Джо Аберкромби Полмира

Не отрывая глаз от коробки, королева протянула свернутую бумагу.

— Все твои долги погашены.

— Тот самый вопрос, о котором я думала. — Чернокожая женщина нахмурилась, взяв бумагу двумя пальцами. — Раньше меня называли ведьмой, но вот где настоящее волшебство — спрятать столько золота в клочке бумаги.

— Мы живем в меняющееся время, — прошептал Отец Ярви и захлопнул коробку, пряча свет. Лишь тогда Бренд заметил, что задержал дыхание, и медленно выдохнул. — Найди нам команду, Ральф. Ты знаешь, какую.

— Из суровых людей, полагаю, — сказал старый воин.

— Гребцов и бойцов. Изгоев и отчаянных. Тех, кто не ослабнет от мысли о крови или от ее вида. Путешествие будет долгим, и ставки высоки как никогда. Мне нужны те, кому нечего терять.

— Как раз такие команды по мне! — Чернокожая женщина хлопнула себя по бедру. — Запишите меня первой! — Она скользнула между стульев и важно зашагала к Бренду. На миг ее накидка из лохмотьев распахнулась, и он увидел блеск стали. — Купить тебе выпить, молодой человек?

— Думаю, парень и так выпил достаточно. — Серые глаза королевы Лаитлин смотрели на него, как и глаза ее четырех рабов. Бренд сглотнул, а его рот, в котором все еще был привкус рвоты, внезапно пересох. — Хотя мой первый муж подарил мне двух сыновей, за что я всегда буду ему благодарна, он слишком много пил. Пьянство портит плохого человека. И разрушает хорошего.

— Я... решил завязать, моя королева, — пробормотал Бренд. Он знал, что не вернется. Ни к кружке эля, ни к попрошайничеству, ни к работе грузчиком в доках.

Черная женщина разочарованно надула щеки, направившись к двери.

— У молодежи нынче никаких амбиций.

Лаитлин ее проигнорировала.

— То, как ты сражаешься, напомнило мне о старом друге.

— Благодарю вас...

— Не стоит. Мне пришлось его убить. — И королева Гетланда удалилась прочь, и ее рабы последовали за ней.

— Мне надо собрать команду. — Ральф взял Бренда под руку. — И, несомненно, канава по тебе соскучилась...

— Обойдется без меня. — Ральф был силен, но Бренд не двинулся. Он вспомнил, каково это, сражаться, и каково побеждать, и теперь он был более, чем когда-либо в своей жизни, уверен в том, что хорошего должен делать. — Тебе повезло, старик, теперь тебе нужно искать на одного меньше.

Ральф фыркнул.

— Это не двухдневная прогулка, мальчик, и даже не набег на Острова. Мы направляемся далеко по Священной реке и потом по Запретной, через высокий волок и еще дальше. Мы собираемся пообщаться с принцем Кальива. И даже получить аудиенцию у Императрицы Юга в Первом из Городов! В этом путешествии будут все виды опасностей, даже если б нам не нужно было искать союзников против самого могущественного человека в мире. Нас не будет много месяцев. Если мы вообще вернемся.

Бренд сглотнул. Конечно, опасности, но возможности тоже. Мужчины завоевывали на Священной славу. Люди привозили оттуда добычу.

— Тебе нужны гребцы? — сказал он. — Я могу тянуть весло. Надо поднимать грузы? Я могу поднимать грузы. Тебе нужны бойцы? — Бренд кивнул на Колючку, которой удалось встать. Теперь она морщилась, щупая побитые ребра. — Я могу сражаться. Тебе нужны те, кому нечего терять? Не ищи больше.

Ральф открыл рот, но вместо него заговорил Отец Ярви.

— Дорога может и будет трудной, но мы собираемся сгладить путь Отцу Миру. Мы собираемся найти союзников. — Министр едва заметно кивнул Бренду. — Нам на борту пригодится человек, который иногда размышлял о том, как делать хорошее. Дай ему метку, Ральф.

Старый воин почесал бороду.

— У тебя будет худшее место, мальчик. Худшая работа за самое маленькое вознаграждение. Заднее весло. — Он кивнул в сторону Колючки. — Напротив этой особы.

Колючка долго хмуро посмотрела на Бренда, а затем сплюнула, но он от этого лишь шире улыбнулся. Он снова видел будущее, и ему нравилось то, что он видит. По сравнению с работой грузчика в доках, это ему нравилось намного больше.

— Не терпится начать. — Он выдернул из рук Ральфа метку, на которой была нарисована министерская голубка, и до боли сжал ее пальцами.

Похоже, Мать Война все-таки нашла ему команду. Или Отец Мир.

Часть ІІ

Первый урок

Южный Ветер качался на волнах, хвастаясь новыми веслами и новым парусом. Он был недавно покрашен и загружен провизией, блестящий и стройный, как гончая, и с министерскими белыми блестящими голубями на высоких носу и корме. Несомненно, это был прекрасный корабль. Корабль для великих деяний и героических песен.

К сожалению, команда была не совсем ему под стать.

— Они выглядят... — мать Колючки всегда находила подходящие слова для чего угодно, но тут даже она замешкалась. — ...разношерстно.

— Зловеще. Я бы так сказала, — проворчала Колючка.

Она также выбирала между "отчаянно", "отвратительно" или "как топором вырубленные". Все три определения подходили для сборища проклятых, которые кишели на Южном Ветре и на пристани перед ним, поднимали мешки и бочки, тянули за веревки, толкались, орали, смеялись, угрожали, и все это под пристальным взором Отца Ярви.

Это были бойцы, но скорее бандиты, чем воины. Люди со множеством шрамов и без угрызений совести. Мужчины с раздвоенными и заплетенными бородами, бритые странными клочками, с окрашенными волосами, торчащими словно пики. Мужчины, чья одежда была потерта, но чьи мускулистые руки, широкие шеи и грубые пальцы блестели от золотых и серебряных колец-денег, возвещая миру, как высоко они себя ценят.

Колючка думала, какую же груду трупов они должно быть нагромоздили вместе, но она была не из тех, кого легко запугать. Особенно когда у нее нет выбора. Она опустила свой морской сундук — внутри были все ее пожитки, и сверху старый меч ее отца, завернутый в промасленную ткань. Приняла самый храбрый вид, шагнула к самому большому мужику и тронула его за руку.

— Я Колючка Бату.

— Я Досдувой. — Она обнаружила, что уставилась на одну из самых крупных голов из тех, что когда-либо видела. Мелкие части лица сжимались к центру этого рыхлого пространства, которое возвышалось над ней так высоко, что сначала она подумала, что владелец этой головы, должно быть, стоит на ящике. — Что за беда привела тебя сюда, девочка? — спросил он со слегка трагичной дрожью в голосе.

Хотела бы она, чтобы у нее был другой ответ, но она выпалила:

— Я плыву с вами.

Он нахмурился, и от этого лицо стало занимать еще меньше места на его голове.

— По Священной реке, в Кальив и дальше?

Она вскинула подбородок в своей обычной манере:

— Если, конечно, лодка поплывет с такой тушей на борту.

— Полагаю, нам придется уравновесить скамейки кем-то полегче. — Это донеслось от человека, который был настолько маленьким и крепким, насколько Досдувой был огромным и мягким. У него была шипастая шевелюра рыжих волос и безумнейшие глаза, ярко-голубые, влажно сияющие и погруженные в темные глазницы. — Меня зовут Одда, я знаменит вокруг Расшатанного моря.

— Знаменит чем?

— Всем подряд. — Он блеснул желтой волчьей улыбкой и она увидела, что на его передних зубах были выточены желобки убийцы. — Жду не дождусь, когда мы поплывем с тобой.

— И я, — удалось прохрипеть Колючке. Она против своей воли отступила и чуть не врезалась в кого-то еще. Он посмотрел на нее, когда она повернулась и, каким бы храбрым ни был ее вид, отпрянула в сторону. В углу глаза начинался огромный бесформенный шрам, демонстрируя розовое веко, он шел по его щетинистой щеке и через обе губы. И чтобы все выглядело еще хуже, по его заплетенным волосам, она поняла, что им придется плыть с ванстером.

Он встретил ее плохоскрываемый ужас своим обезображенным спокойствием, которое было страшнее, чем любое рычание, и мягко сказал:

— Я Фрор.

Можно было ответить агрессивно или выглядеть слабо, и для Колючки это не было выбором вообще. Так что она надула щеки и выпалила:

— Откуда у тебя этот шрам?

— А откуда у тебя этот шрам?

Колючка нахмурилась.

— Какой шрам?

— Так это боги дали тебе такое лицо? — И с легкой улыбкой ванстер продолжил скручивать веревку.

— Отец Мир, защити нас, — пропищала мать Колючки, незаметно подходя. — Слово "зловещие" им подходит.

— Довольно скоро уже они будут меня бояться, — сказала Колючка, желая, и не в первый раз, чтобы добиться чего-то было так же легко, как и решительно сказать об этом.

— А чего в этом хорошего? — Мать уставилась на бритоголового мужика с рунами, вытатуированными на лице, обозначающими его преступления. Он отрывисто смеялся с тощим типом, чьи руки были покрыты шелушащимися язвами. — Чтобы тебя боялись люди вроде этих?

— Лучше, чтоб тебя боялись, чем быть напуганной. — Это были слова ее отца, и как всегда, мать была к ним готова.

— Разве в жизни только два этих варианта?

— Это два варианта воина. — Когда бы Колючка ни перекинулась с матерью больше чем десятком слов, она всегда почему-то заканчивала тем, что защищала недоказуемую позицию. Она знала, что будет дальше. Зачем так яростно сражаться за то, чтобы быть воином, если все, что можешь получить, это страх? Но мать лишь заткнулась, и выглядела бледно и испуганно, подкидывая вину в топку закипающего гнева Колючки. Как всегда.

— Ты всегда можешь вернуться домой, — отрезала Колючка.

— Я хочу посмотреть, как отправляется в дорогу мое единственное дитя. Ты можешь мне это позволить? Отец Ярви говорит, что вас возможно не будет год. — Голос матери задрожал, выводя Колючку из себя. — Если ты вообще вернешься...

— Не бойтесь, мои голубки! — Колючка отпрыгнула, когда кто-то положил руку ей на плечи. Странная женщина, которая наблюдала за боем Колючки и Бренда несколькими днями раньше, просунула свою покрытую седой щетиной голову между ней и ее матерью. — Поскольку мудрый Отец Ярви отдал обучение вашей дочери в мои проворные руки.

Колючка не думала, что ее дух может пасть еще ниже, но боги отыскали способ.

— Обучение?

Женщина сильнее сжала их. От нее сильно воняло смесью пота, ладана, трав и мочи.

— Здесь я буду учить, а ты учиться.

— А кто... — Мать Колючки нервно оглядела оборванную женщину, — или что... вы такое?

— В последнее время воровка. — Когда из-за этого нервозность переросла в тревогу, она весело добавила: — ... но еще я опытная убийца! И штурман, борец, звездочет, исследователь, историк, поэт, шантажист, пивовар... Возможно, я кое-что забыла. Не говоря уже о том, что отличный любитель-предсказатель.

Пожилая женщина соскребла со столба свежее пятно птичьих экскрементов, поизучала его состав большим пальцем и тщательно понюхала. Казалось, она собирается попробовать, потом решила что не стоит, и наконец стерла все своей оборванной накидкой.

— Дурной знак, — проворчала она, уставившись наверх на кружащихся чаек. — Добавьте к этому мою необсуждаемую компетентность в... — она вызывающе покачала бедрами, — романтических искусствах, и вы увидите, мои голу́бки, что есть очень мало сфер интересов современной девушки, в которых я слабо разбираюсь и не могу проинструктировать вашу дочь.

Колючке должно было понравиться редкое выражение лица ее матери, утратившей дар речи, но она и сама его утратила.

— Колючка Бату! — Ральф плечами расталкивал толпу. — Ты опоздала! Тащи свою тощую задницу на пристань и начинай таскать те мешки. Твой дружок Бренд уже... — Он сглотнул. — Не знал, что у тебя есть сестра.

Колючка кисло проговорила:

— Мать.

— Этого не может быть! — Ральф почесал пальцами бороду в тщетной попытке укротить русо-седую путаницу. — Если сможете вытерпеть комплимент от простого старого воина, ваша красота освещает эти доки, как лампа в сумерках. — Он глянул на серебряный ключ, висевший на ее груди. — Ваш муж должно быть...

Колючкина мать могла вытерпеть комплимент. На самом деле, она вцепилась в него обеими руками.

— Мертв, — быстро сказала она. — Восемь лет прошло с тех пор, как мы возвели над ним курган.

— Жаль это слышать. — Хотя голос у Ральфа был вовсе не сожалеющий. — Я Ральф, кормчий Южного Ветра. Команда, может, и грубовата на вид, но я за свою жизнь понял, что не стоит доверять мягкотелым. Этих людей выбирал я, и каждый знает свое место. Колючка будет грести прямо у меня под носом, и относиться к ней я буду с мягким сердцем и твердой рукой, как относился бы к собственной дочери.

Колючка закатила глаза, но это было напрасное усилие.

— У вас есть дети? — спросила мать.

— Двое сыновей, но прошло много лет с тех пор, как я их видел. Боги давным-давно разлучили меня с семьей.

— Есть ли шанс, что они разлучат тебя и со мной? — проворчала Колючка.

— Цыц, — прошипела мать, не отводя глаз от Ральфа, и в частности от толстой золотой цепи, которую он носил. — Большое облегчение знать, что за благополучием моей дочери будет следить такой знатный человек, как вы. Хильда, может, и вспыльчивая, но она все, что у меня есть.

Сильный ветер и несомненно не менее сильный эль уже и так окрасили щеки Ральфа румянцем, но Колючка заметила, что все равно он покраснел.

— Насчет знатного человека многие не согласятся, но насчет благополучия вашей дочери, обещаю сделать все, что смогу.

Мать Колючки жеманно улыбнулась.

— Что еще вы можете пообещать?

— Боги, — прошипела Колючка, отворачиваясь. Больше неустанной заботы она ненавидела только когда ее игнорировали.

Бриньольф-клирик принес в жертву какое-то несчастное животное, и теперь обмазывал его кровью носовую фигуру Южного Ветра. Он был в крови по локоть и завывал молитвы Матери Морю и Той Кто Отыскивает Курс, и Тому Кто Направляет Стрелы и дюжине других малых богов, чьих имен Колючка прежде никогда не слышала. Она была не сильна в молитвах и не думала, что погоде они интересны.

— Как девчонка докатилась до бойцовской команды?

Она обернулась и увидела, что к ней незаметно подкрался парень. Колючка решила, что ему лет четырнадцать: тощий, со светлыми глазами и дергано-быстрый. У него была копна песочных волос и первые ростки бороды на острой челюсти.

Она нахмурилась в ответ.

— Считаешь, мне тут нечего делать?

— Не я выбираю людей. — Он пожал плечами, не испуганно, не презрительно. — Просто спрашиваю, как так вышло.

— Отстань от нее! — Невысокая худая женщина ловко отвесила парню подзатыльник. — Разве не говорила я тебе, займись делом! — Когда она направляла парня на Южный Ветер, на веревке у нее на шее качались какие-то бронзовые гирьки, исходя из чего выходило, что она торговец или шкипер, которой доверяют, поскольку она взвешивает честно.

— Я Сафрит, — сказала она, упирая руки в бока. — Парень со всеми этими вопросами — мой сын Колл. Он еще поймет, что чем больше узнаёшь, тем больше понимаешь масштабы своего невежества. Он не хотел навредить.

— Как и я, — сказала Колючка. — Но все равно, похоже, причиняю много вреда.

Сафрит ухмыльнулась.

— У некоторых из нас есть такая привычка. Я буду следить за трюмами, готовить и наблюдать за грузом. Так что пальцы прочь, ясно?

— Я думала, мы собираемся найти друзей для Гетланда. Мы и грузы везем?