Днепровская купель

— Выставили, товарищ командующий. Летчики предупреждены. Вылетят для прикрытия танков с воздуха.

— Хорошо — коротко бросил Рокоссовский и вновь прильнул к окулярам трубы, успев бросить взгляд на часы, отмечая, сколько осталось время до начала атаки танков.

Согласно выработанной годами методики генерала Казакова, артподготовка продолжалась и тогда, когда в наступление двинулись танки и самоходки при поддержке пехоты. Строго по сигналам офицеров корректировщиков, артиллеристы сдвинули свой разрушительный вал огня с переднего края неприятеля, вглубь его обороны, в тот самый момент, когда в наступление двинулась бригада Самсонова.

Медленно и неторопливо ползли танки и самоходки на вражеские позиции, давая возможность пехотинцам бежать вместе с ними. Некоторые из них сидели на танковой броне, другие топтались рядом, время от времени открывая огонь в сторону немецких окопов. Конечно, попасть на бегу в укрывшегося в окопе противника очень сложно и трудно, но этого от них и не требовалось. Свист пуль создавал у вражеских солдат, только-только перенесших артобстрел дополнительную нервозность, которая могла оказаться решающей в предстоящей схватке.

Глядя на то, как самоходка или танк останавливались и давали залп по вдруг ожившей огневой или пулеметной точке обороны противника, а потом продолжали движение вперед, Константин Рокоссовский откровенно радовался за своего боевого товарища генерала Орла. Сколько времени провел он на специальных полигонах, сплачивая и оттачивая взаимные действия пехоты и боевых машин полковника Самсонова, было известно одному Орлу и господу богу.

Не перекладывая на плечи столь важную и ответственную задачу на подчиненных, генерал присутствовал на всех занятиях и тренировках, хотя мог спокойно сидеть в штабе и слушать одни доклады. Но подобное поведение было в корне неприемлемым для команды генерала Рокоссовского. С самых первых дней войны, они знали одно жесткое правило, что нужно как можно лучше выполнять порученное тебе задание и чем лучше и качественнее ты его сделаешь, тем больше шансов будет одержать общую победу над врагом.

— Есть! Есть, товарищ командующий! — радостно воскликнул Орел, прижав к уху эбонитовый наушник походной рации. — Полковник Самсонов докладывает, что его танкисты прорвали оборону противника!

— Молодцы! — откликнулся Рокоссовский, — пусть немедленно выходя на рубеж деревни Малакаевки, там, у немцев крупный опорный узел. Генерал Казаков обещал обработать его крупными калибрами, но не знаю насколько удачно.

На НП возникла напряженная пауза. В стереотрубу был виден только один передний край противника, где шла ожесточенная перестрелка между советскими солдатами и фашистами.

— Может пора вводить в бой корпус Прилуцкого? — спросил Черняховский.

— Не уверен, — покачал головой Рокоссовский, — дождемся сначала сообщения от Самсонова.

— По времени, они должны были подойти к Малакаевке. Считаю, что пора переносить огонь для прикрытия флангов — решительно заявил командарм и командующий его охотно поддержал — Согласен, — кивнул он головой, но не успел Черняховский взять трубку телефона и отдать соответствующий приказ, как гул артиллерийской канонады изменил свое звучание и направление. Дальние, почти у самой линии горизонта разрывы прекратились, зато на фланге вспыхнули с неудержимой силой. С НП армии, что находилось в районе одного из флангов прорыва, это было хорошо видно.

— Молодцы, — усмехнулся Рокоссовский, — Без нас управились. Точно по времени и надеюсь по содержанию. Снарядов хватает?

— Не волнуйтесь, товарищ командующий, хватает. Лично проверял.

— Ну, раз лично, тогда я спокоен — Рокоссовский хотел ещё, что-то добавить, но не успел.

— Товарищ командующий, — обратился к нему как к старшему по званию и должности дежурный офицер, — полковник Максименко докладывает, батальоны его полка заняли линию обороны врага на всю её глубину, полностью подавив сопротивление немцев.

— Хорошо, — откликнулся Рокоссовский, — что там Самсонов?

— Самсонов вышел к Малакаевке и, не вступая в бой с немцами, обошел деревню и занял высоту 317, не встречая серьезного сопротивления врага.

— Рисковый он парень, этот Самсонов, лезть на высоту, которую обороняют гренадеры полка "Викинг". Каковы потери бригады?

— Потерь при взятии высоты нет, товарищ командующий — лаконично доложил Орел, чем ещё больше вызвал удивление у Рокоссовского, — ничего не понимаю.

— Согласно последним данным дивизионной разведки, полк "Викинг" переброшен под Севск и его заменили тыловые соединения, товарищ командующий. Извините, но данные разведки поступили всего за два часа до наступления и я не успел отправить их в штаб, — пояснил комфронту Черняховский, — но полковник Самсонов был об этом проинформирован и видимо учел при своих действиях.

— Хорошо, что учел — Рокоссовский склонился над картой, оценивая сложившуюся обстановку.

— Что с корпусом Прилуцкого? Будем вводить? — спросил генерал Орел, — по-моему, пора.

— Раз пора — значит пора, — откликнулся комфронтом, — только сделайте поправку на Малакаевку, что она занята противником.

— Выдвижение корпуса будет сопровождать авиация? — спросил командарм.

— Да, конечно. Хотя по своей численности корпус, не дотягивает до дивизии, но за каждый танк с нас очень сильно спросят, — Рокоссовский выразительно показал вверх. — А после "успехов" генерала Ротмистрова, особенно.

— Можно попросить летчиков придать корпусу звено штурмовиков или "пешек". Пусть нанесут удар по Малакаевке, пехоте потом легче брать её будет — предложил Черняховский.

— Не возражаю, — откликнулся Рокоссовский, — передайте от моего имени приказ в штаб генерала Красовского заявку на звено штурмовиков и звено пикирующих бомбардировщиков — приказал комфронта дежурному офицеру, после чего засобирался, посчитав свое дальнейшее присутствие на НП излишним.

— Ты со мной, Григорий Николаевич? — обратился Рокоссовский к генералу Орлу.

— Нет, товарищ командующий. Хочу дождаться подхода Прилуцкого и Катукова.

— Как знаешь. На связи, товарищ командарм, докладывайте о любых изменениях немедленно, — Рокоссовский протянул руку Черняховскому, — что касается вашего предложения, то не могу сказать ничего определенного, пока не буду иметь полную картину сражения.

— Уверен, что картина будет для нас благоприятной — заявил командарм и оказался полностью прав. Введенные в прорыв танки генерала Катукова уже в первый день наступления продвинулись на семнадцать километров, не встречая на своем пути серьезного сопротивления.

Был глубокий вечер, когда в штабе фронта решилась окончательная судьба предложения генерала Черняховского.

— Я так понимаю, что вы уже провели предварительную работу с товарищем Авдеевым, и он готов отдать вам часть транспорта армии? — командующий деликатно обошел тему "уговоров" Авдеева.

— Да, товарищ генерал, Авдеев согласен поделиться транспортом.

— Тогда давайте сделаем таким образом. Я согласен с вашим предложением создать подвижную группы пехоты и даже дам в качестве прикрытия танковый батальон майора Фоменко. Однако дальше Путивля движение этой сводной группы запрещаю. Вам ясно?

— Запрещаете совсем или запрещаете временно с учетом сложившейся ситуации? — тот час уточнил Черняховский.

— Запрещаю исходя из сложившейся ситуации, — быстро сформулировал свой запрет Рокоссовский. — Не думаю, что немцы позволят группе Фоменко спокойно разгуливать по своим тылам как у себя дома. Её задача взять Путивль и дождаться прихода соседей, генералу Ватутину я позвоню. Ни о каком броске на Конотоп, не может быть и речи. Это откровенно рискованный шаг и я не хочу играть жизнями своих солдат.

— Разрешите действовать, товарищ командующий?

— Разрешаю — сказал Рокоссовский, не подозревая, какого джина он выпустил из бутылки, ибо действие группы Фоменко оказалось на редкость эффективным. Выйдя на оперативный простор, под прикрытием танков и самоходок, это так сказать моторизованное соединение сходу заняло городок Белополье, а затем важную узловую станцию Ворожба, перерезав сообщение 52-го и 13-го армейских корпусов противника.

Занимавшие станцию тыловые подразделения немцев не смогли оказать сопротивление советским войскам и в панике бежали.

Развивая столь удачно начатое наступление, оставив часть сил для прикрытия станции, майор двинул свои танки на Путивль, проявив при этом хитрость. Создав у противника иллюзию того, что собирается переправиться через реку Сейм по железнодорожному мосту в сторону Рыльска, он, совершив стремительный бросок в обход Путивля, и ворвался в город не с востока, где его ждали немцы, а с запада.

Засевшие в городе фашисты приняли клубы пыли, поднимаемые советскими танками, за подход своих сил, за что, были жестоко наказаны. Не оказав никакого сопротивления, они позволили танкистам Петра Фоменко захватить мост через реку Сейм, а затем ворваться в город.

Не будь вместе с танкистами двух рот автоматчиков и взвода пулеметчиков, весь этот рейд закончился бы нагнетанием страха на фашистов и нанесения их коммуникациям максимального ущерба. Однако наличие пехоты, позволило вступить в бой с гарнизоном города и продержаться до подхода основных сил отряда, сломившего сопротивление врага и выбившего его из города.

Противостоявшие майору Фоменко немецкие соединения, в отличие от гарнизона Ворожбы, хоть и были тыловиками, но относились совсем к иным подразделениям. В Путивле стоял батальон карателей, чья главная функция заключалась в борьбе партизанами. На руках гитлеровцев было много крови мирного населения, и потому дрались они со звериным отчаянием и остервенением. Превратив здание гебитскомиссариата во дворе, которого располагались их казармы, каратели заняли глухую оборону и не будь у Фоменко танков, борьба с ними затянулась бы на долгое время. Тогда как наличие даже простой самоходки СУ-76 позволяло подавить очаги сопротивление гитлеровцев один за другим.

В результате попадания в здание артиллерийских снарядов в нем начался пожар. То в одном окне, то в другом, появлялись клубы черного дыма вперемешку с языками рыжего пламени. Удушливый дым растекался по всему зданию. Проникая во все его комнаты и закоулки, принуждая засевших в нем карателей бежать, попадая под огонь советских автоматчиков.

Много карателей, одетых в серые мышиные шинели осталось лежать внутри здания и вокруг него, а также на улицах Путивля. Но были и те, кто сумел вырваться из города и с тревожной вестью о русских танках устремились на север к Севску, где находились главные силы 13-го армейского корпуса.

С радостью встретил весть об удачном рейде группы Фоменко, генерал Рокоссовский, но тут судьба преподнесла ему нежданный сюрприз. В результате допроса пленных и проведенной разведки, выяснилось, что к западу от Путивля нет немецких войск.

— Пусто, до самого Конотопа, — доложил командующему Черняховский, — прикажите наступать или ждать подхода авангарда генерала Чибисова?

— Я вам перезвоню — коротко ответил Рокоссовский, для которого новости о Конотоп были не радостью, а откровенной головной болью в виде распыления сил. Однако возможность захвата столь важного узла как Конотоп перевесило все разумные аргументы против этого. Посовещавшись с Малининым, перезвонив Ставке и Ватутину, командующий выделил дополнительные силы группе Фоменко.

Глава V. Бег к Днепру через Сулу и Лохвицы.

Ввод в прорыв 1-й танковой армии генерала Катукова, пусть даже в своем обескровленном варианте, в котором она находилась на конец августа, сыграл важную роль в битве за Восточную Украину. Брошенные в образовавшуюся брешь в немецкой обороне, танкисты 1-го корпуса успешно сминая оказавшиеся на их пути вражеские заслоны и тыловые соединения, вышли к городу Ромны.

Находившийся в Ромнах гарнизон попытался оказать сопротивление танковому батальону майора Кравченко, но неудачно. Не будь у танкистов моторизированной поддержки немцам возможно бы и удалось отбить натиск тридцать четверок, но наличие пехоты и легкой артиллерии перевесило чашу победы в пользу советских войск.

В этом бою гарнизон майора Штрауха на своей шкуре почувствовал различие между 1941 и 1943 годами. Теперь танки и пехота наступали совместно, бок обок, чувствуя, поддержку друг друга. Там, где дорогу пехотинцам преграждали пулеметные гнезда врага или его огневые точки, на помощь им приходили могучие пушки танков, выбивавшие цель с первых выстрелов. Там, где по танкам открывали огонь противотанковые орудия, автоматный огонь пехоты выбивал орудийный расчет, приводя пушку к молчанию.

Конечно, совместные действия танков и пехоты, не всегда были столь эффективны как того хотелось. И те и другие несли потери, которых могло и не быть, но батальон довольно быстро разгромил оборону врага на восточной окраине города и ворвался в Ромны.

Подобно огненной метле или могучему тарану, советские воины разметали отчаянно сопротивляющихся гитлеровцев во все стороны, жестко давя и уничтожая любой малейший очаг сопротивления, оказавшийся на их пути.

Как оказалось потом, силы батальона майора Кравченко не имели большого численного превосходства над гарнизоном Ромны. Однако внезапное появление русских танков и тот фактор, что сражались гитлеровцы не на своей земле, не за правое дело, изначально лишало их сил и уменьшало шансы на победу. Так как слишком много крови пролили они на советской земле и страх расплаты за свои преступления, постоянно стоял у них за спиной. Заставляя их думать не столько о бое, сколько о бегстве, заставляя оказывать сопротивление исключительно ради того, чтобы в первую очередь спасти свои драгоценные жизни, а не остановить наступление танкистов майора Кравченко.

Тех, кто помнил победные марши сорок первого года, среди гарнизона майора Штрауха не было никого. Почти все они либо погибли, либо были ранены, либо находились в глубоком тылу на инвалидности. Ромны обороняли те, за плечами которых был поход на Кавказ и в излучину Дона и Волги. Которых обдул ветерок временных побед, а затем обрушился ураган поражений. Все они смерть на украинской земле, если не успели бросить оружие и сдаться на милость победителей, либо не успели убрать свои шеи из-под карающего меча возмездия.

Взятия Ромны и успех под Конотопом незамедлительно нашел отклик, как в Москве, так и в Берлине. Видя наметившийся успех у Рокоссовского, Ставка решила передать Воронежскому фронту 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Баранова вместе с танковой армией генерала Рыбалко. Им предписывалось ударить в тыл 4-й танковой армии группе армий "Юг" и выйти к Днепру в районе Канева и Ржищев.

Вместе с этим произошло разграничений линий фронтов. Направление Полтавы было полностью передано Степному фронту, которому предписывалось выйти к Днепру в районе Кременчуга и Черкасс, при поддержке 5-й танковой армии Ротмистрова. Одновременно с этим Степной фронт переходил под кураторство маршала Василевского, Представителя Ставки на южном участке советско-германского фронта.

Прорыв советских войск на стыке армейских группировок "Центр" и "Юг", породил яростную дискуссию между фельдмаршалами Клюге и Манштейном. Последний, громко кричал, что у него нет войск для затыкания дыры, и требовал, чтобы это сделал фельдмаршал Клюге, за счет войск генерала Моделя. Так как между фельдмаршалами была договоренность, что Клюге передаст Манштейну две дивизии.