Я не кукла

(6)

Алихандро висел в цепях, сковывающих его по рукам и ногам, впивающихся в кожу широкими браслетами, крепящимися к металлическому стержню с поперечными перекладинами, который был подвешен над бездонным зевом черной пропасти. Его исхудавшее тело, ранее красовавшееся жгутами упругих мышц, было прикрыто старой мешковиной, а дух держался лишь на уверенности, что братья по ордену сумели одержать победу над врагом всего рода людского, именуемым Десятым Бедствием Планетоса.

"Это мы повинны в том, что он пробрался в этот светлый мир. Мы же и должны были исправить свою вину, дабы тварь более не распространяла свою скверну", — думал мужчина, изо-всех сил стараясь увидеть в окружающей его темноте хоть лучик света.

Рыцарь-жрец не помнил, как и когда оказался в этой темнице: казалось, что только секунду назад он вдохнул зеленый туман, пытаясь спасти своего ученика-оруженосца, и вот уже висит над пропастью, а с края обрыва на него смотрят уродливые твари, именуемые жителями Средиземья обычными гоблинами. Они насмехались над ним, оскорбляли, зло шутили... но так как жертва не отвечала, вскоре заскучали и почти перестали появляться. Отсчитывать время теперь получалось только по моментам кормежки, которая происходила отнюдь не регулярно.

Вот и сейчас, в коридоре ведущем на обрыв замерцал свет факелов, а затем прищуренные глаза человека увидели стройную девушку, с головы до ног кутающуюся в белый балахон с капюшоном. Как и всегда, бедняжку (возможно даже наложницу кого-то из проклятых колдунов, обученных не иначе как Десятым Бедствием) сопровождали двое гоблинов, которые установили факела в держатели и принялись крутить ручки барабана, приводя в движение толстую цепь, на которой был подвешен стержень.

Когда Алихандро оказался над краем пропасти, тюремщики ушли в коридор, оставив его и девушку один на один. Кормилица, в левой руке держа глиняную миску, а правой рукой, скрытой в длинном рукаве, деревянную ложку, зачерпнула немного жидкой каши и поднесла ее к губам человека.

— Скажи мне, дитя, знаешь ли ты, кто победил в битве при Одинокой Горе? — хриплым от долгого молчания голосом, прожевав и проглотив первую порцию еды, спросил рыцарь-жрец.

— Знаю, господин, — безропотно, негромким шепотом отозвалась девушка.

— Расскажи же мне... чем все закончилось? — лихорадочно сверкая слезящимися от света огня глазами, попросил человек.

— Армия Света понесла ужасные потери, из-за чего едва не распалась, но волшебники ворвавшиеся в тронный зал, прорвавшись через полчища чудовищ, смогли повергнуть главного колдуна, после чего его воинство либо бежало, либо было рассеяно, — коротко описала произошедшее кормилица.

— Как же я оказался здесь? — продолжил опрос мужчина.

— Отступая, гоблины собирали мертвых и раненых, после чего перенесли всех через подземные туннели в Морию, — замявшись, собеседница добавила: — Вы единственный из волшебников, кто выжил.

— Почему же меня не убили? — удивился Алихандро. — Колдуны обычно не упускают возможность убить кого-то вроде меня... ну или попытаться осквернить своей мерзкой Ушедшему Богу тьмой.

— Ученица главного колдуна приказала держать вас здесь, кормить и следить за здоровьем, — девушка снова замялась, но все же собралась с духом и добавила: — Она готовит какой-то ритуал... я слышала, что вы нужны, чтобы вернуть ее учителя.

"Нет... Не может быть... Он же убит... Или?.. Я не могу позволить, чтобы из-за меня и моей слабости, столькие жертвы настоящих героев пошли впустую", — рыцарь-жрец уже хотел было откусить себе язык, чтобы истечь кровью и тем самым нарушить планы колдуньи, но... не смог.

Собственная сила не позволяла причинить себе смертельный вред, даже в столь истощенном теле сохраняя жизнь.

"А что если?.. Это безумие, но может сработать".

— Скажи, дитя, как часто ты встречаешься с колдунами? — отчаянно молясь Ушедшему Богу, человек начал сосредотачиваться для решительных действий.

— Часто, господин, — повинилась кормилица. — Но они редко обращают внимание на прислугу.

"Тем лучше", — мысленно потирая руки от ощущения того, что сумеет испортить темным тварям все их планы, Алихандро глубоко вздохнул.

— Дитя, прости меня за бремя, которое я на тебя возлагаю: при первой же возможности, беги из этого места.

— Но я... не могу... У меня нет сил... — руки девушки задрожали, как и голос.

— Тише, дитя, я дам тебе силу и знания, как ей пользоваться, — успокоил собеседницу рыцарь-жрец, постаравшись улыбнуться как можно ласковее. — Ты сможешь скрыть мой дар от колдунов, но недолго: самое большее — месяц. За это время тебе необходимо выбраться на поверхность и передать моим братьям сведения о Мории и обитающих здесь колдунах. Ты готова принять мой дар?

— Я... Я не справлюсь... — кормилица отшатнулась назад и Алихандро едва не застонал от раздражения.

— Ты — последняя надежда Средиземья, дитя, — голосом, которым в приютах взрослые общались с воспитанниками, мягко увещевал девушку человек. — Судьба возложила на тебя трудное испытание, но если ты выполнишь его, то не только спасешься сама и спасешь этот мир от страшнейшей участи, но и получишь великую награду...

"Петь соловьем", когда тебя продолжают кормить мерзкой на вкус кашей, задача не самая простая, но к тому моменту, когда гоблины стали возвращаться, рыцарь-жрец получил согласие на принятие его силы. Сам же процесс был недолог: маленький золотой шарик, источающий тепло и заботу, вылетел из груди своего старого владельца и погрузился в грудь новой хозяйки, которая замерла на месте, выронила из рук миску с ложкой, отшатнулась и упала на колени, начав кашлять. Этого не должно было быть, даже если силу принимал неподготовленный человек...

— Кха... Кха-кха-кха... — задыхалась кашлем кормилица, вздрагивая всем телом от судорог. — Кха-кха-кха...

— Вставай, — прошипел рыцарь, уже не жрец. — Гоблины близко.

В этот момент двое уродцев выбежали на обрыв и широко распахнутыми глазами уставились на девушку, которая прекратила кашлять, но все еще вздрагивала от судорог.

А следом за этим произошло то, из-за чего сердце в груди Алихандро пропустило несколько ударов...

— Госпожа, что с вами? — гоблины бросились к девушке, падая перед ней на колени и протягивая свои руки, чтобы... помочь?

"Госпожа?!".

— Ха... Ахахахахахахаха! — звонким смехом огласила пространство темницы кормилица, резко выпрямляя спину и поднимаясь на ноги, после чего откинула капюшон белой мантии на спину, освобождая гриву рыжих волос, из которых задорно торчали беличьи уши с кисточками на концах, открывая взглядом лицо-морду монстра-полукровки. — Ах... Это невероятно.

Встряхнув руками, чтобы рукава сползли с тонких кистей, покрытых мелкой шерсткой и оканчивающихся когтистыми пальцами, она в левой ладони создала сгусток тьмы, а над правой заставила зажечься шарик тусклого, грязно-серого света.

— Ты — монстр, — едва шевеля губами, с ужасом произнес человек.

— Кто — монстр, я? — казалось, что искренне удивилась Венера. — Жители моей деревни прогнали меня за то, что мою мать изнасиловал дикий зверь, а другие люди ненавидели только за факт моего существования. И после этого ты — бывший последователь сбежавшего бога, смеешь называть меня монстром? Какие же вы... лицемерные мрази. Но можешь радоваться: сегодня твои мучения подойдут к концу и ты не послужишь сосудом для возрождения учителя. Я была искренна с тобой, так как даже одурманенный ядами, ты все равно мог ощутить ложь в моих словах. Но не обольщайся, ведь пусть Десятое Бедствие и мертв телом, его душа уже нашла себе новое пристанище, так что, скоро этот мир ждут значительные перемены. Прощай, Алихандро, я не буду скучать по тебе.

Махнув поднявшимся на ноги гоблинам рукой, колдунья направилась к туннелю, который вел на жилые уровни Мории, где обитали колдуны и элита гоблинов. Вслед ей неслись ругательства, проклятия и оскорбления... что уже не имело никакого значения.

— Ненавижу вас! Презираю вас! Проклинаю вас!..

Крики оборвались после удара мечом, который перерубил шею человека, в последние минуты своей жизни испытавшего отчаяние, сравнимое с крахом мира.

* * *

Усиленные при помощи проклятий гоблины, превосходящие своих сородичей как ростом, мускулатурой, так и умом, при помощи гномьих топоров, секир и мечей резали своих обычных собратьев, пытающихся прорваться к стоящей в стороне от побоища Венере. Свою лепту в кровопролитие вносили и заполненные некроплотью мифрильные доспехи, лишенные уязвимости в виде черепа с заточенной душой, в роли которого теперь выступал драгоценный камень, спрятанный в произвольном месте тела (у одного из конструктов, управляющая всеми действиями душа, полностью подчиненная воле колдуньи, находилась в левой пятке) тоже вносили свою посильную лепту, разбираясь с переметнувшимися на сторону врага троллями. Проклятьями перебрасывались колдуны, разбившиеся на два примерно равных лагеря, но вели они себя как-то вяло, не сильно горя желанием бросаться в сражение за интересы старшей ученицы или нового хозяина.

"Саурон все же нанес свой удар решив, что без учителя я потеряю власть над Морией", — лениво рассматривая побоище, констатировала Венера.

Как раз в это время, в дальнем конце зала один из некрорыцарей, при помощи мифрильной алебарды (гномы — воистину жадные существа, если позволяли целым кубам этого металла лежать без дела в виде слитков) пришпилил к стене назгула, уже расправившегося с тремя его собратьями. Слуга Багрового Ока, выпустив из рук меч попытался оттолкнуть оружие врага, но вместо этого оказался буквально распят копьями. Его крик, приводящий в суеверный, первобытный ужас всех живых, на нежить не возымел никакого эффекта и даже наоборот, двое дементоров поспешили подойти поближе, чтобы наградить его за старания своим "поцелуем".

"Пауки и некрорыцари — мои лучшие приобретения. Жаль сама я еще не могу также легко создавать совершенно новых чудовищ, но зато со штамповкой уже имеющихся образцов, никаких проблем нет", — отметив краем сознания, как уже четвертый из девяти главных врагов предпочитает сбежать, потеряв пару кусочков своей души, колдунья прислушалась к своим ощущениям.

На верхних этажах подгорного королевства еще шли бои: предателей окружали и громили лояльные Венере войска, но были и места, где дела шли неважно: назгулы оказались страшными противниками, против которых сколь-нибудь эффективно могли сражаться только конструкты и мертвецы. К счастью, для поддержки восстания Саурон выделил слишком малые силы, надеясь на то, что защитники попросту не сумеют вовремя организоваться. Так бы и было, если бы не сигнальная паутина, при помощи которой подчиненные белке пауки передавали сообщения, координировали войска, докладывали о ситуации на фронте.

"В следующий раз он подготовится лучше... и будет знать, чего следует опасаться. Вряд ли он согласится оставить нас в покое, так что остается надеяться, что мы сможем лучше укрепиться. Как же это невовремя: слишком большие потери среди колдунов, слишком много гоблинов после исчезновения учителя попытались взбрыкнуть... На прежний уровень мы выйдем не раньше, чем через десять лет. Придется покупать рабов у бандитов: благо золота даже больше, чем нам вообще нужно".

Вспомнив об Одинокой Горе, где усилиями отрядов мародеров не осталось ни единой монетки, Венера усмехнулась уголками губ: Союз Светлых Сил может быть и выиграл битву, но проиграл инициативу. Даже если не считать уйму пленников, которых увели в Морию по подземным туннелям, гибель более чем половины воинства света нанесла удар по королевствам, участвовавшим в походе (некоторые из них объявили, что более не будут отправлять своих людей на подобные авантюры). Кроме всего прочего, из-за отравы, которую слуги Бледного Змея выпустили в воздух, гномы не смогли закрепиться в твердыне и теперь, Одинокая Гора стоит пустым и мрачным памятником своему былому величию, так как в ней даже дракона не осталось.

"А нам, чтобы вернуться туда, нужно будет всего-лишь прекратить запускать газ из подземелий по вентиляционным шахтам. Так что, пусть герои радуются победам, пока могут это делать".

(7)

В круглом зале, освещаемом факелами, вставленными в металлические кольца, закрепленные в каменных стенах, стоял высокий серокожий гуманоид. Его стройное тело бугрилось жгутами мышц, пальцы оканчивались короткими когтями, рот усеивали острые клыки, две пары которых особенно выделялись на фоне остальных зубов, желтые глаза красовались звериными вертикальными зрачками, а нос заменяли две узкие щели. Он не имел видимых ушей, но прекрасно все слышал, при помощи множества мелких волосков на голове, почти ювелирно улавливая колебания воздуха и ощущая тепло словно змея.

Монстр, первый в своем роде, был облачен в кольчужную рубаху, кожаные штаны и поножи, а вооружен двумя кривыми саблями с односторонней заточкой. Его окружали шестеро кажущихся более массивными существ, лица которых имели более звериные, но вместе с тем, причудливым образом кажущиеся человечными черты: все те же клыки соседствовали с резцами и желваками, желтые глаза имели обычную форму, более темная кожа скрывала пигментные пятна, но главное — имелись нормальные носы. Их броня состояла из железных кирас, наручей, поножей и юбок из полос металла, а оружие ограничивалось одним мечом и круглым щитом.

Вот прозвучал сигнал к началу боя и более бледный монстр, сама раса которого еще не имела названия, буквально размылся в воздухе от скорости движений, обрушивая серии сильных и резких ударов сабель на своих противников. Несмотря на то, что он смотрел лишь в одну сторону, при этом "видел" все, что происходило на расстоянии десятка шагов вокруг, благодаря чему легко предугадывал попытки атаки в спину. Впрочем, столь взрывная скорость продержалась недолго и уже спустя полминуты, темп размахивания саблями упал до вполне обычного для людей.

Более многочисленные орки (первые из которых были созданы из эльфов, плененных работорговцами при помощи темной магии) теснили своего противника, сотворенного более тонкими проклятьями из существ, изначально вовсе не имевших разума. Итог противостояния легко было предсказать, если бы в какой-то момент бледный гуманоид не ускорился еще раз, практически разрывая свои мышцы движениями, начав поражать клинками незащищенные участки тел своих врагов.

Трое орков погибли, прежде чем четвертый сумел пронзить грудь безносого существа, после чего те же действия повторили еще двое. Они уже собирались срубить голову, крайне похожую на обтянутый кожей и тонкими мышцами череп, но были остановлены окриком создателя:

— Достаточно, — выйдя из темного прохода, облаченный в белые одеяния Саруман, опираясь на золотой посох, величественным шагом приблизился к своим детищам. — Ваш проступок искуплен. Остальные же... смыли его своей кровью. Возвращайтесь в барак.

Склонив головы, троица орков поспешила оставить своего отца в подземном зале одного, если не считать четверых мертвецов. Впрочем, это только они считали, что мертвецов — четыре.