Степняк

Буре-мин* — волчий край.

Барымта** — угон скота.

* * *

Когда они вышли с родовой юрты, Урман долго не мог придти в себя.

Ощущая себя попаданцем, он считал себя намного умнее своих нынешних сородичей, так как думал, что имеет превосходство над ними в виде разнице как минимум в четыреста лет.

Старейшины отобрали всех ногайских коней: часть для передачи семьям погибших родичей из злополучного десятка. Остатками трофеев погасили долг перед главой минцев, на набежавшие проценты по договору. В требовании Зайнуллы, отобрать захваченные доспехи и оружия, было отказано.

Затем было решение Совета о соблюдении неписанного закона Великой степи кровной мести — карымты* за убийство родичей из десятка наставника.

В связи с недостатком призывного контингента, старейшины разрешили забрать всех ясырей добровольцев, имеющих желание получить долгожданную свободу после похода, в подчинение Ахмет-аги.

Ну и соответственно, тот спихнул их Урману под начало, 'главе рода стоит поучиться управлению баранами', как мягко он выразился.

Таких набралось более двух десятков. В основном это были киргизы, из восточной части Дешт — и — Кипчака, и кырымли татарлар**, попавшие в плен в последнем победоносном походе нагайлар на берега Черного моря, несколько черемисов и туркмен. Вообще рабство не было распространенным явлением среди минцев и в их рядах числились в основном военнопленные, и оно было скорее домашним, патриархальным пережитком прошлого кочевников. Многие выкупались, но тех, кому не повезло, в следующем поколении были уже свободными.

Карымта* — кровная месть

Кырымли татар** — крымские татары

* * *

Подарки судьбы в этот день для Урмана не закончились.

Не успел он придти в себя, как очередная неожиданность свалилась на его голову. В его юрту забежал один из мелких родичей, только и успел крикнуть:

— Ага! Калмык к тебе идет! — тут же бросился вон.

Убаши был почетным пленником, из так называемой 'белой кости', все ждал, когда его родные выкупят из полона. И насколько знал Урман, сначала пленник, обретался при дворе ногайского наместника, пока его на кормление не отправили к минскому бию. В степи, жизнь мало изменчивая, и даже такие новости, вызывали тихими вечерами большое обсуждение. До этого времени, полоняник был малообщительный, жил себе тихой жизнь в выделенной ему родом юрте, кроме имени и что он был знатным пленником, ничего другого для широких кругов не было известно. Поэтому даже его визит к родичу вызвал такой интерес.

Калмык, выбивался из общего ряда, как лев среди стаи волков. Это был мужчина в расцвете сил, примерно от тридцати до тридцати пяти лет, вверху на макушке головы, маленький пучок волос, который заплетается в косичку и на затылке свисает с наголо остриженной головы, да серьга в левом ухе. Довольно высокого роста, под метр семьдесят, для степняка и плотного телосложения. Мужественное лицо с узкими глазами, было покрыто шрамами, оставленных явно следами многочисленных битв. Сильные руки и широкая грудь, увитые мышцами, мгновенно создавали впечатление о готовности свернуть в бараний рог любого из присутствующих. Одет он был неброско, но опрятно, узкий полукафтан, стянутый богато разукрашенным кушаком, в шапке с низкой тульей, с которой свисала красная кисть.

Урман, сходу постарался наладить с ним контакт. На его прямой взгляд, калмык так и не отвел свой взор. Поиграв в 'гляделки', но, так и не осилив, перешел к сути вопроса.

— Я, Башбуре — мурза, глава рода буре — мин, приветствую воина из далеких краев, неведомым образом оказавшегося в наших степях, — начал Урман с уважительной ноты.

— Я, зайсанг** Убаши, бывший сотник хошутских кеточинеров,

* * *

приветствую главу рода, — с достоинством представился калмык и с большой тоской в глазах продолжил.

— В ваших краях оказался, в связи с трагическими событиями, произошедших в кочевьях моего рода в долине реки Чу. Где-то около года назад, у нас разразилась междоусобная война, в ходе которой родное стойбище было разорено соседями, а я был взят в плен. В дальнейшем, я был передан ногайцами из Орды Шейх — Мамая, которые и привезли меня в ваши края, — тяжело вздохнув и мельком тронув серьгу в ухе, он продолжил.— Мои родичи не торопятся с выкупом. Я слышал, что по решению Совета старейшин, собираетесь идти в поход на ногайлар и набираете добровольцев?

— Они захватили в полон многих из нашего племени, да и кровь родичей просят мщения!— яростно сверкнув глазами, ответил Урман. -И тебе предлагаю должность десятника и тройную долю в добыче.

— Я готов тебе принести клятву, но есть условие, в свой десяток, воинов наберу сам и тренировать буду по — своему.

— Хорошо, приступай к обязанностям, — согласился с ним и передал серебряное кольцо унбаши, которым заранее запасся.

Правда, с оружием, хотя бы худо — бедно вопрос решился, то с доспехами были большие проблемы, даже с трофеями, на каждый десяток приходилось всего по одной кольчуге.

Убаши — свою дюжину набрал из татар и туркмен. Оставив в другой десяток киргизов и черемисов. Где временно унбаши был поставлен Аблай, опытный воин, до этого исполнявший такую же должность у себя на родине. Коренастый, с бритой головой и с заметным косым шрамом на пол-лица, которое придавало ему немного жутковатое выражение лица. Урману он сразу не понравился, но так как других вариантов не имелось, пришлось его назначать. Тем не менее, это был опытный десятник, который сразу навел порядок в своем десятке.

Таким незамысловатым образом, завершился кадровый вопрос.

Ахмет-ага в связи с пошатнувшимся авторитетом и потерянной удачей, с горем пополам набрал себе десяток родичей. Старейшины поворчали, но разрешили, на защите родного стойбища осталось не более трех десятков мужчин способных держать в руках оружие. Правда есть еще не менее сотни настоящих 'амазонок' умеющих управляться как с луком, так и с конем.

На этот раз соплеменники, таки снабдили своих воинов, добротным доспехом. Кроме обычных стеганных ватных курток и халатов, приобретя у более зажиточных родичей, под будущие трофеи, кольчуги и шлемы — мисюрки.

Урман же решил немного внести свои небольшие изменения в вооружение и доспехи своих нукеров. Но для этого ему нужен был человек пронырливый и в меру жадный боевой хомячок, то есть настоящий 'советский прапорщик'. Порывшись памяти, такой быстро нашелся.

* * *

Это был немолодой казанский татарин Хакимбай, с бегающими глазами и кипучей энергией, худощавый, невысокого роста, с начинающим лысеть головой. Он идеально подходил на должность старшины, так как владел купеческим ремеслом: что-то найти, купить, или достать для него никаких проблем не доставляло. Кроме того как издержки профессии, он неплохо владел оружием.

Лет пять назад он решил рискнуть. Вложил все свои сбережения в один караван и направился, если правильно Урман понял, в Китай. С начало все было гладко, добравшись за полгода до какого-то большого восточного города Еркенда, он хорошо расторговался и закупив экзотические товары, отправился обратно. Но видно звезды были против, как он сам любил говорить. Перейдя реку Джаик, когда до сторожевых постов Казанского ханства, оставалось всего несколько дневных переходов, на его караван напали и разграбили разбойники из Касимовской Орды.

Только благодаря счастливой случайности купец смог избежать своей гибели. Отстал от своих для того, чтобы почтить память проповедника, похороненного в мавзолее на территории минцев. Когда же он догнал караван, в живых уже никого не было, да и еще за ним погоню направили.

Потом он долго благодарил Аллаха, за то, что не поскупился и купил прекрасного персидского коня, так как из всего каравана спася только сам Хакимбай.

Возвращаться без товара, в который он вложил не только свои сбережения, но и занял у своих товарищей по ремеслу, смысла не видел. Поэтому продав Герэй-бию своего аргамака, купив юрту и немного скота, вернулся к занятию своих предков.

Временами, когда на него находило очередное озарение, носился по всему стойбищу, соблазняя очередного бая

* * *

каким — либо прожектом после которого, он обязательно сможет вернуться на большой базар Казани и осыплет богатством своего благодетеля. Но родичи, послушав его, отворачивались от него, под разными предлогами, выпроваживали, не веря его словам и закатившейся его звезде.

Вообще, очень странное отношение соплеменников к удаче. Если потерял везучесть, то желательно с таким человеком лучше не иметь с ним никаких дел.

* * *

Отправив гонца за Хакимбаем, пригласил десятников в юрту, которая была положена Урману по статусу, и устроил небольшое совещание.

— Убаши, сможешь рассказать мне какой особый способ тренировки хочешь применить для воинов своего десятка? — спросил он, устраиваясь на стопке мягких ковров, рядом со столом, который сразу же начали накрывать несколько женщин.

— Уважаемый мурза,— начал калмык, также подсаживаясь рядом, только справа, мягко так отодвинув десятника Аблая, тому ничего и не осталось, как только устроиться слева. Он не придал, этому никакому значения, но оказалось зря.

— Я самого рождения, как и все здесь находящиеся учился, но затем на протяжении всей своей жизни в течение двадцати лет мне пришлось воевать как со своими сородичами в междоусобице, будь она проклята, так и соседними племена: ногайцами, киргизами, монголами. Сначала простым воином, затем десятником, последние пять лет пред неволей, сотником. Находясь у минцев , мог бы давно уже сбежать, но я себе задавался вопросом и, понимая, что меня уже давно никто не ждет и я никому не нужен, просто плыл по течению реки по имени судьба. Ночами просыпался и мне снились все те: кого я убил и те побратимы, кто умер на моих руках. Я всех помнил. Но как бы, то не было, я не сломался, — и, сделав большой глоток из турсука с кумысом, продолжил.— Став достаточно опытным сотником, я понял одну слабость, которая присуще ногайцам, киргизам и другим племенам западного Дешт-и-Кипчак, в том числе и минцам.

— И в чем это выражается? — нетерпеливо спросил, практически одновременно с Аблаем.

— Практически все племени запада Великой степи, забыли многие заветы предков — тюрков и Чингисхана. Они нам говорили невозможно всегда побеждать, не меняясь и не перенимая опыт других соседних племен. Но самое главное, вы забыли о настоящем конном копейном бое, без которого главное преимущество всадника теряется. Только совместными действиями конных лучников и копейщиков, раньше выигрывались сражения, западные об этом забыли, восток степи прекрасно помнит и поэтому практически всегда бьет вас во всех битвах. Поэтому, я хочу свой десяток, обучить ближнему бою и копейному напуску, но для этого мне нужны рослые кони и хоть какой-то доспех, который даст хоть какой-то шанс нашим воинам выжить в первой битве. Без этого, вряд ли будет какой толк, — закончил Убаши, при этом внимательно так посмотрев на меня и ожидая реакцию на свою речь.

— Унбаши давайте, мы сначала перекусим, пока не остыло. Ну а на сытый желудок уже подумаем, что же делать нам дальше, — пытаясь скрыть свою озабоченность, словами десятника, ополоснув руки, и с соратниками приступил к трапезе.

Опять меня как мальчика, мордой в грязь. Думал самый умный: уж тут он развернется, сделает армию могучей и непобедимой. Хрен тебе — выкуси! Ничего дельного не смог придумать как выбраться из долгов, так и здесь все тащат без твоего послезнания.

А ведь прав Убаши, когда его соплеменники через полвека двинуться на запад, то никто и не сможет их остановить. Сначала через киргиз-кайсаков, как нож через масло, а затем и ногайцев, так их вообще вырежут практически под корень, небольшие остатки либо станут вассалами, либо сбегут на Кавказ. Причем в битвах практически, всегда будет троекратное превосходство противников калмыков, но победа все равно будет за ними. На исторических форумах в будущем, вернее его прошлом, очень многие обсуждали эту загадку и некоторые таки соглашались с тем, что именно средне вооруженная конница калмыков в решающих битвах побеждала натиском в ближнем бою.

Довольно быстро насытившись шурпой из баранины. Урман продолжал молчать, медленно потягивая вкусный отвар каких-то трав и настоящего меда. Ожидая, когда же наедятся воины и сможет продолжить наше совещание. Крикнув в сторону женскую половины, попросил срочно пригласить наставника Ахмет-агу, который до сих пор решал какие-то задачи по формированию своего десятка, так как многие не захотели отпускать своих родичей.

* волчий край минцев

**старейшина

* * *

профессиональные воины

* * *

богач, богатый

Глава 6

26 сафар 956 год от Хиждры. Дешт-и-Кипчак.

Весенняя степь после зимней спячки невообразима, красива, местами, где молодая поросль трав уже пробились, она стала зеленоватой, ну а там где еще ничего не проросло она до сих пор светло-коричневая скорее даже какая-то белесая. Но особая прелесть — это, несомненно, буйство запахов, которых неисчислимое количество и не всегда отделяет наше обоняние. Вообще очень трудно описать равнину, которая городскому или лесному жителю с непривычки даже покажется унылой, но только не для кочевника!

Ведь зимой степняк настолько грустен и невесел, что даже, кажется что это его естественное природное состояние. Но на самом деле это не так. Весной он настолько преображается, что его даже и не узнать. Кони и те начинают шалить и заигрывать со своими хозяевами, тем самым еще более подымая настроение.

Именно такое состояние у нас и было, хотя и устали немного за целый день скачки. Небольшая колонна всадников полусотни Урман двигалась одвуконь, так называемым волчьим ходом: когда сначала идут галопом, как только лошади устанут, переходят на быстрый шаг и в это время перепрыгивая на заводную, и дальше продолжая движение.

Сегодня прошли около ста километров, время клонилось уже к вечеру, очень сильно хотелось отмыться от пота и пыли. Подняв руку, показал жестом Ахмет-аге, что стоило бы остановиться на привал. Таким темпом передвижения, через два дня, мы уже должны будем достигнуть места назначения, верховьев реки Самары.

* * *

В тот день наше короткое совещание постепенно перешло в настоящее собрание. Бывший купец, долго не раздумывая, согласился на предложенную ему должность, так как уже понимал, что других путей возвращения на путь 'большого базара' ему не предвидеться. Правда, пришлось долго торговаться с ним о его доли с добычи, и остановились на двух с половиной.

По результатам было принято несколько важных решений.

Во-первых, так как воины были небогатыми в плане имущества, озадачили Хакимбая, решить проблемы с одеждой. Секонд хенд трофейный был для этого очень кстати. Постирав и приведя в порядок обмундирование, в виде халатов, кожаных курток и штанов с помощью иголок и ниток, они уже ничем не отличались от родичей.

Во-вторых, достать два десятка обычных многослойных кожаных доспехов из толстых грубо выделанных шкур диких быков, которых только у ногайцев собрали минимум десяток. На второй десяток можно попросить у родичей на время.