У смерти оттенков нет

— Балуешься ты, Ваня, когда в туалете закрываешься, ручками своими, а я из своего оружия таких, как ты, дебилоидов, немало постреляла. Жаль, хотелось бы больше. Но и так хватит...

— Ничего, счас отдам тебя своим ребяткам, они тебя быстро научат оружие во рту держать...

— Побрезгуют, небось, такую грязную...

— Не побрезгуют, отмоем, для хорошего дела можно и постараться.

Настя с презрением посмотрела на мужика.

— Хорошие дела? Ты хоть знаешь, что это такое? Вы — бесы, вы по определению ничего хорошего совершить не можете! Вы сеете только кровь, смерть, страх и ненависть. Вас боятся, вас ненавидят, вами пугают детей. Вы — не украинцы. Вы — укры, питекантропы, укропитеки, вот вы кто! Вы жили на своей Западенщине ,то под поляками, то под австрияками и венграми, то под румынами и чехами со словаками, вы Украиной не были никогда, вы были окраиной. И вас трахали все подряд, вот и выросли генетические уроды! Которые детей убивают и с бабами воюют!

Иван покраснел.

— Ладно, я не собираюсь тута с вами балакать и вашу пропаганду слухать... Мы воюем с москалями, а раз вы заодно с ними, то сами напросились.

Тут снова встрял Сергей.

— Батя, да очнись ты! Какие москали? Ты не повторяй фейки ваших журнализов! Ваш президент Порошенко вон паспортами российских военных размахивал за границей. Последний идиот знает, что у военных не может быть паспортов — у них военные билеты или удостоверения офицерские. Вы хоть одного российского солдата сами видели? В плен, может, взяли? Что ты чешешь, отец? Идет самая настоящая гражданская война! Конечно, гражданская война — это отец на сына, брат на брата... Так в прошлом веке было, когда Донбасс еще не был Украиной. Только тогда на Украине все воевали против всех. Немцы, петлюровцы, белые, красные, зеленые, махновцы, банды всякие. А сейчас вы одни ­— и махновцы, и бандиты, и белые, и петлюровцы в одном флаконе.

И снова отозвалась Галина.

— А еще — вы хуже немцев, хуже фашистов. Да, те в печах людей сжигали и газом травили, так вы скоро тоже будете. Недалече ушли... деток малых убиваете, школы и больницы обстреливаете, города из пушек разрушаете, мирное население уничтожаете, голодом морите... Вон, в Луганске летом разрушили фильтровальную станцию, перебили водопровод, люди без воды в жару. Это шо, тоже по российской армии стреляли?

Иван снова не ответил. Потом все же сказал, тяжело роняя слова:

— Мне с вами тут байки травить некогда. Вы — сепаратисты и предатели свого народа, точка. Допрашивать вас незачем и некогда. Таких мы сразу в расход пускаем. И жена ты мне, Галя, или не жена — тут никого не колышет. У нас вон два брата по разные стороны фронта. Один у нас служит, другой у вас. Кожэн дэнь по мобиле передзвонюються. Одын кажэ — дывысь, братан, щоб на кулю мою нэ нарвався...

Все молчали.

Иван тоже помолчал и продолжил.

— Ты, Галя, раз пишла на войну, то вжэ пойняла — цэ нэ играшкы. Нэма тут снисхождения ни до кого. А таких, як ты, стриляють одразу... Так шо...

Он снова замолчал. И заговорил уже по-русски.

— Ты, сынок, если хочешь, чтобы маму твою не мучили — сам ее и застрели. Сделай ей такую милость. Может, зачтется тебе, не станут тебя стрелять. Себя спасешь.

Снова помолчал и закончил на своем суржике.

— Мамке уже не поможешь, а вот ты молодой щэ, можэ, выживешь... А заодно и дивку цю можеш кончиты... И цэ всэ, що я можу для вас зробыты.

Галя пристально смотрела на мужа и молчала. Она не понимала, как тот, с кем она столько лет делила и стол, и кров, и постель, от кого родила и с кем растила детей, вместе преодолевала горести и встречала радости, как этот человек мог вот так, спокойно отправить ее на смерть? Буднично, обыкновенно, как будто речь шла о поездке на море, а не отправке на тот свет.

А Сергей не молчал.

— Да... Не думал я, отец, что все настолько плохо. Ты предлагаешь мне убить свою мать? У самого смелости не хватает? Или ты ее все еще любишь? Так зачем ты здесь? Иди к нам, тебя простят, с нами будешь воевать... С мамой, я уже... — тут он смутился, глядя на свою левую руку, точнее, на то, что от нее осталось.

Но продолжил.

— Тебя обманули, всех вас обманули, головы задурили. Я не верю, что ты можешь такое мне предложить. Ты шутишь может? То твое решение или тебе сказали так сделать?

Иван ответил не сразу. Но все же ответил.

— Я, Серега, может и ошибаюсь. Не нам тут решать, кто прав, кто виноват. Но вот Галя мне про копанки говорила, шо я по-русски говорил... Так я на тех копанках рабом был. Копейки за рабский труд свой имел. Вы у меня много чего получали? Конфеты только по праздникам, а про игрушки всякие дорогие... Вон, тебе, Серега, смастырил деревянного коня, и ты на нем до шести лет скакал. А велосипед нашел на свалке и починил, сделал не хуже магазинного. Потому шо денег не было на все это. А счас я вольный человек. И могу всех тех богатеев, на которых гнул спину, счас в распыл пустить. И ваших, и наших — всех. Придет время — и до презика нашего доберемся, и вашего Путина кровью умоем. Наша власть пришла, вот мы за нее и воюем. Как тогда, в гражданскую — то ты верно заметил, сынок. И кровь надо проливать и свою, и чужую. А раз вы встали поперек нашей власти — то никто цацкаться не будет. Вон, Блаватская, кстати, землячка наша, с Днепра родом, писала: "Если колесница двигается к свету, то возница не отвечает за раздавленных ею червей!" Вы сами решили, кто вы. И ты, Галя, напрасно меня все время считала недалеким и забитым. Да, я терпел, у меня не было выбора. Но сейчас выбор есть, и я его сделал. Вы тоже можете его сделать, хотя я думаю, что вы его уже сделали...

Сергей удивленно посмотрел на отца.

— Вооооот оно что... — проговорил он, растягивая слова. — Ты, выходит, идейный по другой части. То есть, ты не укронацист, но националист, не бандеровец, ты — откровенный фашист, да? Рерихов начитался, Блаватскую? Агни-Йогу изучал может?

— Да, сынок, читал и Рерихов, и Блаватскую, и Живую этику, и много чего еще. И фашисты правильное дело делали, жаль, не всех евреев перебили, да и русских надо было больше... Но жидов точно мало, вон, теперь все эти ротшильды и рокфеллеры нами управляют!

Как ни страшна была ситуация — две окровавленные женщины, раненый парень, а над ними — вооруженный здоровенный мужик, но Сергей не выдержал и расхохотался.

— Батя, ну, ты смешной! Рокфеллеры, говоришь, евреи вами управляют? Тут ты прав — еврейское лобби в США самое сильное, Рокфеллеры, Морганы, Ротшильды и десяток других банкирских домов в тех же Штатах и в Европе — это евреи. И Украиной как раз они и управляют сегодня. То есть, вами. И ты мне тут говоришь, что с ними вы, аники-воины, будете бороться? Да вы своего президента Порошенко не сможете скинуть, он вас всех сюда на Донбасс отправил как раз для того, чтобы вас утилизовать! Превратить в пушечное мясо! Чтобы некому было его скидывать! Говоришь, фашисты правильно делали? Так их потом повесили! Так что давай, батя, режь, стреляй, жги, только и на тебя петля приготовлена, так что готовься!

Сергей замолчал, затем все же, с трудом выдавил из себя:

— А ты мне не отец больше! Ты или гнида, или просто больной на голову. В любом случае, то, что ты мне сейчас предложил — это мерзость! Слыхал я, что у вас практикуются подобные непотребства, что матерей ваши каратели в присутствии детей и мужей насиловали, что родителей убивали при детях и еще что похуже, но не верил — думал, с пропагандой перебрали. Теперь вижу — правда... Тогда вас надо, как бешенных собак, стрелять, выжигать, как вшей, как чуму какую-то! Чтобы я на мать поднял не то, что оружие — даже руку? Она меня родила, выкормила, подняла, дала все, сама из сил выбивалась, пахала от зари до зари. И когда ты на своих Майданах горло драл, тоже, между прочим. Ты же нам даже весточки не прислал, а мы с братом матери, как могли, помогали. Ты нашего брата Ваню убил! Ты! Своего сына! Значит, ты нам не отец! Жаль, братана, Сереги Серого нет, он бы тебе за такое сейчас по роже врезал... — он на миг замолчал, вспомнив о брате.

Потом все же сказал.

— Брат тоже воюет против вас, упырей. Он бы тебе морду начистил. Мне уже не с руки, — добавил Сергей и печально улыбнулся.

Иван воспринял слова сына на удивление спокойно.

— Я знал, что ты это скажешь. Да, значит, все правильно. Мы теперь враги, а вы не поймете, что я звал вас к Свету. И фашизм — то очищение, а национализм — самый короткий и простой путь для этого. Мир погряз в ненависти, Украина гибнет и только мы, добровольческие батальоны, спасем страну. Мы, фашисты спасем! От коррупции, воровства, бандитизма, олигархов, евреев всяких...

Тут подала голос Настя Кротова.

— От воровства? Оригинально — ваша солдатня и карбатовцы постоянно посылки к себе домой с "Новой почты" отправляют, там и телевизоры, и музыкальные центры, и просто барахло всякое, которое они с квартир брошенным таскают. И не только с брошенных — среди бела дня врываются, жильцов мордой в пол и выносят все, что понравится. А кто пикнет — или пулю в лоб, или потащат в подвал, типа, сепаратисты. А в Украину с Донбасса целые обозы см награбленным добром постоянно курсируют.

Иван улыбнулся.

— То — законные трофеи призы военные.

— Военные трофеи? Так вы, получается, воюете с мирными жителями? С бабами со стариками и детьми? Мародеры вы! Бандитизм ликвидировать хотите? Так бандиты — это вы и есть! Пойдите все дружно на свой Майдан и застрелитесь все разом! И позора на ваших семьях меньше будет! — не выдержала Галина.

Почему-то именно эти слова Ивана разозлили. Он вдруг выхватил из кобуры на бедре какой-то понтовый пистолет, похожий на "Глок" и направил на свою жену.

— Может мы, Галя, и пойдем разом на тот свет, но не сейчас! Сегодня пока что твоя черга, и я буду решать, кто бандиты, а кто защитник от бандитов. И чтобы в будущем была моя власть, а не ваша, я и тебя, Галя, тут спокойно застрелю. И вот того твоего выродка, который учился-учился, а так ничего и не понял. Смотри, Серега, запоминай, как настоящий мужчина и настоящий воин должен поступать, если решается судьба твоего дела, если вершатся дела, в которых нет места соплям и слюнтяйству.

С этими словами Иван Ермилов выстрелил в Галину. Та, удивленно охнула посмотрела на маленькую дырочку в груди и как-то поникла головой, сползая с рук поддерживавшего ее сына.

— Ах ты ж сука! — прошептал Сергей и кинулся на отца.

Тот повернул пистолет и ударил сына по голове. Парень рухнул под ноги Ивану.

Настя Кротова приподнялась с бетонного пола, опираясь на деревянную лавку, стоявшую у стены, с ненавистью глядя на палача.

— Ну, давай, Воин Света, стреляй! Ты только с безоружными воевать можешь, с бабами, да? Фашист недоделанный! Я бы тебе сейчас твой пистолет знаешь куда засунула? Жалко, не смогу, твои упыри меня всю поломали, а то бы я тебя голыми руками сейчас задавила, гнида! Ну чего стоишь, давай, стреляй, ты ж смелый мужик чо уж там!

В тот момент тяжелая дверь стала со скрипом открываться

Иван обернулся и недовольно посмотрел на своего "побратима", который протиснулся в проход.

— Дружэ Француз, я ж казав, що мы тут розберемося сами...

Однако амбал, который уже зашел в помещение, внезапно тихо сполз по стене, оставив на ней кровавую дорожку. Голова его как-то странно вывернулась, наклонившись вперед. И тут Иван увидел, что она буквально отделена от тела — сзади шея Француза была разрублена или разрезана почти полностью. А из-за спины его выскользнул самый настоящий ниндзя ­ весь в черном, а голову его покрывал черный платок, который прятал его лицо почти полностью. И главное — этот ниндзя был японцем! Его раскосые глаза смотрели на Ивана, не мигая, как на какую-то муху, которую надо прихлопнуть.

Японец внезапно заговорил на чистом русском языке.

— Ну, тварь, навоевался? Всех врагов победил? Иди девушку решил победить отдельно?

Иван быстро оправился от неожиданности и вскинул пистолет. Однако японец вдруг откуда-то прямо из воздуха достал какую-то небольшую косу и махнул ею навстречу Ермилову. В воздухе как будто сверкнула молния и пистолет Ивана вместе с кистью его руки с глухим стуком упал на пол.

Он еще не понял ничего, а в следующий момент молния сверкнула еще раз и вместо слов из его горла вместо слов вырвалось шипение и бульканье. Потом голова Ивана склонилось набок, из рассеченной шеи хлынула кровь и "воин света", как подгнившее дерево, рухнул вниз.

— Девушка, Вы в порядке? Идти можете? Что с ними? — кивнул японец на Галину и Сергея. — Живы?

Настя закивала головой, не в состоянии произнести ни слова — как-то слишком быстро все произошло. Ведь только что готовилась умереть, а тут на тебе!

— Тогда быстро поднимаемся, помогаем своим товарищам, я наверх, там наши ребята работают, контролирую выход. Сейчас закончим "чистить", к вам спустится наш медик, посмотрит, что там у вас.

Настя все же обрела дар речи.

— Вы кто? Откуда?

Японец немного опустил свой платок, и улыбнулся одними губами.

— Свои, девушка, свои. Диверсионно-разведывательная группа "Стикс". Помогите же своим, мне наверх надо...

Но тут в дверь просунулась еще одна голова в черной маске-"балаклаве".

— Костя, что у тебя? Какого....

В этот момент боец увидел лежащих в крови Галину и Сергея, окровавленную Настю и осекся. Он протиснулся через дверной проем и, отпихнув того, кого он назвал Костей, бросился к лежащей женщине.

— Мама!...

Боец сдернул "балаклаву" и тут Настя увидала, что этот парень похож на того, кто лежал перед ней.

— Братан!

Боец поднял своего двойника, тормошил его и тот пришел в себя.

— Серый!

— Рыжий!

Оба они почти одновременно произнесли эти слова. Братья Ермиловы обнялись, причем, боец в черной униформе без опознавательных знаков одновременно достал ИПП и сунул брату.

— Серега, сам о себе позаботься. Серьезных ран нет? Давай, перевяжись, мамку надо вытаскивать.

— Она жива?!

— Жива-жива, ранение в грудь, навылет, слава Богу, легкое не задето, иначе бы уже кончилась. Дышит нормально, сознание потеряла.

— Ты здесь откуда, как?

— Потом, Рыжий, потом.

Боец обратился к своему напарнику.

Кёсиро, помоги брату и маму посмотри, перевяжи, я за пацанами, там сейчас закончили, носилки принесем и на базу быстро.

Ниндзя кивнул и занялся осмотром Галины. Настя ему помогала, а Сергей Ермилов наскоро перевязал себе голову, а потом стал накладывать повязку на голову девушки, которая тоже была вся в крови.

В этот момент дверь распахнулась и зашли несколько бойцов в черной униформе, тоже в масках-балаклавах. Они принесли с собой носилки. Одни из них, высокий и массивный, скомандовал:

— Пленных быстро грузим в "барбухайку", Ниндзя и Серый — контроль и прикрытие. Ермилов, это что, брат твой?

Серый кивнул.

— Похож. Не кипешуй, счас доставим на базу маму, вытащим.

В этот момент, зашел еще один боец.

— Зверь, там какая-то канитель начинается. Укры, похоже, проснулись и выдвигаются...