Недостройка

Десантирование

Сказать, что я был рад, это значит не сказать ничего. Сами посудите, граждане — ждать и догонять, как гласит известная русская поговорка, хуже не бывает. Умылся, позавтракал, привёл в порядок свою комнату в общаге, вышел на берег... если точнее, то на берег я раз двадцать выходил, всматриваясь в синий горизонт и пытаясь определить, что за погода там ожидается и как это растянет сроки прибытия. Ничего не определил, а когда я в очередной раз туда собрался, на бережок, ко мне подошёл уже мичман Сёма и сказал:

— Чего ты тут прохлаждаешься, прибыли уже твои подельники.

— Как прибыли? — удивился я, — вот же наша бухта, пустая совсем.

— Тебе никто не сказал что ли? Большие суда не сюда причаливают, а по соседству, — и он махнул рукой по направлению к бухте ноунейм, которая рядом с дотом и куда ведёт трасса, проложенная БТР-ми.

Я удивился конечно, но отвечать ничего не стал, а просто направился в означенном направлении быстрым шагом. С обрыва мне открылась живописная картина — где-то в середине береговой полосы здесь красовался десантный корабль с надписью на борту "СДК-48". Стоял он прямо у берега, а створки его переднего люка были уже приветливо распахнуты. Подошёл поближе, помахал рукой собравшимся на носу товарищам, там, насколько я успел заметить, были все наши ребята, неудачно не улетевшие из Халактырки, плюс АКИН-овцы Лёлик с Максом, плюс киевляне, плюс ещё какие-то незнакомые парни, а между них и три женщины, включая Оксану, такой вот сюрпризец.

На берег тем временем через откинутую аппарель выбрался наш командир Петрович и тепло поздоровался со мной.

— Ну ты как тут, не одичал совсем?

— Близко к тому, — отвечал я, — вот если бы вы ещё на недельку задержались, тогда наверно да, с концами бы оскотинился тут...

— Однако нам сейчас надо вытащить все грузы из трюма, — сказал Петрович.

К нам тем временем присоединились Серёжа, Андрей, Мыльников и ещё двое ребят из нашего института, прилетевших в Питер видимо позднее.

— О, как раз семеро, все влезут в мою комнату в общаге, — заметил я после приветствий. — А как мы будем ящики вытаскивать, прямо через прибой?

Аппарель десантника не доходила до берега примерно на метр-полтора, а там хоть и мелко было, но водичка тут такая же холодная, как и на всей Камчатке, четыре-пять градусов.

— Да, — присоединился к нашей беседе кавторанг, он тоже только что вылез из трюма, — будете таскать через этот прибой, ничего страшного.

А тут и БРТ от научного корпуса подъехал, там сидел за рулём матросик, а рядом с ним замполит — смотреть, как они спускались по крутому склону, было немного страшновато.

— Значит так, — распорядился кавторанг, — быстро освобождаем трюм, всё остальное потом. Нам еще в Рыбачий до темноты вернуться надо.

Делать нечего, начали выполнять приказание старшего по званию — к нам присоединились ребята из Киева и неопознанные мною поначалу парни. Это оказались питерцы, из того, настоящего Питера, не из камчатского. Ну наши, допустим, ящики, были умеренно тяжёлыми, вчетвером их запросто можно было тягать, а вот другие экспедиции не знаю, чего туда наложили, там и шестеро с трудом, бывало, их передвигали. Венчал всё это безобразие огроменный ящик с кондиционером, под 300 кило, как гордо сообщили ленинградцы. Но освободили мы трюм примерно за час, мокрые, сука, по пояс, но никто почему-то даже простуду не схватил.

Оксана из группы девочек приветливо поздоровалась со мной, но не более этого. А две другие прибывшие девочки могли называться так весьма условно, им было достаточно крепко за сороковник, но на лицо и на фигуру они были ещё очень и очень ничего так.

Кавторанг с десантника убедился, что ничего мы не оставили в трюме, отдал честь замполиту базы, и корабль сначала захлопнул створки, а потом медленно, но уверенно снялся с мели, развернулся и отчалил от нашего берега. Помахали ему вслед.

— А теперь всю эту хрень надо как-то перевезти к месту использования, — сказал Петрович.

— Так вот же средство передвижения стоит, — отвечал ему замполит, — грузите, но не больше полтонны за раз.

Начали грузить, но в этот момент ещё одно происшествие случилось.

— Эй, смотри-смотри, чего летит! — крикнул один из киевлян, указывая на небо.

Все посмотрели туда и увидели огненный шар, постепенно увеличивающийся в размерах.

— Метеорит что ли? — спросил я, не ожидая никакого ответа.

— Не, это не метеорит, это боеголовка ракеты, — ответил замполит, вглядываясь в небо.

— Ккакая боеголовка? — спросил, запинаясь, я.

— Обычная... мегатонны на две, — ответил замполит, а потом добавил, — шутка, учебная это боеголовка, у нас тут полигон ракетный недалеко, раз в месяц что-то к ним, да падает.

Метеорит тем временем достиг земли где-то за сопками, раздался звук удара и всё вокруг, включая БТР и замполита, подпрыгнуло вверх.

— А если промажут? — продолжил свои расспросы я.

— До сих пор не мазали, — ответил тот, — ну чего встали, БТР работает, соляра впустую сгорает — быстро грузите своё барахло в кузов.

— Весело тут у вас, — сказал мне между делом Петрович.

— У нас, Евгений Петрович, у нас — мы теперь все в одной лодке, и называется она "Бухта Ольховая".

— Расскажешь нам, что тут и как, ты же теперь тутошний старожил.

— Без проблем, — ответил я, оттащив в кузов БТРа очередной свёрток, — ничего не утаю.

Все дела с погрузкой-выгрузкой мы закончили уже ближе к вечеру, небо интенсивно синеть уже начало. Мичман Сёма сказал, что оформлять уже завтра всех будет, а сегодня можете просто так в столовку пройти и закусить, чем бог послал. Девочек, включая Оксану, он забрал с собой и отвёл их в офицерский корпус — дескать, общага только для мужского пола, а женщины здесь отдельно должны проживать, такие правила. Вечером, естественно, устроили небольшую пьянку в нашей комнате в общаге, много народу туда не влезло, позвали только АКИНовцев, включая Оксану. Я в качестве старожила и аксакала был в центре всеобщего внимания, чего не очень люблю, но приходилось терпеть.

— И чего, правда здесь росомахи водятся? — задал волнующий всех вопрос Мыльников, бумажку с предупреждением многие видели.

— Говорят, что да, — скупо отвечал я, а далее кратко пересказал объяснения мичмана-интенданта, дополнив её собственными отрывочными сведениями из Википедии (когда-то давно интересовался российской фауной, что-то в памяти осталось).

— Прямо страшнее медведя? — продолжил расспросы народ.

— Сам не видел и не контактировал, так что врать не буду — может вот местные товарищи чего-нибудь добавят, — ответил я, показав на АКИНовцев.

Отвечать взялся Лёлик, как самый разговорчивый.

— Я тоже как-то с ними не встречался, но знакомые погранцы как-то пару баек про неё рассказали...

— Ну давай, не тяни, — подбодрил я его, — всем же интересно.

— Во-первых, она по деревьям лазит очень запросто, вес небольшой, когти сильные, и на этих вот деревьях она засады устраивает.

— На кого?

— На того, кто мимо пробежит, в том числе и на людей, если попадутся.

— Иди ты?

— За что купил — кидаются с дерева и перегрызают горло. Так погранцы говорили.

— Ну ладно, а вторая какая байка?

— А вторая в том, что они собак боятся. Это же кошачьи, значит страх перед собаками у них на генетическом уровне — когда видит, то сразу на дерево забирается.

— Даааа, — ответил я, — жалко, что тут ни одной собаки не осталось. А говорящий ворон за собаку вряд ли проканает.

Пришлось объяснять про ворона, я его между делом окрестил Кешей, как попугая — сейчас темно, он поди спит уже, а вот завтра, сказал, познакомлю вас с Кешей, он отзывчивый. Отдельно людей заинтересовал сегодняшний метеор, вопросы опять ко мне были.

— Да чего я-то? — отбивался, как мог, — я его первый раз вместе с вами видел. Полигон ракетный вообще-то, насколько я знаю, должен быть гораздо севернее, но может и ещё один они тут обустроили. Надеюсь, что во время нашего пребывания больше никаких боеголовок не прилетит.

Тут неожиданно к нашей компании подтянулся замполит, подвинулись, он уселся с краю и немедленно налил себе полный стакан разведённого спирта.

— Давайте, чтоб не последний был, — сказал он сам себе, опрокинув стакан в рот.

— Во даёт, — отчётливо сказала Оксана, а замполит тем временем передвинулся поближе к ней и, не заморачиваясь условностями, начал подбивать к ней клинья, что мне не очень понравилось.

Поговорили и про работу конечно... три бригады, присланные сюда, как сообщил нам Петрович, это, так сказать, в порядке конкуренции — и мы, и киевляне, и ленинградцы будем заниматься одним и тем же, дешифрацией и фильтрацией одного и того же сигнала с гидрофона. У кого алгоритм распознавания окажется успешнее, тот и получит выгодный контракт с Минобороны, такие дела.

— А что у нас за цели будут? — спросил я, — ну с которых мы сигнал снимать будем.

— В начале августа нам целую подлодку на полный световой день выделят, с Рыбачьего возьмут самую бесшумную. Вот её и будем ловить. А в текущем режиме — всё, что мимо плавает, может и американцы с японцами попадутся.

— За это дело надо выпить, — сказал молчавший до сих пор Сергей.

Налили и выпили — уровень жидкости в трёхлитровой банке между тем снизился почти до нуля. А я тем временем описал базу, её обитателей и окрестности. Дот вызвал живой интерес, даже прямо сейчас хотел кое-кто сходить посмотреть, но я отговорил их, напугав страшными росомахами.

Пари

На следующий день с утра началась и собственно наша работа, до которой мы добирались почти что целый месяц с пересадкой в Питере, залезанием на вулканы и купанием в горячих источниках. Распаковали все ящики, вытащили оборудование, к очень немалому моему удивлению всё оказалось целым и здоровым и после скручивания гаек и установки разъёмов ЭВМ типа СМ-4 завелась с полпинка и бодро выплюнула на зелёный экран Видеотона приглашение операционной системы типа РАФОС. Моя зона ответственности на этом собственно и закончилась, пригласил к монитору геноссе Мыльникова, он, да ещё вновь прибывший Олежек у нас за программную часть отвечали. Мыльников поставил свой диск в накопитель (жуткая вещь был этот ИЗОТ-1370, диски диаметром полметра имели ёмкость 2,5 мега (не гига, упаси боже) байта, и ломалось это всё с пугающей регулярностью... особенно памятны моменты, когда плавающие магнитные головки вдруг переставали плавать и диким скрежетом садились на магнитное покрытие — и то, и это после таких случаев приходилось выкидывать, а новые головки потом долго и утомительно юстировать.

Итак, геноссе занялся правкой и доводкой своих программных продуктов, кои должны были по идее фильтровать входящий от гидрофонов контент от шумов и преобразовывать его в удобопонятный вид, а я, чтобы совсем уж не бить баклуши, присоединился к железячной части нашей команды, к Андрею и ещё одному новенькому, Витьку. Которые налаживали преобразователи аналоговых входящих сигналов в понятную компьютерам цифру. Ну и вывод итоговых результатов на телевизор системы Шилялис тоже их темой был. Та еще задачка-то была с этими АЦП — я сильно в эти проблемы не влезал, делал в основном, что скажут.

Да, а собрана вся эта периферийная часть оборудования была в так называемой системе КАМАК, если в транслитерации, в оригинале же оно называлось CAMAC (Computer Automated Measurement and Control) и разработано было в Европейском центре ядерных исследований специально для научных исследований в области ядерной физики. У нас хоть и не ядерная физика тут исследовалась, а напротив гидро-, КАМАК и тут прекрасно прокатывал. В народе его называли Петей. Почему? Да потому что была у нас одна популярная книжка с описанием этого стандарта, где черным по белому было сказано "Что такое КАМАК? Это просто имя, такое же, как Петя". И ещё у нас даже была в ходу самодельная эмблема нашего института, на которой был изображён КАМАК в лучах восходящего солнца (злые языки добавляли, что солнце-то тут заходящее, а не восходящее, но кто же их будет слушать, эти языки).

Сижу, значит, допаиваю разъемы к камаковскому модулю графического вывода на телевизор — там в выходном каскаде тупо разрезались дорожки на базы четырёх выходных каскадов, три соответственно по числу цветов RGB и одна на синхронизацию, и это дело заводилось в модуль ЦДР на крейте, а уж модулем ЦДР управляла моя СМ-4, а если совсем точно, то программа, разработанная Мыльниковым. Чтобы телевизор не простаивал в то время, когда вывод графики не нужен, мы специальную заглушку придумали на корпусе, коя замыкала разорванные дорожки и позволяла спокойно просматривать телепередачи. Сейчас как раз эта заглушка там и торчала в боку Шилялиса, а на экране через помехи и полосы можно было разглядеть ведущего передачи "Прожектор перестройки".

— Итить-колотить, — сказал со своего места Петрович, уныло оптимизирующий в который раз алгоритм фильтрации, — опять ты свою шарманку завёл. Была бы хоть ритмическая гимнастика...

— Всё понял, — ответил я и переключил ящик на второй канал, их всего-то в те времена два было, в столицах правда три.

Но там было нисколько не лучше, что-то о тружениках полей и уборочной страде. Я выключил телевизор.

— Надо было видак с собой брать, — осторожно заметил Андрей, — хотя бы записи какие-то посмотрели.

Да, был в нашем отделе и видеомагнитофон, представьте себе, катушечный причём, венгерского производства — бобины были толстые и в диаметре больше обычных магнитофонных раза в два.

— Ну ты сам знаешь, какой он капризный, — отвечал Петрович, — задолбались бы ремонтировать. К тому же он в сейфе у начальника отдела лежит и выдаётся только под расписку в особо важных случаях, а наш случай вряд ли можно считать важным.

И тут в комнату зашла Оксана, без стука и с довольно взволнованным лицом. У неё и остальных местных акиновцев своя зона ответственности была и отдельная комнатушка на втором этаже, что они там делали, не знаю, доступ туда был строго ограничен.

— Антон, можно тебя на минутку? — спросила она.

— Конечно можно, — ответил я, — вот если Петрович только разрешит...

— Разрешаю, — быстро ответил тот, — только недолго, тут ещё работы много.

Вышли на природу, она отошла в сторонку к чахлой рощице из каменных берёз и там уже сказала мне:

— Мне замполит проходу не даёт, ты не можешь с этим что-то сделать? Тогда в Паратуньке у тебя это хорошо получилось.

— Ну ё-моё, Оксаночка, — ответил я, — что я, пожарная команда, чтобы твои косяки разруливать? Сама не можешь ему сказать всё, что о нём думаешь?

— Так я ему по-всякому уже говорила и не один раз — он не понимает. Тупой наверно очень.

— А если я начну говорить, он сразу поумнеет? — задал я риторический вопрос и тут же продолжил, — хорошо, договорились. Только и ты для меня могла бы что-нибудь сделать, дорогуша, а то у нас улица с односторонним движением получается.

— А что тебе надо, Антоша?

— Догадайся с двух раз... ладно, отложим этот вопрос на потом. Если у тебя ко мне всё, я пошёл паять свои модули.