Старая версия Pax Russian

— Сроки?

— Десять-пятнадцать лет, — пожал плечами Джереми. — Никто точно ничего сказать пока не может. Решили работать по этапам. Первый — ликвидация порогов на Неве. Если Джордж сможет справиться с этим весьма непростым делом, то можно будет говорить обо всем остальном.

— И как он собирается это делать?

— Это держится в секрете. Коммерческая тайна.

— Мда. Ожидаемо. Это все по промышленным предприятиям?

— Нет, сэр. Еще у него в Москве строится поистине огромная бумажная фабрика 'Звезда'. А о компании 'Серафим' вы и сами знаете.

— И сколько он вложил в это все?

— Порядка пяти миллионов долларов, сэр. Не считая денег, пущенных на выкуп акций 'Беломорканала'.

— Восемь миллионов долларов! За полтора года! Безумие! Натуральное безумие!

— Сэр, это еще не все.

— Что?!

— Джордж учредитель Императорского спортивного общества 'Олимп' и Императорского просветительского общества 'Прогресс'. На их нужды он пожертвовал около двух миллионов долларов.

— Итого?

— Десять миллионов, не считая ценных бумаг и каких-то прочих инвестиций.

— Слушайте, Джереми, так не бывает.

— Совершенно с вами согласен, сэр. Но факты упрямая вещь. Я не знаю, как он все это сделал и почему деньги просто липнут к нему. Однако десять миллионов долларов — это именно тот минимальный порог состояния, которое он смог сколотить за полтора, максимум за два года с каких-то крошечных начальных капиталов.

— Ладно. Мне нужно все это обдумать и переварить. Сам понимаешь — сказанное тобой, совершенно невозможно. Но оно есть.... А тебе предстоит вернуться в Россию и попытаться разузнать что-нибудь еще о нем. Хоть какую-нибудь зацепку для понимания ситуации. Ведь это все сказка. Да ты и сам это понимаешь.

— Сэр... — замялся Уиткинс.

— Что?

— Незадолго до моего возвращения я имел с Джорджем разговор.

— Даже так? Зачем же ты к нему полез?

— Когда я вечером прогуливался по набережной Санкт-Петербурга, ко мне подъехала пролетка с вежливыми господами, которые предложили мне прокатиться в их компании. Отказаться я не мог, потому что они угрожали оружием. Через полчаса меня пересадили в закрытую карету и отвезли в Гатчину, где я был приглашен на аудиенцию Великому князю.

— Вы серьезно?

— Более чем. Он просил передать вам это. — С этими словами он достал из внутреннего кармана небольшое письмо и передал его своему шефу.

'Здравствуйте дорогой Уильям!

Рад нашему заочному знакомству, даже несмотря на то, что оно было омрачено не очень красивыми обстоятельствами. Посему хочу прояснить несколько моментов, дабы в будущем таких инцидентов не возникало.

Я ужасно трепетно отношусь к сохранению коммерческой тайны и не люблю, когда кто-либо пытается узнать что-то, не предназначенное для всеобщего обозрения. Думаю, вы отлично меня понимаете в этом вопросе. К огромному счастью мне удалось заранее выяснить, на кого работает Джереми, поэтому разговор у нас вышел очень вежливый и аккуратный. Но на будущее я вас очень прошу — если вам что-то интересно, спрашивайте сразу у меня. Вам, как своему будущему тестю, я смогу поведать намного больше, чем кому бы то ни было.

Да, да. Не удивляйтесь. Меня очень заинтересовала ваша дочь Консуэло и перспектива сотрудничества лично с вами. А вашего уважаемого деда я считаю своим заочным учителем и наставником в бизнесе. Опережая ваш вопрос о том, что на текущий момент мы с Консуэло не можем сочетаться законным браком, хочу попросить вас не спешить. В свое время вы все узнаете.

Также, забегая немного вперед, хотел бы скрепить мой брак с Консуэло еще и взаимовыгодным сотрудничеством в сфере бизнеса. Прежде всего, в области железнодорожного строительства. У меня на примете есть очень большой контракт, который может вас заинтересовать. Посему предлагаю выслать ко мне своего поверенного для предварительного обсуждения и поддержания постоянной связи.

С наилучшими пожеланиями, Георгий'.

— И как он тебе в личном общении? — Спросил Уильям после нескольких минут молчания.

— На вид — лет восемнадцать. Крепкий. Неплохо сложен. Двигается плавно и экономно. Никакого мельтешения. Взгляд спокойный, цепкий, немного смеющийся, слегка прищуренный. Он как будто вглядывается в тебя. Выдержать его непросто, но он, зная эту особенность, аккуратно им пользуется. Речь очень взвешенная, стройная. Вежлив. Но по-аристократически, без ненужных интонаций. Производит впечатление серьезного человека. Если бы не знал, что передо мной юноша четырнадцати лет, то я бы гадал о его возрасте, разрываясь в догадках. Но в любом случае — не юноша. Лет тридцать, может больше.

— Ты читал письмо?

— Нет, сэр.

— Он тебе запрещал возвращаться в Россию?

— Нет, сэр. Просто предупредил, чтобы я прекратил совать свой нос в его дела.

— Отлично. Джереми, пока вы свободны. Отдыхайте. Но двадцать пятого числа прошу прибыть к утру. Вы получите верительное письмо и станете моим представителем при нем. Можешь взять с собой семью. Разумеется, оклад тебе будет увеличен. Проживание и производственные расходы будет оплачивать компания.

— Сэр? — Удивился Джереми.

— Что-нибудь не ясно?

— Нет, сэр.

— Тогда ступай.

— До свиданья, сэр. — Уильям проводил слегка ошарашенного Джереми взглядом. После чего, подошел к бару и налил себе треть бокала виски, с которым разместился на диване возле рабочего стола.

— Дорогой? — В кабинет заглянула его супруга — Альва. — Джереми ушел сам не свой. Я его таким никогда не видела. Что-то случилось?

— По всей видимости, твоя мечта сбылась, — усмехнувшись, произнес Уильям и небрежно кивнул ей на письмо, лежащее поверх папки.

Часть 2 — Крыса из нержавеющей стали

Добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем одним только добрым словом.

Аль Капоне

Глава 1

28 июль 1886 года. Владивосток

Петр Алексеевич Савельев, аккуратно сошел на причал и огляделся с некоторым волнением. Считай, полтора века отмотали назад. А ведь еще недавно он, завершил свои дела в этом же городе, только образца 2016 года.... Вот так выверты судьбы.

Он оглянулся.

На рейде стоял 'Борис' — пароход, на котором он прибыл сюда из Ливерпуля. А ведь еще недавно этот корабль считался лайнером и назывался 'Britannic' . Но все изменилось, когда представители Великого князя Георгия Александровича смогли сторговаться за уже довольно несвежий пароход. Шутка ли — двенадцать лет от звонка до звонка бегает. Да еще авария неприятная с двухдневным сидением на мели. Хотя цену они заломили, конечно, по местным меркам совершенно неприемлемую — шестьдесят тысяч фунтов стерлингов ! И это за какой-то потертый лайнер! Натуральное безумие! Но Великий князь заплатил. Во всяком случае за другие более-менее приличные и шустрые суда просили куда как больше.

Да до этих шестидесяти тысяч получилось опустить цену только потому, что Георгий согласился на переоборудование лайнера в 'грузовик' прямо в Ливерпуле, что обошлось как раз в разницу от первоначальной цены — десять тысяч фунтов стерлингов.

Демонтировали все каюты первого и второго классов, как и просторное помещение ресторана и прочее. Сократили число кают третьего класса до трехсот. Оборудовали грузовые палубы. Поправили надстройку. Поставили несколько грузовых стрел. В общем — теперь на корабле можно было возить практически все. Только вот платить десять тысяч фунтов стерлингов за переделку Петр Алексеевич считал сущим расточительством. Впрочем, выбора все одно не было, вот англичане и крутили как могли.

И вот он тут. Во Владивостоке. Сделав крюк считай через весь мир и полтора столетия. Но насладиться этим странным чувством ему не дали — сразу же, как Савельев сошел на причал, к нему направился мужчина лет сорока в добротном цивильном платье, до того ожидавший в пролетке.

— Иван Николаевич Берг, — представился он. — Могу я увидеть Петра Алексеевича?

— Я вас слушаю, — смерив Берга взглядом, произнес Савельев.

— Вот мои рекомендации, — произнес Иван Николаевич, и протянул письмо за подписью Исаака Моисеевича, юриста, ведущего дела Великого князя в России.

— Рад нашему знакомству, — очень серьезно произнес Петр Алексеевич. — Я-то думал, что тут вообще останусь один на один с местными реалиями.

— Ну, Петр Алексеевич, тут же не дикая пустыня, ей Богу. Несколько вариантов жилья для вас и ваших людей я уже подыскал. Но лично от себя бы порекомендовал одно место с прекрасным видом на море.

— Очень хорошо, — кивнул Савельев. — А что со складами? Они, признаться, меня заботят намного больше.

— С ними такого разнообразия, увы, не наблюдается. Город-то не торговый. Тупик-с. Отсюда до торговых путей ой как далеко. Оттого со складами много лучше в том же Хабаровске. А у нас натуральная беда.

— Но вы, я надеюсь, их все же нашли?

— Не извольте сомневаться. Правда, ветхие совсем.

— Мы кирпичи привезли и цемент. Так что, главное, чтобы не заливало.

— Кое-где крыша нуждается в ремонте, но сухих мест там изрядно.

— Ну что же, тогда поедемте. Посмотрим, что вы нашли, и начнем разгрузку.

— А отдохнуть с дорожки?

— Отдохнем на том свете.

— Простите?

— К делу, Иван Николаевич. К делу. Ни я, ни мой наниматель не любим тянуть кота за разные места. И я — еще куда ни шло. Возраст сказывается. А вот Его Императорское Высочество Георгий Александрович, на которого и я, и вы трудимся, время ценит превыше всего. И очень не любит людей, которые долго раскачиваются. Так что, если мы с вами не хотим потерять свои места, то медлить не стоит. Каждая потерянная секунда может нам обоим стоить больших неприятностей.

— Тогда извольте, — Иван Николаевич сделал приглашающий жест в сторону пролетки. — Поедем сразу на склады. Действительно, огорчать Великого князя дурная примета... — задумчиво произнес Берг. Он ведь только сейчас узнал, кто и для чего его нанял. До того, полагая, что это какие-то личные дела его старинного благодетеля Исаака Моисеевича, не раз выручавшего его в сложные моменты жизни.

'Чудные дела твои, Господи!' — мысленно произнес Иван Николаевич. Еще вчера — был бедным губернским секретарем, забравшимся на этот край света по глупости и юношеской вспыльчивости.... Теперь же, оказалось, что он работает на Великого князя Георгия Александровича. Настоящую легенду современной России. А это шанс. Пусть небольшой, но шанс вырваться в люди. Добиться чего-то в этой жизни....

То же время. Выборг

Георгий смотрел на громадину приближающегося корабля 'Грейт Истерн ' и в его душе ворочались какие-то непонятные нотки. С одной стороны — гора хлама, она и в Африке гора хлама. С другой — самый большой корабль XIX века. Настоящая легенда. Символ эпохи.

— Зачем тебе сдалась эта калоша? — Задумчиво глядя на ржавую уродину, спросил Аркадий Юрьевич. — Мои лавры с Поля чудес покоя не дают?

— Ой, да брось. Сам же знаешь, что меня такие вещи не задевают. Все намного проще — я же планировал строить судоверфь, нормальную, современную. Для нее, как известно, нужны соответствующие рабочие. А взять негде...

— Как негде? Вон сколько верфей в Питере!

— Слушай, ты видел, какую ересь они строят? Выдержать чертеж — уже за пределами физических возможностей. Каждый — сам себе академик, делает все по своему разумению, исходя из личных интересов. То есть, минимально напрягаясь. Кроме того, я хочу внедрить сварку, автоген и прочие передовые технологии, которые нужно где-то осваивать и на чем-то учиться.

— И ты притащил им эту большую престарелую кошку, чтобы было на чем тренироваться?

— Именно так.

— Может нужно было по старинке — начинать с малых судов?

— Нам нужны корабли на линии Санкт-Петербург — Владивосток и аналогичных. И чем больше там у нас будет дедвейт, тем лучше. Кирпичи, рельсы и многое другое нам долгое время придется возить из России, Европы или США. Пока на месте производство не развернем. Поэтому это ржавое корыто будет нам очень кстати, если мы сможем его восстановить и приставить к делу. У него дедвейт под пятнадцать тысяч тонн должен получиться, если не больше. А с малых корабликов мы упаримся стружку снимать.

— Но это ведь гора хлама...

— Ты не прав. Это — гора ржавого, — выделил это слово Гоша, — хлама. Когда Иван Сергеевич осматривал его в Ливерпуле, то заявил, что единственное возможное применение этого корабля — разобрать на металл. Но этим он и хорош. Реконструкция такого убожества — превосходный способ научить людей работать. Он дает хороший объем однообразных работ, на которых можно вышколить этот рассадник анархизма и либеральной безответственности.

— Садист ты, Гоша. Садист.

— Не без этого, — усмехнулся Великий князь. — Ради дела и не на такое пойду.

— А что конкретно ты с этой махиной делать станешь?

— Выпотрошим сначала до голого корпуса и посмотрим в каком он состоянии. Беда в том, что набор и обшивка сделаны из железа. Есть у меня подозрения, что этот 'пепелац' не развалился только потому, что его птицы хорошо засрали.

— И что в этом случае делать будешь? Реконструировать сгнивший труп? — Усмехнулся Аркадий.

— В этом случае я буду корить себя за полное отсутствие зависти к рабочим, учебная задача которых сильно усложнится. — Улыбнувшись, произнес Георгий. — Им предстоит заменить обшивку и набор.

— Ты серьезно?

— Более чем. Вопрос со сталью я уже решаю. Сейчас в Подмосковье строят ТЭС, работающую на торфе и металлургический заводик для переработки дешевого чугуна в качественную сталь, причем легированную. Иван Сергеевич что-то говорил о составе, но я, если честно, не запомнил. Там целый букет разных элементов.

— Да уж... — покачал головой Кривенко. — А что с двигателями надумал? Может из нашего времени несколько тяжелых дизелей притащим?

— Увы, друг мой, пока нам остаются игры только с углем. Потому что нефтяных станций в мире раз-два и обчелся, а держать на нем большую часть дедвейта под топливом — дело не самое разумное.

— Погано...

— Сам знаю, но вариантов пока что нет. В конце концов и с углем можно выкинуть финт ушами. Я сейчас нагрузил наших ребят проектированием котлов высокого давления с отоплением угольным порошком и принудительным нагнетанием воздуха. Да угледробилку для всего этого дела.

— Решил приспособить опыт тепловых электростанций?

— Именно. Сварка есть. Стали хорошие мы сможем даже из нашего мира достать или, в крайнем случае, тут сварить в тиглях, объемы-то небольшие.

— А на эти котлы поставим паровые турбины?

— Разумеется. Редуктор, правда, придется от нас тащить.

— А паруса ты оставишь?

— Если честно — не хочу. Вся эта машинерия имеет вес и не такой уж и малый. Дедвейт снижать нет смысла, особенно с учетом того, что у нас будут нормальные двигатели. Скорость-то паруса увеличат, но не сильно, все-таки тридцать две тысячи тонн — это очень солидно. Зато проблем нагородят изрядно, как с увеличением экипажа, так и с верхним весом. В общем, пока я склонен послать все это тряпичное хозяйство лесом.