Теория Фокса

"Медленно выдохни. Ещё медленней. Быстро вдохни. Каждый выдох медленнее, чем вдох. Ещё медленней. Ещё. Ещё!"

Он едва не удушил себя этим старым приёмом. Но, как и всегда, метод сработал. Успокоив тело, разум мог взяться за дело.

Самым срочным вопросом был прилив. Из бардачка он выхватил расписание. Менее чем через час эти сто километров песка, камней и оврагов превратятся в океан. Всего час там, где нужно как минимум два. Вдруг он кожей ощутил, как остров, словно осьминог, своими цепкими щупальцами обхватывает его.

"Капкан, это смертельный капкан! Нужно как-то проскочить к парому! Вперед, Джим! Остальное продумаешь в дороге".

Он подтащил ящики к машине и забросил их на заднее сиденье. Затем кинулся за руль и вдавил педаль газа в пол.

Задача была невыполнимой — это было ясно с самого начала. Но чем больше он о ней думал, тем более безнадежной она казалась. Ещё никто, ни один синтезатор не находил Планка в Китае. А Планк был единственным, кто мог распутать это дело.

Когда Макс Планк обнаружил, что вся материя и энергия вокруг состоит из квантов — иными словами, что они не как вода, которую можно делить бесконечно, а как кирпичи — многие университеты пригласили его прочесть лекцию о своём открытии.

Почти год он провел в поездках из одного университета в другой, и практически всегда его сопровождал один и тот же шофёр. После одной из лекций шофёр пошутил, что он уже столько раз слышал эту лекцию, что мог бы и сам её прочесть. Планк сразу же согласился.

В университете Мюнхена его водитель вышел на сцену, представился Планком и изложил стандартную теорию. После этого он с легкостью расправился с обычными вопросами слушателей, ответы на которые он слышал уже не раз. И никто, ровным счетом никто не заметил подмены.

Есть два типа людей: Шофёры и Планки. Шофёры запоминают речи и ответы на стандартные вопросы. Они заводят связи и знакомства, получают дипломы и сертификаты. Они понимают, что людям свойственно слепо полагаться на бренды, и поэтому превращают свое имя в бренд. Они знают, как побеждать в бюрократической борьбе. Шофёры создают ученые советы, профсоюзы и всесильные ассоциации. Они умеют говорить уверенно и профессионально, выступая перед публикой с великолепными речами. Они умеют убеждать.

Но они пусты.

Выплыв за буйки, Шофёры становятся беспомощны. Способные казаться столь убедительными, объясняя прошлое, они ничего не знают о будущем. У них нет понимания... Не зная глубинной сути предмета, они полагаются на запоминание, притворство, имитацию. И ещё они много говорят, создавая шум и помехи. Первая задача синтезатора в любом сложном деле — отсеять шум, создаваемый Шофёрами.

Только у Планков есть понимание. Они нутром чувствуют суть вещей и могут предсказать будущее. Вторая задача синтезатора — найти Планка.

Но проще сказать, чем сделать. Планки редки, реже чем золото. Но хуже всего, что они прячутся, скрываются, чтобы выжить, спастись от безжалостного истребления.

Практически в любом профессиональном сообществе как минимум 99 человек из 100 — Шофёры. Ученые, журналисты, архитекторы, финансисты, артисты, инвестиционные аналитики — практически все лишь имитаторы и притворщики. Большинство даже не осознают, что они шарлатаны. Шофёры прячут эту горькую правду в первую очередь от самих себя. В конце концов, кому нравится чувствовать собственную никчемность?

Шофёрам комфортно среди себе подобных, таких же, как они. Но если вдруг появляется Планк, сразу становится понятно, кто есть кто. И поэтому Шофёры мгновенно, рефлекторно на него нападают, пытаясь перегрызть горло. Любое профессиональное сообщество первым делом искореняет Планков, и поэтому это последнее место, где синтезатор должен их искать.

Планки неуловимы. Как редкий вид на грани исчезновения, они прячутся, стараясь не появляться на радарах. Работая в тени, они невидимы для окружающего мира. Они — античастицы человеческого общества, живущие в своей, параллельной реальности.

У каждого синтезатора свой способ поиска Планков. И каждый бережет его в тайне, как зеницу ока. У Джима был радар Планка — система распознавания человеческих античастиц. Копаясь в потоке информации, она их находила, отфильтровывая в бескрайнем море Шофёров. Так он и находил идеи, распутывал дела.

Но чего он не мог сделать, как бы ни старался, это найти Планка в Китае. Поднебесная оставалась терра инкогнита, Эверестом мира Планков. Китайские Планки — это уже не просто античастица. Они что-то другое, принципиально неуловимое, как бозоны Хигса — ты чувствуешь, что они должны существовать, но они все время ускользают, не оставляя следа.

"Как найти Планка за три дня там, где не смог это сделать за десять лет?" — в панике, подскакивая на очередном бархане, думал Джим.

Прилив упорно и беспощадно приближался. Каждая волна слизывала новый кусок сухого песка, тесня машину к скалам и булыжникам. Океан загонял его, как волка загоняет свора собак, оставляя все меньше места для манёвра. Он старался не думать о том, на что не мог повлиять.

Удар! Машину подбросило, и в свободном падении Джим вцепился в руль. Всем своим весом передняя часть машины рухнула на песчаную дюну, издав глухой, утробный скрежет. Джим рывком переключился на пониженную передачу, но было поздно. Машина встала, колёса вращались впустую, лишь беспомощно завывал мотор. Заглушив двигатель, он выскочил и обежал вокруг.

Машина сидела на брюхе, в самом центре песчаной ловушки.

Джим оглянулся, и холодный пот проступил у него на спине. Он стоял прямо на пути прилива.

— Дьявол!

С каждой волной вода подползала все ближе и ближе. Через десять минут, не более, она достигнет машины, и как только первая волна коснется колеса — пиши пропало. Железо уйдет в песок.

Ждать помощь было неоткуда. Понимая всю тщетность надежды, он всё же судорожно оглянулся. На тонкой полосе между водой и скалами не было ни одного следа машин. Бескрайняя каменистая пустыня вокруг давила своей пустотой, как будто из неё выкачали весь воздух. Лишь бурлящая пена слизывала выгоревший, белесый песок, подкрадываясь все ближе и ближе. Вдруг его мышцы начали деревенеть. Первобытный страх, страх полной беспомощности сковывал, и Джим взвыл, как попавший в капкан зверь.

"Ты тратишь время напрасно. Время, которого у тебя нет. Вставай, Джим! Заставь себя. Найди выход".

Он выхватил из багажника саперную лопатку и бросился к колесу, ближнему к воде. Лезвие впивалось в дюну, но она не отдавала добычу — песок лишь срывался, снова и снова заполняя яму. Джим продолжал неистово вгрызаться лопаткой, уже понимая, что вызволить колеса ему не успеть. Он не смел обернуться, но соленые капельки воды уже оседали на его губах.

"Все пропало".

"Думай. Думай быстро!" — он изо всех сил укусил себя за кулак. Вспышка боли перекрыла отчаяние, и на секунду ясность мысли вернулась: "Нужна какая-то поддержка, плоскость, чтобы подложить под колеса".

Он мельком осмотрелся, но вокруг не было ничего, решительно ничего. Ни дерева, ни коряги, ни подходящих камней. Лишь чуть в стороне, в раскаленном воздухе переливались истертые ветром валуны. Но ни один из них не был достаточно близко для лебедки. Машина беспомощно распласталась посередине раскаленной дюны.

И тут он увидел три деревянных ящика, штабелем сложенных на заднем сиденье. Распахнув дверь и уперевшись ногой, он вытащил верхний. Тот упал и гулко впился в песок, наполовину уйдя в него. Блестящие слитки внутри лежали рядами, переложенные тканью из шерсти. Тонкие, как плитки шоколада, контрабандные слитки из Гонконга переливались изящными драконами и иероглифами. Между ними вразнобой лежали чуть красноватые, грубые, как эксперимент какого-то неряшливого пекаря, кирпичики с печатью Банка Австралии. Все они были маленькие, не более нескольких килограммов каждый, некоторые завернуты в тряпки. Лишь один массивный кирпич лежал особняком, сбоку.

"Японское золото".

Джим оглядел ящик, но только дно было достаточно большим. Схватившись за торчащий угол, он опрокинул его и слитки глухо посыпались, сгрудившись в пирамиду. Нескольких ударов коленом оказалось достаточным, чтобы выломать дно. Расправившись с двумя оставшимися ящиками, Джим вскоре держал три широкие доски.

И тут он подпрыгнул. Волна нахлынула сзади, обволокла пирамиду. На глазах слитки стали один за другим исчезать в мокром песке, словно масло на раскаленной сковородке. Он рванулся к машине и судорожно начал вбивать ногой доски, вертикально, прямо перед колесами. В тот момент, когда почти получилось впихнуть последнюю, необъяснимый ужас вдруг охватил его.

"Что?!"

Он замер, и вдруг мурашки пробежали по его телу. Он понял. Исчез звук прибоя, тишина резала слух. Как в замедленной съёмке, он поднял взгляд, словно боясь увидеть то, о чём и так уже знал.

Впереди, не более чем в пятидесяти метрах от берега, уже нависала тень гигантской волны. Она словно собиралась с силами, готовясь обрушиться прямо на него.

В немыслимом скачке он бросился за руль, одновременно левой рукой заводя двигатель, а ногой выжимая педаль газа. Передние колёса, скуля, отчаянно заскоблили по доскам. Взвыв, как раненое животное в последней попытке спастись, машина начала вытягивать себя из песчаной ловушки, когда пришла волна.

С шипением разъярённой змеи она покрыла все вокруг. Её удар на мгновение выбил машину из песчаного плена и, отчаянно пытаясь нащупать твердую поверхность, колеса начали взбивать смесь песка и воды. Вдруг, как будто почувствовав опору, двигатель взревел, и машина начала набирать скорость, уходя в сторону от основного потока. Позади волна покрыла весь берег без остатка, ударилась и отхлынула от скал. В зеркале заднего вида кипело варево из пара, пузырей и водорослей. Не в силах отвести глаз, Джим смотрел как остатки золотой пирамиды, блестя на солнце, уходили в песок. Навсегда. Но остановиться означало умереть. Второго шанса остров не даст.

"Выдыхай. Медленней, ещё медленней. Выдыхай".

Пульс ударами молота стучал в голове, и тело тряслось от лошадиной дозы адреналина.

Солнце уже было в зените, когда с одним пробитым колесом Джим влетел на южную часть острова. Впереди раскинулся залив, прикрываемый от прибоя отмелью. Завидев баржу, подходящую к острову с подветренной стороны, Джим иступлено закричал, но из его сухого, забитого песком горла донеслось лишь приглушенное мычание.

"Успел!"

Когда наконец машина оказалась на твердой поверхности перед причалом, он попытался перевести дыхание. С усилием он оторвал вцепившиеся в руль руки и выключил мотор. Звенящая тишина оглушила. Парковка была пуста.

На мгновение ему показалось, что баржа остановилась, и Джима охватил ужас от одной лишь мысли, что его не заметили. Локтем он распахнул дверь, выпал из машины, вскочил и бешено замахал руками, хрипло крича и подпрыгивая. Лишь когда над баржей взметнулось черное облачко, и она снова стала приближаться, Джим упал на землю. Его затекшие плечи дрожали, пальцы впивались в плавящийся асфальт.

Впереди ярким пятном замаячила голова паромщика — высунувшись из окна, он пытался прикинуть расстояние до заросших ракушками полусгнивших деревянных столбов причала.

Когда паром, наконец, пристал, по шаткому трапу Джим загнал машину внутрь. Ворота закрылись, и весь ржавый механизм дернулся, начав гулко вибрировать. В иллюминаторе пустынный песчаный берег медленно исчезал вдали, покрытые зеленью холмы растворялись в дымке. Джим обернулся и посмотрел на машину. Перекошенная, со спущенным колесом, одна в центре пустого трюма, она казалась всеми забытой жертвой кораблекрушения.

Он открыл багажник и достал домкрат, пытаясь собраться с мыслями. Был нужен план действий.

"Как синтезировать идею о Китае без китайского Планка? За три дня? Без проверенных данных? Если все что есть — это шум Шофёров?"

"И без денег", — вдруг понял он.

Он распахнул заднюю дверь и в сумраке обшарил салон. Наконец, в складках между сиденьями рука нащупала мягкий металл. Небольшой слиток каким-то образом выпал и упал за сиденье — всего один килограмм, около пятидесяти тысяч долларов.

"Практически ничего".

Он было взвыл в бессилье. Но в последний момент сумел совладать с собой и, перепрыгнув на переднее сиденье, вытащил из бардачка мобильный телефон. Тот озарился мягким синим светом. Сигнала не было.

Выскочив наружу, Джим забежал в отсек управления.

— Шкипер, друг!

— Что? Чего случилось?

— Можно позвонить с твоего телефона?

— Дружище, мобильные не работают. Ничего не работает. Все звонят с заправки.

— Заправки?

— Эксон. Ну, той, что в Рэйнбоу Бич, знаешь? У них же обычный телефон, проводной.

Не более чем через полчаса Джим влетел в деревню. Приютившись на самом берегу, под холмом, сверху она казалась затерянным островком посреди бескрайнего эвкалиптового леса. Заправка, больше похожая на магазин тысячи мелочей, гудела, как улей. Столкнувшись с толпой, Джим быстро отбросил колебания и, придав извиняющееся выражение лицу, начал локтями пробиваться через шумную очередь раздраженных европейских туристов. В основании очереди обнаружилась дама в безмерном кашне, сидящая в закутке с трубкой в руке. Отчаянно жестикулируя, она пыталась перекричать толпу, то тут то там вставляя "мердэ".

Полное недоумение проступило на её лице, когда, смотря ей прямо в глаза, Джим разъединил телефон. Не в силах поверить в происходящее, она даже не пыталась сопротивляться. Плавным движением Джим забрал из её руки трубку и оттеснил в сторону. Времени для вежливости не оставалось.

В трубке раздался громкий и отчетливый гудок, перекрыв всплеск возмущения и ярости вокруг. Коленом он заблокировал вход в закуток, держа разъяренную толпу на безопасном расстоянии от шнура телефона, и набрал номер.

— Эйдан! — прокричал он.

— Джим... — слабый голос дрожал где-то вдалеке. — Как же я надеялся, что ты сегодня позвонишь.

— Чрезвычайная ситуация! Нужна твоя помощь.

— Скажи, чем могу помочь, — сквозь шум он был едва слышен.

— Нужен Планк в Китае. Сегодня. Прямо сейчас.

— Невозможно. Ты же знаешь это лучше, чем я.

— Они похитили Марию. Нужен китайский Планк.

Повисла пауза.

— В какой... области? — голос по ту сторону стал распадаться на куски, как если бы каждое слово давалось с невероятным усилием.

— Экономика, политика, — ответил Джим. — И самое главное — Зоя!

— Приезжай, — услышал Джим после молчания, показавшегося вечностью. — Планк будет. Где ты?

— На Фрейзер Айланде.

— Полночь, сегодня. В Сиднее. В нашем месте.

— Эйдан, я же не успею.

— Джим, времени нет. Совсем нет. Полночь. Планк будет. Но ты должен поторопиться. Время уходит.

— Выезжаю.

Джим бросил трубку. Пробраться наружу через беснующуюся толпу стоило ему нескольких ссадин и порванной рубашки. Выскочив на улицу и повернув за угол, он вдруг не выдержал, и без сил сполз прямо на бордюр. Всё тело налилось опустошающей легкостью, словно после бесконечного подъема горный перевал остался позади, и с плеч, наконец, сброшены впивающиеся лямки рюкзаков.