| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Хозяин лавки был не сильно моложе гарнизонного мастера, но дело свое знал твердо и возможную выгоду учуял сразу, как только мы переступили порог. Еще час ушел на объяснения, почему нам надо именно так, а не как здесь принято.
А заказывал-то я всего-навсего теплые штаны из прочной ткани и куртку а-ля телогрейка, нам на северах не до модных показов.
— Ваше магичество, когда вы хотели бы получить свой заказ?
— Через десять дней должно быть все готово.
В глазах старика промелькнула хитринка.
— Постараемся успеть, ваше магичество, но за срочность придется надбавить.
— Постарайтесь, пожалуйста, о цене не переживайте, надбавка будет. Итак, через десять дней я приеду и заберу тридцать комплектов.
— Сколько?!! — изумлению мастера не было предела.
— Я разве не сказал сразу? Ну, значит, говорю сейчас. Тридцать. Примерные мерки вам принесут завтра утром. Да, и не забудьте тридцать отрезов шерстяной материи вот такой ширины, — я показал руками, — и длиной метра полтора.
— Но это совершенно невозможно, ваше магичество!
— Друг мой, — я приобнял мастера за плечи и повернул к Клеменсу, стоящему у дверей с каменным лицом. — Вы узнаете эту форму? Вы-то уж точно должны знать. Это третий заместитель Главы Службы безопасности империи. Мы выполняем срочное поручение Его императорского величества.
Если вы не справитесь в срок, то именно этот человек будет определять для вас срок на каторге за срыв задания императора. Смешно, да? Не смешно? Правильно, смеяться будем после выполнения работы. О деньгах не переживайте, вы столько еще не зарабатывали за один раз. Привлеките помощников, привлеките мастеров из других лавок, но через десять дней я приеду за заказом.
— Но у меня нет столько одинаковой ткани! — почти зарыдал старик.
— Пусть будет чуть разная, главное не яркая и прочная. Вот пятнадцать серебряков задаток, остальное, когда я заберу готовую одежду. Всего хорошего.
Оставив мастера в предынфарктном состоянии и Торага для контроля за ходом работ, мы рванули в обувную лавку.
Как я и предполагал, настоящую зимнюю обувь в столице никто не шил. Ок, значит будет кто-то первый, кому мы поручим это дело. Лавку подсказал Клеменс, которому там шили сапоги. Там наш концерт повторился практически нота в ноту, как и в одежной лавке.
В итоге, мы заказали что-то похожее на валенки, сшитые из тех самых тонких войлочных накидок, только прошитых в три слоя. Швы придется хорошенько смазывать свиным жиром, чтобы не пропускали воду. К каждой паре прилагались отдельно подошвы из нескольких слоев грубой кожи с четырьмя прочными тесемками, чтобы можно было привязывать к валенкам. Мастеру оставили задаток и Илиниуса в качестве контролера.
Клеменсу поручалось самое важное: раздобыть две, а лучше три крытые повозки, лошадей к ним и провиант на отряд хотя бы на пару месяцев.
— Командир, я надеюсь на вас. Можно, конечно, обратиться к самым верхним кругам, но пока команды и распоряжения дойдут до непосредственных исполнителей, мы постареем.
Повозки нужны кровь из носу. Мы же не пойдем в полном зимнем обмундировании прямо из столицы, правильно? Все это надо либо нести с собой, либо везти. А продукты, а инструменты? Стращайте как угодно, подписывайте что угодно, лишь бы был результат.
Мы ехали втроем по узкому переулку до ближайшего перекрестка, где Клеменс должен был свернуть в своем направлении, как внезапно слева с треском распахнулась дверь и оттуда вывалились четверо развеселых граждан мужского пола, судя по амуниции — местных военных. У каждого имелась алая перевязь, резко оттенявшая серый цвет остальных доспехов.
Выпав из питейного заведения, компания нарочито перекрыла практически всю ширину переулка, и проехать, не задев их, стало невозможно.
Поведение этих основательно выпивших достаточно молодых мужчин мне почему-то сразу напомнило поведение наших братков из 90-х: та же нарочитая развязность, та же повышенная громкость разговора.
Пришлось притормозить, при этом лицо у меня самопроизвольно скорчило презрительную гримасу, что не ускользнуло от взглядов компании.
Подобные граждане всегда бдительно следят за тем, какой эффект они производят на окружающих. И не дай бог кому-либо придет в голову усомниться в их праве вести себя как попало — наказать наглеца по полной, отмудохать так, чтоб другим стало еще яснее, кто здесь всех круче. Правда, иногда можно нарваться на ответку, но об этом в самом начале, как правило, никто не думает.
— Ты чего рожу кривишь, тебе говорю, — крикнул мне один из них, сделав шаг вперед.
Ну что за хрень, выпади они из кабака на полминуты позже, и мы бы никогда не узнали о существовании друг друга. Совершенно нет времени на разборки.
Засунув подальше свое раздражение, я вежливо попросил:
— Господа, вы не могли бы посторониться, мы очень спешим.
Света в узком переулке было не очень много, мантию я засунул в сумку, мой вид и одежда были настолько обыденными, что насторожить молодых людей никак не мог. Клеменс же находился немного позади меня, поэтому его форменный камзол практически не был виден. Соответственно:
— Ты как разговариваешь с гвардейцами дворцовой стражи, быдло?
Осталось только услышать 'гвардейцами кардинала' и я расплачусь от умиления.
— Слезай с лошади, деревенщина, я поучу тебя хорошим манерам.
Братки, как есть братки. Надо будет потом посмотреть, есть у них золотые цепи на шеях под кольчугой или как?
Клеменс тронул лошадь, чтобы выехать вперед, но я остановил его. Видит бог, я до последнего хотел все решить миром.
— Внимание, господа, я — главный шут империи. Дорогу!
Эти придурки заржали в полный голос.
— Да ты посмотри на себя, чучело! Ты главный шут своей деревни! Слезай, кому говорят! — заводила в этой компании вынул свой меч и попытался ткнуть мою лошадь, благо что она отпрянула и кончик меча только оцарапал ее. Нет, это уж слишком, я не позволю всяким мерзавцам тыкать в мою Марию.
Спрыгнул с лошади и подошел к военному. Тот стоял, ухмыляясь, так и не убрав меч в ножны.
— Предупреждаю в последний раз: ведите себя, как подобает приличным людям и дайте проехать.
— А если не уйдем, то что? — гвардейца понесло, — накажешь нас? — и он снова заржал, оглядываясь на дружков. Там, правда, один что-то все же рассмотрел в Клеменсе необычное и тянул соседа за рукав, пытаясь высказать свои опасения. Но пьяный мозг никак не хотел складывать слова в членораздельную речь.
— Пэт, Пэ-эт...
Но Пэт жаждал приключений и ничего не слышал.
— Как ты нас накажешь и, главное, чем, а, деревенщина? Это я сейчас тебя накажу за неуважение к гвардейцам императора. Получай! — и Пэт, ловко взмахнув мечом, нанес рубящий удар наискось справа налево, целясь в мою левую ключицу. Профессиональный удар хорошо обученного воина, обычный человек остался бы здесь навсегда.
А так меч, ударившись о защиту, с той же скоростью взмыл в воздух, вырвавшись из руки бойца. Пока тот завороженно следил за полетом меча, задравши голову, я активировал гладиус и со словами: 'И ты получай!' снес ту самую голову к чертовой матери.
Башка придурка с глухим стуком упала на землю, а из перерубленных сосудов ударил уже привычный мне фонтан крови. Обезглавленное тело начало заваливаться, и, конечно же, в мою сторону, заляпав напоследок всю одежду.
— Скотина! — с чувством произнес я.
Сотоварищи покинувшего их собутыльника с перекошенными рожами замерли на месте, так и не решив, что дальше делать. То ли мстить за убиенного друга, то ли бежать прочь от этого ужаса. Но тут на сцене появился Клеменс.
— Стоять, ни с места, Служба безопасности империи! — он держал в руке ту самую золотую блямбу, которой стращал меня еще в Ланове. Гвардейцы императора завороженно глядели на безумно страшный медальон, понимая трезвеющими головушками, что вот теперь уже точно все, приехали.
— Вы обвиняетесь в нанесении оскорбления и нападении на Его светлость главного шута империи.
Только то, что они держались друг за друга, не позволило одному из них грохнуться в обморок.
— Взять тело, голову, — Клеменс кивнул на лежащие запчасти убитого, — отнести в центральную тюрьму и сдаться ее начальнику. Наказание вам определит Его императорское величество, — немного помедлил и добавил, — если вы настоящие гвардейцы. Если же нет, вас повесят сегодня же. Выполнять!
Собутыльники судорожно и неуклюже подняли укороченное тело товарища, прихватили голову и, пошатываясь в разные стороны, побрели по переулку.
— Господин магистр, разрешите, я сопровожу этих негодяев до тюрьмы и потом поеду выполнять ваше поручение?
— Действуйте, Клеменс. Один вопрос напоследок. Откуда у вас медальон? Разве его не должны были отобрать при обыске в тюрьме?
Клеменс замялся.
— Когда меня господин магистр там, в трактире, отправил в тюрьму, я перед тем, как сдаться, забежал домой и спрятал знак у себя в тайнике. Это единственное, что было дорого для меня. Сегодня достал, на всякий случай.
— Что ж, неплохо получилось. Чем черт не шутит, может вы еще сможете когда-нибудь снова пользоваться им абсолютно законно.
Клеменс побледнел как мел.
— Ну, ну, не переживайте так. Жизнь — она длинная. Езжайте!
Клеменс кивнул головой, забрался на лошадь и поцокал вслед за траурной процессией.
Дон Олиер все это время просидел на лошади, не проронив ни звука.
— Дон Олиер, что с вами? Не переживайте так, к сожалению, этот наглец получил по заслугам. Тем более, что он первый на меня напал.
— На его месте мог быть мой брат, — тихо произнес дон Олиер.
— Мог. Но я все же надеюсь, что он не такой идиот, как эти. Поехали, мы и так потеряли кучу времени.
Определив направление с помощью прохожих, мы с Олиером двинулись в лавку головных уборов. По дороге я вспомнил кое-что из своего курсантского прошлого и, забежав в очередную одежную лавку, попавшуюся нам по пути, заказал им тридцать полотнищ размером два на два метра из самой плотной ткани, указав, где сделать дырочки, а куда пришить веревочки.
Для тех, кто не в курсе, из армейской плащ-палатки можно действительно сварганить палатку хоть на одного, хоть на четверых, если скрепить четыре штуки вместе. Для скрепления вместе как раз и служат дырочки и веревочки.
Но я отвлекся. В шапочной лавке я к своему удивлению сразу нашел то, что искал — меховой махалай с опускающимися ушами и затылочным клапаном. Сказка, для тех, кто понимает. Заказав, как вы понимаете, те же тридцать штук, оставил для бодрости мастера задаток и Олиера. Мастер, кстати, как-то нехорошо косился на темные пятна на моей одежде, но молчал. Подумаешь, испачкался, с кем не бывает.
Нужно было бы попасть еще в кузню, но уже не сегодня, набегался от души, еще эти гвардейцы. Поэтому, похлопав лошадь по морде, мы тихонько двинулись в сторону дворца, к Сан Санычу. И проведать деда надо после бурной ночи, расспросить еще кое о чем, да и пообедать заодно. Чего греха таить, столоваться у Саныча одно удовольствие.
Дед, видимо, настроил на мою ауру свой портал, потому что, как только я подошел к условленному месту, вход в жилище Саныча проявился, и дверь сама собой открылась.
Я пробормотал 'Спасибо' и зашел в комнату. Степан уже спешил навстречу и проводил меня в предбанник. Саныч полулежал в мягком кресле, весь распаренный и завернутый в большое полотенце.
— Игореша, наконец-то! А я уже собирался посылать за тобой. В баньку пойдешь?
В баньку? Отчего ж не пойти, день выдался хлопотным и грязным, ну, вы понимаете.
— С удовольствием, Сан Саныч.
Часа через полтора, избитый веником и до блеска отмытый, я вывалился в предбанник. Дед, такое впечатление, так и не двигался.
После первой чашки травяного взвара, когда я потянулся за баранкой, Саныч лениво спросил:
— Иваныч, ты где так в крови измазался? Пришлось твою одежду в стирку отправить. Как будто порося неудачно зарезал. Но это не порось...
Может и к лучшему, чего кота за ... это тянуть.
— Я, Александр Александрович, гвардейцу кардинала башку оторвал.
— Кому?? Какого кардинала? — Саныч аж привстал.
— Прошу прощения, Сан Саныч, шучу я так неудачно. На самом деле сегодня днем пришлось убить гвардейца из дворцовой стражи, отрубил ему голову.
Дед плюхнулся обратно в кресло.
— Шутник, коромыслом тебя через колено... Игореша, это не совсем хорошо, скажу я тебе. Это совсем нехорошо. И кто это видел?
— Трое его дружков, тоже гвардейцев. Они упились в кабаке и решили повеселиться.
— Совсем плохо. Сейчас они побегут к первому министру, он у нас ведает дворцовой стражей, и такого нарасскажут... А тот к Арнольду. Надо что-то придумать...
— Не побегут, Сан Саныч, они в тюрьме.
— Где?! Опять шутишь?!
— Вовсе нет. Их Клеменс арестовал и в тюрьму сопроводил. Они туда же тело с отдельной головой сами унесли.
— Какой Клеменс? Это тот негодяй, что для твой поимки нейтрализатор приволок?
— Именно так.
— Так ты же сам хотел ему голову потихоньку оторвать, или я что-то неправильно понял? Вот ему бы и отрывал, если так крови захотелось, а не с гвардейцами связываться.
Я набычился. Понятное дело, что за смерть гвардейца меня не похвалят, но меня же вроде назначили главным шутом, по чину приравненному к герцогу. Не хрен было нарываться.
— Я с Клеменсом договорился и взял в свои помощники. Эти четыре придурка вывалились из кабака и перекрыли нам дорогу. Я их честно просил разойтись миром, даже представился, но один особо упертый начал оскорблять меня, а потом ударил своим мечом.
— Так, так, так, — оживился Саныч, — уже лучше. Кто-нибудь сможет это подтвердить, кроме тебя? Этот Клеменс не в счет, его никто слушать не будет.
— С нами еще был дон Олиер Дега-младший, но он даже...
— Опа! Дон! Распрекрасно! Попалась птичка! Если дон Дега подтвердит твои слова...
— Сан Саныч! — я возмущенно вскочил, — неужели вы думаете...
— Да сядь ты, не кипятись, — махнул рукой дед, — дон — это распрекрасно, слова дона в любом разбирательстве сомнению не подвергаются. И знаешь почему?
— ?
— За лжесвидетельство наказывается весь род, его имя должно быть стерто из всех книг, как родословных, так и исторических. Виновник и его семья лишаются благородства и изгоняются из империи.
Круто. Нам бы так, пришлось бы значительную часть народа из истории вычеркивать.
— И сколько таких случаев описано в истории, Сан Саныч?
— Ни одного.
Еще круче.
— Так, собирайся, потом продолжим, — дед подскочил с кресла и крикнул Степану, чтобы тот нес одежду. — для пущей верности скатаемся на место происшествия, я посмотрю своими глазами.
С трудом, но все же через некоторое время мне удалось найти тот самый злосчастный переулок. Уже стемнело и практически ничего видно не было.
— Для меня это не помеха, — опять угадал мои мысли дед.
Он встал немного в стороне от входа в трактир и замер. Минут пять-шесть он стоял неподвижно, потом отмер и сказал:
— Согласен, натуральная скотина.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
