Поколение Z

— Нищему собраться — только подпоясаться...

Резкий взмах, ампула влетает в комнату и разбивается прямо над головой Гитлера. Илья спешно захлопывает дверь и срывается в коридор:

— Валим!

Оглянувшись на бегу, замечает мое недоумение и полное нежелание куда-то мчаться. Ну а как иначе? Я ведь должен понять, что за хрень тут происходит, прежде чем бегать по первой же команде этого гения без пейсов?

На лице юного химика проскальзывает реальная тревога.

— Не тупи! Это синильная кислота! Летальная доза — одна десятая грамма!

Пазл мгновенно складывается. Шипение испаряющейся жидкости придает картине последние пикантные штрихи.

— Мля!

Резво стартую к выходу. На бегу подхватываю Илью и вышвыриваю его в подъезд. Захлопнув за нами дверь прижимаюсь к ней спиной и вновь повторяю:

— Страшный ты человек...

Парень многообещающе скалится:

— Когда я сдохну, то враги поломают себе ноги, танцуя от счастья на моей могиле!

Интерлюдия: Алик Гитлер

Алик мертв.

Глава 4

До первого этажа добрались без особых проблем. Спускались настороженно, неторопливо, где-то даже — пугливо. За время моего сна стены обзавелись многочисленными рисунками и надписями. Абсолютно разными.

От наивных — кривенький домик, лучистое солнышко, разнокалиберные человечки: "мама, папа, я".

До угрожающих: "смерть хач..." — и кровавая капель вокруг.

Попадались и совсем депрессивные творения. В формате пяти покосившихся крестов и неумелой подписи: "осталась одна Таня".

М-да... Рисунок вместо тысячи слов. Сердце болезненно сжалось. Не так я себе представлял будни брутального выживальщика, совсем не так. Слишком много крови, слишком много слез...

Мне же виделись спасенные красавицы, груды бесхозного хабара, распахнутые двери армейских арсеналов и забитые под крышу склады Росрезерва.

В жизни вообще все не так как в кино. Пацаны фапают на оружие, форму, награды и героические подвиги. Романтизируют войну, не понимая её изнанки. Собственной смерти в фантазиях нет. В крайнем случае — героическая повязка на голове. Как в песне: "если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой".

В реальности же...

Крохотный осколок в позвоночник — и получи паралич на всю жизнь.

Осколок покрупнее — скальпелем срежет нижнюю челюсть. Вроде и жить после этого можно — но как-то не очень хочется.

Ну а визжащая рикошетом пуля редко заботливо чиркнет по плечу — оставляя после себя аккуратный героический шрам. С куда большей вероятностью она влетит в пах, наматывая на себя потроха и дробя хрупкие тазовые кости.

Реальность страшнее самых страшных сказок...

Я шагал по ступеням, подсвечивая фонариком и замирая на пролетах. Прислушаться, осмотреться, успокоиться.

Кстати, Илья свой шпионский фонарь оставил в квартире. Бережно так устроил на подоконнике, при этом невольно зыркнув на окна соседнего дома. Интересно девки пляшут...

Семафорит кому-то ночами?

Интерлюдия: Илья

Он сидел на подоконнике, обхватив руками колени и размышляя о смерти.

Умереть легко... Обидно просто. За то что не пожил — от слова совсем. Все свое время, волю и страсть — он вкладывал в нудную раскачку самого себя. Изучая языки, грызя науку, заводя знакомства и расчищая дорогу вперед — к светлому будущему.

К домику у теплого моря для большой и счастливой семьи — где три поколения собираются за одним столом. К безопасности — как физической, так и финансовой. К долгой, сытой и плодотворной жизни.

Просто нужно было попотеть на старте, набирая фору там, где другие бездумно прожигают невосполнимые ресурсы. Они играли — он учился. Они веселились — он планировал. Они бухали — он с отвращением пил сок сельдерея. Они гуляли с девчонками — он работал над собой. И вот теперь...

Зачем тогда это все?!

В окне дома напротив шевельнулся чей-то расплывчатый силуэт. Илья среагировал на движение, всмотрелся, но картинка плыла и туманилась. Мазнув рукой по глазам, он с удивлением увидел слезы. Он плакал?

Покачав головой и утеревшись рукавом, Илья вновь посмотрел на соседские окна.

Двадцатый этаж. Узкая кухонная рама. Там, почти копируя его собственную позу, на подоконнике сидела заплаканная девушка. Стройная, скорее даже — хрупкая. На вид лет четырнадцати, в легком платье с цветочным узором. Подобранные в тон ленты вплетены в волосы. Носочки на загорелых ногах слепят белизной. На руке блестит разноцветными камушками тонкий золотой браслетик.

Неуместный и невероятный образ — слишком аккуратная, ладная, какая-то вся домашняя — она выглядела абсолютно чужой в серых красках постапокалипсиса.

И Илья сделал невозможное. Решился на то, на что не посмел бы в другое время. Он несмело улыбнулся и помахал незнакомке рукой.

Его заметили. Девушка испуганно вздрогнула и рванулась было с подоконника. Но, разглядев мирный образ парня — узкие плечи, круглые очечки, — замерла на месте.

Сердце Ильи заколотилось. Хрупкая воздушная нимфа — шелк и ленты!, — обратила на него внимание! Он улыбнулся уже уверенней, подмигнул, и даже показал ей большой палец — пытаясь сделать комплимент и хоть как-то передать свой восторг. Ну не умел Илья общаться с девушками...

Поза незнакомки утратила напряжение. Пропало ощущение немедленной готовности к рывку вглубь квартиры, к спасительной темное. Девушка склонила голову к плечу. Большие влажные глаза блеснули в свете заходящего солнца. А затем губы дрогнули в робкой ответной улыбке.

И тогда Илья понял — он готов сделать что угодно, лишь бы она улыбнулась вновь! Не зная, что еще можно предпринять, он беспомощно оглядел свою комнату. На глаза попался здоровенный плюшевый медведь — отец подарил его маме на какой-то их личный таинственный праздник.

Быстро спрыгнув с подоконника, он подхватил игрушку и стремительно вернулся назад. Прячась за лохматым плюшем, он выставил мишку в оконный проем и приветственно помахал его лапой.

Встревоженно выглянув из-за медведя, он впился взглядом в соседские окна. Не исчезла ли ЕГО незнакомка?

Ты узнаешь ее из тысячи...

Изумление на лице девушке сменилось столь настоящей, столь чистой улыбкой, что Илья чуть не застонал от возникшего в душе трепета.

...Они общались знаками весь вечер... И когда тьма стала накрывать город, девушка прижалась к стеклу, словно не желала позволить сумеркам отобрать у нее собеседника. На лицо незнакомки вновь возвращались тоска и отчаяние.

И тогда Илья включил фонарь, а в ее окне затрепетала свеча...

* * *

Расспросить парня мне не удалось. Этаже на пятом, Илью накрыл адреналиновый отходняк. Он неожиданно вздрогнул, привалился к стене и картинно закатив глаза начал сползать на грязные ступени. Его тощие мышцы скрутило судорогой, лицо перекосило неподходящим моменту спазмом — губы словно растянуло в блаженной улыбке.

Подхватываю тело, не позволяя ему удариться головой о ступени. Спешно хлопаю Илью по щекам, с трудом удерживаясь от идиотского вопроса: "ты в порядке?!".

Не особо понимаю, что бы я делал дальше, но юный химик пришел в себя буквально через пару секунд. Улыбка все еще рвет его губы, но шепчут они отнюдь не веселое:

— Гитлер... он умер... я убил его...

Осторожно киваю, успокаивая пацана. Убить человека... Наверное, это страшно...

— Ну... Ты это... держись! Превентивная самозащита, вот! Высшая мера социальной справедливости. Не мы его, так он нас...

Илья отмахивается, пытаясь встать и постепенно восстанавливая контроль над телом.

— Не утешай, я в норме...

С сомнением фиксирую взглядом рваную моторику его движений, однако не настаиваю. Уважительно пожимаю плечами.

— Хозяин-барин. Реально оклемался уже, идти хоть можешь?

Парень молча кивает, постепенно оживая на глазах. Кстати, о глазах... Загорелось в его взгляде что-то странное... Злое торжество, предвкушение, страстное желание? Не очень понятно, хреновый я физиономист.

Рассмотреть внимательней не получается — Илья торопливо чешет вперед, мгновенно позабыв все мои наставления.

Хватаю парня за плечо, рывком задвигаю себе за спину. Я на острие атаки! Я танк и главный дамагер, а ты — слабый тряпичный баффер! Знай свое место!

Терминология компьютерных игр как нельзя кстати подходит к ситуации. Не весело улыбаюсь одной половинкой рта и продолжаю настороженное движение.

Илья переполнен энергией. Мнется на холостом ходу, бурчит за спиной, при тактических паузах нетерпеливо топчется на месте. Однако обгонять больше не спешит — правило движения в колонне он вроде как усвоил.

Свет заходящего солнца с трудом продирается сквозь грязные окна. Дом у нас новый, построен по современным ГОСТам. Лестничная клетка отделена от квартирных блоков, а пара массивных противопожарных дверей дарят надежду на выживание даже в случае реального зомби-апокалипсиса.

Как всякий разумный параноик — двери я оценил. Сталь, огнеупорная краска, начинка из кремнезема и самовспенивающаяся лента по периметру. Устойчивость при пожаре — полтора часа. Правда, учитывая уровень жадности управляющей компании и криворукую установку джамшутами — цифру можно смело делить на три. Однако при любом раскладе это гораздо лучше, чем бестолковое "ничего".

Дом казался покинутым. Не гудели натужно лифты, не хлопали двери, злое эхо бытовых скандалов больше не рвалось сквозь тонкие панели перекрытий. Наконец-то заглох изматывающий грохот непрекращающихся ремонтов. Два года жизни под прицелами дрелей и перфораторов. Врагу не пожелаю жить в новострое!

Четвертый этаж. Оспины картечных попаданий на стенах. Длинные полотнища грязных бинтов и засохшие коричневые пятна на полу. На мой вопрошающий взгляд Илья лишь пожимает плечами.

Третий этаж — жалкое подобие баррикады из пары опрокинутых холодильников и тройки стиральных машин. Если мне не показалось, то из-под белоснежного "Индезита" торчали чьи-то посиневшие пальцы. Очень надеюсь — что показалось...

Запах мертвечины ощущается все настойчивей. Чтобы не говорил Илья, но обоняние подсказывает — где-то гниет чья-то плоть. Впрочем, это вполне могут быть и кошки с собаками. Либо... либо кто-то из моих сверстников — ненадолго переживших ночь звездопада.

Вот и первый этаж. Пятно от костра на полу, закопченный до черноты потолок. У дальней стены — скрюченное тело кого-то из взрослых. Отвожу глаза — слишком много смертей...

Под ногами хаотичный ковер из разнообразного добра. Шмотки, пакеты, разноцветная упаковка, бумага во всех вариациях — от туалетной, до пятитысячных купюр.

Блеснула золотом массивная цепочка, захрустели пластиком стреляные гильзы. Заинтересовавшись, я присел и взял одну из них в руки. Двенадцатый калибр, недорогой полиэтиленовый "Военохот". Принюхиваюсь: едко пахнет горелым порохом — стреляли не так давно.

Сквозь открытую дверь подъезда доносится монотонный звон ударов по железу и совсем уж приглушенные расстоянием магнитофонные завывания. Кажется — "Черные глаза". Как лубочно и предсказуемо...

Выходим, настороженно озираясь. Бита наготове, ножны на поясе демонстративно сдвинуты вперед. Илья боевито сопит носом и суетится за спиной.

Первое впечатление — Сталинград сорок третьего. Нет, конечно, не все так плохо. Но я житель мегаполиса, меня можно шокировать даже рядовой кучей говна посередине пешеходного тротуара.

Двор умирал...

Вокруг — битые, вскрытые и сожженные автомобили. Внимания вандалов избежал лишь ржавенький "Жигуль", вросший лысыми покрышками в асфальт.

На остальных машинах успели варварски покататься и потолкаться, явно заигравшись в догонялки. Ну а все то, что не завелось — крепко пострадало от человеческой обиды.

Жесть, как она есть. Двор мятого железа. Мечта жестянщика...

Близлежащие дома словно постарели в один миг. Подслеповато щурились сотнями выбитых окон, беззубо шамкали темными провалами подъездов, из которых с мясом повыдирали входные двери. Трепыхались на ветру вытянутые сквозняком шторы, черные языки копоти тянулись от выгоревших квартир. И мусор... Тонны мусора! Как можно так засраться за жалкие две недели?!

От разгромленных витрин "Стройтоваров" стелется пестрый хозяйственно-бытовой шлейф. Тысячи блестящих гвоздей вбиты в самые невероятные поверхности — от капота "мерседеса", до бетонного столба освещения. Кто-то явно дорвался до пневматического нейлера — гвоздезабивного пистолета.

Мутной тюлевой паутиной оплетены ветви деревьев вокруг магазина "Ткани". Стволы молоденьких берез истерзаны глубокими шрамами — тут долго и неумело развлекались с бензопилой. Впрочем, одно дерево неизвестные герои завалить все-таки сумели. Гордость двора, раскидистая липа, подмяла под себя трансформаторную будку и часть стоянки. Судя по неровному холмику и корявому крестику около могучей кроны — липа успешно сопротивлялась.

В соседнем подъезде дотла сгорел бесполезный нынче салон красоты. Сотни разноцветных флакончиков усеивают асфальт. Змеится брезентовый рукав пожарного шланга, ультрамариновые следы засохшей пены добрались аж до второго этажа.

Деревенская тишина давила своей ненормальностью. Ну не бывает такого в Москве, это же город с безумной энергетикой и диким ритмом жизни! Не нужно быть зрячим чтобы понять — что-то случилось. Монотонные удары по металлу и отголоски далекой гулянки лишь подчеркивают звенящую тишину онемевшего города.

Ближайший источник шума обнаружился практически сразу. В полусотне метров от нас, на "дублере" основной улицы, замер инкассаторский фургон. Нахохлившийся и избитый, скособочено завалившийся на спущенные колеса и украшенный белесыми пятнами на бронированных триплексах. Сдвижная задняя дверь вмята глубоко вовнутрь. Использовавшийся для этого муниципальный трактор брошен тут же — поперек дороги и с нелепо задранным отвальным ножом.

Содержимое изолированного грузового отсека — синие спецконтейнеры — валяются рядом. Часть из них вскрыта или повреждена. Легкий вечерний ветерок гоняет по улице ярко окрашенные купюры.

Илья проследил за моим взглядом и дурашливо пропел:

— Оранжевые мамы, оранжевым ребятам, оранжевые песни, оранжево поют!

Согласно хмыкаю. Кстати, во многих банкоматах стоит такая же система защиты. Простое и гениальное решение. К тому же — очень поучительное. Батя, в свое время, дал мне задание: придумать десять жизненных ситуаций, которые можно решить схожим методом. Нет, не подрывом емкости с перма-краской, а выводом предмета чужого интереса за скобки уравнения. Спасибо, пап... Это было по-настоящему полезно...

Рядом с машиной, стоит Генка-Скрипач. Выглядит он непривычно потрепанным. Всегда белоснежная футболка — серая от грязи и крови. Вечно наглаженные брюки — измяты и порваны на коленях. Тонкий аристократический нос грубо свернут набок, под обоими глазами вспухли бордовые гематомы.

Знакомый прикол, сам так ходил. Очковый эффект — два фингала от одного удара в нос. Видать крепко его приложили. И кажется, Генка затаил обиду — не зря же он ломится в бронесалон инкасаторки? Н-да, мстя будет душевной...

Скрипач монотонно и сосредоточенно бил арматурным прутком по лобовому стеклу автомобиля. Некогда трепетно оберегаемые пальцы — в ссадинах и бетонной пыли. А ведь музыкантам и карманникам — мозоли противопоказаны! Некоторые даже полируют подушечки пальцев на мелкой наждачке — для повышения чувствительности.