| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но в мае 1530 года 20-тысячное крымское войско под командованием калги Девлет Гирея вторглось во владения Великого княжества Литовского, где татары опустошили Брацлавское и Волынское воеводства. Сосредотачивая войска на другом направлении, литвины не смогли воспрепятствовать столь крупному набегу, и забрав большой полон, татары спокойно ушли за Перекоп. Это вынудило Вишневецкого срочно отвести свои хоругви южнее Припяти, а прибывший Острожский фактически оттеснил его от командования Южной группы войск.
Впрочем, и в тех войсках, которые собирались севернее Припяти, отсутствовало единство. С целью обеспечения безопасности столицы великого княжества король, без предварительного согласования с великим гетманом, выдал предписание шляхте северных поветов изменить маршрут и двинуться к Вильно, под начало Андрея Немировича. В письме гетману господарь объяснял это насущной необходимостью, хотя сам Юрий Радзивилл был против деления армии и хотел видеть польного гетмана и его людей рядом с собой в военном лагере под Минском.
Таким образом, посполитое рушение было разделено на три части. Это соответствовало стратегической рациональности и позволяло оперативно реагировать на удары противника по протяжённой пограничной линии, но нарушало единоначалие, в результате чего каждая группа войск действовала сама по себе, слабо координируя свою деятельность с главным командованием.
Тем временем первые соединения русских войск перешли Днепр и атаковали отдельные литовские части. Ещё в мае 1530 года отряды "лёгких ратей" из-под Могилёва и Шклова совершая рейды в треугольнике между реками Днепр, Березина и Западная Двина, проводили разведку и рассеивали мелкие отряды противника. А 3 июня в западном направлении из Шклова двинулись и основные русские силы. Первой целью русского наступления был Борисов. Город занимал стратегическое положение на судоходном пути из бассейна Балтийского в Чёрное море и сухопутном пути в центр Белоруссии. По описанию одного из современников: "Город Борисов — место деревянное. Замок сделан из дубовых деревьев и наилучшим образом ума, сработан с башнями и с деревянными четырёхрядными стенами, которые внутри заполнены землёй и камнями. Замок выгодно окружён вокруг рекой Березиной. От Вильно находится за 40 миль. Он не имеет уездной хоругви. Но в нём всегда содержится гарнизон солдат, на случай нападения московитов, чтобы задержать их, если они нарушат границу". И этот город, после падения старой (Поднепровской) линии крепостей, стал одним из узлов новой линии обороны. За прошедшие восемь лет его несколько раз пытались реконструировать и усилить, но нехватка средств в государственном скарбе так и не дала закончить эти работы. Но и без этого он был очень сильной крепостью. В 1514 году русские уже пытались его взять, но в тот раз укрепление устояло. И было важно, чтобы и в этот раз Борисовский замок смог выстоять, не допустив неприятеля во внутренние области великого княжества. Поэтому, узнав о наступлении русских, гетман двинул свою армию на спасение Борисова. Но тут гетмана подвёл давний недостаток посполитого рушения, а именно медлительность при сборах. Так, сам Радзивилл, в своём письме от 21 мая 1530 года докладывал королю, что вся шляхта и паны ещё сидят дома и нельзя рассчитывать, что через три недели они прибудут в военный лагерь. Поэтому, когда 11 июня литовская армия приблизилась к Борисову, то вокруг него уже стоял дым от пожарищ — буквально на сутки раньше, 10 июня, русские конные части под командованием князя Фёдора Михайловича Мстиславского подошли к замку, и начали его осаду.
Имея в своём распоряжении всего 8 тысяч бойцов (около 6 тысяч шляхетского ополчения, и более 2 тысяч жолнёров), Радзивилл не решился атаковать превосходящую его по численности русскую армию, и занял удобную позицию на правом берегу Березины в нескольких вёрстах от Борисова. В центре были выстроены конные хоругви, а на флангах в оврагах укрыты пехотные роты. В итоге русским войскам приходилось атаковать противника, переправляясь у него на виду, и подходить к месту сражения поочерёдно, вступая в бой по частям. При этом Мстиславский допустил большую ошибку, не проведя предварительной разведки и недооценив силы противника, выделив первоначально для атаки только четвёртую часть своей армии — около 3 тысяч человек.
На следующий день, в пять часов вечера начались атаки русской конницы. Первым в бой вступил второй воевода Передового полка конной рати князь Иван Михайлович Засекин во главе 9 сотен поместной конницы (до 750 человек). Обнаружив крупные силы литвин, он отступил за переправу. Получив подкрепление (около 550 человек), Засекин вновь атаковал, оттеснив противника от берега. При этом литовский гетман старался вынудить противника атаковать в лоб, пресекая попытки фланговых манёвров огнём пехоты из оврагов, подавить которых русские не могли по причине отсутствия пехоты.
Убедившись, что перед ним не малый литовский отряд, как предполагалось ранее, а полноценная армия, первый воевода Передового полка конной рати князь Иван Фёдорович Телепнёв-Оболенский был вынужден ввести в бой весь свой полк, и затребовал у Мстиславского дополнительные силы. И тот был вынужден посылать всё новые и новые конные сотни, которые переправившись через реку, сталкивались с литовской кавалерией.
Создав перевес в силах, спустя четыре часа боя, русские постепенно стали оттеснять литвин, но тут Радзивилл бросив на острие свою главную ударную силу — три польские конные хоругви предпринял мощную контратаку всеми имевшимися силами, которой удалось не только отбросить русских за Березину, но и атаковать русский лагерь. Положение спас рейтарский полк, огонь из карабинов которого вынудил литвин откатиться за реку.
Наступившая ночь прервала сражение. Решив не рисковать, Мстиславский прекратил атаки, готовясь продолжить следующим утром. Перед Радзивиллом стоял более сложный выбор. В состоявшемся сражении русские задействовали против него менее половины своих сил, а разведка докладывала, что на подходе к Мстиславскому пехота и артиллерия, прибытие которых окончательно поменяет расклад сил. И если завтра русские задействуют против него всё своё войско, то его армия может не выдержать такого натиска. В результате было принято решение отступить. В ночь на 13 июня, запалив костры по всему берегу для сокрытия своего ухода, литвины тайно снялись с места и начали отход в направлении Минска.
Обнаружив утром уход неприятельской армии, Мстиславский не стал преследовать литвинов, предпочтя сосредоточиться на осаде Борисова. Небольшая крепость упорно держалась, а осадившая её армия не имела осадной артиллерии, способной разрушить стены укрепления. Русские окружили Борисов и несколько раз ходили на его штурм, однако взять город так и не смогли, потому что гарнизон замка оказал упорное сопротивление. Но 14 июня наконец-то прибыл сам командующий Западной армией князь Иван Бельский вместе с пехотными частями и долгожданным "нарядом", и 16 июня по городу загрохотали пушки, взламывая его оборонительный периметр. На 19 июня был назначен очередной штурм, и после продолжительного и ожесточённого штурма город пал.
Назначив воеводу захваченной крепости, Бельский приказал восстановить её укрепления, а также навести мосты через Березину, и уже 24 июня переправившись на правый берег реки русские продолжили наступление на Минск, в котором Радзивилл спешно собирал все свои силы (8 тысяч шляхетского ополчения и более 3 тысяч жолнёров), готовясь в решающему сражению. К огорчению литвинов, укрепления Минска находились в плачевном состоянии, и были совершенно непригодны для обороны города. Таким образом, судьба города должна была решиться в полевом сражении.
Местом сражения гетман выбрал местечко Смолевичи, расположенное в 37 вёрстах восточнее Минска, где планировал перегородить дорогу Западной армии. Но когда, 28 июня войско гетмана подошло к Смолевичам, то обнаружилось, что передовые конные сотни русских уже успели подойти к местечку, а отряд русских стрельцов, переправившись через реку Плису, занял Смолевичи и укрепился там.
Впрочем, Радзивилла это не остановило. Используя тот факт, что русская армия растянулась на марше, и её численность в Смолевичах уступает его силам, он приказал атаковать Передовой полк, развернувшийся в боевую линию. Первый бой завязали конные сотни. Бой шёл с первого по седьмой час дня. Гетман в поддержку кавалерии ввёл в бой свою пехоту, которая пошла на "станы приступом". Шляхетская панцирная конница всей массой навалилась на русских, рассчитывая смять и раздавить их, но уткнулась в копья пехоты, а стрельцы и полевые пушки расстреливали кавалеристов беглым огнём. Возникла мешанина побитых лошадей и всадников. В какой-то момент боя казалось, что литвинам всё же удастся опрокинуть русских, но тут к месту боя стали подходить части Большого полка. Они остановили натиск литовской армии; не помогла и атака польских конных хоругвей, которая была отражена. После чего русская пехота, построенная в три линии, начала теснить литовское войско.
Одновременно конница левого крыла под командованием князя Фёдора Васильевича Телепнёва-Оболенского обошла войска Радзивилла с фланга, заходя в тыл противника с юга. Увидев, что их окружают, литовские войска предались панике и обратились в бегство. Литовские пехотинцы попытались оказать сопротивление русским войскам, но атакованные и окруженные русскими рейтарами, пошли врассыпную. Гетман с частью своей армии, сохранявшей хоть какое-то подобие порядка, неся большие потери от преследовавшей её русской конницы, начал отступление. В ходе продолжительного преследования были рассеяны остатки конных хоругвей Радзивилла.
29 июня отправленные в погоню конные русские сотни настигли отступающую пехоту и артиллерию Радзивилла на переправе под Волмой, пехотинцы-драбы были уничтожены, а пушки захвачены. К счастью для самого гетмана, русские, обратив в бегство литовское войско, бросились грабить брошенный обоз, благодаря чему Радзивиллу и его свите удалось уйти.
В самом Минске разгром под Смолевичами вызвал настоящую панику. Многие горожане, бросая годами нажитое имущество, бежали из города. Сам гетман остановился в нём на пару суток, чтобы собрать в 5-тысячный корпус остатки своей разгромленной армии, с которым он начал отступать в сторону Вильно, где собирался объединиться с силами Немировича и Гаштольда. Поэтому, когда 3 июля в город вошли русские войска, собственно его никто не собирался оборонять. Последние защитники Минска заперлись в деревянном замке, рассчитывая отсидеться в нём, как и во время крымского набега 1505 года. Но русские были не татарами, не располагавшими ни пехотой, ни артиллерией. Окружив замок со всех сторон, русские пушечным огнём стали методично разрушать замковые укрепления, и 5 июля последние защитники цитадели выкинули белый флаг.
Пока Бельский воевал в центральных районах Литвы, в северных её областях также происходили весьма важные события. Когда русское командование только планировало военные операции против великого княжества, оно исходило из того, что литовская столица как располагает мощными укреплениями, так и на её защиту литвины бросят крупные силы. Поэтому перед сравнительно немногочисленной Северо-Западной армией ставились довольно ограниченные задачи. Она должна была сковать силы литовской Северной группы войск, и взяв в осаду Вильно, дождаться подхода Западной армии, на которую и возлагалась задача по захвату столицы великого княжества.
Однако Василий Шуйский недаром имел репутацию одного из самых лучших военачальников Русского государства, и возложенная на него пассивная роль в этой кампании его совершенно не устраивала. Тем более, что проведённая его людьми разведка показала, что положение дел у литвинов гораздо печальней, чем предполагали в русской Ставке.
Почти два столетия Вильно существовал без больших потрясений: неизбежные пожары и регулярно возникавшие эпидемии чумы на протяжении XIV — первой трети XVI веков не меняли уклада жизни горожан. Военные действия на территории Виленского воеводства могли проходить порой в пятнадцати-двадцати вёрстах от столицы, но не затрагивали саму территорию города.
Жители города не верили, что с ними могло что-то случиться. К началу XVI века Вильно даже не был укреплён: городские стены были ветхие и гнилые. На сеймах не раз обсуждался вопрос о ремонте стен, но дело об их починке продвигалось слишком медленно. Более того, находились противники выделения средств на поддержание фортификаций, гордо заявлявшие, что "лучшие стены — это клинки наших рыцарей". Только в 1503 году началось сооружение каменных стен. В соответствии с грамотой великого князя мешавшие строительству здания сносились. Помимо стен возводились башни с воротами, расположение которых привязывалось к сетке улиц и ведших из города трактов. Руководил работами приглашённый из Данцига архитектор Михаэль Энкингер. Общая длина стен достигала 2,5 версты, а площадь огороженной ими территории составила приблизительно 100 гектар. Один край стены упирался в подножие Замковой горы, а другой доходил до берега реки Вильни. И хотя, формально, возведение стен было закончено в 1522 году, но как оборонительная линия они имели целый ряд недостатков. Прежде всего, стены имели небольшую высоту (в среднем всего в 6,5 метров) и были при этом на удивление тонкими: 1,2-1,4 метров у основания и меньше метра — в верхней части. Это было связано с тем, что городские укрепления предназначались главным образом для защиты от набегов крымских татар, которые не вели длительных осад и не использовали артиллерию. Для удобства обороняющихся с внутренней части к стене была пристроена деревянная галерея, а обстреливать врагов они должны были через проделанные амбразуры. Кроме того, стены имели разрывы на северном и северо-восточных направлениях, и не были соединены с укреплениями Замковой горы. Таким образом, к началу войны, Вильно, как крепость, был совершенно не готов к обороне. Более того, среди мещан росли капитулянтские настроения, предлагавшие отдать город без боя русскому царю взамен обещания сохранить их права и вольности. Главным для мещан, при неизбежности занятия русскими войсками Вильно (так как они понимали, что "против государевых людей сидеть было в городе не в силу"), было оставить их привычную жизнь без изменений. Как сообщали взятые в плен виленцы: "И только б де царское величество пожаловал, велел им город и маетности их отдать, и они б ему, великому государю, де били челом и служили ему, государю".
Не всё в порядке было и с собранными на защиту города войсками. На бумаге Северная группа литовских войск представляла собой грозную силу. Собрав с горожан чрезвычайный налог в 20 тысяч коп грошей, Альбрехт Гаштольд на эти деньги нанял 3180 жолнёров, которые были усилены семью тысячами бойцов шляхетского ополчения. Однако из этих семи тысяч человек посполитого рушения, на момент появления русской армии под стенами города, более двух тысяч ещё не явились на сбор, и как с досадой сообщал королю Немирович: "неизвестно когда придут". Армия бунтовала, поскольку у неё не было надежды на выплату жалования, и была плохо управляемой. Войско разделилось: одни хотели быть с Гаштольдом, другие — с Немировичем, а третьи просто хотели спасти свои жизни.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
