Мечты Идиота

Такой скандал сыграл мне на пользу, я сумел выставить себя в очень выгодном образе принципиального и несгибаемого борца за идею. В мое политическое движение потянулись люди. Все остальные участники политической жизни страны заговорили о нем с явным неудовольствием, что только доказывало рост моего политического веса.

Я практически уже раскрутил свое движение, ловко лавируя между смежными политическими течениями и ярко подчеркивая принципиальность кое-каких различий в наших партийных установках. Тогда-то я и ощутил настоящий вкус к власти, стремление к контролю над всей жизнедеятельностью своей небольшой, но все же обладавшей кое-каким влиянием организации.

Как хорошо не иметь собственных четких политических идей, зато пусть и маленькую, но влиятельную фракцию в Парламенте! С полной возможностью примыкать то к одним, то к другим, в решении конкретных вопросов. И беззастенчиво торговать такой возможностью. Нет, иные недооценивают значение миноритарных политических фракций! Пока политические зубры дерутся, на их противостоянии вполне можно делать свой маленький гешефт.

Я научился договариваться со своими политическими соседями. То я поддерживал одних, во имя каких-то сиюминутных целей, то других, во имя целей покрупнее. Однако истинная моя цель всегда была одна — обрести собственный политический вес. И я стремился к ней, продавая свою независимость в розницу, ни с кем не желая заключать долгосрочных политических союзов. Работал по временным обоюдовыгодным контрактам, которые теряли свою силу сразу же по достижению поставленных конкретных целей.

Однако время наглядно показало, что за мелкими политическими движениями не могло быть большого будущего. Время неумолимо требовало принятия неких кардинальных решений, и я был вынужден такое решение принять. Я продал свою политическую партию на корню, сторговавшись с более крупной политической организацией. Променял свою политическую самостоятельность на весьма удобное персональное место в иерархической структуре этого нарождающегося политического гиганта.

Кто-то из моих тогдашних соратников пытался протестовать, и указывал на былую мою же принципиальность и непримиримость. Но почти всех из них, в конце концов, удалось убедить. Разъяснить им доходчиво, что излишняя принципиальность в политике никогда не может сослужить добрую службу. Что так называемая принципиальность хороша только как временная поза, пока это выгодно. Обстоятельства, бывает, меняются так быстро, что требуют вовремя сменить одну принципиальность на другую.

Кое-какие наивные люди полагают, что политик, находящийся в партии, являет собой пример горячей убежденности и несгибаемой целеустремленности в борьбе за некие общественные идеалы. Что ему присуща беззаветная преданность этим самым идеалам, которая и заставила его с полным самоотречением бросить все свои личные дела. И, в ущерб своему персональному благополучию, посвятить себя целям социального прогресса.

На самом деле все как раз наоборот. Другие дела политик оставляет только потому, что они ему не интересны, а в своей политической деятельности он и видит залог своего собственного благополучия. И если политическая идея, которую он несет, как некий лозунг, не способна будет обеспечить ему этого искомого благополучия, то он будет готов сменить этот свой лозунг на другой, более ликвидный.

Демократия хороша хотя бы тем, что на ней можно зарабатывать капитал политический, да и другой капитал. В этом смысле все мы демократы, нещадно эксплуатирующие светлую идею в своих собственных целях.

Время показало, что я как нельзя более удачно распорядился собственным политическим будущим. И доказательства тому — вот это самое кресло, это самое нынешнее мое положение в политической элите общества. Да, я потерял собственную самостоятельность, но что бы я делал с ней сейчас, когда законодательство о выборах изменилось?

Давно, давно уже надо было существенно изменить избирательные нормы. Раньше, понятно, была куча разнокалиберных партий, и все они боролись за свой кусок власти. Такой был бардак! В политику лезли все, кто хотел. Давно пора было положить конец этому произволу!

В наведении порядка заинтересованы все нормальные, уважающие себя партии. Хватит терпеть у себя под ногами всякую мелкосошную шушеру. Пришла пора политической системе остепениться, отстреливая мелких конкурентов на дальних подступах. Вернее, это раньше их приходилось отстреливать. Сейчас вся эта мелочь будет придушена в принципе.

Пора индивидуальной трудовой деятельности в этой сфере бизнеса прошла. Настала эра политических корпораций, со своим монопольным правом на политические идеи. Набор политических лозунгов сформирован, и избиратель имеет полную возможность выбрать из предложенного меню. А всяких экзотических приправ и специй нам не надо.

Теперь только мы имеем эксклюзивное право на политические идеи. И такое же право на места в Парламенте. И, выходит, что лично меня до самой пенсии из депутатского кресла не вышибешь.

Наша партия считается оппозиционной, и это очень даже удобно.

Оппозиция хороша тем, что можно с чистой совестью подавать откровенно популистские законопроекты. Заранее зная, что они никогда не будут приняты, не говоря уже о реализации на практике. И, после их очередного отклонения, появляется лишний повод провозгласить с высоких трибун и газетных страниц, что народ снова обманут в своих ожиданиях, что партия власти не заботится о народных интересах. Таким образом, можно очередной раз снять с себя всякую ответственность за ситуацию в стране. Попутно приобретая все большую популярность у недовольной этой ситуацией части населения. А так как недовольные всегда найдутся, мощная поддержка нам практически обеспечена. И парадокс заключается в том, что для увеличения этой поддержки мы не заинтересованы в том, чтобы ситуация в стране улучшалась. Нашей партии это просто не выгодно!

А если мы и примем какой-нибудь злободневный закон, то предоставим изобретать, конструировать и внедрять механизм исполнения этого закона исполнительной власти — Правительству и Президенту. Это их прямая обязанность, не наша. Наше дело — законы принимать!

Сегодня у меня много работы. Только что мой помощник принес мне повестку будущей парламентской сессии, с перечнем подлежащих рассмотрению законопроектов. Теперь мне надлежит тщательно ее изучить, после чего приступить к внимательному изучению самих законопроектов. Не всех, конечно — их тут такая прорва, что со всем вниманием отнестись к каждому просто немыслимо. Надо выделить законопроекты, которые относятся, тем или иным боком, к профилю того парламентского комитета, в котором я числюсь. Вот они, четыре штуки. Ими я и займусь, а по остальным пусть работают те, кто в этом компетентен. Впоследствии мы, вся наша фракция, соберемся под эгидой нашего Председателя, и будем обсуждать каждый законопроект в отдельности, готовя свое мнение по его целесообразности и необходимым поправкам. И, как правило, кто-нибудь один будет формировать мнение целой фракции по каждому отдельному вопросу. Это его личное мнение приобретет статус нашей официальной политической позиции. Принципиальной позиции, которую мы и будем горячо защищать и отстаивать в грядущих жарких парламентских дебатах.

Итак, на мне — четыре законопроекта. В принципе, я уже знаком с ними. До своего внесения в повестку парламентской сессии в нашем профильном комитете велась долгая работа по их рассмотрению, обсуждению и согласованию.

Конечно же, не депутаты пишут законы. Общую идею и основные положения законов, и ключевые пункты привносятся извне — теми, кому этот закон выгоден. Они же пытаются протолкнуть эту идею. И если сумеют заинтересовать отдельного депутата или целую фракцию, этой идее будет дан ход. Окончательную формулировку, соответствующую всем сложным правилам законодательного языка, составляют депутатские помощники.

А депутат существует только затем, чтобы приписать себе авторство закона и пропихнуть его в жизнь. Или же наоборот — загубить идею в корне. Ну и, конечно, сопровождать все эти свои действия громкими заявлениями о благе страны и народа.

Тут ко мне в кабинет заходит один из членов нашей парламентской фракции — Алексеев. Перспективный политический деятель, молодой и энергичный. Яркий представитель молодого поколения.

Вообще-то наша партийная молодежь вызывает двойственное впечатление. С одной стороны, их присутствие наглядно демонстрирует наличие будущего за нашим политическим движением. С другой стороны, эти молодые деятели чересчур уж активны. Чувствуют, что могикане надолго оккупировали руководящие кресла и верхние строки избирательных списков. И многих из них это не слишком устраивает. И кое-кто готов на многое, для скорейшего удовлетворения своих растущих политических амбиций.

Вот Алексеев как раз из числа таких. Не хочет он полжизни своей ждать своего выдвижения наверх, на политическую вершину. И по этой причине в последнее время развернул невиданную активность, пропагандируя свою идею о перераспределении руководящих полномочий внутри партии и фракции. Предложил ряд дополнений и поправок в нашу Программу, на мой взгляд, весьма удачных. А сейчас вообще выступает с инициативой проведения внеочередного съезда партии. Где намерен поставить вопрос, в том числе, и об изменениях в составе партийного руководства. Смело, весьма смело!

В принципе, уже давно ясно, что внутри нашей партии зреет переворот. Что Председатель наш засиделся в своем кресле. Что он сдвинулся на маниакальной идее абсолютизации своих властных полномочий. Что душит инициативу других партийных деятелей на корню. Но и открыто выступать против такого политического зубра опасно — не даром он пережил многих своих соперников и соратников.

— Ну, как? — спрашивает меня Алексеев, присаживаясь на край стола и загадочно подмигивая. — поддержишь мою инициативу?

— Да не время сейчас этим заниматься, сессия же на носу! — уклончиво отвечаю я ему.

— Как раз самое время! — с жаром заявляет Алексеев. — Как раз сейчас нужно начинать организационный процесс по созыву съезда! А то вообще до выборов следующих не успеем. Давай, определяйся, — ты с нами, или против нас?

Алексеев, конечно, хороший парень, лично мне симпатичный. И инициативы его мне нравятся, я бы их поддержал. Тем более, что внутри партии он уже успел завоевать солидный авторитет, и в ближайшее время способен его только еще более упрочить. Однако, не все так очевидно. Совершенно я не уверен, увенчается ли успехом эта его авантюра. Открыто поддержать его было бы чересчур опрометчиво.

С другой стороны — за такими, как Алексеев, будущее. Пусть не сейчас, но когда-нибудь он все же своего добьется, я это чувствую. И если его планы осуществятся, структура нашего политического руководства претерпит значительные изменения. И в фаворе окажутся, конечно же, самые горячие сторонники Алексеева.

— Да, — отвечаю я ему, немного помолчав. — Можешь на меня рассчитывать.

Алексеев доволен. Без лишних слов он жмет мне руку и покидает мой кабинет, устремляясь дальше плести сети своих интриг. Эх, не запутаться бы мне в этих сетях!

Ну и ладно, что тут такого? Пусть я и обещал ему свою поддержку, в конце концов, если что пойдет не так, я всегда могу отказаться от своих слов. Ладно, дальше видно будет! Главное — держать руку на пульсе событий, следить за обстановкой. В такой весьма неоднозначной ситуации придерживаться нейтралитета никак нельзя — обязательно проиграешь. Но и безусловно встать на какую-либо из сторон — рискованно. Лучше выдавать себя за горячего приверженца обоих из противоборствующих лагерей — самая верная позиция!

Тут, снова — стук в дверь, после чего дверь в кабинет приоткрывается, и в возникшем проеме возникает чья-то нечесаная голова. "Можно к Вам?" — спрашивает меня голова и, не дожидаясь моего ответа, в кабинет вваливается эдакий дедок, с всклокоченной бородой и волосами, облаченный в старомодный полосатый костюм. Я несколько растерян — этот посетитель явно не значится в моем рабочем плане. А он уже семенит к моему рабочему столу, не переставая кланяться по пути и с явным намерением горячо пожать мою руку. Да еще и приговаривает по пути скороговоркой: "Надежа Вы, Максим Владимирович, народная! Я, если знать хотите, специально за вашу партию и голосовал — думаю, раз в ней ТАКИЕ люди, как Максим Владимирович, то, значиться, им и власть доверить надобно. А уж они о нас позаботятся, это уж обязательно! Уж они-то о простых людях забывать не станут!"

Воспользовавшись моим минутным замешательством, он все-таки завладевает моей рукой и жмет ее обеими своими, восторженно заглядывая мне в глаза и неумолчно причитая о народных бедах и народных же заступниках.

Да, совсем недавно кто-то мне рассказывал о некоем назойливом посетителе, — бойком таком дедке, который в последнее время повадился ходить по думским этажам. Энергичный такой дед — и умом востер, и ногами ходок. Докучает думским деятелям одной и той же идеей — надо, понимаешь ли, разработать федеральный закон о государственной поддержке народного изобретательства!

Бывают же такие интересные персонажи! Их почему-то не устраивает посещение общественных депутатских приемных. Где, записавшись заранее, и отстояв некоторую очередь из таких же страждущих пообщаться с верховной властью людей, человек получает полную возможность обстоятельно изложить все свои соображения и просьбы некоторому официальному лицу с профессионально открытым, приветливым, но в то же время весьма внимательным взором. Это лицо обязательно посочувствует тебе в твоем горе, разделит с тобой негодование на вопиющую несправедливость. Аккуратно все сказанное тобой запишет на отдельном листке бумаги и торжественно пообещает помочь, чем сможет. Клятвенно заверит, что депутат, которого ты чаял увидеть в этом кабинете, и отсутствие которого объясняется исключительно его нечеловеческой занятостью, будет немедленно уведомлен о твоих личных проблемах и незамедлительно приступит к многосложной и длительной работе по их ликвидации. И посетитель покидает кабинет общественной приемной с легкой душой и сердцем, в полной уверенности, что его голос наконец-то услышан. Что есть все-таки люди, которым ты не безразличен, которые пуще всего на свете пекутся о твоих интересах.

Но вот, случается, заведется в коридорах власти такой вот настырный посетитель. И витает он по этим коридорам, посещая кабинет за кабинетом, отрывая важных государственных деятелей от важных государственных дел. И как он только умудряется проникать в тщательно охраняемую зону? Хотя, конечно, такая многолетняя привычка ходить по инстанциям должна была выработать у такого сорта посетителей совершенно уникальные навыки беспрепятственного проникновения в высокие кабинеты.

Вот, к примеру, если бы мой помощник в настоящее время находился в приемной, этому народному ходоку в мой кабинет нипочем бы не попасть. Но я же сам только что отослал своего помощника за копиями официальных документов. И доступ в мой кабинет оказался открытым. Некому было защитить меня от докучливого представителя простого народа! Некому было объяснить посетителю всю степень занятости важного государственного деятеля!