— А вот это, моя дорогая, уже не ваше. Как вы помните, согласно брачному договору, все ваше имущество переходит мужу. И драгоценности в первую очередь.

Я сцепила зубы, выдавила улыбку. Леди остается леди даже в затруднительных ситуациях. Не дождутся они ни слез, ни истерик.

— Как вам будет угодно, ваше величество.

Король посмотрел мне на шею. Я поняла его без слов. Расстегнула колье и положила в шкатулку. Затем достала из волос любимые бриллиантовые звездочки.

Позади две служанки все так же делали вид, будто собирают вещи. На деле навострили уши — будет о чем сегодня сплетничать! Я бросила им холодный высокомерный взгляд. Пусть меня поставили на колени. Но если внутри есть стержень, я встану. Это моя жизнь. В ней есть взлеты и падения. А вы так и проползаете до старости поломойками, смакуя в сплетнях отблески чужих судеб. Я сильнее расправила плечи, без страха посмотрела на его величество. Тот кивнул на мои руки. Ах да, кольца. Я принялась стягивать кольца. Без поспешности, без излишней медлительности. Я чувством собственного достоинства. Одно за одним, пока не осталось лишь одно тонкое колечко. Золотой ободок, усыпанный крохотными бриллиантиками.

— Довольно. Это ведь его кольцо? — остановил меня король. Взял за руку, поднял ее так, чтобы кольцо оказалось на уровне глаз. — Ройс просил разрешения взять вас в жены. Я не разрешал. Я говорил, что вы стерва, что он заслуживает лучшего. Он убеждал меня, что вы не такая. Я просил его не торопиться и все обдумать. А он говорил, что потом может быть поздно. Что хочет защитить вас от принцессы, — в голосе короля слышалась горечь. — Какая ирония, верно? Он хотел защитить вас, но не смог защититься от вас.

Король бросил мою руку, словно ему гадко было к ней прикасаться. Посмотрел на меня. Покачал головой.

— Вы так ничего не поняли... Я оставляю это кольцо вам. Как напоминание. Другого у вас все равно не будет.

Король ушел. Спустя час меня, словно преступницу, со стражей вывели из комнаты. Я понимала, что больше не вернусь сюда. Но даже не оглянулась в последний раз. Не бросила взгляд в окно. Не скользнула рукой по кровати, на которой спала столько лет. Когда-то я считала это место своим домой. Сейчас оно стало чужим.

В кабинете его величества я подписала договор. Мне даже дали его прочесть. Я уже знала, что вся моя собственность уходит мужу. Из нового оказывалось, что хоть я и получала титул учтивости, однако в случае смерти супруга не могла претендовать на наследство. А еще мне запрещалось в ближайшие пять лет появляться в столице. Вот и все.

Обручального кольца мне не полагалось. Свадебных торжеств тоже. Даже барон Керби не присутствовал. Его представлял молоденький адвокат, чьего лица я не разглядела. Запомнилась лишь его нервозность в присутствии монаршего лица. В кабинете находились и другие люди, знакомые и незнакомые. Я не позволила себе глазеть, я не позволила вежливой полуулыбке сойти с лица, не позволила спине согнуться. Пусть мне больно, пусть виновата, пусть унижена. Никто не посмеет сказать, что леди Сольяна Дейрос в слезах уползала из дворца. Надо уметь достойно проигрывать.

— Желаю счастливой супружеской жизни, — язвительно произнес король и жестом велел страже меня вывести.

В последний раз я переступила порог дворцовых ворот. Впереди меня ждала неудобная дорожная карета, две недели тряски по бездорожью и "счастливая супружеская жизнь" в самой заднице королевства.

Апд. 2.11.2020

ЧАСТЬ 2. ЖЕНА

ГЛАВА 1

— Как ты можешь быть девственницей? Весь двор знал, что ты спала с виконтом!

— Ну-ну... вы всегда верите сплетням?

— Ладно, оставим виконта. Но ты была замужем! Как можно остаться девственницей после пяти лет брака?!

— Эм... чудом, наверное?

Из мемуаров леди Сольяны Дейрос, герцогини Винсоль

* * *

На туалетном столике ждала своего часа бутыль вина и два тонких бокала. Рядом в вазочке поблескивали засахаренные фрукты. Дрожал огонек в светильнике, по стенам и бордовому балдахину широкой кровати метались тени. Я сидела, ожидая мужа. Барона Саливана Керби. В ночной сорочке, с распущенными, тщательно расчесанными, волосами. Раздевшая меня служанка была молчалива и смотрела, как мне казалось, с сочувствием. Я решила, что показалось. Подумаешь, первая брачная ночь. В мире миллионы женщин. Еще никто не умер от того, что замуж вышел. Однако такую ночь я не могла представить даже в самом кошмарном случае.

Он явился в полночь. Точнее они. Двое мужчин. Оба пьяные. И я даже не могла понять, который из них мой муж. На холодный и вежливый вопрос, что происходит, и какого черта в моей супружеской спальне делают посторонние, я получила кулаком в лицо. Затем под дых. Сложилась пополам, с трудом глотая воздух, и снова удар в лицо. Мою голову подняли за волосы и ударили снова. Я отлетела к в сторону, сбив туалетный столик. Бутыль с вином скользнула и разбилась. Я упала, руки поцарапало осколками. В свежие раны попал алкоголю. И тут второй мужчина добавил каблуком сапога. Кажется, я закричала.

— Добро пожаловать домой, жена, — сказал первый.

Керби достал бутылку виски, хлебнул из горла, покачнулся, вылил часть на меня. От досады пнул по ребрам. Я снова завыла.

Муж опять схватил меня за волосы и поднял голову.

— Меня заставили на тебе жениться. А я не люблю, когда меня заставляют. Поняла? Я спрашиваю, поняла?!

Я закивала головой. Он дернул за волосы сильнее, я закричала.

— И когда в моей спальне шумят, тоже не люблю! Поняла?!

Я стиснула губы. Керби разбил бутылку о столбик кровати и помахал розочкой у моего лица. Я отшатнулась.

— Молчишь? Молодец! Больно? Ничего. В первый раз ведь всегда бывает больно. А сейчас начнется наша супружеская ночь. Сиди здесь и смотри. Увижу, что отворачиваешься, получишь еще.

Он оттолкнул меня. Я отползла к стене и застыла в углу, не в силах поверить в то, что происходит. Мне никогда не было так больно. Опухла щека и разбитая губа, огнем жгло в груди при каждом вдохе, болели израненные руки. Я тряслась и глотала слезы, боясь издать хоть какой-то звук.

Мой муж оказался геем. Остаток ночи я смотрела, как мужчины трахают друг друга, пьют, блюют и снова трахаются. Я вынуждена была смотреть.

А ведь завтра мой день рождения, сообразила вдруг я. Мне будет двадцать один.

"Сольяна, вам ведь завтра двадцать будет? Как насчет устроить вечеринку в тесном кругу?" — говорит виконт Сторти... веселый и безобидный. Неужели этот бал был всего год назад?..

"Сольяна, смотри! Какой хорошенький"...

Тесса... моя давняя приятельница, сколько лет мы были вместе.

Териас Ройс... наша первая встреча на том балу... его волнение...

Я смотрела на кровать, где стонал мой муж под своим любовником, а перед глазами вставал совсем другой мужчина.

"Давай поженимся через месяц — как раз на твой день рождения!"...

Губы болезненно скривились в усмешке. Я сама все испортила. Я сама во всем виновата...

К утру они уснули, а я потеряла сознание. Очнулась следующей ночью. К боли прибавился жар, во рту пересохло. Я поползла по комнате, надеясь найти воду. Барон Керби храпел, лежа на кровати, рядом валялись пустые бутылки. Второй мужчина исчез. Воды не было, зато я потратила последние силы.

Мир жесток и выживают в нем сильнейшие. Я снова оказалась права. Только бы выжить... И сознание снова уплыло.

* * *

Спустя какое-то время я очнулась. В другой комнате. На кровати. Рядом шелестели голоса. Мне было все равно. Я попыталась открыть глаза. Один открылся. Второй нет — совсем заплыл. Я лежала, глядя в никуда. Кто-то приподнял мне голову, влил в рот лекарство. Я послушно глотнула, не почувствовав вкуса. Все тело болело.

Я потеряла счет времени. То засыпала, то теряла сознание. Но даже просыпаясь, лишь смотрела пустыми глазами в потолок и желала умереть. Телесная боль начала проходить, но легче мне не становилось. Депрессия, страшная, всеобъемлющая, навалилась, не давая дышать. Я не понимала где я и что делаю. Я ни разу не вышла из комнаты, не познакомилась со слугами. Я заговорила лишь один раз. Спросила, где барон. Услышала, что уехал и снова замолчала.

Мысли — безрадостные, беспросветные — теснились в голове. Раз за разом я спрашивала — почему я? Почему это случилось со мной? Как это могло случиться? Я — леди Сольяна! Ледяная леди дворца. Любимица судьбы. Любимица принцессы Нариэтты... Как посмел какой-то барон...

Затем накатывала злость. Яростная, всепоглощающая. Вспыхивала ненависть. К королю, что отправил меня сюда. К принцессе, что меня предала. К барону! Особенно к барону. В такие моменты я желала, чтобы кто-нибудь из них вошел в комнату. Я хватала кувшин с водой с яростью швыряла в закрытую дверь, представляя там голову своего мужа. А затем я смотрела в зеркало на растрепанную белокурую ведьму с горящими синими глазами и хохотала. Безумно, истерично. Наверное, в такие моменты слуги думали, что я сошла с ума. Наверное, я и правда стала полоумной.

Затем истерика проходила, оставляя опустошение. Глаза снова становились пустыми и потухшими. И в голову лезли иные картины:

"Ты выйдешь за меня?"

И тонкий ободок в мужской руке.

Я смотрела на кольцо на своем пальце и плакала. Было ли это раскаянием? Была ли это вина за чью-то загубленную жизнь? Или очередная жалость к себе? Я не знала.

Как не знала, сколько времени это все продолжалось. А оно продолжалось. И продолжалось. Пока в один "прекрасный " день не явился мой муж. Явился ночью, без предупреждения. Пьяный. В дурном настроении.

Я проснулась от удара. Слетела с кровати, кувыркнувшись через туалетный столик. Сбила вазу и рухнула сверху спиной на осколки. Барон схватил меня за волосы и протащил по полу, по стеклу. Я заорала. Злость придала силы. Я попыталась сопротивляться, но была снова сброшена на пол. Керби добавил пару ударов ногами.

— Шлюха дворцовая, — процедил сквозь зубы он.

Гадкое, тошнотворное чувство беспомощности. Понимание того, что ты лишь слабая женщина, и тебе нечего противопоставить мужской силе. В этот момент мне захотелось умереть. Сознание сжалилось надо мной. Больше я ничего не помнила.

* * *

— Госпожа, очнитесь! Госпожа... то есть леди...

Я лежала на животе. Кто-то обтирал влажным полотенцем мое лицо. Еще кто-то обрабатывал мазью спину. Во рту торчала мокрая губка и я неосознанно высасывала из нее воду.

— Раны воспалились. Жаль, шрамы будут, — пробормотал другой голос, принадлежащий женщине постарше. — Но хоть жива останется.

Я с трудом разлепила веки. Небольшое помещение, видимо, служебное. По стенам пляшут тени от свечей. То ли ночь, то ли здесь нет окон.

Прямо передо мной стояла молоденькая служанка с полотенцем. Совсем девчонка еще. Лет четырнадцать на вид. Смутно знакомая. Тоненькая и бледная.

— Госпожа, вы очнулись! Простите, мы не могли вас раньше вытащить. Хозяин буянить изволили. Только сегодня смогли ему снотворное подсыпать. Чтобы вас забрать. Выпейте воды.

Мне придержали голову, из ложечки напоили.

— Сколько времени прошло? — прохрипела я.

— Два дня уже.

Два дня. Два дня я валялась там, избитая... очередные два дня в моей жизни. Моей "первосортной" замужней жизни. И снова зазвучал пронзительно обидный голос внутри: "А ведь могло быть по-другому".

Сверху раздался звон разбитого стекла. Служанка испуганно охнула.

— Не волнуйся, я проверю, — произнес второй голос.

В поле зрения появилась немолодая женщина, что мазала мне спину.

— Вам повезло, что ничего не сломано, — проговорила она. — Но ушибов много. И спина сильно изранена. Надо сходить посмотреть, чтобы хозяин не проснулся, иначе у нас всех неприятности будут.

Женщина вышла. А до меня начал доходить смысл сказанного. "... смогли подсыпать снотворное, чтобы вас вытащить..", "... у нас всех неприятности будут...".

Я смотрела на девчонку, та смотрела на дверь, куда ушла женщина постарше.

— Кто ты? — спросила я.

— Алишка, горничная ваша. Вы не помните? Я еду вам приносила. И купала вас...

Я вообще не помнила, когда в последний раз ела или мылась. Все прошло мимо сознания.

— Я еще теплой воды принес, — тихо пробасил снаружи мужской голос. — У двери поставлю.

Служанка очнулась, притащила таз. Принялась обтирать мне водой руки и ноги.

— В ванную вам пока нельзя, госпожа. Ну-ка, лягте на бок, я спереди вас вымою. Вот так, я помогу. Только не на спину! А спину вам мазала мадам Пушшель, наша экономка и кухарка. У нее такие блинчики вкусные. Ммммм... Вот подлечитесь, сами попробуете. Особенно с сиропом, — девчонка все говорила и говорила. Похоже, чтобы отвлечь меня от боли. — Вам бы лекаря вызвать... только у нас денег на лекаря нет...

Я смотрела в никуда расфокусированным взглядом и чувствовала, как что-то рушится в моем мироустройстве. Им меня жаль? Незнакомым слугам? Эта бледная испуганная моль рискует нарваться на гнев хозяина, чтобы мне помочь?

Снова все болело. Хотелось ныть, плакать, кричать. Но распухшее горло могло лишь болезненно сипеть.

Зато по щекам катились слезы, и связаны они были не с болью. Я впервые в жизни чувствовала искреннюю признательность. Впервые в жизни была до слез тронута добрым отношением.

Вернулась мадам Пушшель.

— Спит хозяин. Порядок, — сказала она.

Я дернулась в ее сторону, но была уложена обратно.

— Не двигайтесь, госпожа. Вам пока нельзя.

— Больно, да? — спросила девчонка.

И вдруг принялась гладить меня по голове. А по моим щекам снова потекли слезы. Под размеренные прикосновения Алишки я уснула. Спала я недолго, всего несколько часов. Проснулась на рассвете. Почувствовала себя намного лучше. Нет, тело по прежнему болело. Но впервые за последнее время прояснились мозги. Попыталась встать.

— Куда вам! — мгновенно взвилась дежурящая меня Алишка.

Следом вошла экономка. Собиралась что-то сказать, но посмотрела в мое серьезное лицо и промолчала.

— Либо я прекращу это сегодня. Либо вам придется меня лечить всю жизнь. Всю мою недолгую и безрадостную жизнь, — просипела я. — Дайте мне кухонный нож. Или лучше садовые ножницы, если найдутся.

Алишка побледнела, прижала руки ко рту.

— Не бойся, я его убивать не собираюсь. Кстати, когда он проснется?

Садовые ножницы нашлись. Поддерживаемая экономкой под руку, я поднялась на второй этаж в хозяйскую спальню. В нос ударила рвотная смесь запахов. Я вошла, закрыла за собой двери. Мой муж спал, раскинувшись на кровати. Впервые я смогла рассмотреть мужчину, посланного мне судьбой в мужья. Худощавое лицо, тонкий нос с горбинкой, приятный изгиб губ. Его можно было считать красивым... но красота — это ведь не только внешность? Керби спал голым. Тем лучше!

Я села ему на ноги, перехватив поудобнее садовые ножницы. Затем со всей силы заехала кулаком ему в челюсть.

— Просыпайся, мразь! — зашипела я.

Барон не сразу понял, что происходит. Разлепил глаза, узрел меня...

— Ах, ты!

Он попытался достать меня, но прямо перед его носом лязгнули огромные садовые ножницы. Муж на мгновение отпрянул. Попытался меня столкнуть, но бешеная ярость, полыхающая в моем взгляде, его остановила. В глазах появился испуг.