На захваченной земле

— — — — — — — — — — — — — — — —

30 сентября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия.

Маша откровенно мерзла, но пока еще держалась и даже пыталась бодрый вид делать. Многим другим приходилось хуже. Васька вон, например, уже вчера с насморком ходила. Если так продлится — скоро все они подхватят воспаление легких и помрут. Но и выходить из лесов нельзя — Маша все же была достаточно умной девушкой и в миф про 'немцев-освободителей от кровавого большевизма' не верила не на грош. За то читала, как немцы обходились с жителями оккупированных территорий — особенно с женщинами... Да тут просто повешенье без предварительных пыток и изнасилований за счастье можно было счесть!

— Где фронт сейчас мы не знаем, — сказала за завтраком (редкой гадостью из корней рогоза, личинок каких-то жуков и какой-то травы) Маша, — Но вряд ли близко. Куда идти — мы не знаем. Значит, надо партизан искать.

На удивление никаких возражений не последовало. За прошедшие дни как-то незаметно для всех Маша приобрела значительный авторитет в своей группе. Прежде объект в лучшем случае жалости (как-то проболталась подруге о своей жизни, а та всем разболтала), а в худшем — насмешек (в основном, связанных с ее 'социальным происхождением'), теперь она вдруг стала тем, кого слушали не многим меньше, чем единственного оставшегося мужчину — Леху. Почему так произошло — Маша не знала. Может быть, потому что в первые дни, когда многие буквально бились в истерике, она сохраняла максимальное внешнее спокойствие, привыкнув держать все эмоции в себе? Или из-за того случая с Ленкой, когда ее не особо глубокие знания медицины с ее ногой помогли? Но это было и не важно.

— Надо, — согласился Леха, одежды у нас нет, инструмента более толковое укрытие построить тоже... Не забоитесь только тут без меня?

— Ничего, — ответила за всех Маша, — Только возвращайся с успехом...

Она хотела бы и сама тоже пойти, но понимала, что нельзя. Кто-то должен остаться и следить за порядком в лагере...

— — — — — — — — — — — — — — — —

2-5 октября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия.

В Павловку мы отправились на второй день октября. Кстати, как раз за день до этого мы смогли нормально мяса поесть — сработал один из расставленных силков, поймав зайца. Зверька было несколько жалко, но это не помешало с аппетитом перекусить зайчатиной. В конце концов, мы, люди, не одни такие. В дикой природе кто только не есть этих же зайцев... Да и мы сами спокойно едим мясо домашних быков, свиней, тех же кроликов... Разница лишь в том, что там их убиваем не мы.

После поедания зайца несколько пораздумали на тему применения его шкурки, но в конечном счете единогласно пришли к решению — выбросить подальше от деревни. Обрабатывать шкуры никто из нас не умел и ходить в одежде, воняющей тухлятиной, не желал...

И вот сейчас мы трое — я, Диман и Семен — вновь сидели в лесу неподалеку от Павловки и наблюдали за жизнью деревни. С первого взгляда было все как прежде, но через некоторое время обратили внимание на полицейский патруль из двоих полицаев. Большую часть времени они, правда, сидели на скамейке неподалеку от церкви и дома старосты на центральной площади, но иногда вставали, лениво обходили деревню и возвращались на прежнее место. Это было странно — явно ж не просто так их тут торчать заставили. Неужто что-то про нас пронюхали? Мысль была неприятной, но кто мог нас сдать? Настя с Петром? Или кому другому на глаза случайно попались?

Весь этот день мы провели в наблюдении, но лишь под вечер полицаи покинули свой пост и ушли в дом старосты деревни, а когда на улице стало темно мы все же выдвинулись в деревню. Конечно, нельзя было исключать возможности засады, потому следовало вести себя предельно осторожно. К дому предков Димана мы пробрались задворками и в первую очередь осмотрели двери сараев, убедившись, что все они заперты и там засады точно не может быть. После чего постучали в одно из окошек.

— Кто там? — спустя пару минут послышалось из дома.

— Свои, — коротко ответил Диман.

— Сейчас открою, — судя по всему, голос его Петр узнал.

В дом двинулись только я и Диман, а Семен остался на улице в засаде — чтобы подать сигнал в случае опасности. Лязгнул запор, отворилась дверь и Диман, предварительно посветив фонариком внутрь сеней, зашел внутрь, а затем также осторожно зашел в дом. Чужих видно не было, спрятаться же в доме особо некуда было — это хорошо. Поздоровались.

— Ну как живете тут? — поинтересовался Диман у своих родственников.

— Да все как прежде, — пожал плечами Петр, — Что у нас нового-то быть может? Вы-то как?

— Обустроились тут поблизости, — не раскрывая подробностей, ответил Диман, — Вот хотели б на пару недель лопату у вас спросить — землянку построить...

— И соли бы еще немного, а то без нее еда не еда, — добавил я.

— За соль мы заплатим чем нужно, — вставил Диман.

Надо сказать, реакция Петра оказалась для меня неожиданной.

— Заплатите? За что? — внезапно даже обиделся он, — Да берите так, немцы мы что ли! Да вы сами хоть понимаете, что вы нам надежду принесли? Надежду, что когда-нибудь все еще изменится к лучшему?

— Какая ж это надежда? — удивился я, — Это ведь в другом мире было, с другой историей...

— Неважно, — ответил Петр, — Если смогли там — значит, и здесь можно все исправить! Придет еще время...

Ничего себе! Да я и подумать не мог о такой реакции... Остается верить, что она настоящая...

— А что, кстати, у вас тут в деревне полицаи крутятся? — спросил Диман.

— Каких-то партизан ловят, — ответил Петр, — Мы еще на ярмарке были когда, 17 сентября, там облава была. Говорили, что за день до этого партизана какого-то поймали. И вот на ярмарке во время облавы обыскивали всех, кого-то повязали, говорят... А когда мы из райцентра уезжали — на площади там виселицу ставили.

— А за что их повязали? — удивился я, — С партизанами что ли связаны оказались?

— Я тогда тоже так думал, но недавно вести дошли, что их за нарушение правил торговли взяли. Подати не полностью оплатили, скрыли часть товара когда налог с продажи платили или еще что по мелочи...

— И что с ними теперь? — спросил Диман.

— Ну как обычно... Отобрали весь товар, выписали штраф, кого-нибудь из родственников в залог отписали и по домам отпустили... От них-то, когда домой вернулись, и узнали что там было. Облава-то хоть и на партизан была, но попутно и обычных нарушителей наловили... Теперь если за полгода не расплатятся — этого их родственника продадут.

— Куда? — спросил Диман.

— Мужчин на шахты обычно, женщин — в публичный дом.... Как обычно...

Да уж... Меня аж передернуло от услышанного. Особенно от фразы 'как обычно'. Выходит, это здесь обычное явление — когда людей продают? Жутко... Потом мы взяли лопату, отсыпали мешочек соли, а также Петр дал еще и ведро картошки с собой.

— А покажи кино, — когда мы уже собирались уходить, робко спросила Настя.

— Про что? — спросил я.

— Про нашу победу! — гордо вскинув голову, ответила она.

— Хорошо, — отказать девушке я просто не смог, — Но не долго.

Полчаса мы посмотрели часть документального фильма про Берлинскую операцию, а потом мы собрались уходить... Уж не знаю, доведется ли еще здесь побывать... Кстати, лопату тоже нам насовсем отдали. Ничего подозрительного замечено не было, потому переночевали неподалеку от деревни, а на следующий день мы двинулись обратно в свой лагерь. Вот по пути-то и случилась одна неожиданная встреча...

Когда мы под вечер собирались расположиться на ночлег, то порывом ветра до на внезапно донесло запах костра. Всего лишь какой-то короткий момент, когда мы его почувствовали — и все. Но раз этот запах до нас донесло — значит, костер все же относительно недалеко был, а это потенциальная опасность. Мало ли кто там мог быть... Потому было два варианта действия. Первый — сняться с места и убраться как можно дальше отсюда. Второй — попробовать разузнать, в чем там дело. Все же вряд ли в лесу толпы фрицев отсиживаться будут... Нечего им тут делать. Леса — они наши, партизанские. Всегда были и останутся пока на этой земле есть хоть один русский, готовый бороться за освобождение своей страны от фашизма. Да и если это партизаны, то был бы неплохой вариант. Потому мы отправились на поиски в том направлении, откуда донесло к нам запах, и достаточно скоро заметили среди деревьев неяркие отблески света.

Как вскоре увидели в свете костра, человек здесь был всего один. Молодой парень, одетый достаточно странно для этого времени — в футболку и джинсу, что вызвало у нас немалое удивление. Американец что ли? Помнится, именно такие фотки 'типичного американца' мне попадались в Сети! Но как он тут оказался?

— Hello! Who are you? — выходя из-за дерева, обратился к парню Семен.

— Что? Вы кто? — буквально подскочил тот на месте.

— Так ты русский? — удивился Диман, — А что ж вырядился как американец?

— Почему как американец? — удивился тот, — У нас все так ходят.

— Где у вас?

— Так в России же!

Все страньше и страньше... Это что ж тут происходит?

— Какой год? — коротко спросил Семен.

— 2015.

— Что за чушь. Какой 2015? Какая Россия? — не понял Диман.

— Так Российская Федерация! — еще больше удивился парень, — А вы что, не от нас что ли?

— День Победы когда?

— 9 мая 1945 года! — мгновенно ответил парень.

— А у нас 24 декабря 1943 года, — протянул в ответ Диман, — И страна — Союз Советских Социалистических Республик...

История этого парня, представившегося как Леха, оказалась простой. Он вместе со студентами (точнее говоря, в основном студентками, так как учился на экономическом) пошел в лес отметить окончание, потом одна из его однокурсниц растяжение получила, другого из парней отправили за помощью в ближайшую деревню, но он так и не вернулся. Потом он также ходил на разведку. В радиусе полудня пути не нашел никаких следов человека. Потом пошел дальше, наткнулся на дорогу, по которой фашисты ездили. Сейчас вот еще раз пошел на разведку для поиска партизан — хотя и понятия не имел, как это делать, но иначе все они перемрут от холода.

— Русские своих не бросают. Ты, Ванек, — после недолгого раздумья обратился ко мне Семен, — Возьмешь полтора десятка картофелин и пойдешь к ним в лагерь. Поможешь там, если что. Перебирайтесь к нам в деревню. А там уж решим, что делать дальше.

— — — — — — — — — — — — — —

7 октября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия.

— Ну вот мы и пришли, — обращаясь ко мне, сказал Леха.

Навстречу нам вышла высокая светловолосая девушка, одетая в голубенькую обтягивающую кофточку и рваную джинсу. Впрочем, мельком отметив этот факт, я сразу ж переключился к осмотру окружающего.

— Привет! — поздоровался с встретившей нас девушкой Леха, — Как дела в лагере.

— Пока ничего, — ответила она, — Хотя если мы тут останемся и дальше, скоро все болеть будут.

— Ничего, скоро мы отсюда выберемся, — уверенно ответил Леха, — Познакомься вот с нашим советским товарищем.

— Маша, — решительно протянув руку, представилась девушка, — А вы партизан?

— Ваня, — пожав руку девушке, представился я в ответ, — Нет, не партизан. Скорее ваш товарищ по несчастью.

— Почему же тогда 'советский'? — удивилась девушка.

— Потому, что мы попали сюда из Союза Советских Социалистических Республик...

Следующие пару часов мы готовили ужин — пекли на костре привезенную картошку, — смотрели, что ценного есть в лагере, укладывали все по сумкам чтобы завтра с утра, не теряя времени, сразу выдвигаться в Пантелеевку. Лишь под вечер нашлось свободное время, когда я рассказал Лехе с Машей о том месте, где мы оказались — остальных решили в подробности пока не посвящать.

— Но как такое могло случиться?

Когда я только закончил рассказ об окружающем мире, вокруг стояла тишина. Первой ее прервала этим своим вопросом Маша.

— Я не знаю, — честно ответил я, — В нашем мире такой вариант считался принципиально невозможным. Многие историки спорили на тему, могла ли победить Германия, но вывод всегда был один — невозможно.

— Вот тебе и мир без товарища Сталина, — ошарашенно протянул Леха.

— И что теперь делать? — Маша явно была ошарашена не меньше Лехи и расстроена такими новостями. Она-то думала, что попали они на Великую Отечественную и через несколько лет сюда придут советские войска... нужно лишь продержаться до того времени.

— За Урал надо пробираться, — высказал я свое мнение, — Там наши...

Уже под вечер мы снова собрались вместе, попытавшись сравнить историю наших двух миров. Сравнивали известные нам даты, события, личности и пытались найти, где же была развилка. Сравнивали ход Великой Отечественной войны, 30-е годы, потом перешли к революции и гражданской войне. По всей видимости, развилка наших миров крылась именно тут. Как оказалось, вместо знаменитого 'стояния на Висле', когда поляки ценой огромных потерь смогли остановить продвижение Красной Армии, у них случилось какое-то совершенно нелогичное 'чудо на Висле' — чудовищный разгром РККА и контрнаступление поляков. В результате вместо заключения мирного договора с проведением границы по 'Линии Керзона' у них половина Белоруссии и Украины были на долгие годы потеряны и возвращены в состав СССР лишь незадолго до войны, республики Прибалтики оказались независимыми и также вошли в СССР лишь десятилетия спустя...

А Великая Отечественная у них началась с разгрома Западного фронта, приведшего к отступлению аж до Москвы, где все же с большим трудом смогли остановить немцев, а в 1942 году они дошли до Сталинграда на юге... И лишь к маю 1945 года советские войска дошли до Берлина, а на Эльбе состоялась встреча войск СССР и Союзников.

За то в их мире не было никакой Западной войны 1974 года, и атомные бомбы сбрасывали лишь на Хиросиму и Нагасаки в 1945 году, а не на более сотни военных и гражданских объектов на территории центральной и восточной Франции, где в 1974 году сошлись войска стран Организации берлинского договора и НАТО. Хорошо еще, что тогда обе стороны ограничились применением тактического ядерного оружия, стерев в порошок и распылив на атомы армии друг друга, попутно уничтожив сотни тысяч мирных граждан и заразив радиацией большую часть Франции и часть южной Германии...

— — — — — — — — — — — — — — —

7 октября 1952 года. Рейхскоммисариат Московия.

Маша сидела на поваленном стволе дерева и думала обо всем, что случилось за этот день. Как оказалось, мир куда сложнее, чем она могла себе прежде предсказывать. Когда этот парень из СССР, Ваня, начал рассказывать про свой мир — она слушала буквально с восторгом. В их мире не было позорного разгрома Красной Армии на Висле. Не было катастрофы 1941 года, не было Москвы и Сталинграда — вместо них были Смоленск и Киев. А к концу 1943 года СССР одержал победу в Великой Отечественной войне, освободив большую часть Европы от фашизма. Эх, в их бы мире так было...

Но от этого его мир не становился менее страшным. Да, там не было 26 миллионов погибших на великой Отечественной, не было развала СССР и экономического упадка страны. Но там было другое — 'Западная война'.