Младший. В тени отца. окончание

Потом еще день был потрачен на поиск училища, где обитал ее брат Миша. Потому что почтовый адрес "Петербург-23" оказался далеко не в самом Петербурге, а в пригороде, куда мы с трудом попали.

Пока моя обуза вовсю упивалась воссоединением с братом — крайне неприятным типом по моему разумению, занялся финансовыми вопросами — от Хака поступили деньги. Пользуясь полной машкиной безграмотностью в банковских делах, организовал ей фонд до двадцатипятилетия, навроде своего собственного. Вовремя подсуетился: Италов — теперь уже старший — пожелал наложить лапу на крестовское наследство. Показательное проявление братской любви! Сначала он на похороны матери не явился — с натяжкой могу допустить, что курсанту не так просто вырваться, да и весть могла запоздать. Но потом он продал через поверенного их с трудом выкупленный дом, оставив сестру без жилья и средств к существованию! Не объявись тогда дед, куда бы ей податься?!

Поэтому его заявочки, переданные через Машку, отклика в моей душе не нашли. А сама Машка — вот... дурочка-то! — на голубом глазу стала требовать с меня деньги для перевода на его счет. И все мои слова, что пусть тоже ей тогда половину за дом отвалит, пропускала мимо ушей. К счастью, с формальностями на тот момент уже было покончено, а то не исключаю, что психанул бы и умыл руки — вдруг дурость заразна?! Хочет — пусть ему теперь свое ежемесячное содержание переводит, поживет впроголодь, авось поумнеет!

Мое вмешательство спровоцировало сначала их ссору, а потом скандал между Машкой и мной. Навсегда зарекся влезать в чужие семейные взаимоотношения! Надеюсь, за семь лет моя катастрофа выйдет замуж, и там уже обязанность вразумлять недалекую девицу ляжет на плечи ее супруга. Рассорившись, мы очень удачно разъехались — как бы то ни было, а втягивать девушку в неприятности, связанные с моими планами, я не собирался.

Если "Пиво и Рулька" атмосферой и запахами потных пьющих мужиков вызывал ассоциации с каким-нибудь салуном эпохи дикого запада, то "Горшочек", подсказанный Мадлен, оказался очень даже приятным баром, где могли выпивать не только техники, а все подряд. И в отличие от места встреч наемников здешний бармен, продавая мне пиво, обратил внимание на мой юный вид и не выглядел особо довольным.

Меня его недопринципы (были бы принципы — не налил бы!!) мало всколыхнули — в темном уголочке обнаружилась сама Мадлен с толстым усатым типом. А раз так, то необходимость общаться с ханжой за стойкой свелась исключительно к забору сдачи.

— Привет, Мадлен! — отсалютовал кружкой, приближаясь к паре.

— Кабанчик, ты?!

Толстяк тоже развернулся ко мне, крайне недовольный вторжением в их пространство.

— Познакомься, Володя, это тот самый Кабанчик, о котором я тебе рассказывала! — представила меня своему спутнику техник-валькирия, — А это Владимир Иванович... мой... знакомый, — замялась на последних словах Мадлен.

— Ее жених! — более конкретно сам себя представил мужик.

— Мадлен, так вы же ста... — жалкие не выветрившиеся остатки воспитания случайно дали о себе знать: окончание к слову "старые" я успел проглотить, кое-как вывернувшись, — ...стало быть — жениться будете? К "Валькириям" больше не вернешься?

Выверт засчитан не был: и насупившаяся Мадлен, и потемневший пузан легко вычислили, что я хотел сказать, и обиделись. Но то ли вежливость бывшей коллеги, то ли ее любопытство перевесили, и она указала на свободный стул:

— Садись. Мы, можно сказать, как раз о тебе говорили.

— Обо мне? — моя настороженность встрепенулась — попадаться сейчас резко противоречило планам.

— Не совсем о тебе, просто Владимир о своей работе говорил, заодно руноведение вспомнили, а там и ты на язык попался, без конкретики.

— Видать, в Аравии совсем со специалистами глухо, если даже такой шкет за мастера считался, — отозвался жених Мадлен, в отместку цепляясь к моему несолидному возрасту (задрали уже!) и осуждающе смотря на пиво в моих руках, — Хотя, рунетика — удел молодых, вы все эти комбинации легче схватываете!

— Рунетика?

— А ты говорила — специалист! — Язвительно заметил Владимир Иванович, обращаясь к невесте, — Да будет вам известно, господин великий мастер, руноведение и арктефакторика — это теперь неправильные названия, теперь наука будет именоваться на европейский манер — рунетика! Что сразу же смоет с нее заблуждения прошлых лет и откроет нам невиданные перспективы развития! — с еще большим сарказмом закончил мужчина.

— А-а?.. — я, оказывается, со своими приключениями совсем отстал от жизни и сейчас не знал, как реагировать.

— А это, чтобы все честные руноведы документы сменили и получили лицензию на новую специальность! Как будто от смены названия что-то кардинально поменяется!

Мужчина продолжил ворчать, а я, переварив новость, мысленно пожал плечами: может, и поменяется. При всей схожести области изучения руноведение делало упор на серийную промышленность, а артефакторика сродни искусству — на индивидуальность и неповторимость. Только, боюсь, при новом курсе, от второго в рунетике мало что останется, все начнут мыслить шаблонами, сразу знакомясь с известными комбинациями, заранее себя ограничивая. И плохо это или хорошо — покажет только время.

Заодно хитрый ход с лицензированием позволит поставить часть владельцев мелкого дара на учет. А как уж дальше государство сможет распорядиться этими сведениями — кто знает?

— Так какими судьбами здесь, Кабанчик? — вмешалась Мадлен, — Христ говорила, что ты в Казани обосновался.

"Ах, да, она же раньше меня должна была приехать!"

— Зачем Казань, когда в Петербургском университете все еще Веллер преподает? Учиться лучше у лучших!

— А вы в курсе, что для поступления в университет на вашу специальность теперь надо основы рунетики сдать? — ехидно поинтересовался новоявленный жених. "Противный он какой-то, как бы он мою бывшую напарницу ни обидел!" — Или в училище на подготовительный курс запишетесь?

Не удержался и фыркнул: то, что могло дать любое училище, я знал еще до школы. Владимиру Ивановичу моя реакция не понравилась, после неудачного начала знакомства ему вообще всё во мне не нравилось. Взаимно, надо сказать. Зато Мадлен улыбнулась и легонько хлопнула толстопуза по руке:

— Ты его за работой не видел! Не удивлюсь, если он даже экзаменаторам может что-то новенькое рассказать! — и снова обратилась ко мне, — Так ты так и не сказал: ты работу ищешь или просто сюда зашел?

— Да, как сказать... — не стал таиться от валькирии, запуская основную версию, — Хочу до поступления чем-нибудь интересненьким позаниматься, чтобы не просто сидеть, а что-то новое узнать. Искал себе местечко...

— А интересное — это в вашем понимании что? — снова влез настырный Владимир Иванович. Впрочем, это я к ним подсел, а не он к нам.

— Еще не решил, время есть.

— Почти все интересное по вашей теме у нас в стране с одной фамилией связано. Вон, — кивнул он в сторону противоположного конца зала, — Попроситесь в помощники к Мясницкому! Ему эти помощники постоянно требуются, третий раз уже сюда приходит, никак смекнуть не может, что с его условиями второго Романова ему не заполучить!

— А кто это?

— О! С такими знаниями: кто есть кто в рунетике, вы, молодой человек, экзамен в университет не сдадите! Мясницкий, к вашему сведению, ассистент самого Гусева! Идемте, я вас отрекомендую! — и, не слушая отговорок, потащил в сторону показанного столика.

Мне, ведомому за руку, оставалось только проклинать неуклюжий язык: я вообще-то, совсем за другим к Мадлен подошел — хотел выяснить, у кого можно арендовать место в мастерской или даже целиком всю мастерскую. А нарвался на ее жениха, да еще нахамил им вначале случайно! Надо было отцу вместо кого-нибудь из надзирателей хоть одного учителя манер для меня нанять!

Но, видимо, бог есть: узнав, где работает Мясницкий, который ассистент аж "самого Гусева"!!! (кто бы мне еще сказал, кто такой этот Гусев?), искал мальчика "подай-принеси" для работы в Зимнем! С рунными цепями охранных систем! Мимо такого предложения пройти было невозможно, даже несмотря на драконовские условия — двенадцать часов в день и очень смешную оплату — работать предлагали практически за еду. В мой личный План выпавший шанс близкого осмотра подступов к будущему месту событий вписывался замечательно.

Если когда-нибудь на меня нападет блажь писать мемуары, этот эпизод будет бессовестно пропущен — Мясницкий после недельного испытательного срока меня выгнал с позором, еще и оштрафовав на три четверти платы. Меня!!! С должности младшего помощника младшего ассистента придворного артефактора! Или — в соответствии с новыми веяниями — уже придворного рунетика, коим оказался несколько раз упомянутый раньше Федор Степанович Гусев. И которого я, кстати, даже не увидел ни разу.

Я, как бы, и сам не собирался задерживаться, тем более, что драконовские условия работы, о которых предупреждали, оказались просто скотскими, что, в общем-то, логично, ведь дракон — тоже скотина. Двенадцать часов — это еще ладно, но: не разгибаясь, в душной мастерской, в которой единственным источником света служило пыльное окно на самом верху. Два перерыва на туалет и еще два — на жратву, приносимую с дворцовой кухни. Дворцовая кухня — звучит гордо, но, видимо их несколько, потому что вряд ли небожителей кормили теми же помоями, что и нас — запертых в этом полуподвальном помещении мальчишек, слепнувших над ремонтом однотипных элементов декора, в которые были вмурованы рунные цепи. А еще одних подзатыльников и тычков за первый же день работы получил около десятка. Овена с дружками сразу вспомнил — словно на два года во времени провалился. Но, ёпта! Меня!!! За непрофессионализм?!!

А ларчик открывался просто: да, охранку в Зимнем ставил отец, после него ее лишь чуть-чуть латали. Но занимался он этим то ли двадцать, то ли тридцать лет назад, за которые руноведие (или рунетика, называйте, как хотите!) шагнуло на несколько уровней вперед. Да и какие-такие цепи он мог установить в этом муравейнике, где одного обслуживающего персонала было с тысячу, а то и больше? Да, никаких, по сути! Возможно на личных покоях императорской семьи и стояло что-то посерьезнее, но в основных коридорах и на входах-выходах стояли простейшие сигналки "свой-чужой". Я в лавке и квартире Креста на порядок сложнее навертел!

В общем, над работой я тупил, потому что никак не мог взять в толк: зачем повторять это убожество, когда есть гораздо более современные и дешевые аналоги? Что дятел Мясницкий, что его начальник Гусев — они как? — через постель сюда попали?! Но за любое отклонение от архаики меня, как уже говорил, били, а в конце и вовсе выгнали.

Как говорится — не очень-то и хотелось, но обидно...

Оставшееся время потратил на то, что знал и умел, даже не арендовав, а по случайно увиденному объявлению купив крохотную мастерскую на окраине — связи Мадлен не понадобились, да и не хотел я повторно светиться в одном и том же месте, особенно после первого фиаско. Старик-хозяин пожадничал тратиться на лицензию нового образца, а его дети не заинтересовались семейным делом — все это я выяснил из ворчания прежнего владельца, оформляя договор купли-продажи. Сам я за разрешением тоже не пошел, польку ничего на продажу делать не собирался — своё бы успеть!

И вот, миновав время "Ч", я вышел из подполья.

Первым делом навестил стукача Рульку — ничего!!! Два вечера подряд зависал в баре до поздней ночи, всласть поболтал с давно забывшим обиды Малышом, покрасовался перед всеми знакомыми и незнакомыми наемниками, я даже свой новый адрес громко и вслух произнес!!! Посыпались заказы, приветы... но в итоге — полный пшик!

После второго посещения "Пива и Рульки", пешком добираясь до гостиницы, я специально у каждого постового сначала спросил время, а потом уточнил маршрут! Получил семь вежливых ответов, семь терпеливых объяснений и... совершенно спокойно дошел до временного пристанища.

Эм-м-м... а я точно в топе самых разыскиваемых лиц империи?..

К первым неудачам отнесся философски и даже с юмором — переоценил собственную значимость, бывает!

Пошел наносить визиты, первым делом заглянув к Саньке Меньщикову. Вместо школьного друга на долгий стук открыл встрепанный заспанный Санчос:

— Кабан?.. Кабанище!!! — и парень, воровато зыркнув по пустой подъездной площадке, затащил меня внутрь, — Живой!!!

Неприкрытая радость польстила, но после затянувшейся серии возгласов постигло разочарование — хозяин апартаментов, благополучно сдав сессию, отчалил в тур по родне, бросив квартиру на попечение Панина. Санчоса жизнь не баловала, благотворительный фонд отца, от которого парню перепал грант на обучение, запредельной щедростью не отличался, оплачивая исключительно учебные нужды, и для перебивающегося с хлеба на воду студента выбор стал очевиден: поездка домой за собственные средства или два месяца на халяву в полностью благоустроенной квартире, да еще с небольшой доплатой? Считать деньги Санчос умел.

Впору смеяться или плакать: мой лучший школьный друг Меньщиков вольно или невольно заложить меня мог — просто сообщив о моем появлении родителям. Виталий Павлович и Антонида Сергеевна относились к нашей дружбе благосклонно, привечая у себя "правильного" друга сына, читай — богатого. Но, будучи служивым человеком, полковник Меньщиков доложить о моем появлении был обязан. А к своим обязанностям полковник всегда относился ответственно — достаточно вспомнить как он из года в год, из месяца в месяц, каждое пятое число ходил в церковь ставить свечки за здравие Пустынного Ужаса, тогда как остальные выжившие благодаря наемнику офицеры ограничились одной, максимум — двумя.

А вот Санчос не выдаст никому и ни за что — не тот человек. Случайно став его кумиром после случая с Машкой, а потом еще и из-за полученного гранта от отцовского фонда, я навеки стал для него своим, и он будет молчать.

Расслабившись — все равно уже ничего не изменить — настроился на вечер воспоминаний. Курьер с заказом из ближайшего ресторана скрасил Санчосу его полуголодное существование, и он под сметаемую снедь щедро делился со мной новостями о знакомых, которые давно уже выпали из круга моих интересов. А также жадно выспрашивал подробности моих путешествий.

Быть чьим-то идолом, оказывается, утомительно и скучно. Через час трескотни Санчоса обо всем сразу я устал и мечтал лишь об одном — поскорее смыться.

— А недавно, говорят, прибыли старые товарищи, — краем уха выхватил огрызок фразы из потока слов, — Чуть старше нас, а уже такие зубры! С нами сама Роза встречу проводила!

— Ну, если сама Роза, то конечно!.. — многозначительно поддакнул я, понятия не имея, что за Роза, и что за беседы она вела. С сожалением посмотрел на заказанный десерт — если бы ни он, то можно было попрощаться, но без чая меня Санчос точно не отпустит.

— А вот не смейся! — обиделся Панин на иронию, — Это серьезные люди с серьезными намерениями! Болтать по углам могут многие, но далеко не каждые готовы действовать!

В чем-то это утверждение совпало с моими мыслями: я тоже не сразу отважился действовать, долго наивно полагая, что все проблемы рассосутся по мановению чьей-то доброй воли.