Следы в звездной пыли

На второй день моего пребывания в мире, "родители" забили тревогу. Датчики, которыми была оборудована детская, сигнализировали алым цветом — с их ребенком происходило нечто неправильное, не внесенное в разум программы, оттого наверняка опасное. Хуже того, отключилась нейросеть. Я в то время не совсем понимал, что это и почему это так важно, потому смотрел на беспокойство родителей с удивлением и старался их успокоить. Не помогало — даже когда я повторял движения и слова из памяти малыша, мать смотрела на меня странно, будто чувствуя подмену.

Долгие месяцы меня перевозили из одного медучреждения в другое — врачи разводили руками, вполне объективно выражая мнение, что малыш абсолютно здоров. Отличная новость, не правда ли? Неправда, потому что всю картину ликования и радости портила ситуация с нейросетью.

Нейросеть — набор высокотехнологичных нанитов, внедряемых в мозг человека. Как результат — человек обретал внутренний компьютер, способный значительно повысить умственные способности, резервы памяти, доступ к знаниям и производительность труда. Еще надо добавить, что через нейросеть выполняется управление большинством сложных устройств и механизмов, выход в сеть и множество других весьма важных дел. Словом, человек без нейросети в этом мире — не способный установить эту весьма дорогую технологию по финансовым или иным причинам — был третьим сортом. Он не мог практически ничего. Вторым сортом были те, кто не мог позволить себе дорогую сеть и обходился базовой — цены, уж поверьте, отличались на порядки, а вместе с ними и возможности сети. Мои новые родители были супер-специалистами с весьма нехилыми доходами и желали мне такой же судьбы — оттого весьма недешевая нейросеть была установлена малышу еще в восемь лет, чтобы привыкал.

Так вот, вернемся ко мне-новому. Моя нейросеть просто исчезла. Новую сеть постигла та же судьба через несколько секунд после установки. Регенерация уничтожала нанитов в мгновение ока. Родители были в тихой панике, производитель сети разводил руками и отказывал в гарантийной замене.

Оставались суррогатные замены нейросети — вроде коммридера, полукомпьютера-полутелефона, но это совсем не решало проблему.

Даже своей слабенькой эмпатией я чувствовал, как отдаляются от меня родители. Они даже провели анализ на ДНК, подозревая подмену. Итогом истории была поездка в Средний город, в один из развлекательных центров. Я помню решительность во взглядах молодой пары, неловкие попытки завести разговор и отчуждение. Обратно мы поехали на двух машинах — родители отправились в Верхний город, а мой путь окончился в Заведении, с тоненькой кипой документов — насквозь поддельных, зато с чипом на солидную сумму меж страниц. Чип я оставил себе — с довольно забавными последствиями. Начальник Заведения орал, не обнаружив обещанной взятки, и мстительно распорядился провести тест на определение личности. Оформили меня под старым именем. Если у родителей и был план полностью от меня избавиться — он провалился.

Говорят, в верхнем городе есть лимит на детей — разрешен только один, дабы сохранять численность элиты на одном уровне и не превращать пустынные аллеи в людской муравейник. Потому мои новые родители повели себя так. Зачем им калека-наследник без нейросети, если они могут произвести на свет нового малыша? Меня же оформили погибшим, официально. Впрочем, один только запрос, и я снова стану живым и здоровым. Вот только — рано. В пятнадцать лет не так и много способов отстоять свои права — вполне могут признать самозванцем, а экспертизу днк — ложной. Вопрос финансов, как в этом мире, так и в моем прежнем.

А те деньги я очень выгодно вложил — в собственные знания. Двери в сетевую библиотеку открыла карта доступа в глобалнет — очень дорогая, кстати. Никаких без лимитных тарифов, очень жесткая оплата за трафик и только предоплата. Я учил законы, языки, географию и устройство нового мира, жадно складировал в банках памяти коммридера все, что меня интересовало — а я очень любопытен. Потом старшие попытались отнять мое время и навязать принудительный труд, приостановив процесс учебы на время войны.

В любом случае, очень скоро деньги подошли к концу, а заработать новые в стенах Заведения не представлялось возможным — на первый взгляд. Но, если подумать и еще раз изучить законы о попечительстве и детских приютах, можно было найти весьма примечательную поправку.

Государство остро нуждалось в высококлассных рабочих, потому вместе с законом об ограничении труда несовершеннолетних был другой закон, предписывающий разрешение на работу при наличии нейросети — вне зависимости от возраста. Считалось, что человек с нейросетью уже достаточно самостоятелен, чтобы быть взрослым — во всяком случае, у него же нашлись деньги на ее установку? На сирот не было ни малейших ограничений — наоборот, после 'взросления' государство не должно нести затраты на его содержание!

А еще поощрялись усыновления и даже компенсировались затраты на воспитание. При этом, усыновления были двух типов — первый тип, с участием родственников, проходил под контролем искусственного интеллекта Минобразования в автоматическом режиме. Во втором случае, чужие детям люди должны были выдержать жесткий контроль проверяющих органов.

В моей голове два этих факта соединились в довольно причудливую композицию. Я задумал усыновить себя сам. А что такого? Получу нейросеть и стану для системы взрослым — ведь систему не интересует, что нейросеть пропадет почти сразу. Пока существует нейросеть и идентификатор 'взрослого гражданина' подам документы на усыновление себя самим собой. Я ведь самый близкий себе родственник — так решит и капсула, взяв анализ днк на проверку. Как я говорил, система не станет выплачивать усыновителю пособие — мол, ваш сын — взрослый человек, ему не положено. И тут уже возмущусь я — нейросети-то уже не будет, а значит вместо самостоятельного гражданина снова будет бедный усыновленный паренек, за которого государство обязано платить. Система ответит на такое хамство запросом, попытавшись присоединиться к нейросети, не найдет ее, проанализирует таймеры событий и внесет отметку в базу — мол, действительно существуют два человека с разными идентификаторами, отец — молодой специалист, и сын — только что обретший семью, короче говоря — ячейка общества, остро нуждающаяся в финансировании. Естественно, пострадает бюджет заведения — но я уверен, что они понятия не имеют, сколько подчиненных у них внутри стен и давно считают государственные деньги своими. Уж слишком плохо тут кормят.

В тот же день я заплатил положенную таксу охраннику и вышел за стены Заведения. Карта города уже была закачана в комм, так что прогулка в центр занятости обошлась без лишних нервов и довольно быстро — благо, идти до него было минут десять.

Внутри оказалось довольно пустынно — в ряде из двадцати хирургических коконов было занято всего три. Вполне понятная ситуация — нейросеть далеко не бесплатна, да еще ставится исключительно рабочая, узкоспециализированная под какого-нибудь комбайнера или погонщика роботов-уборщиков, а заменить ее стоит просто неприличных денег. Потому желающих маловато.

Я заперся в комнатке с третьим коконом слева — сеть определила его модель, как самую топорную — надежную, но весьма ограниченную аналитически. Скинул одежду и погрузился в приятную и чуть прохладную жидкость на манер геля. Без скрипа захлопнулась крышка над головой — в ней же обнаружился экран с голосовым управлением. Система подсоединилась к комму, считала с него сведения, забрала почти все деньги со счета и обрадовала возможностью установки нейросети управления башенным краном. Согласимся.

Через несколько минут оборудование отозвалось звуком завершившейся процедуры — наниты должны были занять место в мозгу, попав в организм через жидкость капсулы. Кокон тут же обновил прошивку комма до уровня "гражданин". Прошивку-то я и сам могу обновить — важно, чтобы эта информация была в банках города. Теперь она там есть, а значит, пункт номер два. Запрос на усыновление. Ба, я действительно самый близкий родственник! Подтверждение усыновления производится сверкой данных 'отца', уже зарегистрированного в базе города, и 'сына', по анкетным данным личного досье, заложенного в карту коммридера. Система попыталась было взбрыкнуть, заодно сняв меня с учета Заведения, но две личности — одна с сетью и вторая без сети для городского ИскИна не могли существовать одновременно. Система основательно задумалась, выплюнув готовое решение — раз не могут существовать одновременно, значит, это два разных человека. Люблю высокие технологии. Ввожу номер заранее заведенного анонимного счета — весьма удобная штука, пусть даже с отрицательными процентами. Что у нас с пособием — как ожидалось, ноль. Как не хорошо! Запрос на коррекцию базы — у вас не правильная информация! Повторный запрос сведений — моя регенерация уже сожрала нейросеть, малыш (я) действительно не может себя обеспечить, поэтому государство будет платить вам... Сколько?! Я в легком изумлении смотрел на цифру. А вот и объяснение — так как усыновитель проходит по программе города и получил полезную профессию, да еще и усыновил шалопая, то включается нехилый коэффициент бонуса.

Я с довольством смотрел на информацию перед собой. Кажется, финансовый вопрос решен. Вот только скребла разум еще одна мысль — что-то упустил. Вернее, уж слишком легко все прошло. Это, разумеется, хорошо, но на ситуацию я смотрю весьма плоско. Ведь как определил мою личность данный древний терминал? По информации в комме, разумеется — там ключи личности, шифрованные данные, пароли-ответы, словом, все то, что определяет в этом мире личность юного человека, не имеющего нейросеть. Биометрики добавляются только при установке нейросети, с годами обновляясь автоматически — уж слишком сильно меняется человек. Таким образом, аппарат сверяет группу крови, днк, отпечаток пальца и радужку с анкетными... Но я не заметил инъекций или какого-либо дополнительного контроля при активации капсулы — глаза я закрыл, кулаки сжал... Зато все это потребовалось непосредственно при инсталляции нейронетов.

Глобалнет подтвердил мои подозрения словами из документации на кокон. Протоколы работы с новым пользователем предписывали осуществлять авторизацию исключительно на основе информации на комридере, нейросети или карте памяти. Глубокую сверку личности, видимо, посчитали избыточной... или вредной? Ведь это отпугнет всяких бродяг, которые некогда совершили преступление, купили новый чип с личностью и решили начать заново. Под логику муниципалитета города такое объяснение вполне подходит — рабочие очень нужны, за установку узкоспециализированной нейросети сотрудника низового звена вполне можно простить мелкое правонарушение. Работа — лучшее исправление.

Значит, система допускала липовое удостоверение личности, удовлетворяясь полной метрикой, снимаемой при установке нейронетов. В базы данных в любом случае попадет точная информация, которую обязательно сличат с базами розыска. Нет тяжелых провинностей? Будь новым человеком, работай честно. Нормальный принцип второго шанса. Обновленная информация принудительно записывалась на исходный источник данных, заверяя цифровой подписью города новые биохимические показатели и контрольную сумму всех параметров 'новой личности', чтобы работник не погорел с липовыми данными в новом, светлом будущем.

Так что в капсулу можно было лезть даже с топорной липой вместо чипа личности — аппарату и городу было плевать. Их интересовало только то, что будет на выходе. А именно — еще один контролер несложной техники, работа которого обойдется в разы дешевле процессорного времени специализированного ИскИна. Как и в мои времена, человеческая жизнь стоила весьма недорого.

Что все сказанное значило лично для меня? Очень многое.

В следующий месяц я отдал половину пособия знакомому охраннику, взамен получив копию личных дел части воспитанников. Внутри каждого дела — все данные, в том числе ключи личности. Догадываетесь, для чего это мне было нужно?

Этим же днем двое воспитанников Заведения усыновили сами себя. Я вбил в комм их данные, поставил себе нейросеть под их имя и проделал ту же операцию, что с самим собой, за одним исключением — ввел новые номера анонимного счета. Спалиться на одинаковых счетах было по меньшей мере глупо. На новые счета установил механизм трансфера денежных средств в общий счет-копилку.

Подлог мог бы открыться при очередной проверке здоровья, так как обновленные метрики, мною используемые, не соответствовали бы параметрам их реальных владельцев. Но в Заведении предпочитали не беспокоить учащихся по таким пустякам, ограничиваясь подделкой отчетов. Хозяину Заведения вовсе не улыбалось объяснять наличия наркотика и спирта в крови части учеников... Не говоря уж о тех, кто давно умер, продолжая числиться в живых.

Через полгода я получал щедрые пособия за две сотни малышей из пяти тысяч населения Заведения. Не так много, чтобы резко просадить бухгалтерию интерната и вполне достаточно для моих потребностей. После того, как я покину Заведение, деньги продолжат поступать еще минимум пять лет — я выбирал самых младших на 'самоусыновление', а пособия платятся до шестнадцати лет.

За все время моего пребывания в Заведении, не усыновили ровным счетом никого, оттого риск вскрытия схемы казался мне маловероятным.

Деньги были нужны не из стремления к богатству и роскошной жизни, а на конкретный этап моего плана. Который, кстати, пора двигать вперед.

Я отодвинулся от стены и решительно заковылял вверх по лестнице — маскировка требовала терпеть боль и переломы. В Заведении опасно выглядеть богатым и здоровым — слишком много неприятностей это приносит, мне некогда спотыкаться на разных глупостях. Впрочем, осталось еще два месяца — полный пустяк.

Лестница выводит в общий зал шестого этажа — с первого по третий принадлежат администрации, со второго по четвертой — малышне, с шестого по двенадцатый — старшим. Так получилось, что все торговые операции происходят на шестом, в самом крупном зале, некогда служившим залом собраний. Теперь тут просто голые стены с граффити, пол с граффити, потолок с граффити и десяток колонн с облезшей краской. Рядом с каждой колонной стоят люди — торговцы, мимо них или к ним изредка подходят другие подростки — прицениться или продать. В Заведении ценятся вещи и еда из-за стен, информация, защита и крепкие кулаки. Можно купить оружие, можно наняться — на легальную и низкооплачиваемую подработку или вполне криминальную. Выйти за стены, как вы уже поняли, не великая проблема. Вот только не все рискуют идти в город в одиночку — там, снаружи, свои правила, свои кланы и старшие. Многим проще отстегнуть процент за защиту и зарабатывать без лишних страхов. Рядом со стенами кучкуется народ, ведомый своими интересами. Довольно шумно, как и всегда — щебечут девушки, громко смеются парни, входят и выходят люди. Сегодня все выглядят расслабленно — значит, крупных дел не предвидится и бучу в зале никто заводить не станет.

Моя цель — невысокий паренек в старом комбезе не по размеру и добротных армейских берцах, что стоит у стены возле окна, заинтересованно уставившись в свой комм — довольно дорогой модели, которую, как я знаю, ему пару раз в неделю приходится отстаивать с кулаками. Потому что нельзя выглядеть слишком богатым, как я уже говорил. Моя модель — не хуже, но корпус у нее взят от поцарапанной дешевки — гораздо меньше проблем за ту же функциональность, да и то раз в месяц очередной придурок из новичков пытается отнять. Впрочем, у него с этим коммом какая-то особая история, чуть ли не последнее, что от родителей осталось.