Маг-2

/Первичный прогноз ситуации...

//Анализ магической компоненты объектов... Внимание! Чрезмерная сложность! Применение когнитивной графики...

///Взаимосвязанные построения различных логик... Наложение ////... Внимание! Обнаружена возможность интуи...

////... ... ... ... ... ... ...

А-а! Ослепительная вспышка — ветвящееся древо понимания, преломленного Тенью Бездны. Тот маг не хотел, чтобы со смертью владельца его творение, в которое он вложил свою душу, обессмыслилось, и потому предусмотрел запасной вариант. Можно стать новым владельцем — если подойти по ряду параметров... и согласиться с некими условиями. Хех, практически лицензионное соглашение. Но что хочет создатель клинков? Хочет, не хотел — потому что в каком-то смысле он жив, пока существуют частицы его Дара в этих изумительных заклятиях.

Необходимость {...}

Тошнотворно! И Дара собиралась принять вот ЭТО? Только через мой труп! Выходит, прежний шун Торр совсем даже не просто так занимался работорговлей? А ниточка-то тянется и дальше, в Сиваз... или через Сиваз... Если вспомнить еще обстоятельства собственного двухдневной давности "возвышения" — страшненькая картинка вырисовывается. А ведь дыра может быть не одна, даже наверняка. Мда-а... Ладно, это ждет. Сейчас нужно решить, что делать с оружием. Возможности его велики, меч Кочумата в сравнении с этими клинками просто зубочистка. Стоп, ведь была еще одна ветка пред...

Уронив кинжал на пол, призываю в левую руку Буздыган. С некоторых пор он всегда со мной, когда не нужен — прячется невесть куда, то ли в пространственный карман, то ли во внутренний мир, что бы это ни было. Еще один классический "напотом".

— Подчиняйся!

Щаззз! Правая рука покрылась порезами до самого плеча, а боль вернулась с такой силой, что я не смог сдержать стон. В голове замелькал калейдоскоп картинок, сознание первого внимания, иначе говоря, сознание повседневности, начало меркнуть под напором чуждой силы.

Хренак! Буздыган бьет по кинжалу, вминая его в камень пола. Во все стороны летят осколки и мелкое каменное крошево. Это не сила мышц, это мощь артефакта Связующей Бездны, что некогда позволила мне на миг перекроить весь мир по своему усмотрению. Кинжал уцелел, заподлицо вбитый в гранит, но ментальный натиск мгновенно стих, на грани сознания раздался полный боли крик.

-Подчиняйся!

Нет. Белый огонь лижет руку уже по-настоящему. Желтеют ногти, вздуваются волдыри, шипит подкожный жир на сковородке собственной плоти... М-мать твою, я тебе не Сцевола!

- Чамундайя Виччи! "Круши!" От удара до основания вздрагивает фундамент всего замка. Цепной Моргенштерн, поддержанный всей моей личной Силой и обращением к Чанди Гневной, переламывает-таки напоенное древней магией лезвие. Дикий, животный крик, слышимый не ушами — всем телом и разумом. В ином восприятии один ядерный реактор гаснет, его ошметки жадно втягиваются Моргенштерном, а "цвет" второго меняется на символы... страха?

— Ты мне тоже не очень-то нужен. Итак?

*

Подчиняюсь...

Не верю. Ему ведома ложь. Тот маг — он был очень изобретателен и при этом не страдал излишними моральными ограничениями.

— Снять защиту. — Буздыган занесен и готов к немедленному удару. И лишь когда спадает пелена обфускации, а управляющие ключи отзываются на прикосновение моей магии, позволяю себе облегченно вздохнуть.

Сказать, что Дара была зла — не сказать ничего. Блеск ее глаз мог посоперничать с лучом боевого лазера, а выражение лица не предвещало абсолютно ничего хорошего. Медленно надвигаясь, она с видимым усилием подбирала слова, чтобы высказать, что думала о. Впрочем, от необходимости выслушать массу нелицеприятных вещей нас обоих спасли вновь пошедшие вскачь события. Мы вздрогнули практически одновременно, Дара чуть-чуть раньше, опыта ей было не занимать. На границе восприятия Нюхачей, которыми мы оба являлись, появилось нечто чужеродное. Несколько секунд концентрации... Ага, две группы разумных, имеющих крайне недружелюбные намерения. Опять световики. Встретившись глазами с Дарой, я ощутил неохотное согласие отложить все на потом. Коротко кивнув, девушка беззвучно ощерилась в очень неприятной гримасе и исчезла в одном из проходов. Волноваться за вменяемость ее действий не приходилось, этот враг был ей не нужен, своей целью Дара считала кое-кого повыше. Вздохнув, я уселся на пол, прямо где стоял, потом лег и постарался полностью погрузиться в Безбарьерный Нюх.

Мда-а... Дела наши не очень. Их слишком много, даже одного отряда хватило бы с лихвой. Враги свежи и отлично экипированы, перед ними распространяется "запах" сильной и опасной магии, а мое обостренное восприятие отмечает походку опытных воинов, да и слаженность перемещений говорит о том же. Как же не вовремя! Каким способом им удалось обнаружить тщательнейшим образом замаскированные входы, как смогли вскрыть их так тихо и незаметно, не потревожив чутких сторожевых заклятий и механизмов?

Амба. А ведь тут раненые, большинство из которых сейчас не поднимет и ложки, не говоря уже о клинке. Они никому не нужны, их просто вырежут, всех до единого. Удержать эту массу стали и мышц вдвоем нам с Дарой... даже не смешно. Магистры? Если они смогут прервать свой ритуал, если у световиков нет какого-нибудь козыря, заточенного специально против них — что крайне маловероятно, в столь масштабной и качественно спланированной операции ничего не пущено на самотек. Если. Иными словами...

— Рэн, нам требуется чудо. — извилистые ходы донесли эхо неслышного шепота девушки.

Чудо... Встать и биться насмерть в узких тоннелях — не выход. Да, я уже сильнее иного десятка, но полусотня задавит и агро, а полусотня этих воинов — могла бы и с косцом потягаться. И все-таки...

Я вас не звал. Вы пришли сами, пришли, чтобы разрушить то, что мне дорого, чтобы убить меня и близких мне людей. Чтобы водрузить свои знамена на моей земле, чтобы сровнять с нею башни моего замка... Так не удивляйтесь же!

Решение всплыло само из глубин налившегося черной яростью сознания. Чтобы обойти наложенную магами орденцев защиту, чтобы побороть многочисленные амулеты и поразить множество закаленных, опытных воинов, требовалось нечто совсем уж необычное — и волею случая оно было мне известно. Народами Земли создано гигантское культурное наследие, разнообразное и необозримое, некоторые пласты которого столь необычны, что могут вызвать шок у неподготовленного восприятия. Если же стремиться к этому специально, да еще наложить чуток или совсем даже не чуток магии...

Я рывком перебросил сознание в трансовый режим, в мельчайших деталях вспомнил движения силы во время памятного эпизода с двумя уродами-киссах, сравнил сходство и отличия с оглушением мастера Горка, набрал полную грудь воздуха и особым усилием напряг мышцы груди, живота и шеи, одновременно "на полную" отпуская свой Дар. Первый поток управлял непосредственно звукоизвлечением, второй отвечал за смысловое наполнение, сливая воедино техники хоомейджи, кхоса и тюбен-узляу, третий, уже наименее схожий с человеческим, вкладывал в мелодию всю доступную мне силу. Пару секунд занял выход на режим, пока горло раскрывалось, выплескивая в звуке дикую и черную ярость... а потом мир словно бы треснул. Активировался последний, четвертый поток, что служил вместилищем провала в непостижимое; трансцедентность властно вторглась в рациональность, и Тень Бездны наложила свой отпечаток на творящееся действо.

* * *

Микай Луарис, слабый одаренный и десятник отряда ОСО, с самого утра чувствовал себя не в своих ножнах. Потеряв в этом клятом походе уже троих из своего десятка, он был непроходимо мрачен и зол, ведь парни, кроме всего прочего, приходились ему дальними родственниками, и полтора года назад он лично позвал их на службу. А тут еще день решительно не задался, сначала камушек непонятным образом попал в портянку, а в процессе перемотки мимо, как назло, случился один из Дланей, который презрительно промолчал, однако бросил на него совершенно недвусмысленный взгляд. Затем олух из второго десятка швырнул за спину обглоданную кость — и попал точнехонько в их котел. На нем Микай несколько спустил пар, но вскоре его собственные подчиненные заставили усатое лицо налиться багрово-красным цветом. Эти... слов нет, за каким-то... поймали и напоили бормотухой двух гусынь и ухохатывались, глядя на нелепо скособоченных, пускающих слюни и поминутно падающих птиц. Все бы ничего, но гогот снова привлек внимание старшей Длани — и вот это было уже нехорошо. Вполне закономерным образом весь десяток оказался на острие копья, добровольно-принудительно возглавив скрытное проникновение в подземелья.

Маги сумели-таки тихо вскрыть хитроумную защиту, провозившись почти два дня, и отряды кошачьим шагом втянулись в темные зевы тоннелей. Микаю было нехорошо. При всей уверенности в силе Ордена, опыт многочисленных стычек с некросами не давал поводов к оптимизму. Тьма подземелий плюс печально известные твари навроде аран и агро, да еще сами смертоносцы — затея откровенно дурно пахла. Утешало лишь одно — начальство это тоже понимало и выделило избыточные силы для захвата. И все же десятник Луарис под броней мокрел спиной и подмышками, одним из первых пробираясь в неверном мерцающем полумраке пыльных тоннелей.

Внезапно волосы на загривке опытного воина вздыбились. И так учащенный ритм сердца превратился в барабанную дробь, мышцы напружинились до боли... но ничего не произошло. Спустя секунду стало легче, словно ушел в сторону слепой, но очень внимательный взгляд, исполненный гнева и злобы. Их обнаружили. Эту мысль он воспринял даже с некоторым облегчением, устав от ежеминутного ожидания схватки. Вдруг накатило снова, на этот раз по-другому, не с гневом, а с дичайшей, ужасающей ненавистью, подобной иссиня-режущей белизне Лезвия Света. Кощунственность сравнения не успела толком дойти до разума десятника, как впереди от стены тоннеля отделилась тонкая темная фигура, с невероятной скоростью метнулась к первому воину и канула вместе с ним в выбоине противоположной стены — бесследно, как в воду, и столь же беззвучно. При всей наадреналиненности отряда, никто не успел даже шевельнуть копьем, столь быстро все произошло!

После короткой заминки отряд двинулся дальше. Скрепя сердце, десятник знаками испросил разрешения активировать амулет с Воздушным щитом, а сотник, со столь же кислым лицом, дозволил, несмотря на то, что эхо подобной магии разнеслось далеко, наверняка будучи уловлено смертоносцами. Теперь впереди отряда двигалась тускло переливающаяся выпуклая стена из прозрачных шестиугольников, которая могла остановить залп нескольких стационарных арбалетов или пару Огненных Капель. Однако никто больше не нападал. Миновав пару поворотов и оставив сильное охранение на развилке, отряд вскоре вышел к странному месту. Пахло кровью. Тоннель здесь имел значительное расширение, словно некая сила выдавила в камне пузырь идеальной сферической формы — и в этом пузыре находилось то, что осталось от совсем недавно похищенного воина.

Сам Микай, повидавший всякого, удержался, хоть и с большим трудом, позади него же шумно рыгали под ноги, выворачиваясь едва ли не наизнанку. Под Кошачьим Глазом зрение давало картинку в мельчайших подробностях, плюя на полумрак, но мозг отказывался осознавать ее, выхватывая лишь отдельные куски. Бахрома кишок, квадрат кожи с татуировкой Ордена — страшной нашлепкой на камне, руки и ноги — все отдельно, как у сломанной ребенком куклы. Лицо... его десятник старательно пропустил мимо, вымороженным сознанием зафиксировав лишь факт смерти подчиненного. Смерти...

Именно! Внезапно Микай понял, что так свербело в известном органе и бегало мурашками по спине. Нюхачи! Он уже сталкивался с ними однажды, но тогда Нюхач играл на их стороне — и все же тогда еще новобранец Луарис навсегда запомнил это светопротивное ощущение, словно его взвешивали на ладони и оценивали, и скрыться от бесплотного слепого "взгляда" было решительно невозможно. А здесь было целых два Нюхача — это притом, что обычно и одного было более чем достаточно. При всей слабости Дар давал десятнику возможность воспринимать потоки направленного внимания, правда, попутно демаскируя, и оттого Луарис знал, что при всей клокочущей Ненависти первого, второй Нюхач был гораздо опаснее. Стократно.

Потому, когда из глубин хитросплетения тоннелей донесся первый ни на что не похожий звук, низкий и тягучий, издать который человеческое горло было явно не в состоянии, десятник без колебаний повернулся и бросился бежать, отпальцевав своим то же самое. Его пятерка последовала команде, оставив иных смотреть на их бегство с презрительным недоумением. Тем временем звук нарастал. Микай не знал, как описать его. Басовитая нота толстой струны, трепещущей на ветру безвременья, царапающее гортанное "О" или "У", или все вместе, от которого подгибались колени, и начинало мутиться в голове. К первому звуку присоединился второй, в противоположность ему высокий и чистый, пляшущий по тонам, похожий на голос самой смерти, что проговаривал наполненные звонким металлом слова проклятий неизвестного языка.

Когда шестеро в сжигающем бронхи беге почти достигли выхода, к дуэту присоединился третий голос, самый жуткий. Столь же пронзительно чистый, почти уходящий из диапазона, воспринимаемого ухом, и слышимый скорее ноющими зубами и костями черепа. Во внезапном прозрении десятник понял, что это невозможное трио — суть одно, что тремя голосами враз говорит одна сущность, и имя ей — ... Мгновенно вспотев от пяток до ладоней, во вспышке накатившего ужаса Луарис окончательно потерял голову, споткнулся, покатился, на него кто-то рухнул сверху, потом еще, еще, обезумевшие люди кучей повалились на пол, не глядя отмахиваясь локтями, кулаками, кто-то выхватил нож, пытаясь пробиться к спасительному светлому овалу, но пустить его в ход не успел — голоса разом пошли крещендо, достигая немыслимой силы, на спину навалилась необоримая тяжесть, и десятник замер пришпиленным булавкой жуком, лишь судорожно дергая ногами в парящих штанах. На пике все замерло, и основной тон, и обертоны — и выпивающая разум мелодия все тянулась и тянулась, причиняя немыслимую муку. Искривленные, изломанные рты людей говорили о крике, но с тем же успехом они могли быть немы — здесь и сейчас могло звучать и быть слышным только это. В истерзанном сознании Микая осталась лишь одна мысль, одно-единственное желание, горячее, подсердечное — скорей бы все это закончилось, ибо терпеть далее было невозможно. И, словно бы услышав его немую просьбу, где-то далеко рухнула плотина, выпуская на волю половодье иных звуков и красок, подобных наркотическому бреду рабов кефта. Какофония булькающих, прищелкивающих, присвистывающих, влажно всхлипывающих и протяжно стонущих звуков нахлынула лавиной, щедрыми психоделическими мазками пятная истощенный разум, когтями хаоса в клочья разрывая сознание. Десятник Микай Луарис в последний раз ощутил облегчение, отпуская вожжи и погружаясь, наконец, во тьму спасительного безумия.