Облегчение от того, что Джес жив было настолько всеобъемлющим, что все остальное показалось Элкси несущественным. Не убьют же его, в конце концов, за этот чертов катер. И потом, крайне маловероятно то, что авария произошла по вине Джеса, скорее всего — у катера была какая-то неисправность и вину повесят на кого-нибудь из техников. Они обязаны были все проверить! Из-за них Джес чуть не погиб!
— Ну ладно, я жрать пошел, — сказал Аксел, — А ты уж сходи к нему, не мучайся.
— А? — Элкси в изумлении разинул рот.
Но Аксел больше ничего не сказал, только улыбнулся еще шире и, крайне довольный собой, отправился в столовую. Элкси обалдело смотрел ему в спину. Что это значит? Что это, мать его, он имел ввиду?! Элкси привалился к стене, со стоном сполз на пол и закрыл лицо руками. Очень неприятно чувствовать себя идиотом. Крайне неприятно! И что теперь делать? Продолжать валять дурака или плюнуть на все и идти к Джесу? Если уж тупица Аксел догадался, то и все остальные — наверняка. Кошмар. А впрочем, какая на фиг разница! Теперь...
Элкси поднялся и направился к лазарету, стараясь по старой привычке, никому не попадаться на глаза.
Госпиталь представлял из себя десяток отдельных маленьких палат, оснащенных современным диагностическим и лечебным оборудованием, закупленном в Галактическом Союзе. Империя нежно заботилась о своих будущих офицерах, о своих золотых мальчиках, сыночках самых высокопоставленных семей. Вряд ли такое же оборудование ставили в солдатских школах на планете.
Все палаты были пусты. Кроме одной.
Джес лежал на кровати и смотрел в потолок. Он был бледен и вид имел крайне скорбный. Лоб его заклеивал бинт, иных видимых повреждений не наблюдалось.
Элкси остановился на пороге и прислонился к дверному косяку. Неудержимо хотелось улыбаться. А еще больше хотелось кинуться к Джесу и обнять его, чтобы убедиться окончательно, что он настоящий, теплый и живой.
— Живой?
— Пиздец мне, Эл.
— Почему это?
— Я катер угробил... Позорно... Эта зараза почему-то вышел из своего коридора, и черт-те сколько шел по гражданскому. Я когда сообразил, что происходит, на меня уже пер торговец и деваться было некуда. Я его протаранил. У него, наверняка, тоже повреждений куча, заломит счет Академии, — Джес зажмурился и смахнул с висков слезы, — Выпрут меня...
— Да брось... Не ты первый гробишь катер. Никого за это еще не выпирали. Впаяют тебе первую степень, если вина будет совсем очевидна, всего делов.
— До отца дойдет.
— Никто не станет ему сообщать. Зачем? Тебя здесь любят, Джес, тебя прикроют... Вот если бы я катер разбил, это в новостях бы показали с точной суммой ущерба, который я нанес империи. Взяли бы интервью у торговца и тот долго бы разорялся о том, какой идиот сын сенатора Сайгерона.
Джес вяло улыбнулся.
— Ну в новостях про меня вряд ли говорить будут, не такая я важная персона, но отцу сообщат. Ладно, все фигня, переживу. Сам виноват, сам и отвечу. Ты случаем не знаешь, кто в таких ситуациях возмещает ущерб?
Элкси пожал плечами.
— Понятия не имею. Но вряд ли они полезут в карман к доблестному адмиралу Аландеру.
— Откуда у доблестного адмирала такие деньги? Уй, блин... Может быть, можно будет этот долг как-то рассрочкой гасить? Много-много лет?
— Не паникуй раньше времени, никто еще на тебя его не вешал. Давай решать проблемы по мере поступления. Если что, я попрошу бабушку дать мне денег, дедушка Фарнис ее не ограничивает в тратах.
— Еще чего...
— Скажу, что ты из-за меня разбил катер. Тем более, что это действительно так.
— Элкси, со своими проблемами я буду разбираться сам, не смей лезть!
— Ну-ну... Это значит, если бы что-то подобное случилось со мной, ты бы мне не помог, да?
Джес сел на кровати и посмотрел на него злобно.
— Слушай, мне и так хреново. Я тебе говорю — не лезь, значит не лезь! И нечего передергивать!
— О как, ты мне говоришь... Знаю, Джеси, ты самый крутой, ничья помощь тебе не нужна и никто тебе не нужен. Ты со всем справишься сам, сдохнешь, но ничего у меня не возьмешь, да?
Джес сжал зубы, глаза его потемнели, как небо перед грозой и Элкси почувствовал, как сердце сжимается тревожно и сладко. Что это, неужели ему не хватало Джесовой ярости? Может быть, еще и повторения той драки в лесу и — удара кулаком в челюсть? О боги... Элкси отвернулся и закрыл лицо ладонью, чтобы Джес не увидел его смеющихся глаз. Ни к чему это сейчас. Так глупо!
— Прекрати, — хрипло сказал Джес, — Что ты...
Поморщившись, он спустил ноги с кровати. Воздушная подушка не только повредила ему шейные позвонки, но еще и два ребра сломала. Ребра срослись уже по пути в лазарет, на это много времени не надо, но все еще болели. И шея болела. Шея болела страшно, каждое движение головой отдавалось болью вниз по позвоночнику.
— Как девчонка, — закончил он фразу, — И так тошно. А ты еще тут истерики устраиваешь.
— Что? — повернулся к нему Элкси, — Я — истерики? Он тут лежит трупом, преисполнен трагизма. Ах, он катер разбил! Ах, папочка узнает! Да и хрен с ним, с твоим папочкой, пусть узнает! Что он сделает тебе? Так вот и будешь всю жизнь трястись, как бы не вызвать его недовольства?
Джес побелел от ярости.
И Элкси замер, начиная чувствовать, что перегнул палку.
— Пошел на хуй отсюда, — тихо сказал Джес.
Мгновение Элкси смотрел на него, потом развернулся и ушел.
От злости хотелось кого-нибудь убить, и начать — с себя. На беду на пути подвернулся Аксел, со своей вечной глумливой усмешкой.
— Ну как? — спросил он.
— Что — как?! Отвали, Аксел!
— О! — Аксел изобразил изумление, — Что там у вас случилось? Семейная ссора?
Элкси зашипел сквозь зубы.
— Иди к черту, недоумок! Что ты себе придумал?! Извращенец!
— Я?! — возопил Аксел, — Да ты... Ты кого назвал извращенцем? И — недоумком?!
Он размахнулся, но Элкси увернулся от удара и дал ему пинка под зад. Аксел взревел.
Потом они с топотом носились по коридорам, пока не наткнулись на кого-то из офицеров и после долго стояли потупив головы, в то время, как тот отчитывал их и стыдил за неприличное поведение. Элкси было неудержимо смешно, и он кусал губы, чтобы не расхохотаться и не усугубить еще больше свое положение. И в то же время ему хотелось плакать. Слезы наворачивались на глаза и справиться с ними было куда сложнее — слезы от обиды, от злости, и от сознания нелепости происходящего.
* * *
Ужин давно закончился, но Элкси и не хотелось есть. Он пошел в свою комнату, выключил свет и упал на постель, не раздеваясь и даже не снимая ботинки. На душе было холодно и пусто, как в космосе. Джес сегодня не придет. Потому что лежит в лазарете. И потому что — вообще больше не придет. Все.
Из коридора доносился топот шагов, гул голосов и громкий гогот, вечерняя жизнь кипела во всю, наверняка намечались какие-то мероприятия. Элкси засунул голову под подушку. Надо уснуть, ему так хотелось спать сегодня после обеда. А теперь не хочется ничего. Хочется сдохнуть. Ну что за день... Что за отвратительный день!
В дверь кто-то сунулся, ну хоть бы — постучали!
— Сайгер, ты чего тут?.. Пошли, поговорить надо.
Теронт. Все-то ему надо, везде-то он влезет.
— О чем? — пробубнил Элкси из-под подушки.
— О Джесе. Будем думать, что делать.
Элкси со стоном поднялся на постели, обнял подушку.
— Что вы можете сделать?
Теронт вошел, прикрыл за собой дверь.
— Надо как-то поддержать его. Ты представляешь, каково ему там сейчас, одному?
— Ой... Ну вот идите и поддерживайте! Я почему должен это делать? С какой стати?
Теронт помолчал.
— Ну ладно, — с сомнением протянул он, — Мы просто хотели спросить, говорил он тебе чего-нибудь о произошедшем или нет?
Элкси смотрел на него мрачно.
— Нам он не скажет. Он вообще не хочет ни с кем говорить, — признался Теронт, — А завтра прилетит комиссия из Экланы и перевернет здесь все вверх дном. Катер — это фигня, как ты понимаешь, но Джес мог погибнуть. Наши маменьки и папеньки поднимут такой хай, если выяснится, что авария произошла по вине персонала, что никому мало не покажется. Поэтому комиссия будет раскручивать Джеса на признание своей вины. Они его по косточкам разберут, чтобы выяснить, почему он разбил катер, а потом... Потом ужесточат правила, и больше никакой выпивки и никакой порнухи до конца этого года точно, а может и вообще никогда.
Теронт в отчаянии махнул рукой.
— Джес и так все возьмет на себя, — вздохнул Элкси.
— Джес будет играть в благородство, а это не есть хорошо. Надо как-то уговорить его, чтобы он правильно вел себя с комиссией.
Элкси громко хмыкнул.
— Чтобы Джес когда-нибудь вел себя правильно?! Я тебя умоляю. У него какое-то свое извращенное видение мира, он все испоганит. Как обычно... А что он должен говорить?
— Лучше всего, если он скажет что-нибудь типа того, что много занимался, не спал ночами и уснул во время полета. В конце концов, это никто проверить не сможет. Все учебные программы у нас в компьютерах есть. А Джесу поверят, что он действительно занимался, может быть, даже первую степень ему не закатают, пожалеют трудягу.
Элкси покивал. О да, он сам лично может подтвердить, что Джес действительно занимался ночи напролет, он сам занимался вместе с ним. Вам интересно чем? Ну как чем, господин офицер, — математикой, физикой, космологией... Чем там еще? А! Ботаникой! А вы что подумали?
— Идея хороша, Слай, — сказал он печально, — Но меня Джес точно слушать не станет. Попробуй сам...
Теронт уныло махнул рукой.
— Ты прав, конечно... Джес действительно все испоганит и врать не станет. Мне только вот что интересно, — что же он скажет?
Элкси пожал плечами.
— Не знаю, Слай. Честное слово, представления не имею.
* * *
Комиссия прибыла утром, сразу же после завтрака, в нее входили пять человек. Двое из них отправились допрашивать технический персонал, один уединился с руководителем полетов, и последний — представительный суровый генерал — пошел в госпиталь, говорить с виновником происшествия. Специально для того, что вызвать к бедняге сострадание, медики до сих пор не выписали его и не отклеили со лба бинт.
— Я прошу вас не утомлять его, — тихо и значительно сказал доктор, — Мальчик еще очень слаб. Он пережил такое потрясение, едва не погиб... Да и физические повреждения оказались очень неприятными.
— Понял, — сказал генерал и так взглянул на доктора, что тот тут же закрыл рот и ретировался.
Джес поднялся с кровати и встал на вытяжку. Выглядел он действительно трогательно, в больничной пижаме, бледный, суровый и с бинтом на лбу.
— Садись, — сказал ему генерал, — Чего уж скачешь, раз больной.
Джес сел на кровать. Генерал опустился на специально для него принесенный стул.
— Ну рассказывай, — сказал он, — Как дело было.
— Это моя вина, господин генерал, — сказал Джес, — Целиком и полностью только моя.
Генерал усмехнулся.
— Катер был исправен и вообще все шло как всегда.
Джес замолчал. Генерал молчал тоже, видимо, ждал продолжения.
— Ну и? — раздраженно спросил он, когда понял, что мальчик не собирается продолжать.
— Я вышел из своего коридора... случайно... в гражданский... и протаранил торговца, — выдавил Джес и не выдержал, опустил глаза.
— Все это я без тебя знаю. Почему это случилось?
Джес помолчал.
— Из-за моей халатности и невнимательности.
Генерал удивленно поднял брови.
— Что значит — халатности? Ты что не видел приборов, мать твою, ты на радар не смотрел, ты уши заткнул, когда он сигналил?!
— Не смотрел. Я отвлекся. Я... Господин генерал, это все, что я могу сказать. Я виноват и готов ответить.
Генерал ударил ладонью по прикроватному столику с такой силой, что опрокинулись и раскатились по полу какие-то тюбики с лекарством. Джес, напряженный, как перетянутая струна, подпрыгнул вместе со столиком.
— Я хочу услышать, курсант, причину произошедшего! Причину того, что ты, мать твою, здоровый, сильный парень, выученный на пилота, угробил катер!
Джес сидел, выпрямив спину и крепко сжав кулаки, и молчал.
— Ты что, глухой?
— Что вы хотите, господин генерал? — спросил Джес тихо, — Чтобы я вам солгал? Я лгать не буду и правды сказать не могу. По множеству разных причин. Разве вам не достаточно, что я признаю свою вину? К любому наказанию я готов.
— Готов? — ухмыльнулся генерал, — Он готов, глядите-ка! А отцу твоему, адмиралу Аландеру, я что должен сказать? Что сын его — идиот? Что он грохнул катер без всякой видимой причины, просто по дурости?
Джес выглядел больным. Ему было плохо, так плохо, что хуже быть уже просто не могло. Он думал, что будет готов к визиту инспектора, он знал наизусть все, что скажет ему, он ждал с его стороны любых обвинений и угроз и ссылок на отца — как же без этого, и все равно держать удар было очень тяжело.
— Без всякой видимой, — проговорил Джес, — По дурости, вы правы.
— А знаешь, что за такую дурость бывает?
— Догадываюсь... отчислите...
— Отчислим, — согласился генерал, — И что будет представлять из себя твоя дальнейшая жизнь после этого? Ты подумал об этом?
— Я готов...
— Ну хватит! Готов он... Ни к чему ты не готов, паршивец. Я даже знаю, что именно ты не хочешь мне рассказывать, кого прикрываешь. Сам учился в Академии, и знаю что и как здесь происходит. Нажрались небось с пацанами водки дешевой, отравился... Или чего другого нажрались, а? Ну, Аландер, если я узнаю, что кто-то наркоту в Академию провозит, плохо будет всем. А я узнаю. Не поленюсь все здесь перетрясти. Ты думаешь, все такие стойкие, как ты? Тю! Кто-нибудь непременно расколется, я тебя уверяю. А вот то, что ты, стервец, в непотребном виде за штурвал сел, это — преступление. Ты хоть понимаешь это? Если бы вместо торговца пассажирский лайнер шел?! Если бы удар прошел не по касательной, а в лоб?! Ты себе представляешь, что тогда было бы? Сотни трупов — на твоей совести! Как тебе это?
— Я понимаю, — пробормотал Джес, — Все понимаю...
— Ни хера ты не понимаешь! — махнул рукой генерал и поднялся, — Ладно, объяснительную напишешь по форме, как полагается. Свою вину признаешь. Ввиду искреннего раскаяния и учитывая заслуги перед родиной твоего родителя, отделаешься взысканием первой степени. Извини, больше помочь ничем не могу.
Джес почувствовал такое невероятное облегчение, что чуть не упал, он уже действительно был готов к тому, что его отчислят.
— Спасибо! Спасибо, господин генерал! — воскликнул он, поднимая на генерала просветленный взор.
— На здоровье, — мрачно отвечал тот, — Я надеюсь, Джес, что впредь ты будешь думать лучше, прежде чем делать что-то.
— Да, господин генерал! Обязательно!
— Ну, бывай...
И он ушел.
После ухода инспектора, Джес упал на кровать, руки дрожали от напряжения и ужасно разболелась голова. До тошноты. И в то же время на душе было так легко, что хотелось летать. Все кончилось! Все... Ну, почти все... Но взыскание первой степени — это самый мягкий приговор, на какой он рассчитывал. Самое главное, что империя не отвергла его, не вышвырнула на помойку пинком под зад, хотя он вполне это заслужил. Империя подарила ему еще один шанс. Кстати, генерал ничего не сказал о возмещении ущерба, значит ли это, что по всем счетам заплатит Академия? Или вернее — министерство обороны, у Академии нет своих денег. Джес зажмурился от переполнявших его чувств. Сейчас он впервые по настоящему сожалел, что не идет война, что он не может прямо сейчас сесть на корабль и идти в бой, чтобы доказать, что инспектор не ошибся в нем, чтобы совершить подвиг и пожертвовать собой во спасение Эридана. Тогда они скажут... Они все скажут, что не напрасно поверили в него. И отец будет гордиться им.
