Красная книга. Черновик

Литвинов, привыкший к серости столицы Персии и происшествием на дороге, скоро отошел от мрачного настроения и наслаждался увиденным, что, как было видно, было приятно князю, который приказал дать большой крюк до консульства.

Как уже и ожидал Александр, консульство, также было великолепное, как и все, что окружало или делал князь: оно располагалось в центре большего, постоянно цветущего фруктового сада. Перед зданием был обширный чистый бассейн с фонтаном, по бокам которого в виде дорожек лежали прекрасной выделки мягкие ковры, которые с одной стороны обрамляла изумрудная трава, а с другой — вода, в котором днем отражалось лазоревое небо

Было видно, что хозяин рад произведенным впечатлением на гостя.

Как выяснилось впоследствии, наши торговые интересы в Испагани, однако были не так уж и велики, чтобы оправдывать расходы по созданию консульского учреждения. Из русских торгово-промышленных предприятий там работали лодзинская фирма Карла Шейблера и московская Прохоровская мануфактура, поставляющая на местный рынок свои бумажные ткани и вывозившая хлопок-сырец. Кроме них, закупали хлопок еще две фирмы, поменьше. Если к ним еще пристегнуть агента швейных машинок Зингера, то этим исчерпывается вся группа русских коммерсантов, работавших в Испагани.

Причиной побудившее наше правительство создать здесь консульство, были скорее политического характера, а именно наличие в этом городе, тяготевшим к северу, английского консульства, несмотря на то, что британские торговые интересы в данном городе были даже менее значительны, чем наши. Такое положение, принимая во внимание персидскую психологию, умаляло наш престиж. В противовес английской политической работе и в чаянии развития там нашей торговли и было основано наше консульское представительство в Испагани.

Несмотря на смехотворность такого соперничества, сразу после открытия нашего консульства, британцы сделали из консульства генеральное, что вызвало с нашей стороны, назначение князя Дабижа личным генеральным консулом, так как русское генеральное консульство было в Тебризе.

В этой скачке на преимущество, последнее все же осталось как будто за англичанами, так как их учреждение, как генеральное консульство, было рангом выше нашего, которое, к великому огорчению консульских мирз и персов-русофилов, было только консульством с личным генеральным консулом во главе.

Но внешне князь Дабижа блистал по сравнению со скромным англичанином Присом, будучи, во-первых, титулованной особой, во — вторых, благодаря всему ансамблю нашего консульства с его прекрасным зданием, дорогой, частной обстановкой, казачьим конвоем и великолепным экипажем.

Как потом выяснилось, дом , сад, экипаж, а также большую часть прислуги Дабижа содержал за собственный счет, и расходы государства ограничивались только конвоем и консульскими пошлинами.

Теперь же была и известная особа в лице Литвинова, на которую, как казалось, у Приса не было "козырей" — ведущий изыскания под Зерганом на знаменитых развалинах Персеполя археолог, явно не мог сравниться с российской "звездой".

Поздним вечером, что было обычно для Персии, состоялся светский ужин на природе в узком составе, на котором присутствовала кроме самого губернатора принца Зилли Султана, секретарь-мирза, князь Дабижа, собственно Литвинов и некий англичанин Формсделл.

Прис от ужина уклонился сославшись на общую утомленность от погоды. Как пояснил Литвинову Дабижа, Формсделл имел большое влияние на принца, так как осуществлял поставки кальянного табака на константинопольский рынок, в обход таможни, а из прибыли две трети уходило брату шаха. Доходы от торговли были столь высоки, что, опять же, по словам Аристида Михайловича, Зилли-Султан был в полной зависимости от англичан.

Испаганский и ширазский кальянные табаки мягки и ароматичны и пользуются большой известностью по сравнению с другими сортами. Кальянный табак не волокнист, а крошится вроде махорки, однако курить его стоит не в папиросах, а через кальян.

Персидский кальян, со стеклянным или из кокосового ореха резервуаром и деревянной трубкой в аршин так же удобен для курения, как турецкий "наргилэ" с длиной гибкой трубкой и мундштуком. Курильщик кальяна обыкновенно держит его на одном колене, обхватывая вытянутой рукой шейку резервуара, что довольно утомительно. Однако кальян обычно долго не задерживается на одном колене, перескакивая на колени присутствующих по очереди, причем все участники курения пользуются одной и той же трубкой, попадающей изо рта в рот без всякой дезинфекции.

Собственно ужина как такового и не было: нельзя же считать за ужин вынесенные фруктовые блюда, тем более что у каждого перед подушкой, на этот раз, стоял собственный кальян.

Испробовав неизбежных чая, кофе и шербета, то есть фруктового сиропа с водой и льдом, не имеющих ничего общего с продававшейся в стаканчиках в столичных гастрономических магазинах под этим названием помадкой, плавно перешли на местные темы.

Брату шаха, Зилли-Султан, было под 50 лет. Лицо его с жестким выражением острых, проницательных черных глаз с тонкими губами не были особенно привлекательны, напоминая о жестокости , о которых ходили многочисленные рассказы. Так, как поведал "столичному гостю" по дороге князь, принц самолично четвертовал крестьян, посмевших пожаловаться шаху на незаконный отъем земли.

В начале разговора, принц извинился за отсутствие наследника за столом. Впрочем, это было неудивительно, так как валиахд, казался вечно прибывал в мире грез, благо шах был далеко, а гашиш был рядом.

После обмена местными новостями и расспросами о здоровье общих знакомых в Тегеране, Зилли-Султан, очень живописно описал, какое впечатление произвела недавние шахские скачки. Наиболее частым словом было "невероятно!"

Основным обсуждением было назначение архимандрита Баграта — религиозного главу армяно-григорианской общины, назначенного в Испагань из Эчмиадзина по благословению католикоса.

Как понял Литвинов, это было зримой победой Дабижи, так как архимандрит был явной креатурой русской миссии. С помощью него, Дабижа получал влияние на богатую армянскую диаспору, которая компактно проживала в пригороде Испагани — городке Джульфе

Для того, чтобы архимандрит смог приступить к своей миссии, ему не требовалось формальное одобрение наместника. Но, так давно никто не поступал, понимая, что власть светская может сильно помешать выполнению миссии духовной.

Литвинов практически не участвовал в беседе, внимательно следя за ее ходом, и понимая, что и его роль, и роль Формсделла, быть свидетелями заключенного компромисса с обеих сторон

Окончательное соглашение свелось, как и ожидал Дабижа, к размеру ежегодного подношения со стороны армянской общины, на день рождения принца, в обмен на назначение архимандрита.

Сошлись на условиях: 850-ти фунтов стерлингов (принц предпочитал проводить свои расчеты именно в этой валюте) ежегодного подношения от паствы, и тем, что помощник у архимандрита будет из армянской диаспоры Мадраса.

Наутро, Литвинов вновь был в дороге. Окружающий пейзаж все так же был скучен, как и ранее: все было покрыто мелкой пылью, и когда экипаж двигался, пассажирам приходилось надвигать на лицо шарфы, наподобие перегонщиков мустангов на североамериканском Среднем Западе.

Единственным объектом, который заслуживал внимание на всем пути от Испагани, до столицы Фарса Бендер-Бушера, были развалины древней персидской столицы Персeполиса, или по-персидски 'Тахтэ-Джемшида'.

Литвинов смог убедиться насколько точны были репродукции в учебнике по древней истории Беллярминова: вот остатки от гигантской лестницы, вот колонны, часть из которых и спустя тысячелетие стоят на том же месте.

Александр закрыл глаза и перед ним пронеслись видением — вот Александр Великий бросает факел на общую добычу , отобранную у персов; гигантский костер, в который превратился дворец, и крики непобедимых фаланг македонян, готовых идти за своим вождем на край света....

Но это было давно, и подойдя ближе, Литвинов увидел, что колонны и лестница расписаны надписями путешественников всех стран, что смогли добраться до этой глуши.

Высланный встречать Александра баче, вывез путешественника за город.

Здесь, почти на самом берегу Персидского Залива, располагалась русская миссия.

Это было внушительное имение, с большой внутренней территорией, на которой стояло собственно задание миссии, опоясанное по кругу верандой, и многочисленными хозяйственными постройками.

Рядом с домом, в котором располагалось консульство, была установлена высоченная мачта, на которой реял российский флаг.

Встречать путешественника спустился сам новоиспеченный консул.

— Ну как, впечатляет? — спросил Алексей Николаевич.

-Еще бы, — не стал скрывать Литвинов, — увидел шест еще верст за шесть до города. Хотели показать англичанам, что вот здесь уже русская земля?

— Да, пусть привыкают. Заодно и всем персам знак — куда идти, спрашивать не надо.

Наскоро переодевшись с дороги, Литвинов сначала рассказал в подробностях все Шпейру, а затем и написал краткий отчет Бюцову о достигнутом компромиссе в Испагани. Писать полный отчет смысла уже не имело, наверняка князь во всех красках расписал свой успех.

Вечером, отдохнув, Литвинов сам 'напросился на чай' к Шпейру, просто войдя в кабинет, где его спутник потягивая, что-то из бокала, почитывал какую-то книжку.

— Я полностью к вашим услугам — вытянувшись во фрунт, комично доложился Литвинов.

Оба рассмеялись. Так уж получилось, что чин самого Алексея Николаевича был восьмой, в то время как у Александра был седьмой, и не по службе, первым представляться должен был Шпейр, который по должности все же на два чина выше Литвинова.

— Алексей Николаевич, я вот в толк взять не могу. Флаг на матче, это конечно хорошо, но зачем нам было брать столь обширную территорию для миссии, тем более за городом. Нам вполне хватило бы домика в городе, тем более что после нашего отъезда тут будет только почетный консул, которым наверняка окажется местный армянин, у которого дедушка сбежал из Эривани от налоговой ямы ,и на этом основании считающий себя русским поданным.

— Александр Владимирович, я поначалу так же думал. Но нашлись добрые люди, которые подсказали, что если я сниму это имение, то окажу очень большую услугу местному губернатору Дерья-Беги, который наравне с местным шейхом и английским консулом, царь и бог всего здесь. А потом решил, что раз Россия пришла сюда всерьез и надолго, то надо думать о будущем, а то окажемся, как в Тегеране, и бросить жалко, и жить невмоготу.

— То есть вы решили, что 'осел, груженый золотом, откроет двери любой крепости' -блеснул познаниями кадетской юности Литвинов.

— Александр Владимирович, Россия не осел, а Персия не крепость, — рассмеялся генеральный консул, — мы тут застряли месяца на три, не меньше. Так что ищите себе занятие. Главное нам получить разрешение от губернатора на открытие морской станции.

Сделать это будет не просто, так как он боится, что его снимут с поста, если англичане пожалуются. А они неминуемо будут на него давить.

Я тут до вашего приезда прочитал любопытную книгу одного англичанина. Мне ее рекомендовал Бюцов перед отъездом. Касается она причин, почему Британия должна владеть Персидским заливом. Так как это ваша первая страна, вы еще будете иметь возможность почитать о том, почему по мнению британцев, именно им положено владеть тем или иным куском суши — Гибралтаром, Александрией, Кипром, Сингапуром и т.д.

Британцы относительно недавно отобрали у шахиншаха остров Бахрейн, старинное пиратское гнездо, сделав из него протекторат.

Очень быстро выяснилось, что пираты свое занятие не бросили, и не нападают только на корабли под английским торговым флагом. Персы, когда решили по старой привычке наказать обидчиков, столкнулись с royal navy, который потопил часть посудин, а часть просто отобрал и отдал пиратам.

Узнать с каким грузом и когда выходит судно, для пиратов не проблема, я так полагаю, им эти сведения передает начальник местной таможни майор Кокс, присланный сюда английским правительством, чтобы следить чтобы ни один пенс не прошел мимо Казначейства. Направлен он сюда вполне официально — они, как и мы, получили в качестве гарантий возврата кредитов контроль над таможнями

Теперь вся торговля идет через британцев или контролируется ими, ну а персы сидят на берегу и грустно смотрят в залив, где 'белеет парус одинокий', да и тот не их. Я тут после переезда чуть со всеми купцами не перезнакомился, каждый считал долгом прийти и выдать бакшиш, чтобы в будущем не забыл.

-Это же надо так обставить дело...— выдохнул Литвинов.

— Стандартная ситуация для британцев, — продолжил Шпейр. — Именно так они забрали Египет у турецкого султана, и теперь наравне с французами дерибанят его как могут. Скоро, поверьте мне, и французов выкинут — они теперь уже не нужны, когда Александрия и Порт-Суэц в их руках; то же самое в Китае и Марокко.

Но...!!! — на этом месте Шпейр поднял палец вверх. — Если Россия приобретет морскую станцию на берегу, сюда смогут заходить наши торговые и военные корабли. И уж мы-то с пиратами быстро разберемся, а значит и монополия британцев закончится.

— Ну что же, Алексей Николаевич, пойду я к себе. Утро вечера мудренее, завтра похожу по рынку, узнаю, чем нам могут подсобить.

Утром следующего дня Литвинов уже был на рынке. Как он и ожидал, среди торговцев были и купцы, торговавшие русским и немецким товаром, которые и обещали его познакомить с австрийско-подданным поляком Пржегодским, представлявшим три десятка фирм, в том числе и одесский торговый дом 'Братья Зензины'. В основном он торговал высокими по качеству ситценабивными изделиями и сахаром, и был сейчас в разъездах.

Особым спросом товар поляка в южной Персии не пользовался, по причине высокой цены по сравнению с манчестерскими ситцевыми дешевками, и невозможности дать кредит местным купцам, в то время как его конкуренты из Бомбея легко отдавали на реализацию, уверенные, что персы просто побоятся обманывать англичан.

Но как истинный поляк, Пржегодский не терял веры, казалось бы даже в таком безнадежном предприятии, и нашел покупателей в соседней оттоманской Басре. Это было очень кстати, так как позволяло обосновать необходимость наличия морской станции в Бушере.

В тоже время прояснялась и ситуация с губернатором

Британские интересы в Бушере отстаивал полковник Кемпбелл, который уже был здесь консулом лет 10, и, имея за спиной мощь Империи, был едва ли не более влиятельным, чем губернатор, что сильно раздражало самого Дерья-Беги. Однако губернатор ничего поделать не мог. Более того, слух о том, что прошлого губернатора сняли из-за жалобы Лэсселза , подтвердился.

В то же время, большое влияние на Дарья-Беги имел шейх Хазаль, который в силу религиозности губернатора, вел частые беседы по поводу толкования Корана. Кроме того, как глава местной религиозной общины, он мог также подать жалобу на губернатора шахиншаху.