Fate/ Slaughter Notes

Так всё понял Кирей Котомине, получив из Лондона письмо от своей знакомой. И в голове его немедленно созрел план, как получить ещё одного Слугу и участвовать в Войне, формально будучи в ней наблюдателем. О, как гениален был этот план! Помнится, пропустив бокал вина, Кирей не удержался от хохота — таким гениальным и идеальным казался его замысел. И сначала всё шло как по маслу.

Ровно до того проклятого вечера, когда будущий Мастер начала призывать Слугу. Кирей вызвался помочь с ритуалом, проследить, что всё идёт как надо — надо же было создать иллюзию, что на Войне за Святой Грааль правят блат, и хороший друг такого замечательного наблюдателя, как отец Котомине, практически ничем не рискует? Снаружи подобный камню, внутри же он ликовал. И всё прошло практически по плану — вот она, начертив под его чутким руководством круг, начала читать заклинание призыва. С каждой строчкой, с каждой вспышкой круга, рука всё сильнее и сильнее сжимала рукояти Чёрных Ключей. Вот последние слова сорвались с её губ, вот уже дымка закрыла собой круг, в его центре начала проявляться фигура — а Кирей уже сорвался с места. Все эти несколько минут он рассчитывал, как избавиться от новоиспечённого Мастера так, чтобы он: 1) не успел ничего предпринять, 2) не умер сразу, 3) никак не смог помешать ритуалу перехода Слуги к другому Мастеру, 4) гарантированно умер бы после содеянного. Всё прошло по плану.

Кирей страдальчески поднял голову вверх.

Чёртова Базетт. Её чертов Слуга. Будь они прокляты, оба.

Кирея спасли лишь рефлексы. Не успей он отдернуть левую руку с Ключами — остался бы калекой, если бы вообще смог уйти. Смазанная тень из круга перерубила кость так, будто нож прошёл сквозь масло. Хорошо, что артерии не были задеты — а то крови в том заброшенном домике было бы гораздо больше. Ключи Слуга — в том, что так его отделал Слуга, Кирей не сомневался — отбил на лету, тем самым выиграв время для отступления. Базетт же легко, в сравнении с планами Кирея, отделалась — он всего лишь на неделю вывел её из строя. Грозу Часовой Башни пока можно было не опасаться.

Вот только одна проблема — эта неделя скоро истечёт.

И тогда будет тяжело идти к цели. Но придётся.

В дверь церкви постучали.

На лице Кирея расцвела улыбка.

— Возрадуйся, Котомине Кирей. У тебя гости.

* * *

Электронные часы у изголовья пустого футона показывали два часа сорок минут.

В тёмной комнате, единственным источником света в которой служил лишь фонарь на улице да настольная лампа, сидел человек. Сосредоточенно дыша, он занимался крайне странным делом — методично вырывал страницы из книги. Резко ухватится за страницу, и вот только оторвался лист — и тут же, словно выловленный из нечистот носок, отбрасывается прочь, иногда провожаемый брезгливым взглядом. Взгляд лихорадочно пробегает по очередной странице, сопение на секунду прерывается — и недовольное ворчание сменяется звуками рвущейся бумаги. Раз за разом, раз за разом, движениями, отточенными до автоматизма. Кипа вырванных листов росла, часть из них опала осенними листьями на пол. Ещё реже, чем оставляемые листы, человек глядел в окно — даже ему, кощунственно разрывающим, как пантера оленёнка, книгу, была не чужда красота ночи. Тогда он, отодвигаясь от стола, неотрывно глядел в окно, на ночной город. А потом, спустя пять минут, человек как ни в чём не бывало принимался за дело.

Работа кипела и ни конца, ни края ей не было видно.

Позади, в ночных тенях встала фигура человека. Откуда она взялась в закрытой изнутри комнате — только ей и было известно. Ряженая в чёрный, сливающийся с тьмой ночи балахон и белую, гротескно вытянутую маску, она сделала несколько шагов вперёд, к сидящему. Вот фигура оказалась уже за спиной, вот она склонилась над ничего не подозревающим человеком...

— "Итак, братия мои возлюбленные, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией. Посему, отложив всякую нечистоту и остаток злобы, в кротости примите насаждаемое слово, могущее спасти ваши души," — продекламировал вкрадчивый голос — человек в маске перевёл взгляд на верхний вырванный лист. — Чем тебе Библия не угодила, а, Мастер?

— Ты вернулся, Ассасин. — Утверждающе произнёс парень (да, по голосу ему можно было дать не более семнадцати лет), проигнорировав вопрос. Оторвавшись от своего занятия, он повернулся к склонившемуся над ним Ассасину.

— Да. Я вернулся. Причём с хорошими новостями.

— Рассказывай. Кого из Слуг ты видел?

Ничтоже сумняшеся, тот, кого назвали Ассасином, сел прямо на пол.

— Из Слуг, — принялся он загибать пальцы, — Лансер, Арчер, Сейбер, Райдер и Берсеркер. Первые два сцепились уже два раза — вчера и сегодня, всего пару часов назад. Их как раз чуть не раскидал Сейбер — его тогда только призвали! Блин, Мастер, как я за него болел! Ты бы знал, как я за него болел!

— Ближе к делу, — сухо произнёс парень, в полутьме снимая долой очки.

— Райдер и Берсеркер примерно в то же время, где-то в километре от этой троицы, смахнулись. Вот это было круто, он прямо берёт — Ассасин, широко распахнув руки, изобразил процесс, — и в воздух его! А потом об землю просто — бабах!

— Кто? Кого?

— Райдер Берсеркера. Так ему и надо, этот толстозадый мне никогда не нравился.

— Мёртв?

— Куда там. Он же толстожопый, только и успел Райдер, что чужого Мастера на нож насадить.

Закончив протирать очки, парень поднял голову.

— Мастера? — Переспросил он.

— Ага. Я думал, он её с собой заберёт или сожрёт на месте, — как ни в чём не бывало заметил Ассасин, почесавшись под маской. — Ан нет — похоже, торопился: рука у него ещё начала отваливаться.

— А что насчёт других Мастеров? Кто они?

— Так... — Слуга призадумался. Мастер тем временем повернулся боком и рефлекторно начал вырывать листы. Медленно, думая о своём. — У Арчера — девчонка с двумя косичками, по вашим азиатским меркам — довольно симпатичная. Но я бы не вдул.

Парень лишь крепче сжал зубы.

— Что такое, Мастер? Я задел твои чувства?

— В красном пальто? — Не обратив внимания на подобную шутку со стороны инструмента, отрывисто спросил Мастер.

— Ммм... Да.

— Тосака. — Констатировал факт паренёк, надев очки. — Она мне никогда не нравилась. Продолжай.

— У Сейбера — рыжий паренёк, со стороны поглядеть — сущий дурачок. На Лансера со шваброй, ну как так можно. Странно, кстати — вроде Лансер его ещё вчера укокошил. Я без понятия, почему он до сих пор жив.

Мастер Ассасина скривился, как от зубной боли.

— Как тесен мир, — пробормотал он.

— А?

— Продолжай, — махнул он в ответ рукой.

— У Лансера я Мастера не видел, у Райдера — какой-то кучерявый пацан, у Берсеркера — маленькая девочка-блондинка, лет десять-двенадцать на вид. Первый умеет громко орать, да и, наверное, на этом его способности кончаются, вторая — кстати, могу ошибаться с возрастом — как по мне, слишком развита для десяти лет. Кстати, эта, с хвостиками, и рыжий недавно пришли к наблюдателю. Вроде по Мастерам всё.

— Понятно. — Усмехнувшись впервые за весь разговор, парень потянулся. — Школьный утренник, а не война. Значит, никто из Слуг не выбыл. Что с Кастер?

— Всё по-прежнему. Сидит под боком и не вылезает.

— Ясно. С её Мастером я смогу договориться. — Мастер задумался. — Ты знаешь хоть что-нибудь о тех Слугах, которые нам противостоят?

— Обижаешь, Мастер, — хоть маска и полностью скрывала лицо Слуги, но одно, хотя бы по голосу, можно было сказать точно — он довольно осклабился. — Этих парней я знаю как облупленных, все их изъяны и сильные стороны, привычки и недостатки. Да я их фанат! Да я бы у них автограф взял, клянусь, не будь они такими отмороженными и умей они писать!

Ассасин умолк — немногословный Мастер замолчал, собираясь с мыслями. Обхватив руками голову, он словно собирался как следует сосредоточиться. Так обычно люди пытаются вспомнить важный вопрос, который стоило бы задать, но — вот беда! — так невовремя вылетел из головы.

— Эммм... Мастер? Что-то не так?

— Что с моей паствой? Они всё там?

— Да, Мастер. Как наблюдатель запер их, так и оставил.

— Тц, — недовольно цыкнул сидящий на стуле парень. — Жалкий червяк.

Ассасин вздохнул. Его Мастер, определённо, был очень странным человеком. Вот и сейчас его странности начали проявляться в полной мере.

— Лживая прислуга лживого бога. Этого гнилого алкаша нужно прижать к ногтю. Не хватало ещё лишиться своих верных праведников из-за этого Доика-идумеянина. Ммм...

Ассасин с трудом понимал в такие моменты своего Мастера. Эти обороты... Ни разу не были частью его лексикона, но общий смысл он уловил.

— Мне убить его?

— Ты можешь умереть от его рук. А мне не нужны мёртвые помощники, — ответил Мастер, хрустнув костяшками пальцев. — Следи за церковью. Когда эта парочка покинет церковь — срочно передаёшь мне весть, и мы идём к наблюдателю. Иди.

Кивнув, Ассасин встал с пола и, картинно отряхнув балахон, растворился в ночи. А Мастер, не теряя ни минуты, вновь вернулся к своему занятию — впереди его ждало ещё много работы...

Глава 6

Ты пришел и говоришь: Дон Карлеоне, мне нужна справедливость.

ты даже не назвал меня крестным отцом.

Дон Карлеоне, "Крёстный отец"

Тем временем в церкви, что на окраине города, разгорался жаркий спор.

— Кирей, нельзя же так! — Впервые Рин подняла голос при своём наставнике. — Он, — она бесцеременно ткнула пальцем в Широ, — простой человек! Я пыталась его отговорить, но он меня не слушает. Я привела его к тебе, а ты даже отговаривать его не собираешься! Это же опасно, он может погибнуть!

— Тосака, хватит решать, что мне делать или не делать! Я уже всё для себя решил!

— Что ты решил?! Ты только вчера узнал, что магия — есть, что ты можешь сделать в битве насмерть среди тех, кто в ней собаку съел?

— Это ничего не меняет! Я видел достаточно, и я не могу закрыть на всё это глаза!

— Не можешь?! Так я тебе помогу, рыжий идиот!

— Так, хватит!

Кирей бесцеремонно затушил пожар из слов.

— Во-первых, — спокойным, размеренным тоном произнёс он, — Рин, для тебя я здесь — отец Котомине. Эмия — к тебе это тоже относится. И не смейте сквернословить в храме божием, поимейте уважение к Господу нашему.

Жестом пригласив присесть на скамьи, Кирей оперся правой рукой о спинку одной из них. Подростки, бросив друг на друга раздраженный взгляд, сели по разные стороны прохода.

— Во-вторых, этого юношу выбрал Грааль. В-третьих, он не собирается отказываться — да будет так. Его право, как Мастера, согласиться или отказаться участвовать в этой войне, и он сделал свой выбор. В-четвёртых — если хотите выяснять отношения, делайте это в другом месте, согласно всем правилам Войны. Снаружи вы можете убить друг друга где хотите, но Церковь — единственное место, где царит нейтралитет, и тебе ли об этом не знать, Рин.

С удовлетворением отметив, как насупилась эта девочка, Кирей продолжил:

— Правда, я благодарен тебе, дщерь моя, что ты рассказала немного о нашей традиции свежеиспеченному Мастеру. Может, у тебя есть вопросы, на которые ты хочешь знать ответ, Эмия Широ?

Напряженно сидевший парень тем временем внимательно следил за каждым словом проповедника.

— Да. Она сказала, что здесь убивают друг друга призванными душами героев древности ради... Исполнения желания.

— Верно, всё так и есть. Эта традиция уходит корнями в далёкое прошлое, Эмия, и не думаю, что тебя просветили насчёт... общих положений.

— Да, конечно. Убивают эти Мастера только друг друга? Или же нет?

— Подумай сам, сын мой. Не зря же это действо называют войной. Когда война приходит в мирный город — жертв среди простых жителей не избежать. Всегда будут погибшие, Эмия, всегда.

— Тогда почему его бы не провести где-нибудь ещё? Зачем надо жертвовать невинными жизнями?

Кирей усмехнулся. О да, он-то знает, что стоит ответить.

— Это — вопрос морали. Лучше бы тебе спросить Рин про оную у магов, но я тебе отвечу, как смогу. Она может покопаться в старых книгах и выдать тебе множество объяснений. Она может даже попытаться убедить тебя, что всё не так, что в словах моих немного правды, но я отвечу просто, так, как понимает простой провинциальный священник.

Сделав театральную паузу, Котомине Кирей ответил самым будничным тоном, каким только мог:

— Им всё равно. Простые люди для них — лишь сор под ногами, подопытные свинки, еда для Слуг, в нашем случае. Твоя новая знакомая может найти этому тысячу оправданий, но суть не изменится. Это место — единственное во всей Японии, которое подходит, и семьи-основатели не считаются с тем, кто вокруг — целый город.

Широ после этих слов гневно сжал губы.

— Не все такие бездушные сволочи, какими ты их описываешь, Кирей, — подала голос девушка, до этого сидевшая мрачнее тучи на своей скамейке.

— Исключения, дщерь моя. Таких немного, — святой отец неторопливо сделал пару шагов вперёд, — и я не видел ни одного. А, поверь, магов за свою жизнь я нагляделся столько, что хватит на две твоих. И я знаю, как они устроены. — Поравнявшись с подростками, он негромко произнёс:

— Особенно внутри.

От последней фразы повеяло холодом. Девушка нервно поёжилась, впрочем, всем своим видом выражая безразличие к словам священника. Парень так же нервно сглотнул — значит, приманка сработала, порадовался про себя Кирей.

И наконец Широ подал голос.

— Я буду участвовать. Я не хочу, чтобы мои близкие погибли, и я буду участвовать, чтобы победить и покончить со всем этим безумием.

Девушка, не глядя на рыжего парня, лишь фыркнула.

— Какая прекрасная цель. Что ж, так тому и быть. Возрадуйся, Эмия Широ — преподобный воздел руки, точнее, только одну — здоровую, — тебе выпал великий шанс изменить свою судьбу.

Тот, к кому обратился Котомине Кирей, взглянул на него. Во взгляде опытный человек мог бы прочитать искру надежды, желания, чтобы всё, что только что сказал этот наблюдатель, оказалось правдой.

"Только в худшую сторону, паренёк. Только в худшую."

* * *

Темная ночь издревле считалась была укрытием сил зла. Во тьме прячутся духи, и нечисть в фольклоре многих народов мира всегда действовала по ночам. День — символ жизни, а тёмное время суток было в глазах людей временем смерти. Так ли это?

Определённо, да. Ночь скрывает в себе всё, облегчая жизнь тем, кто задумал недоброе. В ночи жили хищники, которые всегда не прочь отведать потерявшей бдительность и беспомощной жертвой.

Но эта ночь была особенной — охотник вот-вот сам станет добычей.

Колодец в глубине храма Рюдо — вот их цель.

Процессия из нескольких монахов медленно направлялась к тому проклятому месту — младший сын старика Рюдо, Иссей, сказал, что видел чудовище.

Тогда, прошлой ночью, почти под утро, он пришёл к наставнику храма, своему отцу, едва шевелящий языком от ужаса. Свалился на пол и шептал лишь одно слово.