Одинокий волшебник

Зельдович прошел прямо в спальню, чтобы сразу лечь спать, но внезапно увидел там мужчину, скорее молодого, чем зрелого.

— Ты что тут делаешь, урод? Твоё место там, — Зельдович махнул рукой в сторону других помещений.

Что это один из охранников, он не сомневался, а потому не испугался и стал раздеваться.

— Нам необходимо поговорить, — произнес Морозов, это был именно он.

— Чего? — удивился Зельдович, — пошел вон, кретин, ты уволен.

Морозов подошел к нему ближе и ударил в солнечное сплетение. Пока олигарх хватал ртом воздух и задыхался от боли, капитан пояснял:

— Ну почему некоторые идиоты не понимают русскую речь сразу? Ударишь — всё понимают. Ещё разок приласкать твой животик или будем разговаривать, Вениамин Абрамович?

Зельдович уже пришел в себя и ответил со страхом:

— Будем разговаривать.

Ответил позитивно тот, на которого, образно говоря, муха без разрешения не садилась. Вот и с Америкой надо бы вести себя также, почему-то подумалось Морозову. А то ведут себя не по международным правилам, по природным законам, то есть по праву сильного. А мы всё увещеваем да прощаем. Пока америкосы в морду не получат — не перестанут гадить миру. Но, слава богу, политика не моя епархия.

— Садись, — уже приказал он, — я, капитан полиции Морозов, пришел к тебе с предложением явиться к нам в отдел и написать чистосердечное признание о том, как ты насиловал и убивал девушек.

— Я никого не убивал и не насиловал. Охрана! — дико закричал Зельдович в уверенности, что его услышат и ворвутся в спальню.

Участь полицейского он посчитал предрешенной — поплывет по речке, как и все прежние девицы, кроме последней. Злорадная ухмылка блуждала по его лицу, но с каждой секундой стала походить на более кислую.

— Не жди, никто тебе не поможет — охрана и другие домочадцы уснули по неизвестной причине. Крепко спят они, крепко. Продолжим беседу или тебе повторить физическое замечание?

— Продолжим, — ответил Зельдович и весь съёжился.

— Предложение сделано и повторяться не стану. Ответить перед законом придется в любом случае. Но вот как ответить — этот вопрос обсуждаемый. Нет, не по сроку: тебе дадут пожизненный, а вот в какой аранжировке всё это будет происходить — это важно. Все или не все оргии и убийства ты сам снимал на видео — я не знаю. Но более десятка видеофайлов в моем распоряжении имеются. И всё это может появиться в интернете. Взгляни, — Морозов включил ноутбук...

Зельдович сразу же кинулся к сейфу и не нашел в нем ни одной флешки. Поникший, он опустился на кровать. Потом резко вскочил и стал скидывать из сейфа доллары и евро в сумку. Позже опустошенно произнес:

— Забирай и уходи: тебе здесь на три жизни хватит.

— Взять можно, я не против, если предлагают добровольно, но тебе всё равно придется умереть в тюрьме. Альтернативы у тебя нет, дядя — пишешь чистосердечное признание и видео исчезает для всех, кроме следствия. Молча сидишь в камере и ходишь рачком в полосатой одежде. Вернее, есть альтернатива — не пишешь признание и видео появляется в интернете. Но доживешь ли ты тогда до приезда полиции? Тебя собственная охрана разорвет элементарно в клочья. Но, может быть, для тебя это лучший вариант — помучаться и сдохнуть забитой собакой? А родственники и друзья станут проклинать тебя пожизненно. Или все-таки спокойно умереть в камере от старости? Что выбираешь, урод?

— Я нап-п-пишу ч-ч-чистос-сердечное п-п-приз-знание, — ответил он трясущимися губами. Утром следующего дня неизвестное лицо шепнуло журналистам, что олигарх Зельдович задержан полицией и провел ночь в камере полицейского отдела.

Когда его выводили в наручниках из отдела для поездки в суд, вся пресса города слетелась, как мухи на... как пчелы на мёд. Но мухи здесь подходили более своей жужжащей назойливостью. В суд для избрания меры пресечения преступника доставляла подполковник Москвитина. Протасова понимала, что вместо неё могла быть она и злилась на Морозова неимоверно.

Телефон начальника отдела полковника полиции Ухова звонил, не переставая, и вскоре перестал отвечать — он уехал на доклад к начальнику ГУ МВД, обламывая тем самым злящихся от интереса других областных и городских руководителей. Суд, естественно, выбрал меру пресечения содержание под стражей.

* * *

Зинаида после секса отправилась в душ, а Иван остался нежиться на кровати. Сорок пять лет женщине, а фигурке может позавидовать почти любая двадцатилетняя, пришла в голову мысль. Ему снова захотелось, и он отправился следом в душ...

Потом они просто лежали вместе на кровати молча, каждый думая о своём. Внезапно Зина спросила:

— Послушай, Ваня, как ты смог выбить из Зельдовича чистосердечное признание?

— Выбить? — с удивление переспросил Морозов, — не виноват я: он сам пришел, — с улыбкой ответил он. — Просто из двух зол он выбрал меньшее.

— Меньшее? — теперь удивилась Москвитина, — ему хоть как пожизненное светит. Какое уж тут меньшее?

— Не в сроке дело — он не хотел публичной огласки, не хотел, чтобы видео появилось в интернете. Тогда бы его всё равно на куски порвали даже в одиночке.

— Наверное, ты прав, Ваня, но как ты это видео достал?

— Ты признание Зельдовича не читала? Там же черным по белому написано, что в подтверждение чистосердечного признания он передает несколько флешек с видеозаписями изложенного. Совесть заговорила, вот он и сдался.

— Разве ты не знал, Ваня, что у таких совести нет? А вот оперативные комбинации есть.

— Есть, конечно, ты тоже по утрам комбинацию надеваешь, — улыбнулся Иван.

— Да ну тебя, Ваня, спать давай.

Они замолчали, вновь думая о своём.

Утром Морозова вызвали в главк, генерал вручил ему лично майорские погоны. После обратился с предложением:

— Морозов, не хотите перейти в управление уголовного розыска? В отделе по тяжким преступлениям против личности имеется вакантная должность старшего оперуполномоченного по особо важным делам. Должность подполковничья, и зарплата побольше.

— Благодарю за предложение, товарищ генерал-лейтенант, но мне надо бы завершить оперативные мероприятия по делу Зельдовича.

— Так завершай на новой должности. Пиши рапорт прямо сейчас, сегодня же будет приказ и приступай к службе.

— Извините, товарищ генерал, начальники отделов не возражают против приказов, но назначенцев сверху обычно недолюбливают. Зачем мне эти заморочки с начальством? Ещё раз извините, но вынужден отказаться. Я могу идти?

— Иди, — ответил генерал и сразу же вызвал к себе начальника убойного отдела, как между собой называли его полицейские офицеры.

Подполковник прибыл в волнении — к начальнику ГУ МВД его вызвали впервые.

— Ты слышал о Морозове? — без предисловий начал генерал.

— Опер из районного отдела...

— Я предложил ему должность в твоём отделе, но он отказался, заявив, что назначенцев сверху не любят. Что скажешь, подполковник?

— Мне бы не хотелось брать его в отдел, товарищ генерал. Один плюс за раскрытие дела и десять минусов за невыполнение остальных функций. Насколько мне известно, он не ведет дел учета, не работает с агентурой, не сдает зачеты, не дисциплинирован, уходит, когда и куда захочет, и так далее. В райотделе ему всё прощается, а в управлении такого не будет. Одна благодарность и десять взысканий — мне это зачем?

— Даже так, — хмыкнул генерал, — у тебя есть два варианта, подполковник, ты пишешь рапорт на перевод старшим опером в райотдел прямо сейчас или я тебя увольняю в связи с отсутствием доверия.

— Товарищ генерал, но как же так? Отдел в передовиках по показателям...

— В передовиках говоришь, — мгновенно "взорвался" генерал, — кому нужны твои показатели, если ты ни одного резонансного дела не раскрыл, все перевел в глухари, все. Короче, если сегодня не будет рапорта в кадрах, то завтра будешь уволен по статье. Пошел вон.

Генерал вызвал к себе заместителя начальника убойного отдела. Спросил сразу же:

— Владимир Юрьевич, как вы относитесь к Морозову, знаете такого?

— Так точно, товарищ генерал, знаю — гений сыска, — ответил подполковник Самойлов.

— Вы бы хотели взять его к себе в отдел?

— Конечно, с большим удовольствием.

— Но говорят, что он не дисциплинирован? — спросил генерал.

— Да пусть хоть дома сидит, лишь бы преступления раскрывались по горячим следам, — ответил Самойлов.

— Так, подполковник, для тебя есть маленькое, но ответственное поручение, — усмехнулся генерал, — уговоришь Морозова перейти к вам в отдел: одним приказом пойдете — ты в начальники отдела, а он к тебе важняком. Срок до завтра, свободен.

— Есть, — ответил Самойлов и вышел из кабинета.

* * *

Москвитина зашла в кабинет к Морозову и удивилась, заметив упакованный чайник, кружку, ложку...

— Ты переезжаешь что ли?

— Переезжаю, вестимо. Пригласили в убойный отдел угро области старшим важняком.

— А Зельдович? — забеспокоилась Зинаида, — там же ещё поле непаханое.

— Так я и буду осуществлять оперативно-розыскные мероприятия, только уже из областного управления. Вот перееду и займусь сразу же. Звони.

В управлении Морозову выделили скромненький и небольшой кабинет, обладающий главным преимуществом — новоиспечённый майор там был один. Его новый начальник Самойлов понимал прекрасно, что лучшему сыщику беседовать со свидетелями или подозреваемыми гораздо эффективнее без коллег.

Обосноваться "нищему" в кабинете много времени не составило: чайник с кружкой поставить да ключ забрать. И Морозов сразу же отправился в интересующий его элитный интим-салон.

Мамочка девиц Вера встретила его удивленно-испуганно. По её внутреннему убеждению Морозова уже не должно было существовать. Зельдович должен раздавить его, как клопа, но присел на нары сам и не без помощи всё того же Морозова.

— Проходите, господин капитан, — натянула она улыбку, — всегда рады вас видеть.

— Майор, — поправил её Морозов.

— С повышением вас, господин майор, поздравляю. Выберите девушку или две? Для вас они бесплатно.

— Тебя выберу, — Вера отшатнулась испуганно, Морозов продолжил: — Для беседы.

Он разложил на столе фотографии, распечатанные с флешки Зельдовича.

— Посмотри, Вера, эти девушки работали у тебя. Мне необходимы их данные.

Бывшая проститутка, дослужившаяся до должности мамочки в интим-салоне, не знала, что делать. То ли выдать этому менту всю информацию, то ли промолчать тупо. Решила всё-таки промолчать.

— Не знаю этих девчонок, никогда не видела их, — ответила она.

Морозов хмыкнул.

— Ты знаешь, Вера, за что меня уважают в преступном мире? За то, что я никогда улики не подбрасываю и слово держу. За последнее уважают больше. Поэтому объясняю тебе первый и последний раз — врать мне бесполезно. Ещё раз соврёшь или что-то не договоришь — сядешь сразу. За вовлечение в проституцию несовершеннолетних до восьми лет и за соучастие в убийстве. Короче, меньше десятки не получишь. Будем говорить или в прятки играть?

— Если я расскажу всё? — спросила она.

— Я не из полиции нравов, — ответил он.

— Три девочки у меня работали, их Зельдович забрал и больше я их не видела. Паспорта у меня, сейчас принесу.

Вера ушла и вернулась с паспортами. Морозов осмотрел их.

— Почему ты не забила тревогу, когда девушки не вернулись от Зельдовича? — спросил Морозов.

— Так они и не должны были вернуться: их Зельдович совсем выкупил.

— Тогда почему у тебя паспорта остались?

— Не знаю, я об этом не думала, а ему, видимо, паспорта не требовались, — ответила мамочка.

— Что думаешь об этих? — Морозов указал рукой на десяток разложенных на столе фотографий. — Где их Зельдович мог взять?

— У меня же не один салон в городе, — хмыкнула мамочка.

— Так где он их мог взять? — более строго спросил Морозов.

Мамочка Вера ответила испуганно:

— Я не знаю, скорее всего у Алёны и Фимы, то есть Серафимы.

— Поясни, — попросил Морозов.

— Ну... это тоже интим салоны, — Вера назвала адреса, — только их не менты, а воры крышуют, они и убить могут, — предостерегла она.

Уходя, Морозов ничего не ответил. Он сразу направился в один из интим-салонов. Но в них просто так не пускали — необходимо знать пароль или фейс должен быть знакомым охране. Электромагнитные волны со стен пароль подсказали сразу же, и он вошел внутрь. К нему сразу же подошла дородная тётка.

— Вы от кого будете? — спросила она.

— От министерства внутренних дел, — ответил он, — несколько вопросов и я уйду.

Но тётка никак не отреагировала, надеясь на своего хозяина Черепаху и ментовскую крышу. К нему сразу же подошли два качка с резиновыми дубинками и попросили покинуть помещение:

— Мужик, это частная территория и менты здесь не пляшут. Пошел вон, пока бока не намяли.

— Я не из полиции нравов и до вашего салона мне дела нет. Я из убойного отдела и прошу мне не мешать.

— А нам всё равно, пошёл вон отсюда, — произнес один из качков и замахнулся дубинкой.

Тетка Серафима, именно она была мамочкой в этом салоне, так ничего и не поняла — её охранники валялись на полу и глотали открытыми ртами воздух в эмбриональных позах. Морозов схватил её за волосы на затылке и слегка приподнял.

— Будем говорить или омоновцев приглашаем? — спросил он сердито. — Только учти: я два раза не спрашиваю, а соврешь — не исправишь. Тебя потом Черепаха на куски порежет, если салон закроют.

Он разложил на столе фотографии.

— Какие из девочек тут твои были?

— Никакие, — ответила она со злобой поглядывая на охранников, — у меня таких девок нет.

— Нет так нет, я тебя предупреждал, — усмехнулся Морозов.

Вскоре с омоновцами прибыла Москвитина, она предъявила санкцию на обыск, прибыли криминалисты и началась полноценная юридическая процедура.

Мамочка Серафима, естественно, успела сообщить о происходящих событиях собственнику и крыше. Она сообщила о наезжающем менте, но когда прибыла группа — телефон у неё забрали.

Полковник Афанасьев из штаба ГУ МВД лихо влетел в помещение салона и сразу же осёкся, увидев омоновцев и сотрудников Следственного комитета. Хотел было сразу же уйти, но Москвитина приказала его задержать.

Беседовал с ним Морозов прямо в салоне.

— У вас, полковник, два пути...

— Товарищ полковник, — перебил его Афанасьев.

Морозов не обратил внимания на возражение и продолжил:

— Первый — вы без утайки рассказывайте всё и увольняйтесь из органов вчерашним числом. Второй — вас задерживают и арестовывают.

— Да пошел ты в жопу, Морозов, — съехидничал полковник, — это я тебя сегодня же из органов вышибу и как клопа раздавлю.

— Понятно, — усмехнулся Морозов, — волосы на попе будешь рвать уже сегодня, но в камере, дурилка надменная, — он махнул рукой, и омоновцы увели полковника.

Все лица, находящиеся в интим-салоне были доставлены в Следственный комитет. Серафима и полковник пока на 48 часов, а девицы и охранники для установления личности и допроса.

Телефон Морозова заработал, номер не определился, и он хмыкнул, отвечая: