Мы не одни

...кровь...

Подросток едва не застонал от хлынувшей в желудок холодной вязкой массы, но пересилил панический приступ и осмотрелся. Он лежал на пыльном рубероиде крыши высотки на северной окраине города — местная достопримечательность, огромный офисный центр, которому, похоже, не суждено открыться. Отсюда гигантский корабль-бабочка казался еще огромнее, но рассматривать стального исполина было некогда.

У противоположного края рядом с зависшим в воздухе челноком спорили беловолосая девушка и кибернетический щеголь. Инопланетянка держалась как на параде и отвечала как на допросе в суде, "кукла" же вышагивала из стороны в сторону, взмахивала руками и в бессилье хваталась за лысую безликую голову.

— Ты не понимаешь всей серьезности ситуации! — прогудел Марк на чистом русском языке, то ли от волнения, то ли из-за сбоя памяти забыв перейти на родной меланх. — Это — военное преступление! Нарушение девяти статей Соглашения! Если Бэй'рон узнает...

— Старк не узнает, — спокойно произнесла кадет.

— Это намек?

— Это приказ.

Робот упер руки в бока и отвернулся. Напускная обида длилась считанные секунды, и вот телохранитель снова взялся за нравоучения:

— Расплавься мои платы, Тесса! Тебя едва не убили! Если бы не этот... этот... мерзкий подлый человечишка... Его не лечить надо было, а сразу на флагман и такой трибунал устроить, чтобы навек запомнили! А из-за твоей прихоти я не смог поймать проклятую шайку! Скорее спасай его! Неси аптечку, Марк! Забудь об остальных!

— Если Ивана Перова осудят, я лишусь должности, — ответила девушка, не обращая ни малейшего внимания на истерику спутника. — Мое разжалование в первую очередь ударит по репутации старшего капитана. Мало того, что я — неудачница, так еще и брошу тень на своего непосредственного руководителя.

— Ты не...

— Прошу называть вещи своими именами. За год наземной разведки я не нашла ничего выше четвертого уровня полезности, хотя в моей юрисдикции не самый маленький город. Совет капитанов имеет все основания сомневаться в моей компетенции. Но теперь у меня появился шанс доказать всем, что я не просто ногем своего догема, но и полноправный член общества. Я не позволю ни тебе, ни кому-то иному вставать на пути за шаг до победы. Это понятно?

— Пынятна, — передразнил Марк. — Твой дружок, кстати, очнулся.

Кадет подошла к нему и тоном опытного терапевта спросила:

— Как самочувствие?

— Нормально... вроде.

Иван ограничился прямым ответом, опасаясь наговорить лишнего. Судя по услышанному, он попал в знатную передрягу, которая в любой момент могла перерасти в конкретные проблемы. Вот мама удивится, когда ее тихого и беззубого сыночку-корзиночку посадят за разбойное нападение. И посадят, скорее всего, пожизненно.

Веки тут же обожгло влагой — отчасти из-за осознания тяжести вины, отчасти из-за страха перед наказанием, отчасти из-за того, что парнишка, быть может, видит родной город в последний раз. Прежде серые панельки в окружении лип и каштанов казались такой же обыденностью, как воздух или небо, но страх лишиться привычных видов давил едва ли не сильнее страха смерти. Недаром говорят: имеем — не ценим, теряем — плачем.

— Ты посмотри на него, — "Манекен" встал рядом с девушкой и поднес кулаки к тем местам лицевой пластины, где у людей были глаза. — Слезки пустил. Как убивать живое разумное существо — так не плакал, а тут сразу зенки на мокром месте. Страшно?!

Иван вздрогнул и заслонился рукой, но робот лишь качнулся в его сторону и сразу выпрямился.

— Угомонись, — велела разведчица. — Или отправлю на перепрошивку. Больно эмоциональный стал.

— Тебе бы того же, — фыркнул охранник. — Слушай, а давай у него логово этих че гевар выпытаем?

— Иди в челнок. Быстро.

— А вдруг этот негодник на тебя кинется? Вдруг это все — хитрый план, чтобы внедриться к нам? Не забывай, мы для землян — враги.

Человек давно бы наорал на несносную машину, но девушка за весь разговор ни разу не изменилась в лице и повторила команду с тем же отрешенным безразличием, как и прежде.

— Меня зовут Тесса Тул, — сказала разведчица, когда Марк наконец ушел, заламывая руки и выплевывая малопонятные ругательства на смеси русского и меланха.

— Иван Пе... — пленник протянул ладонь, но тут же опустил и отвел взгляд. — Да ты и так знаешь. Слушай, я... я... не хотел, но...

— Забудь, — новая знакомая свела руки за спиной и вскинула острый подбородок. — Мне нужна законченная рукопись через десять дней. Каждое утро — новая глава. Справишься — и я сделаю вид, что ничего не было. Не справишься — пойдешь под трибунал.

— Хорошо, — Иван трижды нервно кивнул. — Договорились. И все же, я бы хотел... ну... извиниться, наверное...

— Извинение — это слово, выражающее эмоции. Нам это чуждо.

— Почему? — искренне удивился подросток.

— Твоя задача — писать повесть, а не задавать вопросы. — Тонкий палец Тессы указал на челнок. — Садись, подброшу до дома.

* * *

Прошло всего несколько дней с момента внезапного побега, но обитая дерматином дверь выглядела так, словно Иван пропал лет на десять. Парень полчаса мялся у порога, не решаясь постучать, а потом еще пару минут жал на обесточенный звонок и удивлялся, почему никто не открывает.

Прозвучит избито и банально, но мать уставилась на нежданного гостя как на призрака или восставшего из могилы зомби. Неловкая пауза, казалось, растянулась на целую вечность. Иван ждал, что Людмила расплачется или стиснет блудного сына в неловких объятиях, но вместо этого побледневшее лицо исказила злоба.

— Что ты тут делаешь?! — змеей зашипела женщина, тараща налитые кровью глаза и кривя губы. — Совсем сдурел? Тебя же эти черти ищут!

Поначалу подросток хотел сказать правду — и о малолетних повстанцах, и о несостоявшемся покушении, и о ранении, и о договоре с пришельцами, но взглянул на родительницу и передумал. Иначе сперва замучает расспросами, потом нотациями и головомойками, а закончится все очередным изощренным наказанием — знаем, проходили. И поэтому тихо произнес:

— Да они ошиблись. Им не я был нужен, а другой человек. У них там сбой какой-то или типа того.

Врать Иван не умел от слова совсем, но от пережитых злоключений выглядел настолько подавленным и серьезным, что любая сказанная ерунда воспринималась бы за чистую монету. Однако Людмила ставила под сомнения все на свете, особенно связанное с сыном — оценки, поведение, друзей — и потому немедленно приступила к дознанию.

— Неужели? — мать начала по привычке терзать кухонное полотенце, все еще стоя в дверях и не пуская гостя домой. — Это они тебе сами сказали?

— Да, — буркнул Иван, не поднимая головы. — И принесли извинения за это... как его... неправомерное преследование.

— И как же они выглядели?

— Белобрысая девчонка в сером и странно одетый робот.

Несмотря на более чем исчерпывающий и правдивый ответ, женщина решила уточнить:

— Как — странно? Опиши.

— Белый шарф, клетчатые штаны...

— Ясно. Девку как зовут?

— Тесса Тул.

Наконец Людмила кивнула. Несмотря на более чем благоприятный исход страшнейшей проблемы, недовольство никуда не делось — только немного поутихла злость, — и тот же строгий голос велел мыть руки и идти на кухню. В который раз подросток поймал себя на мысли, что даже если в одиночку освободит планету от захватчиков, мать все равно найдет к чему придраться. Хорошо еще успел переодеться и спрятать продырявленные стрелой вещи — а то получил бы по самое не хочу и за это.

Мать поставила перед сыном тарелку гречки с тушенкой и села напротив. Почти стемнело, сгустившийся мрак разгонял потрескивающий костер в мангале, и Ваня заметил вперившийся в него напряженный взгляд, сжатые в тонкую белую линию губы и часто трепещущие ноздри.

— Уже поздно, так что поешь — и спать. С утра — в школу, возьмешь у Ольги Григорьевны дополнительные задания, чтобы наверстать пропущенное.

— С утра? — удивился парнишка. — У меня же вторая смена.

— Не спорь! — ладонь хлопнула по столу так, что подпрыгнула посуда. Рука у матери тяжелая, это Иван знал не понаслышке.

Впрочем, ругаться он не собирался, разумно рассудив, что дома писать все равно не дадут, а так в запасе останется целый день на новую главу. Поблагодарив за ужин, парень отправился на боковую, но вместо долгожданного сна в голову то и дело лезли строки и образы.

* * *

"Операция сорвалась. Бравые наемники не пришли на помощь, да и Гром куда-то запропастился. И вместо спасения принцессы из плена мальчик сам угодил в неволю и ради спасения своей жизни был вынужден заключить договор с предводителем киборгов-людоедов. Точнее — предводительницей, причем очень даже миловидной, но оттого не менее опасной".

* * *

Перед тем как заснуть, автор поймал себя на мысли, что акцент повествования целиком и полностью сместился на белокурую снежную королеву.

* * *

Когда поутру мать пришла в комнату, Иван уже оделся. Обычно Людмила будила сына в два этапа: на первом бесцеремонно стаскивала одеяло и перекладывала на стул, на втором начинала ругаться и тормошить за плечо. Наскоро позавтракав, подросток выбежал из подъезда и направился по прямой к школе, больше не опасаясь патрульных.

Несмотря на строгий наказ, Ваня не пошел за дополнительными заданиями, а тайком прошмыгнул на третий этаж и устроился в одном из опустевших помещений, где никто не помешал бы творить. Да, у этого решения могли быть далеко идущие последствия, если Людмила озаботится успеваемостью отпрыска и наведается к классной руководительнице, но трибунал и пожизненное заключение на корабле пришельцев не шли ни в какое сравнение с очередным скандалом.

Проблемы в школе и дома сказывались на творческом процессе не самым благоприятным образом, однако пережитые ужасы будто сорвали с резьбы вентиль вдохновения и до краев наполнили пересохший ручей. Иван строчил как в последний раз, не перечитывая написанное и позабыв об ошибках, всем своим существом вознесшись в мир вымыслов и фантазий, а рука со сжатым до скрипа карандашом выступала в роли этакой антенны, передающей идеи на бренную Землю. Наемники, звездолеты, людоеды и даже лучший друг Гром исчезли на второстепенных ролях, а на первый план вышел несчастный и преданный всеми узник, очутившийся в лапах безжалостной и хладнокровной повелительницы зла.

Этажом ниже с громом и хохотом носилась малышня, уроки сменялись переменами, утро — днем, день — вечером, а Ваня все писал и писал, наполняя тревогами и переживаниями и без того распухший блокнот. Возможно, это ответная реакция на стресс, возможно, страх стал лучшей мотивацией, возможно, он просто не мог выгнать из головы девушку с белыми волосами... так или иначе, молодой писатель очнулся лишь услышав во дворе смешки и выкрики идущих по домам старшеклассников.

Вот и взял дополнительные задания.

Ольга Григорьевна последней скрылась за калиткой, и школу накрыла тишина. Прогул грозил серьезными неприятностями, но вряд ли ссору с матерью можно поставить в один ряд с инопланетной тюрьмой. Да и кто знает законы пришельцев — в Соглашении одно, а на деле — что угодно. Может там и не тюрьма вовсе, а смертная казнь или какое-нибудь устройство вечных пыток. Поэтому страх домашних разборок развеялся сам собой, и подросток смело зашагал восвояси.

Впрочем, смелость тоже вскоре исчезла, будто роса поутру, когда на выходе из здания Ивана окликнул знакомый сиплый голос:

— Опа! А ну стоять!

Витька Коньков — кто же еще. На этот раз без группы поддержки, но и в одиночку задира так отделает, что и волшебная инопланетная аптечка не поможет. А судя по хмурой физиономии и злобному взгляду, Конек караулил Ваню не для очередных измывательств, а ради мести за недавнее унижение.

Прекрасно понимая, что словами конфликт не разрешить, парнишка без лишней скромности задал стрекача, но гонка в полумраке — это лотерея, и в этот раз беглецу не повезло. У края частного сектора он на полной скорости споткнулся о кусок асфальта, кувыркнулся через плечо и распластался на дороге. Обидчик в мгновение ока навалился сверху и прошипел, брызжа желтой от табака зловонной слюной:

— Ну что, урод, попался? Где твой патлатый кореш? Нет его? Ну так держи должок!

Хулиган схватил за грудки, приподнял и с размаху двинул в лицо. Скулу словно облили кипятком, голова пошла кругом, в ушах зазвенело. Прежде чем бедняга сморгнул застлавшую глаза пелену, кулак с вязким хрустом врезался в челюсть.

— Ты мне за все ответишь, — хрипел Конек, задыхаясь от клокочущей ярости. — Я тебя научу жизни.

Неизвестно, сколько продолжалось бы избиение и чем закончилось, но Витька внезапно замер с занесенной рукой и медленно поплыл вверх. Поначалу Ивану показалось, что обидчик просто встает, но затем побледневшее лицо дернулось, и задира улетел под забор. Что произошло, выяснилось чуть позднее — правый глаз полностью заплыл, левый едва видел от слез, но тут прозвучали знакомые голоса:

— Провести с индивидуумом воспитательную беседу? — с ехидцей поинтересовался Марк.

— Проведи, — ответила Тесса. — Только не переусердствуй.

— Есть, шеф! — робот вскинул руку в пионерском салюте. — Побольше бы таких приказов.

Когда охранник уволок верещащего как мартовский кот Конька в темноту, инопланетянка склонилась над Иваном, взяла за подбородок и повертела голову из стороны в сторону, не придавая особого значения шипению и стиснутым от боли зубам. После осмотра равнодушно изрекла:

— Не проникающее ранение, конечно, но приятного тоже мало. Идем.

Челнок висел недалеко от дороги. Разведчица касанием ладони открыла боковую дверь, распахнувшуюся точно бутон, и указала на два ряда пластиковых кресел со столиком посередине. Больше всего нутро кораблика напоминало купе поезда, даже откидная спальная полка имелась. Тесса положила перед собой черный кубик на рифленой рукоятке и включила лампу на потолке.

— Не шевелись, — попросила кадет. — А то хуже будет.

Иван глубоко вздохнул, но подчинился — казаться слабаком и нюней перед снежной королевой совершенно не хотелось. Из кубика вырвался сноп зеленого света, похожий на мерцающий лазер толщиною с черенок лопаты, и через пару секунд "просвечивания" не осталось ни боли, ни следов.

— С-спасибо, — пролепетал подросток, все еще опасаясь двигаться и широко раскрывать рот.

— Глава готова? — с ходу отрезала девушка.

— Да.

Блокнот лег рядом с волшебной аптечкой. По протоколу нужно было дождаться Марка, отдать ему текст на сканирование и на том распрощаться, однако терпение — определенно не сильная сторона госпожи Тул. Убедив себя в необходимости самолично проверить материал перед сдачей, она открыла свежую главу и погрузилась в чтение.

И если начало повести пробуждало непреодолимую тягучую горесть, то теперь девушка покраснела, часто задышала, а под конец и вовсе захлопнула книжицу на последнем абзаце.

— Эта твоя принцесса... — инопланетянка отвернулась и побарабанила ноготками по столешнице. — А как же Гром? Он что, предал напарника?