Минимально необходимое воздействие

— Подожди минуточку, Глеб, — остановил меня старший из двоих. Кого? Следователей? Не похоже, ни о каких уголовных делах или несчастных случаях они не спрашивают, их интересует физика, так может это учёные? Тогда мне крупно повезло, у меня есть к ним куча вопросов.

Пока сидящий справа от меня учёный (?) что-то черкал на своих листках, младший задал свой вопрос: Ты понимаешь, что такое двухуровневая квантовая система?

— Думаю, что понимаю, в пределах своих знаний, конечно. Сейчас я рассматриваю вариант фотонного излучателя в трёхуровневой квантовой системе, это если атом не сразу попадает из возбуждённого состояния в стабильное, а на некоторое время переходит в промежуточное. Это может представлять интерес, если время пребывания в возбуждённом состоянии весьма мало, а в промежуточном достаточно велико. Здесь возможны два варианта: атом либо излучает фотон при переходе в промежуточное состояние, либо нет. Если излучает, то основная, более мощная в моменте волна фотонов будет сопровождаться второстепенной, растянутой во времени. Если не излучает, то возникает вопрос, куда девается энергия при переходе атома в промежуточное состояние? — я замолчал от пришедшей в голову новой мысли.

— Ты закончил?

— Да. Нет, просто мне пришла в голову другая, посторонняя идея.

— Какая?

— Как сделать фотонную вычислительную машину, только там много непонятного, есть несколько вопросов, пока понимаю только, как сделать световоды. Вы не знаете, возможен всё-таки переход атома в промежуточное состояние или нет? Если возможен, то как он происходит, с излучением или без?

— Нет, не знаю.

— Так вы не учёные?

— Нет, не учёные, — Михаил смотрел на это чудо в перьях, точнее, в навозе, и размышлял, имеет ли хоть какой-нибудь смысл то, что оно говорило. Его знаниям сказанное не противоречило, но сколько там осталось этих знаний, да особо много их никогда и не было.

— Глеб, — обратился ко мне закончивший что-то писать старший мужчина, — подожди нас пока в коридоре, и никуда не уходи.

Разумеется, я никуда не уйду, хотя бы потому, что у входной двери сидит милиционер, да и смысла никакого нет, дело, по которому вызвали, лично меня никак не касается.

* * *

— Ну, что скажешь, Миша, парень нёс ахинею, или то, что он говорил, имеет смысл?

— Сам над этим думаю, звучит если не правдоподобно, то осмысленно, и такое впечатление, что он в этом разбирается. Да и не направили бы нас сюда, если бы всё это было ахинеей. Правда, как я понял, он тут ещё и другие идеи высказал, и опять непонятно, чушь или что-то стоящее.

— Получается, что Циолковский здесь не учитель физики, а этот пацан. Надо будет передать эти записки специалистам, проверь, я там всё правильно записал. Что касается учителя, то самое смешное, что формально состав преступления налицо. Государственную тайну он узнал? Узнал от пацана. Кому-то её передал? Передал в редакцию журнала. С Ильиным сложнее, первая часть отсутствует напрочь, да и со второй не так просто. Твоё мнение, лейтенант?

— Парень вначале был напряжён, расслабился, когда ему задали вопросы по существу дела, а в какой-то момент даже заинтересовался.

— Это как раз понятно, не каждый день его в милицию приводят, а заинтересовался, когда решил, что мы учёные. Тут нужно решить, что с ним дальше делать. С учителем проще, пусть пока в КПЗ посидит, хотя уже понятно, что это, скорее всего, пустышка. Ладно, зови Ильина.

— Глеб, обо всём, что мы здесь обсуждали, ты не должен ни с кем говорить.

— О фотонной вычислительной машине тоже?

— Абсолютно обо всём, это понятно?

— Да, понятно.

— Можешь идти, и в следующий раз не забудь помыть обувь.

— А милиционер меня выпустит?

— Товарищ лейтенант, проводите товарища Ильина.

— Есть.

Придя домой, я первым делом помыл ботинки. На вопрос мамы, зачем меня приглашали в милицию, ответил, чтобы уточнить некоторые несущественные детали. Она лишь кивнула, после разбирательства несчастного случая с Генкой, этот вызов меньше чем на два часа был ни о чём.

А вот мне было о чём подумать. Меня опрашивали два следователя, причём младший был в звании лейтенанта, при этом ни одного из них я раньше не знал, а ведь после того несчастья, наверное, вся наша железнодорожная милиция была мне знакома. То есть, оба офицера в штатском были приезжими, и понятно, что не из соседнего района. Ещё важнее то, ради чего они сюда приехали, а приехали они из-за статьи Ивана Ивановича о проекте "фотонного излучателя". О чём это говорит? Да о том, что, во-первых, лазер это не придумка той книги, во-вторых, что работа над ним, по крайней мере в СССР, уже ведётся.

Жаль, что в книге не указано, в каком году лазеры были сделаны, а спросить у следователей было никак нельзя, хоть и очень хотелось. Да, что говорить, когда я узнал, что они офицеры, а не учёные, на языке вертелось спросить про указанную в книге вторую фатальную ошибку Хрущёва, когда ЦК КПСС запретил собирать компрометирующие материалы на партийно-советскую и профсоюзную номенклатуры. Очень хотелось бы знать, совершена уже эта ошибка или нет. На самом деле это уже неважно, я просто оттягиваю принятие решения, накопившихся фактов достаточно, чтобы признать, что написанное в книге, в том числе и ещё не случившееся, в основном, правда.

Поскольку в ней указано, что она научно-фантастическая, то нужно правильно отсортировать правду и выдумку. Совершенно ясно, что всё связанное с волшебными свойствами главного героя книги является выдумкой, хотя там и написано, что, по сути, он получил в своё распоряжение что-то вроде радиоуправляемого трактора. Но возможности этого "трактора" абсолютно сказочные, так что всё с ним связанное можно смело отбросить. И что тогда остаётся? Я начал перелопачивать в памяти уже несколько раз прочитанную книгу, результат был неутешительный.

Из описанных вариантов развития пришлось отбросить тот, где главный герой придумывает разумную машину, строит большую лунную базу, а в конце человечество создаёт Великое Кольцо Миров. И что остаётся? Распад Советского Союза на республики, реставрация капитализма, присвоение новыми буржуями всего, что создано советским народом, превращение бывших республик во второстепенные отсталые страны, замаскированная раздача территорий и окончательная деградация. И некоторые семена этого гнилого дерева, которое в будущем похоронит СССР, посеяны уже сейчас, а другие будут посеяны вскоре.

За что погиб мой дед, мой отец и два его брата? За то, чтобы кучка жирных буржуев строила себе дворцы, покупала сверхдорогие яхты и поместья, а старики и дети умирали из-за невозможности купить лекарства? За то, чтобы исчезали деревни, сёла и маленькие города, а население вымирало? Что при этом делало руководство страны? Что, что, защищало интересы господствующего класса, разумеется. Вспомнил заседание так называемого совета безопасности, на котором большинство заседавших вели себя как последние проститутки, выбирающие кому подороже продаться, и кому повыгоднее продать те богатства страны, которые ещё не проданы. А я ещё Зою осуждал, да Зоя по сравнению с ними просто ангел небесной чистоты.

Где были нормальные, честные люди, которых сейчас подавляющее большинство? Где была самая могучая в мире Советская армия? Где, наконец, были эти два сильных, уверенных в себе дядьки, которые меня сегодня допрашивали? Неужели их подкупили, как Мальчиша-Плохиша за бочку варенья и корзину печенья? Но ведь весь народ подкупить нельзя. Зато можно обдурить, за примером далеко ходить не нужно, гитлеровская Германия. Чтобы всех обмануть, нужно всем сообщать одно и то же враньё с помощью радио и газет, в будущем ещё и с помощью телевизора, хотя Иван Иванович рассказывал, что в Москве телевизоры уже есть. В книге всё это вместе называется СМИ — средства массовой информации.

С Гитлером всё понятно, но зачем нашему народному правительству обманывать свой народ? Видимо, в том случае, если оно перестаёт быть народным, то есть, перестаёт действовать в интересах всего народа, и начинает защищать интересы привилегированного меньшинства. Вопрос, есть ли у нас в стране привилегированное меньшинство? Ещё одна мысль, весь народ подкупить нельзя, но привилегированное меньшинство, наверное, можно, а уже оно обманет с помощью тех самых СМИ.

— Глеб, Шурик, идёмте ужинать, — мама зовёт, я и сам чувствую запах жареной картошки.

Меня больше никуда не вызывали, занятия в школе шли обычным порядком, только уроки физики до конца первой четверти проводил другой учитель. Но после осенних каникул вернулся Иван Иванович, радиокружок тоже возобновил свою работу, и всё стало как раньше. Единственное, когда я подошёл к нему с обыкновенным вопросом "возможно ли вещество намного твёрже алмаза", то он, то ли удивлённо, то ли испуганно на меня посмотрел и сказал: Ильин, ты хочешь подвести меня под монастырь?

Глава 8.

На осенних каникулах я довольно много размышлял над тем, что я могу сделать, чтобы повлиять на развитие ситуации в стране. Первый очевидный вывод — ничего. Никак не может обыкновенный школьник повлиять на ход событий в двухсотмиллионной аграрно-промышленной державе, которая сравнительно недавно победила в самой кровопролитной в истории человечества войне, разгромив сильнейшую сухопутную армию мира, тем самым подтвердив, что курс её развития в целом правильный. Моё знание, что сейчас, по существу, происходит системный переворот, и верные слова — курс был правильным для того времени, не дают понимания, что конкретно я должен делать.

Но что-то делать нужно, ведь с каждым годом ситуация будет усугубляться. Обдумав простейший план, который, вообще-то, ничего не гарантировал, я решил зайти сегодня к дяде Ване. После занятий ко мне, как она это часто делала в последнее время, подошла Инка: Пойдём вместе?

— Да, только я пойду не домой, мне нужно зайти к дяде Ване.

— Тогда дойдём вместе до парка.

— Хорошо.

Вообще-то, погода для прогулки была не очень подходящая, моросил мелкий, но довольно противный дождик, что в ноябре в Чу случается не так уж редко. По дороге Инка опять допытывалась, за что Ван Ваныча сажали в милицию, почему меня вызывали на допрос и о чём спрашивали. Мои отговорки, что это был вовсе не допрос, а обыкновенная беседа, в которой не говорилось ни о чём существенном, как всегда не помогали. Наконец, я сделал серьёзное лицо и сказал, что всё случившееся со мной и Ван Ванычем является государственной тайной и не подлежит разглашению.

Её любопытство это моё заявление нисколько не умерило, но заставило сменить тему.

— Глеб, ты можешь другими словами сказать, что идёт дождь?

— Легко. Сверху падают капли воды.

— Ну, это как-то скучно. А более романтично, лирично ты сказать можешь?

— Это трудно. А что мне за это будет?

— Что бы ты хотел?

— Поцелуй.

— Ну, если твои слова мне очень понравятся, то я подумаю.

— Так, небо... глаз... нет, не глаз. Всё, придумал — "Око неба плачет".

— Ильин, смотри, что там происходит? — она взглядом показала в сторону парковых ворот.

Я посмотрел в сторону парка, и тут же почувствовал, как мокрые от дождя девичьи губы ткнулись в мою такую же мокрую щеку. Быстро обернулся, но сделать ничего не успел, Инка уже отскочила от меня и помахала портфелем: Пока, пока.

Дядя Ваня как раз обедал на работе, но согласился со мной поговорить после обеда, и предложил мне кусок серого хлеба с яйцом и луком. Поев, пригласил в свою каморку: Ну, выкладывай.

— Дядь Вань, я помню, что 14 апреля приняли постановление о ликвидации артелей. Вы не знаете, чем правительство это объяснило?

— Знаю. Тем, что по данным статистики производительность труда в артелях ниже, чем на больших заводах.

— Что вы делаете, если ваши деревянные игрушки перестают покупать?

— Перестаём их выпускать, и пробуем изготавливать другие, пока не набредём на те, которые покупают.

— Что делает большой завод, если его изделия не пользуются спросом?

— Продолжает их выпускать, пока ему не изменят план, иногда это происходит в следующей пятилетке. Определённая гибкость в ассортименте выпускаемой продукции у государственного предприятия есть, но, как правило, небольшая.

— Получается, что большая фабрика может продолжать делать, например, костюмы, которые никто не покупает?

— Запросто, только сейчас купят почти любые костюмы потому, что их не хватает.

— Но ведь наступит время, когда костюмов будет хватать?

— Наступит. Будет не хватать чего-нибудь другого.

— А если будет всего хватать?

— Тогда, наверное, наступит коммунизм. У тебя всё? Мне надо идти работать.

— До свидания, дядь Вань.

— Будь здоров.

Вернувшись домой, я всё-таки решил пообедать, того, что перехватил у дяди Вани было явно недостаточно. Дом остыть не успел, поэтому снова топить ещё тёплую печку я не стал, и пожарил себе яичницу на примусе, всё равно надо было использовать яйца, которые мама выменяла у соседей на масло уже дня три назад. Шурик тоже присоединился, хотя приготовленную кашу съел сразу после школы.

Ну, что, пора садиться за письмо, какую выбрать тетрадь, в клетку или в линейку? Вообще-то, без черновика не обойтись, так что пока подойдёт любая незаконченная тетрадь с прошлого учебного года, такие у меня ещё есть.

"Здравствуйте, Никита Сергеевич!

Вам пишет из солнечного Казахстана ученик 9б класса 307 средней школы станции Чу Джамбульской области, Глеб Ильин. В апреле этого года наше правительство приняло постановление, которое ведёт к ликвидации такой формы организации трудящихся, как артели. Главной причиной этого решения являлась более низкая производительность труда по сравнению с большими государственными предприятиями. Это верно, если речь идёт о больших объёмах серийной продукции, но совершенно не верно, если говорить о сравнительно небольших объёмах с часто меняющимся ассортиментом. Кроме того, существуют и некоторые области сферы услуг, которым противопоказана не только полная одинаковость, но даже и однотипность.

Хочу сделать отступление относительно производительности труда. Полностью согласен, что именно более высокая производительность труда определит окончательную победу социализма над капитализмом, но здесь можно попытаться сделать прогноз, за счёт чего будет эта высокая производительность достигнута.

Начиная с первой промышленной революции, начало которой положило изобретение прядильной машины Ричардом ...,"

Здесь мне пришлось сделать пропуск, так как я забыл фамилию этого английского инженера, а отвлекаться от письма и лезть на чердак не захотел, сделаю это потом, лучше продолжу писать.

"примерно каждые пятьдесят лет происходили революционные технологические изменения, которые приводили к резкому росту производительности труда:

— 1772 год, изобретение прядильной машины, которое привело к механизации ручного труда, появлению поточного производства.

— 1830 год, начало развития технологий, связанных с изобретением паровой машины. Можно назвать этот исторический период эпохой пара.