Вход и выход. Эпизод 1

— Я же говорил, что это просто! — достав изо рта каппу, прокричал великан. — Так ты берешь меня к себе в команду?

— Да, мать твою! — ответил Вадим. — Да!

С того дня жизнь урсианина и Корского круто изменилась. Илья начал активно заниматься смешанными единоборствами, восполняя свой недостаток знаний о единоборствах видеороликами из интернета. Поначалу некоторые броски и удары он отрабатывал на Иване, но после многочисленных вывихов, растяжений и ушибов Корский от роли живой груши отказался. Тогда Илья начал ездить в Курган, где в кабаках нарочно провоцировал на агрессию местных маргиналов и отрабатывал на них все броски и удары, которые только мог видеть в интернете. Причем, в те моменты Корскому было страшно не столько за себя и своего товарища, сколько за тех пьяниц, которые, сами того не подозревая, становились спарринг-партнерами громадного урсианина, который ломал их, как только мог, а сам не получал ни синячка, ни царапинки.

После месяца таких 'тренировок' начались настоящие бои в клетках, которые организовывал Вадим. Сначала это были поединки с начинающими курганскими бойцами, потом начались поездки в Екатеринбург, в Челябинск, в Тюмень, в Киров, в Казань, в Уфу, в Оренбург и в прочие города России, из которых Илья всегда возвращался в Курган победителем, обладателем очередного чемпионского пояса.

В то же время урсианин каким-то образом оформил гражданство России, получил паспорт. И звали его, согласно паспорту, Илья Доброславович Славнопобедский. Иван, конечно, намекал урсианину, что отчество и фамилию нужно взять попроще, но тот даже слушать его не стал.

— Всё правильно! — говорил тогда Корскому Илья. — Я из Славнопобедска, отец мой, хоть меня и предал, носит имя Доброслав. Поэтому я — Илья Доброславович Славнопобедский. И звучит, и придумывать ничего не надо. Верно?

— Верно, — вздохнув, ответил ему Иван.

А что он ещё мог сказать?

Что скажешь человеку, который из умственно отсталого инвалида превратился в сильную личность? Человеку, который мог стать обузой, а стал основным добытчиком денег в их дуэте?

Конечно, ничего такому человеку не скажешь. Хотя бы потому, что знаешь, что перед тобой — отнюдь не дурак, а человек, который каждый день чему-то учится и прогрессирует в умственном и в физическом развитии.

К тому же, благодаря силе урсианина, Корский с Ильей купили себе роскошную четырехкомнатную квартиру и перебрались из пригорода в Курган. И каждый из них катался на новеньком внедорожнике.

Квартира, машина, деньги и развлечения были очень даже неплохим вознаграждением Корскому только за то, что он везде сопровождал Илью и носил его большие сумки и чемоданы.

К Ивану начало возвращаться всё то, что он, как ему в своё время казалось, потерял раз и навсегда. Он снова воспрял духом, чувствовал себя Человеком и улыбался, когда от кого-нибудь слышал в свой адрес: 'Привет, Красавчик Джон!' Теперь это звучало необидно, а гордо!

Он уже всерьёз задумывался о покупке недвижимости за границей, но тут вдруг случилось то, что в его планы не входило: урсианин вдруг решил уйти из смешанных единоборств.

— Как? Почему? — Корский вопросительно изогнул бровь и капризно скривил рот, как когда-то в далеком детстве.

Разговор происходил в пропахшей потом раздевалке. Запах стоял, как в конюшне. На скамейке сидел Вадим и разглядывал фото полуголых красоток, напечатанные в дешевом эротическом журнале.

— Ну-у... — Илья шумно выдохнул, глядя себе под ноги. Он явно не знал, что ответить.

— Ты что, охренел? — Иван подошёл вплотную к великану, пытаясь заглянуть тому в глаза. Но урсианин упрямо отводил взгляд в сторону.

— Стоп, стоп, стоп! — Вадим отбросил в сторону журнал, вклинился между друзьями, слегка оттолкнув Корского. — Ты не кипятись, Ваня! Со всеми бойцами такое бывает. Это абсолютно нормально. Только одни уходят на отдых в зените славы, а другие уползают с канваса с позором. Раз уж Илюха решил уйти, пусть уходит. Только пусть уйдёт красиво, а не поджав хвост, как паршивая собачонка, получившая пинка под зад.

— Это как? — урсианин наконец-то оторвал взгляд от своих огромных кроссовок и посмотрел на Вадима.

Тот смущенно отвернулся, кашлянул в кулак, потом выдавил из себя:

— В последнем бою ты должен лечь!

— Что? Договорной бой? — великан схватил своего менеджера за грудки, приподнял так, что ноги 'великого организатора' болтались над полом.

— За очень большие деньги, — прохрипел задыхающийся Вадим. — За очень...

— Отпусти его! Отпусти! — Корский повис на руке Ильи. — Он дело говорит. Лишние деньги нам не помешают.

— Ладно, я подумаю, — урсианин опустил на пол перепуганного менеджера и вышел из раздевалки.

И он подумал. Подумал и согласился на предложение Вадима.

Последний бой Ильи Доброславовича Славнопобедского состоялся в Екатеринбурге, во Дворце игровых видов спорта. Народу было, как никогда, много. Все трибуны были до отказа забиты теми, кто жаждал увидеть, как Илья Курганец наваляет трендюлей Андрею Лавашову по кличке Бобер. Только не многие знали, что Курганец ляжет на лопатки и больше выступать не будет.

Урсианин, как всегда, был спокоен и сосредоточен. А вот Иван почему-то нервничал, словно с Бобром будет драться он, а не хорошо натренированный гигант.

Виляя задом, по клетке прошла ринг-гёрл, неся над головой табличку с цифрой '1', перевернутую вверх тормашками.

'Плохая примета', — подумал тогда Корский. Такого ещё никогда не было, чтобы с самого начала что-то пошло не по плану. Послышался звук гонга, после которого у Корского внутри что-то оторвалось и упало.

Предчувствие чего-то плохого леденило душу, но начало боя было весьма неплохим: спортсмены сошлись, после небольшой разведки боем Славнопобедский, как и обещал, дал Андрею Лавашову себя несколько раз ударить, а вот дальше произошло то, что было явно не по сценарию: Курганец, вместо того, чтобы лечь, начал избивать его.

Казалось, что робкие и слабые удары, пропущенные от Бобра, лишили Илью памяти. Он всё забыл и, похоже, ложиться на канвас не торопился. Прошёл первый раунд, начался второй. Но урсианин и сам не ложился, и Андрею Лавашову не давал упасть, периодически остужая интенсивность атак, словно играя с ним, как кошка с мышкой. Быть может, он просто хотел насладиться каждым мгновением боя, последнего боя, когда он всё ещё звезда смешанных единоборств, а не инвалид, прикованный к деревянному креслу-каталке.

Неважно, чем хотел насладиться великан, Ивану с Вадимом было от этого не легче.

Не легче было и Бобру: тот еле стоял на ногах, кровь, льющаяся из рассеченного лба, заливала глаза, превратив Андрея Лавашова из претендента на пояс чемпиона в слепого котенка.

— Твою мать, — глядя на урсианина, вслух сказал Корский.

Стоящий рядом Вадим, покачав головой, произнес:

— Мне пиз...ц!

И тут загнанный в угол Бобер вслепую выкинул вперед руку. Да, это был жест отчаяния, слабая попытка загнанного в западню зверя спастись.

Славнопобедский словно ждал этого и услужливо подставил под удар свою челюсть.

Далее всё произошло, как в театрализованном шоу: урсианин закружился в пьяном танце, потом расставил руки в стороны и рухнул на канвас, не забыв в полёте выплюнуть каппу.

Андрей Лавашов, вытерев кровь с лица, с удивлением смотрел то на поверженного противника, то на свою правую руку. Даже, когда судья поднял его руку вверх, тем самым показав, кто новый чемпион, Бобер удивленно хлопал глазами. Наверняка, он думал, что в любую секунду на канвас выйдут люди с камерами, которые будут смеяться и скажут, что это был розыгрыш, а на самом деле он проиграл. Но никто не ворвался в клетку, и Андрей уходил с озадаченным видом. Он не верил, что победил.

Через несколько часов после жирной точке в бойцовской карьере Ильи два верных друга ехали в электричке, держа курс на Курган. Вадим остался в Екатеринбурге, решив 'уйти в отрыв' в гордом одиночестве.

Урсианин достал из своей спортивной сумки бутылку водки, палку колбасы.

— Выпей и закуси, — он протянул Ивану кусочек колбасы и рюмку, наполненную водкой. Сам же принялся хлебать жадными глотками из горлышка бутылки и вгрызаться в палку колбасы, размерами не уступающей полицейской дубинке.

Но на него это было так не похоже! Он же вёл здоровый образ жизни с того самого момента, когда занялся смешанными единоборствами!

— Переживаешь? — выпив и закусив, Корский убрал рюмку в карман ветровки.

— Нет, — рыгнув, ответил урсианин. — Пытаюсь избавиться от голоса.

— Какого ещё голоса?! — подавшись вперед, спросил Илья.

— Вот этого, — Илья постучал себя указательным пальцем по виску, допил водку и убрал пустую бутылку в сумку.

— И как, помогло?

— Нет, — урсианин мотнул головой. — Голос стал громче.

— Да тебе к психиатру надо, — вздохнув, произнес Корский, отвернувшись к пыльному окну, за которым зеленые поля сменялись густыми кронами деревьев. — И давно это у тебя?

— Да нет, — громила пожал плечами. — Около шести месяцев. Сначала голос был тихим, потом громче. Это этот голос заставил меня уйти из спорта...

— Тоже мне спорт!.. Слушай, может тебе к психиатру обратиться, а? Он тебе мозги-то вправит...

— Нет! — Урсианин крутанул головой так, что шейные позвонки хрустнули. — Не нужен мне никакой сикиатер. Мне нужно спасти даму из каменного плена, и всё закончится. Это её голос я слышу каждый день. Она ждет меня. Она — моя суженая.

— И как ты собираешься её спасать? — Иван закинул ногу на ногу и сложил руки на груди. Были бы очки, он бы поправил их, как сделал бы психиатр, к которому он вряд ли затащит своего товарища. И психиатр обязательно упек бы Илюху в психушку. А как не отправить на лечение умственно заторможенного мужика с горящими глазами, который слышит голоса в голове? Эх, повезло бугаю, что напротив него сидит Корский, а не врач, специализирующийся на душевных хворях! Ведь только он, Корский, знает, откуда пришел этот детинушка и никому об этом не расскажет, иначе рискует оказаться с урсианином в одной больнице. В одной палате, если повезет. Но Корский понимал, что его чудаковатый товарищ говорит правду, каким бы бредом сумасшедшего она ни казалась.

— На следующей станции выходим. Там будет лес. Мы должны найти скалу, отмеченную каким-то знаком... В скале и томится моя красавица.

— А если...— Иван вдруг вспомнил сказку Пушкина о мёртвой царевне, но отогнал от себя эту мысль. Слишком уж абсурдной она была: царевна в хрустальном гробу, с которой у великана установилась телепатическая связь. Даже, если предположить нечто подобное, только за полгода от царевны должны остаться лишь кости. Может, мумифицированные останки, если повезёт. Ну, хочет её найти, пусть ищет. Флаг ему в руки! — А вдруг она окажется... не красавицей? Что ты будешь делать с ней?

— Ну... — Славнопобедский в задумчивости сморщил лоб. — Пошлю её на х... Главное — спасти её, как она просит. А дальше — вон из моей головы! Вон!

— Понятно, — Корский поднялся, подхватил сумку гиганта. — Скоро наша остановка. Пошли на выход!

Пройдя по перрону мимо одноэтажного здания, которое вокзалом можно было назвать с большой натяжкой, друзья по узкой дорожке стали углубляться в лес.

Илья шёл первым, Иван плелся позади него, озираясь по сторонам, пытаясь запомнить хоть какой-то ориентир на случай, если они заблудятся. Но тщетно: все деревья, пни и коряги на земле казались ему абсолютно одинаковыми.

Славнопобедский то уверенно шел вперёд, то останавливался, то резко поворачивал налево или направо, то снова останавливался. Со стороны казалось, что он идёт по запаху, как охотничья собака, которая то чует запах дичи, то теряет след. Внезапно он вдруг заговорил:

— Та девка, которую я ищу, из моего мира, то есть из Урсии. Она — дочь царя Димитрия...

— Его же прозвали Жопой за чрезмерную жадность, да? — с усмешкой уточнил Иван.

— Точно. Была у него жена — Мила Прекрасная, которая родила ему дочь Лану. Лану в народе прозвали Дылдой. Наверное, потому, что она была высока, как я...

— А тебя как прозвали? Ты ведь тоже не маленький?

— Да, я не маленький. Только я сидел всё время в каталке, а потому народ просто не догадывался о моих истинных размерах... Ты будешь меня слушать или предпочитаешь слушать звуки собственного дыхания и шум леса?

— Всё, молчу! — Корский изобразил, что застегивает рот на молнию.

— Однажды Мила слегла с какой-то хворью. Ни лекари, ни царская чародейка ей не помогли, а потому она умерла. После её похорон царь наш Димитрий пятый начал скучать и, чтобы не спиться от тоски, женился во второй раз на дочери царя Скинии — Митане. А Митана та — стерва страшная, Лану невзлюбила и в какой-то момент опоила её зельем, которое украла у царской чародейки. Только зелье то не убило Лану, а усыпило. Посовещавшись с чародейкой, Димитрий перетащил дочь в твой мир и припрятал её где-то недалеко от входа в портал...

— Это тебе девка из твоей головы рассказала? — вырвалось у Ивана. Увлеченный рассказом товарища, он забыл, что обещал молчать.

— Нет, — Илья вздохнул. — Это мне люди в Урсии рассказывали. У нас, знаешь ли, новости о царской семье кому попало не рассказывают. От Ланы я просто узнал её имя, и то, что она — дочь Димитрия Жадного. Остальное вспомнил... Димитрий наш, Жопошник, думал, что Лана в твоём мире обязательно проснется, но она пролежала лесу, спрятанная в землянке и не проснулась ни через пять, ни через десять дней и не проснулась. Но выглядела живой. И падалью от неё не пахло. Тогда Димитрий, опять же, по совету своей чародейки, решил заточить дочь в скалу. И, раз я слышу голос Ланы, она или уже не спит, или я должен как-то её пробудить ото сна. Но для начала нужно найти эту скалу, будь она неладна.

— До темноты найдём? — Корский вопросительно посмотрел на своего большого друга.

— Не ссы... в трусы, — не оборачиваясь, ответил Илья. — Почти пришли.

Миновав бурелом и заросли колючего кустарника, они наконец-то вышли к скале, утыканной молодыми сосенками.

В поисках 'какого-то знака' Славнопобедский начал осматривать и ощупывать каждую неровность на скале, даже стучал по ней своими пудовыми кулаками, но ничего похожего на знак так и не увидел.

— Может, нужно подняться выше? — предположил Иван.— Может, зря мы у подножия ходим?

— Нет, — твердо сказал великан. — Вход внизу.

— А вдруг... — Корский хотел сказать, что нужно поискать другую скалу, но замолчал, услышав странный шум, словно кто-то кряхтел от натуги. На этот звуки пошёл Славнопобедский.

Обогнув выступ, похожий на огромный клык, друзья увидели пожилую женщину, усердно пытающуюся сдвинуть валун, по форме напоминающий панцирь черепахи. В качестве упора она использовала клюку.

Услышав звуки шагов за спиной, старушка оглянулась, погрозила мужчинам клюкой и поковыляла прочь.

Глядя на удаляющуюся сутулую спину, Иван вспомнил, что раньше уже видел эту женщину. И была их встреча в тот самый вечер, когда из портала вышел Илья, когда Корскому и самому посчастливилось побывать по ту сторону портала, о которой мало кто знает.