1918 год:расстрелянное лето

— Значит, будем менять, — эти слова прозвучали у барона зло и жестко.

Щелкнул крышкой часов. Без пятнадцати четыре. Опустив часы в карман, в который раз посмотрел вперед и сразу заметил какой-то отблеск.

— Барон, посмотрите в бинокль.

Тот, припав к окулярам, подтвердил мое предположение. Железнодорожная станция.

С десяток двух — трехэтажных домов, водонапорная башня и золотящиеся на солнце купола двух церквей говорили о том, что мы прибыли к поставленной нами цели. Барон несколько минут всматривался в смутные на большом расстоянии силуэты зданий, потом сказал: — Ждите меня, поручик. Попробую найти хороших знакомых или сослуживцев. Будем надеяться, что мне повезет.

Сняв ремень с кобурой, он вытащил револьвер, затем соскочил с тачанки, засунул оружие за пояс под мундир, после чего ловко вскочил в седло и погнал лошадь. Несколько минут я задумчиво смотрел ему вслед, пока меня не отвлек голос парнишки: — Дяденька, отпустите меня. Вы уже пришли, я вам больше не нужен.

— Нужен. Еще как нужен. Есть хочешь?

— Ну, зачем я вам?! Сядете в поезд и....

— А бандиты его остановят и поставят нас к стенке. Ты первый на нас пальцем покажешь.

— Тогда убейте! Извелся я вконец! — чуть ли не в истерике выкрикнул парень.

— Сделаешь для нас еще одно дело и домой к мамке! Обещаю! — я постарался придать как можно больше искренности своему голосу.

— Какое дело? — спросил он недоверчиво.

— Об этом еще пока рано говорить. Впрочем, вполне возможно, что мы оставим тебя прямо на станции.

Дело в том, что у меня появились кое-какие догадки по поводу бандитского налета на поезд, частично подтвержденные скупщиком. Чтобы они окончательно подтвердились, был нужен Сенька. Пока барона не было я произвел полную ревизию тем вещам, что прихватил из тайников бандитского барыги. Здесь было полтора десятка часов (половина из них золотые), наборы иголок, нитки. Для себя и барона взял кое-какие туалетные принадлежности, а так же несколько флаконов одеколона и туалетного мыла парфюмерной фирмы "Брокаръ". Зачем нужен был котелок, трости, очки, каминные щипцы и многие другие, абсолютно ненужные деревенскому "Плюшкину" вещи, честно говоря, я так и не смог понять, а вот несколько найденных бутылок казенной водки и коньяка компании "Н. Шустовъ и сыновья" меня, откровенно говоря, порадовали. Я даже в свое время где-то читал, что эта фирма являлась поставщиком Двора Его Императорского Величества. А как порадовал меня американский кольт М1911 и немецкий парабеллум М.1908 и говорить не стоит. Если парабеллум до этого момента мне был знаком только по картинкам, то с американцем я был неплохо лично знаком.

"Интересно, как ты в эту глубинку попал?".

Спустя два часа показался отряд всадников. Я развернул одну из тачанок, сам сел за пулемет, а парнишку пристроил рядом, на подачу ленты. Всадники ехали спокойно, не торопясь, да и интуиция моя молчала. Когда можно было различить лица, стало видно, что барон едет рядом с офицером и о чем-то с ним говорит. Лица у обоих были довольные, да и разговор у них был оживленный и, похоже, веселый. За ними следом ехали шесть солдат в серой, довольно странной, для меня форме.

— Поручик! — приподнявшись в седле, закричал барон. — Все хорошо!

Я выпрямился и обежал маленький отряд настороженным взглядом. Напряжения ни в солдатах, ни в офицере не было, если только чуть-чуть. Да и барон ехал сюда явно не под принуждением. Похоже, не драться сюда приехали, решил я. Всадники остановились в пяти метрах от тачанки.

— Поручик, разрешите вам представить моего товарища по училищу. Сотник Всеволод Буйницкий.

Поднявшись во весь рост, я представился: — Честь имею, господин сотник. Поручик Беклемишев Вадим Андреевич.

— Честь имею, поручик, — гетмановский офицер тронул коня и остановился рядом с тачанкой, — Тяжелые испытания выпали на вашу долю, поручик. Мне барон немного о вас рассказал. Будем надеяться, что на этом ваши злоключения закончились.

Он протянул мне руку, я пожал ее. Неожиданно его лицо преобразилось, стало строгим и официальным.

— Господа, скажу сразу, мы реквизируем все оружие, лошадей и тачанки. Вам оставим только личное оружие и вещи. Не обессудьте! Что с мальчишкой? — он кивнул на Сеньку.

— Он поедет с нами, господин сотник, — несколько сухо ответил я, несколько задетый официальным тоном и неожиданной конфискацией.

— Дело ваше, — усмехнулся сотник, понявший мою реакцию на свое требование.

Станция оказалась довольно большой и как мы поняли из короткого рассказа сотника, в прежнее время являлась перевалочной базой для зерна, которое сюда свозилось из ближайших районов. Два мукомольных заводика, маслодельня, несколько пекарен. При станции находились большие железнодорожные мастерские. Сейчас торговля нарушена, часть предприятий стоят, а остальные на ладан дышат. Поезда еще ходят, только не понятно по какому расписанию. Треть населения небольшого городка растворилась на просторах Родины, разъехавшись в поисках лучшей доли.

Мы ехали по центральной улице, где каждый второй магазин был закрыт и лица людей, которых мы встречали, были по большей части озабочены. Люди были одеты по-разному: рубаха с вышивкой и солдатская гимнастерка соседствовали с английским френчем и костюмом-тройкой. Добравшись до места жительства, которое нам посоветовал сотник, мы познакомились с хозяйкой, вдовой городового, убитого полгода тому назад, во время волнений в городке. Двое солдат, которых выделил нам, сотник, помогли нам донести вещи до квартиры. Барон и сотник с легкой усмешкой смотрели, как я, с солдатами, перенес свои вещи в комнату, которую нам выделила хозяйка.

— Отдыхайте, господа. После таких испытаний....

— Погоди, Сева, — остановил его барон. — Сегодня вечером ждем тебя и твоих друзей у себя в гостях, если, конечно, наша хозяйка позволит. Не принимаю никаких извинений.

— Сам хотел напроситься в гости. Уж больно история ваших приключений необычна.

Часов в девять устроит?

— Авдотья Фоминишна, можно будет у вас посидеть? — обратился барон к нашей домохозяйке, женщине с круглым лицом и живыми, хитрыми глазами.

— Конечно, господа. Милости просим. Вот только как быть с продуктами?

— Не волнуйтесь, Авдотья Фоминишна. У нас кое-что с собой есть, а если еще что надо, я на базар или в магазин схожу, — заверил я хозяйку.

ГЛАВА 3

После двух с половиной сумасшедших дней, когда почти все время приходилось бегать и стрелять, спасая свою жизнь, неожиданно наступило спокойное время. До назначенной встречи оставалось около полутора часов, из кухни тянуло чем-то вкусным. Сглотнув набежавшую слюну, я прилег на застланную кровать, немного покрутился и... неожиданно расслабился, словно сжатую внутри меня тугую пружину разом отпустили. Спать не хотелось, да и за Сенькой надо было присмотреть. Фон Клюге, до этого сидевший за столом, зевнул, сладко потянулся, снял сапоги и сказал: — Посплю, пока есть время. Вы не против, поручик?

— Отдыхайте, барон. Мне есть чем заняться.

Штабс-капитан многозначительно посмотрел на мешок и саквояж, после чего ехидно улыбнулся, затем лег и сразу заснул. Парень, как сразу сел, так и продолжал сидеть на стуле, глядя на меня тоскливыми глазами.

— Есть хочешь?

Тот не ответил, а только помотал головой. Несмотря на издевки и саркастические улыбки барона, я как раз и собирался заняться инвентаризацией своих вещей, но перед этим мне нужно было сделать одно важное для себя дело. Пройдя в прихожую, я встал перед чуть потускневшим зеркалом в облезлой лакированной раме, висевшим на стене. Минут пятнадцать изучал лицо, которое хотя и носило следы побоев, но можно было назвать вполне симпатичным, потом снял рубаху, чтобы глянуть на тело, но поморщился от запаха своего нового тела, снова накинул рубашку и подошел к хозяйке, которая была на кухне.

— Как тут у вас насчет бани?

— Есть баня. Есть. Кстати тут она недалеко, в Елизаветинском переулке.

— Отлично. Завтра мы ее прямо с утра обязательно навестим.

— Вадим Андреевич, вы там говорили насчет продуктов. Так как с ними?

— А я уже и забыл. Погодите, я сейчас принесу, и мы определимся с тем, что поставим на стол.

Принеся мешок, я стал выкладывать из него продукты, которые взял у Мирона. Хозяйка только глаза раскрывала все шире и шире, по мере того, что я выкладывал на стол.

— О, боже! Окорок! Колбаса! У нас все стало так дорого, что теперь я могу только смотреть на них, не имея возможности купить! Представляете, медальный самовар, который мой покойный супруг получил за хорошую службу.... — тут у вдовы сморщилось лицо, и покатилась слезинка, которую она вытерла рукой. — Извините, ради бога. Так вот, намедни обменяла его на сало и муку. Как дальше жить буду, просто не представляю.

Я достал из мешка несколько коробок с папиросами и пару пачек табака.

— Это можно продать или обменять?

— Конечно. Конечно! — скорбь с лица вдовы мигом исчезла, судя по всему, сейчас она просчитывала комбинации с обменом. — Вы сами пойдете?

— Нет. Если вам нетрудно....

— Нет. Совсем нетрудно. Я знаю человека....

— Погодите, это еще не все. Что вы скажите, насчет этих трех рулонов ткани?

— Вы их тоже хотите продать? — с явным волнением в голосе спросила хозяйка.

— Да. Что за них можно получить?

— Много чего. Хм. Может какое-то желание особое у вас есть? — у хозяйки на лице появилось льстиво-приторное выражение.

— Ладно. С этим потом сам решу. Что с нашим столом будем делать?

Хозяйка на какое-то время задумалась, потом сказала: — Хотя время уже позднее, но курицу достану. Огурцы, зелень. Можно... еще жареной картошечки на сале приготовить, с лучком. Еще ваш окорок, колбаса. Стол, я вам скажу, очень даже неплохой получится по нынешним временам.

Когда хозяйка ушла, я задумался. В эту жизнь я еще не вписался, так как нет более четкой и развернутой информации, но в целом неплохо устроился. С едой у нас проблем не будет. Окорок и колбаса есть, если, конечно, гости все подчистую не съедят, да и к тому же есть, что поменять на продукты. Вон хозяйка сказала, что сейчас особо ценится сахар и чай. То и другое у меня было.

"Теперь эта девушка. Таня. Беклемишев бросил ее в Москве, а потом хотел к ней вернуться. Не она ли, нужная мне цель? Найти, спасти. Что в ней такого особенного? Если дело обстоит так, то мне сейчас нужен поезд на Москву. Опять неопределенность. Ну как можно решать задачу не имея исходных данных?".

В половину девятого вечера я разбудил барона.

— Как насчет баньки, господин штаб-ротмистр?

— Прямо сейчас?

— Завтра.

— Полностью поддерживаю вашу мысль. Так что, гуляем сегодня?

— Наверно, я буду несколько странно выглядеть на этом вечере, барон.

— Согласен, но офицеры не поймут вашего отсутствия, — он объяснял мне это так, словно я пятилетний ребенок. — Не волнуйтесь, все объясним провалами памяти после побоев и издевательств над вами красного быдла, тем более что наши лица, тому живое подтверждение. Как со столом?

— У нас есть водка, колбаса и половина окорока. Остальное приготовит хозяйка. Я договорился.

— Отлично.

Офицеры пришли втроем. На них была серая форма, покрой которой мне еще при встрече с сотником, показалась необычной. Впрочем, мы еще тогда выяснили, чтобы отдать дань украинским традициям, верхняя часть офицерской формы шилась, как жупан, а из-за мышиного цвета формы их дивизию неофициально называли серожупанной. В самом начале вечера знакомство происходило чинно, по всем правилам хорошего тона. Приятель фон Клюге, сотник Всеволод Буйницкий представил своего заместителя, значкового Владимира Козицкого и сотника Мирского Сергея Казимировича. Я сразу про себя отметил, что лица двух офицеров-кавалеристов были загорелые и обветренные, движения резкие, голоса громкие, а у Мирского, очевидно, штабника, было незагорелое лицо человека, проводящего свое время за письменным столом. Вот только взгляд у него был слишком цепкий, внимательный и настороженный для штабной крысы, да и не пригласили бы его с собой просто так эти рубаки.

"Разведка или контрразведка. Впрочем, ты-то мне и нужен".

Господа офицера принесли с собой с собой две бутылки коньяка подозрительного разлива, а когда мы выставили казенную водку, явно обрадовались, как и домашней колбасе с окороком.

— Господа, где тот магазин с такими деликатесами?! — воскликнул значковый Владимир Козицкий. — Отменный окорок, право слово! Уже не помню когда такой и ел! Помню, отмечали мы в ресторане....

— Погоди, Владимир! Нам больше другое интересно: как эти два героя, не побоюсь этого слова, господа, бежали от красных, при этом покрошив целый отряд чекистов! Вадим Андреевич, Михаил Генрихович, мы хотим услышать от вас рассказ!

— Да, господа! Поведайте нам о вашем рейде по тылам красных! — сразу подхватил Козицкий, который судя по всему, был, как пишут в книгах, добрым гулякой, бабником и отменным рубакой. — Только давайте сначала, господа, выпьем! У меня тост! Выпьем за нашу молодость, за девушек, которых мы любили, за наши разгульные пьянки! Выпьем за то, что безвозвратно ушло и больше уже никогда не вернется!

Некоторое время за столом было молчание. Все дружно закусывали. Но стоило сотнику Буйницкому открыть рот, как его снова перебил значковый: — Всеволод, погоди! Дай нам, как следует настроиться! Всем налить водки! У меня тост!

Его слова все встретили дружным смехом. Было видно, что этого офицера здесь любили.

— Господа! — Козицкий поднял стопку. — Давайте выпьем за нашего гетмана! Именно он сплотил нас для святой борьбы с красной голытьбой, когда у многих просто опустились руки! За гетмана, господа офицеры!

— За гетмана!

— Смерть красным ублюдкам!

Потом барон кратко рассказал о жизни в захваченной большевиками Москве. Офицеры забросали его вопросами. Как я понял, у них у всех в Москве кто-то остался из друзей, родных или соратников. Я, молча, сидел и с удивлением наблюдал искренние чувства, проявляемые офицерами. Не успел барон закончить говорить, как хозяйка принесла горячее: жареную картошку с курицей. Козицкий душевно поблагодарил хозяйку, а когда она вышла, демонстративно потянул носом: — Просто божественный аромат! Господа, нам просто необходимо выпить! Вадим Андреевич! Что вы все время молчите? Скажите тост!

— За нашу удачу, господа! Пусть эта капризная госпожа никогда нас не оставляет!

Затем снова начал рассказывать фон Клюге, давая мне изредка вставлять и дополнять его рассказ. Гости бросали на меня сочувственные взгляды в тех местах повествования барона, где он мельком упоминал о моей частичной потере памяти. Пришлось отвечать на уточняющие вопросы Мирского. Временами наши гости выходили покурить компаний. Я выбрал момент, когда Мирский вышел один и присоединился к нему. Тот, похоже, не удивился моей компании, скользнул по мне взглядом, затем медленно раскурил папиросу и стал ждать, что я ему скажу.

— Сергей Казимирович, у вас, что такая отличная память, надеетесь все запомнить? — спросил я сотника.