Усилитель желаний. Общий файл

Вздохнув, я побрёл по этим следам, зная, что они оборвутся на первом асфальте. До утра далеко. Рынок открывается в шесть. Не стоять же под нудным дождём? Найти бы крышу над головой, а там разберёмся.

Шёл я под этой моросью, постепенно промок и мало-помалу к первоначальным намерениям охладел. А возле автовокзала вообще сдался. Там после часа ночи в зал ожидания перестали пускать. Не, думаю, ну его в баню! Эту партию нужно переиграть. Вернусь-ка домой, переоденусь и с новыми силами на поляну. Уже просчитал вариант, как лучше отсечь Поню от одноклассников, чтоб и на этот раз не ушёл, да таксист со стоянки окликнул:

— Э, гражданин-товарищ-барин, проблемы, желания и вопросы решаются в этой машине!

Уж кого-кого, а дядь Костю Поспелова я сразу узнал по голосу и допотопной тачке, над которой потешался весь город. Он раньше в загранку ходил и добыл там по случаю "Фольксваген" чуть ли ни довоенных времён. Спереди глянешь: двадцать первая "Волга", а сзади видос, как у горбатого "Запорожца". Откроешь капот: нет движка! В багажнике тоже пусто. А он там под крышкой о четырёх болтах, на потайном дне. Малюсенький — глянуть не на что. Зато зимой, в гору, уклон тридцать градусов, прёт этот "Фольксваген" по гололёду, что твой фашистский танк. Железо на передке прочнее брони. Когда дядя Костя парковаться учился, два раза "поцеловал" мусорный бак. В лепёху его смял, а раритету хоп хрен, ни вмятины. Только краску счесал на правом крыле.

Ладно думаю, подойду. Проверю, как работает гаджет. Да быть такого не может, чтобы кто-нибудь из Поспеловых меня не узнал!

— Солдатик! — вскричал дядя Костя, лишь только я вышел на свет. — Ты-то здесь какими судьбами? Заблудился, или приехал к кому?

— Да вот, — говорю, — девчонке своей хотел сделать сюрприз. Приехал без предупреждения, а она укатила в Питер. Во встречных поездах разминулись. Думал здесь до утра перекантоваться, а оно видите как? Придётся брать задницу в горсть и обратно чесать, на железнодорожный вокзал. Может, там после часа ночи пускают в зал ожидания?

Нет, это словами не передать, как прикольно следить за лицом дяди Кости. Знает меня как облупленного, смотрит в упор, а нету в глазах ни эмоций, ни капельки узнавания. Хоть бы сказал: "Слышь, парнишка, кого ты мне сильно напоминаешь?". А он даже брови не свёл и лоб не наморщил.

И тут меня мысль обожгла. Как бы я себя чувствовал, если б на месте соседа была моя мама Вера? Вот так же, как он, спрашивала недрогнувшим голосом: "Может тебе, солдат, с ночлегом помочь? — могу позвонить. Есть у меня люди, работающие в гостиничном сервисе. Доставлю бесплатно. И они лишнего не возьмут..."

* * *

Сервисом оказалась узкая комната в панельной пятиэтажке. По центру кровать "Ленин с нами", лампочка сороковка под потолком, стены заставлены высокими трехстворчатыми шкафами. Судя по следам на обоях, над окном в своё время висела картина. Удобства тоже стандартные. Слева от двери ванна, совмещённая с туалетом. Напротив неё кухня.

Все окна в квартире были плотно зашторены — обычное дело в белые ночи. Всё было тускло, всё мрачно. Ещё стоя в полутёмной прихожей, я тысячу раз пожалел, что не вернулся в свой дом, чтобы начать всё сначала. Если бы не хозяйка, статью и голосом похожая на мою покойную бабушку, я бы отсюда сразу ушёл. Даже серёжки такие, как у неё были — два тяжёлых золотых полумесяца.

Она посвящала меня в мелочи быта. Изредка прерывалась, чтоб крикнуть в глубину коридора: "Верка, опять уснула? От я холодной воды принесу!" Потом, как ни в чём ни бывало, опять обращалась ко мне:

— Курку сюда положь. Внучка встанет, утюгом высушит. Если продрог, можешь принять горячий душ. Это бесплатно. Верка, неси свежее полотенце!

Заслышав моё "спасибо", фыркнула на ходу:

— Мы бы тебя, солдат, и так ночевать пустили. Да время такое, подлое. Третий месяц пенсию не несут... Верка, не стыдно тебе?

— Да встала уже, ба! Полотенце ищу.

Из меня вся сонливость вышла. Неожиданный голос, штучный, удивительного окраса. Я бы даже сказал, сексуальный. Точь-в-точь как у Сидни Уилсон, солистки панк-группы "Б-52". А мимо, вдруг, что-то прошелестело, прошлёпало босыми ступнями и спряталось за дверью сортира.

Нет, думаю, это чудо надо как следует разглядеть. И отказался от душа.

Финансовые вопросы решались на кухне под чай со сдобными сухарями. Анна Сергеевна сидела напротив меня, подперев щёку ладонью. За спиной книжная полка, совмещённая с узким столом. Там, рядами, учебники за девятый класс средней школы и стопочка общих тетрадей. Стрелки настенных часов стремились к полуночи.

Всё что у меня было это пятьдесят долларов, подаренных тётей Раей. Старая купюра, поношенная. Не помню уже, кем в это время ей приходился рубль, но судя по реакции бабушки, родственником, о котором не стоит и вспоминать:

— Где я тебе сейчас сдачу возьму с таких-то деньжищ?! Мы с внучкой на них месяц живём. Утром придётся в обменник идти. Он с девяти. Ты, Сергей, как?

— Ничего, служба потерпит.

— Только шельмуют у нас в обменниках не хуже чем в банках, — будто не слыша, вслух размышляла она. — Есть другой вариант. Поднимемся утром к соседям на четвёртый этаж. Недоросль ихний с недавнего времени скупает на рынке ваучеры, золото, и валюту. Не люблю я эту семью, а надо. Не будет же он при мне шельмовать, — и снова, — ты как? Только нужно проснуться в шесть.

— Можно и в шесть, — терпеливо ответил я.

Здесь надо отметить, что с Анной Сергеевной (так незатейливо звали хозяйку этого "сервиса") мы не только уже познакомились. Я даже успел частично удовлетворить женское любопытство: откуда, куда, зачем, почему в воинской форме, и что за причина вынудила меня проситься к ней на ночлег.

Если соврал, то самую малость: назвался своим именем, сказал, что живу в Ленинграде, а всё остальное отсёк многозначительной фразой: "Военная тайна". Сочинение про девчонку, с которой мы разминулись встречными курсами, уже разок прокатило. Я и сейчас бы его озвучил, да внутренний голос снял с языка. Глянул на Верку и понял, что скажу лишнее.

Она в это время наводила порядок в гостевой комнате. Меняла бельё. Как мама моя, а когда-то бабушка, двумя кулаками взбивала подушки. И я почему-то подумал, что очень бы даже не возражал, если б она это делала перед сном в моей холостяцкой комнате.

Верка была в коротком халате. Нет, хитрую фишку придумали предки — спрашивать ковш воды у приглянувшихся девок. Чтобы как я сейчас: склонился над чаем — увидел ноги; вместе с чашкой поднял глаза — и тебе открывается то, что выше. В общем, развал-схождение я оценил и жаждал теперь глянуть на парадный портрет. Она ж, как назло, то спиной повернётся, то боком.

В итоге случился казус. Застилая свежую простыню, девчушка споткнулась о нижний край и шлёпнулась на кровать, оголившись почти до лопаток. Я обомлел. Трусишки-то йок, спросонья забыла надеть! И мне посчастливилось случайно увидеть то, что домашние девочки до свадьбы никому не показывают.

Анна Петровна могла только догадываться, что происходит за тонкой перегородкой, но на всякий случай прикрикнула:

— Верка! Бессовестная! Сейчас же закрой дверь!

Увидев, что гость поперхнулся и покраснел, добавила для меня:

— Ты лучше туда не смотри. Спокойней уснёшь. Мальчишка у неё есть. Осенью призовут. Обещала, что будет ждать.

* * *

Я долго не засыпаю, если вокруг чуждые запахи, непривычная обстановка. Сегодня вообще атас. Лежу в приподнятом состоянии. Закрою глаза, а там! Точёные ножки, плавно переходящие в попку, нежный пушок, едва прикрывающий рельефную выпуклость, очень похожую на чуть приоткрытый человеческий глаз без ресниц. Как будто сфотографировал!

Честно сказать, я голых девчонок не особо-то видел. Никогда б не подумал, что это красиво. Особенно после Питера. где дежурная медсестра порывалась меня соблазнить. Заманила в отдельный бокс чтобы вколоть порцию обезболивающего, смахнула с меня пижаму вместе с трусами, распахнула свой белый халат... а под ним вообще ничего! И давай голым задом крутить: то так встанет, то так. Да всё норовит срамным местом до моего лица дотянуться. А у меня блин, полового задора ноль, его после ранения будто бабушка отшептала. "Видит око, да зуб неймёт". И к нестихающей боли ещё не привык.

В общем, и смех и грех. То ли кричать караул, то ли прятаться под подушку. Нормальная баба, не старая ещё, лет тридцати, а спиртом от неё так и прёт! Была бы чуть потрезвей, быстрей сообразила, что я не алё. Итог всё одно один: в наглую отсосала и отпустила.

А Верка... ну я сравнил! Это что-то домашнее, чистое. Как она взбивала подушки! Нет, после всего мною увиденного, как честный человек, я должен на ней жениться!

В общем, лежу, уставился в потолок и представляю, как будет светла моя жизнь между двумя Верами. Хозяйки тоже не спят. Обе на кухне: младшая утюгом щёлкает, старшая моет посуду. Будто им тоже не вставать в шесть! И кажется мне, что это я из-за них уснуть не могу. Уже и гимн по радио отыграли, а они всё суетятся. Видно клиентов у этого сервиса раз, два и обчёлся. Вон, бабка сказала, что они на полста баксов месяц живут. И крыше наверно отстёгивают, в то время без этого как?

* * *

Толком уснуть не успел, хозяйка трясёт за плечо "Вставай, без пяти шесть!" И губы бескровные поджимает куриною гузкой. По лицу не поймёшь, спала она или книжку на кухне читала. На стуле, в изголовье кровати, куртка моя висит. На сидении три цепочки. Не кучей лежат, а порознь, во всю длину. Не волнуйся, мол. Мы у тебя ничего не украли.

Ну, ты, думаю, спецназ, разведрота! На ровном месте спалился! Что теперь люди подумают?

В общем, подпортил себе настроение. Да так, что о Верке даже не вспомнил. Будто бы видел во сне, а утром забыл.

Хозяйке мои эмоции были неинтересны, она к ним повернулась спиной.

Я заправлял, ставшую холодной, постель. Выскакивал в ванную ополоснуть лицо. Всё это время она безмолвно стояла в прихожей, дежурила возле входной двери. Где-то за ней монотонно тренькал велосипед, осторожно спускаемый на руках.

В нужный момент провернулся замок, и старушка произнесла:

— Юноша! Если время вам позволяет, зайдите, пожалуйста, к нам. Есть разговор.

— Делов-то! — прозвучало в ответ.

Я вчера ещё подозревал что "недорослем, покупающим золото ваучеры и валюту", мог оказаться Поня. Теперь убедился — он. Не бочкообразный ещё — в прихожую протиснулся без проблем — и вежливый для профессии, которую выбрал. Формою головы он уже напоминал грушу. Белесый пушок кудрявился на щеках и дополнял сходство, а глазки выглядывали из-под его бровей, как два червяка, которым хотелось есть.

Доллары он разменял без проблем. Бумажку на свет посмотрел, пальчиками по сгибу провёл и уточнил:

— Рублями?

Хозяйка сказала, что да.

Поня раскрыл "пидорку" (так звался народом брючный кошель во времени, куда я попал), поворотился ко мне безденежным боком, на ощупь зашелестел пальцами.

В общем, в сравнении с тем, каким я недавно видел коллектора в офисе, был этот молодой человек приятным во всех отношениях. Только деньги черпал из отделения, в котором хранил потасканные купюры. Типичный начинающий бизнесмен, но уже не лох. Когда я спросил: "Золото не возьмёшь?", вежливо отказал:

— Извините, но я вас не знаю и вряд ли когда-нибудь встречу. Золото от подделки на глаз различить не сумею, а реактивы с собой не вожу. Они у меня на рынке. Вы, если не передумаете, приходите лучше туда. У главного входа спросите Поню. Любой покажет...

Сколько хозяйка взяла за ночлег, ведомо только ей. Я сдачу не пересчитываю. Тем паче, в присутствии будущей тёщи.

* * *

Спускаясь по лестнице, мне, прежде всего, хотелось узнать, где нахожусь. А вышел во двор, завернул за угол, огляделся: да вот же она, городская гостиница! Всё здесь в одинаковой близости: рынок, наша квартира, школа, в которую когда-то ходил. Вот только нигде не ждут.

— Что там у вас? Можете показать?

Я понял спиной, что это опять Поня. Достал уже дребезжащим велосипедом!

— Ты, — говорю, — починил бы звонок да крылья как следует, закрепил. В Техасе по таким агрегатам ковбои стреляют на звук. —

И, значит, его кровную собственность ссыпаю в его же ладонь, как будто с души скидываю эти двести семьдесят с лишним грамм.

Ведь чисто формально, я свою миссию выполнил. То, что обещано усилителю, отдано из рук в руки. Теперь, если Аркашка цепочку не выкупит, а просто оценит и возвратит, это будет считаться не моим косяком, а его доброю волей.

Вопреки ожиданиям, Поня не морщил нос, чтобы сразу сбить цену, а наивно спросил:

— Не жалко? Достойная вещь, дорогая, у наших братков видел такие. Сам ещё не приценивался, финансы не позволяют. Тяжёлая, сколько в ней?

— Двести семьдесят пять грамм.

— Ого! Кучу денег, наверно, вбухали, поносить, как следует, не успели, а справедливую цену теперь не дадут и в комиссионке. Что там, что на рынке, брать будут как лом. И десять процентов слупят на развитие бизнеса...

Судя по ссылке на комиссионку, Поня настроился на покупку и подводил меня к мысли, что с золотом нужно прощаться легко. Это слегка напрягало, мешало сосредоточиться. Ибо в моей голове уже обретала детали изящная комбинация, простая и действенная, как шахматный "детский" мат.

Язык у моего покупателя был не самым литературным, а разум не отягощал богатый словарный запас. Сбивая цену, он то "экал", то "нукал" и в паузах, которые допускал, угадывались несказанные ядрёные матюги.

Как только мой план созрел, я выстрелил ответною фразой, и в клочья порвал цветастое полотно его рассуждений:

— Хочешь, Поня, я тебе эту цепь подарю?

Мальчишка завис. Глазки его — два изголодавшихся червячка, выползли из орбит и стали больше круглых очков Джона Леннона.

— Как тебе моё предложение? — ещё раз выстрелил я.

— Да ну! — не поверил пацан. — Просто возьмёте, подарите, а сами потом...

Что там за мрачные перспективы он для себя рисовал, этого не скажу, я его перебил:

— Просто ничего не бывает. Сначала мы сходим к нотариусу, обговорим детали. Он вызовёт эксперта-оценщика, определится со стоимостью. Потом набросает бумагу с условиями дарения. Если у нас с тобой не возникнет никаких замечаний, отпечатает черновик на машинке, исправит ошибки. И только тогда перенесёт этот текст на бланк. В общем, та ещё мутота. Можем к обеду и не управиться.

Пацан пацаном, а из всей этой, нарочито длинной тирады, Поня сразу вычленил главное.

— Это ж, какие условия вы мельком упомянули? — спросил он с лёгким наездом.

— Так, — говорю, — мелкая ерунда, в голову не бери. Если, к примеру, когда-нибудь у тебя, как у бизнесмена, возникнут ко мне финансовые претензии, ты будешь обязан их погасить, или вернуть мне стоимость золота, которое я тебе подарю, по биржевому курсу, с банковскими процентами.

— И всё?! — вырвалось из него.

— Всё, — подтвердил я. — Если ты не надумаешь включить в договор какие-то свои пожелания, тогда это точно всё.

Аркашка завис. Я его понимал. Предложенный мной сценарий был с виду незамысловат, как атрибуты напёрсточника. Но где-то, невидимый глазу, за частоколом юридических терминов, затаился подвох. И он его чувствовал. Врождённая осторожность не давала сказать "да", а жажда наживы — "нет".