка" это лишь детские игрушки. Но сам задался вопросом, как игрушку превратить в нечто большее. Холег пошел по пути усложнения. Он сделал следующее. Выбрал целью в качестве кражи все ценные камни определенного вида. Таких камней в городе нашлось шестнадцать. Сбыть товар он договорился одному заезжему магу-ювелиру. В один и тот же день подручные Холега совершили кражи из шестнадцати мест. Все кражи были выполнены с разницей во времени, но так, чтобы усомнится, не один ли это человек, — Виль явно гордился этой историей. Но я что-то не вник в чем здесь интерес, разве что в массовости.

— А в чем заключается прием "уточка"? — Леврок пытался все понять. Я бы наплевал, но принц гораздо более серьезнее меня воспринимал все эти байки Виль.

— "Уточка" это иллюзия создания утки среди камышей. Крякать может одна или десять, но сколько их охотнику не видно. Власти, так же как и пострадавшие искали тех, кто совершил преступления. Люди рассчитали, что это должно быть минимум шестнадцать человек. На самом деле Холег все выполнил сам.

Леврок похоже понял, почему эту организационную структуру обзывают "уточкой", но я тупил. Виль дернул веком, оценивая, что я уклоняюсь от его влияния.

— Теперь другая история, — Виль желал, чтобы мы смотрели на него, раскрыв рты. Я же все рассматривал скептически, а уж истории Виль тем более.

Ночью я читал фолиант. Я так и не мог понять, зачем учителя дали нам эту книгу. Не верю, чтобы просто так.

— Почитай, — попросил Леврок.

Мы лежали, отдыхали, завтра с утра на Этику, а потом к учителям. Но чтение фолианта как-то помогало мне прийти в себя, собраться с силами, почувствовать реальность жизни.

— Ладно, — я достал книгу из-под подушки. Пошуршал страницами, нашел закладку. — Слушай. Глава семьдесят вторая. Называется: "Вор, чистый вор, смешанный вор". Вор это общее определение человека, отнимающего ценности у других людей. Однако, сейчас происходит развитие воровства в двух направлениях: с помощью совершения афер или воровство с убийством. Второе направление является нарушением, которое карается спец подразделением. Почему невозможно сохранение вора старой формации? Потому, что тратить резервы на обучение молодых, с тем, чтобы они не могли защититься от государственной системы, не выгодно. В среднем обучение занимает от одного до пяти лет. А вот обучение просто навыкам воровства около трех-пяти месяцев. Но вор из первой школы способен оставаться на свободе всю свою жизнь, способен обеспечить свою семью, семью своих детей, внуков и правнуков. А вот вор обычный с вероятностью девяносто девять процентов в течение первых трех месяцев попадет в тюрьму. Повторно в тюрьму он попадет через год после выхода. Следующий его выход будет сопровождаться убийством, жестокостью, причинением вреда здоровью других граждан страны. Однако, необходимо сохранять общее представление, а так же удерживать эту нишу, иначе ее могут занять другие. В связи с этим были учреждены три школы, которые воспитывают чистых воров. Те, ходят, как тати, крадут, как лучшие из лучших.

— Весьма познавательно, — послышалось сверху. Леврок повернулся на бок, на меня посыпалась пыль сверху.

— Не ворочайся, — попросил я.

— Сьша, а ты понимаешь, что это они правят страной, а не мы.

— В этой сфере они, а в той, где твои родители, то вы. Ты чего так завелся?

— Я хочу их уничтожить, — признался он.

Я подумал прежде, чем отвечать, что довольно редко для меня.

— Леврок, тебе придется вернуться и заниматься этим в государственном масштабе. Ты уверен, что тебе это нужно? Ты плохо говорил о своей прежней жизни.

— Сьша, — Леврок слез со своей кровати и уселся на мою. — Ты мой друг, но явно не отсюда. Ты мыслишь, как все. Я же говорю о том, что я буду бороться по-новому. Я постараюсь не разрушить, я хочу ее изменить.

— Леврок, ты волен делать, что хочешь, но ты уверен?

— Я? Я не знаю. Каждый день, слушая рассказы, я понимаю, что прав. Ко мне приходят новые мысли. Я вижу свою цель. Я не хочу, чтобы эта язва жила, росла и расширялась, — признался он.

— Леврок, ты можешь делать и думать, но пока не решай, не торопись. Нам надо выучиться. Если ты не забыл, то нам надо выбраться отсюда. Я прошу тебя не торопиться. Ты мой друг, а мы в сложной ситуации.

— Я понимаю, о чем ты, — принц уже успокоился, забрался на свою полку. — Я не подведу, я не скажу, как они мне противны. Я учусь у них, чтобы стать сильнее.

Я не стал говорить Левроку, что мало верю в то, что Неш и Виль не знают о его чувствах. Возможно, для них самой великой победой будет обратить юного принца в свою веру. Может быть мой долг, как друга, присмотреть, чтобы Леврок выбирал сам свой путь. Я постараюсь помочь ему, защитить. С этими мыслями я уснул.

Утром занятий по привычным предметам не было. В столовую мы не пошли, так что обошлись без драки с соучениками. Со вчера мы предусмотрительно оставили себе хлеб, сыр, воду, яблоки и кусок вяленного мяса. Можно было поваляться в кровати. Леврок спал, а я читал фолиант.

Следующая глава была менее философской, а более практической. Я читал о неком воре Галопузике. "Галопузик должен был украсть из королевской сокровищницы четыре статуэтки Винисы Сиоской. Получив заказ, он тут же попал в тюрьму. Это было очень просто. Галопузик попался на хамстве и хулиганстве на рынке. Тюрьма располагалась в подземельях королевского дворца. Галопузик получил небольшой срок. Сидел спокойно, в это время как раз ограбили сокровищницу. Никого не нашли. Галопузик вышел из тюрьмы, сдал заказ и поведал, как он все провернул. Самым незащищенным местом во дворце являлась тюрьма. Она защищена от побега на волю, но по дворцу передвигаться было можно. Галопузик открывал камеру, оставляя в ней свой фантом. Уходил до сокровищницы, проверял, размыкал, разбирал, совершил кражу, спокойно досидел и вышел. В сговоре с ним был служащий тюрьмы. В этом и был секрет Галопузика".

Что ж Галопузик не являлся первооткрывателем подобных трюков. Другая же история мне понравилась больше. Это была история о воровке. Впервые я задумался о том, что мало слышал о воровках. В основном были воры.

"Воровка Вея получила классическое образование. В своих основных трудах она никогда не переходила установленных границ. Но однажды она изменилась. Резко изменился стиль, навыки, устремления. Вея бралась за самые рискованные заказы. Три из них она выполнила, однако, и тут не успела подтвердить репутацию, как ушла в более нижний эшелон воровской гильдии. Вея стала скупщиком краденного. До этого мы не касались в своем труде вопросов скупки. Воры не всегда совершают кражи на заказ. Иногда приходится работать по желанию, настроению или в заработок для пропитания. Теперь же нам представляется целесообразным обсудить вопросы скупки. Скупщики обязаны следовать трем принципам. Первый — быть тайными для государства, второй — быть ловкими и сильными магами, третий — быть лучшими профессионалами в оценке краденного.

Вея стала скупать краденное и перепродавать его с наибольшей выгодой для себя. Однако, долго она не просуществовала в качестве скупщика. Девушка нарушила основное правило — она стала возвращать похищенное клиентам. Естественно, что ее исключили из гильдии воров.

Так она поступала потому, как стремилась создать семью, обеспечить свое будущее и будущее своих детей. Девушка все время пыталась найти наиболее безопасный для себя способ существования в профессии. Так поступать ее заставил страх тюрьмы, страх неудачи, страх разоблачения.

Вывод такой — не следует доверять индивидам с неустойчивой психикой. Рекомендуется к воровской профессии привлекать мужчин. Женщины принимаются к обучению лишь по особым распоряжениям".

Мы учились, а неприятие в душе Леврока росло и росло. Он его не высказывал, но я понимал, что точка кипения все ближе и ближе. Надо освобождаться от гнета этой школы. Над нами висел кредит за обучение. По ночам я серьезно думал о том, где достать достаточно золотых монет. Я больше не читал фолиант, а разрабатывал планы и стратегии. В одно утро, которое я не могу назвать прекрасным, а лишь обычным, я решился. Я проверну самую лучшую в мире аферу. Хотел было сказать, что заработаю. Нет, я украду. Еще одним основополагающим решением для меня стало то, что я решился скрыть все от Леврока. Он не хочет, нет необходимости ему преступать черту.

План был такой.

Найти цель.

Это должны быть монетки. Мне накладно связываться с тем, что требует реализации. Связей нет, навыков нет. Итак, цель есть.

Теперь надо найти место, где есть золотые. В достаточном количестве для покрытия долга монетки водились в королевской казне и в сейфах некоторых богатеев. К королям соваться небезопасно, лучше всего найти подходящего нувориша.

Я решился порасспросить об этом городе у Леврока.

— Да, я всех здесь знаю, — мой друг не подозревал о моих намерениях. — Здесь резиденции двадцати семи великих родов. А тебе рассказывать про всех? Хорошо. Я тебе расскажу о самых видных. Род Затигов самый богатый, но при этом самый сдвинутый. Они помешаны на коллекционировании разных предметов, — дальнейшие сведения о роде Затигов я отмел, мне не подходят. — Род Сильбау тоже очень богат. Они занимаются торговлей и военным делом. Финансируют походы, захваты, завоевания, — к этому я прислушивался и запоминал. — Основной их дом на Второй улице. Дворец сам на Первой улице, а лучшие рода живут на Второй улице. Если ты пойдешь от дворца, то это будет третий дом с такими красивыми статуями и желтыми окнами. Я там бывал. Положено с визитами. Мне больше всего понравилось. А ты не был в таких домах? Сьша, да разве это чем-то интереснее обычной жизни? Расскажу, если ты хочешь. Дом пяти этажей. В левом крыле обитает глава семейства. Там несколько больших комнат, в том числе и библиотека. Я не могу тебе описать потому, как там все время меняется вид. Лорд Сильбау ведет замкнутый образ жизни, он не маг, а вот его дочь — магичка. Она сделала дорогому папе подарок. Теперь все комнаты в левом крыле самопроизвольно меняют интерьер. То там все зеленое, то голубое, то в стиле классики, то в модном стиле. Дочь? Дочь у него магичка. Я тебе говорил. Зовут ее Мителица. Красивое имя? Тебе нравится? Ну, если тебе нравятся такие сушенные блондинки, то это твое дело. Пунктик у нее был, не знаю сохранилось ли сейчас, но раньше Мителица каждое утро отправлялась в порт, пытаясь произвести какое-то там магическое заклинание. Ты невесту себе подыскиваешь? Нет. Посмотришь? Ладно, я тебе дальше про них расскажу. У старика Сильбау несколько детей. Все сдвинутые, продолжают его дело. Там много разного, но тебе зачем?

На этом пришлось прекратить расспросы про Сильбау и перейти к следующему роду. Все эти расспросы Леврока затянулись на неделю, но я не жалел. Перспективным мне показался еще один род неких Ильиков. Те живут в девятом доме на этой знаменитой Второй улице. По ориентирам Леврока дом в пять этажей с большими окнами и странной змеей на крыше. Семейство жило со строительства, постоянно держало наличные, не гнушалось само появляться на самых важных стройках. У Ильиков проблемным был младший сын Всеслус. Мальчишке сейчас должно быть лет пятнадцать. Так вот окружающие готовы были повеситься от одного его упоминания. Всеслус воплощал все шалости, какие только могли прийти в его буйную голову.

Наша учеба продолжалась, а я повадился гулять по ночам.

— Ты куда уходишь? — спросил Леврок.

— Ты мой друг, но понимаешь..., — я замялся, хотел сказать, что не буду говорить. Но Леврок понял все по-своему.

— К девице какой? — переспросил он.

Я смутился и, похоже, покраснел. Это я от того, что ему врать приходилось. Леврок же посчитал, что я влюбился.

— Ты ходи, ходи, Сьша, — ободрил он меня. — Это самое нужное в жизни.

— Я ненадолго. Понимаешь, ее семья уезжает скоро, — я уже заранее готовил пути к отступлению. Потом-то надо будет как-то объяснить, чего я перестал шляться по ночам. А еще это хорошее объяснение, откуда я взял золотые.

Я прорабатывал возможность кражи сразу в двух направлениях. Я, конечно, знаю, что это грубейшее нарушение кодекса воров. Но я наплевал на правила. Познакомиться с Мителицей Сильбау было довольно просто. Я проследил за девушкой от того дома, о котором говорил Леврок. Да, он был прав, называя эту Мителицу сушеной блондинкой. На мой взгляд, излишне худая, губы поджаты и слишком горделивая осанка. В порт Мителица не поехала. Она прошла до набережной. В своем длинном черном платье она стояла и махала руками, даже вроде бы что-то говорила. Но я не расслышал, стоял далеко. Где-то через двадцать минут она отправилась домой. Это действо я наблюдал каждое утро уже пятый раз. А потом я решил, что должен найти нестандартный способ познакомиться. Для этого я избрал тупую тактику. Женщин всегда пробивают на любовь. Мне долго ухаживать было некогда. Надо было торопиться. На шестое утро, когда девушка выполнила свои махания и вопли, я добежал до нее, схватил и смачно поцеловал. На поцелуй она не ответила, но и не убила. Наверное, растерялась.

— Прости, красавица, — я отпустил Мителицу и унесся по улице, как ветер.

За спиной я слышал громы и молнии, но вроде бы все было далеко от меня. Оглядывать не хотелось. Теперь надо устроить нашу вторую встречу. Она должна заинтересоваться мною. Любопытство — страшная женская сила. Но мне надо было протянуть дня два. Я переместил свое внимание на дом Ильиков. Мальчик мне был знаком по описанию Леврока, но вот дела — ночью он из дома не выходил.

Я рискнул сунуть записку одному из слуг.

— Передай мастеру Всеслусу, — попросил я.

В записке было зашифровано послание. Я понадеялся, что мальчишка расшифрует. И точно он явился в следующую полночь в указанное место.

— Ты кто? — он держал руки под плащем.

— Вор, а кто еще по-твоему? — я не видел необходимости скрываться.

— И что хочешь ограбить мой дом? — рассмеялся Всеслус.

— Было бы шикарно, но пока меня интересует дом Сильбау, — я знал, что говорил. Род Сильбау всегда конфликтовал с родом Ильиков. — Можешь помочь? Или расходимся? — я нес ерунду, рассчитанную на пятнадцатилетнего любопытного подростка.

— Чем? — мальчишка держался. — Ты думаешь, что я тебе поверю?

— Мы заключим взаимовыгодное соглашение, и будем зависеть друг от друга. Провернем дело и разойдемся, — я изложил свои соображения.

Всеслус раздумывал недолго. Хватило десяти минут.

— Договорились, — мы хлопнули по рукам.

Я знал, что ликовать еще рано. Договоренности — лишь начало моего большого дела. Два дня я выдержал, и все прикидывал, как устроить нашу следующую встречу с Мителецей Сильбау. Место должно быть многолюдное, чтобы было безопаснее для меня с ней встречаться. А, кроме того, это должно быть неожиданным для нее. Я был уверен, что Мителица ждет меня по утрам. Она явно настороженная. Но вот днем я не мог отлучаться из школы. Решить дилемму мне помог Всеслус.

— Я тебя вызову, — предложил он мне.

— Куда?

— В дом, куда же еще! — Всеслус как-то очень личностно загорелся всем этим делом. — Я внесу за тебя залог и вызову на три дня. Мы как раз это все провернем.

— Отлично, а основание? — я вспомнил, что некоторые ученики уходили из школы на несколько дней. За ними приезжали родственники. Но я-то не отсюда, и вряд ли мальчишка будет объявлять меня родственником рода Ильиков.

— Скажем...скажем..., — Всеслус глубоко задумался. На лбу появилась вертикальная морщина, что делало его невероятно серьезным. — Скажем, что мы проверяем, относишься ли ты к нашему роду.

— Логично, а главное ни к чему не обязывает, — я порадовался, что у меня такой умный сообщник. Конечно, не хотелось думать, что я еще и его собираюсь обокрасть, но... такова жизнь. Хотя, похоже, я осознаю, почему Левроку так плохо. Довольно погано грабить знакомых людей, да и незнакомых, наверное, тоже. Но отступать было некуда. У меня на повестке дня встреча с Мителецей. Надо проверить, клюнула ли она на меня. А еще мне надо объясниться с Левроком. Что ему сказать? Вопрос оставался открытым. Думаю, что я малодушный, но говорить правду было нельзя. Надо лгать. Хорошая у нас дружба. Ничего не скажу.

— Леврок, — после уже привычной и довольно вялой утренней драки с придурочной парой братьев Крызиных, мы ели в своей комнате. — Леврок, ты прости меня, но я три дня буду в отсутствии.

На его вопросы мне не пришлось отвечать, что и как. Дело в том, что в дверь постучали, и вошел учитель Неш в сопровождении Всеслуса и трех здоровенных мордоворотов.

Дальше пошло все не по сценарию. Должен был говорить Неш. Слова стандартные, что за меня внесен залог, меня отпускают на три дня, но я все еще числюсь учеником школы и обязан вернуться. Однако, заговорил Всеслус. На пару мгновений его лицо стало белым и будто бы размытым, а потом он заговорил:

— Я хотел бы внести залог за двоих.

Мастер Неш сбился на взмах ресниц, но спокойно выслушал изменившиеся намерения этого мальца.

— Залог увеличивается в трое, — мастер принял мгновенное и неприятное решение.

— Неприменно, — спокойно согласился Всеслус Ильинк.

Как в гангстерских боевиках он сделал щелчок пальцами и один из мордоворотов, его сопровождающих, достал три небольших мешочка с вышитыми монограммами.

— Прошу Вас, — почти небрезгливо попросил Всеслус.

Мастер Неш сделал вид, что не заметил этого. Деньги он взял.

— Ученики, — с намеком на жестокость и власть над нами обратился Неш к нам, — жду вас в положенное время.

— Да, учитель, — мне стоило большого труда, чтобы сказать это максимально смиренно.

Леврок меня удивил, он выразил свое согласие и подчинение еще более податливее, чем я.

Нам позволили выйти за ворота белым днем, точнее как раз в шесть утра.

— У нас есть трое суток. За работу, — провозгласил Всеслус. — Приветствую, мой принц, — с этим он поклонился Левроку, как равному.

Тот ответил на поклон и повернулся ко мне.

— Это твоя девушка? — принц явно был недоволен или может возмущен.

Ответить я не успел. Это сделал Всеслус.

— Я? Нет, на такое мы не договаривались. Его красотка Мителица Сильбау и точка.

— Ясно, — не знаю уж, какие выводы сделал Леврок, но тему он закрыл.

— Куда мы? — это я спрашивал у Всеслуса, когда мы все забрались в карету с гербами его рода на дверцах. Я бы назвал это каретой в помеси с повозкой. Нечто неуловимо повозочное было в этом громоздком сооружении. Мы ехали со скоростью усталой старушки, перегруженной двумя торбами с барахлом.

— Так мы будем у твоего дома часа через три, — я дергался. Мне предстояло нормально объясняться с Левроком. Это перспектива меня не вдохновляла совершенно. Пребывание в карете лишь давало время еще больше понервничать, прочувствовать, что я брехливая скотина, а не друг. Пешком мы бы дошли до Второй улицы минут за двадцать пять.

— Так положено на роду Ильикам двигаться с достоинством, — мягко за Всеслуса ответил принц.

Всю дорогу, которая заняла всего-то часа полтора, мы промолчали. Леврок делал вид, что додремывает, а я старался сосредоточиться на своем плане и не думать о будущих "дружеских" разговорах.

Вот, наконец, мы въехали в ворота помпезной резиденции Ильиков. Я не рассматривал дом до этого, во многом его закрывали деревья и широкие морды служащих. Но сейчас могу сказать, что обилие деталей могло нанести удар по неподготовленной психике. Если там был горильеф, то он был изукрашен в немыслимые цвета, а если статуя, то она была размером с трех людей, а уж лепнина, то навороченнее не придумаешь. Не дом, а сплошное недоразумение новых русских. Карета остановилась у бокового входа, точнее у малого подъезда. Большой же подъезд считался главным центральным входом. Еще были центральные боковые входы, через которые предписывалась входить младшему поколению Ильиков. А позади дома были входы для служащих. Обычная дискриминация.

— Прошу, — Всеслус шел впереди. Мы с Левроком за ним. — Мои покои — это два этих этажа. Туда и туда, — Всеслус показал руками, — нельзя. Там справа живет моя сестра Авдосья, а слева — комнаты служащих дома.

— Ты уже завтракал? — я спрашивал это потому, как проголодался. Есть хотелось жутко, а еще больше вдруг захотелось потянуть время до разговора с Левроком.

— Сейчас все будет, — Всеслус успел отдать нужные приказания, пока мы шествовали по этажу до его покоев.

Двери открылись, и мы очутились в царстве теней и полутеней.

Я-то предполагал, что Всеслус живет в весьма ярких комнатах, а здесь все серое. Я посмотрел на мальчика. Не похоже, чтобы это был его выбор, но и с разбегу расспрашивать неудобно. Может быть потом, хотя... я собирался ограбить его дом. Так чего же лезть в его жизнь.

— Располагайтесь, — та комната, в которой мы очутились, была не менее унылой, что и остальные, виденные до этого. Да, она была с окном. Это бы несомненный плюс. В окне были живые краски: зеленые деревья, синее небо, да красные цветы. — Я вернусь после общего завтрака, а вам подадут здесь.

Всеслус ушел, чего признаюсь, я не ожидал. Надо было объясняться с Левроком.

— Я задумал ограбить дом Сильбау, — сходу и без колебаний выпалил я ему.

— Я так примерно и догадался, — криво усмехнулся принц.

Мы, как борцы, стояли друг напротив друга. Точно, вот-вот драться начнем.

— А это дом? — ух, и проницательный же принц.

Я пожал плечами.

— Я думал об этом, но не могу так подставить мальчика. Он весьма необычный. И еще после этого, — я обвел руками комнату. Леврок понял меня без дополнительных объяснений. — Я не могу грабить того, кто мне нравиться. Мальчишке и так тяжело. Он ведь и выдуривается только потому, как родственники у него больные на голову.

— С чего такой вывод про родственников? — Леврок сделал два шага назад и уселся на кушетку.

— Я мало представляю, что должно быть в голове у людей, чтобы жить в ТАКОМ доме, — я не хотел их обижать, но считал чокнутыми. — Всеслус мне понравился еще и своей безбашенностью. Он свободный, хоть и живет в клетке.

— Ты говоришь, что он как я? — Леврок спросил это изящно и легко, а сам прищурил глаза.

Я задумался. Однозначного ответа не было, о чем я и сообщил.

— Не знаю, друг, — это самое "друг" легко и непринужденно слетело с моих губ. — Я вообще не собираюсь профессионально заниматься воровством. Я хотел и тебе не говорить, не думал, что так получиться. План мой и всецело мой. Я собираюсь заплатить, чтобы мы могли уйти из этой школы и забыть про нее, как страшный сон.

— Ты думаешь, что нам это так просто дадут сделать? — в отличие от меня принц помнил еще и о других наших обязательствах. Мы должны отработать королевскими гробовщиками. Я-то про это совсем забыл.

— Но это по крайне мере лучше, чем слушать этих воров. Я же вижу, как они пытаются тебя сломить, — я опустил глаза. Не хотелось продолжать этот разговор. Но с другом его не закончишь на полуслове. Уж надо выяснять все до конца.

— Ты не прав, Сьша, — принц улегся на кушетку и вытянул ноги. — Они не ломают меня, считая, что меня доломает жизнь. Но, благодаря тебе этого, похоже, не произойдет.

Я старался не ликовать, не искать тайного смысла в словах. Но на душе явно потеплело. Наша дружба начиналась. Не знаю, что из этого получиться, но может быть и с эльфийкой я встречусь. Это будет необычная девушка, песни которой будут для меня. Я хоть и знал про эльфов теперь довольно много, но не переставал надеяться на чудо такой встречи.

Дальше мы закрыли тему потому, как в покои явились прислуживающие этому дому люди и накрыли стол. Приятно было есть без обычной столовской драки.

— Второй завтрак, — Леврок был доволен, я этому тихо радовался. Не все так плохо, как мне до этого казалось. — Так поделись своим планом.

— Начинается все сегодня. Мне надо встретиться с Мителицей Сильбау, — я поведал о том маневре, когда пытался ее зацепить. Леврок считал, что я перегнул палку, я же так не думал. Спорить мы не стали. Тут до меня докатила еще одна этическая проблема. — Скажи, — я слегка замялся, — а ты, как принц, не против, что я ее выбрал?

Думаю, что его я удивил. Леврок поперхнулся куском хлеба, но потом стойко мне ответил:

— Как принц не против.

Я заглушил свои сомнения. В конце концов, для королей нормально грабить своих подданных.

После нашего завтрака появился Всеслус.

— Переодевайтесь, ребята, — велел он. — И за дело! — Удивляюсь этому мальчишке, уже взялся нами командовать. Да еще настроение у него повысилось. До этого был сосредоточен и мрачен, а сейчас — искриться оптимизмом и хитринкой. Если бы у меня был дом и имущество, то я бы подумал, что Всеслус придумал гениальный план, как нас обокрасть.

Один из слуг проводил нас в большие гардеробные покои. Вещи нашлись на любой вкус. Там было все: от женского нижнего белья до костюмов нищих и трубочистов. Я выбрал торговое облачение, но без знаков отличия. Леврок предпочел воинский наряд.

На рынок, где собственно я и собирался встреться с Мителицей Сильбау, я прибыл один. Нельзя, чтобы хоть кто-то, даже может случайно, увязал меня с родом Ильиков. Мне же нужна полная сосредоточенность, и лучше не знать, где сейчас находится Всеслус. Если все удастся, то я попаду в дом Сильбау прямо сегодня.

Найти Мителицу на рынке было делом нелегким. Сам рынок — очень большой. По официальной информации, размещенной на "говорящем" столбе, там было тридцать рядов и четыре сектора. Я ринулся в продуктовые ряды. Сильбау ходила сначала в магические ряды, за какими-то зельями и ингредиентами, а потом уже в продуктовые — лично выбирать рыбу и мясо для любимого папочки. В магрядах я светиться не хотел, а вот продуктовые — другое дело. Я заприметил ее на четвертом ряду, где торговали свежим уловом. Мителица предпочитала брать рыбу к обеду из десятичасового улова. Я спокойно шел, останавливался, рассматривал рыбу, спрашивал цену, критиковал, качал головой. Наконец, мы приблизились друг к другу. За Мителицей шествовало трое служащих с большими корзинами. Мужики-амбалы с постными рожами. Правильно, не самой же ей таскать покупки. Мы уже были в шаге друг от друга, когда я поднял глаза. Чувствую, что она меня заприметила и успела прийти в себя от шока. Надо ей устроить новый.

Я поднял глаза от порядком надоевших мне рыбин, оглядел девушку, дальше протянул руки, схватил ее и поцеловал. Пощечину залепить она мне не успела. В спину мне воткнулась стрела. Больно было — очень сильно. Это должен быть выстрел Всеслуса. Надеюсь, что он чуток промазал, а то ведь я помру, так и не осуществив свой план.

Когда началась паника, вопли и беготня, то я уже лежал у ног прекрасной дамы в состоянии отключки. Предполагаю, что меня бережно, стараясь не кантовать, дотащили до дома Сильбау.

Пришел в сознание я вечером от какого-то мерзопакостного запаха.

— Кто...где? Где я? — это я похрипел.

Странно, что спина так болит. Я-то думал, что магией девушка меня полечит, и я быстренько встану на ноги.

— Молчите, — мне на ухо положили мокрую тряпку. — Вас ранили магией великого рода. Если бы мы не встретились, то вы бы погибли.

Скажем так, что новости были хреновые. Она явно прочитала, что стрелу пустили из арбалета Ильиков. Мне надо срочно изобретать причины личной неприязни к этому роду. И почему спрашивается, магия великого рода не лечится другой магией? Где-то пробелы у меня в образовании. Всеслус же должен был использовать простые стрелы.

Следующий раз я пришел в себя от того, что напрочь отлежал живот и лицо. Шея затекла. Хотелось перевернуться на спину.

— Тише, — остановила меня женская рука. — Завтра вы сможете встать, но сейчас спите.

— Может поговорим, — мне надо выяснить диспозицию, да и отоспался я уже.

— Хорошо, но немного. Можете повернуть голову, — разрешила девушка.

Я понял, что смотрю в стену. Повернуть затекшую шею было сложно, все хрустело и болело.

— Никогда не думал, что так больно бывает, — признался я, разглядывая Мителицу в домашнем наряде.

— В вас никогда не стреляли?

— Нет, — в меня не стреляли, и надеюсь, что больше не будут. Больше на такое я не пойду, да и жизнь буду вести мирную.

— А за что вас пытались убить? — Мителица мне сейчас больше понравилась. Пребывание в доме, ее преображало. А может это мягкий свет делал ее более спокойной, симпатичной и не такой жесткой.

— Меня зовут Сьша, а вас моя спасительница? — я предпочел проигнорировать вопрос стрельбы. По тому как она попыталась скрыть замешательство, я догадался, что она не ожидала такого вопроса.

— Мета, — представилась девушка.

— Мета, я благодарен Вам. Вы — настоящее чудо в моей жизни, — я попытался вытянуть руку и потянулся к ней.

— Лежите, — обеспокоено попросила она. — А то рана может открыться.

— Мета, а вы чудесная магичка, — я решил дальше гнать картину, что не понимаю из какого рода она. — Так вы говорите, что это была стрела великого рода Ильиков?

— Я такого не говорила, — быстро очень и суетливо Мета стала запихивать в сумку какие-то мешочки. Она что собирается уходить? Нет, мне надо ее остановить, а, значит, заинтересовать.

— Значит, Ильики и перед этим не остановились, — я весь погрузился в себя. Мне надо ей излагать какую-нибудь вразумительную историю, а я еще ее не придумал.

— Ильики ваши враги? — на этот вопрос я бездумно кивнул.

Я лежу в какой-то розовой комнате с кучей рюш и бантиков. Куда она меня притащила интересно?

— Мета, я и сам не знал, что они мои враги, — начал я вдохновенно. Девушку, я имею в виду любую девушку сюда приплетать нельзя. Надо говорить о другом. Кровная месть или там что такое не для этого рассказа. Так что же выдумать. Вдруг меня осенило. Не иначе, как великое вдохновение битвы. — Я пытался спасти из их гнета одного молодого человека.

— Человека?

— Да, он еще очень юн и тяжко ему там живется. Вы бывали в доме Иль... Откуда, конечно, нет, — я сделал вид, что и сам понимаю, какие глупости несу. — Ему там плохо. Там боль и ненависть. Видимо, в великих родах это привычно.

— Я знаю, — Мета опустила голову, и я не видел ее глаз. Но могу поклясться, что там тоже была боль.

— У меня был план, как вызволить его оттуда. Но, похоже, что они узнали, и попытались мне помешать, — я, конечно, и сам знаю, что нес полную фигню, но она верила мне. Как-то стало неудобно и противно от самого себя.

— Сьша, ..., — не знаю, что она пыталась сказать, но тут дверь открылась и заглянула препротивная рожа. Мителица быстро удалилась, пожелав мне спокойно доспать ночь.

Что я и сделал. Раненному шляться по чужому дому не самый лучший вариант времяпрепровождения.

Утро же началось с хороших новостей. Спина хоть и болела, но я смог встать.

Комната уже не казалась столь противно розовой. Весьма похоже, что все эти великие дома с сильными психическими отклонениями. Но меня это не должно волновать. Я так и повторял себе раз за разом, пока слова не стали бессмысленным набором звуков. Итак, мне надо дойти до сейфа, взять золотые, выйти и дальше жить себе счастливо и спокойно, забыть об этом моральном ужасе. Я нашел чистую белую рубашку и натянул ее. Неудобно, конечно, было, но хоть стало не так холодно. Теперь надо поглядеть, может сейф есть здесь.

— Мастер Сьша, — в дверях уже стояла Мета.

Прямо на меня она не смотрела, что меня насторожило.

— Да, Мета? — я чуть было не проговорился, что знаю, как ее зовут.

— Мне надо с тобой поговорить, но не здесь, — Мета жестом позвала меня в коридор.

Было замечательно убраться отсюда, только вот жаль, что я не осмотрелся толком. Ладно, будем надеяться, что здесь нет ничего интересного. Хоть я и надеялся, но далеко мы не ушли. Мета привела меня в другую комнату, соседнюю с той. Здесь было гораздо лучше. Все белое, но опять-таки эти противные рюши, куклы и вазочки с цветами.

— Садись, Сьша, — Мета уселась на кровать.

Я поискал глазами свободный стул или кресло, да хоть табуретку. Ничего подобного. Здесь шкафы, столы и кровать. Издевательство какое-то. Пришлось мне усесться рядом с ней.

— Сьша, я хочу тебя спросить, — Мета явно волновалась. Это самое волнение делало ее не такой сушеной воблой. Но все равно девушка мне не нравилась. Смущала она мою душу. Я попытался сообразить, что меня так выводит из себя. Мета тем временем стала мне что-то излагать. Она переживала и заламывала пальцы. — Ты должен понимать, что я давно это собиралась сделать.

На этой фразе я включился в ее речь. Но что именно она там собиралась сделать, я не знал. А сообразить я сообразил. Моему сознанию или там подсознанию казалось, что обмануть Мету это плохо. Это все равно, что обидеть ребенка.

Я выругался на то, что ни к селу ни к городу у меня проснулась какая-то там мораль или может это нравственность.

— Так ты согласен? — Мета взяла меня, наконец, за руку. Она так проникновенно смотрела на меня, что я загипнотизировано кивнул. Согласен или не согласен, роли это не играло. — Скажи мне, — мягко попросила она. Глаза у девушки оказались неимоверно глубокими и синими. Может она применила ко мне свою магическую силу. Не уверен, но я сказал ей.

— Я согласен.

— Я так рада, — Мета преобразилась. Теперь она сияла надеждой. Я не стал биться головой об стену, но очень хотелось. Надо выяснить, что такое я ей наобещал. — Так пойдем?

Мне совершенно это вот не понравилось.

— Я прямо сейчас не могу, — я как-то рассчитывал здесь задержаться. Идиотизм ситуации начал действовать на нервы.

— А что тебе нужно? Ты должен помочь тому мальчику? — Мета похоже восхищалась мною.

— И это тоже. У меня есть другие обязательства, и пока я их не исполню, то ничего другого делать не могу, — я постарался элегантно отмылить от этой ненормальной девицы.

— А сколько тебе времени нужно, чтобы их исполнить, — Мета расспрашивала меня терпеливо, как ребенка.

— Чем больше у меня будет золотых, тем быстрее я их исполню, — я отчаялся избавиться от Меты.

— Подожди, — попросила она. — Я сейчас. — Она выскочила в коридор. А я сообразил, что Мета принесет мне деньги. Не знаю, что на меня нашло, но я не стал ее дожидаться. Я выскочил в окно и, насколько мне позволяла больная спина, побежал к воротам.

Выпустили меня без вопросов. Я так понимаю, что зайти в резиденцию этих Сильбау трудно, а вот выйти легко.

До дома Ильиков я добрался минут за пять. Я пребывал в глубоком смятении, хотя смятение еще слабо сказано. Это было смущение и тревога. Весь мой гениальный план провалился с треском и грохотом.

— Ну? — Леврок разглядывал меня, как восставшего из мертвых.

— Ээээ, — я еще не придумал, что сказать.

И здесь у меня сложности.

— Молодец! — хлопнул меня по больной спине Всеслус.

— Чего?

— Да, ты просто ВЕЛИКИЙ! — мальчишка пребывал в состоянии шока.

Теперь я терялся в догадках, чего я такого сделал.

— Что?

— Как же тебе это удалось? — Всеслус смотрел на меня квадратными глазами.

— Да что? — я уже запаниковал от всего этого неясного.

— Да это! — Всеслус тыкнул пальцем в какую-то фитюлечку, которая была приколота на моей рубашки из того дома.

— Даааа, — Леврок тоже уставился на нее в немом обалдении. — Тыыыыыы!

Мой псих поспособствовал тому, чтобы они объяснились.

Это был знак, дающий доступ к определенному вкладу. Оказалось, что только у королевского рода есть такие сумочки, какая была у Леврока. Сунул туда руку, достал золотые из королевской казны. А вот у Великих родов это особые знаки. Их, как правило, крепят на одежде. В основном на изнаночной стороне. Я просто рубашку одел наизнанку впотьмах.

— И как это действует? — я все еще не верил в то, о чем они говорят.

— Вот так, — Леврок приложил руку к знаку и что-то прошептал. В его руках очутилось два мешочка с золотыми. Затем еще два мешочка, затем еще два. Знак потемнел и потерял силу. — Это лимит.

— И сколько здесь?

Когда пересчитали, то оказалось, что на эту сумму можно купить полгорода.

— Весомо, — Всеслус торжествовал.

— Очень, — Леврок жаждал моего рассказа.

Я опять в тупике. Пришлось излагать несколько приукрашенную и сокращенную историю моих похождений. Я рассказал, как Мета меня спасла, и что потом я успешно сбежал. О последнем разговоре с ней я умолчал.

Принц, да по-моему, и Всеслус, поняли, что это далеко не все, но допытываться об остальном не стали.

— Так мы расстаемся? — Всеслус не верил, что все так быстро закончилось. Похоже, что для него приключения только начались. Хорошо, что он еще не задался мыслью, зачем я его привлек. Я-то собирался воспользоваться его доверчивостью и обокрасть. Но и здесь я в пролете, хотя золотых нам с Левроком хватит.

— Ты чего такой? — принц прикосновением вырвал меня из глубоких раздумий.

На мой вопрошающий взгляд, он показал на зеркало. Точно, уши у меня красные. Это я застыдился того, что подумает обо мне Мета. Мои сотоварищи поняли это по-своему.

— Да, у нас же еще день? — я пытался рассчитать по пальцам, сколько у нас времени. Ильик выкупал нас на трое суток. — Или два?

— Ты чего? Ты там двое суток провалялся. Нам надо до утра быть в школе, — сообщение Леврока явилось для меня сюрпризом.

— Тогда надо возвращаться, — я начал торопливо и бестолково собираться. Особой мыслью в голове засело, что надо отрастить длинные волосы и носить шляпу, чтобы не было видно красных ушей.

Прощание с Ильком было не менее бестолковым, чем все предыдущее. Мы расстались у ворот школы. Леврок отправился улаживать наши дела, оплачивая выкупные, а я пялился на ворота школы. Мне хотелось побыстрее уйти. Мне надо уйти отсюда. Я мечтал об этом.

— Все. Мы свободны, — Леврок ликовал.

— Да? — я тоже собирался начать ликовать.

— Но еще не совсем, — за Левроком появился Неш. Этот мастер-вор весьма гаденько улыбался. Он стукнул по воротам. — Вы свободны от ворот школы, — объявил он нам и всем вокруг. Правда, этих всех вокруг было всего двое. Какая-то старушка, замотанная с ног до головы в старые, но чистые тряпки, да мужчина в военной форме. Этот тип видимо был по наши души. Нам же надо отслужить королевскими гробовщиками. Вот, ирония судьбы принц — гробовщик.

Этот тип в военной форме заявил, как только мы вышли за ворота.

— Вы приняты на службу.

Мастер Неш собирался уходить, но меня резала его мерзкая ухмылка.

Вдруг к нам подскочила старушка, оказавшаяся весьма бойкой дамой лет сорока. Просто так укутана, что и не догадаешься о ее возрасте.

— Подайте, подайте, подайте...! — запричитала она.

Я может бы и подал, но Леврок гаркнул на нее:

— Кыш!

Я тогда еще не знал, что подавать нищим нельзя. Тем самым ты отдаешь удачу, а вряд ли кто-то в своем уме захочет отдать свою удачу чужому.

— Я ВИЖУ! — завопила старуха. — Я вижу! Дай мне золотой, а я скажу, — попыталась подольститься женщина. Не дожидаясь ответа Леврока, она вцепилась в мою руку: — Вижу, что станешь великим, потом еще великее, а затем уже и сам будешь делать великих.

С лица мастера Неша сдуло самодовольство, да и вообще всякое его выражение. Военный весьма уважительно крякнул, а Леврок махнул на нее рукой. Бабуська испарилась незаметно, пока я поворачивал голову к Левроку за разъяснениями.

— А пока вы лишь новички за мной, — зычно скомандовал военный. — На службу!

Так и началась служба королевскими гробовщиками.

Если в школе гробовщиков и воров самым противным было утро, то на службе — ночь. Почему-то люди, да и нелюди тоже предпочитали совершать преступления в темное время суток. Мой режим стал похож на вампирский. Утром я спал, днем писал бумаги, вечером говорил с людьми, а ночью работал по прямому профилю.

Тот бравый тип оказался начальником седьмого округа пятой династии двадцать восьмого чина в семиричной восьмерке Азаиз Васинас, но нам он разрешил обращаться к нему просто: "гражданин главный начальник".

— Жить будете здесь, — в то утро привел он нас к королевскому общежитию гробовщиков. Домик такой небольшой — три этажа вверх, четыре вниз, два подъезда, и всего сорок квартир. Нам с Левроком досталась квартира на двоих. Как оказалось, что это нормально. Гробовщики не работают по одному. Обязаны исполнять свои обязанности в паре. Во многом это в целях защиты и дисциплины, а еще, я думаю, для психологической разгрузки. Нельзя на этой собачьей работе быть одному.

Квартирка на южную сторону. Всегда солнце, только вот мы шторы опускали. Утром очень спать хотелось. Две комнаты. В одной сплю я, в другой Леврок. Еще туалет, совмещенный с ванной и кухня. Кухня чудесная и очень уютная. Господин главный начальник сказал, что здесь до нас жила семейная пара. Точнее, они здесь временно жили потому, как семейным парам выделяют городское жилье — отдельные дома.

— А вы как? — вопрос нашего непосредственного начальника поставил нас в тупик.

— Мы нормально, — это ляпнул я, не понимая, о чем он собственно спрашивает.

— Ну, нормально, так нормально, — многозначительно поулыбался начальник и ушел.

Только потом до меня дошло, что он спрашивал, не семейная ли мы с Левроком пара. Бррр! Меня это предположение как-то покоробило. Стараясь выкинуть из головы подобный намек, я принялся активно исследовать наше новое жилье и расспрашивать напарника.

Я уже говорил, что кухня была самым уютным местом в квартире. Занавески, скатерти, красивая посуда, шелковые обои на стенах, плетенная мебель делали все это комфортным и неуловимо женским. Да, по женскому теплу я соскучился. Вспомнилась Таня, а потом и эльфийка, а за ней и Мета. От воспоминаний о последней я поморщился. Что-то не хорошо я себя с ней повел.

— Леврок, а что за нищенка там была?

— Это не нищенка, — принц тоже открывал шкафы, заглядывал в них, в общем активно осваивался на новом месте.

— А кто?

— Это тетка, — дал он точное определение, при этом открыв какой-то шкаф. — Ух ты! — присвистнул он. — А здесь все для нашей работы. Два комплекта.

Я поглядел, и точно все, что нужно: и кисточки, и баночки, и бумага, и палки, и книги, и инструкции, и все-все, включая даже по одному комплекту тканевых облачений для трупов. Эти тканевые мешки действовали по принципу холодильников. Говорят, что на черном рынке их покупали весьма задорого. Удобно и продукты сохранять и родственников тоже.

— А что за тетка-то? — я что-то не видел разницы между определениями тетка и нищенка.

— Это тетка попрошайка. Но таким и подавать нельзя и слушать. Они говорят предсказания, тем самым зарабатывая себе на жизнь.

— Так это было настоящее про меня предсказание? — когда я, наконец, услышал о своей избранности, то не воспринял это. Все же благие вести должны нести королевские глашатаи и прорицатели, а не тетки-нищенки.

— Все зависит от того, что она тебе не сказала. Заметь, она ведь не договорила. Определения тебе дала. Это я про то, что ты будешь великим, но великим в чем? Это совсем не ясно, — Леврок в этот момент разглядывал шкаф с постельным бельем. Кровати у нас здесь более, чем роскошные. Да, со школой не сравнить.

Я задумался над его словами. Что ж, буду верить в лучшее, или просто не обращать на это внимание. А также подумалось о предсказателях. Я ведь знал, что в основном они долго не живут. И точно, так недоговаривать, это только нарываться на проблемы.

— Леврок, а что дальше?

— Дальше? Сегодня мы начинаем работать. По крайне мере, я не думаю, что он, — за этим "он" мог быть только наш начальник, — оставит нас в покое. Предлагаю выспаться.

Я кивнул. Леврок отправился мыться, а я так завалился в кровать. Потом помоюсь. Время показало, что я был прав. Я помылся уже следующим утром, потому как со сна нас прямо отправили первое самостоятельное дело.

В какой-то подворотне нашли разложившееся тело. Первым, на что я обратил внимание, было то, что как же это так оно здесь незамеченным лежало пару дней. Куда все смотрели. Этот вопрос я и начал задавать первым на допросах. Но все по порядку.

В подворотне мы сначала все осмотрели. В основном грязь и мусор. А потом пришлось нам упаковывать тело. Причем мы не соблюли никаких там обрядов. Просто запаковали его в мешок.

— Молодцы, быстро осваиваетесь, — похвалил заглянувший с проверкой Азаис Васинас.

— Он о чем? — я не понял сути похвалы.

— О том, что мы не проводим никаких обрядов, — огрызнулся зеленый Леврок. Меня не тошнило, потому как уже был перейден какой-то рубеж. Я почему-то вспомнил Икрыха и мое первое кормление. А здесь нормально, меня же это есть не заставляют.

— А почему мы не проводим обрядов? — я как-то забыл всё, чему только до этого учился в официальной школе гробовщиков.

— А потому, что это было не главное, что мы должны знать, — Леврок осматривал пространство слева от тела, а я справа. — Ты что-нибудь нашел?

— Нет, пока, — я усилил внимание на своем главном занятии, но и к разговору интереса не потерял. — А что главное мы должны были знать?

— А то, что нам надо всегда помнить о том, что все мы люди, даже мертвые, но тоже люди, — Леврок наклонился и стал рыться в куче мусора. — Смотри, — поднял он что-то над землей, чтобы мне было виднее.

— И что это?

— Я вот тоже думаю, что это? — Леврок явно напрягся. — Я пытаюсь понять, что в этой мусорной куче может делать ливневая дубина клана вампиров.

— Ливневая дубина клана вампиров? — я пытался совместить вампиров, дубины и ливни. Ничего не получалось. Решив, что лучше просто это принять, я осознал, что мой напарник нашел ключ к разгадке смерти неизвестного.

— Давай его проверим? — я знал, что Леврок разрешит мне проверят труп на все возможные тесты потому, как на занятиях у меня это получалось лучше всех.

— Ты его проверяй, а я поищу тут еще, — принц опять склонился, а я прикрепил к мешку транспортировщик, а на руку приемник. Теперь мне надо в спецхранилище, чтобы обработать труп.

В моем арсенале было почти три тысячи возможных тестов, чтобы прояснить ситуацию. Пришлось отбросить половину, так как это был человек. Затем еще половину потому, как способ умерщвления был явно не магическим. Потом еще и еще, я выбирал и планировал. Наконец, я остановился на двух десятков тестов. Подготовив все необходимое, я приступил к работе. Сначала надо было установить личность. Да, это была моя первая вызванная душа. Оказалось, что она все еще в теле. Я обкурил тело старыми листьями ягодных кустов, выросших на славных берегах реки Майолинки. Затем взял в руки бубен и постучал.

— Чего тебе? — душа убитого была не самой доброжелательной. — А ты думаешь, что, когда помираешь, что всегда хорошее настроение. Не удивляйся, твои мысли на морде написаны.

Я вздохнул. Конечно, от мертвых почему-то ожидаешь вежливости или хотя бы отстраненности.

— Так может что скажешь? — мне хотелось побыстрее закончить с этим делом.

— А что я тебе могу сказать? — заворчала душа, разглядывая свое бывшее прибежище. — Мне кажется, что толстоват, а ты как мыслишь?

Я опять вздохнул. Ну, какая ему теперь разница.

— Так как тебя звать?

— Арих, — представился он. — Я был мирным торговцем всякими редкостями.

— И кто же все-таки тебя убил? — я стоял на своем. Сейчас он все скажет, и мы быстро завершим дело.

— А кто ж это знает. Я, например, не видел.

Дальше наша беседа прорисовала следующую картину. Арих пришел на это место три дня назад. Пришел он туда на встречу с клиентом. Клиента не видел. Тот бы в чем-то черном и закутанный до самой макушки. Сделку они благополучно завершили. Арих получил здоровскую шкатулку первого джина восьмого совета при новом императоре пустыни. Дубина нигде не фигурировала.

— Ох, — я отпустил душу.

Ожидая Леврока, я приготовил ужин: сварил картошку, запек кусок баранины. Двери в общежитии можно было не запирать. Здесь все свои. Наверное, поэтому в мою жизнь вновь вошло чудо. В тот момент, когда я доставал баранину, то услышал за спиной мур-мур. Это была кошка. Белая и красивая. Как-то защемило душу. Вспомнилась Татьяна и Икрых тоже. Я впервые подумал, что там за спиной осталась война. А я ведь и не вспомнил о ней ни разу. Это не мой мир. Разум подсказал всё опять забыть.

Кошка же уселась на подоконник и явно была счастлива.

— О, все же, ребята, вы молодцы! — Леврок пришел не один. Азаис Васинас присоединился к нашему завтраку. — Докладывайте, как дела.

Я вытащил бумаги.

— Уооо, моя школа, — загордился Азаис. Я не стал оспаривать. Еще с прошлой жизни знаю, что главное это правильно оформленная бумажка. — Но доложи по форме.

— Хорошо, — я отложил вилку и нож. — Труп Арих жил не в столице. Приехал он сюда чуть больше трех недель назад. Прибыл по предварительной договоренности. В этом самом тупике он должен был встретиться с неизвестным, чтобы приобрести некий предмет, — я перечитал, как правильно называлась эта шкатулка. — Сделку он совершил, из тупика ушел. Ударили его со спины. Причем, этой Левроковой дубиной. Других данных нет.

— Приехал он сюда один? — мгновенно уточнил Леврок.

— Моя школа, — довольно проворчал Азаис.

— Один, — я был горд собой.

— Где остановился?

Я прочитал название торгового дома, где Арих имел право проживать.

— Надо туда, а еще опросить всех жителей этого тупика, — выложил наш дальнейший план Леврок.

— Моя школа, — опять мявкнул Азаис.

Кошка ему вторила.

После сна, мы согласовали кто, чем будет заниматься. Я допрашивать народ, Леврок проверять временное место жительства покойного.

Так и получилось, что я допрашивал каждого, почему никто не видел труп трое суток. Как они вообще ходили домой. Перед моими глазами прошло столько народа, что я уже озверел. Начал всерьез задумываться, что трупы лучше.

— Итак, — уже следующим утром нас расспрашивал Азаис Васинас.

Мы находились у него в кабинете. Леврок был доволен, а я наоборот. Мы еще не успели обговорить достигнутые результаты. Надеюсь, что у напарника есть данные к разгадке, а то мои сведения просто ужасны.

— Начинай, — разрешил Азаис.

— Трое суток назад была мощная гулянка. В этом тупике было принято общее решение сделать уборку. Поэтому поводу и закатили гулянку. Праздновали они в кабаке Михася, что находится при выходе из тупика. Мы его не видели так, как вывеску разнесли, также как и двери и большую часть мебели. Это все было сделано в процессе гулянки по указанному поводу. Михась закрыл кабак и куда-то укатил. Мне его найти не удалось. По показаниям остальных "порядочных" граждан этого тупика, я узнал следующее. Труп они видали, но не поняли, что это труп. Первая ночь так и прошла. На вторую они все перессорились. Причину ссоры они так и не вспомнили точно. Было перечислено семнадцать поводов. Некоторые весьма экзотические. Но я стремился восстановить события. Значит, так. Когда народ собрался на сходку, то никакого тела нигде не было. Это заявили все однозначно. Гуляли они весь вечер и большую часть ночи. Затем была крупная драка, и Михась их смог разогнать часам к пяти утра. О том был ли там труп никто ничего сказать не может. Они там и жар-птиц видали, и саму королеву и двенадцать эльфийских всадников. Утро прошло в тумане. Кстати, я не уточнил, но в тупике шестнадцать домов. Два из них — производственного назначения. Это склад и кабак. Остальные четырнадцать жилые дома. Все одноэтажные. В каждом живет семейство от трех до двадцати человек. Общая численность проживающих сто семьдесят два человека, из которых двадцать человек малолетние дети. Остальные все взрослые, но в их дееспособности я сильно сомневаюсь.

Я сделал маленькую передышку. Азаис и Леврок слушали с глубочайшим вниманием, по-моему, наш начальник весьма наслаждался моим абстракционистским рассказом.

— Очнулись эти ребята ближе к полудню. Тогда Михась стал ходить по домам, требуя пропорционального возмещения. Народ позапирался, сделав вид, что никого дома нет. Так прошел день. Михась мог видеть тело, но самого Михася найти не удалось. Так прошли первые сутки. Ночью они партизанили. Оказалось, что есть некий подземный ход, который ведет к выходу из тупика. Тело они не видели. Так прошли вторые сутки. Михась пропал, куда никто не знает. Но они сидели притихшие еще сутки, потому как кто-то разглядел тело среди мусора. Народ явно побоялся, что это дело кого-то из местных. Они бы и вывезли тело, но это надо было собираться на совет, а Михась кабак еще не отремонтировал. Тут появились мы, и все пошло так как пошло. Все я закончил, — мне хотелось рассказать, как я добился единой картины происшествия, но не было смысла.

— Тогда я продолжу, — принц радовался, как ребенок. — В апартаментах я нашел и золотые и ту шкатулку и много еще чего. Покойный скупил тут немало. Он должен был уезжать в день своей смерти. Обслуживающие люди торгового дома показали, что их постоялец вернулся в апартаменты. Закутан он был до бровей. Оставил мешок и ушел на следующий день.

— Как же это может быть? — я подумал о хитроумных комбинациях, о подставах, об ошибках. А вот Азаис похоже сразу догадался о подоплеке дела. Но у него и опыта больше нашего.

— А очень просто, — Леврок откинулся на кресле и сложил руки на животе. — Не следует забывать о ливневой дубине. Она используется для того, чтобы вампир мог умереть. Это довольно редкий артефакт.

— Что Арих был вампиром? — я обомлел.

— Нет, просто убийца перепутал. Дело в том, что и наш покойный был закутан до бровей. Я нашел его одежду, которую второй человек принес в тот гостевой дом. Я предполагаю, что на встрече было не двое, а трое. Проследить путь той шкатулки было несложно. Последние триста лет она пребывала в руках вампиров. Я провел необходимые магические проверки. Значит, покойному ее продавал вампир. Кто-то пытался убить вампира, но слегка ошибся. Дело произошло в том тупике.

— Так, что?

— А то, что вампир похоже понял, что торговца убили взамен его. Он быстренько сообразил, что и как. Пришел в апартаменты покойного, переночевал там, а затем ушел. Ничего он не взял.

— И что будем делать? — это уже я.

— А то, что теперь путь охотники и стража ищут вампира. А он уж подскажет, кто убил Ариха.

— Моя школа, — Азаис Васинас похлопал в ладоши.

За два рабочих дня я уже раз тридцать слышал это "моя школа". Слегка поднадоело, но с другой стороны, это самая раздражающая его черта.

— Так как? — Леврок в отличие от меня озаботился уточнить, что нам делать дальше.

— Ваш план принимается. Пусть стражи и охотники ищут вампирчика, тем более, что есть шкатулочка с отпечатком его личности.

— А мы? — принц позволил себе выразить удовольствие от решения руководства. Леврок весь лучился.

— А вас ждут новые трупы и расследования, — Азаис пожал плечами и велел нам отправляться работать. Долго ждать не пришлось. Прямо на пороге его кабинета нас настиг очередной вызов.

Говорят, что запоминается первое дело или может самое значимое. Меня же задело второе. Потом их еще было десятка два, до того невообразимого и секретного дела, которое все же сделало из меня Великого. Итак, второе дело не особо заковыристое или там хитроумное. Оно больше человечное.

Нас вызывали на место нахождения тела молодой девушки. Я стал ее осматривать, но тут понял, что она жива. Меня хоть и не учили оказывать первую помощь, но я сообразил, что могу ее спасти, поделившись энергией. Вообще каждому из королевских гробовщиков положено по два амулета с источниками жизненной силы. Это сугубо для личного пользования. Но здесь я наплевал на все инструкции и предписания. Через две минуты стало ясно, что она будет жить. Я поднял ее на руки и позвал Леврока:

— Скорее, — оценив ситуацию, заторопился он.

Мы на руках ее доставили в нашу же гробовщическую лечебницу. Лекарь Смелдон удивился, но пациентку принял.

— Как же! Как же! — восклицал он следующим утром.— Живая девица!

— Так что с ней было? — мы явились с Левроком ее навестить.

— Убить пытались, — Смелдон еще чуть-чуть и покрутил бы пальцем у виска.

— Как она? — тут я впервые понял, что Леврока как-то задела эта девушка. Я признаться ее не рассмотрел. Молодая, грязная и обнаженная.

— Можете пройти, — разрешил лекарь.

Я пропустил принца вперед. Может быть она его знакомая, пусть разберется сам, а я пока поговорю со Смелдоном. Надо же допытаться у него, что с ней такое было.

Я подхватил лекаря под локоть и повел по коридору:

— Уважаемый Смелдон, скажите, а как девушку пытались убить?

— Это сложный вопрос, — Смелдон пытался вырваться от меня, но я был не преклонен. — Но я могу сказать следующее, — лекарь видимо решил уморить меня многословностью, — она не была подвергнута мужскому насилию, но получила некоторые травмы. Я бы сказал, что это травмы от рук.

— Бил ее кто-то? — я примерно так и подозревал, но все равно слышать неприятно.

— Бил и не только. На нее обрушили поток грубой магсилы.

— Это как? — я пытался вспомнить, знаю ли такое понятие, как "грубая магсила".

— Это значит, что на нее какой-то маг выплесну свою злобу, — Смелодон воздел очи к потолку. Моя непроходимость его возмутила.

— Маг? — я содрогнулся. Теперь понятно с чего это лекарь восклицал, мол "жива она!". Если уж маг обрушивает свою силу, то уйти от нее не реально. Смерть гарантирована. Что же это за девочка такая. — Еще добавить что-то можете? — сейчас я воспринимал Смелдона, как свидетеля. Надо его хорошенько расспросить.

— Ни-че-го, — по слогам возвестил он и вырвался из моих цепких объятий.

Я отправился к тем дверям, которые указал Смелдон. Ушли от общих палат мы довольно далеко, может поэтому я и заблудился. Остановившись в коридоре, я пытался сориентироваться, куда идти: направо или налево. Развилка такая, мы со Смелдоном ее не проходили. Не помню я этого.

Пока я думал, то стал случайным свидетелем разговора:

— Ты готов?

— Готов. Никто не поймает королеву.

И все. Это две фразы, причем тихие. Я знал, что это обрывок разговора, который может и ничего не значит. Да, и говорящих я не видел. Они стояли за поворотом. И с чего бы им обсуждать "поимку королевы" в стенах нашей лечебницы.

Когда сделал следующий шаг вперед, то в коридоре никого не обнаружил. Я выкинул это все из головы и пошел дальше. Свернул налево я правильно. Уже знакомый коридор и вон та дверь, где должна находиться девушка и Леврок.

Девушка нашлась на кровати, а вот Леврок у окна. Я почувствовал, что прервал их личный разговор, но назад сдавать было уже поздно.

— Доброе утро, — я подошел к кровати и стал рассматривать спасенную.

— Ой, вы! — она зарделась, и была готова совсем сгореть. — Я так вам признательна. Леврок столько о вас говорил.

— Можно на "ты", — я слегка обалдел от того, что она такая красивая. Тоненькая вся такая, милая, беззащитная. Конечно, синяки и боль в глазах, но прямо-таки необыкновенная девушка.

Мои мысли о том, что она верх совершенства, отразились на лице, что не вдохновило Леврока. Значит, это не моя девушка. Чувствую, что здесь пахнет давними отношениями.

Я постарался свернуть разговор, в основном высказываясь, что нам пора на работу. Леврок тоже собрался уходить. Вышли от нее мы вместе.

— Кто она? — я прикидывал, как высказать Левроку, что не претендую на внимание этой красавицы.

— Не знаю, я забыл спросить имя, — сжав зубы, сообщил этот невыносимый тип.

Теперь до меня докатило, что в мире творится нечто загадочное.

— Мммм, Леврок, а ты не подскажешь, что у тебя с ней? — я, конечно, сам знал, что это хамский вопрос. Но все равно спросил, когда мы осматривали очередное место происшествия.

Он приостановился в движениях. Забавно, в какой позе может застыть человек. Одна нога согнута, вторая занесена на ящик, руки вверх, а голова закинута. Чего уж он там увидел, не знаю, но нечто важное.

— Ничего у нас с ней нет, — огрызнулся мой друг.

А это значит, что все очень-очень серьезно.

— Это хорошо, — я постарался быть полегкомысленнее. — Она странная девушка. С ней проблем не оберешься не то, что моя.

— Твоя? — Леврок пропустил мимо ушей мои воззвания про "проблемную девушку", а сосредоточился на том, что у меня кто-то есть.

Отношения мы сохранили, но я решил расследовать кто и что эта незнакомка. Именно это следствие и задело мою душу. Я не буду долго пересказывать, как "наводил мосты", о чем и с кем говорил, но получилась такая история.

Предмет интереса Леврока зовут МаньЯ. Ударение именно на "я". Она из сирот, но с даром. Учиться было не на что, а девушка мечтала применить свои способности. Путем сложных манипуляций она попала в служки к магу Золотусу. Хороший такой, признанный, узнаваемый маг. Это удача, хотя, как посмотреть. Она ж пошла не ученицей, а служкой. Такое положение значит, что она лишь служит, но не учится. Но и это шанс.

Манья служила, старалась все замечать. Золотус отметил ее и стал относиться по-отечески. Манья ликовала, но не задиралась. Так прошел год. Манья многому научилась у Золотуса, и надо было ее направлять на сдачу первого экзамена. Манья терпела еще год, но Золотус не соизволил этого сделать. Тогда Манья по наущению официальных учеников Золотуса обратилась к учителю. Дальнейшая сцена и привела к тому, что Золотус обрушил на нее свой гнев. Он заявил, что она лишь служка. Де-юре это так, а вот де-факто ее все воспринимали, как ученицу. Манью просто выбросили на улицу. Уж не знаю, сколько Золотус ей "добрых" слов высказал, да и как воздействовал силой, но она должна была умереть, если бы не случай.

Через две недели Леврок уже пил чай с Маньей, которую пристроил жить в нашем же общежитии королевских гробовщиков. Я старался не мелькать у них перед глазами. В одну из ночей Леврок не явился спать. Точнее, это было утро. Он сказал, что занят. Я так понял, что у них все сладилось.

Я постарался больше пообщаться с другими гробовщиками, проживающими в общежитии. Но никто особо не шел на контакт. Все были заняты своими делами. Очень много дел. Но мне удалось подружиться с парой Кромль и Лизи. Как раз во время нашего первого совместного ужина, явился посыльный с тем, что созывают большую бригаду для расследования сложного дела.

Команда собиралась только в случае насильственной смерти высокой шишки, ребенка или мага. Это оказался тот самый Золотус. Умер он некрасиво. Для мага это значит умереть в своей постели. Причем его задушили. Это сразу наводило на мысли о женщине.

Мы стали досматривать огромный дом Золотуса. Работы много потому, как и людей, проживающих в нем довольно много. Мне с Левроком досталось допрашивать всех учеников, служащих и просто проживающих в доме. Меня задело, какие все в разговорах аккуратные. Прямо политики в период предвыборной компании.

— Я не знаю.

— Я не видел.

— Я не могу скаааааазаааать.

— Да?

— Ну, разве мы простые можем знать дела мага.

— Аааа? Аааа! О? Да?

— Нет, не мог он умереть. Вы проверяли хорошо?

— И как же это случилось?

— Но мы же не гробовщики.

— Да уж, такая жизнь.

— Какое горе, какое горе.

— И как нам теперь жить?

В общем, это повторилось семьсот раз. Очень разумно было, что я слышал лишь половину из этого. Леврок выслушал вторую. Через сутки было совещание у Азаиса Васинаса.

Наша команда на это сложное расследование составила шесть человек. Двое: я и Леврок, Кромль и Лизи и новые персонажи Ют и Мыф. Двое последних занимались отработкой политической версии смерти Золотуса. Кромль и Лизи обследованием дома и всех физических улик. А мы с Левроком должны были отработать личную и деловую версию смерти мага.

Первыми докладывали Кромль и Лизи. Они — близнецы. Сестра и брат. Лизи более бойкая и веселая, Кромль же какой-то заторможенный.

— В спальне мы не нашли никаких магических воздействий. Да, его были, а чужих нет. Во всем доме ничего.

Такое было резюме почти двухчасового доклада этой пары.

Азаис поморщился. Это уже плохие сведения.

Я тоже доложил, что первоначальный опрос ничего не дал. Все мимо.

Ют и Мыф напустили тумана. Они говорили обрывками и намеками. Я не особо был в курсе политической ситуации в стране, вот половину и не понимал. Но потом уж расспросил Леврока.

— Они говорили о том, что смерть Золотуса могла быть выгодна очень большому числу людей. Он продавал свои услуги всем без разбора. Золотус был замешан в нескольких крупных делах, которые посеяли много вражды среди великих семейств. Кроме того, он активно участвовал в торговых делах, да и гильдию убийц снабжал некоторыми вещичками, — так объяснил мне принц. Имена этих великих семейств, глав гильдии убийц, видных представителей торговой ассоциации я не запоминал.

На том совещании Азаис Васинас поставил точку, выдав нам ценные указания:

— Ищите, ищете и еще раз ищете, но не заищетесь.

Ют и Мыф продолжили заниматься версией политического убийства, а мы с Левроком — личной мести. Кромль и Лизи должны были помогать Ют и Мыфу. Меня, вообще-то, это устроило. Лишь следующим днем я признался себе, почему именно. Я боялся, что мой напарник как-то замешан в этом деле. Самым простым было выяснить, где Леврок был во время смерти мага. Это надо было поговорить с Маньей. Я долго колебался, а потом решился. Я узнаю все, чтобы случайно не подставить напарника.

К Манье я пришел в тот момент, когда Леврок точно должен был быть занят. Я попросил его, чтобы он переговорил с Лизи и узнал про их результаты.

— Манья, — жутко мне было неудобно вести этот разговор. Она поила меня чаем и радостно щебетала про Леврока. Ох, любовь у них, это точно. Но мне надо выяснить про причастность напарника к этому убийству. — Манья, ты, конечно, знаешь, что мы с принцем повязаны этим договором...

Я собирался расспросить девушку о Левроке, об их отношениях, о том, где был Леврок в определенное время. Но, судя по всему, я сказал что-то не то.

— Принц? — Манья прижала руки ко рту.

Я понял, что она ничего не знает о Левроке. Ошибка моя. Надо срочно что-то делать. Самым умным было изложить правду, что я и сделал. Я рассказывал часа два. Манья оттаяла. Хорошо, что это сделал. Надеюсь, что не разрушил их отношения.

— Он тебе все сам скажет. Может просто боится, что тебе это не понравится, — я интуитивно угадал причины молчания принца. — Но ты мне скажи, что и как. Я боюсь, что он..., — здесь я не договорил. В конце концов, она умная и сама поймет.

— Я всегда буду говорить, что он был у меня, — Манья мне понравилась еще больше. Повезло Левроку.

Значит, он не был у нее. Значит, он вполне вероятно причастен к смерти Золотуса.

— Ты знаешь, что если он принц, то владея магией крови, он мог скрыть свое любое магвлияние. Это дано им по крови.

Вот этого я не знал. Мне поплохело. Теперь прорисовывается и метод, которым он мог пробраться в дом и скрыть свое присутствие. Но...я не мог поверить.

— Было бы правильным, чтобы Леврок уехал на некоторое время, — я размышлял вслух. — Но это невозможно.

— Почему нет? — Манья вздохнула.

— Потому, что невозможно.

— Но ведь можно, чтобы он присоединился к Мыфу и Лизи, — Манья высказала весьма разумную мысль. — А ты...

— Да, я подумаю, как можно...

Мы не договоривали, но понимали друг друга.

— Он тебя не оставит, раз у вас все так...

— У нас пока не все так..., — Манья покраснела.

Я мысленно заткнулся. Точно это у них очень серьезно.

— Манья, ты скажи, а ты его простила? — тут же я сообразил, что спросил глупость. Раз она его покрывает, то любит.

Я пошел к Азаису Васинасу. Мне хотелось прозондировать почву и возможно, как-то повлиять на него.

— Заходи, — разрешил начальник.

Я зашел, уселся и молчал. Не знал, как мне подступиться к разговору. Минуты через две пришел к выводу, что лучше мне уйти. Но надо о чем-то пустяковом поговорить, а затем уйти. Нельзя подставлять Леврока.

— Знаешь, Сьша, — Азаис поднял на меня глаза. До этого он смотрел в свой стол, и мы молчали. А я и не осознавал, как это все нелепо. Мне казалось, что мы разговаривали. Это просто я вел внутренний диалог сам с собой.

— Да?

— У меня работает много людей. Часть из них работает за пределами города, часть даже в других странах.

— Зачем это? — я поерзал на стуле. Разговор начал меня тревожить.

— А затем, что ты никогда не думал, зачем нам столько гробовщиков? В городе происходит не так много преступлений. Тем более, что королевские гробовщики занимаются только мертвыми. Живых преступников ловят стражи и охотники.

— Ну-да, — я задумался над его словами.

— Некоторые уходят с работы, некоторые остаются, — продожил Азаис, не обращая внимания на мои восклицания.

— И что? — я все еще не мог понять, к чему он клонит.

— Это обоюдно, — Азаис и так и эдак намекал, но я все равно не въезжал.

— Что обоюдно?

— А то, что вы служите, и я служу. Мы служим и защищаем друг друга, — Азаису казалось, что он и так много сказал.

Я понадеялся, что правильно его понял. Теперь бы еще мне правильно выбрать слова.

— Я вот о чем пришел поговорить, — горло перехватило, а в глазах поплыло. Только бы не ошибиться. — Вы знаете, что Манья и Леврок....

— Да? — Азаис притоврился абсолютно равнодушным.

— В общем, нет у них здесь времени на друг друга. Если бы Леврок поехал куда-нибудь по делу, то провел бы с ней больше времени. Да, и девушка отвлеклась бы от своих переживаний. Я вот знаю, что есть место с хорошей такой водой, которая лечит всех, — про такое место я ничего не знал, но понадеялся, что здесь есть.

— А ты один справишься? — вот этот вопрос его выдал с головой. Я шестым чувством уверился. Азаис тоже подозревает Леврока в причастности к смерти Золотуса.

— Да, мы почти уже все расследовали. Я уверен, что скоро все станет ясно, — опять-таки я бравировал, но чтобы вытащить Леврока я был готов и не на это.

— Так ты один теперь? — Азаис не сказал ни да, ни нет. Это напрягло до крайности. Сердце застучало, я боялся, что все-таки совершил ошибку.

— А что я один? И у меня девушка есть, — у меня, конечно, ее не было, но я так сказал.

— Значит, даже так! — вот этой реакции я не ожидал. Начальник почему-то улыбнулся, будто бы подтвердив обо что-то важное, может даже хорошее.

Затем он дал мне указания расследовать все быстрее, мы и так затянули с этим делом.

Через три часа, когда я залез в душ, то заявился взволнованный Леврок.

— Ты был у Маньи? — распахнул он у двери душевой.

— Был-был, — мы с ней договорились не скрывать этот факт. Я попросил его выйти.

Мое спокойствее повлияло на него, сбив волнение и тревогу.

— Так что? — я вальяжно развалился на своей кровати. Мне надо было хорошо сыграть свою роль. Я, наконец, стал что-то понимать в дружбе.

— А то, что она сегодня..., — Леврок хоть и недоговорил, но я сообразил, что их отношения перешли в новую фазу.

— Это правильно, а я-то здесь причем? — я устало зевнул.

— Я думал, что ты ей что-то сказал, — он выдвинул свою основную претензию.

Любовь ему крепко по мозгам ударила. Раньше бы он вычислил все на раз, а так мы, похоже, заморочим ему голову.

— Я случайно сказал про тебя. Я же не знал, что ты не говорил, что ты принц, — Манья должна была это ему сказать. Я лишь подтвердил.

— Не говорил, — Леврок отвел взгляд. — Я подумал, что ей не будет приятно общаться...

Сегодня день таких невысказанных слов.

Возможно, мы бы продолжили бестолковый разговор, но нас вызвали на очередной труп. В расследовании у меня было уже четыре дела. Одно, из которых, меня очень тревожило. Это дело по поводу смерти этого мага Золотуса.

Преступив к обследованию места убийства маленького гномика, я так понял, что здесь была серьезная понажовщина. Предстояло работать с гномьим народом.

— Срочное сообщение! — объявился посыльный. Он долго вещал, но суть сводилась к тому, что Леврока вызывают в общее здание королевских гробовщиков.

Я пожал плечами, спросив, что он такое натворил. Леврок чуток побледнел, но больше ничем не выдал свое напряжение.

Я еще не закончил разговоры со свидетелями той драки, как появился сияющий напарник. Новости были приятные. Ему срочно предписывалось отправиться в какое-то там дальнее селение и забрать по указанным точкам сведения, а также оставить новые распоряжения. Поездка должна была занять не менее двух десятков дней. Кроме того, Азаис в личной беседе попросил его поехать с прикрытием. Он прямо высказал, что в Левроке никто не должен видеть посыльного. Леврок едет с Маньей. Она очень рада и согласна. Тем более, что пять дней они должны провести в месте Форж, там очень целебные воды, восстанавливающие силы.

Уехали они этим же днем. А я задумался, как мне грамотно закрыть дело по смерти мага Золотуса. Если бы я не стал мудрить с этим, то, пожалуй, не сделался бы Великим. Одно дело зацепило другое.

Я решил, что главным будет состряпать правдоподобную версию. Думал долго и придумал. Надо обвинить тех, кого невозможно привлечь. Такое решение из-за того, чтобы за это преступление не осудили невиновного. Тогда выход один — обвинить представителей этих самых Великих родов. Пришлось мне образовываться. Я нашел нужную книжку и принялся штудировать. Составив список почти из тридцати фамилий, я принялся за дело. Я работал, как вол. В основном подделывал записи по опросам. То там, то тут замелькали фамилии. Один мол проезжал мимо, второй косо посмотрел, на жену третьего зарился Золотус, а четвертый наступил на ногу. Я же не просто подделывал, я перебеседовал с людьми. Задавал вопросы, а ведь как вопрос задашь, такой ответ и получишь.

Получилось хорошо, почти гениально. У меня прямо заговор созрел супротив несчастного мага. Но я не зарывался. Я просто представил картину так, что они все имели мотивы, то есть поводы. Пусть и пустяковые, но ведь для Великих родов это в порядке вещей.

Следующим шагом было объяснить методику преступления. Я прикинул, что надо исключить магические штучки и сосредоточится на обычной жизни. В моем отчете было озвучено следующее: "Маг Золотус известный стастолюбец был умерщвлен молодой женщиной, которая проникла в его дом, с его же приглашения. По сведениям нескольких учеников, а также служки при дверях установлено, что в течение длительного времени маг Золотус вел себя нетипично. Он уходил рано утром и возвращался домой поздно ночью, занятия с учениками сократил до минимума, посетителям отказывал. Так же было найдено место встречи мага Золотуса с неизвестной женщиной. Это комната на окраине города. В комнате были обнаружены следы встреч, в том числе вещи, подвергшиеся магическому воздействию. Было подтверждено, что это магвоздействие оказал сам маг Золотус. Цель его манипуляций понять не удалось. Но по компетентному мнению трех привлеченных экспертов было определено, что это нечто связанное с Высшей магией (прим. кор. гроб. Сьша — высшая магия может использоваться только представителями Высших родов). В вечер смерти маг Золотус явился раньше своего уже ставшего привычным времени. Он был крайне возбужден, кинул в служек пару посудин, выругался и заперся в кабинете. Как он переместился из кабинета в свою спальню не установлено, но есть предположение, что он использовал плащ-заслонку, который был обнаружен, брошенным у изголовья кровати. Окна спальни были открыты и возможно предположить, что женщина проникла туда по предварительной договоренности с магом Золотусом. Дальнейшее остается неизвестным, но она его задушила его же поясом. Маг Золотус не сопротивлялся. Это означает, что он был без сознания. Следов магвоздействия на сознание Золотуса не найдено, но и не найдено следов физического воздействия на его тело. Допросить душу не удалось, так как у магов нет души.

Полученные выводы: женщина являлась представителем гильдии убийц, нанятой кем-то из тех, кто имел повод для униточжения мага Золотуса.

Возможные действия: предъявить требования гильдии убийц о выдаче контракта, но никто из Высших родов не может быть подвержен суду без санкции правящего королевского дома.

Кроме того, совершенно секретные сведения, маг Золотус мог работать на одну из специальных служб этого или другого государства. Возможно, что именно это стало истинной причиной его ликвидации".

Картина преступления была примерно такой, но вот я не мог понять, как Левроку удалось встретиться с магом. Какая здесь может быть причина. Я тогда не знал, что для магов все доступно, кроме магии крови Высшего из Высших родов. Это королевского рода. Да, только сам король или принц может открыть тайну рода. Тогда маг становится безгранично могущественным. Леврок именно на этом и сыграл. Золотус купился. В спальне Леврок оглушил Золотуса с помощью своей магсилы и удушил его. Леврок хотел опозорить мага, воздать ему сполна за Манью.

Но тогда я стрался как мог, и не задавался ненужными вопросами. Мне надо было все правильно объяснить в своих отчетах.

— И что ты думаешь, я должен с этим делать? — затребовал у меня ответа Азаис Васинас.

Мы находились в его кабинете. Он тряс той кипой бумажек, которую я создал в целях спасения напарника.

Я поднял руки вверх.

— Что положено делать в таких случаях?

— А то, что я должен уведомить высшее правосудие, — рявкнул Азаис.

— Вы..., — я не стал озвучивать ту мысль, которая дошла до меня. Азаис будет докладывать королеве и двум королям. Похоже, что я переборщил. — Может быть пересмотреть сами отчеты. Я мог несколько превысить свои полномочия в трактовании слов свидетелей, — по-моему, я предложил неплохой способ пересмотреть результаты расследования.

— Нет, — Азаис забрал папку с документами.

— Что нет?

— А то, что возможно это лучший выход, — Азаис уже успокоился. — А род Сильбау ты зачем вписал?

— Сильбау? Я вроде не вп... в смысле они не были замешаны.

— Да? — Азаис развесилился, но постралася это скрыть.

Я был настолько занят мыслями о том, как он это доложит королеве, что не обратил внимания на упоминание рода Сильбау.

Я настороженно пережил два дня, зная, что Азаис закроет дело после доклада королеве. Начальник молчал, я радовался. Через три дня время возвращения Леврока и Маньи. Я надеялся, что услышу от них счастливые рассказы о путешествии.

Тут грянул гром. Азаис вызвал меня, когда я осматривал очередное тело насильственно погибшего. Как был, в рабочем комбинезоне, я явился к нему.

— Ты почему так? — Азаис приплясывал на месте.

— А чего торопиться?

— Королева тебя желает видеть, — выдохнул он.

Я испугался до потери сознания. Очень не хотелось идти на плаху.

— Когда?

— Немедленно, — начальник заметался по кабинету. — Переодеваться, умыться, одеться, все регалии, сумку и вперед. — Тропка! — завопил он, открыв дверь. Появилась его помощница. Мне очень нравилась эта смышленая девушка, но она вздыхала по Кромлю. — Умыть, одеть, нарядить, собрать, расслабить.

Тропка кивнула, схватила меня за руку и с недюженной силой поволокла к дверям.

Процедура "прихорашивания" меня поразила своей отточенностью, а вот расслабление было ошеломляющим. Она попросила посмотреть внимательнее на нее. Затем махнула рукой, и я увидел нечто обалденное. Описывать не буду потому, как слов не хватает. Эта была нимфа или может эльфиния, причем обнаженная. Она подошла, обхватила меня за шею и укусила за ухо. Стало очень спокойно, комфортно и нереально весело.

— Готов, — сообщила Тропка. Я смог сфокусировать на ней глаза. Обычная девушка, привиделось мне что ли.

— Она вампирка, — информировал меня Азаис.

Ой, как сразу я напугался. Эйфория мигом схлынула.

— Ну-ка, еще раз, — начальник это скомандовал помощнице.

Я сопротивлялся, как мог, но все равно был еще раз укушен за ухо.

— Двойная доза, — укоризненно пожаловалась Тропка.

— Я теперь тоже???? — я почти шептал. Лучше быть покорным, а то вообще сразу сожрет.

— С чего бы это? — Азаис округлил глаза в немом изумлении моей бестолковостью.

Я пояснил, что каждый укушенный вампиром становится им же.

— Кто тебе сказал такую глупость? — возмутилась Тропка, уперев руки в боки. — Так просто не бывает. Вампиризм тебе это не болезнь, это особый дар. Если ты им не одарен, то с какой стати, кто-то на тебя так расщедрится?

Душу и сердце отпустило. И сразу вспомнилась цель нашего разговора. Я иду к королеве.

— Еще раз, — велел Азаис помощнице, оценив мое состояние.

В общем, прибыл я в покои нашей королевы, едва сводя глаза к переносице. Они все время стремились разъехаться куда-то в район ушей, да руки только и думали, как бы замахать. Уж очень хотелось летать.

— Переборщила, — констатировал начальник. Он попытался было привести меня в чувство, но здесь нас вызвали в приемную. Там мы ждали больше трех часов. Я пришел в себя от этих зверских укусов и опять заструсил. Наконец, вышел толстый служка и объявил:

— Королева отправилась на отдых.

Я вздохнул посвободнее. Теперь и дворец можно разглядеть. Раньше на эту махину посреди города я не обращал внимание. Два больших здания. Сияющие и постоянно меняющие цвет. Внутри тоже самое. Все блестит, искрится и переливается. Здесь любят роскошь. Теперь ясно чему подражают декораторы Великих домов. В этом "величии" немудрено потеряться или сойти с ума.

Я шествовал за Азаисом по коридорам дворца, не ожидая, что все же попаду на аудиенцию к королеве. Ее служка появился внезапно. Азаис не заметил, что я уже не шествую за ним. Я шествовал за служкой. Тот цепко держал меня за локоть и молчал. Меня трясло. Ох, чувствую, что будут вопросы по Леврока. Как с ней говорить? В моем воображении это было ужасно.

Королевские покои затмили королеву. Я представлял ее совсем не такой. Леврок не описывал свою мать, а я представлял ее с виду похожей на королеву Екатерину Вторую. Но мать моего друга оказалась высокой, стройной, острой и мягкой одновременно. Глаза колдовские, жесткие и почти человеческие. Платье выгодно подчеркивало все достоинства, из которых она состояла. Эта неуклюжая фраза в моей голове вертелась все время. Женщина из одних достоинств, которые делали ее невыносимой. Я пожалел Леврока, но и загордился им. Как ему удалось всему этому противостоять.

— Подойдите, — разрешила она мне, тонкой ручкой указав на место рядом с ней.

Я подошел. Ей невозможно сопротивляться. Паучиха.

— Пока послужите у меня, — милостиво сообщила она.

Я кивнул.

Так я стал служить во дворце. Я не понял причины ее особого отношения. В нашу общежитскую квартиру я не вернулся. Мне выделили комнату при покоях Ее Величества. Теперь меня называли не королевским гробовщиком, а смотрящим при дворце.

Обязанности у меня были странные. Все время надо было ходить за Ее Величеством и молчать. Мне выдали черный мундир без знаков отличия. И все. Этим все ограничилось. Я так ходил уже пятый день. Леврок и Манья должны были вернуться как два дня. Я дико скучал по своей работе, скучал по начальнику, скучал по другу. На шее у меня висел знак, который привязывал меня к этому месту. Я прикидывал, как мне выкрутиться, но ничего умного не сообразил. Кроме того, если я сбегу, то Леврок пострадает. Это точно. Она не может не знать, где ее сын. Мне же очень хотелось знать, что с ним все хорошо. Но спросить было не у кого.

На шестую ночь ко мне в комнату прилетела сова. Красивая белая сова. Она принесла на шее мешочек. Я его снял и достал письмо. Там было написано: "Мы с тобой. Ищи выход, но не нарывайся. Л. М.". Я возликовал. Это глоток свободы и поддержка. Я все выдержу. Я смогу. Уныние и отупелость отступили. Я стал думать, зачем я этой женщине, стал приглядываться к окружающим людям, я вникал в эту новую жизнь.

Обычный распорядок королевы сначала казался монотонным. Завтрак, обед, ужин и встречи-встречи-встречи. Причем, даже короли приходили к ней на прием. Правда, во время их визитов мне велено было выходить за дверь. При других посетителях я просто обязан был стоять за ее спиной.

Самым интересным и перспективным показалось то, что она многозначительно так говорила о законности и порядке в государстве. При этом упоминала магию и магов. Уж не кроется ли в этом что-то от смерти мага Золотуса. Может я интуитивно угадал... нет, его же точно пришиб Леврок. Тогда эти все причем?

Чуть позже я догадался причем. Она использовала это лишь как предлог, чтобы их пугать. Она прямо похоже вообще не говорила про смерть ничтожного мага Золотуса, но все были в курсе, что их подозревают в заговоре против короны и ее сторонника помощника Золотуса.

Поговорить о подобных предположениях мне было не с кем. Дворец, как пустыня. Подозреваю, что такой фильм был бы в лучших традициях мистики и одиночества. Что-то вспомнилось мне, как давно я не видел фильмов, телевизора, да и радио не слышал тоже.

— Смотрящий?! — это я налетел на королеву. Я должен был идти за ней, но она остановилась, а я нет. Вот и толкнул Ее Величество.

— Королева?! — надо было молчать, но в моей голове завертелась сказка о кошке, смотревшей на короля, а еще об Алисе в Зазеркалье.

— Смотри, куда идешь, — рявкнула она.

А я всю ночь не спал, соображая, что не так в этом мире. Та, королева, которая меня принимала, должна была меня убить. Вывод был ошеломляющим. Она не королева. Я попытался сориентироваться в обстоятельствах. Теперь я очень внимательно смотрел за всеми ее движениями. Ох, если бы я ее знал раньше, я бы понял, она или нет. Но никто из придворных не проявил недоумения. Может быть, я сделал неверное предположение? Но королева...

Я ждал весточки от совы. Она прилетела еще через два дня.

"Все готово. Надо встретиться. Снимем оковы и улетим. Л".

Я написал ответ: "Не улетим. Но встретиться надо. Устрой встречу. С".

Ко мне во дворец пришел Всеслус. Этот мальчишка был горд, что участвует в таких крутых делах. Я не спросил, как его сговорил нам помочь Леврок. Мне надо было переговорить с Левроком.

Всеслус ждал меня у моих же дверей. Уже было темно. Королева или та, которую принимали за нее, только что отпустила своих министров. Я устал, как собака, стоять за ней и не моргать, а еще слушать ее бредовые вопли. Вроде и говорила она по делу, но как-то уж застращала сильно людей. Если бы эта атмосфера была все время, то они бы уже были бы тонкие и бледно-зеленые. А так лишь только-только стали зеленеть.

— Проходи, — махнул я рукой Всеслусу.

— Нет, ты пойдешь со мной! — гордо воскликнул он и приставил к моему горлу шпагу.

Ох, как-то ситуация вышла из под контроля.

— Ты в курсе, что королевского смотрящего убивать нельзя? — мне вспомнился весьма правильный параграф, что теперь ко мне применимо лишь королевское правосудие.

— Но дело касается чести одной из Высшего рода, так что я имею право, как ее защитник тебя вывести отсюда! — Всеслус говорил звонко. Слышно было далеко. Уверен, что это расслышали все.

Я пошел за ним. Шпагу он убрал, но двигался справа от меня.

У самого выхода из дворца нас остановили стражи. Всеслус дал объяснения и показал какой-то лист. Те удовлетворились и выпустили нас.

— Скорее, — поторопил мальчишка. Мы свернули в переулок и прошли в маленькую дверь. Там в полутемной комнате ждали Мета, Леврок и Манья. Сказать, что я попал, было ничего не сказать. Мета! Ох, ох, ох. Я даже не смог помыслить, что здесь же делает Всеслус. Ильики и Сильбау враги .

Она бросилась мне на шею. Разговор же вроде с ней был деловой? Или дело в том, что я пропустил что-то мимо ушей? Я постарался, как можно дипломатичнее, избавиться от ее объятий.

— Леврок, ты расскажи про свою мать, — я вцепился в принца.

Тот вздрогнул.

— Зачем тебе она?

— Мы должны ехать! — возмущался Всеслус.

Мета не желала меня отпускать.

Манья очень ласково и понимающе на меня смотрела.

— Никуда я пока не поеду, — это я отвечал всем сразу.

— Какой гвоздь тебе под ногу попал? — Леврок оторвал меня от Меты и пострался прощупать своей королевской магией.

Мое клеймо, привязывающее ко дворцу, замигало опасным желтым цветом. Вмешательство Леврока оно восприняло, как агрессию.

— Я должен разобраться с этим. Ты, что не понимаешь, что это не она. Она не могла такой быть. Не могла же твоя мать так себя повести. Не могла. Ты понимаешь, что это наш шанс.

— Да, какой шанс? — Леврок меня удивлял, его совсем не заботила собственная мать.

Мета прижала руки ко рту. Она хотела что-то сказать, но удерживала себя.

— Он должен стать Великим, — подсказала Манья.

Я сначала не понял, о чем она помянула. Да и откуда она могла про это слышать.

Мета обняла меня. Я сегодня чувствовал себя переходящим красным знаменем.

— Ты будешь Великим, а затем еще великее. Я подожду, — разрешила она. — А потом мы поедем.

Ох, мне бы еще узнать, куда мы должны поехать, и почему она ко мне так относится.

Наш бестолковый разговор продолжался минут десять. В конце концов, принц, да и остальные уяснили, что я никуда не собираюсь, пока не разберусь с королевой. Мучила меня эта загадка. Тем более, что припомнился разговор о "сбежавшей королеве". Это было в лечебнице, где выздоравливала Манья. Она приехала с Левроком и теперь просто лучилась счастьем. Мой друг тоже светился.

Наконец, Леврок выслушал и вник в мои опасения и смутные тревоги.

— Да, это не моя мать, — согласился он.

— Как найти твою? И что это?

— Пойми, — теперь наш разговор слушали все. Мы чувствовали себя в центре внимания. — Ты говоришь о том, что ее могли подменить. Это не реально. Ты понимаешь, что ее подменить можно только человеком с королевской кровью. Но это бред. Ты понимаешь, что бред?

— Может тогда это она, но находящаяся под чужим влиянием? — я выдвинул следующее предположение.

— Да, зачем тебе это? Зачем? Скорее это тебя подменили, — психовал принц.

— Тише, — попросила Манья. Леврок перестал так орать.

— Нам пора, — забеспокоился Всеслус. — Лимит времени истекает.

— Подожди, — я отмахнулся от Ильика.

— Я буду тебя ждать, — Мета опять кинулась мне на шею. Ничего не понимаю в ней.

Я потратил три драгоценных минуты, чтобы выбраться из ее объятий.

— Леврок, — это я орал среди гама и шума, который создавали всего-то две девицы, да подросток. — Леврок! Послушай же меня!

— Да? — наконец, воцарилась тишина.

— Это наш шанс выбраться. Я не так долго при твоем дворе, но знаю, что там обменной монетой служат тайны. А здесь самая грандиозная тайна за ..., — я старался объяснить, как мог. — Ты говоришь, что можно бежать, но это же без гарантий. И тебя и меня и Манью объявят в розык. За нами будут бегать команды охотников. Ты понимаешь, какому риску ты ее подвергаешь? — я упирал на безопасность девушки. Может быть, я бы еще привел какие-то аргументы про Мету и Всеслуса, но вообще не очень понимал, что они здесь делают. — Мы должны уйти тихо. Я думаю, что расследование этой тайны подарит нам ключ к свободе.

— Возможно, это будет шагом к пропасти, — мрачно заявил принц.

— А если это правда? — Всеслус пожелал принять участие в отгадке тайны.

— Тогда ты должен на нее посмотреть, да и Леврок тоже. Мне надо точно понять она или нет. Может быть, мне мерещится.

— Я тоже могу помочь, — предложила Мета.

— Тогда посмотрите на нее, — я принял их предложения с благодарностью.

— Мы сможем с ней увидеться во дворце, а Леврок посмотрит на нее во время праздника Первых двух слов. Он будет через пять дней. Ее величество должна выступать на площади. Это приветственное слово.

Мы еще много чего успели обсудить в тот раз. Разработали план действий, причем, когда Леврок включился в общее обсуждение, то все стало более осмысленным, логичным, а главное более придворным.

Во-первых, надо было точно определиться, есть ли повод для разгоровов. Мета и Всеслус зачастили во дворец.

Во-вторых, прошел праздник Первых двух слов. Оказалось, что королева должна появиться на площади и провозгласить первые два слова, с которых началось царствование ее рода. Это было почти пять сотен лет назад. В этом году как раз юбилей. Круглая дата, но не очень пятьсот пять лет. Но по этому поводу, королева решила произнести заветные слова два раза. Народ ликовал.

— Я правлю. Я правлю. — Вот с этого все и началось. Праздники продлились пять дней. Гуляли, плясали, но главное было, что не работали.

Вторая встреча прошла более организовано. Сначала они меня накормили. Манья и Мета нашли общий язык. Я ел, смотрел и все не понимал, как они смогли подружиться. Есть мне и не хотелось. Дворцовая служба кормила вкусно и питательно, но девушки почему-то сочли, что я голоден.

— Ешь, — Манья погладила меня по голове. — Там во дворце плохо. Хоть здесь поешь не отравленную еду.

Я поперхнулся. Не пойму, о чем она.

— Так ведь еда там всегда чуть с кислинкой, — Леврок вздернул брови. — Это травы, особые травы, которые еще крепче привязывают ко дворцу.

Я никогда не чувствовал, что еда там кислая.

Мета так резко ко мне дернулась, что я чуть не упал со стула.

— Не может быть! — запричитала она. — Дай руку!

Я дал сразу обе. Чего уж она там смотрела, не знаю, но прямо-таки возбудилась до неприличия.

— Ты маг! — Мета покраснела.

Манья с волнения принялась таскать пирожки, которыми кормила меня до этого, Леврок сардонически ухмыльнулся, а Всеслус приоткрыл рот.

— Я знаю, что я маг, — это не было новостью.

— Ты лучший маг в мире. Один из самых сильных. Это тест. Понимаешь, что даже Золотус чувствовал привкус, — Манья тоже стала восхищаться мною. И до этого я был для нее героем, а теперь уже стал и супергероем.

— Тогда он прав, — Мета и Леврок смотрели друг на друга, игнорируя мое удивленное мычание.

— Тогда он прав, — согласился Леврок.

— Тогда он действительно прав, — многозначительно согласился Всеслус. Он с размаху уселся на стул, похоже, ноги не удержали.

— Он абсолютно прав, — тихо подтвердила Манья.

Именно, ее высказывание меня убедило в моей неизвестной правоте.

— В чем я прав? — удалось, наконец, вставить словечко и мне.

— Мы все зависимы. Родились здесь, живем здесь и не обладаем такой магической силой, как ты. Ты независим в своем взгляде. Я тогда не понял, насколько ты уникален. Ты, Сьша, видишь истину, которая может быть от нас закрыта, — принц говорил очень серьезно. Осознавая, что это не шутки, я пытался утвердиться в мысли, что я — великий маг, только плохо обученный. Мои способности использовались в воровстве и в гробовщичестве, настоящей магией я так и не овладел. Этому надо учиться многие годы. Только тогда возможно будет силой слова преобразовывать мир. Я знал, что я маг, но не думал, что могу своей силой привести друзей в восхищение.

— Подожди, еще раз..., — я так качнулся на стуле, что чуть было не загремел.

— Мысль твоя, что она это не она, априори верна, — труд объяснить взяла на себя Мета. — Если она пришла к тебе в голову, то это значит, что ты прав. Ты один заметил магию, которая тебя и беспокоит.

Я потряс головой. Как это все сложно. Но если это так, то есть любое мое суждение могут принимать без проверки, то надо быть очень осторожным в высказывании мнений.

— Мы на нее все смотрели и уже обсуждали. Мы все уверены, что это она. Нас даже возмущало твое упрямство. Понимаешь? — Манья волновалась. Косичка расплелась, и это сделало ее похожей на подростка лет пятнадцати.

— То есть вы находитесь под воздействием магии? Раз вы не допускаете даже мысли в том, что я могу быть прав?

Леврок подумал над сложной формулировкой моего сумбурного вопроса.

— Да, — ответил он.

— И что? — я растерялся. До этого я предполагал, что мне придется долго доказывать, что я прав. А здесь они хоть и видят не так, но утверждают, что я прав.

— А то, что здесь что-то очень страшное, — Мета вдруг стала романтичной, а вот Манья высказала практическую мысль:

— И это самая большая тайна.

— Отлично, тогда я должен понять, что и как. Но, наверное, главное найти королеву. Да, вот еще что хотел спросить, — я замялся не зная, как подступиться к вопросу о двух королях, — Леврок, скажи, а короли они какие? Я понимаешь, их вижу иногда, и получается, что...., — я не договорил, а сказать хотелось, что они сильно похожи на марионеток.

— Да, ты видишь, — он подтвердил мою невысказанную мысль. — Она — глава, они просто короли. Им позволено быть разными: веселыми, гулящими, крикливыми, транжирами, но фактически они ничего не решают.

— Но разве так может быть? — откровения Леврока переваривали все с трудом. Он рушил привычный для Всеслуса и Меты образ власти.

— Все может быть, — мудро заметила Манья.

— И даже это, — подтвердил еще раз принц.

— И все же что теперь? — мой вопрос повторил Всеслус.

— Он теперь главный, а мы будем его слушаться, — Левроково настроение мне не то, чтобы не нравилось, оно меня пугало. Я понимаю, что другу было плохо оттого, что с его семьей такое. Мне бы тоже было плохо. Тут меня резануло. Я уже год живу без них, и ничего. Я не стремлюсь к ним. Я забыл про них. Сестра, мать и отец кажутся весьма далекими и абстрактными личностями. Мои мысли улетели в направлении выяснения отношений, почему именно так случилось. Потом я сообразил, что эта жизнь затмевает ту. Я живу, именно, живу по-новому, а там просто существовал. Весь выбор был: какую девчонку поиметь, да какую шутку рассказать Лехе. А здесь ...

— Ты заснул? — я очнулся от обращения принца ко мне. — Что думаешь делать?

— Мне нужен план дворца и хоть какая-нибудь версия, почему вы все не замечаете подмены, — пора было сворачивать обсуждение. Время поджимало. Всеслус должен провести меня назад во дворец, а я обязан переодеться. Спать я сегодня не спал, зато ел шесть раз.

— Будет тебе все, — пообещал принц.

По дороге ко дворцу Всеслус рассказал, что они регулярно проводят совещания, а теперь уж будут стараться во всю. Я все еще не понимал, как эта команда получалась. Что сплотило их вместе. О Мете я вообще не хотел думать. Надеюсь, высшие силы уберегут меня от этой тощей магички. Откормил бы ее кто-нибудь, да причесал. Может быть бы лучше выглядела.

Через сутки я получил длиннющее письмо от Леврока. Там был план дворца со странными указаниями, да еще сообщение о вероятных версиях заговора. Из последнего следовало, что работать с королевским родом может только человек королевской крови. Таковых во дворце: два короля, неизвестная королева, старший сын Калил, еще один ребенок уже давно в отъезде. Есть еще Леврок, но он ни причем.

Значит, мне надо отрабатывать сына и двух королей. Короли отпадали, так я был уверен. Теперь сыночек. Калил зверь каких мало. Милый и тихий, а сам как удав, объятия смертельны. Я приглядывался и так и эдак, но не верил сам себе. Ему было бы выгоднее убить мать и стать королем— правителем. Тогда вариантов не было.

Я сел и подумал, что раз мне все говорят о моей интуиции великого, но не обученного мага, то хорошо бы послушать ее. Вышел полный бред.

Выгодным это могло быть только той женщине, которая изображала королеву. Значит, она королевской крови. Вывод не невозможен.

Почему похожи внешности? Может быть это морок? Но Леврок говорил, что это нереально. А значит, это женщина с такой же внешностью. Вывод — сестра близнец.

Ахинея, конечно, получается, но все это возможно. Теперь бы узнать жива ли та королева, или надо шантажировать эту. Все же лучше относятся к спасителям, чем к вымогателям.

Я решил, что если уж эта женщина совершила подмену, то вероятнее всего она очень отчаянная. Помощников у нее не могло быть. Дворец бы их погубил. Эта прямая измена королевскому роду. Итак, действовала она одна. Убила или нет? Вот в чем вопрос. Если нет, то должна подкармливать. Я стал присматриваться к трапезам. Ела она не много, но вот Завьялка — одна из фрейлен Ее Величества говорила, что королева возмещает свою умеренность ночным обжорством.

Кстати, я только когда стал смотреть за королевой, то как-то стал замечать придворных. Их так много, что в глазах рябит. Постоянно за ней ходит толпа. Одни клянчат, другие просто подобострастно галдят, а есть тихони, которые доносят.

Еще много обслуги, охраны и военных. Короче, дворец оказался совсем не пустыней, как я привык его воспринимать раньше.

Этот факт сильно долбал меня по нервам. Мне надо пошарить по дворцу. Надо походить, поискать. Мне нужно добраться до одной из потайных дверей. Первая попытка окончилась неудачей. Я заснул, ожидая, пока из того угла уберется парочка, решившая заняться там любовью. Вторая попытка была комичной. Я перепутал этажи. То ли Леврок не так нарисовал, то ли я так плохо прочитал, но долго ощупывал стену не на том этаже. Третья попытка тоже не вдохновила. В эту ночь у одного из королей пропала любимая собачка или тапочка, не знаю, не расслышал. Но, в общем, все носились туда-сюда, заглядывая, куда только можно, чтобы королю было не скучно переживать свою потерю. Четвертая попытка удалась. Я дошел до нужной двери, открыл ее и стал плутать. Дело в том, что Леврок сам толком не знал, как расположены подземные ходы.

Его сильно контролировали. А я вот не под таким давлением.

На лестнице я замер. Я не под давлением. Я могу сорвать этот амулет и уйти отсюда. Но... тогда меня все равно будут искать. Не хочу жить, скрываясь. Ладно, ищем дальше.

Побродил я там часа три. Потом нашел потайную дверь на третьем этаже в тронные покои. Выбрался и поспал пару часов. Затем еще пришлось отстоять на дежурстве день. Следующая ночь была потрачена мною на такие же бесполезные поиски. А потом я сломался. Спал. Проспал службу, но нагоняя не получил. Королеве было не до меня. У нее ни с того ни с сего начались романтические отношения с одним из своих же мужей.

Наконец, я ее нашел. Она — настоящая королева — пребывала в какой-то потайной комнате, расположенной рядом с официальными покоями королевы. Да уж, подумай я раньше, то понял бы, где искать в первую очередь.

Но она была заперта. Там везде силовое поле. Как же так? Как это мог допустить дворец.

— Ваше Величество? — я стоял у самых дверей.

— Да? — я видел, что она подпрыгнула и подошла к ним. С моей стороны, двери были прозрачные.

— Это я, — в тот момент я не мог придумать ничего умнее.

— Ты — тот, который подарил мне Золотуса, — во-первых, это какое-то странное определением меня, а во-вторых, как она меня быстро узнала по голосу.

— Да, где-то так. Что делать? — я надеялся, что она знает.

— Спасти меня, — истерично завизжала королева, потом все же взяла себя в руки. — Надо найти моего сына Калила.

— Калила хорошо, — я решил, что он знает, как спасти мать.

— Но скажи, чтобы ту не трогал, — затребовала она. — Ни в коем случае. Нельзя ее трогать, иначе погибнет. Охранная магия дворца рассмотрит это как прямое покушение на особу королевской крови, — мне вроде показалось, но она сплюнула на пол.

Я утвердился в мысли, что это сестра.

С тем я и ушел. Калила найти, труда не составило. Он проживал в другом крыле, только вот, как с ним поговорить. Отстояв весь день на вахте у трона лже-королевы, поздним вечером я добрался до покоев старшего сына. За тот день у меня хватило ума сообразить, что к Калилу можно пройти по тайному ходу. Какой-то внутренний инстинкт заставил меня сначала постучать в дверь, а затем ее открывать. И очень удачно это я так сделал. На меня было нацелено два маг-уничтожителя. А я-то считал, что их уже давно нет. Говорят, что эти штучки запрещены к производству. Как видимо, не для всех. Я уже сталкивался с такой вещью, когда работал королевским гробовщиком. Там должна была быть куча трупов, которая, впрочем, и была. Раритный уничтожитель плохо сработал. Тела не были рассеяны в пространстве на атомы. А вот у Калила уничтожители были очень даже новые.

— Я пришел по просьбе Вашей матери, — голос у меня сел от напряжения.

Сегодня в слабом свете маг-ламп я увидел, какой Калил опасный человек. После недолго разговора мне удалось убедить его в своей истории. Но вперед по подземному ходу я шел первым, а он с одним из уничтожителей за мной.

— Калил! — Королева-мать стала ему объяснять, почему оказалась в такой ситуации. — Она пришла ночью, тогда, когда никто не ждал. Я знала о ее существовании, но никогда не видела. Вопреки существующей традиции и закону наша мать не отдала второго ребенка на упокоение. Нет, она задумала спасти ее, — это "ее" все время было презрительно и злобно. В остальном королева говорила почти ровно. — Я знала, что она живет где-то очень далеко отсюда. Как она узнала про нас, я не знаю. Не должна была. Но она заявилась ко мне почти уже как семнадцать дней назад. Ты сам понимаешь, что я не стала с ней обниматься. Чужая женщина, но поговорить я разрешила.

— Это было вашей ошибкой, мама, — безупречно вежливо высказал Калил.

— Да, — мама признала свой промах, едва не погубившей ее привычную жизнь.

— Как же ей это удалось? И как ее зовут?

— Я не знаю. Это я про имя. Она сказала, что Вилной, но это мое имя! — Ее Величество теперь шипела от злости на саму себя или на ту вторую Вилну, я не понимал.

— Но как, мама?! — все еще упорно требовал сынок ответа. Вполне вероятно, что он не хочет никогда попасться в такую ловушку.

Мать пересилила себя:

— В разговоре я сказала ругательство про дворец, — королева Вилна не совсем четко объяснялась. Но догадаться можно было. Самым распространненым было ругательство в форме проклятия. Со слов Вилны можно предположить, что она прокляла свой дворец и всех в нем. Пусть не имея это в виду, возможно даже говоря, что ее жизнь не сахар, но прокляла. А та пришлая Вилна сказала что-то хорошее. Это дало ей преимущество. В ходе борьбы, которая точно была. Та Вилна скрутила эту, и вот результат. Калил это тоже понял. Брезгливую усмешку он себе почти не позволил, но все же...

— Как вас вытащить, мама?

Как ее освободить, мама объяснить не успела. Появилась та Вилна. Что-то они заболтались, а я не вслушивался в происходящее за спиной.

— Ты! — эта Вилна шипела совсем как та.

Наша Вилна молчала. Она усвоила урок.

Все мы в патовой ситуации. Калил и я не можем напасть на ту Вилну. Может по-идее только эта. Но она заперта. Если я маг, то любые силы мне непочем. Я не сильно и рисковал. Точно знаю, что дверь может меня лишь отбросить, но не убить. Это для пленника она смертельна. Я кинулся и прошел тот маг-барьер, то силовое поле, которое заменяло дверь в темницу королевы.

Калил и лже-королева не успели ничего предпринять. В принципе такое было не реально. Никто ведь не знал про мои сверх маг способности. Там, в ее темнице, я схватил королеву за талию, поднял на руки и опять пошел сквозь силовую дверь.

Дальше развернулась драка. В ходе которой обе Вилны смешались друг с другом. Хорошо, хоть одеты они были не одинаково. Наша Вилна победила.

Стоя над телом поверженной сестры, которую довольно круто избила, Вилна опять стала королевой.

— Затащи ее туда, — приказала она мне.

Ослушаться я не посмел. Затащил ее сестру туда. Теперь я так понимаю, что Вилна будет долго мучить сестренку. Но меня это не особо задело. Пусть сами разбираются друг с другом.

Пока я совершал уже знакомые действия, то в потайном коридоре появилось двое. Они были явно не отсюда. Лица какие-то блеклые.

— Это легионеры! — побелела Вилна.

Я все еще пребывал в комнате-темнице, стараясь уложить лже-королеву поудобнее. Все-таки женщина без сознания, нельзя ее просто бросать на пол.

А про легионеров я слышал. Это люди-призраки, которым не страшна охранная сила заклинаний дворца. Как они появились, никто доподлинно не знает, но уйти на свободу они могут, лишь убив особу королевской крови. Я слышал эти легенды, которые оказались совсем не вымыслом.

Я не ожидал, что Калил ринется сразу на обоих. Маг уничтожитель сработал безупречно. Но только на одного. Второго Калил смог обезвредить сам. Я так и не узнал, как именно, да и не спрашивал. Но в бою я его видел. Калил не просто опасен, он очень опасен. Реакция, жестокость, расчетливость, интуиция и многое другое сделают из него идеального короля. По-моему, даже мать стала его бояться. Предполагаю, что она никогда не видела его таким.

Королева велела молчать обо всем. Ничего не было. Никогда ничего не было. Сутки я проспал, освобожденный от дежурства, ее приказом. Что уж она там творила не знаю, да и знать не хочу.

Теперь все волнения позади. В королевстве все спокойно. По крайне мере, так кажется. Королева затихла, но готовит страшные планы мести. Однако, это будет после моего отъезда. Она выкинула меня из страны, но я не в претензии. Я до сих пор помню, как она "поблагодарила".

Меня разбудили ночью.

Слуга в черных подштаниках, с осоловевшими глазами и небритым подбородком, не дал даже одеться по регламенту.

Королева меня ждала в своих личных покоях. Смотрю я на нее и понимаю, что Ее Величество глубоко и надолго двинулась разумом. Она теперь будет сверх осторожной или сверх подозрительной. Все это усугубит ее природную спесивость. Придворные будут мечтать о ее смерти, чтобы ими, наконец, стал управлять прямой наследник. Два короля мужа у нее под каблуком. Они марионетки.

Любимый сынок Калил явно переплюнет свою маму в жестокости. Я видел этого тихоню в деле.

Королева смотрит на меня, желая убить. Причина этого страх.

— Сьша, — она впервые назвала меня по имени. Я вздрогнул. Как-то совсем мне не понравилось, как оно звучит. Я получился мерзавцем и злобным гномом.

— Да, Ваше Величество? — я постарался пониже поклониться.

— Ты знаешь слишком много королевских тайн, — облизывая губы, говорит эта гарпия.

Обычно, после такого заявления расстреливают.

— Так работа такая, — я бравировал, стараясь не показать свой страх.

Представляю сколько комичного. Комната, наполненная страхом. Она правительница этой страны, а я великий маг, а может и не просто великий, а очень даже.

— А ты не устал так работать? — она спросила и поправила нечто кружевное на груди.

— Так у меня ж обязательная работа, — я уже не боялся ее, я боялся спугнуть надежду.

— Ты сделал столько, сколько другие не делают за всю жизнь, служа мне, — Ее Величество не мигая, уставилась на меня.

— Хотелось бы, конечно, съездить куда-нибудь, отдохнуть, — я еще выразительнее поклонился. — Но кто будет хранить покой Вашего Величества.

Она сдержала улыбку.

— Ты станешь моим тайным служащим. Иди сюда, — я подошел, повинуясь взмаху ее руки. Она сорвала с меня знак дворца. Я теперь свободен. — Вот это тайный вызов, — она положила мне в руку монетку. — Храни ее, когда понадобится, то я тебя позову.

Я поклонился еще ниже, буквально стукаясь лбом об пол.

За дверью я услышал ее вздох. Свой я удержал. Ее жизнь определена, а я вот можно сказать, только начинаю жизнь.

Бежал я из столицы в ту же ночь. Бежали мы все. Компания получилась невообразимая: Мета, я, Леврок, Манья и Всеслус. Собирались мы все спешке, поэтому я не поговорил с принцем. Я так и не знаю, как ему удалось откупиться от службы. А еще меня волновало присутствие Меты и Всеслуса. Почему эти двое с нами?

Монету я выкинул только, когда мы миновали границу королевства.

— Все, пора домой, — Леврок обнял Манью.

Это было утром третьего дня после переправы через реку Камышовку, которая разделяла страну Леврока и новое для меня место Безгорье.

— У нас есть дом? — я не ожидал подобного утверждения.

— Мы его купим, — развеселилась Манья.

Последовавший страстный поцелуй этой пары я пропускаю.

До этого времени мы ехали, загоняя лошадей, особо не разговаривая, опасаясь. Я, признаюсь, боялся, что королева решит нас ликвидировать, чтобы не вспоминать о блудном сыне и могучем придворном. Гадалка предсказала, что я стану Великим, вроде бы стал великим магом. Дальше мне надо стать еще великее. Куда? Как-то вспомнилась та дребень, что читал раньше. Дальше путь в демиурги.

Часть четвертая: "И Мэри и Сью".

Эпиграф к части четвертой:

"Единым мир нельзя считать, ведь наше дело разобщать".

КоммуниЗт

Катастрофически я ошибся про демиургов. Выяснилось, что не они самые великие. Когда я это пишу, то смеюсь сам над собой. Но опять-таки все в порядке событийности.

Безгорье впечатлило меня количеством сопок и холмов. Наверное, в название страны жители заложили хорошую шутку.

В тот день мы остановились в дорожном доме. По моему взгляду, уже сильно откорректированным годовым проживанием в этом мире, это выше Хилтона. Здесь все построено на магии. Я хоть и сам могуч и красив, но все равно даже моих сил не хватило бы на такое.

Однако, первое, что случилось со мной — это прыжок на меня пятидесяти килограммовой собаки.

— Едридь! — закричали люди в холле дорожного дома "Черемуха".

Я бы тоже замычал, но лежал придавленный этим зверем.

— Камай О! — возвопил над ухом собаки неизвестный мне тип.

Собачка даже не двинулась.

— Скажи ему "камай о", — потребовал у меня мужик.

— Камай О! — я едва слышно прошипел.

Собака слезла с меня и уселась у ног. Я попытался было встать, но не мог. Спину, похоже, сильно ушиб. Леврок и Всеслус кинулись мне помогать. Я кряхтел, но поднялся.

— Ты мне должен, — было первое, что огласил этот неизвестный тип.

Я оглядывал человека. Мужчина, плотный, но при этом не толстый. Скорее всего, просто богатырского здоровья. Серые глаза, высокий лоб, широкие губы, кудряшки, лет тридцати трех — тридцати пяти. Одежда незнакомая. Явно откуда-то издалека. Я таких людей видел пару раз, когда работал королевским гробовщиком. Их можно назвать ремесленниками и торговцами редкостями. Различать торговцев и ремесленников в этой области я не научился. Зачастую они были и теми и другими одновременно. Товар эксклюзивный, но без гарантий.

— С чего это я должен тебе золотые? — я приготовился к разборкам.

Ответила мне Манья. Она распутывала завязки плаща, когда случилась все эта нелепица.

— Это бусидог и, наверное, ты его, случайно, активировал на себя. Теперь мастер-вощ требует с тебя оплату.

Ее объяснения не дали мне вспылить.

— Но я не собирался, — мне совсем не нужен никакой бусидог.

— Этого и не должно было произойти, — пробурчал недовольный, но не агрессивный мастер-вощ.

Как-то мне Леврок рассказал, что Манья стала учиться у Меты. Особо хорошо у нее получалось успокаивать окружающих. Девушка Леврока совершенствовалась в этом и не зря.

— Тогда может мы как-нибудь...

— Как же! — я узрел еще двоих, которые претендовали на ту собачку. Я перебил им сделку. — Мы приехали из Лугарии. Мы приехали из Лугарии.

Я так и не понял, в чем смысл такого упорства про Лугарию.

Эти двое говорили синхронно. Худенькие, маленькие братья близнецы. Одеты очень необычно, что называется, вещей минимум.

— Кромы зануды, — пробормотал Всеслус.

Кстати, я так и не мог надивиться на воспитанность и спокойствие этого парня. Я-то представлял, что он в дороге будет обузой. Но Всеслус и караулил, и готовил, и даже стирал. Он старался приглядывать за девушками и не мешать.

Манья в пути во всем слушалась Леврока и училась у Меты. Они занимались давно и с очень большими успехами.

С Метой тоже было нормально в пути. Она во всю пользовалась своей магией, только вот у нее пять тяжелых сундуков со всякими маг-причиндалами. Мета ко мне не приставала, не раздражала, не нудила. Лишь иногда она бросала на меня многозначительные взгляды, да гладила по руке.

— Кто такие бусидоги? — я потребовал более точные сведения.

— Это самые верные стражи, — откоментировали бротья-кромы.

— Отлично, что стражи, но можно как-то подробнее? — я поправил штаны. Эта огромная дворняга, похоже, порвала веревку на них.

— Страж будет служить тебе. Он усиливает магические способности, а также защищает от безумия, — Мета сделала пару шагов к бусидогу и наклонилась. — Скажи ему "текай о", — попросила она меня.

— Текай о, — я обратился к собачке.

Та открыла пасть и высунула язык.

— Гау-гау, — провозгласила псина, а я подпрыгнул.

Мета стала гладить собачку. К ней присоединилась и Манья. Мне показалось, что Всеслус тоже хотел поближе познакомиться с бусидогом.

— Мастера-вощи долго охотятся в Самосветных горах за парой бусидогов. Надо найти еще щенков, так сказать, не запечатленных. Запечатлеть их, забрать, вырастить, а потом ждать потомства, которое можно продать. Бусидоги достигают половой зрелости через десять лет. Больше двух бусидогов нельзя запечатлеть одному человеку. Щенков они вынашивают около двух лет. Ты понимаешь, сколько за них просят?

Я помотал головой. Если я правильно услышал и оценил, то их ценят на вес золота. Манья сказала, что они усиливают маг-способности, а еще и защищают. Это, конечно, здорово, но я сам бы не стал приобретать для себя такую собачку.

— Хорошо. Я все понимаю, но все-таки, сколько? И где нам столько взять?

— Надо сначала с нами разобраться! — потребовали братья-кромы. — Мы согласны на возмещение ущерба только щенком. Пусть он будет дикий, тогда пара. Мы уже вырастим новое поколение. Да, это десять лет, но мы хотим пару. Других ведь вариантов нет?

Я не успел ничего возразить. Тут же свои требования предъявил мастер-вощ.

— Я согласен на материальное возмещение. Скажем, вот такая сумма, — он показал на пальцах количество мешочков с золотом.

Леврок поднял брови.

Мета высокомерно улыбнулась.

Начался торг.

Я молчал, рассматривая свое нечаянное приобретение.

Собачка совсем не беспородная. Милая такая, черная, в складочку. Если бы не зверские зубы и огромная пастюга, то прямо гламурная зверюшка. Уши свисают, наверное, она их пачкает, когда есть из миски.

Я не вник, до чего они там доторговались потому, как до моей головы дошла одна мысль.

— Это щенок? — я завопил так внезапно, что остальные прикусили языки. — Какая она вырастет?

— Да, вон моя во дворе, — добродушно, но жутко сардонически ухмыльнулся мастер-вощ.

Я видел во дворе большого такого черного слона. Мамочки!

— Скажи ей "троп там", — велела Мета.

— Троп там, — на мое заявление собака пошла за мной, а меня тащила Мета наверх. Чувствую, что мне надо отдохнуть.

Теперь у меня появилось много проблем. Стоило ли уезжать?

— Послушай, друг, — это мы с Левроком сидели в общей комнате за столом в этом шикарном постоялом доме. — Ты, во-первых, еще так и не рассказал про себя и про этих двоих аристократов.

— Разве дело в этом?

— Дело как раз в этом, — я был упрям. — А ты чем озабочен?

Принц выглядел крайне угрюмым.

— А тем, что надо идти в земли неодетых.

Когда я сообразил про неодетых, то заперхнулся. Нам надо назад? Я там был, я не хочу. Там война, Татьяна, Икрых и вообще ужасы жизни.

— Зачем нам туда? — я потерял голос. Мне совсем туда не хотелось. Я не пойду. Истерия и страх захлестнули. — Я там был, туда не надо, — я пытался объяснить это Левроку, как маленькому ребенку, по слогам и медленно.

— А то, что собаки водятся в Ганзиконе. А Ганзикон находится в самой сердцевине земли неодетых. Ты не знал?

— Я там не был, в смысле в Ганзиконе, — мне хотелось плакать. Сдерживаться, я сдерживался, но все внутри кипело. Не стыжусь признать, что боялся. — А какой это Ганзикон?

Леврок описал ту землю, которую мы тогда обошли стороной. Это я о той красной земле, в которой никто не выживал. Красная земля и называлась Ганзикон. Я содрогнулся от объяснений принца.

— Я должен туда идти и добывать им щенков? — мне не верилось, что из-за такой фигни надо именно туда идти. — Может есть вариант купить им другого щенка?

— Нет, мы приносим несчастья, — едва выговаривая, заявил мой друг. — Это значит, что никто из мастеров-вощей не будет иметь с нами дело.

— Как это мы приносим несчастья? — не увязал я его логики с действительностью.

— А то, что мы нарушили сделку. Это определяет, что приносим несчастье, и все тут.

Дальнейший разговор выявил еще больше неприятных подробностей о Ганзиконе. Собачки-бусидоги обитают там численностью пятисот особей. За своего щеночка они порвут на части, причем очень мелкие . В Ганзикон можно попасть только через земли неодетых, как Леврок называл этих первобытных. Если там поймают незаконных вторженцев, то лишают памяти и оставляют там навсегда. А если мы не заплатим по условиям сделки, то все мастера-вощи обязаны нам отомстить. Одна собака не защитит нас.

— Погоди, почему нас? — я, наконец, сообразил, что все время слышу "мы".

Душу это, конечно, грело, но я не свинья, чтобы так подставлять друга.

— Потому, что здесь мы все были вместе. Это общая история, Сьша, — принц пожал плечами. На сем и попросил закончить неприятный разговор.

— Тогда может все-таки объяснишь хоть про себя или про Всеслуса с Метой? — попросил я и заказал еще напитка.

— Хорошо, расскажу, — Леврок улыбнулся, но не мне, а тому бусидогу, который теперь считался моим. — Но сначала скажи, а как ты его назвал?

— Кого его? — я недопонял, но из чашки отхлебнул.

— Своего бусидога, а что ты еще кого-то завел? — развеселился друг.

Здесь к нам подошли девушки и Всеслус. Начавшийся разговор пришлось прекратить. Нельзя же его расспрашивать о них в их же присутствии.

— Бусик? — предложила Манья вариант.

— Бусяка? — переспросил Всеслус, широко и весело улыбнувшись.

— Бусилья? — осторожно уточнила Мета.

— Буг? — гавкнул бусидог.

— Ага, я назвал его Буг, — услышав собаку, объявил я.

Потом все ужинали, веселились, рассказывали забавные истории. Даже строгая Мета поведала о своей жизни:

— Я росла и никогда не знала, что я могу стать магичкой. Это было не по мне. Я всегда хотела стать наследницей. Для этого путь был один. Я должна была поступить в секту масипусев и стать верховной масипуськой.

Я захихикал. Почему-то Мета совсем не представлялась масипуськой.

— Ты чего смеешься? — рассвирепела она. Да, девушка с характером. Обижается даже на тон.

— Просто масипуськи звучит смешно, — я пострался скрыть улыбку и заглушить смех.

— Ты зря смеешься, — Леврок захотел разрядить напряженность. Он пододвинул к Мете большое блюдо с пятью видами паштетов. — Масипусии это очень жестокие звери. Их основная цель воспитать настоящего преемника. Достойные и очень богатые семейства отправляют в эту секту своих малолетних детей.

— И что они должны там делать? — подобные объяснения все еще не удовлятворяли мою жажду смеха.

— Они должны изучить там правила этикета, правила боя, правила финансовых операций, ведения интриг, отрешения от совести.

— Про все понятно, кроме совести. Это как? — я успокоился.

— А то, что ничто и никто не должны стать на их пути препятствиями при поддержании славы и благосостояния рода, — как-то излишне заучено пробубнил Всеслус.

— А ты откуда знаешь? Тебя, что тоже? — посочувствовала Мета.

Леврок смотрел на них квадратными глазами. Открывались новые грани личности наших знакомых.

— Да, два месяца, — признался Всеслус. Настроение у него явно испортилось.

— Простите, друзья, — я увидел, что надо срочно принести спокойствие во всеобщую взвинченность. — Лучше скажите, что думаете по поводу Ганзикона.

Всеслус заискрился ожиданием. Мета кивнула. Манья же покраснела.

— А что тут думать!? — Всеслус Ильик рвался в бой.

Я этого совершенно не понимал. Тут я отвлекся на входящих в общий зал. Это были эльфы. От эльфов даже скулы сводит. Вроде и красивые, вроде и милые, вроде и умные, но очень холодные и циничные. Я дернулся. Мою реакцию отметила Мета. А меня встревожило, что она так за мной смотрит. Нет у нее на это никаких прав.

— Но ведь там тяжело! — в моем представлении в землях Икрыха было противно и опасно. Там не было цивилизации. Я как мог попытался объяснить им, что это не будет похоже на приключение.

— Да, не вилкай ты! — отмахнулся от моих доводов молодой Всеслус. "Вилкай" у них примерно равно земному "не парься". Пошло это от того, что любое применение вилки, окромя прямого, причиняет большие неудобства. — Жизнь она вещь простая, которую нельзя усложнять. Любой раздел магии гласит, что максимальная вершина в простоте.

Справа от меня появилась красивая пара. Эльфийка и человек. Оба смотрели друг на друга влюбленными глазами. Мне вдруг подумалось...

— Сьша! — окликнул меня кто-то.

— Леврок! — прозвучал другой голос.

Удивительно, но это были наши старые знакомые. Галик, Рига и Мамбиок.

— Ребята!

Мы обнимались. Мое внимание было сосредоточено на Риге. Он выглядел сильно покалеченным. Шрамы и шрамы, но хоть зажившие. Однако, это его совершенно не портило, то есть это он не комплексовал.

Последующая процедура знакомства была приятной. Потом мы все вместе выпили буськ, и я уже даже сам пообнимался со своей собаченцией. Кстати, проснулся я от того, что Буг отдавил мне ногу. Толстая собачья морда обслюнявила мои штаны.

Утро уже представило все в новом свете. Вчера ребята учили меня быть бесшабашным, веселым и наслаждаться своей магией. Тем более, что наша экспедиция будет самой успешной. У нас в команде два мага: я и Мета, Манья — волшебница сердца Леврока, красавица, а еще и начинающая магичка, Рига — оборотень. Леврок — вор и принц, Всеслус — неплохой стрелок и лекарь, Галик — сыщик, Мамбиок — зануда, еще с нами и бусидог.

Я слабо помнил, с какого такого перепуга, Галик с сотоварищами решили присоединиться к нашей компании. Но вроде бы решено было выступать завтра. Значит, у меня еще сутки. Куда запропали остальные, я не знал, сам планировал отоспаться в кровати, но не тут-то было. Заявилась Мета.

— Дорогой, ты очень умный, — зайдя в мою комнату, заявила она.

За время в дороге она еще больше обхудала. Не могу видеть таких тощих.

— Давай я тебя покормлю, — предложил я без всяких задних мыслей.

Она так покраснела, что вполне могла бы сойти за спелую вишенку. Я ж не знал, что это равнозначно предложению близкого сожительства. Разобравшись в недоразумении, я все же предложил ее покормить, попутно объяснив, что надо набираться сил.

— Я знаю, что ты не отсюда, — Мета сидела напротив меня и чинно поправляла складки платья. — Мне так приятно сегодня в платье походить. Устала от штанов, от поездки. Меня же учили быть настоящей женщиной.

Хорошо, что я поставил чашку, а то бы облился. Мета — женщина? Я попробовал поглядеть на нее незашоренным взглядом. В принципе, она идеал красоток-маникенщиц. Худющая и светлая.

— Мета, так о чем ты хотела поговорить? — мой бусидог явно больше хотел быть ее бусидогом, чем моим. Псина улеглась у ее ног и потерлась о стул. Тут я и подпрыгнул на месте. Псина стала другого цвета. В размерах она вроде тоже увеличилась. — Это что?!

Мета в мгновение ока оказалась у меня на руках. По прыгучести она круче кенгуру.

— Где?

— Тама, — согласитесь, что диалог идиотский.

— Собака, — чуток поглядев, неуверенно сообщила она. Потом еще подумала: — Твоя.

— А почему она белая? — я подумал, что девица тяжелая, а на вид — пушиночка.

Мета попросила ее отпустить и только тогда засмеялась:

— Так это бусидоги. Они бывают самые разные. Цвет для них изменить — не проблема.

Все же мы смогли продолжить разговор, когда я перестал дергаться, глядя на Буга.

— Так что?

— Ты, молодец, что выполняешь свое обещание. Я так рада этому.

Вот, наконец, и всплыли те непонятные вещи. Надеюсь, луну с неба не обещал.

— Мета, — я набрался смелости, чтобы спросить ее об этом. — Скажи, что я тебе должен?

— Ты? Ты мне не должен, — она готова была заплакать. В глазах появились слезы. Странно, я ее, похоже, обидел.

Еще час мы потратили на взаимные извинения и объяснения. Оказалось, что тогда я обещал ей сопроводить к месту прозрения. Мета должна узнать, зачем она пришла в этот мир. А добраться туда можно через три прохода. Кстати, один из них находится в той самой земле неодетых.

— А ты не боишься?

— А чего бояться? — возразила она.

Я стал рассказывать, говорил о своей жизни. Говорил и говорил до самого вечера, говорил правду и прятал глаза.

— Миленький мой, — пожалела она меня, а потом предложила и мне узнать, зачем я пришел в этот мир. Признаюсь, что я никогда не задумывался об этом. Вернее, решил, что явился, чтобы жить.

Мы провели вместе весь день и всю ночь. Я еще раз предложил покормить ее, уже прекрасно понимая, что делаю. Она осталась.

Утром я, конечно, получил от друзей пару красноречивых взглядов, но я не собирался им объяснять. У нас было по дружбе.

Мы отправились в путь еще через сутки. Казалось бы, что собирать, отправляясь в земли голого народа? Много и даже больше. В основном это были маскировочные средства и карты.

Все уместилось в чудесную телегу, и мы уже в пути.

Впервые за долгое время у меня впереди не неизвестность, но вот это и пугало меня. Я привык жить свободным, точнее одиноким. Ответственность давалась очень тяжело.

Меня немного задевало, что Мета не проявляла ко мне никаких нежных чувств. При этом меня же и колебало, что я об этом постоянно думаю.

Пару дней прошли в ничегонеделанье, разговорах, трепе, болтовне и ожидании. А вот потом... потом мы миновали границу.

— И как вы думаете, мы нормально смотримся? Очень незаметно? — парил над нами голый Мамбиок.

— На телеге-то? — ржал Рига.

— Не придирайтесь, нам надо подальше от границы уехать, — зафырчал Леврок.

Строго говоря, мы не были совсем уж голыми. На мне и ребятах были забавные меховые шкурки. Девушки же были закутаны в очень большие шкуры. Я в очередной раз подумал, что буду откармливать Мету.

Голым был лишь фей. Он пытался замотаться в меховые шкурки, которые притащил для него Галик, но те не подошли по размеру и какой-то там магичности. Теперь фей требовал от нас поймать черного-пречерного хомячка и сделать из него для Мамбиока плащ-охранящь.

— А границу мы перешли тихо, и можем ехать медленно, — Галик был отнюдь не согласен с феем и остальными.

— Относительно тихо, — поправила справедливая Манья и попросила остановить, чтобы забраться под телегу.

"Относительно чего?", — хотелось мне спросить, но я не стал. Вспоминая то, как мы перешли границу, я понимал, что относительно мировой революции — наверное тихо. Когда меня выпроводили из земель неодетых, то сделали это через пещеру. С нормальной же стороны границу не было видно. Ее наличие определили Мета и Манья.

В один из моментов нашего пути они завопили:

— Она!

Это они так про границу. Я всмотрелся. Ничего не вижу. Оказалось, что граница, которую они нашли, проходит через нору. Нора весьма небольшая. Человеку туда не пролезть. Ладно, еще фей. Мамбиока послали проверить.

Мы же расположились лагерем у заветной норки.

Фей вернулся часа через два. Своей кислой мордашкой он выражал чрезвычайное недовольство жизнью.

— Тама они, тама, — профырчал он и разразился ругательствами.

Расспросы показали, что фей немножко превысил свои полномочия. Он пробрался через нору, а затем полетел "поисследовать" пространство вокруг. Он улетел куда-то на север, и чуть было не стал добычей трех веселых варваров и одного толстого динозаврика. Эти трое как-то пытались приспособить серенького динозаврика в качестве коня, чего дикий зверь не соглашался делать. Может потому, как его разум был к этому не приспособлен, а может потому, как он был еще очень маленьким. В общем, их мирное трудовое занятие было прервано появлением яркой сверкающей летающей неизвестной особи, то бишь Мамбиока. Варвары и динозаврик стали ловить новый объект. Что удивительно, они были не подвержены магии Мамбиока. Да, и сам он старался не использовать ее в полную силу. По проявлениям магии его могли бы обнаружить местные смотрящие, а затем лишить памяти и магии и заставить жить в этом варварском мире постоянно. Фей долго метался по лесу, спасая свои крылья. Эти злоключения заняли два часа.

— Тогда нам надо туда, — радость находки прохода и ожидание чуда сделали из Меты очень даже привлекательную девушку.

Леврок и Манья предложили перейти границу у норы завтра, чтобы оттуда уж точно ушли любопытные, которых потревожил фей, да и просто вместе побыть хотелось. Они заняли телегу, а остальные разбрелись вокруг.

Я долго собирался с духом, а потом все же подошел к ней.

— Мета, — я стоял у нее за спиной. — Ты не голодна?

Ух, ну и хищный взгляд у нее. Неимоверно голодный взгляд.

Если в прошлый раз — я, то здесь — она. Мы занимались любовью, смеялись и чувствовали себя счастливыми. Опять-таки, по дружбе.

— Мне с тобой хорошо, — призналась магичка.

— Взаимно, — я был согласен, что ей со мной хорошо.

"Мудак ты!", — заявил внутренний голос. Я вздрогнул. Это чудовище внутри меня не появлялось очень давно. Последний раз, когда осознал, что я здесь.

Наши отношения с Метой без объяснений и обещаний. Причем я даже не могу понять, какие они. Я решил, что подожду еще чуть-чуть, может все определится. Здесь я затормозил. Если я так думаю, то думаю о чем-то серьезном. Нет, мне рано. Я не готов, я не могу и вообще это не для меня.

"Мудак", — удовлетворенно резюмировал внутренний голос.

С этими словами и наступило утро. Мета пригласила меня искупаться в озере. Мы позавтракали свежей рыбой, а потом стали пересекать границу.

— И как туда? — я тупо пялился на эту норку. Туда только кролик и пройдет.

— То есть, как? — возмутился Рига. — Ножками и лапками.

С этими словами он велел первому топать Мамбиоку и проверить, что все в норме. В этот раз фей не стал выпендриваться, вернулся через пять минут, доложив, что никого по близости нет.

Первым пошел Галик. Он свел руки на груди, резко развел их в стороны и прыгнул в нору. Я хоть и внимательно смотрел, но так и не увидел, как это он так уменьшился, что оказался там.

— Телега, — велел Рига. Он впрягся в телегу, подвез ее к норе, а затем полез в нее. Лез он медленно. Сначала туда сунул голову, затем постепенно шею, затем латы, спина, хвост, телега. Этот странный процесс всовывания очень большого в очень маленькое, я наблюдал минут двадцать, но так и не врубился, что и как это было.

Манья подошла к норе, хлопнула в ладоши, уменьшилась до размеров Дюймовочки и прыгнула в нее.

Леврок встал на колени, прижал руки к краю норы, вцепился в нее, мигнул и пропал. Он уже там.

Оставалась Мета.

— Я пошла, — она уже была готова переместиться.

— Погоди, — я удержал ее за талию.

— Да? — мы стояли и смотрели друг на друга.

— Зачем это все? — я спрашивал о нас.

Вопрос поняла она правильно.

— Я не знаю, — пожала магичка плечами. — Можешь спросить там, — предложила она и ушла по ту сторону границы. Я предполагаю, что спрашивать надо в Ганзиконе.

Оставались только мы: я и мой Буг.

— И как? — я плохо представлял, как можно перейти границу мне конкретно. Я большой — нора маленькая. — Иди, — повелел я бусидогу.

Тот гавнул тихо и прыгнул с разбегу в нору.

Сначала я уселся на нору. Попа не пролазила. Потом попробовал лицом, тоже никак. Здесь я призадумался, я все же маг. Все проходили, так как жили. А я как живу? Я плыву по течению. Почти всегда плыву по течению. Лишь пару раз я проявлял инициативу. Если я плыву по течению, то можно просто поставить ногу в нору и меня засосет, как в трясину, а если нет, то надо прыгать, как мой бусидог. Я отошел подальше, разбежался и нырнул туда. Видать не рассчитал. Я появился на поляне с кучей молний. А еще каким-то необычным образом на мне изменилась одежда. Теперь я был весь в черном. Тряпки точно не мои. Ничего не понимаю. На мои вопросы к Мете, Манье и остальным, они объявили о своем недоумении. Лишь фей предложил правдоподобное, но совсем невероятное разъяснение.

— Ты использовал форму хай-файк. Это предполагает перепрыг через внутреннее пространство. Я читал книжку, что все маги, из каких бы миров они не были, используют одно внутреннее пространство. Скорее всего, ты обменялся там с кем-то тряпками, а может еще и способностями.

— Скорее всего, только вещами, — постарался успокоить я сам себя.

Мы переоделись в новые шкуры, но процесс был прерван появлением группы охотников и неозавра. Группа, можно сказать, свалилась нам на голову. Как-то эти чудики умудрились набросить на летучего зверя сеть. Но процесс был не отработан технологически. Птице удалось взлететь, несмотря на то, что с разных сторон у нее свисали, держащиеся за сеть, охотники. Их было шестеро.

Сколько они пролетели, не могу даже предположить, но птица устала, и ее потянуло к земле. И почему-то именно на нашей полянке.

Неозавр чуть было не приземлился на телегу. Пришлось отгонять его молниями, всполохи которых, были видны далеко. Манья и Мета старались во всю. Неозавр шагах в двадцати от нас тут же принялся буянить. Отцепившиеся охотники заметались по поляне. Хаос и вопли, вперемешку с молниями и ругательствами — вот картина на следующие двадцать минут. Кончилось все неожиданно. До шеи птички добрался Мамбиок, он укусил ее, та и издохла.

— Не знал, что твои укусы смертельны, — признался Галик.

— Ты много обо мне не знаешь, — весьма самодовольно восхитился собой фей. — Бабушка у меня учудила. Имела связь с вампиром-наркоманом.

— Как это вампир-наркоман? — я поинтересовался чисто из соображений обалделости ситуацией.

— Он предпочитал эльфийскую кровь, — Мамбиок улетел за деревья по своим каким-то делам.

— Что будем делать с ними? — деловито спросил Рига. Он имел в виду незадачливых охотничков.

Сейчас было так. Посредине поляны дохлый неозавр , справа — мы, слева — они. Они были зажаты, но агрессивность уже нарастала.

— Давайте расстанемся по мирному, — предложила Манья.

— Давайте, только нас тогда быстро-быстро найдут, — заворчал Галик.

Решено было их телепортировать. Это был отвлекающий маневр, суть которого , что их бы приняли за нас. И искали бы там. Манья, фей и Мета постарались, телепортировав их как можно дальше отсюда. Неозавра пришлось тоже, а мы покатили по дороге. Точнее, дороги не было. Но для волшебной телеги это не было препятствием.

Я тревожился. Мои мысли были зациклены на Мете и на этой земле. Я вспоминал, что тогда была война. Страшно было представлять, чем все закончилось. Я подумал об Икрыхе. Интересно, что с ним. Его смешная девчонка. Икрых ведь не пережил бы, если бы с ней что. Мои мысли были бесполезны, никто не мог мне поведать о прошедшем. По крайне мере, я был в этом уверен.

Первые два дня пути были мирными. Нам удавалось объезжать опасные места, никому не попадаться на глаза.

Третий день оказался тяжелым.

Мы дошли до Ганзикона. Местность ничуть не изменилась, только вот появилась там одна новая деталь — куча трупов. Причем тела были разрублены, раскушены, растерзанны.

— Это война? — спросила Манья.

— Это смерть? — прошептала Мета.

— Это охота? — уточнил Рига.

— Это жизнь, — ответил им Леврок.

Я содрогнулся от его ответа, заметив при этом, что и Галика передернуло. Иногда мой друг Леврок меня сильно удивляет. Я ведь не знал тогда, что он знает о землях неодетых гораздо больше меня.

— Нам туда? — передернув плечами и прижавшись к любимому, спросила Манья.

— Туда, но хорошо бы объехать, — это я сам не знаю почему, взял на себя миссию быть главным решателем.

— Тогда поехали, — пробурчал Рига, и мы поехали.

Объехать Ганзикон по краю не получилось. Мы несколько удалились и нашли трех чокнутых. Они напали внезапно, и целью их было просто уничтожить нас. Три сумасшедших существа с безумными глазами метали в нас камни. Меня, между прочим, чуть не убило случайно. Камень в голову может стать смертельным. Мета накрыла всех пологом защиты.

— Убери, — рявкнул Мамбиок.

— Нас быстро найдут, — напомнил ей гораздо более спокойно Всеслус.

Мета виновато пожала плечами, но полог не убрала:

— А так нас всех прикамняют этими орудиями примитивных существ, — возразила она.

Я был благодарен за полог. Он ведь меня и спас. Камень отрекошетило, и я остался цел. Тем временем, эти трое спустились с деревьев и кинулись в атаку. Точно потеряли рассудок. Они рычали, и даже я не мог понять, что именно. Это было похоже на "убей нечто". "Нечто" обозначалось у первобытных в этих землях, как страшное. Ведь все неясное было опасно, а значит и страшно. Странно, они ведь видели, что мы люди. Похожие на них, пусть и не совсем привычные. Не должно быть такой реакции.

Мета усилила полог, и они завязли в нем.

Леврок, Всеслус и Галик смогли их быстро нейтрализовать привычным для этой местности способом, треснув по голове дубинами. Кстати, я забыл рассказать, что у нас были не обычные дубины, а супердубины. Во-первых, в это чудо магии и техники входил спрятанный силовой излучатель, во-вторых, два маг-заклинания на утяжеление и облегчение удара. В-третьих, особый встроенный маяк, который позволял Мете или Маньи найти обладателя дубины в любое время, а еще, что именно делало ее супердубиной — маленький встроенный холодильник. Там был запас продовольствия на трое суток. Так сказать, автономное питание. Но сейчас эти чудо-средства использовались по прямому назначению — трах дубиной по башке и нападающий готов.

— Надо их допросить, — предложил коварный Мамибок. Мне показалось, что ему приглянулась шкурка одного из поверженных.

— Как? Ты может и хорошо разбираешься в языках, но все толкуешь в свою пользу, — воспротивился Галик. Он рассматривал бессознательных чудиков, и цокал языком.

Я же закашлялся, какой-то противный запах вокруг стоял.

— Смотри, — показал Всеслус на деревья. И точно, там были привязанные трупы. Трупы и трупы. Срок гнилости дня три, и все этому сопутствующее. Правда, там были трупы женщин и детей, но ведь любая смерть ужасна.

— Ужас какой, — Манья закрыла глаза. Мета оказалась покрепче, она лишь побледнела, но вот потом посинела. Ее долго тошнило, а Манья просто отключилась на руках у принца. Я чего-то не понял, почему до этого им не было так плохо, когда мы увидели Ганзикон, а здесь да.

"Женщины", — беззвучно произнес губами мой друг Леврок.

Вопрос, что делать с бедолагами, был отложен. Мы занялись приведением в чувство девушек. Мамбиок же стал потихоньку раздевать одного из охотников. Хорошо, хоть нам не надо ловить черных хомячков, коих мы так и не смогли здесь найти. Шкура, между прочим, которая приглянулась фею оказалась рыжей. С какой-то лисы, наверное.

— Давайте их вылечим, — предложила сердобольная Манья, когда очнулась.

— Отчего их лечить? — педантично уточнил Рига. Он морщил нос, вонь вокруг ему явно не нравилась. Он ведь ее чувствует раз в триста сильнее, чем мы. Я пожалел оборотня.

Всеслус предложил мне их допросить.

— Можно попробовать, — я не стал им рассказывать, как плохо понимаю местный язык. Все-таки что-то я же понимаю. Да, у нас были переводчики, но как объяснил Леврок, они действуют для языков, а здесь нет языка, есть лишь речь. В чем разница я не уловил, но переспрашивать не стал, из-за чего переводчик не работает. Главное, что он бесполезен.

— Тке мо бык? — я протягивал руки перед собой и задавал один вопрос: "Что это?".

Очнувшийся мужик был заботливо уложен Галиком у дерева вдалеке от остальных двоих все еще бессознательных тел. Мы поставили перед ним плошку с водой.

— Тке мо бык? — я протягивал руки, а потом повторил формулу привествия. А затем еще раз свой вопрос.

— Кае ми джо, — забормотал мужик и постарался быстренько покончить с собой. Способ на мой взгляд очень даже шпионской, он попытался проглотить свой же язык. Я бы этого не сообразил, а вот фей был наготове. Он шлепнул несчастного по башке дубиной, и предотвратил удушение, повторив лишь сотрясение.

— Еще допрашивать будем? — мне было сильно не по себе после такой реакции на простой казалось бы вопрос.

— Попробуем, — все же настоял на своем Галик.

Всеслус и Леврок его поддержали.

Второй тип мне больше понравился. Воду он принял и вроде даже хотел поговорить, но потом попытался на нас напасть. Пришлось фею и его успокоить.

— С третьим сами, — я развел руками.

— Нет, уж, не увиливай, — Мета очень строго на меня посмотрела. — Ты нас ведешь, вот и работай.

— Ох, — у нас ведь по дружбе, а командует будто бы по любви. — Хорошо, — я не стал поднимать шум и выяснять отношения, тем более я и сам не знаю, в какую сторону их выяснять.

Третий тип ответил все же на мои вопросы, правда, сильно несвязно. Подозреваю, что за этими "мы", "они", "эти", "те" он имел в виду много разных людей и мест, но это было все, что удалось из него вытащить.

Он сообщил, им пришлось уйти в эти земли. Но они не успели. Пришли те, которые шли за ними, и напали. Это все, что осталось. Но они ушли, а те не пришли. Теперь нет ни тех, ни этих. Даже их нет.

— Да уж, — Рига прокомментировал наши успехи. — Не много и не особо ясно.

— Скажи уж ничего не ясно, — разрешил себе критику и Галик.

— Тогда что дальше? — я уж и не помню, кто только не задал этот вопрос, а отвечать пришлось на него мне.

— А что дальше? Дальше мы идем к своей цели. Только надо решить, что с этими, — я не желал обременять себя ответственностью, что делать с тремя чокнувшимися первобытными.

— Берем их с собой, — мгновенно заявила Манья, — я их вылечу.

Возразить ей никто не посмел. Так наша банда увеличилась в численности. Мы все еще ехали в Ганзикон.

— И долго мы будем ехать в Ганзикон? — прервал мои раздумья Ильик.

— Ты устал что ли? — я поднял голову, стряхивая с себя остатки дремы. Сегодня была наша очередь ехать на телеге, остальные отдыхали под ней.

— Понимаешь, Сьша, я, конечно, рад, что мы туда катим, просто уж очень долго, — объяснился он. Я прикинул, что это самое удачное время расспросить его о том, почему он с нами. С Левроком по этому поводу я так и не успел поговорить. Все как-то было не с руки, да не ко времени.

— Всеслус, а ты как здесь оказался? Я сильно удивлен твоим решением. Мы вроде разошлись после того дела. Да, и Сильбау тебе не нравятся.

Рига рыкнул на зазевавшегося детеныша динозавра. Тот быстро убежал в кусты. А телега запнулась на кочке. Всеслус поморщился и высказался сначала насчет более приятных дорог.

— Я? Про Мету ты не очень-то и прав. Она нормальная девчонка. Ты ведь и сам это оценил, наконец, — Ильик не желал отвечать на мой главный вопрос. Все-таки здесь какая-то тайна. Хотелось бы обойтись без них, поэтому я продолжил настаивать.

— Всеслус, не увиливай, а, пожалуйста, скажи, как есть. Я в своей беготне за Величием пропустил, как ты и Леврок...

— Я и Леврок? Я и ты, — поправил меня он.

— Я и ты? — чего-то я не ожидал такого поворота событий.

Рига повернул уши куда-то вправо. Что-то его сильно беспокоил шум в той стороне. Хорошо хоть, что по звукам это довольно далеко от нашей дороги.

В этот участок пути мы ближе всего приблизились к Ганзикону. Вроде бы уже пора было и заезжать туда, но я все тянул.

— Я и ты? Что я такого сделал в своей жизни? — для спокойствия своих нервов мне требовался четкий ответ.

— Ты сказал тогда о дружбе и обо мне, — напомнил он.

Я в упор не помнил ничего такого. Не говорил я. Может он что-то не так понял или вообще подслушивал. Он что считает меня другом? На этой мысли я понял, что проблем еще больше прибавилось. Сначала Леврок, потом Манья, затем такая сложная Мета, теперь же еще и Всеслус. Радует, что хоть Рига не сообщает мне о вечной дружбе и такой же тяжкой ответственности.

— Да, он всегда шугается, когда о чувствах говорят, — послышался как раз голос оборотня. — Ты не думай, он нас любит, но сильно мается со своей скромностью, — это я так понимаю, Рига озвучил Ильику.

Я прикусил язык. Не желаю понимать ничего больше. Пусть все будет так, как раньше. Мне нравилось жить без особых обязательств. Дружба, а уж тем паче любовь, это же взаимно.

— Всеслус, может нормально скажешь? — я почесал голову. Похоже, опять насекомые завелись. Вся эта магия не помогает защититься от таких мелких неприятностей. Я освоил довольно хорошо как палить молниями, но себе в голову было бы сильно неразумно.

Последовавшее молчание меня завело. Я занервничал и перестал контроливать обстановку вокруг. Не могу даже сказать, как мы свернули на землю Ганзикона.

— Ты говорил с принцем, как друг. Мой род непосредственно вассально принадлежит его ветви. Еще мой прадед учил, что если господин достоин, то и вассал тоже. Я хочу быть достоин такой же дружбы, — выдал Ильик такую истину, что у меня волосы встали дыбом, хотя может вши затеяли новую игру в догонялки.

Дальше молчал я, пытаясь разобраться в ситуации. Вышло отвратно, на такое тяжело что-то сказать: откреститься или согласиться. Почему-то получилось, что решил не я, а он. Я просто поставлен перед фактом.

— Знаешь, Всеслус, ты, конечно, волен принимать любое решение, но это ведь ты говоришь не о службе, не о деле, а о дружбе, — мой голос постепенно затухал. Я и сам был не уверен, что не зря затеял этот разговор.

— Ты не думай, я не буду навязываться, — поправился он быстро. Сейчас вот было видно, что он еще ребенок. — Я хочу посмотреть, как у вас с Левроком.

— Зачем? — теперь уже я был в ужасе. Интересно, он хоть понимает, что говорит или нет? Значит, сначала я его не так понял. Я-то посчитал, что он хочет стать моим другом, а он...

— У нас на такое и посмотреть негде, — сказал он мне это так, что зубы и челюсть свело в судороге.

— Всеслус, ты меня прости, — я не хотел смотреть в его глаза. Если человек хочет увидеть такое, то, как же жутко он жил до этого, мне и думать не хотелось. — Я понял не так. Да и вообще, я-то посчитал, что тебе понравился, ты поэтому и хотел с нами поехать и мир повидать, и друзей найти.

Этим всем я подарил надежду. Внутренний голос сказал, что я нажил очень много проблем и ответственности, которая мне совершенно не нужна. Теперь бы еще понять сделал я это из жалости или из глупости. Душа возликовала, сообщив, что, наконец, я научился ее слушать. Тут же от моего сердца последовала куча указаний, что я должен сказать Мете. Приказав ей заткнуться на эту тему, я сообразил, что мы едем по Ганзикону.

— Чувствуешь воздух? — вклинился в наш разговор Рига. — Надо отдохнуть. И правильно было бы позвать Мету и Манью. Надо подышать.

Теперь и я отдал себе отчет, что воздух здесь раскаленный, песок и пыль, вперемешку с красной землей. Здесь и солнце другое. Влажность такая, что я взмок.

Ребята выбрались из-под телеги, разглядывая Ганзикон. Особо меня интересовала реакция Меты. Девушка смотрела на все подолгу и щурила глаза.

— Сделай воздух, — попросил Рига.

— Да, — махнула она рукой. Вокруг нас воплотился купол с весьма прохладным воздухом. Я потер лоб, желая успокоиться.

— Мета, ты довольна? — я спросил из довольно неясных побуждений. Но для меня ее ответ был очень важен.

— Я пока не знаю, Сьша, — она повернулась к Маньи и заговорила о чем-то специфически магическом.

Необоснованно я боялся Ганзикона. Ничего страшного не происходило вот уже трое суток. Манья и Мета занимались лечением тех троих несчастных, которых мы теперь опекали. Я все больше времени проводил со Всеслусом. Мне хотелось расспросить его о жизни, понять, как он жил до этого.

— Я уехал с разрешения. У меня это называется "воспитание мудрости". Каждому из рода разрешается ездить, чтобы понять, что в жизни все сволочи, нет честности, нет дружбы, любви, радости.

— Зачем это? — с каждым его откровением я все больше и больше ужасался.

— Объяснять это бесполезно, — Всеслус смотрел на меня своими честными глазищами, я немел, а он продолжил: — Надо все понять самому, убедиться.

— И зачем?

— Затем, что тогда сможешь жить без сантиментов, править достойно, — спокойно и заученно продекламировал он.

— И ты поехал убедиться?

— Я поехал потому, что всегда есть шанс, что мне повезет, — улыбнулся Ильик.

Ночью караулили я и Мета. Даже Рига забрался в тележную комнату. Мы улеглись на телеге и стали болтать. Всякая дребень приходила в голову. Но как раз на моменте обсуждения, какая длина платьев предпочтительнее для разных случаев и возрастов, нас грубо прервали. Это было нападение.

Это был Икрых. Я опять получил по башке дубиной. Признаюсь, что не заметил, как это случилось, но Икрых смог добраться до телеги, минуя силовое защитное поле Меты. Она тоже была обездвижена.

— Сьша, — шипел Икрых, — Сьша, очнись придурок, — повторял кто-то надо мной.

Я пришел в сознание, желая, чтобы к голове приложили холодного льда.

— Икрых? — в глазах двоилось. Два Икрыха гладили меня по щеке.

— Сьша, ты что здесь? — я пребывал в шоке, поэтому даже не вник, что говорю с ним нормально.

— Еду с друзьями, — я постарался повернуть голову. Где-то должна быть Мета. Внезапно меня затопил дикий страх за нее. Я подскочил на телеге так, что вышиб неандертальцу челюсть.

— Пыхчах! — на меня бросился другой неандерталец.

— Кольвс! — криком постарался его остановить Икрых.

Пыхчах отпустил мое горло, а ведь еще бы секунда и я бы умер.

— Мета! — хрипел я, пытаясь ощупать тело девушки, за что и получил от нее в глаз кулаком.

Сила этого удара была приличной, меня отбросило назад на телегу, и я еще раз ударился головой, но уже о бортик. Сознание плавно ушло . Следующий раз я пришел в себя уже на руках Меты. Вокруг были все.

— Я что-то пропустил? — прошептал я.

— Тише, любимый, — попросила Мета, а я подумал, что ослышался. После тяжелых ударов по голове бывают разные глюки. Потом я услышал разговор Икрыха и Леврока.

— И давно ты здесь? — спрашивал принц.

— Почти два года, как пытаюсь стать человеком, — спокойно отвечал неандерталец. Причем говорил он так правильно, спокойно и разумно, что я уверился в своем временном сумасшествии.

— А почему пришлось уйти в Ганзикон? — Леврок, судя по голосу, переместился куда-то гораздо левее, чем был до этого.

Мне надо было повернуть голову, чтобы посмотреть, но совсем не хотелось. Голова очень сильно болела, да и Мета проводила лечение, легонько прикасаясь к вискам и лбу.

— Дело в том, что они попытались изменить общие правила. К тому же семейство демиургов Харшивилли посчитали, что здесь, как и там. Опять все сначала. Война без права депортации. Сам ведь знаешь, что по общим правилам, спасовал один раз, и больше шансов нет.

Какой-то из дикарей, не знаю, тех, что мы приютили, или что были с Икрыхом, чего-то залопотал. Я разобрал только "они мешают, взять камень".

Потом начался гром и грохот. Кругом все осветилось так, что я бы сравнил это со взрывом сверхновой. По крайне мере, большей степени яркости я придумать не могу. Мою грудь внезапно сдавило, будто бы на меня упала воздушная стена. Мета рядом хрипела. Кто-то еще мог что-то орать.

Я открыл рот и закричал. Не знаю, что и как я орал, но тут же все стихло.

— И что это было? — услышал я в следующий раз, когда очнулся.

— Что случилось с Харшивилли? — этот голос я узнал. Икрых.

— Сьша с ними случился, — взвинчено и почти визгливо ответил Рига.

Я что-то не мог понять, как я мог случиться с неизвестными мне Харшивиллями, но оборотню было виднее. Голова не болела. Я открыл глаза и приподнялся на локтях. Кругом все было синее. Странно, до этого было красное. Справа от меня была наша телега, точнее, что от нее осталось. Она была разбита в щепки, можно сказать, что в пыль. На этих обломках сидел Рига. Сейчас он бы в образе человека. Но Рига был абсолютно лысый, да и глаза разъехались в разные стороны. Косоглазие, наверное, получил. Между мной и Ригой вповалку лежали несколько неандертальцев. Я не мог определить живые или мертвые. Мета была рядом со мной. Она также ошалело созерцала все вокруг.

Прямо передо мной на коленях стоял Икрых. Я мог лицезреть его мускулистую волосатую задницу. Рядом с Икрыхом я увидел Леврока и Галика. Эти двое были в обгорелой одежде. У них, по-моему, брови и ресницы спалил огонь, но шевелюру они не потеряли. Манью я не увидел сразу. Она пряталась за спиной своего возлюбленного. Про фея я просто забыл. Всеслус нашелся слева от меня. Он пребывал без сознания.

— Ты как? — заботливо спросил я у Меты и попытался принять вертикальное положение, чтобы было удобнее общаться. Может ей и помочь надо.

— Нормально, — девушка вытянула вперед свои руки, посмотрела, покачала головой, потом протянула руки мне.

Я взял ее ладони в свои.

— Ты точно нормально? — нельзя верить девушке в шоке.

— Примерно, — призналась она.

— ИйооЙ! — услышал я и отключился.

Третье или может четвертое долбание по голове за такой короткий период было уже совсем черезчур.

Пришел в себя я уже в форте. Точнее это были пещеры, оборудованные по последнему неандертальскому слову техники. Никто мне не рассказывал, но я понимаю, что ребята дотащили меня туда на руках.

— Что это было? — в горле пересохло. Чувство бесконечных повторов уже просто издевалось надо мной.

— Прости их, — попросил меня голос справа. Он отнюдь не напоминал Мету. Это был Икрых.

— Кого? — я повернул голову, затем застонал. Очень больно.

— Сейчас, — Икрых приложил руки к моей многострадальной башке. Боль ушла.

— Кого? — я смог переспросить через три минуты, уже сидя и держа в руках плошку с водой.

— Мои ребята не поняли, что ты уложил Харшивиллей. Пыхчах, когда очнулся применил привычный прием.

— Огрел дубиной по голове, — продолжил я за него. — Может объяснишь? — мне уже было понятно, что Икрых не первобытный тип, что это что-то необычное, что жизнь не такая простая штука, как мне казалось раньше.

— А что ты не знаешь? Ты ведь..., — здесь у него подкосились ноги. Дальше я выслушал такую кучу восхищенных ругательств, что озаботился о цензуре. — Тише! — приказал мне Икрых. Он сжал голову руками и покрутил ей. Затем почесал руки, потом живот, потом потер лоб. Я понимал, что это глубокий мыслительный процесс и возбуждение. Такое ощущение, что я открыл для Икрыха тайны вселенной, сам того не ожидая.

— Да, что? — мне хотелось знать. Я уже требовал ответа.

— Ты не.. ты.. тебя... тогда... я думал... но ведь..., — примерно такое несвязанное и глупое последовало от него.

— Он и действительно, — появилась в пещере Мета. Я впервые понял, как рад ее видеть. Да и не такая уж она тощая. А ведь тогда я истинно беспокоился о ней. Так можно беспокоиться о родном человеке. Последующий анализ показал, что я влюблен. Влюбленность — дело хорошее, нужное для повышения самооценки, но опасное. Я считал, что не готов к обязательствам.

— Может быть мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — пока я вопрошал в пещере появились остальные: Леврок, Манья, Галик, Рига, Мамбиок и Всеслус. Я искренне был рад, что с ними ничего не случилось.

— Я тогда думал, что ты из наших, поэтому так и поступил. Я ведь не знал, что ты случайный, — принялся оправдываться Икрых.

— Из кого? — я терял терпение пропорционально объяснениям Икрыха.

— Из демиургов, — рассмеялся неандерталец.

Я помотал головой, стараясь увериться, что не ослышался.

— Это заповедник демиургов. Понимаешь, каждый демиург, в конце концов, осознает блеклость жизни, тогда можно опять попытаться стать человеком. Ведь по сути мы никогда толком не успевали побыть людьми, прежде, чем становились демиургами. Кто остановится всего-то на человеке, когда можно стать Великим и творить миры? — вопрошал Икрых. Мы все его слушали. Признаюсь, что я все это воспринимал, как бред. До сих пор не мог привыкнуть, что Икрых говорящий, а не гуркающий. — По порядку, — прервал он сам себя, взмахнул руками в экспрессии, а потом стал излагать по новой. — Я — демиург, но в один из моментов узнал, что есть такое место здесь. Это наш лагерь, школа, учебный садик, где мы опять учимся быть людьми. Условия настолько жесткие, что иногда кому-нибудь это и удается. Когда ты появился, я решил, что ты прибыл контрабандой. Такие случаи тоже бывают. Я очень старался тебе помочь. По-моему, ты неплохо держался. Никогда не применял магию, свою силу, не менял вероятности.

— Здесь все демиурги? — я прервал его, не выдержав мысленного изумления идиотизмом ситуации.

— Нет, всего нас человек сорок. Но на этой маленькой территории нам довольно тесно. Купить сюда путевку тяжело. На нас накладывают очень много ограничений. Сам понимаешь, что все должно быть всерьез. Текинья появилась, все шло хорошо, до войны, — Икрых вроде бы перескочил кусок в своем рассказе. А я догадался по его интонации, что Текинья — это его девчонка. Значит, она тоже демиурга. Здорово, однако, ничего умного больше сказать не могу.

— Война с Харшивиллами? — я подал нужную реплику.

— Так ты знаешь? Нет, — тут же ответил он сам, видимо поняв, что я слышал предыдущие разговоры. — Харшавиллам был запрещен сюда доступ. Они не из людских демиургов. Эльфы дрянные, что поделаешь. Но они купили пропуск, вот и развязали войну. Ты тогда пропал, а Татьяна погибла, — как-то хреново закончил он объяснения. Мне стало печально на душе, но в тоже время я почувствовал облегчение. Мета бросила на меня быстрый взгляд.

— И вы все еще воюете? — вклинился в наш разговор Всеслус.

— Да, они заперли нас в Ганзиконе. Пока мы здесь, а Харшивиллы снаружи. Если они получат Ганзикон, то легко справятся с нами. Мы можем лишь уйти, навсегда потеряв возможность стать людьми, — повернулся к нему демиург Икрых. — Мы не можем упустить наш последний шанс.

Последовавшие объяснения о том, что я один из демиургов по силе равный последующей за демиургами ступени. Поэтому мне и удалось отбить недавнее нападение Харшавиллей. Я воспринял почти спокойно. Это говорили не обо мне. Не о Сьше. Это о ком-то чужом и незнакомом.

Через два часа разговора стало ясно, что мы реализуем свою миссию. Да, Икрых нам разрешит пройти к чистому источнику, как его называют здесь. Мета и остальные могут задать вопросы, но за это мы им будем должны. Мы должны помочь им разрешить ситуацию с Харшавиллами. Ближайшие три дня проход к чистому источнику закрыт, мы можем отдыхать, если, конечно, Харшавиллы не придут, а еще можем думать, как выполнить свою часть сделки.

Все ушли, а я остался с Левроком.

— Поговорить надо, — я бы закрыл дверь, но здесь таковых не было. Вспомнив, как Мета учила Манью ставить силовое поле, я попробовал. Получилось. Теперь я был уверен, что нас никто не услышит.

Леврок выглядел растерянным, я бы сказал, что почти потерянным.

— Мы не можем здесь оставаться, — было первое, что сказал мне друг.

— Давай в порядке очередности, — из-за большого количества ударов по голове, я потерял способность паниковать. — Во-первых, Икрых, конечно, здесь излагал все очень красиво, но кое-какие моменты для меня совсем не понятны. Ты скажи, кто сделал заповедник здесь? И почему заповедник демиургов? На первый взгляд это совершенно дикая и глупая идея.

Принц пожал плечами. Говорить на отвлеченные темы ему было легче, чем по поводу нашей конкретной проблемы.

— Демиурги и сами могут, что угодно. Ты и сам знаешь, но, когда им стукнула блажь в голову попытаться вернуться к прошлому, которое они пропустили, то они решили все делать, как люди. Тогда кто-то из них обратился к тогдашней королеве, и здесь был построен заповедник. Они сами управляют им, сами живут, творят, что хотят, лишь бы это отрицательно не сказывалось на нашем мире. Здесь все очень закрытое. А заповедник учредили на месте Ганзикона. Это один из природных источников силы и разума. Доподлинно неизвестно, но это вполне может быть и проходом в другой мир. Например, твой. Но я точно не знаю, — принц пожал плечами. Признаюсь, что и меня этот вопрос не особо занимал. Мне было все равно, даже если бы меня сейчас позвали назад на землю. — Я знаю, что основная цель демиургов почувствовать смысл бытия. Я думаю, что поэтому они и устроили для своих это странное место. Нас это не особо волновало. Вообще-то я признаюсь, что воспринял нашу поездку в Ганзикон, как хорошую поездку, приключение, но не возможность умереть в битвах долбанутых демиургов. Конечно, ты один из них, но я думал, что ты неосознанный. Я еще тогда подумал, что ты стремился стать нормальным, таким как все люди, и у тебя получилось. Я не мог подумать, что ты чужой. В смысле я понимал, что чужой, но не настолько, — запутался он в своих объяснениях.

Я сидел и осознавал, что и меня принимали за перевоспитывавшегося демиурга.

— Так ты решил, что я из них, — это я повторял скорее для себя, чем для него.

Мне так было одиноко, и в то же время грустно. Пока Леврок молчал, разыскивая в своей душе нужные слова, то я гладил бусидога. За это путешествие я привык к своей собаке. Единственное, что я так пока и не понял, влиял ли он на мои маг-способности. Но Буг стал для меня незаменимым другом. Я привык чувствовать, что он рядом. Мне нравилось, что пес присматривал за мной, рыкал на посторонних и сторожил, когда я спал. Конечно, это не помешало мне пару раз получить по голове тяжелыми предметами, но это все же от демиургов, а не от обычных неандертальцев.

Буг умел притворяться незаметным, а иногда и всезаслоняющим. Буг умел позаботиться о себе, он добывал еду, постепенно менял цвет шкуры и рос. Теперь он был ростом с телегу. Я вспомнил о разбитой телеге. Наверное, ребята очень горюют. Все-таки она была для них домом долгое время.

— Так ты еще что-то хотел спросить? — вернул меня к действительности Леврок.

Я кивнул.

— Да, хотел. Ты скажи, это все не бред? Демиурги и прочее.

— Нет, не бред. По крайне мере, я никогда не слышал, чтобы демиурги были бредом. Для тебя может это так и звучит, но мы привыкли. Про эту особую зону известно немногим. Главное, что просто запрещено сюда ходить. Здесь есть и хранители. Это те самые, которые могли бы нас остановить. Жаль, что не остановили...

Я был с ним в этом не согласен. Если бы остановили, то лишили бы памяти и возможности вернуться в нормальную жизнь. В конце концов, война с Харшавиллами еще не конец света.

— А какова сейчас ситуация? — мне надо было понять в каком мы положении. — Я не особо верю Икрыху.

— Демиургам верить нельзя, — печально согласился Леврок. Теперь он весь напрягся, чувствовалось, что мы добрались до сути наших текущих проблем. И проблемы это были очень крутые, если уж Леврок так психовал. — Выбраться из Ганзикона мы не можем. Только, если ты готов сражаться на два фронта. Позади Икрых с бандой очеловеченных демиургов, а впереди эльфийские демиурги Харшавиллы.

— Не самая лучшая раскладка, — я передернул плечами. — Это если мы побежим. А если останемся?

— То тогда война, но только с Харшавиллами, — логично посчитал принц.

— Это все же лучше. Правильно? — я заглянул ему в глаза. Отчего-то мой друг не считал мои выводы правильными.

— Харшавиллы — эльфийские демиурги. Ты справился с ними случайно. Я уверен, что это было случайно. Понимаешь, это эльфийские демиурги, — Леврок дернул ногой и пнул Буга. Тот рыкнул на принца. Кого другого он бы уже сожрал. Я еще раз удивился про себя поведению бусидога. Принца и Мету он обожал безаговорочно, к Манье относился он очень нежно, но строго. К остальным же мой пес был подозрителен и суров.

— Я не пойму, почему ты так упираешь на эльфийскость демиургов. Насколько я знаю, эльфы весьма посредственны.

— Эльфы — да, а их демиурги просто ужасны. Давным давно появились эльфийские демиурги, они проявили страшные свойства и склонности, — Леврок все еще пытался донести до меня ужас нашего положения, а я пока не воспринимал этого.

— И что же такого в их страшных свойствах и склонностях? — мое воображение рисовало мировые войны, крушения и мучения.

Ответ Леврока привел меня в шоковое безъязычье:

— Они стали создавать новые миры.

Минут через пять я смог выдавить из себя, что всегда считал это основной функцией демиургов.

— Да, что ты! — воскликнул шокированный принц. — Они должны лишь удовлетворять свои прихоти.

— И что? — я фыркнул, готовясь услышать очередное бредовое заявление.

— А то, что создание миров это работа, а демиурги не должны работать. Эти же извращенцы эльфы стали работать.

Мои брови уже, наверное, доползли до макушки.

— И в чем же такой ужас Харшавиллей для нашей ситуации? — я попытался зайти с другой стороны. Мне вполне можно наплевать на то, что эльфы создают миры. Но, как оказалось, что я не прав.

— Так если Харшавилл тебя захватит, то создаст для тебя персональный мир. Представляешь, ты один в мире, и больше ничего, — Леврок опять наступил на хвост Бугу. Тот беззлобно гавкнул.

— Личный ужас, ясно, чем они занимаются. А я-то думал, что они населенные настоящие миры создают.

— Настоящие? Они не могут настоящие. Демиурги уже много тысяч лет пытаются разгадать, как создавать настоящие миры, но не могут, — Леврок удивлял и изумлял меня с каждым ответом все больше и больше.

— Ладно, глупости это все. Сейчас нам это не поможет. Давай, уж примем, что мы помогаем Икрыху и пытаемся выжить. Я предлагаю сходить в сам Ганзикон, а затем уж помогать Икрыху и участвовать в их войнах. Но у нас еще два дня. Так? И тебя это тревожит?

— Не только это, — я почувствовал, что сейчас Леврок скажет какую-нибудь гадость про демиургов, и это будет именно то, что его тревожило. — Демиурги завидуют людям. Икрых и другие пытаются стать людьми. Твой Икрых почти даже стал им. У него подружка есть.

— В чем они завидуют нам?

— В чувствах, конечно, — мы с Левроком долго смотрели друг на друга. Да уж, мир открывается все с новых и новых сторон.

— Леврок, ты скажи, ты со мной согласен? Это я относительно дальнейших действий?

Принц пожал плечами:

— Если нам повезет, то мы успеем в Ганзикон до того, как Харшавиллы нападут на нас. Ганзикон может дать нам шанс. Знаешь, Сьша, я был бы рад, если бы ты спросил о своих способностях. Ганзикон это место неожиданных решений.

Я согласился с его предложением.

Ночевал я с Метой. Буг сторожил снаружи. Ночью я проснулся от сильного желания поговорить с Икрыхом. Я вышел из пещеры. Ганзикон здесь в самом центре напоминал сумасшедший дом. Все было разноцветным. Красный, конечно, преобладал. Здесь был водопад, но скорее это можно было назвать, водоподъем. Сила тяжести действовала в обратном направлении. Я присмотрелся, все равно красиво. Вода прозрачная с оранжевыми брызгами. Хотя может это в темноте так казалось, что оранжевые. Луны было три и все пьяные. Трава разных размеров. Каждая травинка норовила вырасти и улететь. Цветы очень красивые, но почему-то зеленые. А вот вдалеке я разглядел песочные дюны. Рядом с песочными насыпями были льдины. А еще динозавры, но какие-то уж очень странные. Они были маленькие-маленькие, зато вот кошки — очень большие.

Я долго любовался на это смешение загадочных вещей, а потом понял, что хочу здесь жить. Построить бы здесь дом, или хотя бы ездить сюда в отпуск. Жаль, я не спросил Мету, как ей здесь. Мы совсем не говорили. Не могу сказать, что нам не о чем было говорить, нам было хорошо и молчать рядом.

Я отправился искать Икрыха. Решил, что Икрых здесь главный, и жить он должен в самой большой пещере. Величину пещеры я определил на глаз. Где вход больше, там и пещера соответственно. В неверном свете трех лун я разглядел, что самая большая пещера всего-то в трех шагах от меня. Я туда и ринулся. Темнота меня не смутила. Если планировка в пещере обычная, то в пяти шагах от входа должен быть поворот, а там и лежанка. Я шел спокойно, держась левой рукой за стену.

— Икрых, — позвал я его негромко.

Бумс! Это я упал на колени и стукнулся лбом.

— Икрых, — я позвал уже очень громко.

— Здесь я, — появился передо мной совершенно незнакомый тип с факелом.

— Ты кто? — я поднялся с колен.

— Крюзя, — представился неандерталец.

— А Икрыха нет?

— Икрыха нет, — согласился со мной Крюзя.

— Простите, я помешал? — я хотел попрощаться и уйти, но Крюзе хотелось поболтать.

— Нет, мне тут одному скучно. У всех какие-то дела, ко мне не ходят, — пожаловался он.

— Прости, а ты тоже демиург?

— Нет, — усмехнулся Крюзя.

Я посмотрел. На демиурга не похож. Лоб узкий, морда волосатая, нос широкий, бакенбарды. Только вот прическа будто бы от парикмахера. Большой начес вверх. Волосы уложены во всполох огня.

— А как дела? — я слегка переборщил с вежливостью, но отчего-то вдруг застеснялся Крюзю.

— Нормально, только скучно, — еще раз повторил о своем состоянии он. — А у тебя как?

— Сложности разные. Я вообще-то Икрыха ищу, поговорить хотел. Случайно сюда зашел, не хотел мешать, — мне казалось, что мы сейчас попрощаемся. Хотелось бы еще услышать от нового знакомого, где найти Икрыха.

— А поговорить о чем-то конкретном? Может я могу помочь? — заботливо осведомился Крюзя.

— О демиургах, Ганзиконе, положении вокруг, — стал перечислять я и внезапно поймал себя на мысли, что воспринимаю Крюзю, как старого знакомого.

— О демиургах я могу тебе рассказать, если хочешь. О Ганзиконе тоже. А положение вокруг уже не ко мне. Останешься? — Крюзя был уверен, что я не уйду.

— Останусь, раз так приглашают, — я ожидал, что он пригласит меня пройти в пещеру.

И точно, Крюзя предложил. В пещере обнаружился замечательный декор. Два кожаных кресла, стол с чашками, а также холодильник. Крюзя достал из холодильника бутылку молока и бутылку виски, поставил на стол.

— Что предпочтешь?

— Молоко, — я уже удобно сидел в кресле и думал о необычном разговоре.

— Молоко так молоко, — Крюзя разлил молоко по чашкам. — Угощайся. Так что тебя интересует?

— Демиурги, раз я сам один из них. По крайне мере, по утверждениям некоторых знакомых.

— Демиурги? Демиурги это демиурги. Они живут, умирают, дуркуют, а иногда даже и шутят, — Крюзя был настроен философски.

— Они создают миры? Но какие-то неправильные? Так?

— Они могут создавать миры. Но дело в том, что ни один демиург не может создать мир во всем его многообразии. Демиург способен создать то, что может вообразить. Но сила и границы воображения у них все равно ограничены личностью, — здесь Крюзя закинул ногу на ногу и почесался, при этом плеснув молоко на стол.

— А если бы мир создавала сотня демиургов? — я попытался решить проблему практически.

— Пока никому из них это не пришло в голову, — расхохотался мой доброжелательный собеседник. — Каждый из них считает себя совершенством, что ограничивает, точнее полностью закрывает их возможности развития, — Крюзя поставил на стол свою чашку и улыбнулся мне.

Он, скорее всего, демиург, а может даже их начальник.

— А Ганзикон? В чем его суть? — про демиургов я исчерпал свои вопросы.

— Ганзикон? Это место... необычное, конечно, но место, — Крюзя улыбался.

— А Ганзикон это не ты? — предположение, конечно, дикое, но неглупое.

— Я? Нет, я тебе сказал, что Ганзикон это перевалочный пункт. Особое место.

— Так, все-таки место или пункт? — Крюзя не зря все это рассказывает. Я, похоже, сейчас узнаю тайну превусловутого Ганзикона.

— Ты настырный тип, Ты об этом знаешь? — Крюзя явно тянул время. Теперь он долил себе молока в чашку, а сверху добавил виски.

— Знаю, но все-таки, если можешь, то дай ответ, пожалуйста, — я допил свое молоко и подумал, что это страшная гадость.

— Ганзикон это место, как перевалочный пункт. Скажем, отправляется кто-то куда-то, но там возможно пройти в несколько этапов. Ты добираешься до первой станции и вынужден ждать, пока откроют путь именно до того места, которое тебе нужно. Ганзикон это такая станция. Здесь проводят время свободные путешественники. Иногда это может быть очень долго, а иногда и пара мгновений. Мало кому нравится быть в одиночестве, согласись, что приятно поговорить с местными.

— Так ты путешественник? — я примерно расценил концепцию места Ганзикона, как систему метрополитена.

— Да, путешественник. Издалека, — многозначительно добавил он.

Мне было наплевать существует ли жизнь еще где-то. Я расспрашивать не стал.

— Крюзя, и путешественники дают советы? Правильно? — я так понял, что все мудрые ответы даются разными людьми, поэтому и описания Ганзикона разные, поэтому и эффективность подсказок тоже весьма разная.

— Примерно так. — пожал он плечами. — Давай свой вопрос.

Я изложил ситуацию с Харшавиллами и Икрыхом. Основное для меня было узнать, как можно выбраться из Ганзикона и из этих земель неодетых, заповедника демиургов, без потерь для нашей компании.

— Все это сложно, — признался мой собеседник после нескольких минут раздумья. — Я бы посоветовал решать проблему в ключе дистанцирования от ее носителей.

Конечно, это излишне научно, но я понял, что он имел в виду. Это либо побег, либо...

Первый вариант или второй? Я подумал и решил, что лучше второй.

— Вот и мое время пришло, — Крюзя поднялся с кресла. — Счастливо, Сьша.

Он помахал мне рукой и исчез.

А я остался исследовать пещеру. Я взял в руки бутылку виски, сам не знаю, почему, и пошел вперед. Там был тупик. Нигде никаких установок, нигде ничего подобного на место большой силы или туннель.

Еще чуток подумав, я выбрался из пещеры, и встретил Икрыха.

— Куда ты делся? — демиург-неандерталец явно волновался.

— Тебя искал, — я не собирался быть простым рубахой-парнем и все сразу рассказывать.

— Чего хотел? — настроение у Икрыха попортилось. Он, похоже, ожидал чего-то большего от моего ответа.

— Я вот все думаю, — мы спускались вниз по склону, предполагаю, что к пещере Икрыха. — А какие они Харшавиллы?

— Харшавиллов истинно семеро эльфийских демиургов. Главный у них Крюзя Харшавилл, — начал описывать Икрых. Я вздрогнул, так вот с кем я встречался только что. Дальше часть рассказа про продвинутых демиургов Харшавиллов я пропустил, мне надо было спокойно обдумать, чего от меня желал получить Крюзя. — Они довели до совершенства методику воздействия во сне. То есть они спят, а обычный человек может их видеть, как наяву, получая подтверждения реальности. Воздействовать на видимый объект нереально, потому как это лишь иллюзия, но своей силой они могут двигать предметы и создавать осязаемые иллюзии. Отличительной чертой воздействия является какой-то гадостный привкус, послевкусие. Это примерно, как сожрать уши диглзавра.

Уши я уже ел. Жуткая вещь. В мою бытность в племени Икрыха, Рыв и Миур решили пошутить. Они выдали мне уши от диглзавра, и я, не задумавшись, что эти твари живут довольно долго и при этом никогда не чистят уши, надкусал.

— Икрых, а где они обитают?

— Мы думаем, что где-то там, — он неопределенно указал направление. — Так ты что хотел спросить?

— Скажи, а Ганзикон это место, которое служит переправой в другие миры?

Икрых вздрогнул.

— Мы предполагаем, но никого не тянет проверять. В основном это лишь предположение. Ганзикон это место сосредоточия, в котором очень много силы.

— А где он?

— Вот там, — Икрых указал на вершину серой горы.

Выходит Крюзя и в этом меня обманул. Пока я так и не понял, зачем Крюзя приходил ко мне.

К этому моменту мы спустились и подошли к большой льдине. Под воздействием утренних лучей льдина не таяла, а наоборот покрывалась инеем.

— Икрых, а почему здесь все так?

Он понял мой вопрос, но лишь пожал плечами.

— Пойдем ко мне, — он довольно грубо оторвал меня от созерцания утреннего чуда.

Его пещера была подземной. Все как обычно, только большая корзина с кошками. Я улыбнулся старой знакомой. Она окотилась.

— А где твоя? — я имел в виду его девушку.

— Текинья скоро придет. У нас есть немного времени, — Икрых уселся на пол, я сел рядом и предложил ему выпивку. Икрых пивнул из бутылки. — Гадость, — прокомментировал он, а я пожал плечами. — Так ты..., — на этих словах Икрых отключился. Я сначала испугался, а потом проверил, не умер ли демиург. Не умер, а заснул. Сон у него был явно искусственный. Я из бутылки не пил. На моих глазах Крюзя пил из нее. Я не считал выпивку опасной, поэтому и предложил Икрыху.

Тупо сидя и глядя на спящего Икрыха, я размышлял. План родился в моей голове в тот момент, когда в пещеру зашла Текинья.

— Что с ним? — она кинулась к любимому Икрыху.

Впервые я посмотрел на нее, осознавая, что она отнюдь не первобытная девчонка, а демиурга. Мои чувства по этому поводу невозможно было передать. Все от гнева до смущения. Я взял дубину Икрыха и стукнул Текинью по голове. Девушка упала на Икрыха.

Затем я нашел лиану и связал их. Следовало спрятать эту парочку. Я дотащил их до дальнего и самого темного угла пещеры. Затем я спокойно вышел и добрался до моих временных апартаментов. Мета меня ждала, она вся извелась.

Когда я зашел, то она кинулась мне на шею.

— Ты чего? — слегка опешил я от такого бурного проявления чувств.

— А чего? Может пока не надо? — вот от этого я струсил. Она убрала руки и застыла, стараясь улыбнуться. — Мета, в смысле, просто для этого не время. Сейчас у нас есть другое дело. Ты поможешь мне?

— Конечно, — она улыбнулась по-настоящему, а затем засуетилась, стала поправлять волосы, попыталась пригладить шкуру, которая была на ней надета.

Когда я объяснил, что задумал, то она чуть не задохнулась от апломба моего плана.

— Значит, правильно я подумала, что ты попытаешься один решить все проблемы, — заявила она, перед тем, как начать мне объяснять принципы сонной магии.

Все это оказалось не слишком сложно.

Я вернулся в пещеру Икрыха, попутно позвав с собой пару демиургов, которых встретил по пути. Мы зашли в пещеру, добросовестно поискали Икрыха, нашли. И я повторил предыдущий маневр. Как только они склонились над связанной парой Икрых и Текинья, то я стукнул их по голове. Затем потратил почти час на наведение сонных чар. Они заснули, и мне было обеспечено от шести до десяти часов свободного времени.

Мета должна была добраться до остальных из нашей команды и начать действовать в том же направлении. Я опять вышел на улицу и позвал парочку демиургов. В общем, начался конвейер. Заманил, стукнул, связал, засыпил. К вечеру у меня в пещере уже было десять человек, точнее демиургов. И еще семь неандертальцев.

Уже вечером я выбрался из пещеры и посмотрел на небо. Опять три пьяных луны и много звезд, а вокруг никого.

Насладиться видом спокойного Ганзикона мне не дал Мамбиок. Этот фей заявился и, как обычно, заворчал на меня:

— Работаешь, тут работаешь, изображаешь из себя Харшавиллов, а никто не ценит. Ты тут ничего не знаешь, развлекаешься, — заупрекал он в своей нудной манере, кружа надо мной и тыкая волшебной палочкой чуть ли мне не в глаз.

— Все готово? — я знал, как надо разговаривать с ним. Надо быть очень суровым и конкретным. Не давать ему поблажки и времени для ворчания. — Почти. Кто поможет мне нести всех этих чудиков?

— Сделаю сейчас, сделаю, — Мамбиок улетел вглубь пещеры Икрыха, а я отправился наверх.

Затем Мета кормила меня очень вкусным жареным мясом, а Леврок рассказывал, как они завлекали демиургов и неандертальцев.

— Поначалу мы решили использовать твой метод. Мета и Манья заплакали, растрепали волосы и заголосили. К нам в пещеру сбежалось человек десять. Нам пришлось поработать, но мы справились. Ты мне скажи, как тебе это в голову пришло? — спросил принц.

— Я тебе рассказывал, что здесь это в порядке вещей, стучать по голове. Я и позабыл, но вот сразу при встрече с Икрыхом воспоминания вернулись, — пожалуй, лучше все свести к шутке.

Ребята рассмеялись, лишь Мета серьезно отнеслась к моим заявлениям. Она подвинулась поближе и погладила меня по волосам. Напряжение дня ушло.

— И что ты предлагаешь победу отдать Харшавиллам? И что ты будешь делать с Икрыховым племенем? — довольно трезво спросил Галик.

— Я предполагаю, что здесь должен быть проход. Своего рода телепорт в другие миры. Думаю, что будет самым лучшим для нас отправить всех этих демиургов в разные миры, — до этого я только Мете сказал о том, что собираюсь сделать.

Леврок и Галик переглянулись. Всеслус настолько обалдел от моих предложений, что аж приоткрыл рот. Манья покачала головой в знак неодобрения, но все же согласия. Мамбиок разразился длинной речью, что всем им там и место.

— А Харшавиллы? Я бы их позвал сюда и тоже отправил туда. Думаю, что надо быть одинаково жестоким и к одним и ко вторым, — я внимательно следил за тем, как отреагируют ребята. — Мы проиграем, если будем действовать по их правилам.

— А как ты их позовешь? — Леврок не комментировал мои слова. Он их принял к сведению. — И как с ними справишься?

— Они придут, если им показать, что их соперники в такой сложной ситуации. Или я не прав? Они не настолько тщеславны? — пожалуй, я забеспокоился. Такое свое мнение я составил на основании встречи с Крюзей Харшавиллом.

— А кто им покажет? — весьма разумно уточнил эту деталь моего плана Рига.

— Кто-то из нас. Думаю, что я, — раз это мой план, то я и должен за него отвечать. — А пока может отнесем всех к Ганзикону, да и Мета хотела ... и вообще.

Дальше заговорили все сразу. Это был хаос мнений и предложений, который прекратил стон, кого-то из очнувшихся неандертальцев. Манья сразу кинулась наводить на него сонные чары.

Парламентарием был избран Леврок, точнее он настоял на этом. Главным и единственным аргументом для этого выбора было то, что по заключенным договорам с демиургами, члены королевской семьи неприкосновенны.

Но к Харшавиллам мы тащились вдвоем. Я хотел его проводить и подстраховать. Я не был уверен в себе, но все равно считал, что если я один раз справился с Харшавиллами, то и в этот раз смогу. Еще не доказано, что я равен им по силе, но и не опровергнуто, а отправить друга одного, я не мог.

— Так ты не рассказал, как вы еще ловили демиургов? Там же их три десятка, да плюс почти две сотни неандертальцев. Всех сразу вы бы не уложили, — нам было о чем поговорить, пока шли к границам Ганзикона.

— Про начало я тебе сказал, — мы остановились и огляделись по сторонам. До границы примерно еще часа два пешком. — А так работали командами. Я с Маньей, Мета со Всеслусом. Мы занимались демиургами, а вот Галик, Рига и Мамбиок с твоим бусидогом отлавливали неразумных. Они больше всех замаялись, те уж очень агрессивные. Мы с Маньей отработали три пещеры. Итого девять демиургов. Заходили, заговаривали, потом я дубиной, а Манья чарами. Ничего сложного, лишь утомляет. А ты уверен в себе?

— Уверен, — я еще раз попытался объяснить Левроку, почему так поступаю. — Я считаю, что имею право поступить с ними так же, как и они со мной. Друзья так не делают. Они не вовлекают друзей в свои разборки, а Икрых поставил нам ультиматум. Я не верю, что он не мог отпустить нас. Он решил использовать, что и меня освобождает от каких-либо моральных и нравственных установок.

— Ты рассуждаешь, как они, — Леврок говорил это довольно бесстрастно.

— Демиурги?

— Да, — он не смотрел на меня.

— Я предпочитаю думать лишь о тех, кто для меня важен. И о Мете. О Мете в особенности. Скажи, а ты бы что сделал для своей Маньи?

— Сьша, ты боишься, что с Метой может что-то случится? — теперь он смотрел на меня. Смотрел на меня по-особенному, как-то по-человечески. — Ты ее любишь?

— Я не могу сказать, что люблю. Я привязан к ней, считаю себя обязанным ее защищать, — мы остановились уже на границе Ганзикона. Теперь бы еще понять, куда идти, чтобы встретиться Харшавиллами.

Думать долго не пришлось, Харшавиллы нашли нас сами. Их было семеро. Впереди Крюзя — мой старый знакомый.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Харшавиллы весьма похожи друг на друга, но вот длинные уши только у одного из них. Остальные с нормальными. Я бы не назвал их эльфами. Крюзя — самый располагающий из них. Улыбка, начес и безмерное обаяние — вот, что могло очаровать и скалу. Другие Харшавиллы более напряженные, холодные, но гораздо менее опасные, чем Крюзя.

— Мы приглашаем Вас посмотреть и удостовериться, что с Икрыхом и остальными покончено, — натяжно сообщил Леврок.

-Я помню тебя, — заявил один из Харшавиллей. Затем они еще пару минут выясняли личности друг друга и подробности встречи. — Если он клянется своей жизнью и честью, то мы можем верить, — для других заявил этот знакомый Левроку тип.

Крюзя одарил своего подчиненного, видимо, и родственника в одном лице жестким взглядом, но возражать не стал. Мы отправились в обратный путь. Когда добрались до Ганзикона, было уже темно.

— Они там, — я указал на вершину.

В молчании мы поднялись к центру Ганзикона. Неандертальцев ребята уже отправили, да и большую часть плененных демиургов тоже.

— Значит, вот как — победно на это все смотрел Крюзя.

— Да, значит, так, — спокойно подтвердил Леврок.

Всеслус кивнул.

Мета, Манья, Рига и Галик должны были спрятаться. Харшавиллы их не видели.

— Всех уже отправил, — играя роль, самодовольно заявил Всеслус.

По этому сигналу ребята приступили к действию. Наверху была сооружена примитивная ловушка. Над Харшавиллами парил фей Мамбиок, держа в своем магическом кармане моего бусидога. Мамбиок бросил Буга вниз. Тот придавил своим мощным телом сразу двоих, но главное, что посеял хаос. Это дало нам время начать махать дубинами. Когда мы обсуждали саму операцию по поимке Харшавиллов, то все согласились, что демиурги не воспримут дубины, как оружие. И точно, нам удалось. Я и Леврок махали дубинами, Мета и Манья поддерживали нас силой тем более, что находясь уже несколько часов непосредственно в самом сердце Ганзикона, они напитались энергией.

Пять секунд, и мы уложили всех, кроме Крюзи Харшавилла. Отпрыгнув в сторону, он избежал наших ударов. Я уловил, что Буг готов на него броситься. Манья и Мета появились откуда-то справа. Они тоже были готовы. Но я чувствовал, что Крюзя их порвет на тряпочки.

За его спиной был телепорт. Отступить он может только туда. Но он этого добровольно не сделает. Значит, надо заставить. А еще хорошо бы никто из поверженных Харшавиллов не очнулся.

— Всеслус, займись остальными, Манья, Мета, помогите! — я командовал, не отрывая взгляда от Крюзи.

Леврок сделал шаг вперед. Этот-то куда лезет. Он свое слово нарушил, Крюзя может его убить одним взглядом.

— Ты умный, Сьша, — презрительно сплюнув, заявил Крюзя.

— Я? Я — идиот, но очень ..., — с этими словами я прыгнул вперед.

Сила инерции, и мы оба в телепорте. Дальше все замигало, замелькало, и я потерял сознание.

Глаза не желали открываться, и я испугался, что ослеп. Нет, оказалось, что просто лежу лицом вниз. Перевернувшись на спину, я посмотрел. Земля. Это хорошо, но не очень. Пейзаж обычный. Мамочки, неужели, я вернулся на Землю, назад в родной мир? Сердце забилось, как сумасшедшее.

Я помнил все, но теперь я больше не там. В тот миг это было для меня трагедией, горем и концом жизни. Я встал. Ничего не болит, а может и болит, но душевная мука затмевает все.

— Гав, — это собака, и это точно моя собака.

За спиной стоял мой любимый Буг. Я не знал, что он прыгнул за мной. Теперь бы еще найти Крюзю. Минуты через две он нашелся. Крюзя сам свалился мне на голову. Он застрял на ветвях деревьев.

— Мы где? — демиург-эльф был прилично выбит из колеи.

— Дома, ..., — я опускаю те ругательства, которыми встретил свой дом.

А дальше повторилось все сначала. Только в последующие десять дней горючими слезами рыдал Крюзя. Я с ним нянчился. Да, мы точно оказались на Земле. Я вернулся в тот лес, из которого и совершил путешествие. Машина нашлась быстро, так же как и мои друзья. Оказалось, что отсутствовал я всего-то сутки. Если бы не Буг, да Крюзя, то все можно было бы списать на галлюцинации и похмелье. Встреча, когда Колян и Леха нашли меня, была бурной. По крайне мере, с их стороны. Они меня случайно потеряли. Колян рассказал, что они потащили меня с пьяных глаз на какую-то их поляну для посвящения в подаваны второго сына орка, но отключились по пути. Потом приходили в себя, а потом искали меня. Еще ночью думали, что я где-то заплутал, а вот утром пошли искать и почти сразу нашли. Свою одежду, Крюзю и собаку зверского вида, я объяснил встречей знакомого ролевика из другого лагеря. Крюзя благоразумно молчал, не встревая в наш разговор.

Обматерив ребят, я засунул демиурга и собаку в машину и укатил в город. Крюзя молчал не просто так, он не мог использовать свою силу. Здесь он стал абсолютно обычным. Об этом он сказал на вторые сутки жизни в городе и в моей квартире. Крюзя знакомился с обществом, людьми и миром. И все это сопровождалось слезами и увещеваниями меня, что надо вернуться, он готов покаяться, он внемлет, что я самый великий и бездушный демиург и даже выше, но он не готов нести такое наказание. Они всего-то шутили, были неразумными детьми.

Выкинуть Крюзю на улицу мне не позволяла совесть. А еще я надеялся. Если бы я не надеялся, то покончил бы жизнь самоубийством. Спал я мало, но спал с Бугом. Правда, и Крюзя все норовил забраться ко мне в постель. Это не из сексуальных побуждений, нет, он очень боялся этого мира.

Рутинные дела чуть было не поглотили меня, но я, послав всех нафиг, искал путь домой. Через десять дней этот путь меня нашел сам. Мне приснился сон. Снился мне фей Мамбиок.

— Надо тебе идти к проходу. Проход на уровне пятой ветки дерева с черной корой, — монотонно повторял фей.

— Я понял! — я кричал ему, но фей меня не слышал.

Его указание я слушал и слушал. Проснулся я в слезах и в обнимку с Крюзей. Этот гад успел забраться ко мне в постель.

— Мы поедем домой! — Крюзя обнимал меня. Видимо он слышал или как-то понял про то, что происходит.

— Мы поедем домой!

Я не могу даже описать, как мы рванули к машине и до того дерева. Но Крюзя почему-то быстро успел собрать большой тюк с разными вещами.

— Я буду себя хорошо-хорошо вести, — пообещал мне перевоспитавшийся демиург. — Я даже возьму на себя добрую миссию, которую ты мне укажешь, а ты меня простишь? — я понимал, что подтекстом этого вопроса было желание получить подтверждение, что я не оставлю этого гада здесь.

— Ты будешь перевоспитывать демиургов и охранять Ганзикон, — я сделал свое предложение.

— Буду-буду, — радостно и почти молитвенно пообещал Крюзя.

За время проживания в моей квартире этот тип приоделся и изменил прическу. К тому же он познакомился с моей сестрой, успел с ней переспать и сделать какие-то дикие выводы о жизни в целом.

Моя мама же сильно расстроилась, найдя в моей квартире Крюзю. Но потом сообщила, что все равно мною гордится. Я это все пропустил мимо ушей. Мне было не до них. Однако, я успел позаботиться и отправить письмо. Оно должно было уйти из моего электронного ящика, если я сутки не нажму блокировку. В письме я писал, что стал участником новой сверх секретной программы по жизни и службе родине, поэтому долго не буду выходить с ними на связь, но я их люблю и помню, пусть они не волнуются. Кроме того, я пояснил маме, что делаю это из-за женщины, которую встретил, а Крюзя мой напарник, но маме мы не могли этого рассказать сразу. Сестре я оставил документы на квартиру и машину, а также просил быть паинькой, чтобы не расстраивать маму.

Мы доехали до места телепорта почти под утро. Первым я велел отправляться Бугу. Конечно, мы замаялись поднимать его на дерево. Но собака очень старалась, изображая из себя белку. Буг прыгнул по моему сигналу и пропал.

— Есть! Есть! — орал Крюзя.

— Лезь! — скомандовал я.

Он залез на дерево и попросил подать узел с вещами, которые он нагло стырил из моего дома. Я подал, не время быть мелочным, всегда сумею отобрать узел. Сам я не озаботился ничего прихватить туда. Не видел глубокого смысла.

Крюзя уже исчез, когда подъехала машина. Это была моя сестра.

— Ты куда собрался, скотина? — Элька была злая, но сильно заинтересованная.

Мне пришлось коротко, но емко излагать свою историю.

— Я хочу с тобой! — эта упрямая девчонка приняла весьма нехорошее решение.

— Хрен тебе! — я не собирался родителей лишать ее поддержки.

— Ты меня не остановишь. Ты уйдешь, а я следом. Лучше возьми меня с собой, — Элька умела логически мыслить. — Если что, то я вернусь. А маме с папой сейчас скину смс.

Мы еще поспорили, но я жутко боялся, что проход закроется. Наплевав на все, я разрешил ей лезть на дерево. Прыгнули мы вместе, приземлились тоже.

Вернулись мы в пещеру Ганзикона, и первое, что случилось, так это Мета бросилась мне на шею.

— Я знаю, все знаю, — шептала она, уткнувшись в меня.

— Неплохо развлекаешься, братик, — фыркнула Элька.

— Братик? — заинтересовался Мамбиок. Этот настырный фей плотоядно пялился на мою сестру.

— Но-но! — послышался голос от Крюзи Харшавилла.

— Хей! — это справа появился Икрых.

У меня в башке все смешалось. Я, что попал куда-то в параллельный мир? Все не так, как было, когда мы с Крюзей переместились.

— Как ты? — это я спросил у Меты, но посмотрел на Леврока.

Мой друг выглядел сильно не выспавшимся, но счастливым.

— Я так понимаю, что ты задружился с Харшавиллом? — своей легкой улыбкой и конкретным вопросом принц успокоил мое сердце.

— А ты с Икрыхом? Мы ж вроде решили всех отправить по другим мирам, — ответил я в тон ему.

— Изверги, — задохнулся Крюзя Харшавилл.

В это время в пещеру зашли шестеро Харшавиллов. Они держались скромно, но с достоинством. Сильно похоже на пионерский отряд.

— Вы должны услышать меня! — не давая никому из нас сказать и слова, обратился к своим родичам Крюзя Харшавилл. Те молчали и кивали. — Я видел страшное, и чтобы вам не увидать такое, предлагаю следовать за мной.

— Куда? — это завопил не я, а моя сестренка Элька.

— Служить Сьше, — грамотно политически мотивировал Крюзя.

Окружающие слушали в глубоком потрясении.

— Она кто? — потребовала немедленного ответа Мета.

Манья положила руку на ее плечо, будто бы сочувствуя.

— Это она? — уточнила Элька.

Они уставились друг на друга, и взгляды эти не обещали ничего хорошего в будущем.

— Эля, познакомься, это моя девушка Мета, — я взял Мету за руку, когда она попыталась отстраниться от меня. — Мета, это моя сестра Элька, — продолжил я церемониальные представления. Мне нужен мир, войны уже нахлебался выше крыши.

— Может быть обо мне кто-нибудь вспомнит? — потребовал Крюзя.

— А чего о тебе помнить, у меня до сих пор все крылья болят, — встрял Мамбиок.

Рига попытался его утихомирить, но это удавалось слабо.

— Так я пойду? — Крюзя старался слинять со скоростью крейсерского корабля.

— Стоять! — потребовала Элька. — Ты кто?

Крюзя уставился на меня. Я почувствовал, что дурею окончательно и бесповоротно.

— Скажи ему! — потребовала от меня сестра.

— Не надо мне говорить, — отозвался демиург.

Икрых смотрел на всю эту перепалку с огромным интересом.

— А давайте вспомним и обо мне! — встрял фей. — А что я заслужил?

Элька и Крюзя сцепились глазами, а я вспомнил про тюк, который попер Харшавилл.

— Подожди, — я попытался взмахом руки остановить Крюзю от срочного побега и прекратить всеобщие разговоры. — Давай я тебе все объясню, — это я хотел хоть что-то внятно обговорить с сестрой про Крюзю.

— Я все знаю, — остановила она меня царственным взмахом руки. Неужели я так махаю ими? Очень неприятная привычка.

— Рылась? Подслушивала? — мне хотелось знать из любопытства, что за сестра у меня такая пронырливая.

— Она твоя сестра, — укоризненно, но крайне удовлетворенно остановила мой сарказм Мета.

— Выспрашивала, — скривился Крюзя.

Ясно и этот трепло в постели.

— Тогда пошла бы ты ... с ним, — я, конечно, люблю сестру, но в ограниченных количествах. Последние два часа выполнили норму на три года вперед.

Икрых все еще молчал, молчал он и тогда, когда Харшавиллы, возглавляемые моей сестрой удалились.

Минуту спустя я услышал визг. Естественно, что все выскочили наружу. Оказалось, что Крюзя тащит Эльку на руках и летает вокруг вершины. Она верещит и командует. Тюк, краденный из моего дома, предусмотрительно уволок один из безымянных Харшавиллов.

— Может поговорим? — предложил Икрых.

— Тогда уж лучше сначала ты, — мне хотелось отдохнуть от демиургов, но и посылать Икрыха не очень-то было удобно. — Или может за чашечкой чая? — я постарался быть милым и чуток нахальным.

— Сначала нам надо поговорить, — Мете никто не стал возражать.

Пещера опустела быстро и тихо. Мы вдвоем в сердце Ганзикона. Мне вдруг подумалось, что я, наконец, узнаю тайну этого места. Мета, судя по всему, уже в курсе.

— Ты знаешь, как я тебе благодарна, — заявила она.

Да уж, от такого меня перекосило. Думаю, что что-то она прочитала на моем лице. Мета сделала шаг назад. Дела все хуже и хуже. Зачем же она до этого бросалась мне на шею? Не поймешь этих женщин, а уж ее в особенности. Я опять решил, что она слишком худая.

— Мета, давай о тебе, а не обо мне. Ты скажи, ты спросила у Ганзинкона?

— Спросила, — очень спокойно ответила она мне.

— Что ж приятно, — я все ожидал, что она пояснит мне что-то про ответ Ганзикона о сущности ее жизни. Но ждал напрасно.

— Мне тоже, — девушка сделала шаг вперед ко мне.

Я озадачился еще сильнее.

— Может быть ты спросишь у Ганзикона про себя? — Мета явно вынашивала какой-то коварный план.

— Зачем? — уж меня достали все эти научные измышления, еще и Ганзикон слушать. Я не стремился узнать смысл своей жизни.

— Ради меня, — привела она главный и убойный аргумент.

В моей душе зашевелились некоторые подозрения, что Ганзикон сообщил Мете о ее миссии, чтобы та направляла меня в жизни. Мне как-то этого не хотелось. Сразу стало неприятно.

— Нет, ты не думай, — словно прочитав мои мысли, поспешила успокоить Мета. — Дело в том, что мы не в равном положении. Я знаю, а ты нет.

— Мета, — мне было бы гораздо интереснее и приятнее заниматься с ней любовью, чем обсуждать мировые проблемы, но этого я решил не говорить, по крайне мере сейчас. — Мета, ты ходила в Ганзикон и задавалась вечным вопросом про то, в чем смысл твоей жизни, но я так не хочу. Я никогда не стремился к этому. Ты понимаешь? — мне очень хотелось донести до нее свои мысли. Пожалуй, я точно осознал, что все в жизни мишура после проживания в племени Икрыха, когда я думал, что будущего у меня нет. Магичка смотрела на меня очень сочувствующим взглядом. — Ты прости, но я не хочу никуда за вечными истинами.

— Но тогда мы не сможем говорить..., — она печалилась, будто бы расставаясь со мной.

Я попытался еще раз объяснить:

— Есть люди, желающие знать истины, то есть стремящиеся их услышать. Я не такой. Я из поколения МериСью.

— Кто такие МериСью? — нет, никогда о себе я так не думал, даже и сам не знаю, с чего вдруг сказал об этом. Мета же вцепилась в меня мертвой хваткой, требуя объяснений. Думать пришлось долго, но нужные слова я нашел.

— Я МериСью, потому как люблю себя. Понимаешь?

— Тогда и я МериСью, — сообщение Меты меня повергло в шок.

— Почему?

— Потому, что я тоже люблю тебя.

Да уж, объяснил, куда дальше не знаю. На это и сказать нечего.

— Мета, видишь, мы все выяснили. Правильно? — я, когда сказал, тогда и понял, что до этого услышал.

Спустя полчаса мы продолжили разговор. Валяться на шкурах было приятно, а говорить о будущем еще приятнее.

— Я когда очнулся в своем мире, то жутко испугался, знаешь, даже больше, чем, когда сюда переместился, — мой рассказ о последних днях на земле был комичным. В основном я описывал поведение Крюзи Харшавилла. — Ты не представляешь, как он ужасался всему, что говорил и делал. Но этот тип с высокой приспособляемостью и еще большим апломбом. У него с моей сестрой что-то завязалось.

— Это не серьезно, — возразила моя девушка. А ведь до сих пор я не сказал ей о любви. Врать не хотелось, а правда обидела бы. Удивительно, что она от меня ничего не требовала. Рано я порадовался этому, потому как она спросила: — Сьша, а я тебе нравлюсь? — Вообще по логике сама бы подумала, из-за кого я вернулся. Я молчал.

— Мета, я рад, что мы встретились, — сказал и понял, что несу чушь. — Короче, давай, пока будем вместе, но без обязательств, — это сказал и тоже понял, что идиот. — Я думаю, что ты голодная.

Спустя еще некоторое время пришлось вернуться к сложному вопросу наших отношений. Икрых, наверное, уже весь изождался. Магичка повернулась на бок и положила мне голову на грудь. Я стал гладить ее волосы, шею, плечи. Худая она. Буду откармливать. С осознанием, что собираюсь провести с ней довольно долгое время своей жизни, пришло спокойствие. Она тем временем рассказывала мне о том, что я пропустил, переместившись с Крюзей.

— Мы решили, что надо будет упрашивать Ганизкон, или может жертвы какие нужны. Ты не знаешь, но я изучала магию мертвых. Да и Леврок тоже. Вы же с ним работали королевскими гробовщиками. Мы тогда не стали довыкидывать остальных демиургов в этот светящийся круг, который ты зовешь телепортом. Мы их оставили. Потом пришлось разбираться с Ганзиконом. Ему требуется время, чтобы восстановить силы для разговора с нами, с людьми. Он свою энергию как-то преобразовывает. Поэтому так долго и было. Сначала он копил силу, чтобы мы могли поговорить. Я тогда пошла и... Он сказал про тебя. Сказал, что в моей жизни был перекос в сторону магии, а ведь магия дается только счастливым. Для меня же счастье быть с тобой. Ты хоть и не красавец, — на этом моменте я захихикал. Всегда считал себя очень привлекательным типом. Она вот нет. — Но с тобой уютно, спокойно, тепло. Общение с тобой доставляет мне радость, а еще мне все время хочется быть с тобой.

— И что было дальше? — я пока не мог так свободно говорить о чувствах. Сам знал, что начну говорить, и это будет слишком косноязычно и скудно. Раньше у меня всегда прекрасно выходило говорить женщинам, как они мне нужны. А сейчас сложно.

— Ганзикон объяснил все про миры, потом про проход, а потом мы позвали тебя. Доверили фею, но все его направляли и кормили силой. Он сумел. Сьша, я ведь решилась, что если ты не придешь, то я сама туда отправлюсь. Ганзикон обещал открыть проход в тот мир, в котором ты.

Я в очередной раз ощутил, как она ко мне относится.

— Мета, а потом вы освободили Икрыха?

— Ну, да. А что с ним было делать? И Харшавиллов тоже. Ганзикон им как-то вправил мозги. Да и Леврок угрожал.

— А он-то чем?

— Ганзиконом, конечно. Мы тут задружились с этим местом. Ему весьма скучно, а хочется рассказов. Ты не представляешь, сколько ему фей рассказывает. Несет всякую чушь, но Ганзикону нравится.

— И что? — мне подумалось, что где-то здесь есть подвох.

— Мы заключили договор, чтобы пожить здесь немного, — призналась моя девушка.

— Взамен на меня? — прямой вопрос — прямой ответ. Она кивнула. Ее волосы защекотали меня.

— И на сколько?

— Десять лет, — Мета очень старалась не напугать меня.

— И отлично, — мой ответ был легким и воздушным. Судьба определена, много чего есть, но многого можно и достичь. — Я думаю, что Ганзикон не откажется поделиться своими секретами. Ты со мной?

— Я всегда с тобой, — она поцеловала меня, а я наплевал на свои комплексы:

— Я люблю тебя. Я тебя просто обожаю, моя красавица, — признался, наконец.

— Я знаю, — мы смеялись оба.

155