Восхождение

— Молодежь нынче суетливая пошла, — негромко прокомментировал мою попытку избежать столкновения мастер-капитан. Оба его собутыльника синхронно кивнули. — Куда ты так торопишься, парень? Жить надо не спеша...

— Рядовой Радомир Сегой, господин мастер-капитан. Направляюсь в свое отделение.

— Бежать надо тогда, когда надо, — изрек офицер нечто вроде философской мысли. При этом он поднял вверх палец, разом став похожим на одного из моих преподавателей. — Имей в виду. Свободен.

И сразу после этого потерял ко мне всякий интерес... Странные они какие-то.

Танкисты вообще всегда стояли особняком — еще во времена Аскольда, когда тяжелые машины стали основной ударной силой сухопутных армий, разом сместив с пьедестала артиллерию, не слишком себя проявившую в позиционных сражениях первого этапа Великой Войны.

— Парни, подъем, — мое появление было встречено коллективным стоном улегшихся прямо на траву солдат. — Белов сказал, сча выдвигаться будем. Сразу за танкистами.

— Мораново отродье, — сплюнул на траву Раджич. — Опять трястись на броне? Сколько, млять, можно...

— У нас проблема, — Дайс, наш штатный снайпер, возник буквально из ниоткуда. Он вообще был незаметным парнем, что, конечно, для снайпера хорошо. Но порою его неожиданные появления здорово раздражали.

— Какая? — поинтересовался Чуб, вынырнувший из ночного мрака.

— Я слышал, как кто-то из штабных говорил, что крестоносцы высадили еще один масштабный десант у самого Ачеха.

— Твою дивизию... — Раджич аж присвистнул. — Но как же ПВО? Чем занимались наши доблестные зенитчики? Лапу сосали?

Дайс пожал плечами.

— Ракетный удар по Царьграду, Тиблису, Нижнему Итилю, — вместо швейцарца ответил еще более помрачневший Белов, подошедший к нашей маленькой компании. — У зенитчиков работы хватало... Вот и проморгали десант.

Ачех был сравнительно молодым городом, основанным дедом Романа, Изяславом Серебряным, всего-то шестьдесят лет назад.

В то время в умах военных вовсю господствовали идеи тотальной химической войны — прямой привет из времен Аскольда. Тогда сражения будущего представлялись как нечто очень банальное: клубы ядовитого тумана, выливаемого на города противника с самолетов, корчащиеся в муках вражеские солдаты, потерявшие возможность дышать... О сопутствующих проблемах никто, как водится, не думал.

А потом внезапно как-то оказалось, что воевать больше нельзя — ибо все стороны накопили столько первоклассной отравы, что тот, кто начнет сие первым — умрет вторым, и не более того.

"Конец истории войны" — так охарактеризовал охватившее планету состояние известный римский политолог и футуролог ханьского происхождения Фрэнк Айяма. Он — небезосновательно, следует признать — считал, что теперь, когда человечество лишено шансов на соперничество военное опасностью взаимоистребления, неизбежным выводом станет соперничество мирное. В науке, экономике, качестве жизни...

Он ошибался. Масштабные войны банально сменились локальными "инцидентами", концепция тотального уничтожения сменилась концепциями молниеносной войны и культурного захвата. Запасы химических бомб так никогда и не пригодились, став бесполезным грузом на складах великих держав, которым приходилось тратить миллионы и миллионы на их содержание и охрану... Ровно до тех пор, пока отец Романа не подписал "Декларацию Избавления" — где все страны, обладающие химическим оружием стратегического характера, обязались избавиться от него под перекрестным контролем.

Дольше всех возражала Римская империя. "Ни Римская, ни империя" — как смеялся наш учитель по географии — больше всех боялась нападения, будучи зажатой между такими гигантами как Русь и Королевство... Но, в конце концов, документ подписала даже и она.

Ачех появился именно как вызов времени, как решение в рамках пресловутой "культурной войны". Витрина Русской Империи, великого государства кантонов, он был создан образцом строящегося в нашем государстве общества, должным демонстрировать населению Иерусалимского Королевства, как они могут жить, если перейдут под руку Стальной династии.

Естественно, ничего не вышло — да и не особенно могло, после открытия в Иерусалимских владениях огромнейших запасов нефти. Но современный мегаполис в кантоне "Южный Кавказ" стал отличным противовесом городам-гигантам государства крестоносцев — Багдаду, Тегерану, Никее... Символ мира, символ будущего, символ сосуществования.

Но теперь рядом с ним высажен десант, за которым ясно просматривается желание королевских генералов устроить хаос в одном из крупнейших городов нашего Юга. И, вызвав поток беженцев на север, забить ими дороги и блокировать (или, как минимум, задержать) тем самым двигающиеся от линии "Кавказ" подкрепления. Неплохая идея.

Интерлюдия 4.

— Все идет по плану, мой господин, — Хранитель Ватанабе, изобразив на лице учтивую улыбку, поклонился императору.

— Вы уверены, что эта стычка не превратится в очередной локальный "инцидент"? — властитель Земель Хань, невысокий подтянутый мужчина, смерил свою правую руку вопросительный взглядом.

— Уже сейчас происходящее превзошло все предыдущие стычки Королевства и кантонов. На самом деле, это уже стало крупнейшим конфликтом после окончания Великой Войны, — Ходзе потянулся было за коммуникатором, чтобы показать ситуацию на карте, но в последний момент передумал. Не стоило выкладывать все козыри сразу. Не в этой игре.

Хранитель не хотел рисковать. Не с императором — ибо тот был единственным человеком, которого он боялся.

На самом деле, очередной правитель династии Юань, история которой насчитывала уже почти тысячу лет, был добрым и отзывчивым человеком. К своим подданным. Но он был также исключительно умен и до безумия жесток, если дело касалось интересов государства.

Именно при нем вековые традиции взяточничества получили тяжелейший урон. Борьба с коррупцией, начавшаяся с малого, принимала все более агрессивные формы и все более глубокий и широкий формат. Логичной реакцией стал заговор — чиновники, абсолютно основательно возмутились беспределу с наказаниями за "подарки" и попытались свергнуть молодого еще на тот момент императора. Именно тогда Хранитель Ватанабе прорвался из относительных низов на самый верх. И именно тогда он увидел, на что способен далекий потомок Чингисхана.

Опираясь на верные лично ему полки, молодой дракон устроил кровавую баню, не щадя никого. Пытая — в том числе и лично — пойманных, благодаря Ходзе, за руку чиновников он раскрутил цепочку до самого конца. О, клубок распутываться не хотел и активно сопротивлялся, создавая дымовые завесы, устраивая обходные маневры и обрубая концы. Но это не помогало.

И не могло — не против человека, готового утопить Земли Хань в крови, чтобы найти покушавшихся на его власть. Не против человека, чей коэффициент интеллекта превышал две сотни, и умеющего этими сотнями пользоваться. И умудрявшегося, во всей этой кровавой вакханалии, сохранять расположение простых людей.

Именно в то время будущий Хранитель понял, что как бы он ни работал над собой, уровня своего господина ему не достичь. Ибо таким надо родиться.

— Это хорошо. Генерал Ляо готов действовать согласно "Южного Ветра"?

— Да, мой господин. Русь не рискнет атаковать нас теперь, когда на их границах разворачивается полномасштабная война. А без поддержки кантонов Индия не способна остановить наши армии, усиленные войсками с Севера.

План Ватанабе был прост — прост, как и все гениальное. Стравить Иерусалим и Асгард и, пока медведь будет драться со львом, захватить то, что причиталось Хань по праву.

Уже много лет и даже столетий, южнее Земель Хань лежали территории, не подчиняющиеся дракону. Земли, которые могли бы уже давно быть под рукой трона Запретного Дворца, если бы не одно но: Индия.

Индийская Федерация точно так же претендовала на земли Индокитая и не считала возможным делиться ими со своим давним врагом. И любая попытка вторжения на эти территории автоматически означала войну.

Однако, около века назад налаженная система противовесов стала разрушаться. Ханьцы усилились настолько, что могли вести войну и против индусов, и против государств Индокитая и Юго-Восточной Азии одновременно. В Запретном Городе уже предвкушали победу, когда на горизонте появился новый фактор — Русь.

Сменившая вектор своего движения на Восток, она все активнее заселяла Сибирь, строила дороги, мосты и порты, развивала армию и флот в регионе. И, будучи в то время под рукой императора-воина Святослава Девятого, с легкостью откусила от воюющей на южных фронтах Ханьской империи приличный кусок маньчжурских и корейских земель.

Но это было бы еще вполне решаемым вопросом — если бы тогдашнее правительство Хань не недооценило нового врага. Святослав просто размазал посланные на север армии, создав вполне себе серьезную угрозу самому существованию Земель Хань — ибо индусы, получившие неожиданного союзника, усилили нажим и нанесли тяжелое поражение дракону в Тибете.

Земли Хань спасло чудо — простудившийся в походе Святослав получил осложнения на легкие и скоропостижно скончался, оставив Русь на молодого сына. Тот предпочел журавлю синицу, и согласился на мир.

Таким образом, начавшаяся едва ли не как легкая прогулка война неожиданно закончилась для Хань тяжелейшим поражением — Индия не преминула воспользоваться ситуацией.

Вот с тех пор, Русь и Федерация являли собою неизменный военный союз, всегда готовый осадить наглеющих птенцов дракона.

Усилиться настолько, чтобы воевать на трех фронтах сразу, Хань так и не смогли. И именно это определяло политику Запретного Города в течение весьма долго периода времени.

Ватанабе осознанно стравливал Иерусалим с кантонами, тратя на это большую часть ресурсов разведки и рассчитывая на то, что занятая крупным конфликтом Русь не успеет среагировать на молниеносную операцию ханьских войск. И Федерация, осознающая, что один на один ей с драконом не тягаться, в драку не полезет.

И пока все шло по плану. Ляо сумел замаскировать перемещения войск с северных границ, на южных границах кантонов разгоралась настоящая война... Осталось обеспечить хотя бы нейтралитет Римской Империи — и наступит время для следующей фазы.

— Мой господин, позвольте недостойному продемонстрировать на карте заготовки генерала Ляо...

Глава 6.

Штурмовая тактическая группа майора Ульмана, усиленная танкистами Сургутова и пополненная собранными из окрестных деревень и поселков полицейскими, была отправлена в направлении Ачеха почти сразу после подтверждения информации о десанте.

Первый раз в жизни я ехал с такой скоростью по ночной, освещенной только лишь звездами, трассе. Нет, я понимаю, что у наших мехводов приборы ночного видения, но каждый раз, подпрыгивающая на очередной яме или выбоине "лайба" добавляла беспокойства в набитую тяжелыми мыслями голову.

Вдруг, совершенно неожиданно, накатило чувство нереальности и бессмысленности происходящего. Вспомнились труп Ларсена, оставленный где-то далеко позади, и убитый выстрелом в упор крестоносец. Тяжесть "ушкуя", удерживаемого зажимами "жижи" вдруг перестала добавлять уверенности, а только лишь усилила боль начинающего ныть от усталости тела, лишившегося последних капель адреналина, полученного в первом настоящем бою.

Душевное равновесие оказалось резко поколеблено. Зачем все это? На кой хрен крестоносцы нас атакуют? Они же должны понимать, что здесь нет ничего, стоящего хоть половину тех денег и ресурсов, что они угробят на войну! Я бы еще понял атаку Босфора — контроль проливов не самая плохая цель... Но Ачех? Линия "Кавказ"? Биться лбом в железобетонную стену ради абстрактных воплей о несправедливости? Или как они там еще обосновывают эту операцию...

Шлем, давящий на шею, достал уже до невозможности — хотелось стащить его с многострадальной головы и выкинуть куда-нибудь подальше. И было совершенно наплевать, что где-нибудь на обочине вполне может находиться снайпер "крестов". Или даже целая засада.

Рука уже потянулась к ремешку, когда мозг сообразил, что что-то не так.

— Что за?

— Отходняк, Сегой, — Белов, изредка бросающий на меня взгляды, удовлетворенно кивнул, словно после долгого ожидания увидел, наконец, нечто вполне себе предсказуемое. — У тебя еще не так плохо. Точнее, почти совсем никак.

— Но как вы...

— Лицо. На нем все написано. Поверь. Не ты первый. И не ты последний...

— Красный, ...рием, — прошипел коммуникатор голосом Ульмана.

— Красный на связи, — Белов даже не повернул головы. Только удобнее перехватил "сучку".

— Бери своих и двигай вперед, сменишь Хвоста. Не нравится мне этот поселок. Есть ощущения, что без подарка не проедем, — выглядывающие из-за поворота несколько домиков, к которым приближалась колонна, и правда выглядели подозрительно.

— Красный принял. Взвод, перейти на второй канал. Работаем.

И без того быстро едущая "лайба" резко ускорилась, стремительно выдвигаясь в авангард. Я вытащил "ушкуй" из зажима и снял с предохранителя, едва не прищемив при этом себе палец. Проклятые выбоины.

— Зайдем с фланга, — Белов, деловито осматривающий поселок через прицел, будто бы не замечал жуткой тряски. — Съезжаем с дороги.

Мехвод помедлил секунды где-то две-три, наверное. И это спасло нам жизнь.

Совершенно неожиданно из земли на обочине вырос огненный факел, с необычайной легкостью проткнувший броню сворачивающей на обочину "эммы", с жутким грохотом вставшей прямо перед нашей "лайбой". Мы едва успели от нее увернуться.

Пулеметная трасса, протянувшаяся в нашу сторону от стоящего на окраине поселка домика, добавила веселья — к этому моменту Раджич уже вовсю палил куда-то в темноту длинными очередями, а немолодой мужчина (один из вчерашних полицейских) раздвигал трубу реактивной гранаты.

Выстрелить ему, однако, пришлось позднее — его цель, домик откуда строчил вражеский пулемет, получил снаряд от кого-то из танкистов, без всяких сожалений или раздумий открывших огонь. Фугасное чудовище грохнуло с достаточной силой, чтобы у несчастного строения подбросило крышу, а кирпичи из стен разлетелись не хуже шрапнели времен Великой Войны.

— Сегой, берешь Раджича и Дайса и жмете к центру. Мы — сразу за вами. Если что-то серьезное — танкисты разберутся. Испол... — Белов не договорил. Заметив что-то в освещаемой весело горящим домиком темноте он навскидку высадил короткую трехпатронную очередь из своей "сучки".

— Вперед, парни, — с "лайбы" я спрыгнул почти сразу после начала стрельбы и теперь, прикрываясь ее корпусом, постарался добраться до пусть и не слишком широкой, но достаточно глубокой канавы (спасибо строителям наших дорог, чье вечное раздолбайство хоть сегодня сыграет на нашей стороне).

Канава оказалась наполовину наполнена жидкой грязью — то ли осколком, то ли еще чем-то повредило трубу, ради замены которой тут, видимо, и проводилось рытье.

Пахла эта грязь не слишком приятно... да что там говорить — она отвратительно воняла, но выглядела все равно предпочтительней летающих по округе пуль.