Одинокий волшебник

Борис Мишарин

Мечты и реальность,

Фантастика и бытие.

Одинокий волшебник

Рабочий день для Морозова завершился, и Иван направился в магазин. Рабочий день... он иногда заканчивался под утро следующего дня, а иногда и через двое суток. Ненормированный... положено платить, но, если не положено, в смысле не положили, то и кушать-тратить нечего.

Супермаркеты сейчас работали круглосуточно и можно купить практически всё — от туалетной бумаги до куска мяса. Он закупал продукты на неделю: хлеб, молоко, пельмени, яйца, чай, кофе, мясо, зелень, фрукты... Каждая хозяйка могла бы сказать, что это далеко не исчерпывающий список продуктов. И из скоропортящихся здесь был только хлеб.

Иван оставил пакеты с продуктами на кухне и пошел мыть руки, переоделся и опять вернулся на кухню: такова доля холостяка — готовить всё самому. Может быть, и женился бы, да кто пойдет за такого? Мент из уголовки — работа по ночам и в праздники... Хорошо, что двухкомнатная квартира досталась от родителей, а то бы ещё и жильё пришлось снимать...

Иван задумался: надо покушать и хорошо выспаться. Покушать... пельмени уже надоели, надо пожарить картошку. Он достал из морозилки кусок сала с прожилками мяса, с солидными прожилками надо сказать, и порезал на небольшие куски. Бросил на сковороду и пока вытапливалось сало, оставляя шкварки, жарилось мясо, он чистил картошку. Любил поесть картошку со шкварками и мясом. Покушал плотно и отключил связь с внешним миром: звонок на входной двери, домофон, телефон. Теперь его "нет" дома и можно спать до утра.

Но в дверь почти сразу же забарабанили. Морозов чертыхнулся: "Пожрать дали, а поспать? Нет меня дома, нет, хоть застучитесь". С лестничной площадки закричали:

— Иван, это я — соседка Люба, я знаю, что ты дома...

Эта не уйдет, станет каждые полчаса барабанить, подумал Иван, придется открыть.

Соседка вошла в наглую, отодвигая Ивана от двери и прошла сразу на кухню.

— О-о, да ты даже сам картошку на сале пожарил! И больше ничего. А я тебе огурчиков соленых принесла, помидоров. Чего не позвал — я бы тебе лучше ужин приготовила.

Она выставляла банки на стол, а Иван смотрел на неё. Замужем баба, а муж водитель фуры на международных рейсах. Неделю или десять дней дома нет, а потом столько же дома. Чего припёрлась — ужин приготовить? Ха-ха...

— Вернётся мужик с рейса и позову, — ответил Иван.

— Думаешь откажусь? — хмыкнула она, — не откажусь, не надейся: женщина всегда найдет нужное слово. Так что — будем столбом стоять?

Она выставила одну ножку вперед, оголяя бедро в халатике почти до самого верха, верхние пуговицы не застегнуты, но соски всё-таки прикрыты. Иван ничего не ответил и пошёл прямиком в спальню. А почему бы и нет, считал он, замужние женщины его вполне устраивали: не ломались, получили удовольствие и по домам. Конечно, хорошо бы найти по душе и жениться. Но где отыскать такую — способную верить и ждать?

На службу Иван всё-таки опоздал. Изголодавшийся по женщине организм утром потребовал размножения снова.

В отделе он сразу же наткнулся на начальника "не в себе". Полковник закричал со злостью:

— Ты где шляешься, Морозов?.. Ладно, у нас убийство, пулей туда, вот адрес.

— На чём, туда транспорт не ходит?

— А-а-а, — махнул рукой полковник, — возьмешь в дежурке, скажешь: я приказал.

Сержант вёз оперативника на давно раздолбанном и почему-то ещё не списанном Уазике.

— Что там случилось, ты в курсе? — спросил Морозов сержанта.

— Не знаю, кого-то важного завалили, все на ушах стоят.

В этот коттеджный поселок в пригороде абы кого не пускали. КПП перед въездом, военизированная охрана, ЧОП, короче. Сержант остановил свой старенький Уазик сразу за уже приехавшими машинами. Морозов видел, что автомобилей много — Следственный комитет, областное управление, ФСБ, дежурка и ещё масса машин частного порядка, на которых приехали сотрудники.

Морозов прошелся вдоль стены у ворот. "Понаставили машин, идиоты, все следы затоптали", — ворчал он, осматривая дорогу. Кое-что выяснил для себя, но для следствия улики потеряны. Вошел внутрь усадьбы и сразу заметил, что толпа прошлась, словно бороной по полю. От ворот к подъезду вела плиточная дорожка, так не только её, но и по обе стороны от неё всё затоптали. Оперативники из управления, разного рода начальники, а работать придется ему, хотя попытается спросить каждый понаехавший.

Морозов остановился у экзотического куста, похожего на японскую сакуру. Возможно, это и была сакура, но сейчас она не цвела, не сезон. Он долго и внимательно смотрел на куст, стараясь уловить подсказку: кто проходил по этой дорожке мимо? Куст "шепнул" всё-таки — в два ночи пробегала женщина туда, а в четыре утра обратно. Но вот обида — паспорт не предъявила. Электромагнитный волны от куста сей факт поведали, но их к делу не подошьёшь, но в психушку загреметь можно. На интуицию сослаться... Конечно, как слабенькая версия подойдет, но всё равно потребуются факты.

Он зашел внутрь дома. "Народу, как на базаре", прошептал он. Зашел в спальню, глянул на труп на кровати — молодой парень лет двадцати, в области таза всё залито кровью. Везде вокруг кровь: на кровати, на полу, на стенах, на шторах. Он посмотрел на судмедэксперта. Зою Васильевну Ломакину знал давно, ещё с лейтенантов.

Здравствуй, Зоя, что скажешь?

— Привет, Ваня. Предположительно клофелин или снотворное, после экспертизы скажу точно. Усыпили и отрезали мужское достоинство, смерть от потери крови, примерно, в четыре часа ночи или утра уже. Значит, отрезали на полчаса раньше. Подробности после вскрытия.

— У вас всегда всё после вскрытия, — проворчал Морозов. — Считаешь, что усыпили: нет следов насильственного удержания. По брызгам крови можно считать, что от боли задом он крутил, как мог — всё вокруг в крови, а не просто натекло из раны. Подробности после вскрытия, — повторил он.

— Можно и по-другому, можно сразу, если вы убийц на месте брать станете, — ответила Ломакина. — Ты на кухню зайди, там его папашу, прокурора области, бригада скорой отпаивает, а то потом и побеседовать не удастся — шишка, — подсказала она.

Морозов отошел от трупа, окинул спальню в целом. Эксперты что-то там колдовали с простынью и одеялом, искали биологические следы. Он прошел на кухню. Медики уже сворачивались, сделав какие-то уколы.

— Извините, товарищ прокурор, капитан полиции Морозов, уголовный розыск...

Тот сразу же махнул рукой, перебивая:

— Спрашивай, капитан.

— Кто проживает в этом доме, кто был ночью, кто имеет доступ, кого-то подозреваете?

— Живем вдвоем с сыном, жили, — поправился он, — и этой ночью были вдвоем. Охраны нет, ключи только у нас. Утром приходит домработница, у неё тоже есть ключи.

— Чем занимался ваш сын?

— Чем занимался... на юрфаке учился в университете. Ты сейчас иди, капитан, мне необходимо дух перевести. Чего надо — спрашивай завтра и позже, когда понадобится. Это мой прямой телефон, — он протянул визитку, — держи меня в курсе. Уверен — ты найдешь убийцу.

Морозов ощущал нервозность прокурора и его нежелание общаться. Он вышел из кухни и сразу натолкнулся на своего начальника, тот, видимо, поджидал его. Полковник Юрий Карлович Лаптев ценил своего сотрудника, но временами покрикивал на него. Того требовала необходимость, считал он, иначе разболтаются подчиненные.

— Что? — спросил полковник.

— Что? — повторил Морозов, — прокурора области допросил, пока ничего.

Лаптев хотел было выматериться, да женщин много оказалось рядом. Махнул рукой и ушел в зал. Допрашивать прокурора области... кто разрешил, могут потом и спросить.

Морозов мысленно подводил первые промежуточные итоги. Жестоко убит парень, хотя и безболезненно, если был усыплен, в чём Иван сомневался сильно. Артур — сын прокурора области Милованова Якова Петровича. Усыпили и отчикали "хозяйство". Месть брошенной девицы или расплата за надругательство? Третьего он не видел. Но пока только версии, мог и мужик сработать, наталкивая на ложный след.

Морозов вышел на крыльцо и присел рядом с домработницей, женщиной лет шестидесяти.

— Я капитан полиции Иван Морозов, — представился он, — как вас величать?

— Дарья Кирилловна Тюменцева, я домработница. Пол мою, обед варю, постель убрать-постирать.

— Давно здесь работаете?

— Пять лет уже, на пенсию вышла и работаю.

— Ночуете здесь же?

— Нет, у меня свой дом есть.

— Когда уходите и когда приходите? — продолжал спрашивать Морозов.

— Прихожу к шести утра завтраком накормить мужчин. Ухожу в восемь, то есть в двадцать часов.

— Как добираетесь, кто отвозит-привозит?

— Сама прихожу, полтора часа пешком, и я здесь — для здоровья полезно, — ответила она. Хозяин предлагал отвозить-привозить на служебной машине, но я отказалась.

— Живете с кем?

— С дочерью, вдвоём живём.

— Дочери сколько лет и бывала ли она здесь, в этом коттедже?

— Тридцать лет, в доме бывала, естественно, захаживала ко мне иногда, её здесь все знают.

Что-то сильно волнуется старушка и понятно почему. Впрочем, крепкая ещё старушка, про таких в деревне говорят, что кули грузить вполне может. Ну да ладно, пока не станем задавать лишних вопросов. Надобно всё в систему привести, посчитал Иван.

Морозов направился на КПП, стоявший на въезде в элитный поселок. Здесь бедные или средненькие не проживали. Трехэтажные дома на пятидесяти сотках земли чего-то всё-таки стоили.

На КПП он предъявил удостоверение и попросил прояснить схему пропуска лиц на данный охраняемый объект. Один из чоповцев, видимо старший, пояснил:

— Собственников домов и членов их семей мы знаем в лицо, приход и уход прислуги записываем в журнал. Гостей тоже записываем в журнал, но о них, обычно, нам сообщают заранее.

— Я бы хотел ознакомиться с этим журналом, — объявил Морозов.

— Без проблем, — ухмыльнулся старший чоповец, — предъявляйте Постановление суда и знакомьтесь хоть с чертом, хоть с ладаном.

— Даже так, — в ответ ухмыльнулся Морозов, — тогда я просто журнальчик полистаю. Может быть, кто-то желает оказать мне физическое сопротивление при исполнении и отправиться сразу в суд, но уже за другим Постановлением?

Морозов взял журнал со стола и видел, как злятся чоповцы, но ничего возразить не могут. Убит сын прокурора области и мешать расследованию себе дороже.

Так, Тюменцева Д.К. пришла сегодня в шесть утра, а ушла вчера в двадцать.

— Она всегда так приходит и уходит? — спросил Морозов.

— К шести всегда, а уходит чаще в двадцать, но бывает и плюс-минус на час, никогда не ночует, — ответил чоповец.

— Кто её привозит-увозит?

— Никто, сама пешком ходит уже пять лет, говорит, что для здоровья полезно. Полтора часа на дорогу в одну сторону... впрочем, это её проблемы, — выразил соображения чоповец. — Мощная женщина, хоть и в возрасте, некоторых из нас в бараний рог скрутить может.

— Вы полагаете?

— Чего тут полагать, — усмехнулся старший чоповец, — один раз новенький решил её обыскать, так она в прямом смысле его в бараний рог скрутила. Так согнула, что лицо между ног рядом с задницей оказалось.

Эту информацию надобно хорошенько обмозговать, подумал Морозов и спросил:

— Как можно проникнуть на территорию, минуя КПП?

— Так это запросто, ограждений по периметру нет, лес кругом. Пешком за любой сосной дорога имеется — обходи и проникай, — ответил чоповец.

Попрощавшись, Морозов покинул КПП и вернулся в прокурорский дом. К нему сразу же подошла следователь Москвитина Зинаида Павловна. Они знали друг друга уже пять лет, и она очень ценила Морозова за его отличные профессиональные качества. Сорокапятилетняя женщина относилась к нему по-матерински нежно.

— Что, Ваня, можешь сказать мне хорошего? — спросила она.

— На этот раз ничего, Зинаида Павловна. Снимут меня с этого дела и поручат оперативную работу областному управлению уголовного розыска. А я кто — районный сыскарь, не по Сеньке шапка. Вы, товарищ подполковник, Следственный комитет области, угро станет работать областное, убит сын прокурора области — вам, областникам, и карты в руки.

— Но вы же лучший, Ваня, без вас это преступление не раскрыть. Неужели не понимают это начальники? — с грустью произнесла Москвитина.

— Начальники, — тоже с грустью произнес Морозов, — они же начальники, у них нет конкретной работы. А давать указания может даже дрессированная обезьяна в цирке. Не мои слова, но разве не так?

— И что теперь делать?

— Как что делать? — удивился Морозов, — работу работать и выполнять указания. Чего тут думать-то?

— Ну да, — согласилась Москвитина, — так оно всегда и выходит. Приезжает начальничек из Москвы и дает ценнейшее указание, ценнейшее, — подчеркнула она, — провести осмотр места происшествия, опросить свидетелей. И в результате руководящей роли партии преступление раскрыто, гидра обезглавлена. Да, будем работу работать. Ты наверняка без машины, до города тебя подкинуть?

— До отдела хотелось бы.

— Уж кого-кого, а тебя довезем, — ответила с улыбкой Москвитина.

В отделе он сразу же прошел к своему непосредственному начальнику. Тот решил обстановку прояснить сразу:

— Что, Иван, отгребём за прокурорского сынка или раскроем дело?

— Не отгребём и не раскроем, — ответил Морозов, — но машину под это дело выбить можем.

— Не понял, ты про что это?

— Так в областное управление машины пришли для оперсостава. Так себе машины, но ездить можно — Ренаульт Логан. А то как мне до прокурорского коттеджа добираться? Можно, конечно, и пешочком, как раз весь день уйдет.

— Ты мне мозги не пудри, Морозов, — рассердился Лаптев, — почему не раскроем?

— Так не наш это уровень, товарищ полковник, областные заберут к себе это дело и пусть возятся с ним. А нам бы машинку урвать...

— Ох и жук ты, капитан! А так бы раскрыл дело?

— А у меня есть не раскрытые?

— Ладно, будет тебе машина, ступай. Стоп, чего нарыл-то пока?

— Так осмотр провели, по горячим следам не нашли, но ищем, — ответил Морозов.

Полковник махнул рукой, и капитан вышел из кабинета. На сегодняшний день он посчитал все свои дела законченными. Можно пойти в бар и выпить кружечку пива. Он так и сделал, зашел в ближний между отделом и домом. Взял кружку светлого пива, вяленой рыбки к нему и устроился за столиком в углу. Ему нравились подобные местечки — оно как бы крайнее, а видно весь зал.

Но к нему сразу же подвалила подвыпившая компания из трех парней.

— Эй, парниша, это наш столик и за эксплуатация придется заплатить, — нагло произнес один прыщавый парень лет двадцати.

— Да, с тебя десять кусков, парниша, и можешь валить отсюда, — поддакнул другой.

Судя по одежде, парни вряд ли нуждались в деньгах, скорее всего, они искали приключений и любой зацепки, чтобы подраться, размять косточки, если можно так выразиться, скуку сбросить.

— Нужны деньги на лечение? — с издёвкой спросил Морозов.

— Чево-о? — скривил рот прыщавый и сразу же ударил тренированным хуком в челюсть.

Меньше чем через минуту трое парней корчились на полу, слегка постанывая. Морозов оценил обстановку: парни подошли к нему и ударили первыми, он оборонялся. Камера над барной стойкой наверняка зафиксировала происходящее и сам бармен снимал всё на смартфон. Иван вызвал наряд полиции и позвонил следователю:

— Нина, в соседнем баре драка с применением холодного оружия, наряд уже выехал, но надо бы нож официально изъять и запись с видеокамер, телефон бармена, который тоже всё записывал. Я заявление напишу.

— Ты? — удивилась старший следователь Протасова.

— Так на меня напали, я защищался, всё зафиксировано на видео. Так что возбуждай дело и считай раскрытым.

Наряд патрульно-постовой службы прибыл достаточно быстро, а следом за ним вместе подъехали Лаптев и Протасова. Она сообщила полковнику о нападении на Морозова. Нападавшие пришли в себя и прыщавый заявил сразу, что уроет здесь всех, всех закопает и посадит. Папа полковник полиции из областного управления внутренних дел и тут сядут все. Он схватился за телефон, но телефон отобрали сразу же и надели наручники. Угрозы прыщавого зафиксировали на видео.

Лаптев отвел своего опера в сторону, но Морозов опередил его вопрос:

— Беспокоитесь о возможных неувязках с областным управлением? Не волнуйтесь, товарищ полковник, всё будет тик-так — папаша вылетит со службы, а сынок сядет.

— Кто этот сынок, чей он? — спросил Лаптев.

— Не знаю, но об этом позаботится завтра же прокурор области.

— А-а-а... — полковник поводил руками, как бы обозначая связь одного с другим, — понятно, тогда всё в порядке.

За пять лет совместной работы с Морозовым полковник понял, что лучше с ним не спорить по профессиональным вопросам. Он не карьерист, к должностям не рвется и в тонкостях розыскной работы оказывается всегда прав. Имея такого сотрудника, полковник всегда окажется на высоте. А это означает одно — необходимо его поддерживать. Но обязательно где-то и зажимать, чтобы коллектив не считал его любимчиком, хотя он такой и есть на самом деле. Морозов приносил отделу раскрываемость, а это главное в службе.

Протасова просмотрела видеозаписи с камеры видеонаблюдения над баром и запись со смартфона. Они идентичны и вопросов не возникало. Трое молодых людей из хулиганских побуждений решили поразвлечься и избить мужчину в баре, который, якобы, занял их столик. Неоднократно пытались ударить, но не попадали по лицу противника и по телу. Тогда прыщавый вытащил нож и со словами "убью суку" пытался нанести несколько ударов ножом. Только после этого капитан Морозов, обороняясь, выбил нож и нанес парням по одному удару. Парни свалились с ног. Врачи физических повреждений на теле нападающих не обнаружили. Тут всё понятно — статья 30, 105 УК РФ, покушение на убийство.

— Где ты так научился драться, Иван? — спросила Протасова.

— Я разве дрался? — удивился он, — так, щёлкнул по разику и всё. Мультики смотрел, там где эти гоблины постоянно дерутся, вот и научился.

— Мультики он смотрел... Ты в баре успел выпить?

— Нет, взял, но не успел.

— Это хорошо, кровь сдай на алкоголь и самодопросись, я потом подпишу, что тебя допросила. А я пока этими архаровцами займусь. Этот прыщавый сынок полковника Самохина из штаба ГУ МВД по области. Папаша ещё может много крови попить.

— Да-а-а, хотел сегодня пораньше домой уйти, зашел в бар, а тут эти чертовы гавроши на баррикады полезли, — с тоской произнес Морозов.

— Я бы после допросов тоже пивка с удовольствием выпила. Пригласишь?

Иван догадывался, что Нина неровно дышит к нему и никак не мог определиться — заводить интрижку или нет? Он бы уже давно переспал с ней, но боялся, что она любит его, а это уж совсем другой коленкор. Нина ему нравилась, но он не любил её. Всё для секса есть, но возможная любовь мешала. Что потом делать — жениться? Два мента в одной семье... Но дело не в этом, а в любви. Любит ли её он? Он эту штуку, то есть любовь, ещё не познал. Переспать и определиться? Он-то определится, а она?

— Я не знаю, Нина, — честно ответил он, — просто боюсь.

Она посмотрела на него с таким изумлением, что ему стало не по себе. А потом её глаза стали мокрыми...

— Я не знаю, Нина, вдруг ты полюбишь, а я нет. И что делать потом?

— Что делать? — она отвернулась. — Иди кровь сдавай и допрашивайся.

Протасова задумалась. Лучший опер и человек лучший. Другой бы просто поимел и ни о чем не заботился. Может быть, даже женился, но как жить без любви? Говорят, что многие её так и не познают, эту любовь, считая привязанности за глубокие чувства. И что делать? Да ничего не делать. Хочешь спать с ним — спи и не выколупывайся. Детей не рожай раньше времени и всё будет о-кей. Она занялась работой.

Допросила всех троих задержанных и ничего нового для себя не познала. Двое признавали всё и валили организацию хулиганства и покушение на убийство на прыщавого, то есть на Вадика, сына полковника Самохина. Подвыпившим ребятам стало скучно, и Вадик предложил друзьям размяться — отлупить одного из посетителей пивного бара. А сам Вадик, Владислав Иннокентьевич Самохин, показания давать отказался. Однако заявил, что скоро приедет его отец и всех тут посадит, а этому говнюку из бара, имелся ввиду Морозов, он всё равно кишки выпустит. Что и было зафиксировано в протоколе и на видеозаписи.

Таких идиотов Протасова ещё не встречала. Сам себе наматывал срок и отца подставлял по полной программе. Но, видимо, уверенность в безнаказанности имела под собой почву — задерживался полицией и из мелких правонарушений выбирался чистым не раз, благодаря папочке.

Вернулся Морозов от врачей со справкой, что алкоголь в крови не обнаружен. Протокол собственного допроса тоже уже напечатал. Протасова прочитала.

— Да, всё правильно, — и подписала его, глянув на часы. — Поздно уже, пора домой. Так ты приглашаешь на пиво?

— Пойдем, — просто ответил он.

Он понимал, что Нина обдумала его слова и приняла решение. Почему он должен отказываться от женщины, которая ему нравится? Все точки над "i" расставлены.

Никто не обратил внимания, что утром в здание райотдела полиции Протасова и Морозов вошли вместе. Мало ли какие совпадения бывают — автобусы подошли разом, из домов вышли в одно время, да мало ли что ещё. Вывод пока делать рано.

Иван сразу же прошел к своему начальнику Лаптеву, чтобы тот выделил ему из дежурки автомобиль по делу прокурорского сынка. Необходимо более детально переговорить с прокурором и домработницей.

Полковник встретил его довольным и сразу вручил ключи.

— Владей, за тобой закреплена машина. Новенький Ренаульт Логан.

— Благодарю, товарищ полковник, не шик машина, но на колесах, — с улыбкой ответил капитан. — Тогда я сразу делом займусь.

— Конкретно? — решил уточнить полковник.

— Прокурор наверняка дома сегодня, Юрий Карлович, вчера я не стал подробно расспрашивать его о мотивах убийства, да и он сам просил дать ему время прийти в себя. С домработницей необходимо более подробно побеседовать. Тут по Самохину младшему Протасова сама разберется.

— Значит, ты ещё не знаешь ничего, — вздохнул Лаптев.

— Чего не знаю? — переспросил Морозов.

— Чего, чего... — с отчаянием махнул рукой полковник, — с утра пораньше до начала рабочего дня папаша его припёрся и построил тут всех в дежурке, орал так, что стены дрожали. Как же — целый полковник из управления в форме и в регалиях заявился. У них там, видимо, в штабе ордена ведрами выдают по дешёвке. Короче, сержант наш выпустил этого прыщавого из камеры.

— Ёпрст! — только и сказал Морозов, — надо что-то делать и быстро, уголовное дело возбуждено и просто так на тормозах не спустить. Папаша быстро сообразит, что к чему — пять минуть на сборы и в аэропорт, за границу сынка отправит. С омоновцами Протасову в аэропорт направляйте, пусть задерживают сынка и папашу, обоих сюда в клетку. Дело по полковнику Самохину мы не сможем вести, не наша подследственность — Следственного комитета. Да и раздувать этот инцидент ни к чему. Прокурор области пойдет мне навстречу — к вечеру Самохин будет уволен из органов в связи с отсутствием доверия и станет помалкивать, чтобы реально не сесть.

Лаптев долго смотрел на Морозова, потом произнес:

— Вот так вот — пришел опер из района и уволил полковника из управления...

Капитан понимал смысл сказанного гораздо в большем объеме произнесенной фразы. Ответил:

— Не первый год вы меня знаете, Юрий Карлович, я в руководство не стремлюсь и ордена не покупаю, как некоторые из штаба. Я работу работаю и это не листочки из папки в папку. Прокурор это понимает... Начальник ГУ МВД области ему не откажет. Всем выгодно...

— Проехали, Иван, действуй, время уходит, — приказал Лаптев.

* * *

Капитан Морозов сразу не поехал в прокурорский дом, нечего там делать без определенной информации, считал он, необходимо заехать к судмедэксперту Ломакиной. Заключение наверняка не готово, но предварительно она кое-что сказать сможет.

— Здравствуй, Зоя, — поприветствовал он её в прозекторской, — что можешь сказать по прокурорскому сыночку?

— Привет, Иван. С утреца уже не терпится, — усмехнулась она, — но ты же знаешь...

— Знаю я, Зоенька, всё знаю, а заключение у тебя официально из главка заберут или СК — не уровень районного опера.

— Да ладно, все же знают, что ты лучший и в главке в том числе. Но предварительно скажу, что никто не усыплял этого сыночка, экспресс-анализ не показал снотворных, седативных или транквилизаторов, как я раньше считала, а адреналин в крови зашкаливает. На щеках, губах и запястьях обнаружены следы скотча. Кроме того, установлено, что ему в начале раздавили яйца, а потом уже всё отрезали наживую. Ни на какие мысли тебя это не наталкивает, Иван?

— Наталкивает, — ответил он, — но мысли к материалам дела уже другие подшивать станут.

— Тогда тебе это всё зачем?

— Чтобы законно сохранить справедливость.

— Мудрёно говоришь, Иван, но я поняла. Такие, как ты, давно вымерли. При Советах ещё были, а теперь их нет.

— Как это нет, а я? — возразил Морозов.

— Ты единственный, Ваня! Назови хотя бы второго?

— Ладно, пойду я...

— Вот-вот, иди, Ваня, иди, верши законно справедливость, ты сможешь, — со вздохом произнесла Ломакина.

Морозов знал, что теперь делать и сразу направился к прокурорскому дому. Сразу зашел к домработнице и понял, что она упаковывает вещи. Впрочем, какие там у неё вещи — халатик лишний с резиновыми перчатками.

— Здравствуйте, Дарья Кирилловна, собираетесь увольняться? — сразу задал вопрос капитан.

— Здравствуйте, — ответила она недовольно, — расчет уже получила, не могу здесь оставаться более: вся эта кровища перед глазами стоит. Хозяин меня понял.

— Ясно, — кивнул головой Морозов, — наверное, это правильно. Мы с вами предварительно переговорили, но вас ещё станут допрашивать официально в Следственном комитете.

— Зачем? Артура убили ночью, а меня здесь не было, — возразила Тюменцева, — мне сказать нечего.

— Вопросы вам станут задавать разные, Дарья Кирилловна, в частности про дочку вашу.

— Дочка-то здесь при чём, при чём дочка? — сразу же разволновалась Тюменцева.

— Я заговорил о вашей дочери, чтобы помочь вам, Дарья Кирилловна. На следствии вы можете себя непроизвольно выдать.

— Выдать, — заволновалась она ещё больше, — чего выдать? Я ничего не знаю.

— Не стану тянуть кота за хвост, Дарья Кирилловна, я знаю всё. Знаю, что Артур наказан за изнасилование вашей дочери и в правоохранительных органах вы бы справедливости не добились. Конечно, сынок прокурора области, кто же его посадит, — усмехнулся Морозов. — А потому хочу дать вам несколько советов. Не упоминайте на допросе свою дочь. Если спросят конкретно, тогда отвечайте. С Артуром она знакома не была и не встречалась, а вот с самим прокурором редко, но иногда виделась мельком, когда заходила к вам. И не волнуйтесь, волнение вас выдаёт. Косвенно, но выдаёт.

Более ничего Морозов говорить не стал и не требовал никаких признаний. Что делать, если система так выстроена, что правды иногда не добиться? Разве бы пошла Тюменцева убивать, если бы знала, что изнасилование дочери будет расследовано по закону?

Морозов прошел в домашний кабинет к прокурору.

— Разрешите, Яков Петрович?

— Проходи, капитан, присаживайся, — он указал рукой на кресло, — я наводил о тебе справки и мне сказали, что ты лучший сыщик в городе. Докладывай, что удалось установить? Или ты ко мне с вопросами?

— Всё удалось установить, Яков Петрович, и мотив, и убийцу. Разрешите доложить по порядку?

— Суток не прошло, а ты уже всё раскрыл! Не зря о тебе говорили, что ты лучший сыщик. Докладывай.

— Извините, Яков Петрович, ничего личного, но придется говорить о малоприятных вещах.

— Сына убили, чего же тут может быть приятного, капитан, говори.

— Ваш сын жестоко изнасиловал одну девушку...

— Есть доказательства? — сразу же спросил прокурор.

— Да, есть сперма, он даже не предохранялся, но официально делу не дали ход. Вернее, уголовное дело даже не возбуждали. Но об этом чуточку позже. Артур наказан за это изнасилование и оскопили его в полном сознании, как утверждают эксперты. Я предлагаю забрать у меня это дело и назначить на оперативное сопровождение сотрудников областного управления. Вы сами сказали, что наводили обо мне справки и у меня нет нераскрытых дел. Это факт! В Следственном комитете при оперативном сопровождении областного угро дело не раскроют и вам это выгодно. Сына не вернуть, Яков Петрович, но зачем же портить своё имя?

— А вы потом станете меня шантажировать?

— Нет, но у меня тоже есть своя выгода — не сядет человек, наказавший Артура. Если он сядет, то вас опозорят на всю Россию — папаша сынка-насильника. И повод позвонить начальнику ГУ МВД области имеется, чтобы оперативное сопровождение передали в областной аппарат. Я вчера решил вечером расслабиться немного, пива выпить и зашел в бар, где на меня напали трое молодых парней. Напали из хулиганских побуждений, не зная, что я сотрудник полиции, так, для развлечений, а в пылу драки попытались убить. Всё зафиксировано на видео, несколько десятков свидетелей, изъят нож с отпечатками, преступники задержаны, возбуждено уголовное дело по статьям 30 и 105 УК РФ. Один из нападавших оказался сынком полковника Самохина из штаба главка. Папаша сегодня утром силой освободил из клетки сынка и сейчас пытается отправить его за границу. Папашу с сыном, конечно, задержат в аэропорту, но не хотелось бы резонансной огласки. Посадят или не посадят полковника Самохина — это ещё вопрос, но вот журналисты тему раздуют и наверняка свяжут её с вами и со мной.

— Это почему ещё? — удивленно спросил Милованов.

— Журналисты видели меня здесь и посчитают, что вы давите на меня через областное МВД. Это же писаки, Яков Петрович, от них чего угодно ожидать можно. Пусть генерал уволит по-тихому полковника Самохина и на этом всё, а его сынок отсидит своё, сколько суд даст.

— Значит, ты знаешь, капитан, кто убил моего сына, — словно для себя говорил прокурор, — и не желаешь его наказания. Мой сын преступник, но и этот тоже преступник! Мой наказан, а этот нет. Где же справедливость тогда?

— Ваш наказан за преступную похоть, а другой совершил возмездие. Это разные вещи, Яков Петрович. Впрочем, выбор за вами. Я посчитал необходимым рассказать вам всё и если даете команду, то человек, совершивший возмездие, будет сегодня же передан в Следственный комитет.

Милованов задумался и долго молчал. Потом произнес тихо:

— Ступай, капитан, полицейскому генералу я позвоню.

Морозов возвращался в отдел и прекрасно соображал, что прокурор его правильно понял. Это как раз тот случай, когда все стороны остаются довольными.

Он сразу же прошел к Протасовой.

— Ну... говори же, что ты молчишь? — озабоченно спрашивала она.

— Что говорить, — пожал плечами Морозов, — Самохин старший в камере, взяли обоих?

— Взяли, — начала уже сердиться Протасова, — ты вопрос решил? А то меня и твоего начальника завтра из органов вышибут.

— Всё решил, — спокойно ответил Иван, — Самохина сейчас как раз из органов увольняют, а у меня прокурорское дело забирают. Так что всё тик-так. Что суд решил по младшенькому?

— Арест на два месяца без вопросов. Этот младшенький Самохин даже на судью наехал, заявил, что его папаша и судью посадит, и вообще голову оторвет. Так что срок ему светит по максимуму. Пожизненное не дадут, конечно, но лет двадцать влупят точно. Угрозу судье не забудут. А я ему колер по делу отменный нарисую. У него и так групповое, но и покушение будет общеопасным способом — он же ножом во все стороны размахивал, мог ранить или убить не только тебя. Чего ты так на меня пристально смотришь?

— Форма тебе очень идёт, Нина, но без формы ты лучше смотришься. Переедешь ко мне?

— Я только что из суда вернулась, ты чай будешь?

— Дома попьем, — ответил Иван. — Так как с переездом?

— Переезд — это как два пожара, усмехнулась она. — Ты человек серьезный и шутить такими вещами не станешь. Тогда уж лучше ты ко мне переезжай.

— К тебе?! — откровенно удивился Иван.

— Да, Ванечка, ко мне. Сейчас говорить об этом не станем, а дома вечером разберем все плюсы и минусы. Я думаю, что найдем правильное решение.

— Добро, Нина, тогда я сейчас к Лаптеву.

— Конечно, только подожди секундочку. Как это он решился на задержание Самохина старшего — ведь именно он вызывал омоновцев и отдавал им приказ?

— Ответ простой — за все пять лет совместной службы я ни разу не обманул его. Предлагал, а он отдавал приказы, мы друг друга устраиваем. Если бы полковник Самохин остался на службе, то он всё равно бы сгноил меня, тебя и Лаптева. А так он обезопасил всех, и он это понимал.

— То есть ты, Ваня, сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.

— Мы нужны друг другу, — кивнул головой Иван, — я поднимаю его репутацию и раскрываю дела, он не мешает мне делать это. Ну всё, я побежал...

Протасова осталась одна в кабинете. Она напросилась к нему на пиво и осталась на ночь... теперь он предлагал пожить вместе. Что ж, наверное, это правильно, не замуж же сразу звать. На службе они ладили, а в постели лучшего мужчины у неё не было. Ладно, посмотрим, что быт скажет, решила она.

* * *

У Морозова особо важных и срочных дел уже не было, что не характерно для районного опера, и он помогал следователю в её работе. Естественно, что старшему следователю Протасовой, а не кому-то другому.

Вечером они поехали к нему, но их поджидал сюрприз на лестничной клетке. Соседка Ивана Люба, один раз уже побывавшая у него в постели, отдавать просто так своего любовника никому не хотела. Её всё даже очень устраивало. Пока муж в командировке — нырк к соседу и бегать никуда не надо.

Ещё вчера Люба вычислила парочку из своего окна, входящую в подъезд, но не ожидала, что Иван оставит знакомую на ночь. Повторения она не желала и встречала сегодняшним вечером соседа на лестничной клетке в легком домашнем халатике и ажурных чулочках. Обнажив одну ногу "до невозможности", она с усмешкой произнесла:

— Здравствуй, Ванечка, ты привел на ночь новую шлюшку, а мои ножки тебя уже не устраивают? — она повертела оголенным бедром. — Помнится, они тебе очень нравились и особенно пространство между ними. Но я тебе разрешу после меня переспать и с этой, — она презрительно посмотрела на Протасову.

Соседка прекрасно понимала, что таким образом не добьётся Ивана, но хоть немного нагадит — всё не одной тосковать-горевать, партнёра ожидать. Есть такие особи — ни себе ни людям.

— Ты, Люба, обозналась, это не режиссер, — он указал рукой на Нину, — а моя девушка. И здесь не сцена, твоя панель в другом месте — действуй-любодействуй, пока муж в командировке.

Парочка прошла в квартиру под злобные взгляды соседки. Ещё в коридоре Морозов решил поставить все точки над "i".

— Это...

— Не стоит, Ваня, — сразу же перебила его Нина, — я всё правильно поняла, флаг в руки твоей соседке.

До ужина дело не дошло — они занялись любовью прямо с коридора. А когда добрались до спальни, пришлось возвращаться на кухню и всё-таки приготовить легкий ужин. Покушали, снова любовь, но уже не с кухни, а в спальне и только потом подошли к утреннему разговору на работе.

— Так ты переезжаешь ко мне, Нина?

— Абсолютно все плюсы твоей квартире, Ванечка, но у неё есть один существенный недостаток. Он всего один, но очень существенный — пришли с работы и надо жрать что-то готовить, не говоря о том, из чего готовить. А у моих родителей четырехкомнатная квартира и всегда есть, что поесть.

— Согласен, — ответил Иван, — но в родительской квартире тоже есть один недостаток, и он очень существенный — с коридора не займёшься любовью, в зале на столе тебя не разложишь... — он заметил, как покраснела Нина. — Отдельное жильё не заменят никакие плюсы совместного. Так что выбирай сама, девочка, как скажешь, так и будет.

Только утром она приняла решение по пути на работу.

— Действительно, Иван, отдельно жить лучше, просто можно чаще ходить в гости к родителям — всегда накормят, — улыбнулась она. — Вечером поможешь забрать кое-какие вещи из дома и с родителями тебя заодно познакомлю.

У здания райотдела Морозова поджидали двое накаченных бритоголовых молодых мужчин в костюмах и галстуках. И он сразу обратил внимание, что им не комфортно в этой одежде: они предпочитали спортивную или хотя бы джинсы с рубашкой.

— Морозов? — спросил один из подошедших.

— С кем имею честь? — ответил он.

Но его не поняли.

— Так Морозов или не Морозов?

— Морозов, Морозов, — с усмешкой ответил он.

— Вас желает видеть один очень влиятельный человек, поехали, — безапелляционно предложил один из подошедших.

— Хорошо, я встречусь с вашим влиятельным человеком, если подождете меня здесь около часа. У нас утренний разбор полетов, ничего не поделаешь.

— Какие полеты, у вас же самолетов нет, — ошарашенно спросил один из подошедших.

Морозов развел руками и пошел в отдел. Качки сразу же позвонили шефу:

— Алмаз, мы нашли Мороза, но он сразу же ушёл в полет.

— Какой ещё полет, что за бред ты несешь, Хилый? — возмутился Алмаз, — ты вырубил его что ли?

— Не-е, Алмаз, что ты, ты же запретил его трогать, — залепетал Хилый, — он сам сказал, что у него утренний разбор полетов и ушел, сказал ждать его час целый.

— Придурок, — выругался успокоенный Алмаз, — это он так рапорт назвал, совещание у ментов по утрам. Придурок, — повторил Алмаз, — жди и вези его, ты знаешь куда. Только не рыпайся и не спорь, вежливо вези. Это правильный мент, с таким не в падлу общаться. Всё понял?

— Понял, Алмаз, всё понял, — ответил Хилый.

— И чё? — спросил напарник.

— Через плечо, — усмехнулся Хилый, — Алмаз приказал ждать и везти потом, у ментуры по утрам совещание, так они полеты называют, придурки.

— Точно придурки, — поддакнул Жирный, напарник Хилого, иссушенный молодой мужичонка.

Они огляделись и по-зэковски присели покурить у заборчика. Здоровяк Хилый и худосочный Жирный, они всегда так вместе и ходили, не разлей вода.

Морозов после рапорта зашел к полковнику Лаптеву.

— Юрий Карлович, материалы по прокурорскому сынку я передал в главк и сейчас у меня ничего серьёзного нет в производстве.

— Мелочевку я тебе и не даю никогда, — усмехнулся полковник, — но ты что-то хотел, Ваня, не финти?

— Шестерки алмазовские ко мне с утра подвалили, их шеф хочет встречи.

— И чего он хочет?

— Кто знает, Юрий Карлович, он же шестеркам не скажет, но явно не чайку вместе выпить.

— Конечно, Ваня, без вопросов, держи в курсе.

— Понятно, всё будет по курсу, — ответил Морозов.

Крузак алмазовских шестерок выехал из города и на двадцатом километре свернул с основной трассы. Морозов понял, что его везут в небольшой элитный посёлочек на берегу залива. И, видимо, очень Алмаза приспичило, если он с утра решил делами заняться. Обычно вор спал до обеда и только вечером решал какие-то там вопросы.

Глухие ворота открылись и автомобиль въехал во двор. К Морозову сразу же подошел охранник с металлоискателем.

— Станешь обыскивать — ручонки вырву, — предупредил он и посмотрел в сторону Худого, — позвони Алмазу, скажи, что я недоволен приёмом.

Но ситуацию разрешил сам Алмаз, вышедший на улицу.

— Водка, коньяк, сауна, девочки, — предложил он.

— Можно, — сделал паузу Морозов, — поговорить в теньке.

— Прошу, — Алмаз указал на плетеные кресла на открытой веранде под навесом и махнул руками, словно сбросил с кистей воду — вся охрана ушла. — Мы ранее лично не встречались с вами, Иван Николаевич...

— Давай без прелюдий, Алмаз, говори, — перебил его Морозов.

— Без прелюдий, так без прелюдий. У меня умыкнули, — он показал на телефоне 10 000 000$, — а это в камешках на сумму, — на телефоне высветилась цифра 15 000 000$.

— Ты хочешь, чтобы я это нашел и указал на похитителя. Это возможно, если ты обращаешься ко мне, как частному лицу, а не полицейскому.

— Конечно и только так, — подтвердил Алмаз.

— Я возьму десять процентов от названной тобой суммы. Ты согласен?

— Согласен, если всё будет возвращено не позднее одного месяца.

— Возвращать я ничего не собираюсь, но через три дня, если ты согласишься, я назову тебе место, где находится указанная тобой сумма и кто её умыкнул, как ты выразился. Поэтому спрашиваю ещё раз — ты согласен выплатить мне две с половиной единицы к вечеру третьего дня? Бумажками, камешки меня не интересуют.

— Это реально? — удивился Алмаз.

— Вполне, — кивнул головой Морозов, — и если ты не сдержишь своего слова, то я не обижусь — обижаться будет не на кого.

— Не понял?..

— Всё ты понял, Алмаз.

— Три дня... мы же искали уже и ничего.

— Мне это не интересно.

— Я согласен, Иван Николаевич, конечно, согласен. Но всё равно не верится.

— Сходи в церковь, поставь свечку, а сейчас рассказывай — где, когда, каким способом и все другие подробности.

— Месяц уже прошел, — начал говорить Алмаз, — доллары и камешки хранились в "Промбизнесбанке", в отдельном сейфе в хранилище. Сейф не взломан: открыт ключом, а ключ только у меня, и он всегда был при мне. Вот он, — Алмаз протянул ключ.

— Да-а, не простой ключик и не каждый слесарь его выточит, — высказал свою мысль Морозов. — Экспертизу на пасту для отпечатков делали с ключа?

— Делали — ничего. Но эксперты пояснили, что не этим ключом сейф открыт. Вот тут непонятки возникают — ключ один и слепки с него не делали. А сейф открыт другим ключом.

— Согласен, что другим, — усмехнулся Морозов, — иначе бы братва тебя уже давно закопала. Дальше рассказывай.

— А что дальше? Дальше тоже ничего. Месяц прошел, но доллары и камешки пока нигде не всплыли. Вся братва на ушах — цинканули бы сразу.

— Что на видео?

— На видео, — хмыкнул Алмаз, — тоже ничего. В самом хранилище нет камер, так и должно быть, а вот вход-выход под наблюдением. Никаких посторонних лиц, никто и ничего из хранилища не выносит. Утром открытие кассы — считаются деньги и определенные суммы выдаются кассирам. Но это всё внутри. Деньги могут поступать в хранилище из РКЦ (расчетно-кассовый центр) и туда же сдаваться инкассаторами только через специальный шлюз, он с внешней стороны под видеонаблюдением. В общем, всё глухо, как в танке. Может, по пять капель? — предложил Алмаз.

Морозов посмотрел на законника, с которого напрочь слетела уверенность и вальяжность. Беспокойство и страх владел им. Седой, но ещё крепкий мужчина в наколках выглядел сейчас жалким, но старался держать себя в руках. Обычный вор, ничего эксклюзивного, если не считать того, что старался не беспредельничать. На войне, как говорится, без жертв не обойтись. Так же, как и вору без правонарушений.

— Нет, — ответил Морозов, — ты мне лучше расскажи о личной жизни. Одна девочка у тебя или несколько сразу обслуживают, какую проверку они проходят? Медицинская меня не интересует.

— Всё в этой стране через баб, даже геморрой, — усмехнулся Алмаз и громко хлопнул в ладошки. На веранде появился мужчина. — Это Жиган, мой начальник охраны, — представил его Алмаз, — составь список всех моих девок за...

— За последние два месяца, — подсказал Морозов.

Жиган вернулся через десять минут. Иван просмотрел список.

— Здесь не все девушки, — произнес он.

Алмаз посмотрел на Жигана, но тот ответил, что все.

— Тогда я умываю руки, — Морозов встал с кресла, — ищите сами.

— Хорошо, хорошо, Иван Николаевич, присядь, — Алмаз махнул рукой, и Жиган вышел, — приезжает тут ко мне одна девица двойного действия — спит со мной и стучит на своего шефа. На... — Алмаз замялся, — на Черепаху. Это...

— Я знаю, — перебил Морозов, — мне необходимо осмотреть хранилище в "Промбизнесбанке". Это же твой банк, Алмаз?

— Мой, без проблем.

— Тогда сделаем так... Через два дня утром я буду у тебя здесь.

* * *

Морозов вернулся в отдел и сразу зашел к Протасовой. Она опередила его вопросом:

— Кто это были?

— Мужики, с которыми я уехал после планерки? — переспросил он. — Их боссу потребовалась консультация и я её оказал. Почему тебя это взволновало?

— Не знаю. Костюмы на них сидели, словно мешки.

— Согласен, это шестерки одного из воров, они не привыкли к такой одежде.

— Ты консультируешь законников? — удивилась Протасова.

— Уважаемая Нина Сергеевна, — с улыбкой отвечал Иван, — я опер и часто общаюсь с преступными элементами без протоколов, это моя работа. Поэтому ничего удивительного или эксклюзивного с моей поездке нет. Ты как?

— А что я? — усмехнулась Протасова, — у меня романтики гораздо меньше. Показала Самохину младшему его папашу в камере, и он сразу же скис, стал давать показания. Всё замечательно! Сейчас обед уже, может быть, поедем ко мне? С родителями познакомишься.

— Познакомиться с родителями — это хорошо, но в обеденный перерыв нежелательно. Неудобно, когда в рот заглядывают заинтересованные лица. Это лучше сделать, не торопясь, вечером или в выходные.

Протасова задумалась ненадолго, потом ответила:

— Да, ты прав, Иван. Пошли в столовку?

— Идем.

Но вместе идти не пришлось: Протасовой позвонили из дежурки — разбойное нападение. Она уточнила кто поедет из оперов: не Морозов.

Иван покушал в столовой и всё-таки решил посетить "разбойный" адрес, взяв в столовой пирожки с мясом. Он прошелся по квартире и нашел Протасову на кухне, она заканчивала заполнять протокол осмотра места происшествия.

— Ты голодная с утра — я тебе пирожки с мясом принес.

— Иван Николаевич, ну какие тут пирожки, — упрекнула она его, — подожди меня в машине: я скоро освобожусь.

Морозов кивнул головой и вышел из квартиры. Если кто-то заинтересуется его неофициальным появлением здесь, то он голодной подруге приносил пирожки покушать. А своё дело он сделал: место происшествия осмотрел. На всякий случай, чтобы потом не возвращаться сюда, если потребуется, если его к делу подключат официально. Он словно посмотрел видео — электромагнитные волны от стен, потолка, пола, сейфа и других предметов беспристрастно поведали ему о совершенном событии. Разве он виноват в том, что другие люди эти волны не видят, не чувствуют и не умеют читать? И он давно понял, что лучше об этом не говорить никому и никогда: посчитают ненормальным. Хорошо, если просто посчитают, а то и на обследование в дурку могут отправить. Он же не экстрасенс. Хотя кто такие эти экстрасенсы? Они видят определенные электромагнитные волны, называя их аурой...

Морозов переключился на другое. Скоро у него будет много денег и хотелось бы купить машину Нине. Себе он точно купит, а она его не поймет, если он купит и ей. Извечный вопрос — откуда деньги? От верблюда! Но как объяснить или преподнести этого верблюда? Надо подумать и позже осторожно переговорить с Ниной, выяснить, как она отнесется к такому подарку. Радостно и без вопросов или все-таки заинтересуется происхождением денег? Не задает же она вопросы нашему генералу, у которого зарплаты хватит только на крыльцо его виллы.

Протасова села к нему в машину.

— Ты совсем чокнулся, Иван, извини, там разбойное нападение, хозяина дома увезли в больницу с черепно-мозговой травмой, а я жрать рассядусь...

— Не подумал, хотел сделать, как лучше.

— Ладно, пирожки — это хорошо. Но ты меня домой завези, там пообедаю, а вечером даже не вздумай увильнуть: ужинаем у родителей, там и ночевать останемся.

Морозов вернулся в отдел и там его сразу же разыскал Лаптев.

— Сегодня произошло разбойное нападение на квартиру Саргсяна, ты слышал о нём? — спросил полковник.

— Слышал, дорожное строительство, рестораны и прочее. Требуется помощь в латании дыр на вновь уложенном асфальте?

— Не юродствуй, он сейчас в больнице с ЧМТ (черепно-мозговая травма), но вроде бы ничего серьезного, через несколько дней выпишут. Как смог, сразу же позвонил мне.

— Что похитили? — решил сразу же перейти к делу Морозов.

— Денежки, вестимо, денежки, — ответил Лаптев, — но он откажется от заявления.

— Нажиты непосильно-честным трудом, — усмехнулся Морозов. — Сколько и в какой валюте?

— Об этом он сам скажет. Посетишь его в больнице вечером, сейчас к нему поехал лейтенант Белоусов. Кстати, я определяю его к тебе в напарники: вроде бы толковый опер, и парень неплохой.

— Я всегда работаю один, и вы это знаете, Юрий Карлович. И работать в паре меня не заставит даже министр обороны, вернее внутренних дел. Вам показатели нужны, и я их делаю. Пусть этот мальчик по бумагам числится хоть Колей Басковым, хоть Аллой Пугачевой: мне всё равно. А вот проверять меня на вшивость не надо, не получится, господин полковник.

— Не понял, это ты о чем, капитан? — сердито спросил Лаптев.

— Сумму похищенного Саргсян вам сказал, и вы решили меня проверить: а именно сколько отломится вам? Нормально отстегну или маленький кусок брошу. Не стоит, полковник, я же могу и в другой отдел перейти. Со мной лучше дружить и на кровати спать дома, а не на шконке. Я работаю и делюсь щедро, поэтому не стоит дергать удава за хвост.

Лаптев весь пылал гневом и был готов разорвать этого наглого капитана на куски, но всегда отличался разумностью в определенной мере. Лучше сейчас промолчать и в дальнейшем сгноить этого капитана на шконке, как он сам выразился.

— Свободен, — приказал полковник, — сам решишь этот вопрос.

Да, согласен, вопрос необходимо решать, задумался Морозов. Уж если Лаптев начал проверку из-за желания иметь больше, то это ничем хорошим не закончится. И вопрос необходимо решать хирургически. Дурачок Лаптев, мысленно усмехнулся Морозов, получал от меня не менее сотки в месяц, ничего не делая, а теперь ему мало стало, посчитал, что я ему мизер отдаю. А что: всё справедливо — я беру десять процентов с неофициально возвращенных сумм и ему десять отдаю. Он же не знает, где и как я эти денежки беру и, видимо, хочет пятьдесят или даже семьдесят процентов иметь. А зад не треснет? Вот и придется послать тебя в зад, жадный полковничек. Преобразовали милицию в полицию и превратили её в закрытое акционерное общество закрытого типа, где показатели стряпаются, а деньги делаются. Впрочем, не в названии дело. Сейчас в уставе любой фирмы указана цель — получение прибыли. А чем менты хуже? Да, полицейскому запрещена подработка законом, кроме писательской, преподавательской и научной деятельности. Так Морозов ничего и не делает, он просто возвращает деньги владельцу, за что и получает свой процент. Ну да, есть небольшой косячок: должен государству деньги вернуть, а он отдает хозяину. Так дойдут ли они до государства, вот в чем вопрос? Конечно, дойдут, ответит обыватель, а кто-то скажет: "Ха-ха". Может быть, те же десять процентов и дойдут. Просто потеряется нолик в бумагах и всё тут, никакого хищения. Нолик — это же ничего. Вот вам и ха-ха!

* * *

Вечером в больницу к Саргсяну, как советовал Лаптев, Морозов не поехал. После разговора он перестал полковнику верить, считая, что тот непременно подставит его. Как же, оскорбили начальничка... Он поехал к родителям Протасовой.

Знакомились... Папа Протасов Сергей Павлович, бизнесмен, арендовал бутики и продавал в них одежду и обувь. Продавали, конечно, продавцы, а он занимался поставками. Мама, Анна Юрьевна, врач-хирург в городской больнице. Обычная среднестатистическая семья, которая желала бы видеть свою дочь адвокатом или юрисконсультом в фирме, но никак уж не следователем. Но приходилось мириться с выбором дочери, а уж видеть кандидата в мужья оперативника никак не желала.

Морозов еще подлил масла в огонь:

— Сергей Павлович, Анна Юрьевна, мы с Ниной служим в одном отделе и часто приходится работать в выходные дни, в неурочное время, если можно так выразиться. Ночами дергают, в праздники... Поэтому женщины чаще стараются полицейских в мужья не выбирать: зарплата не миллионная, а проблем с ней много. Но мы друг друга понимаем и нас всё устраивает: дома вместе, в отделе вместе, на кражах и убийствах вместе. Вас тоже, Анна Юрьевна, частенько в выходные на работу дергают: то подстрелили кого, то зарезали.

— Да, это так, — согласилась Протасова старшая, — но в меня не стреляют и ножи не мечут. Палками или кулаками не бьют.

— Согласен, — ответил Морозов, — бывает, что и нападают на полицейских, но не так часто, как показывают в кино. А когда мы вместе, то я уж точно смогу защитить Нину от любых подонков. Но всё это слова, уважаемые родители, а вот вам и факты: как часто, Анна Юрьевна, к вам привозят травмированных полицейских?

— Совсем не часто, гражданские в основном поступают с разными ранениями и травмами.

— Вот вам и ответ на ваши сомнения, уважаемые родители, — улыбнулся Морозов.

— Каждые отец и мать желают своему ребенку лучшей доли, — со вздохом произнес Протасов, — вы, Иван, выбор дочери и нелюбимого мы ей не желаем. Живите и будьте счастливы. Но почему не у нас, места же хватит?

— Мы этот вопрос обсуждали с Ниной. Иногда хочется и в трусах походить, извините. Когда родит — точно к вам переедем. Не возражаете?

— Нет, конечно, — ответила Анна Юрьевна, — уже есть наметки?

— Пока нет, мама, — ответила, покраснев, Нина.

— Вы, детки, приезжайте почаще — на обед, в выходные, — предложила Анна Юрьевна, — и не только вместе, можешь один, Иван, приезжать — примем и накормим, как сына.

— Спасибо вам, родители, большое спасибо, — ответил он.

Утром следующего дня Иван завез Нину в отдел, а сам поехал в больницу к Саргсяну. Но заходить в палату не стал, а заглянул тихонечко в дверную щёлку — в палате находились сотрудники отдела собственной безопасности. Сдал, значит, меня гестаповцам Лаптев. Ну-ну... это прекрасно! Дальнейший сценарий был понятен — повезу ему денежки, а меня и прихватят с ними.

Он покинул больницу и срочно направился к дому разбойника, похитившего деньги и нанесшего травму Саргсяну. Слава богу ничего устанавливать и искать не пришлось — электромагнитные волны выдавали полную картину преступления.

Одиннадцать часов и подъезд в это время оставался относительно свободным. Работающие уже ушли, а гуляки ещё отдыхали в своих постельках. Надев противогаз, Морозов вставил тонкий шланг в замочную скважину и пустил газ. Услышав звук падающего тела, от открыл отмычкой замок и подошел к сейфу. Около него стояла полная сумка с деньгами, но он все равно открыл его. Там тоже были деньги и пистолет "Гюрза" в заводской смазке, две обоймы к нему и пять пачек патронов. Уложив деньги в другую сумку и бросив в неё же пистолет с патронами, он посмотрел на спящего на полу мужчину. Один из подручных Черепахи, но где он взял пистолет, который ещё называют "Вектором" или СПС. Новое оружие только недавно поступило на вооружение, а в райотделах его даже не видели ещё. Но бог с ним, надо уходить быстро, с оружием потом разберемся.

Дома в своей двухкомнатной квартире Морозов переделал один встроенный шкаф под сейф, закрыв метровый проем в стене металлическим листом. Плотно подогнал дверку и сверку наклеил обои. Кто не знаком с планировкой такой квартиры, тот не увидит здесь ничего. Обычная стена, как стена. Он сложил в сейф обе сумки, предварительно пересчитав деньги. В сумке, как он понял от Саргсяна, оказалось десять миллионов рублей, и в другой сумке пять миллионов. Неплохой улов. Шестерка Черепахи очнется, а денежки уплыли даже из сейфа, который никто не взламывал. Цифровой замок и код к нему подсказали стены — надо только уметь читать электромагнитные волны.

Морозов взял из сумки только сто тысяч рублей: двадцать купюр по пять тысяч — их номера успел переписать Саргсян и о них теперь уже знают гестаповцы. Так называют между собой службу собственной безопасности полицейские.

Дело шло к финишу и оставалось немного важных моментов. Вскрыть машину Лаптева, положить в бардачок переписанные купюры и связаться с самим хозяином автомобиля. Он не стал заходить, а позвонил ему. Но позвонил не со своего номера и сделал так, что звонок сорвался. Лаптеву пришлось перезванивать самому. Морозов объяснил ему:

— Юрий Карлович, я закончил работу и жду вас через полчаса на пустыре около релейного завода: с подарком в отдел ехать неудобно.

— У меня люди, — ответил Лаптев, — через час, раньше не смогу подъехать.

— Добро, жду.

Морозов понимал, что полковник врет и не собирается ехать на пустырь. Он выигрывал немного времени, чтобы отправить на встречу гестаповцев. Пусть не получит денег, но накажет ослушника, престиж начальника важнее. То же мне... пахан нашелся, ухмыльнулся мысленно Иван, но ничего, я подготовлюсь к встрече.

Он прибыл на пустырь в указанное время и сразу же был жёстко задержан омоновцами. Подошедший мужчина в гражданском представился:

— Майор Озеров, отдел собственной безопасности. Вы, гражданин Морозов, подозреваетесь в получении взятки от гражданина Саргсяна. Прошу добровольно выдать незаконно полученные денежные средства.

Морозов усмехнулся.

— Я не оказывал никакого сопротивления, но меня бросили на землю, изваляли в грязи, скрутили и заломили руки, надели наручники. На каком основании ко мне были применены спецсредства?

— Вы сотрудник полиции и могли оказать вооруженное сопротивление, — ответил Озеров.

— А-а, это конечно, ты, как мужчина, тоже мог поиметь жену начальника. Значит, он должен тебе орхиэктомию сделать?

— Чего-о? — не понял Озеров.

— Яички удалить или ты не мужик вовсе? Но можно и наручники на яйца...

— Ты мне зубы не заговаривай, — возмутился Озеров, — выдашь денежки добровольно?

— Если я скажу, что не брал никакой взятки и отдавать мне нечего, ты же всё равно не поверишь?

— Не поверю, у меня другая информация, — ответил Озеров.

— Тогда скажи мне, майор Озеров, почему ты своему стукачу голословно веришь, а мне нет? Кто-то решил меня подставить, а ты этому рад? Ты же должен был эту информацию проверить, — возмутился Морозов.

— Вот мы её сейчас и проверим. Кармашки вывернуть и лапки к верху, — зло огрызнулся Озеров.

— Понятые где? Обыск будет незаконным, — возразил Морозов.

— Законы, значит, соблюдаешь, Морозов, а взятки вовсю берешь. Понятые позже распишутся и всё будет в порядке, хрен обратное докажешь, сволочь.

— И деньги мне подкинешь, не жалко? — усмехнулся Морозов.

— Деньги у тебя в кармане или в машине, — уверенно ответил Озеров, — ничего подкидывать не придется.

— Может быть, тогда наручники снимешь, я же не оказываю сопротивление? — попросил Морозов.

— В камере снимут, — огрызнулся Озеров и начал обыск.

Через полчаса удручённый, он присел на корточки: деньги не нашлись.

— Снимите с него наручники, — приказал Озеров омоновцам, — успел спрятать деньги, сука, но ничего, это ещё не конец, всё равно я тебя посажу, сволочь.

— Ты уже считаешь себя выше всех, майор Озеров, выше министра и суда? Проводишь необоснованное задержание с применением спецсредств, незаконный обыск без понятых и считаешь себя правильным.

— Да, я правильный полицейский, — гордо ответил Озеров. — Не взял я тебя сегодня — возьму завтра, всё равно попадешься, ты же оборотень в погонах. А пока можешь валить отсюда, урод, никто тебя не задерживал и не обыскивал: хрен что докажешь.

— Скажи всё-таки Озеров напоследок — я тебе лично неприятен или ты взяточников не любишь? Чем я тебе насолить мог, если мы даже знакомы не были раньше?

— Ты взятку взял, Морозов, у Саргсяна, при чём здесь личное?

— Мозги надо включать, Озеров, мозги. Проверять необходимо информацию, а не просто слушать барабанную дробь стукачей. Ты мог легко установить, что с Саргсяном я никогда не встречался, но знаю, что на него дома совершено разбойное нападение. Знаю я это от своего начальника полковника Лаптева, которого хорошо знает Саргсян, и он же просил полковника найти похищенные деньги в сумме десяти миллионов рублей. Лаптев поручил розыск мне, но я сразу же отказался, так как Саргсян о незаконно полученных деньгах официально заявлять не желал. Ты даже не подумал, Озеров, что я делаю здесь на пустыре с якобы деньгами? Если я взял деньги — зачем мне этот пустырь? Но если бы ты пробил телефон Лаптева, то легко мог установить, что именно он позвонил мне и приказал прибыть сюда для встречи с ним. Но приехал ты, Озеров, а Лаптев сейчас наверняка рвет когти с десятью миллионами куда-нибудь подальше от этого города. Ты в доле с полковников Лаптевым, Озеров, или просто дурачок обыкновенный?

— Чего-о? — чуть ли не взревел Озеров.

— Ничего, — усмехнулся Морозов, — задержи Лаптева и денежки Саргсяна легко найдутся.

Как бы то ни было, но майор Озеров отреагировал на слова Морозова и произвел обыск у Лаптева. Нашел в бардачке автомобиля сто тысяч рублей — номера купюр совпадали с названными Саргсяном. Пригласил понятых и всё запротоколировал законно. Но вскоре задержали самого Озерова. Оказалось, что его общение с Морозовым на пустыре релейного завода транслировалось онлайн в интернет. По задержанным, а в последствии арестованным, Озерову и Лаптеву службе собственной безопасности УВД работы предстояло предостаточно.

* * *

Морозов приехал в автосалон и долго ходил, прицениваясь и приглядываясь. Наконец подыскал себе кроссовер Лексус за шесть миллионов рублей с копейками. На него сразу же налетели навязчивые банковские сотрудники, оформляющие в автосалоне кредиты — с трудом, но отбился. Пришлось ждать ещё около двух часов, пока шло оформление, но выехал уже на собственном автомобиле с номерами. Банковские подсказали идею — надо говорить всем, что взял машину в кредит на пять лет. А то тут любят чужие деньги считать...

Он поехал домой и поставил машину в гараж, пересев на служебный Логан. Разница, понятное дело, огромная, но всё равно колёса.

На службе его сразу же вызвал к себе начальник районного отдела полковник Ухов.

— Ничего не пойму, — начал без предисловий он, — вы всегда с Лаптевым ладили, что случилось?

— Ничего особенного, товарищ полковник. Саргсян, на которого совершено разбойное нападение, вы в курсе, сообщил Лаптеву из больницы, что у него похитили десять миллионов рублей, но заявлять он об этом не будет. Лаптев попросил меня эти деньги найти и отдать ему, я отказался, и он сдал меня гестаповцам. Как оказались деньги у Лаптева — неизвестно. Но план у него был простой — пока возятся со мной, он сбежит с деньгами на Украину. Там у него родители проживают. Больше мне ничего неизвестно, товарищ полковник.

— Ладно, — махнул Ухов рукой, — Следственный комитет и ОСБ разберутся. У нас вакантная должность начальника уголовного розыска, и я предлагаю её тебе, капитан. Майора, естественно, сразу же присвоим. Согласен?

— За майора спасибо, товарищ полковник, а насчет начальника угро мне надо подумать.

— Ты лучший сыщик, Морозов, других кандидатов в отделе нет. Пришельцы мне тоже не нужны — непонятно что ещё будет. Так что соглашайся, капитан, больше трех дней тебе на раздумье дать не могу.

— Понял, товарищ полковник, разрешите идти?

— Иди, капитан, и хорошо думай.

Думай-не думай, а ответ давать надо. Но сначала дела завершить необходимо. Он проехал к Алмазу в коттедж. Время предобеденное, а для него как раз утро.

После сухих взаимных приветствий Морозов предложил:

— Алмаз, побеседуем втроём: я, ты и девушка, о которой мы говорили ранее. Как зовут её?

— Рая, — ответил Алмаз. — Я выполнил твою просьбу, и она здесь. Но я не понимаю — зачем?

— Зови её и всё узнаешь. Только сиди молча и не встревай в разговор, когда тебе покажется, что её оскорбляют. Позже тебе захочется её раздавить, разорвать, растерзать, но это без меня, извини.

Раиса вошла в кабинет и Морозов оценил её. Такая действительно может многих мужчин с ума свести своей красотой. Он приказал:

— Присядь и похоть свою пледом закрой — промежность твоя здесь не потребуется.

Раиса посмотрела недоуменно на Алмаза, бросила с ехидцей, перекидывая ногу одна на другую. Произнесла в уверенности:

— Вовочка, это что здесь за уродец раскомандовался? Давай оскопим его и заставим хозяйство сожрать. Мальчики, — она позвала охрану, но никто не отреагировал и не зашел в кабинет.

— Мальчики позже с тобой развлекутся всем скопом, не торопи события, девочка, — усмехнулся Морозов, — не торопи. Я сейчас размышляю, Раиса, тупая ты или не очень? Тупые начинают говорить, когда с них кожу частично сняли, косточки поломали, груди поджарили и кипятильник в энное место вставили. А не очень тупые почти сразу говорят, чтобы им соль на раны не сыпали. Так что выбираешь, девочка, быструю смерть или помучиться предпочитаешь? Рассказывай! — крикнул Морозов.

Раиса вздрогнула и залепетала:

— Вовочка, что за дела, Вовочка? Что несет этот дебил?

Алмаз сидел в кресле, не шевелясь, и только сжимал зубы, пока ничего не понимая. Он верил Морозову и пока терпел.

— Мне удалось установить, что именно ты, Рая, сняла слепки с ключа, который Алмаз всегда держал при себе. Но экспертиза не подтвердила сей факт, что слепки снимались. А почему? Потому что ты, Рая, обработала ключ спецсоставом, после которого микроследов вещества не остаётся. Но следы раствора остаются, и они идентичны на твоих руках и ключе. Так что ты попалась, девочка, это раз. Кому отдала оттиски? Сама скажешь?

Раиса молчала, видимо раздумывая, как поступить.

— Думай, девочка, думай, — продолжил Морозов и повернулся к Алмазу, — эта девочка сама себе на уме. Она тройной агент — получала деньгами и спермой от тебя, от Черепахи и еще от одного человека, которого пока называть не стану. Именно ему она отдала слепки ключа и собиралась с ним уехать к морю. Но и с ним она не собиралась жить. С такими деньгами она бы завела себе гарем мальчиков. Она очень любит мальчиков, Алмаз. Давай пойдем ей навстречу — ты пригласи десяток бомжей повонючее, чтобы они её хором отодрали во все дырки разом, а потом разговор продолжим, раз она молчит.

— Не надо, — тихо возразила Раиса, — я действительно сняла слепки и отдала их...

— Стоп, — прервал её Морозов, — пока не называй имя. Я всё правильно рассказал?

— Да, всё верно. Что теперь со мной будет?

— Понятия не имею, — ответил Морозов, — это Алмазу решать, не мне. А пока посидишь у него в подвале.

— Но она не назвала имя, — возразил Алмаз.

— Пусть её посадят на цепь в подвале, а имя я тебе сам назову, Алмаз.

Когда девушку увели, Морозов пояснил:

— Не хотел, чтобы Раиса видела твою реакцию на своего главного любовника и заказчика. Он думает, что голова, а им во всю вертит Раиса. Именно она ловко подсказала мысль хапнуть твои денежки, и ты бы не увидел их никогда уже с завтрашнего дня.

— Не понял?

— Не понял, — ухмыльнулся Морозов, — конечно, не понял. Ты же подписал, Алмаз, приказ об отпуске директору "Промбизнесбанка".

— Подписал и что?

— Именно ему Раиса отдала слепки ключей, и они бы завтра уже улетели на юга с твоими денежками. Поэтому деньги необходимо забрать сегодня, они по-прежнему в твоем банковском сейфе, только директор замок у него поменял. Вечером привезёшь мою долю на пустырь промзоны, ты знаешь.

— Ты так доверяешь... а если не привезу?

— Я уже сказал тебе, что не обижусь.

Алмаза аж передернуло, до него только сейчас дошел смысл, что обижаться станет не на кого.

— Ты так просто можешь меня завалить? — ошарашенно спросил Алмаз.

— Просто так, Алмаз, даже чирей на попе не садится. Зачем мне тебя валить? Ты слово держишь. Однако, мента обмануть не в падлу. Но мы сразу с тобой обговорили, что ты обратился ко мне, не как к менту. Ладно, проехали. Что делать с директором — сам решай, но я бы две с половиной единицы на него повесил. С девкой тоже определишься, но помни: оставишь для сброса напряжения такую красоту — отомстит при первом же удобном случае. Клясться и божиться станет, но таким верить нельзя. До вечера, Алмаз.

Морозов вернулся в отдел и сразу же прошел к Протасовой. Она сидела, уткнувшись за столом и "зашивалась" делами. У районного полицейского следователя в производстве несколько десятков уголовных дел. У следователя СК области всего несколько без всяких десятков, и зарплата повыше. Уровень тоже, естественно, выше. Но даже на простую районную бумажку требуется время, секретарю бы не хватило, а следакам как-то хватает, ибо требуют без отговорок. Что поделать... Например, зарплата директора предприятия и простого инженера отличается в сто крат. На Западе ни в одной стране нет подобной разницы, но у нас одно слово — Россия! Звучит гордо, без всяких оксюморонов.

Морозов замкнул дверь в кабинете изнутри, подошел к Нине и опустился на корточки, поглаживая её колени и поднимаясь выше...

— Ты где с утра виагры объелся? — спросила она после секса, одевая трусики.

— Нигде, — пожал плечами он, — захотелось элементарно расслабиться. Может, уволимся с этой службы на хрен?

— Уволиться? — переспросила Протасова.

— Ну да, задолбали количеством и требованиями. Создадим своё детективное агентство и сами себе хозяева. Или чем-то другим займемся, предлагай, дипломы юристов у нас есть.

— С чего такие грустные мысли? — спросила Протасова.

— Не знаю... Ухов предложил должность начальника угро, а это не только за себя отвечать.

— О-о! — воскликнула Протасова, — радоваться надо, многие бы мечтали об этом, а ты увольняться. Что ты, кстати, ответил?

— Ничего, обещал подумать.

— Подумать он обещал... — возмутилась Протасова, — и это ответ лучшего сыщика. Понимаешь, Ваня, мы все на одном уровне в поле или на земле, а ты уже будешь на лестнице. Мы все можем проходить так всё время, а на лестнице не ходят, по ней поднимаются. Помнишь, как у Игоря Губермана:

Секретари и председатели,

Директора и заместители —

Их как ни шли к е. не матери,

Они и там руководители.

С лестницы уже не пошлют землю пахать. Это уже маленькое, но руководство. Так что тут думать нечего, я считаю.

— Ладно, поживем — увидим, — ответил Иван, — ты вечером к родителям заходи, я чуть позже подойду — вот с ними и посоветуемся о моём назначении.

— Хорошо, почему ты не со мной?

— У меня ещё встреча, — ответил он.

Работая следователем, Протасова не касалась оперативной работы, но знала, что она существует реально. Что агенты засекречены и работает с ними конкретный сотрудник. Неплохая отмазка для жены или сожительницы, если потребуется. Но она не ревновала, считая своего Ивана порядочным человеком.

Всё шло по плану и вечером на пустыре у промзоны Морозов переложил деньги в багажник своего автомобиля. Он, как и Алмаз, оба сдержали свои обещания по отношению друг к другу. Расстались... нет, не друзьями, но были готовы помочь друг другу в нужный момент. Морозов специально отправил Нину к родителям, чтобы спокойно переложить деньги в свой домашний тайник.

Поужинав, Иван выслушал мнение родителей по поводу предложенного назначения. Оно совпадало с мнением дочери.

— Давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны, — предложил Морозов, — ни зарплата, ни карьера меня особо не волнуют. Надо стремиться прожить жизнь комфортнее. Это означает, что должность оперативника более спокойная, чем начальника угро, не надо не за кого отвечать. Деньги — вопрос важный, естественно, но я и так зарабатываю неплохо. Многие считают меня лучшим сыщиком, а потому обращаются за помощью. И я эту помощь оказываю неофициально, естественно, и не бесплатно. Бесплатно только солнышко светит, когда туч нет. Про мышеловку врут все, там мышка жизнью платит, а птичка в клетке свободой. Нет, я не беру взяток — это удел жадных и тупых. Ко мне, например, обратился очень богатый бизнесмен. Пятнадцать лет назад у него убили сына. Убийцу взяли по горячим следам, и он отсидел пятнадцать лет. В колонии его пытались убить не один раз, но провидение спасало его. Через пятнадцать лет покалеченный, он пришел к тому самому бизнесмену и заявил, что станет искать настоящего убийцу. Бизнесмен понимал, что возможностей у того мужчины практически нет и обратился ко мне. Никто в органах слушать не стал ни отсидевшего срок человека, ни отца убитого, не смотря на его богатство. Дело закрыто, преступник взят с поличным на трупе. А он, по утверждению, просто проходил мимо и вызвал милицию. Опер попросил его перевернуть труп, потому на руках обнаружили кровь. Но, как говориться, долго ли, коротко ли сказка сказывается, но я нашел настоящего убийцу. Суд прежнего оправдал, а бизнесмен мне выплатил солидную сумму. Вы считаете это взяткой? — спросил Морозов.

— Какая же это взятка — это восстановление справедливости, — ответил Протасов. — И сколько заплатил?

— Много это или мало, но мою зарплату за пятнадцать лет.

— Солидно, конечно, солидно, — подтвердила Протасова старшая. — И такие возможности часто бывают?

— Бывают, на жизнь хватает. Хотел, вот, Нине авто купить, но что говорить коллегам? Хотя... можно сказать, что в кредит купила. Как ты, Нина, какую марку предпочитаешь?

— Никакую, — ответила она, — ты же себе уже взял и меня иногда подвезешь. Нет?

— Может быть, ты и права, одной машины нам хватит.

На следующий день Морозов отказался от должности начальника угро.

* * *

Сегодня утром на рапорте (всеобщая планерка в отделах УВД) начальник ОП по району (ранее РОВД) представлял нового начальника отдела уголовного розыска майора полиции Вертинского Андрея Дмитриевича. После рапорта сотрудники собирались у своих непосредственных руководителей. Вертинский знакомился с личным составом.

Когда очередь дошла до лейтенанта Белоусова, то пояснил, отвечая на вопрос, что должен работать в паре с капитаном Морозовым, но тот действует всегда один.

— В чём дело, Морозов? — спросил недовольно майор.

— Лейтенант Белоусов уже четко объяснил, что я работаю всегда один. Так в чём дело, Вертинский? — спросил без внешних эмоций Морозов.

Личный состав угро прикрыл рты ладонями, а майор сжал кулаки и "наливался кровью".

— Теперь будешь работать в паре с лейтенантом, Морозов, это приказ, — чуть ли не брызгая слюной, распорядился майор.

— Не буду: приказ незаконный, Вертинский.

— Изволь обращаться ко мне по Уставу, Морозов! — уже рассвирепел майор, — а за неисполнение приказа ты будешь наказан.

— Начальник — всегда пример для подчиненного, и я следую ему, Вертинский. А посему объясняю, что работать одному мне разрешил полковник Ухов, наш начальник отела полиции по району. Отменить его приказ у вас нет полномочий, товарищ майор. И последнее — тыкать и наказывать будете свою жену на кухне, это понятно, Вертинский? — выкрикнул Морозов.

— Да я, я...

— Чего тут якать, — усмехнулся Морозов, — беги, жалуйся полковнику, он у нас добрый — к груди прижмет, пожалеет.

Вертинский в ярости сжал кулаки, вскочил и бросился к Морозову, пытаясь нанести удар по лицу. Но капитан перехватил кулак и вывернул руку майору, надел наручники.

— Это уже не хамство, а статья, майор, — с издевкой произнес Морозов, — статья 286, часть вторая, превышение должностных полномочий, там до пяти лет, но это не мне решать.

Дежурный по отделу доложил Ухову:

— Товарищ полковник, капитан Морозов новенького Вертинского в наручниках в камеру посадил. Наручники, правда, снял с него в камере.

— Что-о?! — закричал Ухов в телефон.

— Да не знаю я ничего, не знаю, — залепетал дежурный.

Полковник вмиг спустился на первый этаж и подошел к камерам. Дежурный сразу же подбежал.

— Выпускать? — спросил он.

— Разберемся, — ответил Ухов и прошел в кабинет начальника угро.

Личный состав встал. Ухов махнул рукой, чтобы сели.

— Докладывай, Морозов, — приказал он.

— Товарищ полковник, извините, — обратился к нему майор Свиридов, — я случайно всё на видео записал, тут всё точно, без домыслов, — он протянул полковнику смартфон.

Ухов просмотрел запись внимательно и стукнул кулаком по столу.

— Значит, добренький я... — и расхохотался. — Так, Ваня, — он посмотрел на Морозова, — всё равно придется тебе отдел принять, пока нового не подыщут. Может быть, потом и согласишься на эту должность. Ты сейчас лучше скажи — чего ты на этого Вертинского наехал, Ваня?

— Я наехал?

— Но не я же. Все тут понимают, что это ты ситуацию тонко спровоцировал, — пояснил полковник.

— Иван Никифорович, товарищ полковник, зачем нам эта бумажная пыль? — спросил Морозов. — Этот штабник даже никогда уголовного дела в руках не держал, а работу угро только по телевизору видел. Его нам навязали, а у нас готовый начальник имеется, только вы к нему присмотреться не успели — это майор Свиридов Яков Борисович. Вполне толковый опер, и руководящая жилка имеется.

— Да-а, Морозов, умеешь ты разговор повернуть в нужное русло, тебе нужное, — подчеркнул Ухов. — Майор Свиридов, — тот встал, — временно принимайте отдел и удачи вам... всем.

— А с этим что, с Вертинским?

— Это уже не твоя забота, майор, командуй, — приказал полковник.

Дежурному он приказал доставить Вертинского к нему в кабинет.

— Что, Андрей Дмитриевич, не успел приступить к службе, как уже накосячил, — усмехнулся Ухов.

— Товарищ полковник, это всё Морозов подстроил, он мне руку вывернул и заявил, что я, якобы, на него напал. Он и коллег своих подговорил, потому что метил на моё место. Это же очевидно, но наша служба безопасности разберется, я в этом уверен.

— Так у тебя с УСБ всё ровно получается? — спросил Ухов.

— Конечно, товарищ полковник, — Вертинский гордо поднял голову, — я им иногда помогаю, и они меня в обиду не дадут.

— Стукачек, значит...

— Ну почему же стукачек, — даже обиделся Вертинский, — я, как порядочный офицер, обязан информировать управление собственной безопасности о неподобающем поведении некоторых сотрудников органов внутренних дел.

— Извини, майор, не стукач ты, а информатор, так будет правильнее.

— Это верно, товарищ полковник.

Ухов смотрел на Вертинского и не понимал: как этот недалекий человечишка смог дослужиться до майора полиции? Так потому и дослужился, что стучал всё время в УСБ, внезапно понял он.

— Скажи, майор, тебя сам начальник УСБ к нам в отдел на должность рекомендовал или его сотрудники?

— Не-е, товарищ полковник, я с сотрудниками не общаюсь, работаю только на полковника Карповича и выполняю его поручения.

— И что он тебе поручил у нас в отделе выяснить? Я понимаю, что это секрет, но я могу реально помочь тебе, майор, — Ухов повел плечом, демонстрируя полковничьи звезды.

Недалекий майор клюнул на этот ход.

— Так он и приказал разработать вашего капитана Морозова: каким образом он все дела раскрывает — наверняка состоит на службе у воров в законе и те ему о преступлениях информацию сливают, а он им о проверках, предстоящих задержаниях и так далее. По-другому и быть не может, иначе откуда у него сто процентная раскрываемость? Ни у кого нет, а у него есть.

— Но зачем ты пытался ударить Морозова?

— Так я хотел спровоцировать конфликт, а потом бы УСБ задержало капитана, и полковник Карпович выбил бы из него всю необходимую информацию.

— Ладно, — со вздохом произнес Ухов, — пока я решаю вопрос по тебе — посидишь в камере.

— Но мне надо позвонить Карповичу, он ждет, а у меня телефон забрали.

— Я сам позвоню, ступай.

Конвой увел его вниз, а Ухов задумался: как поступить лучше? Предложить уволиться по собственному или всё-таки возбудить уголовное дело? Тогда необходимо ставить в известность Следственный комитет, и они уже станут решать вопрос о возбуждении уголовного дела. Надо посоветоваться с Морозовым, а потом уже принимать решение.

Морозов тоже уже думал об этом и сообщил полковнику свои мысли:

— Мне лично до этого Вертинского дела нет. Выгонят его из органов и будет вполне достаточно. Но тут суть в другом, тут замешано УСБ. Что хочет этот Карпович, какую информацию из меня выбить? О связях с криминалом? Так Карпович не штабник, он опер и понимает, что каждый оперативник общается с криминалом, это его работа. Общаться с криминалом и работать на криминал — это абсолютно разные вещи. Мне необходимо подсобрать информацию, товарищ полковник. В обед я доложу вам свою версию, а пока пусть Вертинский посидит у нас и никому сообщать о нём не нужно.

Морозов сразу же направился в областное УВД и конкретно в коридор, где в кабинетах располагалось УСБ. Пришлось ждать почти час, пока по нему пройдет Карпович. Его электромагнитные волны были сразу же приняты и расшифрованы, и Морозов направился в свой отдел. Он сидел в кабинете и молча в ярости сжимал кулаки. Карпович работал на Алмаза, а тот случайно проговорился ему, что Морозов вернул похищенные денежки. Вот и захотелось Карповичу эти денежки забрать у Морозова. Два с половиной миллиона долларов — это совсем не мало, по сегодняшнему курсу Центробанка получается 183 400 000 рублей. Как забрать? Да очень просто — обыкновенный шантаж о возбуждении уголовного дела. Например, наркотики, но в это вряд ли кто поверит. А вот при досмотре найти пистолет с "мокрухи" — это уже реально. Потом обыска и денежки непременно найдутся. Главное всё сделать технично и грамотно.

Ухова посвящать в подробности он не хотел, да и кого-либо другого тоже. Но подполковника Москвитину Зинаиду Павловну, старшего следователь по особо важным делам СК области, проинформировать частично необходимо. Он позвонил ей:

— Здравствуй, Зинаида Павловна, это Иван Морозов. Как самочувствие, настроение?

— Здравствуй, Ваня, всё нормально, у тебя как?

— Хотелось бы увидеться, сможешь подъехать прямо сейчас?

— Была бы помоложе — согласилась бы даже на ресторан. Но годы не выкинешь из личного багажа. Подъеду, конечно.

Морозов впервые задумался о Москвитиной. Он считал её по-матерински нежной, а она наверняка смотрела на него не как на сына. Сорок пять лет, не замужем, с прекрасной фигуркой и симпатичным личиком отбивалась всегда от докучливых мужиков.

В кабинете Москвитина просмотрела видео.

— Да, здесь чистая 286-я, часть вторая, можно работать. От тебя заявление требуется, Ваня.

— Будет заявление, Зинаида Павловна, не вопрос, но это еще не всё.

Он дал послушать ей другую пленку записи разговора Ухова и Вертинского.

— Пока вы возбуждаете дело на Вертинского и работаете с ним, я поработаю с Карповичем. Возьмете его на передаче "зарплаты" от криминала. Это будет солидное дело, только полной информацией не должен владеть никто, кроме вас, Зинаида Павловна. И нашему Ухову говорить ничего не надо. Скажете, что давно разрабатывали Вертинского и позвонили мне, а тут такой случай. Суд вряд ли арестует Вертинского по 286-ой статье, но домашний арест возможен, а этого мало. Но если суд узнает о планах по Карповичу, то на арест пойдет легко. Впрочем, в этих вопросах вы разбираетесь лучше меня, Зинаида Павловна. Главное — не дать состыковаться Карповичу с Вертинским.

Морозов написал заявление и Москвитина принялась за работу прямо у него в кабинете. Сам же Морозов направился к Алмазу.

— Алмаз, ты очень меня огорчил, ты рассказал Карповичу о том, что я вернул тебе деньги. Теперь он взял меня в разработку, чтобы путем шантажа отжать всю сумму. Я понимаю, что ты случайно проговорился, но как теперь прикажешь мне поступить?

— Никак, — ответил Алмаз, — ты мент и Карпович мент — вот и разбирайтесь между собой сами.

— Никак, так никак, — усмехнулся Морозов, — только не плачься потом, что ответил, не подумав.

Алмаз действительно задумался и проговорил чуточку позже:

— Что ты предлагаешь, Мороз?

— Мороз... а совсем недавно ты называл меня Иван Николаевич. Ну да ладно, Бог он всё помнит...

Морозов повернулся и пошел на выход.

— Ну подожди, Иван Николаевич, подожди. Чего ты взъерепенился сразу? Не специально же я проговорился, похвастаться хотел. Ты же что-то задумал?

— Если бы специально, то я бы и разговаривать не стал — тебя бы уже черви кушали. Но Карповича я посадить должен: никому не позволено на меня бочку катить. Кем из своих бригадиров можешь пожертвовать?

— В смысле? — не понял Алмаз.

— В том смысле, что он передаст, например, двести тысяч рублей Карповичу. Их возьмут в момент передачи и твой бригадир заявит, что Карпович давно работает на него. Ты вообще не в курсе, а бригадир сам сливает тебе информацию, не раскрывая источник, и ты его за это особенно ценишь. Бригадир сядет, конечно, но ты его подогреешь на зоне. Как тебе такой план?

— Умеешь ты, Иван Николаевич, ситуацией владеть, тут ничего не скажешь. К какому сроку бригадира подготовить?

— Когда к тебе за денежками Карпович приезжает?

— Через три дня должен быть. Но не здесь, а в торговом центре "Космический". Там ему всегда денежку отдает Сивый, он и бригадир как раз. Карпович приезжает в торговый центр в обед, якобы что-нибудь купить для себя.

— Ясно, Алмаз, значит через три дня.

— Договорились.

Морозов вернулся в отдел. Москвитина усиленно работала в его кабинете, допрашивая сотрудников уголовного розыска в качестве свидетелей. Последним допросила самого Вертинского и тот ничего скрывать не стал.

Москвитина ещё успевала в суд и последний принял решение о заключении под стражу Вертинского. Майор, в скором времени бывший, минуя ИВС попал в СИЗО с конкретным указанием о запрещении встреч с любыми сотрудниками полиции, особенно УСБ.

Ситуация складывалась замечательно и Морозов прошел к Протасовой. Она, вся в гневе, обрушилась на него, словно девятый вал.

— Тухлятинки захотелось, Морозов, старушка потребовалась или ты уже имеешь всё, что движется? Ты как посмел с этой дурой связаться, ты на кого меня променял, козел? Как ты посмел, Морозов? Вон пошел из моего кабинета, вон, сволочь блудливая, — она бросила ему в лицо ключи от квартиры. — Вещи свои я уже забрала из твоего притона и не смей мне звонить, и даже рта не раскрывай своего поганого. Вон пошел, вон.

Морозов вышел в коридор, ничего не понимая. Такую Протасову он никогда не видел и что случилось — не разумел. Но был уверен, что время расставит все точки над "i".

В отдел вернулась радостная Москвитина и, проходя мимо дежурки, столкнулась с Протасовой.

— Здравствуй, Нина.

Но Протасова отвернулась, ничего не ответив, и проскользнула в дежурку. Москвитина пожала плечами и прошла в кабинет к Морозову.

— Опять эта сучка к Морозову притащилась, не могла за день намиловаться, — с ненавистью произнесла Протасова.

— Вы о чём это, Нина Сергеевна? — спросил недоуменно дежурный.

— Целый день с Морозовым провела и ей мало всё?!

Дежурный, кажется, стал догадываться о чём идет речь, возразил:

— Нет, Нина Сергеевна, вы ошибаетесь. Морозов ещё утром уехал куда-то и нас предупредил, что у него в кабинете будет работать Следственный комитет.

— Так она не с Морозовым была что ли? — всё ещё не верила Протасова.

— Нет, конечно, — ответил дежурный, — следователь допросила всех из отдела уголовного розыска и даже самого полковника Ухова. Потом уехала в суд с нашим конвоем и подозреваемым. Вот, сейчас, видимо из суда вернулась.

Ошеломленная Протасова выскочила из дежурки и заперлась у себя в кабинете. Что она натворила, как могла подозревать своего любимого? Могла бы элементарно спросить...

Вечером она позвонила в квартиру Морозова, сожалея о том, что отдала ключи. Главное, конечно, сожалела о своём неподобающем поведении. Он открыл дверь на цепочке.

— Я пришла извиниться, Ваня, не пустишь?

— Считай, что извинения приняты, — и он захлопнул дверь.

Ноги у Протасовой подкосились, и она осела прямо на пол лестничной клетки. Смахнув слезы, через некоторое время пошла потихоньку к родительскому дому. Вот так и случаются расставания из-за ничего. Как это из-за ничего? А ушат оскорблений, вылитый на голову — это ничего?

Через три дня полковника Карповича взяли на получении денег с поличным. И бригадир Сивый не стал отрицать, что Карпович давно сотрудничал именно с ним, сообщая о всех намечающихся операциях в борьбе с криминалом.

Морозов и Москвитина решили отметить это событие.

— Гульнуть в кабинете на сей момент было бы по-бомжовски, скорее всего, поэтому приглашаю в ресторан, Зинаида Павловна.

Она улыбнулась как-то грустно уголком рта и ответила:

— Была бы Зина — пошла бы с тобой в ресторан, Ваня. Поедем ко мне домой и помолчи лучше. Напьемся и никто не станет смеяться, потому как не увидят ничего.

Дискуссию о том, что она ещё ничего, ей заводить не хотелось. Морозов тоже промолчал и не стал хвалить женщину. Да, подругой он её назвать не мог, коллегой тоже: работали в разных ведомствах, хоть и по одной теме. Она благодарно посмотрела на него, и он протянул руку. Москвитина взяла кавалера под руку, и они двинулись.

— Наверное, надо что-то купить, — предложил он.

— Закуска найдется, я пью Мартини, а для тебя есть коньяк или водка. Ты что предпочитаешь?

— Чаще пиво с вяленой рыбкой, но сегодня выпью что-нибудь покрепче. Разберемся по ходу пьесы, — ответил Иван.

Парочка комфортно сидела за столом и беседовала, как вдруг по телевизору, который шел так, для фона, зазвучала музыка оркестра Поля Мориа. Сейчас она звучала редко, не как в конце двадцатого века. И Иван пригласил даму на танец.

Что уж там произошло, но он ощущал гибкость партнерши, и его мальчик непроизвольно начал расти. Она почувствовала его и не отстранилась.

Утром, лёжа в постели, она заговорила первой:

— Ты извини, Ваня, но мне хочется предельной ясности в отношениях. Для серьёзных я старовата, но мы можем общаться с тобой временами. Ты можешь приходить ко мне в любое время — я всегда одна, у меня никого нет и я, кроме тебя, никого не хочу. Ты можешь считать себя свободным, я ревновать не стану. Возьмешь ключ от квартиры?

— Нет, — сразу же ответил Иван, — но приходить буду, ты мне нравишься, Зина.

Он стал ласкать её тело и вошёл в него...

* * *

Утром на планерке новый начальник уголовного розыска майор Свиридов раздавал "подарки". Кому куда пойти и каким делом заняться. Майору позвонили из дежурки...

— У нас убийство, кого возьмешь с собой, Иван?

— Пусть Белоусов поедет. Ты не возражаешь, Дима?

— Нет, конечно, — обрадовался лейтенант, он всегда мечтал поучиться у известного оперативника.

— Вот и ладушки, пошли, Дима.

Оперативники подъехали на лужайку к речке. Труп лежал у воды, раскинув руки в стороны, ноги вместе и никакой одежды, кроме ажурных красных чулок.

— Что скажешь, Зоя? — спросил Иван, — как всегда всё после вскрытия?

— Кое что предварительно скажу сейчас, у вас же всегда недержание, — подковырнула она. — Скорее всего шею ей свернули профессионально не здесь и где-то часиков в двенадцать ночи, то есть одиннадцать часов назад. Видимых следов изнасилования нет. Пока всё.

— Согласен, похоже на проститутку, если судить по красным чулкам и обильной вызывающей штукатурке на лице, ярко-красной помаде.

Иван подошел ближе к реке и внимательно вглядывался в течение, потом произнес:

— Ты, Дима обследуй вон то место, — он указал рукой, — там река небольшой изгиб делает, и если её одежду выбросили в воду, то там её и прибьет к берегу.

Сам Иван Обследовал более ближний берег реки и нашел дамскую сумочку. Она тяжелее и её прибило в к берегу раньше. Эксперт сфотографировал сумочку и Морозов вытряхнул содержимое на лист газеты. Зеркальце, тушь, помада, три пачки презервативов. Ни денег, ни телефона, ни документов, все отпечатки смыты водой.

Дима Белоусов ниже по течению обнаружил прибитые к берегу трусики и короткое платьице, но пока это тоже ничего не давало к результатам расследования.

— Дима, — обратился к нему Морозов громко, чтобы все слышали, — ты обследуй подъезд сюда, может быть, не всё еще следователи затоптали, а то проехали на машине прямо по колее, оставленной автомобилем преступника. На отвороте поищи, наверняка они свернули рядышком. А то придется машину искать по домыслам, как это любит делать Протасова — выдумать и наехать круто, с яростью немыслимой. Работай, Дима, работай, слепки или фото следов шин как воздух нужны. Вы, Ефим Степанович, — он обратился к эксперту Коломейцеву, — обязательно возьмите пробы грунта, пыли и травы с местности. Машину преступника мы найдем, естественно, потом надо будет сравнить пробы с колес и местности, чтобы устранить косяки Протасовой, а то разъезжает прямо по следам.

Все недоуменно посмотрели на него и на Протасову, а она опустила голову и молчала. Что-то случилось, а что — сотрудники не понимали.

Морозов молча сел в автомобиль и уехал. Скан электромагнитных волн с окружающих предметов он уже снял, чётко видел автомобиль и самого преступника. Но он не мог преобразовать эти волны в видеофайлы, а потому приходилось искать доказательства.

Первым делом необходимо установить личность убитой и Морозов решил обследовать ближайшие адреса по предоставлению интим-услуг. Только на третьем адресе он понял, что пришел верно. Большое здание фитнес-клуба неофициально делилось пополам цельной стеной. В одном — понятно что, а в другую половину без вывесок и табличек вела всегда закрытая металлическая дверь с домофоном.

Считать код Ивану труда не доставило, и он вошел внутрь. Там его сразу же встретил удивленный охранник.

— Ты кто? — спросил он.

— Полицейский, — ответил Иван и сразу же спросил в ответ: — Остаться здоровым хочешь?

Но охранник нанес удар с такой силой, что Морозову осталось только слегка отклониться и чуточку повернуться. По инерции рука охранника просвистела мимо и врезалась в стену. Он взвыл от боли в раздробленном кулаке и осел на пол. Иван пожал плечами и прошел внутрь апартаментов. На диванах сидели пара десятков откровенно одетых девушек. Имелось что-то вроде ресепшина и Морозов подошел к полноватой женщине: мамочка, понял он.

— Капитан полиции Морозов, — он предъявил удостоверение.

— Да хоть генерал, — усмехнулась мамочка, — бесплатно не обслуживаем.

— Мне нужно, чтобы вы рассказали...

— Одну минутку, — перебила его мамочка, — сейчас подойдет человек и всё вам расскажет. Подождите немного, могу предложить чай, — язвительно улыбнулась она.

Морозов понял, что тревожная кнопка вызова "крыши" уже нажата, и она тянет время. Он тоже никуда не спешил. Минут через десять в холл влетели четверо крепких парней. Двоих он знал в лицо — это были сотрудники из соседнего отдела. Один из них, незнакомый, поднял руки и крикнул:

— Стоп, стоп, стоп, мужики, — и повернулся к мамочке, — пошли вон отсюда все, быстро вон, — закричал он.

— Ты чего? — непонимающе спросил один из пришедших, — он руку охраннику сломал: отметелим и посадим.

— Сажалка не выросла, — осадил его старший, — присаживайся, капитан, — предложил он Морозову, — и вы не маячьте, — предложил он своим.

Иван сел на диван, спросил:

— С кем имею честь?

— Глупо скрывать, всё равно узнаешь. Подполковник Петросян, можно просто Алик, ГУВД города.

— Понятно, представляться не стану, раз ты уже знаешь. Меня это не интересует, — он обвел руками помещение, — меня интересует девушка, которая здесь работала, её убили вчера поздним вечером. Пусть мамочка расскажет о ней, и я уйду. Только всё расскажет и я не стану связывать убийство с апартаментами.

— Убийство на берегу реки? — спросил Петросян.

— Верно, — ответил Морозов.

— Вера, — громко крикнул Петросян, — Вера, иди сюда. Расскажешь вот этому господину всё, что спросит. Всё, — повторил он.

Морозов показал фото на телефоне, мамочка ахнула и запричитала по бабьи...

Получив информацию, капитан ушел, а подполковник Петросян наставлял Веру:

— Если этот человек появится здесь ещё когда-нибудь, то сделаешь всё, что попросит и девочек предложишь на выбор бесплатно. Всё поняла?

— Да поняла я, поняла. Генерал он что ли?

— Выше бери, — ответил с усмешкой Петросян.

— Какой генерал — опер из соседнего района, фуфло, короче, — произнес один из пришедших.

— Вот ты точно фуфло, а он Карповича враз в СИЗО определил, как только тот посмотреть на него собрался.

— Начальника УСБ что ли?

— Начальника, начальника и не только его. С таким лучше дружить, а не на нарах валяться, — ответил подполковник Петросян.

Мамочка хмыкнула и прошептала про себя, отвернувшись: "Денёк, другой проживет этот хрен, а потом исчезнет совсем и без следа, никаких девочек не потребуется. Зельдович как клопа раздавит" ...

* * *

Морозов сразу же направился к себе в отдел и прошел прямо к начальнику угро Свиридову.

— Яша, кое-что удалось установить по убийству на реке. Чтобы десять раз не рассказывать одно и тоже, предлагаю пройти к Ухову и совместно всё обсудить. Белоусова ещё с собой прихватим. Звони начальнику... организуем маленькое производственное совещание по инициативе низов.

Войдя в кабинет начальника райотдела, Морозов даже демонстративно поморщился, увидев присутствующую Протасову.

— Товарищ полковник, — обратился он к начальнику отдела, — а что здесь следователь делает?

— Ты же сам, Ваня, инициировал совещание по убийству на реке, и следователь должен быть в курсе результатов, поэтому я её пригласил, — ответил Ухов.

— Иван Никифорович, я предполагал оперативное совещание, где следователям не место. Тем более, что Протасова это дело вести не будет.

— Это не вам решать, Иван Николаевич, — возразила она.

Она рассчитывала, что при совместном расследовании всё-таки найдет возможность извиниться перед Иваном, и он её простит.

— Извините, — развёл руками Ухов, — у вас нет допуска, Нина Сергеевна, к оперативной работе.

Протасова вышла из кабинета со злостью и Морозов лишний раз убедился, что она бывает неадекватна в своих действиях. И он сделал правильный вывод, оборвав все личные контакты.

— Разрешите начать? — обратился капитан к Ухову.

— Да, Ваня, докладывай.

— Пути размышления и поиска оставим в покое и перейдём сразу к сути, — начал Морозов. — Удалось установить личность убитой. Это Вера Пересова из деревни Овны, что в ста пятидесяти километрах от города. Здесь неофициально снимала квартиру и занималась проституцией. Вам, лейтенант Белоусов, поручается связаться с деревенским участковым и сообщить о смерти Пересовой её родственникам. Пусть приезжают, опознают и забирают труп, когда следствие разрешит. Убийца тоже установлен, но здесь могут возникнуть трудности — он человек известный, очень богатый и со связями. Поэтому лучше, чтобы резонансное дело вёл Следственный комитет.

— Кто? — резко спросил Полковник.

— Зельдович Вениамин Абрамович, депутат, олигарх, владелец заводов, фабрик и пароходов, образно говоря, имеющий склонность с садомазохизму. Во время секса крутил голову Пересовой, чтобы она кричала от боли, пока в экстазе не свернул шею полностью.

— Сволочь, — бросил полковник, — доказательства есть?

— Доказательства? — в задумчивости переспросил капитан, — доказательства есть, но слабенькие. Зельдович убил Пересову дома, а труп увёз к реке на своей машине. Ближе к реке нет дороги и автомобиль оставил характерные следы. Но наша Протасова проехалась прямо по ним и теперь следов нет. Пробы грунта с места обнаружения трупа взяты и сейчас сравниваются с образцами с колес. Они совпадут, но этого будет мало, любой адвокат заявит, что он там был в другое время. Придется сделать Зельдовичу предложение, от которого он не сможет отказаться. Олигарх напишет явку с повинной. Вот тогда образцы грунта станут весомыми доказательствами.

— Зельдович, — хмыкнул полковник, — теневой губернатор области. Его только с ОМОНом брать, а так даже встретиться не дадут. Как ты ему предложение сделаешь и какое, Ваня? "Крёстного отца" начитался?

— Как и прочее — это другие вопросы. Главное — журналисты увидят его выходящим из нашего здания в наручниках. Нам пиар, Следственному комитету слава.

— Не убил, а шкуру уже поделил, — усмехнулся Ухов, — иди, работай, ловец преступных душ.

Начальник районного отдела внутренних дел знал, что капитан ещё ни разу не ошибся в своих действиях или прогнозах, поэтому возражать не стал. Есть у человека оперской талант или предвидение, и флаг ему в руки, считал Ухов.

Морозов ушел к себе в кабинет и стал думать совсем не о том, чтобы быстрее раскрыть это преступление. Для него оно уже было раскрыто, пусть и без процессуальных действий пока. Рассуждал он о Протасовой или винил себя за принятое решение: на личной почве более не общаться. Нет, он принял верное решение: Нина патологически ревнива, и эта ревность может привести её к негативным последствиям. В приступе ревности она может даже убить человека и сожалеть о содеянном всю свою жизнь.

А Москвитина... Прелестная и красивая женщина, даже очень красивая, но старая дева. Хотя характер на старую деву не походил совсем: не привередлива, не амбициозна и толерантна. Отменная фигурка, но сорокапятилетний возраст не дышит свежестью. Пятнадцать лет разницы в возрасте для кого-то критичны, а для кого-то нет. Но у обоих работоспособный возраст и задумываться об этом пока не стоит. Он позвонил ей.

— Зинаида Павловна, добрый день.

— Здравствуй, Ваня. Судя по обращению у тебя вопросы по работе?

— Да, можешь подъехать ко мне в отдел?

— Хорошо, знаю, что зря не позовёшь, жди.

Она появилась в кабинете и Морозов замкнул дверь, выдохнув всего лишь одну фразу: "Расследование подождёт".

Он опустился на корточки и стал гладить её ножки, поднимаясь всё выше... Лёжа на столе, Москвитина закусила воротник расстёгнутой блузки, чтобы не стонать громко от удовольствия...

После он посвятил её в суть расследования убийства гражданки Пересовой.

— Тебе, Зинаида Павловна, необходимо забрать материалы дела у Протасовой в своё производство. Материалы — это, конечно, сильно сказано. Там, кроме протокола осмотра места происшествия, пока ничего нет. Протасова наверняка даже уголовное дело ещё не возбудила по причине отсутствия видимых повреждений и заключения судмедэксперта.

— Ваня, ты считаешь, что у нас получится посадить этого монстра? Он же теневой губернатор, под ним вся власть и правоохранительная система области в том числе. Нас элементарно разложат на атомы... Начальник следкома и прокурор лебезят перед ним, он губернатора к себе вызывает через секретаря...

— Твоя задача, Зина, возбудить уголовное дело и процессуально правильно его вести. Об остальном я позабочусь сам. Считай, что должность начальника отдела тебе обеспечена. Ты подполковник и пора уже руководить, а не по полям бегать.

— А ты почему, Ваня, от начальника угро отказался?

— Так не моё это — командовать. Лет десять надо хотя бы ещё побегать и только потом в кресло садиться. Ладно... я к Зельдовичу, а ты "возбуждайся".

Сразу к Зельдовичу он не поехал: необходимо обдумать процесс появления — где, когда и каким образом. Подобных мазохистов, как Зельдович, часто не устраивает просмотр обычных порнофильмов, и они иногда записывают на видео свои действия с поркой или придушением, чтобы просматривать с удовольствием позже. Просматривают видео они наверняка дома, а потому и хранят записи тоже дома. И наверняка на флешках, чтобы не оставлять следов в ноутбуке или на процессоре. В спальнях у таких людей обычно имеются замаскированные сейфы. Понятно — необходимо идти к Зельдовичу домой. Но когда? Лучше днем, когда он находится в своем офисе.

Морозов подъехал к коттеджу Зельдовича, заранее послав импульс определенных электромагнитных волн, которые сожгли аппаратуру видеонаблюдения. Вряд ли можно назвать это строение коттеджем, скорее виллой или особняком. Дверь в металлических воротах открыта: электромагнитный замок бездействовал. Иван вошел внутрь двора и сразу же столкнулся с охранником. В его центральное серое вещество и ядра шва, как главный центр сна, мгновенно пошел электромагнитный импульс, заставивший работать серотониновые нейроны, которые посредством нейромедиатора убрали лишние информационные потоки в мозге охранника. Зрительные, слуховые и прочие стимулы бодрствования заблокировались, и он сразу уснул, рухнув на землю.

Охранники в особняке засыпали по ходу движения Морозова, и он в конечном итоге оказался в спальне олигарха. Стены и предметы рассказали ему о происходящих здесь событиях.

Иван подошел к картине "Авиньонские девицы" Пикассо, копии, конечно, и снял её. Под ней обнаружилась дверца сейфа. Её электромагнитные волны сразу же подсказали код, и он открыл сейф, забрав сразу все носители информации. Посмотрел на доллары и евро — не вор всё-таки и что делать? Воровать ворованное?

Иван закрыл дверцу, не взяв денег, и поехал к себе домой. Дома стал просматривать добытые флешки и волосы становились дыбом. Десятки случаев, десятки... Последним как раз была Вера Пересова. Он привез её к себе домой и во время секса держал за горло. Девушка задыхалась, металась, но отбиваться от насильника не могла, удерживаемая специальными наручниками, закрепленными в кровати, билась в агонии, что доставляло Зельдовичу особенное удовольствие. Достигнув оргазма, он элементарно свернул ей шею.

Морозов схватился за голову: все девушки, побывавшие в кровати Зельдовича, наверняка числились пропавшими без вести, их необходимо идентифицировать и установить местонахождение тел. Работы — масса! Но это можно поручить Белоусову.

Да-а... необходимо прибыть к дому Зельдовича, как только он сам там появится. Значит, вечером.

Олигарх дома появился поздно и под градусом. Видимо, задержался в каком-то ресторане. Но появился один, без девушки или девушек: со времени соития с Пересовой прошло всего лишь два дня, а он привык приводить домой жертву раз в неделю-полторы, не реже и не чаще. Охрану и домработниц отпускал до утра, отключал видеонаблюдение, чтобы напрочь исключить утечку информации. Изнасилованных и убитых девушек заворачивал в спецпакет для усопших и увозил на своей машине к реке, где вытряхивал из пакета в воду с крутого яра. Позже их находили в реке утонувшими далеко от места сброса, и ещё позже устанавливали факт убийства. Пакет промывал в воде и использовал затем повторно. Но в последний раз облюбованное местечко было занято автомобилем, в котором нежилась молодая парочка. Пришлось уехать в другое место и оставить труп на берегу: в воду забродить не хотелось.

Зельдович прошел прямо в спальню, чтобы сразу лечь спать, но внезапно увидел там мужчину, скорее молодого, чем зрелого.

— Ты что тут делаешь, урод? Твоё место там, — Зельдович махнул рукой в сторону других помещений.

Что это один из охранников, он не сомневался, а потому не испугался и стал раздеваться.

— Нам необходимо поговорить, — произнес Морозов, это был именно он.

— Чего? — удивился Зельдович, — пошел вон, кретин, ты уволен.

Морозов подошел к нему ближе и ударил в солнечное сплетение. Пока олигарх хватал ртом воздух и задыхался от боли, капитан пояснял:

— Ну почему некоторые идиоты не понимают русскую речь сразу? Ударишь — всё понимают. Ещё разок приласкать твой животик или будем разговаривать, Вениамин Абрамович?

Зельдович уже пришел в себя и ответил со страхом:

— Будем разговаривать.

Ответил позитивно тот, на которого, образно говоря, муха без разрешения не садилась. Вот и с Америкой надо бы вести себя также, почему-то подумалось Морозову. А то ведут себя не по международным правилам, по природным законам, то есть по праву сильного. А мы всё увещеваем да прощаем. Пока америкосы в морду не получат — не перестанут гадить миру. Но, слава богу, политика не моя епархия.

— Садись, — уже приказал он, — я, капитан полиции Морозов, пришел к тебе с предложением явиться к нам в отдел и написать чистосердечное признание о том, как ты насиловал и убивал девушек.

— Я никого не убивал и не насиловал. Охрана! — дико закричал Зельдович в уверенности, что его услышат и ворвутся в спальню.

Участь полицейского он посчитал предрешенной — поплывет по речке, как и все прежние девицы, кроме последней. Злорадная ухмылка блуждала по его лицу, но с каждой секундой стала походить на более кислую.

— Не жди, никто тебе не поможет — охрана и другие домочадцы уснули по неизвестной причине. Крепко спят они, крепко. Продолжим беседу или тебе повторить физическое замечание?

— Продолжим, — ответил Зельдович и весь съёжился.

— Предложение сделано и повторяться не стану. Ответить перед законом придется в любом случае. Но вот как ответить — этот вопрос обсуждаемый. Нет, не по сроку: тебе дадут пожизненный, а вот в какой аранжировке всё это будет происходить — это важно. Все или не все оргии и убийства ты сам снимал на видео — я не знаю. Но более десятка видеофайлов в моем распоряжении имеются. И всё это может появиться в интернете. Взгляни, — Морозов включил ноутбук...

Зельдович сразу же кинулся к сейфу и не нашел в нем ни одной флешки. Поникший, он опустился на кровать. Потом резко вскочил и стал скидывать из сейфа доллары и евро в сумку. Позже опустошенно произнес:

— Забирай и уходи: тебе здесь на три жизни хватит.

— Взять можно, я не против, если предлагают добровольно, но тебе всё равно придется умереть в тюрьме. Альтернативы у тебя нет, дядя — пишешь чистосердечное признание и видео исчезает для всех, кроме следствия. Молча сидишь в камере и ходишь рачком в полосатой одежде. Вернее, есть альтернатива — не пишешь признание и видео появляется в интернете. Но доживешь ли ты тогда до приезда полиции? Тебя собственная охрана разорвет элементарно в клочья. Но, может быть, для тебя это лучший вариант — помучаться и сдохнуть забитой собакой? А родственники и друзья станут проклинать тебя пожизненно. Или все-таки спокойно умереть в камере от старости? Что выбираешь, урод?

— Я нап-п-пишу ч-ч-чистос-сердечное п-п-приз-знание, — ответил он трясущимися губами. Утром следующего дня неизвестное лицо шепнуло журналистам, что олигарх Зельдович задержан полицией и провел ночь в камере полицейского отдела.

Когда его выводили в наручниках из отдела для поездки в суд, вся пресса города слетелась, как мухи на... как пчелы на мёд. Но мухи здесь подходили более своей жужжащей назойливостью. В суд для избрания меры пресечения преступника доставляла подполковник Москвитина. Протасова понимала, что вместо неё могла быть она и злилась на Морозова неимоверно.

Телефон начальника отдела полковника полиции Ухова звонил, не переставая, и вскоре перестал отвечать — он уехал на доклад к начальнику ГУ МВД, обламывая тем самым злящихся от интереса других областных и городских руководителей. Суд, естественно, выбрал меру пресечения содержание под стражей.

* * *

Зинаида после секса отправилась в душ, а Иван остался нежиться на кровати. Сорок пять лет женщине, а фигурке может позавидовать почти любая двадцатилетняя, пришла в голову мысль. Ему снова захотелось, и он отправился следом в душ...

Потом они просто лежали вместе на кровати молча, каждый думая о своём. Внезапно Зина спросила:

— Послушай, Ваня, как ты смог выбить из Зельдовича чистосердечное признание?

— Выбить? — с удивление переспросил Морозов, — не виноват я: он сам пришел, — с улыбкой ответил он. — Просто из двух зол он выбрал меньшее.

— Меньшее? — теперь удивилась Москвитина, — ему хоть как пожизненное светит. Какое уж тут меньшее?

— Не в сроке дело — он не хотел публичной огласки, не хотел, чтобы видео появилось в интернете. Тогда бы его всё равно на куски порвали даже в одиночке.

— Наверное, ты прав, Ваня, но как ты это видео достал?

— Ты признание Зельдовича не читала? Там же черным по белому написано, что в подтверждение чистосердечного признания он передает несколько флешек с видеозаписями изложенного. Совесть заговорила, вот он и сдался.

— Разве ты не знал, Ваня, что у таких совести нет? А вот оперативные комбинации есть.

— Есть, конечно, ты тоже по утрам комбинацию надеваешь, — улыбнулся Иван.

— Да ну тебя, Ваня, спать давай.

Они замолчали, вновь думая о своём.

Утром Морозова вызвали в главк, генерал вручил ему лично майорские погоны. После обратился с предложением:

— Морозов, не хотите перейти в управление уголовного розыска? В отделе по тяжким преступлениям против личности имеется вакантная должность старшего оперуполномоченного по особо важным делам. Должность подполковничья, и зарплата побольше.

— Благодарю за предложение, товарищ генерал-лейтенант, но мне надо бы завершить оперативные мероприятия по делу Зельдовича.

— Так завершай на новой должности. Пиши рапорт прямо сейчас, сегодня же будет приказ и приступай к службе.

— Извините, товарищ генерал, начальники отделов не возражают против приказов, но назначенцев сверху обычно недолюбливают. Зачем мне эти заморочки с начальством? Ещё раз извините, но вынужден отказаться. Я могу идти?

— Иди, — ответил генерал и сразу же вызвал к себе начальника убойного отдела, как между собой называли его полицейские офицеры.

Подполковник прибыл в волнении — к начальнику ГУ МВД его вызвали впервые.

— Ты слышал о Морозове? — без предисловий начал генерал.

— Опер из районного отдела...

— Я предложил ему должность в твоём отделе, но он отказался, заявив, что назначенцев сверху не любят. Что скажешь, подполковник?

— Мне бы не хотелось брать его в отдел, товарищ генерал. Один плюс за раскрытие дела и десять минусов за невыполнение остальных функций. Насколько мне известно, он не ведет дел учета, не работает с агентурой, не сдает зачеты, не дисциплинирован, уходит, когда и куда захочет, и так далее. В райотделе ему всё прощается, а в управлении такого не будет. Одна благодарность и десять взысканий — мне это зачем?

— Даже так, — хмыкнул генерал, — у тебя есть два варианта, подполковник, ты пишешь рапорт на перевод старшим опером в райотдел прямо сейчас или я тебя увольняю в связи с отсутствием доверия.

— Товарищ генерал, но как же так? Отдел в передовиках по показателям...

— В передовиках говоришь, — мгновенно "взорвался" генерал, — кому нужны твои показатели, если ты ни одного резонансного дела не раскрыл, все перевел в глухари, все. Короче, если сегодня не будет рапорта в кадрах, то завтра будешь уволен по статье. Пошел вон.

Генерал вызвал к себе заместителя начальника убойного отдела. Спросил сразу же:

— Владимир Юрьевич, как вы относитесь к Морозову, знаете такого?

— Так точно, товарищ генерал, знаю — гений сыска, — ответил подполковник Самойлов.

— Вы бы хотели взять его к себе в отдел?

— Конечно, с большим удовольствием.

— Но говорят, что он не дисциплинирован? — спросил генерал.

— Да пусть хоть дома сидит, лишь бы преступления раскрывались по горячим следам, — ответил Самойлов.

— Так, подполковник, для тебя есть маленькое, но ответственное поручение, — усмехнулся генерал, — уговоришь Морозова перейти к вам в отдел: одним приказом пойдете — ты в начальники отдела, а он к тебе важняком. Срок до завтра, свободен.

— Есть, — ответил Самойлов и вышел из кабинета.

* * *

Москвитина зашла в кабинет к Морозову и удивилась, заметив упакованный чайник, кружку, ложку...

— Ты переезжаешь что ли?

— Переезжаю, вестимо. Пригласили в убойный отдел угро области старшим важняком.

— А Зельдович? — забеспокоилась Зинаида, — там же ещё поле непаханое.

— Так я и буду осуществлять оперативно-розыскные мероприятия, только уже из областного управления. Вот перееду и займусь сразу же. Звони.

В управлении Морозову выделили скромненький и небольшой кабинет, обладающий главным преимуществом — новоиспечённый майор там был один. Его новый начальник Самойлов понимал прекрасно, что лучшему сыщику беседовать со свидетелями или подозреваемыми гораздо эффективнее без коллег.

Обосноваться "нищему" в кабинете много времени не составило: чайник с кружкой поставить да ключ забрать. И Морозов сразу же отправился в интересующий его элитный интим-салон.

Мамочка девиц Вера встретила его удивленно-испуганно. По её внутреннему убеждению Морозова уже не должно было существовать. Зельдович должен раздавить его, как клопа, но присел на нары сам и не без помощи всё того же Морозова.

— Проходите, господин капитан, — натянула она улыбку, — всегда рады вас видеть.

— Майор, — поправил её Морозов.

— С повышением вас, господин майор, поздравляю. Выберите девушку или две? Для вас они бесплатно.

— Тебя выберу, — Вера отшатнулась испуганно, Морозов продолжил: — Для беседы.

Он разложил на столе фотографии, распечатанные с флешки Зельдовича.

— Посмотри, Вера, эти девушки работали у тебя. Мне необходимы их данные.

Бывшая проститутка, дослужившаяся до должности мамочки в интим-салоне, не знала, что делать. То ли выдать этому менту всю информацию, то ли промолчать тупо. Решила всё-таки промолчать.

— Не знаю этих девчонок, никогда не видела их, — ответила она.

Морозов хмыкнул.

— Ты знаешь, Вера, за что меня уважают в преступном мире? За то, что я никогда улики не подбрасываю и слово держу. За последнее уважают больше. Поэтому объясняю тебе первый и последний раз — врать мне бесполезно. Ещё раз соврёшь или что-то не договоришь — сядешь сразу. За вовлечение в проституцию несовершеннолетних до восьми лет и за соучастие в убийстве. Короче, меньше десятки не получишь. Будем говорить или в прятки играть?

— Если я расскажу всё? — спросила она.

— Я не из полиции нравов, — ответил он.

— Три девочки у меня работали, их Зельдович забрал и больше я их не видела. Паспорта у меня, сейчас принесу.

Вера ушла и вернулась с паспортами. Морозов осмотрел их.

— Почему ты не забила тревогу, когда девушки не вернулись от Зельдовича? — спросил Морозов.

— Так они и не должны были вернуться: их Зельдович совсем выкупил.

— Тогда почему у тебя паспорта остались?

— Не знаю, я об этом не думала, а ему, видимо, паспорта не требовались, — ответила мамочка.

— Что думаешь об этих? — Морозов указал рукой на десяток разложенных на столе фотографий. — Где их Зельдович мог взять?

— У меня же не один салон в городе, — хмыкнула мамочка.

— Так где он их мог взять? — более строго спросил Морозов.

Мамочка Вера ответила испуганно:

— Я не знаю, скорее всего у Алёны и Фимы, то есть Серафимы.

— Поясни, — попросил Морозов.

— Ну... это тоже интим салоны, — Вера назвала адреса, — только их не менты, а воры крышуют, они и убить могут, — предостерегла она.

Уходя, Морозов ничего не ответил. Он сразу направился в один из интим-салонов. Но в них просто так не пускали — необходимо знать пароль или фейс должен быть знакомым охране. Электромагнитные волны со стен пароль подсказали сразу же, и он вошел внутрь. К нему сразу же подошла дородная тётка.

— Вы от кого будете? — спросила она.

— От министерства внутренних дел, — ответил он, — несколько вопросов и я уйду.

Но тётка никак не отреагировала, надеясь на своего хозяина Черепаху и ментовскую крышу. К нему сразу же подошли два качка с резиновыми дубинками и попросили покинуть помещение:

— Мужик, это частная территория и менты здесь не пляшут. Пошел вон, пока бока не намяли.

— Я не из полиции нравов и до вашего салона мне дела нет. Я из убойного отдела и прошу мне не мешать.

— А нам всё равно, пошёл вон отсюда, — произнес один из качков и замахнулся дубинкой.

Тетка Серафима, именно она была мамочкой в этом салоне, так ничего и не поняла — её охранники валялись на полу и глотали открытыми ртами воздух в эмбриональных позах. Морозов схватил её за волосы на затылке и слегка приподнял.

— Будем говорить или омоновцев приглашаем? — спросил он сердито. — Только учти: я два раза не спрашиваю, а соврешь — не исправишь. Тебя потом Черепаха на куски порежет, если салон закроют.

Он разложил на столе фотографии.

— Какие из девочек тут твои были?

— Никакие, — ответила она со злобой поглядывая на охранников, — у меня таких девок нет.

— Нет так нет, я тебя предупреждал, — усмехнулся Морозов.

Вскоре с омоновцами прибыла Москвитина, она предъявила санкцию на обыск, прибыли криминалисты и началась полноценная юридическая процедура.

Мамочка Серафима, естественно, успела сообщить о происходящих событиях собственнику и крыше. Она сообщила о наезжающем менте, но когда прибыла группа — телефон у неё забрали.

Полковник Афанасьев из штаба ГУ МВД лихо влетел в помещение салона и сразу же осёкся, увидев омоновцев и сотрудников Следственного комитета. Хотел было сразу же уйти, но Москвитина приказала его задержать.

Беседовал с ним Морозов прямо в салоне.

— У вас, полковник, два пути...

— Товарищ полковник, — перебил его Афанасьев.

Морозов не обратил внимания на возражение и продолжил:

— Первый — вы без утайки рассказывайте всё и увольняйтесь из органов вчерашним числом. Второй — вас задерживают и арестовывают.

— Да пошел ты в жопу, Морозов, — съехидничал полковник, — это я тебя сегодня же из органов вышибу и как клопа раздавлю.

— Понятно, — усмехнулся Морозов, — волосы на попе будешь рвать уже сегодня, но в камере, дурилка надменная, — он махнул рукой, и омоновцы увели полковника.

Все лица, находящиеся в интим-салоне были доставлены в Следственный комитет. Серафима и полковник пока на 48 часов, а девицы и охранники для установления личности и допроса.

Телефон Морозова заработал, номер не определился, и он хмыкнул, отвечая:

— Черепаха захотел отложить информационные яйца на моём песочном пляже?

Морозов слышал, как матерится Черепаха, отодвинув немного трубку в сторону.

— Встретиться надо, можешь ко мне подъехать? — наконец произнес он.

— Я сейчас в следкоме и до тебя далековато, встретимся в ближайшем ресторане через час, заодно пообедаю. Это же теперь твой ресторан...

Черепаха снова заматерился: он совсем недавно купил этот ресторан, а мент уже знает. Но всего этого Морозов не услышал, он уже отключил связь.

Майор появился в ресторане в обозначенное время. Черепаха уже был там. Он спросил без приветствия:

— Что заказать тебе, майор?

— И тебе, Черепаха, не хворать. Соляночку и жареную свининку на косточке.

Суп солянку принесли сразу, и Черепаха хотел было заговорить, но Морозов опередил его:

— Я знаю, что ты хочешь сказать мне, я предлагал это Серафиме, но она выбрала другой путь. Я не из полиции нравов и твой салон бы не пострадал, если бы Фима дала показания на Зельдовича.

— На Зельдовича? — переспросил Черепаха.

— Да, это он выкупал девочек, извращенно насиловал их и убивал на вершине оргазма. Душил их, а когда они начинали биться в агонии, он кончал, сволочь. Фиме надо было просто подтвердить, как и было на самом деле, что девушки уехали с Зельдовичем, больше она их не видела. Но она начала пальцы гнуть, вызвала полковника Афанасьева, он сейчас задержан и будет арестован, тебе позвонила...

Черепаха сжал кулаки.

— Если бы я знал, то сам бы оторвал яйца этому Зельдовичу. Что теперь можно сделать? Любые деньги или другие услуги...

— Полковнику всё равно сидеть, но сидеть можно по-разному. Пусть он возьмет всё на себя, то есть салон его. И Серафима пусть на него всё валит. Твой номер из её телефона я удалю.

— Согласен, сколько?

— Будешь должен без посягательства на твои понятия, — ответил Морозов и принялся обедать.

Черепаха ушёл довольным, его имя не будет светиться в резонансном уголовном деле, тем более по такой статье. А Серафима и Афанасьев "добровольно" уйдут из жизни уже в колонии.

Морозов вернулся в следком, там Москвитина его уже обыскалась.

— Нас с тобой ждет начальник Следственного комитета, — нервно произнесла она.

— А я причем здесь, я из другого ведомства, — спокойно ответил он.

— Там и ваш генерал будет, — парировала она.

Морозов и Москвитина вошли в кабинет. Солидное представительство, усмехнулся про себя Морозов, на майора с подполковником — аж три генерала. Начальник СК области генерал-майор юстиции Курочкин Анатолий Сергеевич; Клементьев Борис Иванович, начальник ГУ МВД, генерал-лейтенант полиции; Верещагин Владимир Давыдович, начальник криминальной полиции, генерал-майор полиции; Саломатин Эльдар Юрьевич, начальник отдела СК по раскрытию тяжких преступлений, полковник юстиции. А моего полковника Самойлова почему-то не вызвали, снова усмехнулся он про себя.

— Докладывайте, Зинаида Павловна, — предложил Курочкин, — что сделано и предстоит сделать по делу Зельдовича. Оно на контроле у самого, — он ткнул пальцем вверх.

— Извините, товарищ генерал, разрешите начать мне. Майор Морозов, старший оперуполномоченный по особо важным делам управления уголовного розыска.

Курочкин посмотрел на коллег генералов, и они кивнули головами.

— Пожалуйста, майор.

— Всё началось с обнаружения трупа проститутки на берегу реки. Данные её и салон, где она работала, установлены. Её и до этого еще трех девиц из салона забирал Зельдович, склонный к мазохизму. Этот маньяк душил девушек, а во время их предсмертной агонии получал наивысшее наслаждение. Я встретился с Зельдовичем и убедил его чистосердечно признаться в своих преступлениях. Все свои смертельные оргии он записывал на видео и передал флешку мне. Там пятнадцать девушек, семь из которых уже установлены, восемь остальных будут установлены в ближайшее время. В ходе расследования был найден интим-салон, который организовал и крышевал полковник Афанасьев из штаба ГУ МВД, трое погибших девушек из его салона. Никаких проблем в раскрытии эпизодов маньяка Зельдовича не вижу, однако прошу выделить в помощники Москвитиной еще одного следователя. Информация, которую я только что изложил о маньяке, известна только присутствующему кругу и если уйдет в прессу, то только от кого-то из нас. У меня всё, господа генералы.

— Морозов, а почему майор? — Курочкин посмотрел на генерала Клементьева.

— Присвоим, не вопрос, заслужил, — ответил генерал.

Он умолчал, что недавно Морозов получил майора.

Курочкин решил прекратить совещание, вылившееся в информацию Морозова, и пообщаться своим узким генеральским кругом. Он отпустил старших офицеров.

— Что скажете, коллеги? — начал руководитель следственного управления СКР. — Москва не простит нам утаивания маньяка, хотя мы его и не утаивали, никто в это просто не поверит.

— Что сказать... — с усмешкой повторил Клементьев, — ничего не сказать. Морозов всё сделает и мешать ему не надо, не надо дёргать лишний раз на доклад, а следствие всё задокументирует. Это же Морозов! — он поднял большой палец в верх.

— И что Морозов? — с издевкой спросил Курочкин.

— Вы не в курсе, Анатолий Сергеевич, — с иронией ответил Клементьев, — это лучший сыщик, у него нет нераскрытых дел.

— Потому что с ним всегда лучшие следователи работают, — уточнил Курочкин.

— О-о! — воскликнул начальник ГУ МВД, — следователь главнюк — это понятно. Я снимаю Морозова с этого дела и пусть ваше следствие дальше его расследует. Вы даже зафиксировать то, что доложил Морозов не сможете. На нас свою импотентность свалите, я понимаю, но ничего, мы выдержим, а дело потом с чекистами за два-три дня раскроем. Пошли, Владимир Давыдович, нам тут больше делать нечего.

Уже в машине начальник криминальной полиции области спросил своего начальника:

— Борис Иванович, вы не сильно погорячились?

— Нет, Владимир Давыдович, не сильно. Я вообще не горячился. Давно пора следствие на место поставить, а то мы раскрываем преступление, а они даже оформить толком ничего не могут. Вечно адвокаты цепляются и дела разваливают. Следствию Морозов Зельдовича на блюдечке предоставил, а они себе это в заслугу записывают. Вот теперь пусть сами покрутятся, хотя на нас все неудачи свалят. А-а-а, — он махнул рукой.

— А Морозов?

— Что Морозов? Лучший сыщик в России, а ты даже не знаком с ним. Минус тебе, господин генерал.

Тем временем Морозов с Москвитиной тоже обсуждали проблему.

— Генералы нас попросили... — произнесла Москвитина, — чего они там удумают?

— Ничего нового, — усмехнулся Морозов, — поссорятся и всё.

— Не поняла...

— Чего тут непонятного: извечная тема — для опера следователь не сумел зафиксировать представленные факты или вообще преступника отпустил. А для следователя оперативники ни хрена не делают. Следователь барин, а опер раб. Ничего нового, — повторил он.

— Но у нас же с тобой не так, — возразила Москвитина, — или ты считаешь, что недовольство оперативника и следователя друг другом у нас постель нивелирует?

— Причем здесь постель, Зина, у нас и до постели всё складывалось замечательно. А это о чём говорит? О том, что мы с тобой хорошие сотрудники, поэтому и разногласий нет, потому и понимание полное. Сейчас меня снимут с этого дела, а другой опер раскрутить его не сможет, дело повиснет. И кто виноват будет? Генералы точно не будут, поэтому советую тебе уйти на больничный. Пусть другой следак эту лямку тянет.

— Ты считаешь, что я не смогу это дело до конца довести, — возмутилась Москвитина, — ты бог и царь, а мы так себе?

— Вот и у тебя барские нотки проснулись. Раб тебе Зельдовича нашел, чистосердечное представил: сидела бы да оформляла молча. Но нет, ты у нас главная, а мы псы цепные...

— Да пошел ты... — в сердцах бросила Москвитина.

— Иду, спорить не стану.

Морозов повернулся и пошел в другую сторону. Он понимал, что остался совсем один.

* * *

Город жил своей привычной жизнью: светило солнце, по улицам ездили машины, ходили люди, на поверхность оседал промышленный смог, из-за которого ночами почти не было видно звезд. За городом становилось чище, дышалось лучше, а ночами появлялись звезды. Морозов посмотрел на небо: всего-то с десяток звездочек разместилось, остальные мириады смог съел. Какой прожорливый, сволочь, подумал Иван. Звезда...

Звезда мерцает в темном небе...

Благоволит какая мне?

В порыве страсти, сладкой неге

Любовь утешится в вине.

А, может, нет на то веленья

С незримой глазу высоты,

И лишь земные увлеченья

Кипящей страсти не пусты?

Что звезды нам своим мерцаньем

Сказать готовы о любви,

И с неземным очарованьем

Ваять гормоны на крови?

Летит далекое посланье,

Морзянкой бьет их дальний свет,

А на земле не пониманье

Завета дальнего секрет.

Что там, в шифровке — правда жизни,

Код генной цепи иль любви,

Ученья свет и дельной мысли,

Чертеж на формуле крови?

Гадает, трудится ученый,

А я живу, мне наплевать,

Что там профессор увлеченный

В бреду пытается сказать.

(стихи автора)

Любовь утешится в вине... Что за бред и любви у меня ещё не было. Так, увлечения одни, рассуждал Иван, шествуя по городу, не зная куда. Просто шёл и всё.

Впереди остановился Мерседес и из него вышла молодая женщина. Внезапно к ней подскочил парень, вырвал ключи из рук, запрыгнул в автомобиль и был таков. Ошарашенная дама даже закричать не смогла от ошеломления, глядя на удаляющийся свой автомобиль. Пришла в себя и заметалась: что делать, что делать?

Морозов тоже спрашивал себя мысленно: что это — послание звезды на знакомство? Отменная фигурка и красивое личико, примерно, ровесница. А характер? Ну... это на лбу не написано. Он подошел к ней.

— Могу помочь отыскать и вернуть машину, — предложил он. — Я — Иван.

Она хмыкнула и посмотрела на него с недоверием. Такие вот угоняют, а потом возвращают машины за деньги. Мерседес новый и этот Иван явно попросит за него треть цены. Что ж, надо соглашаться и брать его на передаче автомобиля. Слава богу: знакомые полицейские есть.

— Отыщете и вернете машину? Как, когда и где? — спросила она.

— Мне нужен ваш телефон, номер, естественно, и имя, — ответил он.

— Это ещё зачем? — стала тупить она.

— Чтобы позвонить и узнать куда подогнать ваш Мерседес.

Женщина решила не связываться с этим незнакомым Иваном и бросила брезгливо:

— Свободен.

— Хорошо, — улыбнулся Иван, — тогда сегодня в полночь на этом месте можете забрать свой автомобиль. И это не шутка, мне пора.

Глядя вслед уходящему Ивану, она ухмыльнулась, подумала, что шутка-не шутка, но лучше держаться подальше от таких мужчин с предложениями. Достала телефон, но в полицию позвонить не решилась — всё равно не найдут. Однако, позвонить придется, а то могут совершить преступление на автомобиле: расхлёбывай потом. Позвоню из дома, решила она.

Женщина вызвала такси. Дома сообщила в полицию об угоне и задумалась. Всё вроде бы складывалось: один угоняет, второй заверяет, что найдет и возвращает за треть цены. А деньги они не потребовали, потому что на крючок не клюнула. Но что-то всё равно тревожило её, что-то не сходилось в её логике.

В полночь ей позвонили из полиции.

— Васильева Ольга Петровна?

— Я вас слушаю.

— Вы можете подъехать в отдел: мы нашли вашу машину.

— Хорошо, утром буду.

— Но мы задержали угонщика и его необходимо опознать, подъезжайте сейчас.

Что за спешка?.. Но Васильева спорить не стала и вызвала такси. В полиции ей рассказали, что автомобиль обнаружил наряд ППС у ресторана "Центральный".

— Там как раз у меня Мерседес и угнали, — добавила она.

Васильева опознала угонщика и заявила, что он работает в паре с другим молодым мужчиной. "Он назвался Иваном, обещал найти и вернуть машину, но я отказалась".

— Почему? — удивился полицейский.

— Но он же потребует деньги за возврат, — возразила уверенно Васильева.

— Потребовал?

— Он просто не успел — я сразу же отказалась от его помощи.

— И зря, — констатировал полицейский, — когда наряд ППС обнаружил автомобиль на месте угона, как вы выразились, то на приборной панели находились ключи и записка, а на заднем сиденье связанный парень с заклеенным ртом. В записке сказано: "Сказал — сделал. А это угонщик". Что-то можете пояснить?

Васильева оторопела смотрела на полицейского. Позже произнесла:

— Я думала, что Иван тоже из воров... Обидела порядочного человека. Как мне его найти теперь?

— Гора с горой не сходится... — ответил полицейский.

— Ну да, ну да, — согласилась Васильева, — только где и в какой жизни?

На следующий день она подъехала к тому же ресторану "Центральный", но открывала дверь автомобиля уже более аккуратно, сразу же поставив его на сигнализацию. Даже сумочку теперь всегда держала впереди себя и гораздо крепче. Как говорят в народе: "Опыт, его не пропьёшь". Но приезжала она в этот ресторан не пить, а покушать в обед.

И о чудо! В зале за столиком сидел тот самый Иван. Она подошла к нему.

— Здравствуйте, Иван, разрешите присесть за ваш столик?

— Да, конечно, присаживайтесь недоверчивая незнакомка, — он встал и отодвинул немного стул.

Васильева села.

— Прошедшей ночью меня приглашали в полицию: они нашли мой автомобиль как раз на этом месте у ресторана, откуда он и был угнан. В машине была записка — вы её мне написали?

— Я обещал найти и вернуть ваш Мерседес. Сказал — сделал.

— Прошу меня извинить за недоверие. Что я должна вам, кроме извинений и благодарности за оказанную услугу? — спросила незнакомка.

— Ничего, — просто ответил Иван, — хотя имя назвать можете.

— Васильева Ольга Петровна, для вас просто Ольга. Вы здесь часто обедаете?

— Никогда не был раньше, зашел в надежде вас встретить и не ошибся.

— Надеетесь на продолжение знакомства? — спросила она.

— А почему бы и нет. Была одна девушка — пришлось оставить. Была другая — разошлись обоюдно.

— Расскажете почему?

— Чтобы не совершить ошибки? — улыбнулся он, — истории не повлияют на наши ещё не сложившиеся отношения.

— Чтобы не продолжать знакомства, — резюмировала она, — сегодня я вам просто обязана, а завтра мы можем и не общаться даже.

— Это как вам будет угодно, Оля, — ответил он.

Она щелкнула пальцами, подбежала официантка. "Быстро директора сюда", — приказала Васильева.

Директор не пришёл, а прибежал.

— Скажи персоналу, — обратилась она к директору, — что вот этот человек, — она указала рукой на Ивана, — обслуживается здесь всегда на высшем уровне и бесплатно. Ты меня понял?

— Да, Ольга Петровна, я вас понял. Здравствуйте, Иван Николаевич.

— Вы знакомы? — удивилась Васильева.

— Ольга Петровна, это же Морозов, его в городе все знают.

— Да? А я не знаю...

— Это лучший сыщик, Ольга Петровна, — пояснил директор, — его даже законники уважают, администрация, естественно.

— Свободен, — она махнула рукой, и директор ушел. — Значит, вы лучший сыщик, Иван. А ваши девушки не захотели дружить с вами, потому что вы полицейский: вас могут убить, и вы часто не бываете дома?

— В чём-то вы правы, но не совсем так. Одна была патологически ревнива. По службе приходится с проститутками общаться и ночами работать. Другая выбрала карьеру.

— Дуры они, — уверенно подвела итог Ольга. — я вот вам тоже не поверила, хотя чувствовала, что человек вы хороший. При социализме бы такого не случилось, там идеология была, а теперь рынок. А что на рынке? Злые торгашки... Это уже образ. Вы, наверное, Иван, уже успели навести обо мне кое-какие справки?

— Интересовался, отвечу честно. Вы хозяйка этого ресторана и ещё нескольких других в центре. Хозяйка почти всех аптек города, которые не муниципальные. То есть процентов семьдесят аптек ваши.

— У меня будет один вопрос к вам, Иван, но он для меня очень важен. Когда вы говорили, что найдете машину, вы знали кто я?

— Нет, если бы знал, то не предложил бы свою помощь. Спросите почему? Отвечу — не мой профиль. Но если бы вы ко мне обратились, то нашел бы за деньги. Для богатых у меня рынок, как вы выразились, а для народа служба.

— Да-а-а, — протянула она, — оказывается, вы единственный, Ваня, остальные все вымерли. Что скажете, если я вас приглашу к себе домой?

— Скажу, что одобрю вашу инициативу. Только общение позволяет узнать человека, хоть и создают психологи сейчас разные тесты и так далее.

— Ты прав, Иван, едем...

Утром в постели Ольга спросила:

— Ты считаешь меня ветреной, Ваня?

— Ветреной? — переспросил он, — почему ветреной? Ты же отдалась мне не в первый день, а во второй — шутка. И кто может определить границы привязанности, влечения и любви? Формула любви... У неё сколько определений? Сто, двести, тысяча? У каждого человека своя формула и если наши организмы захотели подружиться, то почему мы должны им мешать и обсуждать их? О любви написана масса научных статей, повестей, очерков и романов. Но индивидууму на сто процентов ничего не подходит, а значит, вся эта писанина — туфта обыкновенная. Я, например, считаю, что если влечение и комфорт, то более и не нужно. Ты меня привлекаешь и мне с тобой комфортно. Я ответил на твой вопрос?

— Ответил, Ванечка, ответил. Мне с тобой тоже хорошо и уютно, — она прижалась к нему. — Я не стану тебя отговаривать от службы в полиции, но хочу, чтобы ты знал: если уволишься, то всегда будешь обеспечен работой и приличной зарплатой. Ты услышал?

— Да, Оленька, я тебя услышал, — ответил он. — С тобой прелестно, но мне на службу пора.

* * *

Служебный автомобиль, закрепленный за Морозовым в райотделе полиции, пришлось оставить, и он теперь ездил на своём Лексусе. После рапорта (совещания или планёрки) его сразу вызвали в УСБ. "Гестаповец" начал без предисловий:

— Вы, Морозов, ездите на автомобиле стоимостью семь миллионов рублей. На службе вы таких денег заработать не могли и хотелось бы знать на какие шиши куплен этот Мерседес? Откуда у вас такие деньги?

Морозов хмыкнул и усмехнулся.

— Вообще-то вы должны были доказать, что я где-то украл эти деньги или взял взятку. Согласен, на зарплату опера такой автомобиль не купить, но мне повезло: я случайно наткнулся в лесу на деревья, на которых вместо шишек росли деньги. Нарезал их и купил машину. Ещё есть вопросы?

— Хорошее объяснение, — без эмоций высказался "гестаповец", — но на комиссии по личному составу вряд ли примут это пояснение. Никто не станет смешить народ научной необоснованностью высказанной теории. Лучше придумать более подходящую версию, пока вас не уволили в связи с отсутствием доверия.

— Умные всегда мешали и мешают посредственностям. Их больше, у них связи и их не мучает совесть за неподобающие дела. Я доволен, что вы это понимаете тоже, но у вас поручение руководства... Хорошо, даю вам не версию, а факт, проверяйте: деньги мне дала подруга.

— Подруга, она миллионерша? — опять без эмоций решил уточнить "гестаповец".

— Нет, вы ошиблись, — пояснил Морозов, — она миллиардерша. И зовут её Васильева. Проверяйте. Я могу идти?

— Да, идите.

"Гестаповец" сразу же побежал к своему руководству.

— Товарищ полковник, Морозов утверждает, что деньги на автомобиль он получил от Васильевой и, якобы, она миллиардерша. Разрешите переговорить с ней?

— Запрещаю, — ответил начальник УСБ, — и проверку по Морозову прекратить, это приказ.

— Но почему?

— Ты совсем тупой? — возмутился полковник, — если тебя не смущает, что Васильева миллиардерша, то кто у нас у нас первый замминистра, начальник криминальной полиции РФ? Правильно, генерал-полковник Васильев... Идиот... Мне из-за тебя неприятности не нужны. Иди и помалкивай, если из органов вчерашним числом вылететь не хочешь. И подстилке своей Протасовой рот заткни без объяснений. Без объяснений я сказал! — он повысил голос.

Морозов шел по коридору управления в раздумьях. На службе ему в последнее время не везло. Вечные палки в колеса... Он решил заехать в офис к Ольге и вместе пообедать. Офис, именуемый Акционерным обществом "Дионис", располагался в отдельно стоящем здании недалеко от ГУ МВД. Но Иван всё равно приехал на своей машине.

Он зашел, поцеловал Ольгу.

— Оленька, — обратился он к ней, — почему бы тебе не нанять повариху в дом? Ресторанная еда не очень прельщает, хотя и готовят в твоем ресторане совсем неплохо. Дома, видимо, стены способствуют вкусу и аппетиту.

— Хорошо, Ваня, я подумаю, — ответила она, — поедем обедать?

— Поедем, но сегодня на моей машине.

Он открыл дверцу шкафа, чтобы подать подруге плащ: на улице накрапывал дождик. В это время в кабинет вломились трое качков, словно сбежавших из фильмов про девяностые.

— Так, коза, теперь ты платишь нам за рестораны и аптеки. С тебя пятьдесят штук зелени ежемесячно. Придем завтра и если денег не будет, то тебя саму поимеем, а если денег не будет и послезавтра, то поимеем в три дырки и грохнем.

Качки не заметили Морозова, стоявшего за дверкой шкафа в стороне от директорского стола. Он вышел на середину кабинета.

— Так, братва, — они оглянулись и оцепенели: Морозова знали, — никакого послезавтра не будет, а завтра принесете сюда в это же время пятьсот тысяч долларов. Это будет штраф Черепахе за наезд и оскорбление моей подруги. Не будет завтра денег: вас самих поимеют и закапают, а с Черепахой произойдет несчастный случай. Вон отсюда, быстро, — прикрикнул он.

Качки выскочили за дверь, и Ольга спросила сразу же:

— Что это было, Ваня?

— Твоя новая несостоявшаяся крыша, — ответил он.

— Я не про это, — уточнила она.

— А-а-а, так меня многие знают и знают, что я слов на ветер не бросаю, поэтому деньги принесут и извиняться, не беспокойся. Насчет наказания... так по справедливости поступаю, не по закону, согласен, но что делать? Иначе подумают, что я слаб и действительно на тебя наедут. Тут полиция не поможет: пока будут согласовывать свои действия — придется работать постфактум. Если пожалуешься папе, то вымогателей возьмут, естественно, и попытаются доказать их связь с Черепахой. Ну а тебя станет поджидать снайпер где-нибудь на улице или в окошке собственного дома.

— Ты даже знаешь про папу... А кто такой Черепаха?

— Обыкновенный бандит, вор в законе и крупный бизнесмен. Они город и область делят вдвоём с Алмазом, это тоже вор в законе. Ты их знаешь, но под фамилиями, а не по погонялам. Черепаха — это Черепахин...

— А-а, знаю, — перебила Ольга, — мелкий владелец столовых и кафешек.

— В общепите мелкий, согласен, вот и захотел стать крупнее и в этой сфере. У него строительные фирмы и ГСМ, то есть заправки.

— Вор в законе и мент, извини, — в раздумьях произнесла Ольга, — ты считаешь, что тебя Черепахин послушает?

— Я правильный мент, как они говорят, и слово держу, в этом они убеждались неоднократно. На допросах не бью, дела не шью белыми нитками, наркоту не подбрасываю и так далее. Мы как бы нашли консенсус, а Черепаха его нарушил. Завтра тебе денежки в полном объеме другие лица доставят, а этим уже арендованы три участка размерами метр на два каждый. Полезли, не выяснив обстановки.

— Значит, это ты у меня обстановка, — усмехнулась она.

— Такой синоним ещё не имел, но всё в жизни бывает, — улыбнулся Иван. — Обеденное время у меня закончилось, но ничего срочного нет, а если график работы не нормированный, то можно и пообедать.

Парочка уже заканчивала кушать в ресторане "Центральный", когда за столик к ним подсел Черепаха.

— Ты наехал на моих людей, Мороз, обозвал их козлами, придется ответить по полной. С тебя лимон баксов до завтрашнего вечера, и сумма не обсуждается. За козлов тоже придется ответить, сам знаешь как.

— Я согласен, сумма не обсуждается, принесешь завтра лимон сам лично вот сюда в это же время. Тебя развели как лоха, Черепаха, собственные шестерки. Посмотри вот: он включил видео на смартфоне: "Так, коза, теперь ты платишь нам за рестораны и аптеки. С тебя пятьдесят штук зелени ежемесячно. Придем завтра и если денег не будет, то тебя саму поимеем, а если денег не будет и послезавтра, то поимеем в три дырки и грохнем". И где здесь козлы, Черепаха? Ты даже не знал, что шестерки крышевать её бизнес собрались, — он кивнул на Ольгу, — но это твои проблемы. Не соберешь миллион — отдай ей весь общепит свой. Он, конечно, миллиона не стоит, но Ольга Петровна примет дар без претензий. Иначе придется ответить, сам знаешь как.

Ольга спросила, когда ушел Черепаха?

— Ты бы его застрелил?

— Нет, естественно, я бы его посадил.

— Но за что? И потом тюрьма для воров — это дом родной, я так слышала.

— Оленька, сейчас не послевоенные годы и понятия у воров несколько изменились или ослабли: не стану вдаваться в подробности. Черепаха, конечно, не апельсин, то есть не купил свой статус вора, но сидеть бы ему пришлось как опущенному, в крайнем случае, как плевку.

— Это как? — не поняла Ольга.

— Это для него хуже смерти, и он это знает. Завтра посмотрим, что будет.

Вечером в домашней постели после секса Ольга заговорила:

— Мне с тобой так хорошо, Ваня!.. Бросал бы ты свою полицию и переходил ко мне заместителем или директором по правовым вопросам, как хочешь. Курировал бы юристов, охрану и службу безопасности, договорной отдел. Подумаешь?

— Нет, — твердо ответил он. — Помочь я тебе и так помогу, а полицейский статус дает кое-какие полномочия. Или тебе будет стыдно выходить в свет с ментом?

Ольга помолчала немного, потом ответила:

— Не помню где, но как-то слышала одну историю. Мужик курил папиросы "Беломор" и его считали нищим. Олигарх тоже курил "Беломор", но про него говорили, что он может себе это позволить. Я тоже могу себе позволить появляться в свете с ментом, как ты выразился.

На следующий день в обед в ресторане "Центральный" появился незнакомый мужчина среднего возраста. Он подошел к столику Васильевой и Морозова.

— Я юрист уважаемого Черепахина, он просил передать вам генеральную доверенность на право управление его фирмами общепита и последующей продажи их.

Он молча положил бумагу на стол и удалился.

— Я не сомневался, — пояснил Морозов, — что Черепаха миллиона не принесет, потому и предложил ему выбор. Его общепит миллиона долларов не стоит, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Назначишь управляющего, Оля, и будешь иметь небольшой доходик. Это лучше, чем ничего. А по городу поползет слушок, что Черепаха наехал на Ваську, извини, так тебя в народе кличут, и потерял бизнес. Тебе реклама.

А в это самое время Черепаха неистовал у себя дома. Он приказал привести к нему тех самых трех качков. Почти сразу же отменил приказ и дал новое указание.

Качков заковали в наручники, заклеили рты и бросили в багажник джипа, который помчался из города к безлюдному месту на берегу реки. Качки были уверены, что их изобьют и бросят здесь на берегу, но они сильно ошиблись. Их руки сцепили наручниками вокруг дерева и облили бензином. Они всё ещё верили, что это только лишь запугивание, но когда вспыхнуло пламя: что-либо делать было поздно. Обгорелые тела потом сбросили с яра в реку. Жуткая смерть, жуткая.

Черепаха вызвал к себе Плётку, который не входил ни в одну бригаду и подчинялся только лично ему. Штатный киллер, если можно так выразиться, знал для чего потребовался: за другим его не звали. Но когда узнал цель, то испугался сильно, стараясь не показывать виду. За мента могут живым не брать и искать станут намного интенсивнее обычного. Тем более, что это Морозов: мент правильный и уважаемый в преступном мире. Таких, обычно, не наказывают, видимо, у Черепахи что-то личное. Но выхода у него не было: Черепаха убьет раньше, если отказаться. Выход один — готовиться тщательно и бить наверняка. Тем более, что Черепаха по времени не торопил, но просил по возможности не затягивать, понимал, что цель непростая.

Плётке повезло — напротив дома Морозова сдавалась однокомнатная квартира с почасовой или посуточной оплатой. Понятно, что пользовались ею любители секса без обязательств, а потому хозяйка квартиры личностями не интересовалась. Он решил снять квартиру на пару недель, договорился по телефону, что положит деньги в почтовый ящик, туда же должна положить хозяйка ключ от квартиры. Удобно: в случае выстрела из квартиры его не опознают, номер телефона, с которого он звонил, на него бы тоже не вывел. Прелестно: подъезд Морозова и его окна как на ладони.

Плётка квартиру снял, но этим, естественно, не ограничился. Он наблюдал за объектом после работы: то есть куда он поедет ночевать. А в собственный дом Морозов уже несколько дней не ездил, он оставался на ночь у известной бизнесменши Васильевой. Стрелять в объект при выходе из её коттеджа представлялось не совсем удобным — вблизи нет укрытий и единственный путь отхода по дороге. Можно, конечно, рвануть через лес, но это не дело. Плётка выбрал более удобное место напротив автостоянки УВД, где Морозов парковал свой автомобиль.

Но киллеру повезло несказанно, как считал он сам. В последние дни Морозов ночевал дома и затягивать процесс не стоило. Поругался объект с Васильевой или просто перестал к ней ездить — это Плетку не волновало.

Он тщательно готовился, чтобы после себя не оставить следы. Не оставить отпечатки пальцев — это естественно, видеокамеры у подъезда не работали уже давно. Оставалось только обработать съёмную квартиру специальным раствором, чтобы уничтожить запахи. Тогда одорологическая экспертиза на него не укажет.

Сто метров для снайперской винтовки с оптикой — не расстояние. Плетка удобно устроился и ждал у приоткрытого окна. В восемь утра из подъезда вышел Морозов. Довольный Плетка передёрнул затвор винтовки, но прицелиться не успел — прорвало батарею отопления и его с ног до головы окатило кипятком. От боли он взвыл и упал на пол. Затопленные соседи с нижнего этажа ворвались в квартиру, но подойти к пострадавшему не смогли — из батареи хлестал кипяток. Пока отключили отопление — Плетка сварился заживо, падая, он ударился головой и потерял сознание, а потому от кипятка отползти не смог. Приехавшая скорая констатировала смерть до прибытия, а полиция изъяла винтовку. Никто не понимал откуда взялось отопление среди лета. Оказывается, проверяли теплосети под высоким давлением. Потому и лопнула старенькая батарея. Господин случай, что тут ещё можно сказать или совсем не так? На это ответа нет.

* * *

Золотой Васильеву можно назвать по деньгам и статусу, но вот можно ли назвать молодежью в тридцать лет? Тридцать лет — это граница...

Она задумалась о Морозове. Своеобразный Робин Гуд, у которого в России всё получается. Но надолго ли? С такими опасно общаться — могут вполне посадить или воры грохнут. А я рядом...

Она решила поговорить с ним вечером.

— Ваня, ты сказал мне, что поступаешь не по закону, а по справедливости. Но ведь закон есть закон! Dura lex, sed lex, как говорится — закон суров, но это закон.

— Всё верно ты говоришь, Оля, — как-то грустно произнес он, — но народ у нас закон соблюдает, а вот его родители соблюдают ли? Примут ли в Думе законы, ущемляющие власть имущих? Но всё это философия... Вот ты, конкретно, как свой бизнес получила?

— Мне его папа передал, — недоумённо ответила она.

— Но ведь твой папа, как сотрудник полиции, по закону не имеет права заниматься бизнесом. Он может книги писать, лекции читать, научной деятельностью заниматься и всё. Это исчерпывающий список. Ты об этом не задумывалась? Твой папочка этот бизнес не строил, он отжал его и переписал на тебя. По закону всё законно, если не считать того, что кто-то под дулом пистолета переписывал бизнес или под угрозой посадки. Может, и не совсем так, но схематично верно. Так что не тебе, Оленька, говорить о законности. — Иван усмехнулся. — Закон будет на твоей стороне.

Васильева задумалась и молчала достаточно долго. Потом произнесла жёстко:

— Мы вместе быть не сможем.

— Я тоже так считаю, — ответил Иван, — закон со справедливостью часто не находят консенсус.

Ольга, оставшись одна, находилась в ярости. Умник выискался, совок грёбаный, мысли скакали от одной извилины к другой. Позвоню папе и попрут тебя из полиции мгновенно. Да, я так и сделаю, посмотрим, как ты запоёшь, когда останешься без работы. Справедливости он захотел, придурок... Швейцаром в ресторан и то не устроишься.

Как-то не складывалось у Морозова с девушками, но он их не винил. Сам виноват — патологическую ревность не разглядел, амбициозность у другой и с бизнесом повёл себя не по рыночным отношениям. Иван усмехнулся последнему сравнению. Но ничего, прорвёмся.

Он вернулся в свою двухкомнатную квартиру. Сразу заметил, что дверной глазок соседей затемнился — кто-то смотрел в него. А это мог быть только один человек: Люба. Хорошая бабёнка, но связываться с ней опасно. Может запросто бросить своего мужа шофёра и потребовать жениться на ней. Кому нужен этот скандал? Он не позвал её, зная, что одна. При муже бы не смотрела в глазок.

Но вскоре раздался стук в дверь. Пришлось ответить: "Дома никого нет, ушёл через окно". "Придурок импотентный", — услышал он в ответ и соседская дверь захлопнулась с шумом. "Был бы импотентный — хрен бы ты сюда ломилась", — буркнул недовольно Иван.

Но делать что-то необходимо. И в первую очередь не в сексуальном плане. Общепитовская еда надоела, а ненормированный рабочий день вряд ли позволял что-то готовить самому постоянно. Он завел второй почтовый ящик на компьютере и с него дал объявление: "Молодому мужчине требуется домработница-повар без комплексов с проживанием и содержанием. Анкеты, фото и пожелания присылать на адрес в ссылке".

Утром Иван проснулся бодрым и отдохнувшим. После водных процедур заварил себе чай, более ничего в доме из пищевых продуктов не было, кроме соли и сахара. И холодильник был тоже пустой.

На службе его сразу же пригласил к себе начальник отдела Самойлов.

— Иван Николаевич, следствие просит вас вернуться к расследованию дела Зельдовича.

— Так официально, Владимир Юрьевич, — с иронией ответил Морозов. — И кто конкретно просит?

— На меня руководство вышло, а кто там конкретно просит — не знаю, — ответил Самойлов.

— Так ты передай, Володя, нашему руководству, что следствие от меня само отказалось. Они, видите ли, сами с усами... даже у баб.

— Майор, это уже наглость...

— А мне по барабану, обсасывайте, как хотите. Объявляю себе выходной. Будет выговор — уволюсь сразу же, раскрывайте преступления сами.

— Ты с Москвитиной поругался что ли?

— Совсем не ругался — она меня просто послала, заявила, что сама всё может. Вот пусть попробует и поймёт, что ни хрена у неё не получится. Хотя... если сообразит, то отправит дело в суд по одному эпизоду и Зельдович сядет. Следствию не в первой дела тасовать. Всё, я на отдых и телефон отключаю, можете не искать.

— Морозов! — властно произнес подполковник.

— Нету Морозова, испарился до завтра.

Из кабинета Иван направился прямо домой. Всю службу ездили на мне, а теперь пусть лапу сосут. Завтра без сомнения уволят и хрен с ними, рассуждал он.

Иван открыл почту на компьютере. Ту, которую он создал для разового пользования. Он даже удивился — море анкет. Но в основном писали девочки легкого поведения, которые передком поработать горазды, а вот что сварить или помыть — это извините. Анкеты таких удалялись сразу. Собственно, что хотел — не получилось. Большинство соглашались на секс, треть на работу: мыть, варить, но совместить всё вместе пока не хотел никто.

Морозов ещё не завтракал сегодня, а потому направился в один уютный бар неподалеку от дома. Обычно сюда приходили люди попить пивка и утром из посетителей пока почти никого не было. Он подошел к барной стойке и спросил девушку официантку:

— Есть что покушать, позавтракать?

— Найдем, — ответила девушка, — чтобы вы хотели?

Он решил по эстетствовать или выпендриться — кто как подумает.

— Например, глазунья с бананами или омлет с черникой, хлеб черный с красной икрой и чай с молоком. Совсем немного, правда?

— Правда, — с улыбкой ответила официантка, — если подождете немного, то я приготовлю.

Через десять минут на столе уже источала аромат глазунья с бананами и колбасками, хлеб с икрой и чай с молоком.

— Добавила колбаски — это неплохо, — похвалил Морозов, — спасибо. Присядьте, пожалуйста.

— Посетителей нет, кроме вас, можно и присесть. Вы всегда так экстравагантны?

— Нет, конечно, — честно ответил он, — просто день сегодня такой. Хочется честности и справедливости, а мне отвечают ревностью, амбициозностью, властвуют.

— Не получается с женщинами и начальством? — спросила она.

— Это вы верно подметили, в самую точку. Хочется поесть чего-то домашнего и написал в интернете объявление, что ищу домработницу-повариху без комплексов и с полным содержанием. А в ответ посыпались предложения проституток и слишком серьёзных дам, неготовых варить, убирать и спать в одной постели. Я, наверное, осел и неудачник.

— Ну, — улыбнулась девушка, — объявление вы, конечно, дали неудачное. Я бы на него не ответила. А про серьёзных дам, как вы выразились, так такие в большинстве своём только цену себе набивают, а сами могут вообще на дороге стоять. Настоящие серьезные не ответят. Человека надо видеть и чувствовать, а вы объявление... Я недавно здесь работаю, из деревни приехала и уже поняла, что без секса в городе никуда не пробиться, если родителей весомых нет. Вот жду сейчас хозяина, чтобы получить расчет и увольняюсь. Я тоже вам честно про себя.

К столику подошел мужчина в возрасте и сразу накинулся на девушку:

— Ты что себе позволяешь, курица, кто тебе разрешил с клиентами за столом сидеть, оштрафована на половину зарплаты.

Морозов понял, что это и есть хозяин кафе или бара.

— Я увольняюсь, поэтому прошу выдать мне зарплату, — ответила девушка.

— Сейчас, разбежался, — ухмыльнулся хозяин, — сначала отработаешь всё сполна, а потом и иди, куда хочешь.

Морозов понял, что отработать — означает переспать. Он вмешался в разговор.

— На выдачу зарплаты тебе пять минут, пузан обтрепанный. За каждую минуту просрочки заплатишь по зарплате. Время пошло, — он глянул на часы.

Хозяин сразу стушевался и произнес заискивающе:

— Извините, Иван Николаевич, не узнал вас сразу, извините. — Он выложил на стол пятнадцать тысяч рублей, — мы договаривались на эту сумму.

— А за вымогательство отработки? — строго произнес Морозов. Хозяин выложил ещё пятнадцать тысяч. — Свободен, — махнул рукой Иван.

Девушка удивленно смотрела на него.

— Вы олигарх или большой чиновник? — спросила она.

— Нет, я простой мент, как в народе говорят. Просто твой бывший хозяин понял, что может сесть за склонение к сексу, вот и отдал деньги.

— Простой мент, а собирались содержать домработницу, — философски произнесла она.

— Это ты верно подметила, — улыбнулся Иван, — просто есть небольшие сбережения. А из полиции меня с большой вероятностью скоро попрут — неудобен я им, не наклоняюсь. Это ничего, на гражданке я гораздо больше заработаю. Ты куда сейчас? — спросил он.

— Не знаю, в деревню поеду. Здесь с удовольствием берут на работу, но через постель. А где женщины руководители, там боятся конкурентки.

— Да, — согласился Иван, — ты красивая девушка.

— Правда? — она покраснела, — так может вы меня возьмете к себе? — она покраснела ещё больше.

— Но ты же...

— Я согласна, — перебила она, — с вами согласна, вы мне просто понравились. Почему бы не совместить приятное с полезным. Я распущенная дура, да?

— Совсем нет, ты прелесть и как же зовут красавицу?

— Просто Ольга. — Подумав, добавила: — Ольга Николаевна Скворцова из деревни Подымахино, что в восьмидесяти километрах от города.

— Что ж, просто Ольга, поедем по магазинам: дома из продуктов только соль, сахар и чай. Перечень исчерпывающий, — он усмехнулся. — Где ты остановилась, надо забрать твои вещи.

— Так всё при мне, — она вздохнула, — кроме зубной щётки с пастой, но и они здесь, в этом баре, я здесь ночевала.

Лексус Ивана она оценить не могла: не ездила никогда на легковых автомобилях, но как пассажир в автобусах разбиралась.

— Имя моё ты слышала, — произнес Иван, — а фамилия Морозов.

— Тот самый Морозов?! — удивленно переспросила она.

— Почему тот самый? — не понял он.

— Я слышала, что ты легендарный сыщик.

— Если сыщик, то это про меня, — согласился он. — Что купить из продуктов — ты главная, я лишь носильщик и кассир. Многое придется закупать, поэтому денег не жалей, кушать необходимо питательно и вкусно.

Только через три часа они закупили необходимые продукты и теперь Ольга расставляла всё по местам: что-то в холодильник, что-то в кухонные шкафы. Потом осмотрела квартиру. Хотя что там можно осматривать в двух комнатах?

После Морозов сразу же поехал с Ольгой по другим магазинам. Необходимо закупить летне-осеннюю одежду, нижнее бельё, косметику и прочие женские аксессуары.

Дома она заплакала, и Иван понимал почему.

— Давай, Оля, мы этот вопрос решим раз и навсегда, — уверенно произнес он, — ты моя подруга, а не содержанка, поэтому денег я жалеть не стану. Мы ещё не всё купили: шуба нужна на зиму, сапожки, шапка и так далее. В этом доме ты хозяйка — так себя и чувствуй.

Привыкала она недолго, пришлось изучить электроплиту без конфорок, микроволновку и особенно пользование смартфоном, компьютером. Схватывала всё налету, и Иван оценил её способности на шесть по пятибалльной системе. Женский или совсем не женский, но ум с прелестной памятью — это уже нечто!

Лучшей женщины в постели у него ещё не было, и Морозов считал её даром судьбы за всё прошедшее невезенье. Здесь главенствовал не опыт, а особое строение организма, как раз под Ивана. Такое, оказывается, бывает. Да и какой опыт мог быть у девственницы в восемнадцать лет? В городе такие редкость, а в деревнях иногда просто не с кем спать. А что для счастья необходимо? Это совместимость души и тела, более ничего. Тела совместились, слились воедино, а в душах он и не сомневался вовсе.

Утром он завтракал пельменями: вчера готовить что-то существенное было некогда. Перед уходом на работу пояснил:

— Оленька, рядом с нашей квартирой живет соседка Люба. У неё муж шофёр-дальнобойщик и когда он уходит в рейс, то соседка рвётся ко мне. Ты не обращай на неё внимания, будь выше и не слушай её басен, она может что угодно насочинять. Но её можно урезонить, пообещав всё рассказать мужу, она заткнётся тогда. Стерва, одним словом. Будь хозяйкой и не грусти, в дом её и никого другого не пускай. Звони, милая, до встречи.

Ольга, проводив друга, присела в кресло, надо бы спокойно обдумать события. Словно в сказку "Морозко" попала она... Так не падчерица же и Иван не Дед Мороз... Повезло ей, несказанно повезло! Бывает ли такое на свете? Выходит, что бывает, рассуждала она, но и посмотреть ещё надо. Иван как-то сразу понравился ей. Любовь с первого взгляда? Нет, это не про неё. А вот после первой ночи — это да! Но хватит рассуждать, обед варить пора.

Морозов прибыл на службу и сразу же был вызван к подполковнику Самойлову, начальнику отдела по тяжким преступлениям против личности.

— Иван Николаевич, вас немедленно вызывает к себе генерал Верещагин, немедленно.

— Начальник криминальной полиции области... Зачем?

— Вот у него сам и спросишь, — с сарказмом пояснил Самойлов, — изволь выполнять приказ.

— Ты ему зад лизнул, ты и иди, — ответил Морозов.

Электромагнитные волны со стен уже передали ему прошедшие события. Самойлов действительно был у генерала и сообщил ему, что майор Морозов отбивается от рук, не выполняет приказы и не собирается работать по уголовному делу Зельдовича.

"Ты считаешь, что его необходимо уволить?" — спросил генерал.

"Работали же мы без Морозова и план давали" ...

"Хорошо, пригласи его ко мне".

— Работали же вы без меня, — произнес Морозов, — и план давали. Вот тебе рапорт на отпуск с последующим увольнением без медицинского освидетельствования. Не кашляй, Самойлов, иди лучше ещё раз зад генералу лизни, а ко мне лучше не обращайся. После увольнения я имею ввиду, а то ведь приползешь без зазрения совести.

Он хлопнул дверью и вообще ушёл из здания управления. А Самойлов задумался: хрен знает этого Морозова, лучший сыщик может стать лучшим и в другой области. Но он отбивается от рук! А может, он и прав: что позволено Юпитеру, то не позволено Быку. Лучше помолчать в сторонке, пусть генералы сами думу думают. Он молча передал рапорт Морозова в кадры со своей подписью: "Согласен".

Морозов вернулся домой на удивление Ольги.

— Я только борщ успела сварить, — как бы оправдывалась она, — хотела ещё мяса накрутить и фарш приготовить для котлет, а то ведь в ресторанах, извини, котлеты вообще несъедобные, в деревне бы у нас от таких плевались бы все. Пельмени приготовить настоящие. Многое бы чего хотела.

— Оленька, ты же не на час ко мне заехала, а потому успеешь всё со временем. Наливай супчик, покушаем. Я написал рапорт на отпуск с последующим увольнением. Отдохнем с месячишко, а потом и с работой определимся, я определюсь. А ты бы где хотела учиться, Оля, кем хочешь стать?

— Всегда хотела врачом быть, но это нереально. Не поступить мне на бюджет из деревни, а на платное денег нет.

— Аттестат с собой у тебя?

— Дома, я же не собиралась никуда поступать.

— Запомни, Оленька, дом твой теперь здесь, а не в Подымахино. Сейчас кушаем, отдыхаем, а завтра с утра едем к твоим родителям в деревню за аттестатом и что там тебе ещё потребуется.

Она не удивленно, а просто ошарашенно смотрела на Ивана.

— Не ожидала, — улыбнулся он, — так и я не ожидал, что встречу девушку своей мечты. Замуж за меня пойдешь?

— Это как? — растерялась она.

— Как все — подаем заявление в загс и так далее.

Она долго молчала, и Иван видел, как у неё дрожали руки и даже губы.

— Ты хочешь жениться на мне? — наконец спросила Ольга.

— Да, Оленька, влюбился я и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я тебе нравлюсь, ты согласна?

— Да, Ванечка, да, я согласна, ты лучший на свете...

Она заплакала. Он обнял её и унес на кровать.

Утром Ольга кормила Ивана по-особому:

— Овсянка, сэр, — говорила она, — с черникой и мёдом, отведайте, сударь.

— Замечательно, — отвечал он, — никогда подобного не ел.

После завтрака Иван спросил Ольгу:

— Как ты, Оленька, смотришь на то, если мы зарегистрируемся с тобой, а свадьбу справим у твоих родителей?

— Как я смотрю, — ответила она уже без слёз, — замечательно смотрю. Но родители будут не готовы, у нас же вся деревня на свадьбу придет.

— А как у вас свадьбы играют?

— Регистрация в райцентре, а потом возврат в деревню. Там уже в клубе столы накроют, а если погода хорошая, то прямо на улице. Каждая семья что-то из еды принесет и посуды, самогонки отец нагонит, она лучше водки. Фильмы про войну смотрела, так там всегда самогонка мутная, а в деревне такую не гонят, у нас светлая и ядреная градусов под шестьдесят, а то и поболе. Но в райцентре не зарегистрируют сразу...

— Мы с тобой здесь зарегистрируемся, и ты уже в деревню приедешь Морозовой. Согласна фамилию на мою поменять?

— Конечно, согласна, Ванечка! — ответила она с радостью.

Знакомая сотрудница в загсе зарегистрировала их сразу, а в паспортном столе выдали паспорт Ольге уже на фамилию Морозова. Ивана знали и с паспортом не тянули. Потом они купили свадебное платье, чтобы Ольга надела его в Подымахино и накупили продуктов на свадьбу. Покупали то, чего в деревне не было. Шампанское, например. К вечеру уже были в деревне, благо восемьдесят километров не расстояние для Лексуса. Ольга знакомила его с родителями:

— Это, Ванечка, папа Николай Ефимович; мама Лидия Петровна. А это, мама и папа, Морозов Иван Николаевич, мой законный муж.

— Как муж? — чуть не поперхнулся отец.

— Мы зарегистрировались в городе, а свадьбу сыграем завтра или послезавтра у вас здесь, — пояснила Ольга. — Так что, дорогие мои родители, принимайте своего законного зятя. Я теперь Морозова, а не Скворцова, вот так вот.

За столом после нескольких рюмок самогонки Иван рассказывал о себе. Потом начал говорить об Ольге.

— Мы, собственно говоря, приехали не только свадьбу сыграть у вас, но и за Олиным аттестатом. Она будет поступать в медицинский университет.

— Но у неё средний балл в аттестате четыре, с таким вряд ли поступишь даже на платное отделение, — уточнила Лидия Петровна.

— Оля будет сдавать экзамены по химии, физике, биологии и русскому языку-литературе прямо в медуниверситете, такое возможно без всяких там ЕГЭ. И уверяю вас — все экзамены сдаст на отлично, я её сам подготовлю. Но в жизни, как говорится, всё бывает. Вдруг что-то пойдет не так: тогда я смогу оплатить её обучение, для меня, а теперь для нас, деньги не проблема.

— Полицейские так хорошо зарабатывают? — решил уточнить Николай Ефимович.

— Нет, конечно, полицейские так хорошо не зарабатывают. Но я лучший сыщик и ко мне состоятельные граждане обращаются в частном порядке — кому деньги украденные вернуть или нечто другое. За возврат я беру десять процентов от суммы, это нормально.

— Нормально — это сколько? — снова решил уточнить Николай Ефимович.

— Например, в последний раз я получил два с половиной миллиона, — ответил Иван.

Но он не стал уточнять, что получил сумму в долларах, а это по сегодняшнему курсу сто девяносто миллионов рублей.

— Ольга говорила мне, — продолжил Иван, — что на свадьбу придет вся деревня. Я заметил, что у вас осталось домов тридцать обжитых.

— Так и есть, вернее, было, — согласился Николай Ефимович, — всегда гуляли свадьбы всей деревне. Но времена эти прошли, канули в лету. Раньше в гости ходили, дружили, деревня практически жила одной семьёй, а теперь каждый сам за себя. Идеологии в России нет! Вернее, она есть, но это идеология рынка и денег. Поэтому на свадьбу пригласим только родственников, шесть человек всего, с нами будет десять.

— Вы определитесь, Лидия Петровна, что к столу надо. Может быть, съездить в райцентр и подкупить чего-нибудь? Не стесняйтесь только — машина есть, махом слетаем.

— Да, красивая у тебя, Иван, машина, дорогая, наверно?

— Это Лексус, их в Японии производят, делают и для европейцев с левым рулём. По бездорожью можно ездить и с комфортом. Дорогая? Это кому как, для меня, например, цена вполне приемлемая — семь миллионов с копейками. Для другого это вообще дешёвка, а кто-то и колеса одного не купит. Расслоение общества, что тут ещё можно сказать. Был монолитным Советский Союз, но Горбач развалил его в одночасье. Даже у вас в деревне теперь каждый сам за себя. Представьте себе, что ваш соседский дом — это Китай, рядом Казахстан, Монголия и так далее. А вот там подальше США. Каждый дом сам за себя и норовит что-то ещё прихватить поболе. Вот так и в мире, примерно.

Через день свадьбу сыграли по полной программе, только без драки, и Морозовы засобирались домой, в город.

— Ольге необходимо готовиться к экзаменам, — пояснил Иван, — но я бы хотел обсудить еще одну тему. Сейчас подыскиваю достойный коттедж для проживания и хотел бы знать о ваших планах на будущее, дорогие родители. Согласны ли вы переехать в пригород рядом с нами.

— Почему в пригород? — не поняла Лидия Петровна.

— Сейчас мы живем в двухкомнатной квартире, этого, конечно, в скором времени станет не хватать. Дети пойдут или вы в гости приедете. Хочу купить домик километрах в десяти от города — лес, речка и воздух свежее. Машину Оле куплю, чтобы от меня не зависела, когда надо в город попасть. И вам бы рядом домик купил комнат на пять: семьёй веселее жить и с будущими детьми будет кому понянчиться.

— Зачем нам пять комнат? — удивился Николай Ефимович.

— Будет где внукам разгуляться, и мы можем с Олей заночевать, если домой лень будет идти. Вы подумайте, не отвечайте сразу, но и не тяните с решением. Полагаю, что недельки вам хватит, звоните.

Ольга на обратном пути сидела молча в машине. Уже перед самым городом произнесла:

— Я вроде бы волосок из бороды у Хоттабыча не дёргала и лампу у Алладина не отбирала...

Иван посмотрел на неё с улыбкой, ответил:

— Так и я этого не делал, когда встретил царевну Будур в твоём лице. Без капризностей, естественно. Это судьба!

Ольга зарделась от удовольствия. Дома она занималась не только приготовлением еды и уборки помещения, но и готовилась к экзаменам, ходила на курсы по вождению автомобиля. День у неё был действительно насыщенным.

Иван же занялся поисками недвижимости, обратился в риелтерскую фирму и наткнулся там на журналистку, работавшую в сфере криминальной хроники. Его, естественно, сразу же узнали и накинулись с вопросами. Она вела себя очень уверенно, видимо, потому, что чувствовала себя профессионалкой. Но, наверное, ещё и потому, что чувствовала в себе физическую силу. Сила сама по себе в журналистике мало что стоит, но уверенности в общении может вполне придать. Девушка под два метра ростом имела идеальную фигуру и симпатичное, вполне привлекательное личико.

— Как зовут вас, милая девушка? — спросил Морозов, — меня вы наверняка знаете, но всё равно представлюсь — Иван.

— Конечно, знаю, — ответила она и протянула руку, — Эмма.

Он пожал её и посмотрел на ножки, прикрытые юбкой на треть. Длинные ножки чаровали каждого мужчину. Она заметила взгляд.

— Время целовать ещё не пришло и не место, — пояснил он своё рукопожатие, — если позволите, то я стану называть вас Эмми.

— Даже так... вполне мило, — ответила она. — И что вас привело к риелторам?

— Согласен, мы можем пообщаться, — ответил Иван, — если вы у себя на груди кнопочку нажмете.

— Кнопочку? — переспросила она недоумённо.

Никто не мог знать, что у нее в бюстгальтере вмонтирован микромагнитофон. В нужный момент она могла включить его и выключить.

— Конечно, если нажму я, то меня неправильно поймут. Сохраним это в тайне? — спросил Иван.

Риелторша недоуменно смотрела на эту пару, а они понимали друг друга. Эмма отключила магнитофон.

— Я позже зайду, — сказал он риелторше и протянул Эмме руку, — пойдемте.

На улице она спросила его:

— Куда мы идем?

— Полагаю, что нам нет смысла прятаться за недоговоренности, говорить на языке политиков и так далее. Мы нужны друг другу и если ты согласна, то пообедаем вместе, — он указал рукой на ближайший ресторан в гостинице. — Ко мне тоже обращайся на "ты".

Уже в ресторане он спросил её:

— Ты голодна, что заказать?

— Не голодна, но можно шампанское и фрукты.

— Со спиртным я лично повременю, за рулём, но фрукты закажем.

— Тогда лучше кофе.

Морозов сделал заказ и продолжил говорить:

— Эмма Волохова — так подписывается под своими статьями Светлана Рукосуева. Эмми, как мы договорились, или в постели всё-таки Светланой? — он глянул на её ножки.

— Многие мечтали их погладить, да ручонки обломались в прямом, а не в фигуральном смысле, — ответила с ехидцей она.

— Хорошо, стану называть Эмми на людях и Светланой наедине. А пока не приглашаю на верх в кабинетные апартаменты этой гостиницы — нам с тобой это ни к чему. Я недавно женился, а тебе сплетни навредят в редакции. У журналистов совести нет и наверняка кто-то из твоих коллег тиснет статеечку о том, что ты пишешь про ментов, потому что спишь с ними. У меня к тебе всего несколько условий, и мы заключим устный договор. Раньше было дворянское слово, купеческое, но сейчас этого нет, и мы обойдемся человеческим. Словом, ведь можно унизить, возвысить и даже убить. Первое, между нами будет секс и никакой любви, то есть обычные желания и потребности организма. Второе, у тебя будут сенсационные материалы, но ты никогда не сошлёшься на меня, как на источник информации. Даже под пытками, — уточнил он. — Я подал рапорт на отпуск с последующим увольнением по собственному желанию. Через месяц мы с тобой встретимся, я позвоню.

— Ты так безапелляционно говоришь о сексе, что придется тебя обломить даже в том случае, если бы я захотела с тобой переспать. И другое — считала себя информированной, а с твоей свадьбой и увольнением обломилась. Это факт. Но зачем ты мне нужен на гражданке? Я же журналист криминальной хроники...

— Как полицейский я бы тебе ничего толкового не сообщил, права такого не имел. Но ты иногда всё-таки владела некоторой информацией: продажные ещё имеются, к сожалению, их не мало. Поэтому ты станешь обладать материалом, о котором сейчас даже мечтать не можешь. И станешь иметь такой систематически.

— Я материал, а ты меня? — усмехнулась она.

— Некрасиво звучит и неправильно — тебе тоже будет хорошо. Поэтому лучше говорить о симбиозе в виде мутуализма, — возразил Иван.

— Это когда оба организма существуют на взаимовыгодных условиях? — уточнила Светлана.

— Верно, не только телесно, но и профессионально. До встречи через месяц.

Иван оставил на столе тысячу рублей за кофе и удалился. Он снова вернулся в риелторскую контору.

— Не хотел говорить в присутствии журналистки, но меня интересует домик квадратов на двести пятьдесят, участок земли соток на двадцать пять и рядом еще один домик квадратов на сто-сто пятьдесят. В пригороде, километрах в пятнадцати-двадцати. И ещё квартира или нежилое помещение в центре города с отдельным входом-выходом на улицу квадратов на пятьдесят— восемьдесят. Что-то есть подходящее?

— Конечно, — обрадовалась девушка, — меня Татьяна зовут, я вас по телевизору видела. Есть полнометражная двухкомнатная квартира в центре города с входом на улицу. Хозяин хотел сделать её нежилой, согласовал уличную дверь, но что-то у него не пошло. Такое вам подойдет, господин Морозов? Имя отчество, извините, не запомнила.

— Иван Николаевич. Наверное, подойдет, но надо посмотреть. А что с коттеджами?

— Тоже есть, но только не на заливе, поэтому гораздо дешевле. На заливе меньше трехсот пятидесяти квадратов не строят и земли всего соток пятнадцать.

— Поедем смотреть?

— Есть транспорт? — спросила Татьяна.

— Есть.

Квартира, ещё не переделанная под жилое помещение, но с отдельным выходом на улицу ему понравилась. И Иван решил приобрести её.

В пятнадцати километрах от города он осматривал коттеджи вдалеке от реки. Но небольшого домика, как хотелось для родителей жены, он не нашел. Взял два участка рядом и дома по триста и двести квадратов соответственно. Двухэтажные коттеджи стояли без ограждения, и он выбрал бетонный забор. За месяц как раз возведут и можно подобрать мебель.

Коттеджи и квартира обошлись Морозову в тридцать миллионов рублей вместе с мебелью и забором. Он заплатил в долларах триста девяносто тысяч, Морозова это устраивало вполне. Оставалось только перевезти родителей жены из Подымахино осенью после сбора урожая.

Ольга сдала экзамены на отлично и её приняли в медицинский университет. Она скакала от радости и позвонила родителям, обрадовала их и огорчила одновременно, сказав, что Иван уже купил для них дом, не дом, а сказка, уточнила она. В начале октября приедем на грузовике, чтобы перевезти овощи, вещи, мебель не нужна, Иван уже всё купил. Лес сосновый, участок двадцать пять соток, поясняла она, будет где картошку и другие овощи садить. Понимала, что теперь родители в переезде не откажут.

Ольга сдала на права, и они с Иваном поехали в салон выбирать автомобиль. Оба понимали, что сейчас лучше всего подходил бы небольшой Фит, а именно его двойник леворукий Джазз. Иван настаивал на Тойоте Камри, а Ольга на Джаззе. Кинули монету и купили Хонду Джазз. Маленькую машинку можно припарковать почти где угодна, места для неё много не требуется. Естественно, что этот автомобиль только на период учебы Ольги в медуниверситете.

* * *

Первый замминистра МВД, начальник криминальной полиции РФ, генерал-полковник Васильев нервно прохаживался по кабинету. Позвонила дочка...

Что себе позволяет этот майор, накачивал сам себя Васильев? Кто ему дал право обращаться так с моей дочерью? Другой голос твердил, что ничего криминального этот Морозов не сделал. Расстались, но это с каждым может произойти. Нет, так оставлять это нельзя, пусть знает, с кем связался. Уволить, немедленно уволить, решил замминистра. Он позвонил начальнику ГУ МВД Клементьеву:

— Борис Иванович, у тебя Морозов служит, ты его...

Внезапно в голове потемнело, и он рухнул на стол. Обширный ишемический инсульт от нервного перенапряжения позже констатировал судебный патологоанатом. Ольга Васильева вылетела в Москву на похороны, так и не осознав, что своим звонком "убила" отца. Не рой яму другому, сказал бы некто, но никто ничего не сказал.

Генерал-лейтенант Клементьев долго гадал, что же хотел ему сказать Васильев. Но нет человека и проблемы нет. Он подписал рапорт Морозова.

Весть об увольнении лучшего сыщика мгновенно разнеслась по всему городу, кривая тяжких преступлений резко пошла вверх, а раскрываемость вниз. Вроде бы один в поле не воин, но меченый один позволил развалить всю страну. А тут какая-то кривая...

Черепаха немедленно отправил к Морозову своих качков. Один из них надменно произнес:

— Собирайся, сука ментовская, сейчас в багажнике к уважаемому Черепахе поедешь, кончилась твоя власть, мент, а без корочки ты сучий мент.

Двое других похабно заржали, так и не поняв, как получили удар в живот и загнулись от боли. А третий валялся на полу с вырванным языком. Морозов запихнул язык обратно и вставил кляп, пояснил:

— Везете его к Черепахе в багажнике и скажете, что силы у меня наоборот прибавилось. Жду Черепаху одного по адресу, — он назвал, — там ещё на двери Дед Мороз нарисован. Жду через час с миллионом за оскорбление. Рублей, — усмехнулся он, — многого мне не надо.

Черепаха не поехал и через час его нашли мертвым с членом в заднице. Член оказался собственным. Весть мгновенно разнеслась по городу, но братки Черепахи не рискнули указать на Морозова — берегли свои языки и задницы, не понимая, как это произошло. Как мог оторваться член у Черепахи и воткнуться в задницу, если в кабинет никто не входил. Встал и воткнулся... Мистика, но хоронили Черепаху, как опущенного — бросили в яму и закопали даже без гроба.

Алмаз примчался к Морозову на следующий день. Адрес двери с Дедом Морозом узнал, видимо, у бывших братков Черепахи, которые теперь перешли под его начало.

— Узнал, что ты уволился из органов, Иван Николаевич, и приехал выразить своё почтение, — заявил без предисловий Алмаз.

— Выпьешь что-нибудь, — предложил Морозов, указывая рукой на кресло.

— Водочки, если можно.

Иван налил рюмку водки, пододвинул к Алмазу, тот сразу же выпил.

— Можешь у Васильевой весь бизнес забрать, пусть даст генеральную доверенность на какого-нибудь твоего клопа. Позже на себя оформишь или как угодно тебе. Васильева отдаёт бизнес, так как уезжает в Москву в папочкину квартиру, там станет свой бизнес ставить, если получится. Это нормальное объяснение, в него поверят. Мне станешь десять процентов отстегивать от дохода. Согласен?

— Конечно, согласен! — обрадовался Алмаз, это же миллионы чистой прибыли в месяц.

Вот и договорились, если понадобится помощь — звони по другому номеру, — он продиктовал, — удачи тебе, Алмаз. Да-а, вот ещё что: подыщи мне хорошенькую, неревнивую и неболтливую секретаршу сюда, а то даже водки некому налить. Объясни ей, что если налево станет ходить, то матка случайно может выпасть, а станет болтать лишнего — язык отвалится. Будет у меня на полном содержании.

— Понял, Иван Николаевич, сделаю.

Алмаз вышел довольный, в машине потирал руки, радовался и хвалил сам себя, что вовремя понял ситуацию и прогнулся без ущерба имиджа своего. Теперь рейтинг его невероятно повысится. Естественно: владеть общепитом города и большей частью гостиниц — это совсем немало. И с Морозовым он ещё на большую высоту поднимется. А главное — никто его с ним не связывает.

Уже к концу дня в дверь офиса постучались. Морозов открыл и увидел настоящую красавицу. Видимо, Алмаз подыскал её для себя, но отдал без разговоров. Бизнес есть бизнес, а если еще прибавить имидж, то вовсе замечательно получается.

— Я Элеонора, — произнесла она, — меня направил...

— Хорошо, — перебил он её, — я стану называть тебя Элли. Расскажи о себе немного.

— Окончила институт иностранных языков, владею английским, французским, немецким, итальянским, испанским. Говорят, что у меня способности к языкам. Осталась без квартиры и родителей... Черепаха забрал, что б ему на том свете тошно стало.

— Достаточно, понятно. Пойдем, — он вышел на улицу.

Испуганная Элеонора последовала за ним. Морозов зашел в соседний подъезд, открыл квартиру.

— Здесь ты будешь жить, теперь это твоя квартира, — он передал ключи и сто тысяч рублей, — это тебе на обустройство и одежду на первое время. Позже ещё добавлю, сколько потребуется. На одежде не скупись, чтобы не стыдно было появиться в солидном обществе. Секретарь Морозова должен выглядеть шикарно. И не стыдись просить денег, я могу просто забыть, заработаться и так далее. На то ты и секретарь, чтобы напоминать. Идем в офис.

Перед дверью он дал ей брелок.

— Это электромагнитный ключ, нажимаешь и дверь открылась, никаких ключей, код подобрать невозможно.

Она нажала кнопку и дверь действительно открылась. В офисе он объяснял ей:

— Кушать здесь я вряд ли буду, но утренний кофе с молоком обязателен. Спиртные напитки — водка, коньяк, вино красное и белое, мартини, шампанское, фрукты должны быть всегда. На телефонные звонки тоже будешь отвечать ты, — он показал ей рабочее место со стационарным телефоном и компьютером. — Отвечать станешь так: "Резиденция Деда Мороза, вас внимательно слушают". Запишешь или запомнишь кто звонил и что надо, скажешь, что доведешь до сведения Деда Мороза и в ответ перезвонишь. С этим, думаю, всё понятно, осваивайся.

Он стал гладить её ножки, скинул трусики и вошел, подсадив Элли на стол. Позже, довольная, она ушла в душ. Девушка радовалась: квартира, работа, приятный мужчина, не этот старый Алмаз, который ещё, слава богу, не успел употребить её. А главное, это тот, кто разобрался с Черепахой. Об этом ей по секрету сказал доверительно Алмаз.

Иван ушел, а Элли изучала обстановку в резиденции, осваивалась, набрасывала список необходимых покупок. Изучала и свою новую двухкомнатную квартиру. Не поскупился Морозов, не купил однокомнатную. Она вспомнила свой детдом и удачное поступление в ВУЗ. Никто из её бывших детдомовцев не поступил в институт. А она окончила и нашла работу. Вернее, ей нашли работу. Проститутка? Таковой себя не считала...

На следующий день Иван уже мог оценить своего нового секретаря — ещё вечером она затарилась всем необходимым и приготовила ему утренний кофе с молоком.

— Ты молодец, Элли... позвони, пожалуйста вот по этому номеру, — он показал на визитке, — и дословно скажи следующее: "Светлана, вас приглашают в резиденцию Деда Мороза".

— Но на визитке другое имя, — возразила она.

— Молодец, но это журналистка, у них бывает по несколько псевдонимов.

— Извините, — ответила Элли, — сейчас перезвоню.

Получив информацию по телефону, Светлана Рукосуева задумалась. Она не сомневалась, что приглашает её сам Морозов. Резиденция Деда Мороза... Уволился из полиции и занялся бизнесом, завел себе секретаршу... Быстро, однако!

Она взяла такси и поехала. На двери увидела соответствующий рисунок и обмерла от удивления и страха одновременно: она не называла таксисту адрес, и сама не знала его, по телефону не сообщили. Решила постучать осторожно.

Дверь открылась и Морозов пригласил её внутрь.

— Не похоже ни на квартиру, ни на кабинет, нечто среднее, я бы сказала, — произнесла Светлана, осматриваясь.

— Присаживайся, — Морозов указал рукой на кресло у стола.

В комнате появилась девушка, поставила на стол шампанское, фрукты и два бокала.

— Ты до завтра свободна, Элли, — произнес Морозов.

— Хорошо, шеф, — ответила она и ушла, всё-таки бросив оценивающий взгляд на пришедшую. "Баскетболистка", с такой жердиной Иван вряд ли будет спать. Но всё равно ничего не поделать...

— Занялся бизнесом, обзавелся молоденькой секретаршей и отпускаешь её в начале рабочего дня. Делаешь успехи, Ваня, — она ещё раз осмотрелась, — уютно у тебя здесь.

— Жизнь заставляет, — улыбнулся он. — Если ты помнишь, то мы договорились прошлый раз, что между нами будет секс и никакой любви, то есть обычные желания и потребности организма. И ты получишь сенсационные материалы, но никогда не сошлёшься на меня, как на источник информации. Даже под пытками.

— Разве я дала согласие? — возразила Светлана.

— Да, ты не ответила, но согласилась молча и думала обо мне всё это время, рассуждала — чем это я тебя зацепил.

Морозов не стал более ничего говорить, подошел и присел перед ней на корточки, положил обе руки на колени. Светлану словно током пронзило. То ли это были мурашки, то ли флюиды, то ли ещё что-то другое или руки самого оргазма поползи вверх, коснулись промежности, она вся задрожала, и поползли дальше по животу, груди, коснулись губ и потекли вниз. Трусики слетели на пол, а женские руки крепко схватили мужские ягодицы, словно не давая им двигаться и старясь запихнуть в себя даже их.

На высоте оба замерли, и она мысленно шептала: "Только не выходи, только не выходи"! Он и не собирался выходить, лаская руками живот и груди, потом медленно стал двигаться, очень медленно, входя как можно глубже и постепенно убыстряя темп. Она не удержалась и застонала в истоме, почувствовав, как снова бьётся мальчик внутри.

После душа они выпили шампанского и поели немного фруктов. Иван перешел к делу, рассказывая ей подробно некую информацию. Светлана ошарашенно внимала и иногда пропускала слова, всё ещё вспоминая сладостные моменты.

Иван заметил и взял её на руки за бёдра, прислонив к стене. Аккуратно и медленно входил, заполонив всё пространство. Светлана ещё никогда не отдавалась в такой позе мужчине и испытывала необычайное удовольствие. Позже думала не только о сексе, но и о том, как он смог удержать её на руках.

У себя дома она писала статью под псевдонимом Хоттабыч, так посоветовал ей Морозов. Пусть люди полагают, что это написал мужчина.

* * *

Генерал-лейтенант Клементьев, начальник ГУ МВД области, упёрся взглядом в лежавшую перед ним на столе газету. На первой странице большим красным шрифтом полыхал заголовок: "Криминальная полиция области крышует игорный бизнес".

Он не выдержал и ударил кулаком по столу, приказал секретарю срочно вызвать генерал-майора Верещагина. Тот спокойно вошел и устроился в кресле у приставного столика. Это взбесило Клементьева:

— Ты на кухню к жене пришел? Пошел вон и зайти, как подобает офицеру.

Верещагин внешне спокойно вышел из кабинета, постучал в дверь:

— Товарищ генерал-лейтенант, генерал-майор Верещагин по вашему приказу прибыл. Разрешите войти?

Клементьев сделал приглашающий жест рукой.

— Это что?! — сразу же спросил он, ткнув рукой в газету.

— Обыкновенный информационный вброс, товарищ генерал-лейтенант, фейк, как сейчас любят говорить. В статье не указан ни один факт, а этого Хоттабыча найдем и спросим кто заказал эту писульку. Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?

— Идти? — возмутился Клементьев, — в заголовке указан главный факт — криминальная полиция крышует игорный бизнес. И что мне докладывать по этому поводу в Москву?

— Ничего, Борис Иванович, я сам доложу. Там наверняка понимают, что это проплаченный фейк. А Хоттабыча я найду, будьте уверены.

— Поздно, Владимир Давыдович, поздно. Раньше надо было своим хозяйством заниматься. Я отстраняю вас, товарищ генерал-майор от должности моего заместителя и начальника криминальной полиции временно, пока временно. Прошу находиться дома и считать себя под домашним арестом. Никаких внешних звонков и походов по магазинам, друзьям и так далее. Выполняйте.

На выходе из здания ГУ МВД генерала Верещагина уже поджидала журналистка Эмма Волохова со своим оператором.

— Что вы можете пояснить, генерал, по поводу организации игорного бизнеса вашим ведомством и где находится казино, по какому адресу?

— Да я тебя за такие вопросы посажу, подстилка журналистская, в камере из тебя всю дурь выбьют, — в сердцах бросил, не выдержав Верещагин, — до утра не доживешь, сука!

Журналистка Эмма Волохова, по паспорту Светлана Рукосуева, сразу же направилась в соседнее здание, где располагалось управление ФСБ. Она написала заявление, в котором просила привлечь генерала Верещагина по статьям за превышение служебных полномочий и угрозе убийством. Также пояснила, что автора статьи об игорном бизнесе Хоттабыча не знает, но хотела взять интервью у генерала полиции, так как работает в отделе криминальной хроники.

Верещагин до собственной квартиры так и не добрался — его задержали сотрудники ФСБ прямо в подъезде дома. Он не отрицал изложенного в заявлении Рукосуевой, но заявил, что убивать и сажать никого не хотел — в сердцах сказанное бросил, не сдержался.

Волохова-Рукосуева после ФСБ направилась прямо в офис к Морозову. Но дверь ей никто не открыл, как она не стучалась, но чувствовала, что внутри кто-то есть. Странно, рассуждала она, на металлической двери нет ни одной мелкой дырочки для ключа. Значит, закрыто изнутри. Но как тогда он закрывает дверь, когда уходит? Как, она усмехнулась, этот всё может... Но всё-таки лучше перепроверить. Она обошла здание кругом и не обнаружила "черного" входа-выхода. Надо бы спросить потом Морозова о замке, подумала она.

Морозов с Элли действительно были в офисе, но открывать дверь не хотели. Особенно это радовало Элеонору. Иван всегда предупреждал, чтобы без предварительного звонка к нему не ходили.

Элли смотрела телевизор, потом позвала Морозова.

— Смотри, Ваня, это та журналистка, которая у нас недавно была. А этот мужик почему-то хочет посадить её и убить.

— Этот мужик генерал Верещагин, начальник криминальной полиции области. Ему, естественно, не нравятся задаваемые вопросы, но теперь сядет сам.

— Кто же генерала посадит? — удивилась Элли.

— Найдутся другие генералы, — ответил Иван. — Ты лучше позвони... хотя нет, иди сюда...

Элли подошла к нему и почувствовала. Как теплые и желанные руки Ивана заскользили по её бёдрам.

Позже он всё-таки попросил её:

— Позвони Алмазу, пусть приедет сюда прямо сейчас. Поставишь нам водочки, коньяка, лимон порежешь и подашь с солью, а мне грушу. Баночку икры красной и хлебушка черного. Снифтеры не нужны. Подашь тюльпан и обычную рюмку.

Элли вопросительно посмотрела на Морозова.

— Снифтер — это бокал для коньяка, из которого сейчас пьют везде и всё, что неправильно, конечно. Бокал, сужающийся кверху. Он лучше передаёт аромат коньяка, но пить из него не совсем удобно, приходится запрокидывать выше голову. Я предпочитаю тюльпан — это обыкновенная рюмка, только широкая.

— Поняла, шеф, сделаю, — восхитилась она Морозовым.

Через час прибыл Алмаз, после взаимных приветствий с хозяином, он посмотрел на Элеонору.

— Она у вас, Иван Николаевич, просто расцветает с каждым днем, — со вздохом произнес Алмаз. Потом глянул на стол: — А чё ты притащила разные рюмки, Иван Николаевич не пьёт что ли?

— Шеф не пьёт коньяк из снифтера и предпочитает тюльпан. Это коньячная рюмка, — она отодвинула широкую от Алмаза и плеснула в неё коньяк, в обычную налила водки.

— Это меня сейчас поимели что ли? — сжал кулаки Алмаз.

— Не поимели, а объяснили, — спокойно ответила Элеонора, — я сама об этом только сегодня от шефа узнала.

— А-а, ну тогда ладно, — успокоился Алмаз.

Элеонора донесла еще два столовых ножа и две чайные ложечки, потом удалилась из офиса.

— Давай, — Морозов поднял свою рюмку, — за взаимопонимание.

Алмаз ответил жестом и выпил водку.

— Ты наверняка читал газету, Алмаз, про крышевание криминальной полицией игорного бизнеса.

— Я не читаю газет, Иван Николаевич, но кое-что слышал. Генерала Верещагина задержали, но за наезд на кобылу.

— На кого? — Морозов сделал вид, что не понял.

— Там два метра живых мышц, правда фигурка отменная и личико симпатичное. Но это же моща, а не баба!

— Это ты про Волохову, Алмаз, а я про другое. Ты смотрящий по городу и области, Алмаз, и на твоей земле казино.

— Про казино действительно ничего не слышал и не знаю, вот те крест, — он перекрестился.

— Это плохо, Алмаз, плохо, очень плохо, — повысил голос Морозов, — когда не ведаешь, что на твоей земле творится. — Иван заметил, как испугался Алмаз. — Ну да ладно, проехали. Организовал казино действительно Верещагин, он тогда ещё полковником был, не генералом. Но за счет казино проплатил свою должность. Имел с казино пятьдесят процентов прибыли. Управляющим он поставил Ваху. Ваха из Оренбургской области, там раньше служил Верещагин. Ваха из оренбургских авторитетов, но не вор. Привез с собой двух преданных шестерок, поставив их заместителями, это Плетёный и Браун. Вот такой вот расклад, Алмаз. Да, совсем забыл, там финансами рулит местная фифа, про которую питекантроп бы спел песню: "Три тонны мяса я принес в пещеру" ... Именует она себя Магдалена. Не знаю сколько там килограммов мышц, но жира килограмм двести точно.

— Ваха, Плетёный, Браун, Магдалена, — перечислял Алмаз, — никогда таких погонял не слышал.

— Так берёшь под своё начало казино, Алмаз? — конкретно спросил Морозов. — Пятьдесят процентов дохода мои, остальное твоё. Или мне всё на Верещагина повесить?

— На Верещагина, — усмехнулся Алмаз, — годков это ему по сроку немного добавит или вообще ничего. Так и так дадут лет десять за угрозу убийством журналистки, эти и у судьи душу вынут. А вот списки клиентов и инвентарь казино тихо затеряются в кулуарах силовых структур и осядут в деле актом уничтожения. Новая структура с прежним инвентарем и списками родится в каком-нибудь суперподвальчике на другой стрит. Ты же наверняка помнишь, как задерживали полковников, как деньги КАМАЗами возили, как один грузовик в по дороге в Сбербанк пропал. Про это только один раз пресса черкнула и всё. Чиркнул воробышек и то для лохов — деньги бы в сбербанк не повезли, все деньги даже из банков свозят в РКЦ ГУ ЦБ по области. Миллиарды рублей измерялись в КАМАЗах... И где эти изъятые денежки сейчас, кому капают дивиденды? Что предлагаешь конкретно, Иван Николаевич?

— Адрес казино я тебе назову, фото Вахи и его сподручных скину. Необходимо найти замену всему персоналу и охране. Каких-то дилеров и крупье можешь оставить под свою ответственность. Но руководство и охрану менять полностью, без исключений. Кандидатуру управляющего и главбуха согласуешь со мной. Иди, месяц у тебя на подготовку, через месяц казино должно работать по другому адресу и с другим персоналом.

Алмаз ушел понимая, что хотелось бы руководить на все сто самому, но мозгов бог не додал немного. Морозов всё видит, везде свои люди, у Алмаза тоже кое-что есть, но где-то мизера не хватает, а этот мизер почему-то всегда получается главный. Алмаз расценивал ситуацию просто: прибыль от предложений Морозова становится больше — тогда что тут ещё рассуждать. Получай то, чем подавиться не сможешь.

* * *

Декан экономического факультета неплохо отдохнул на Средиземноморье. Скоро новый учебный год и он вышел на работу. В первый же день у него сторонний посетитель. Странно, набор студентов уже завершен и что тогда надо этому посетителю? Кому-то поставить зачет за прошедший семестр? Посетитель вошел, представился:

— Морозов Иван Николаевич, бизнесмен, обращаюсь к вам, Игорь Вениаминович, за советом. Мне нужен бухгалтер-финансист, лучший бухгалтер-финансист ваше прошлого выпуска. Не один из лучших, а лучший.

Декан Беломестных не ожидал подобного вопроса и даже несколько растерялся. Ни экзамен, ни зачет, а лучший бухгалтер-финансист.

— В университете учится достаточно много замечательных студентов, — начал декан...

Но Морозов сразу же перебил его:

— Я предлагаю обойтись без прелюдий, Игорь Вениаминович. Кто из ваших бывших студентов лучший из лучших бухгалтер-финансист?

— Но мы не выпускаем бухгалтеров-финансистов, — возразил декан. — Как вы видите разницу между финансистом и экономистом?

— Я вижу вполне реально. Если говорить одним словом и кратко, то экономист теоретик, а финансист практик. Фамилия?

Как ловко этот Морозов охарактеризовал экономиста и финансиста, — подумал Беломестных. А ведь он прав, черт возьми, прав по сути. Фамилию ему надо... фамилию ещё заслужить надо.

— Понимаете, как вас там, люди уже устроились на работу...

— Понимаю, — прервал речь о дружбе народов Морозов. — Вы только что прокакали собственную удачу. Теперь живите с неудачей.

Морозов вышел из кабинета, в сердцах хлопнув дверью. Зажравшийся индюк, подумал он о декане. Но главное сделано — фамилия в мозгах декана отсканирована.

Фамилия... Боброва Евгения Васильевна из деревни Бобры. Почему Бобры? Бобры никогда не водились в этой местности последние сотни лет по крайней мере. Деревенская девушка не совсем адекватная для городского жителя. Казалось, что кроме экономических наук её ничего не интересует. Ни современная муза в стиле джаз, рок, ни танцы на площадках ресторанов, где каждый дергает руками и ногами, как хочет.

Но ей нравилась классика, например, Верди, этот гений или король оперы. "Риголетто", "Травиата", "Трубадур", "Бал-маскарад", "Дон Карлос", "Отелло", "Фальстаф", "Аида". Когда "Аиду" ставили в Египте в день открытия Суэцкого канала в присутствии мировой элиты и высшего театрального общества всего света, то труппу вызывали на авансцену 32 раза! Откуда сие у девушки в вечно стареньких платьишках и стоптанных туфельках? Но не по одежде судят умные люди.

— Элли, — позвал Иван, придя в офис, — сейчас поедешь в деревню Бобры. Это сто тридцать семь километров по тракту на север. Найдешь там девушку Боброву Евгению Васильевну, ей двадцать два года, привезешь её ко мне на собеседование. Скажешь, что хочу пригласить её на работу бухгалтером-финансистом. Подробностей ты не знаешь, но зарплата высокая.

Он взял телефон и набрал номер.

— Алмаз? Мне нужен автомобиль с водителем прямо сейчас, пусть подъедет к офису. Обязательно скажи, что водитель переходит в распоряжение Элеоноры на один-три дня и должен выполнять все её команды. Подчеркни — всё команды, иначе сдохнет мгновенно.

Морозов отключил связь и подозвал Элли.

— У нас есть еще немного времени...

Ивану нравилось входить в неё на столе и её это тоже возбуждало. Вот только как бы научиться не выпускать его?..

Элеонора устроилась на заднем сиденье джипа, попросту легла поперек и объявила водителю:

— Сто тридцать семь километров на север, повернешь в деревню Бобры и разбудишь.

Водитель разбудил её в деревне. Она вышла из салона и сразу завязла: шпильки каблуков утонули в земле после дождя. Как же ходить-то тут? Она села в салон и подозвала мальчика.

— Где дом Бобровых? — спросила она.

— Бобровых? Тут полдеревни Бобровы, — ответил он.

— Евгения Боброва, она университет недавно окончила.

— А-а-а, вон там её дом, — показал мальчик.

Машина подкатила к дому, но собаки выйти из неё не давали. На улицу, видимо, вышла сама Евгения, но пока собак отгонять не стала.

— Женя? — обратилась к ней Элеонора, та кивнула головой. — Нам надо поговорить.

— О чём?

— О твоей будущей работе, Женя.

— Подонок Беломестных прислал? — спросила она, сжав кулаки.

— Не знаю такого. Я приехала по поручению своего шефа, он предлагает тебе должность бухгалтера-финансиста.

— Таких должностей нет, — возразила она.

— Может быть и нет, — усмехнулась Элеонора, — шеф сказал, что ты поймешь и можешь называть должность хоть водолазом.

— Водолазом? — в свою очередь усмехнулась Евгения. — Да, видимо, предполагается много подводных камней. Откуда твой шеф знает меня?

— Он не знает, он не искал одну из лучших, но он нашел лучшую. Так он сказал. Подробности сама спросишь. Я отвезу и верну обратно, если не согласишься.

По дороге Элеонора глядела на Евгению уже не так дружелюбно. Она видела в ней соперницу. Деревня, но если её приодеть, то кто ещё выиграет? Грудь Элли с полуторным размером явно проигрывала третьему номеру у Евгении. Но это кому как нравится.

— Не злись, с твоим шефом спать не стану, — внезапно произнесла Евгения.

Элеонора чуть не поперхнулась от услышанного, но решила промолчать.

— А ты не так глупа, как одета, — произнесла снова Евгения и замолчала.

Как я одета, подумала она? Да, скорее всего немного вольно, согласилась мысленно Элеонора, надо бы юбочку чуть подлиннее: кому надо и так найдет.

В офисе Морозова Евгения присела в кресло и молчала минут десять. Иван тоже не говорил ни слова. Потом они встали и пожали друг другу руки.

— Элли, — произнес Иван, — ты сейчас скажешь водителю, что он поступает в распоряжение Евгении Васильевны. Должен доставить её в деревню Бобры, а утром привезти назад. То есть водитель ночует в деревне и полностью выполняет распоряжения Евгении Васильевны.

— А-а...

— А тебя я всегда ценил за отсутствие лишних вопросов.

— Поняла, шеф, — ответила Элли.

Морозов позвонил Алмазу и попросил срочно приехать. Понял, что тот не очень доволен приглашением. Всё-таки вор, а стали дёргать, как обычную шестерку: второй раз подряд приглашают. Но приглашают же... Конечно, от такого приглашения может и голова от плеч отделиться, если что не так. Скажут — так и было.

Иван налил водки Алмазу в знак уважения, заговорил сразу:

— Я нашел тебе главного бухгалтера в казино, лучшего из лучших, самого лучшего. Не смотри на возраст и под юбку к ней не лезь: она сама тебе руки оторвет, потому не позорься перед братками. Помни об этом, Алмаз. Она не сдаст, не предаст и бухучет станет вести правильно. Тебя немного беспокоит факт, что я буду знать финансовый расклад казино? Я при любом твоём бухгалтере бы его знал. Так что не тешь себя иллюзией, Алмаз, всё вижу и знаю. Пусть девочку называют Евгения Васильевна, ты один можешь называть её по имени, других она станет наказывать, не вмешивайся, так будет правильно. Сейчас она уехала в деревню, но утром вернется. Купишь ей двухкомнатную квартиру, обставишь мебелью, подаришь машину бюджетно-престижную, например. Тойота-Камри. Всё завтра к утру. Советуйся с ней, она решение любых вопросов подскажет, но делай это тет-а-тет. Сделай так, что ты король, а она всего лишь советник, она не обидится. Пока зарплата тысяч в двести рублей её устроит, а дальше сам решай, Алмаз. Через месяц казино должно заработать в полную меру.

— Я понял, Иван Николаевич, всё сделаю. Квартирка уже есть, а машину купим. Тут вот еще какой вопросик возник...

— Ты про наркоту от Черепахи, — перебил его Морозов.

— Верно, откуда узнал, Иван Николаевич?

— Наркоты в городе не будет. Кто не завяжет — тот сядет или сдохнет, исключений не будет ни для кого.

Резкая и конкретная фраза заставляла задуматься. Алмаз уехал домой обеспокоенным и вовсе не о новой главбухше. У него оставалось ещё определенное количество наркотиков. Как раз хотел выгодно закупиться и появилась подобная возможность, а тут такой облом. Он иногда задумывался — почему беспрекословно верит Морозову? Ведь он мент, хоть и бывший! Но статистика развеивала все сомнения. Кто не верил, тот сел или скончался. Какой ещё нужен аргумент для веры?

Алмаз собрал всех своих подчиненных и приказал уничтожить все имеющиеся наркотики. Новых не приобретать и не распространять. Кто будет замечен с наркотой — лично сожгу живьем, заявил он.

В организованном преступном сообществе элементы демократии отсутствовали напрочь, иначе бы данная структура просто-напросто развалилась. Многие не понимали, но приказ выполнили беспрекословно.

* * *

Светлана Рукосуева или журналистка Эмма Волохова, как вам будет угодно, в офис Морозова примчалась на всех парах. Физическое влечение пересиливало журналистский интерес, и она сразу же взялась за брючный ремень Ивана. Расстёгивала, торопилась, нервничала, словно отберут, и она не успеет насладиться входящей плотью. Только после неоднократного оргазма её душа спокойно высказалась:

— Ты же меня не для секса позвал.

Иван не стал возражать, он заговорил издалека.

— Понимаешь, Светик, какая интересная штука получается, очень интересная штука выходит. В середине позапрошлого века появилась книженция, называется "Пословицы русского народа" В.И. Даля. Так вот там была такая фраза: "Одна паршивая овца все стадо портит".

— Ты хочешь, Иван, прочесть мне лекцию о русских пословицах?

— Нет, совсем не хочу, но иногда задумываюсь. Вот, например, почему в прессе так много негатива о полицейских?

— Ну, дорогой, сколько заработали, столько и получили, — с усмешкой ответила Рукосуева.

— А мне вовсе другое видится. Например, Иванов сел пьяным за руль, а вы молчок про него. Кому интересен Иванов — никому. А вот Петров сел — это да, это нонсенс, это полицейский, страж порядка, ату его, ребята, ату! Такой же человек, как и Иванов, но у вас другой подход — это же полицейский! Нет, я вовсе не оправдываю пьяных полицейских за рулем, нет, не оправдываю. А где же справедливость-то всё-таки, где? Оказывается, за рулем пьяных журналистов задержано намного больше, чем полицейских и о них ни слова! Это уже по-другому называется.

— У вас есть факты? — с иронией спросила Рукосуева.

— Факты?! Да сколько угодно. В ГИБДД тебе их вывалят столько, что не унесешь.

Светлана задумалась, потом произнесла тихо:

— Как-то не обращала внимание, но действительно журналисты попивают иногда. Гайцы на дорогах — редкость, у них теперь видеокамеры план делают и рейды бумажные, но с результатами. Только почему-то никто этих рейдов в натуре не видит. Но ты же не за этим меня позвал, чтобы мордой ткнуть в корпоративную этику...

— Верно, не за этим, — согласился Иван, — есть такая аббревиатура — ФСБ. Как тебе темка?

— Темка? — она усмехнулась. — Если ты начал заходить издалека, с паршивых овец, то предложишь написать об овцах в этой структуре?

— Я предлагаю тебе начать свои ЖРМ. В силовых структурах есть ОРМ — оперативно-розыскные мероприятия, а у тебя будут ЖРМ — журналистско-розыскные мероприятия. Начнешь со следующего...

* * *

Бутаков Илья Лукич, полковник, начальник управления ФСБ по Н-ской области проводил у себя экстренное оперативное совещание. Недавно назначенный руководитель обстановкой владел слабо и полагался на своих подчиненных. Докладывал подполковник Водопьянов:

— Светлана Рукосуева, журналист областной газеты, раздел криминальной хроники, пишет под псевдонимом Эмма Волохова. Негативной информации по нашей линии и по линии МВД не имеется. Не замужем, детей нет, по неподтвержденной информации имеет любовника Морозова Ивана Николаевича, бывшего оперативного сотрудника уголовного розыска, уволившегося по собственному желанию. Но он не сам уволился, его ушли. Лучший сыщик области, а возможно, и всей России, не нашел взаимопонимания с руководством. За восемь лет службы в органах не имел ни одного нераскрытого дела. Сейчас официально нигде не работает, но пользуется у граждан абсолютным доверием. Полагаю, что занимается негласным розыском преступников по заказу потерпевшей стороны, не бесплатно, естественно. Но найденных преступников не отдает заказчикам, а сдаёт полиции. Они как бы сами находятся. Предполагаю, товарищ полковник, что информация Рукосуевой-Волоховой может идти от него.

Начальник управления посмотрел на лежащую перед ним газету. На первой полосе заголовок: "Федеральная служба беспредела!" И дальше по тексту ФСБ предлагается выявить оборотней в погонах своими силами. Иначе через неделю появится разоблачительная статья и некоторым оперативно-начальствующим лицам придется распрощаться с погонами, поменяв их на нары.

— Серьёзное заявление или беспрецедентный фейк? — задал вопрос начальник управления и посмотрел на службу собственной безопасности.

Полковник Арнаутов поднялся с места.

— Товарищ начальник управления, — официально начал он, — нет никаких данных об оборотнях в нашей среде, нет и не было таких данных.

— Значит вы, товарищ Арнаутов, отвечаете головой, что оборотней в нашей среде нет?

— Так точно, товарищ полковник, отвечаю головой, что оборотней в нашей среде нет.

— Это хорошо, — кивнул головой Бутаков, — выходит, что главный редактор газеты с головой не дружит? Кто же решится без веских оснований опубликовать такую статью? Что скажете, Арнаутов?

Полковник снова встал.

— Главный редактор и Рукосуева знают друг друга лет десять, десять лет она работает в криминальной хронике и ни разу еще не подвела своего редактора. Это действительно факт. Но этот же факт может говорить об обратном. Рукосуева подсунула непроверенную информацию.

— Непроверенную информацию, — хмыкнул начальник управления, — это вам не на МВД наехать или она собралась на ПМЖ за рубеж?

— Я проверял, — подполковник Водопьянов встал, — у нее даже загранпаспорта нет.

— Вы тоже, подполковник, считаете, что оборотней у нас нет? — в лоб спросил начальник управления.

— Считать мало — проверять необходимо, — ответил Водопьянов.

— Так, — подвел итог Бутаков, — приказываю провести проверку изложенной в статье информации. Ответственные полковник Арнаутов и подполковник Водопьянов. Доклад ежевечерне. Все свободны.

Офицеры покинули кабинет начальника и почти каждый задумался: знал ли новый начальник о вражде Арнаутова с Водопьяновым? Теперь наверняка останется один. И это явно не Водопьянов, считало большинство сотрудников: воевать с гестапо себе дороже.

Арнаутов сразу решил, что рассусоливать здесь нечего. Он отдал команду своим подчиненным, что бы Рукосуеву-Волохову доставили к нему в кабинет немедленно. Немедленно и тайно, чтобы никто не видел. Девушку втолкнули в микроавтобус, когда она на улице повернула за угол. Действительно никто не заметил, не обратил внимания.

Светлана поняла, что её завозят на территорию ФСБ, но не через центральный вход, а через грузовые металлические ворота. Видимо, там находится ведомственный временный изолятор, и она не ошиблась. Её завели в камеру: небольшое оконце с решеткой, параша (унитаз) на уровне пола, небольшой деревянный стол, прикрученный к полу, полати, пристегнутые к стене, водопровод и бачок для воды отсутствуют. Стены оштукатурены специальным раствором и окрашены серой клеевой краской. Рукосуева поняла, что это не просто камера, а камера для нарушителей или просто-напросто карцер.

Её грубо втолкнули внутрь. Осмотревшись, она поняла, что присесть некуда, можно только стоять. Через несколько минут в помещение вошел седовласый мужчина со стулом в руке, присел на него.

— Осваивайся, девочка, теперь это твоя камера надолго, — произнес он с сарказмом.

— Во-первых, необходимо представиться, где постановление о моём задержании и почему я в карцере, а не в кабинете для допросов, например? Но допрашивать у вас нет оснований, а это означает только беседовать, — заявила Рукосуева.

— Грамотная журналистка попалась, — хмыкнул седовласый, — но ты не поняла, девочка, одного — отсюда или не выходят совсем, или выходят, рассказав правду и подписав документ о сотрудничестве. Так кто заказал тебе статью о ФСБ, кто платит за эту грязную ложь? Правда, подписка о сотрудничестве и ты свободна, девочка.

— Я тебе не девочка! — возмутилась Рукосуева.

— Хорошо, — согласно кивнул головой седовласый, — стану называть тебя курицей. А это чтобы ты иллюзий не тешила.

Он ударил её ладонью по лицу, разбив губу и нос. Две тонкие струйки крови засочились к подбородку.

— Рассказывай, сука, всё рассказывай.

Седовласый схватил Светлану за волосы и стал бить лицом о деревянный стол, заливая его кровью. Позже немного остыл, бросил надменно:

— Носовых платочков здесь не подают. Вытирай морду своим подолом и рассказывай, если жить хочешь. Надеюсь, что ты уже поняла, что играть здесь с тобой никто не собирается. Кто заказал тебе эту статью?

— Зачем её заказывать? Она соответствует действительности. Федеральная служба беспредела — ты только что подтвердил это, бросив меня в карцер без постановления о задержании и, избивая при этом. Ты полковник Арнаутов, начальник отдела собственной безопасности, приказал похитить меня, это статья 126 УК РФ; ты незаконно задержал меня и удерживаешь под стражей — это статья 301 УК РФ; нанесение легких телесных повреждений, статья 115 УК РФ, злоупотребление служебным положением, статья 285 УК РФ. Срок себе ты уже заработал, Арнаутов.

— Сука, — в ярости бросил полковник, — ты всё расскажешь, сука! Я тебя отработаю по полной программе. Быстро на стол, курва, и ноги раздвинь, — неистово закричал он, удерживая одной рукой за грудь, а второй стараясь сорвать трусики.

Но не рассчитал полковник свои силы, не рассчитал. Мощная женщина ударила его по ушам ладонями, оглушая, а когда он пал на колени, схватившись за голову, ударила коленом в челюсть. Арнаутов отлетел к двери и потерял сознание.

Очнулся он уже один в камере и не понимал, куда подевалась Рукосуева, куда исчез единственный стул. Осмотрелся — нет ремня, шнурков, телефона... ничего нет. Арнаутов забарабанил в дверь. В ответ услышал единственную фразу: "Заглохни, падаль!"

Он ничего не понимал... Как могла выйти Рукосуева из камеры, и кто запер его? Последнее, что он помнил, это как сдирал в неистовом желании с девки трусы... Постепенно приходил в себя, ощущая гул в ушах и боль в подбородке. Понял, что его оглушили и вырубили, кобыла эта двухметровая поработала. Но почему его закрыли в камере?..

Подполковник Водопьянов оставил Рукосуеву в приемной, а сам прошел к начальнику. Доложил кратко:

— В карцере нашего ИВС обнаружил полковника Арнаутова и Рукосуеву. Он избивал её и пытался изнасиловать.

— Какие следы есть на теле? — спросил Бутаков.

— Кровотеченье из носа остановлено, только разбитая губа и всё, — ответил Водопьянов.

— Постановление о задержании Арнаутов ей предъявил?

— Нет.

— Вынесите постановление и отпустите домой, пусть валит и помалкивает. Предупредите, что если станет оговаривать сотрудников, то задержим её реально. Мы никому не позволим пачкать честь мундира. Арнаутов пусть побудет в камере, пока кадры готовят приказ на его увольнение в связи с отсутствием доверия. Свободны, подполковник.

Водопьянов понимал, что новый начальник пытается замять скандал. Почему скандал — преступление! И Арнаутова он не уволит. Так, брякнул для красного словца. У Арнаутова двойное подчинение и уволить его без санкции центрального аппарата начальник управления не имеет права. А получить санкцию — значит, признать факт попытки изнасилования. Это уже ни в какие рамки не входило. Виновной всё равно окажется журналистка.

Водопьянов выписал пропуск Рукосуевой, а сам немедленно направился в поликлинику и взял больничный. Пусть сами себе зад подтирают, решил он.

Светлана примчалась домой в ярости и первым делом сбросила на адрес содержимое флешки. В гневе она не задумывалась, как получила эту флешку, как записалась информация при полном отсутствии аудиовидеорегистраторов. Откуда взяла личный адрес почты директора ФСБ, про который даже заместители не знали, а только члены семьи.

Но она хорошо помнила, как её похитили, били в изоляторе и пытались изнасиловать. В бешенстве она написала директору: "Не считаю ФСБ недееспособной службой, но паршивые овцы должны быть изгнаны и наказаны. Полагаю, что для принятия мер вполне хватит суток. В противном случае материал будет опубликован не только в России. С уважением, Эмма Волохова, собственный корреспондент криминальных новостей газеты "Сибирская правда".

Директор немедленно вызвал к себе генерала Лугового, считавшегося лучшим оперативным сотрудником центрального аппарата. Генерал просмотрел запись.

— Что скажешь, Анатолий Федорович? — спросил директор.

— Полагаю, что всё началось с публикации статьи в газете. "Федеральная служба беспредела" проявила себя во всей красе. Но здесь сказано, что через неделю будут опубликованы материалы, подтверждающие преступную деятельность местных чекистов.

— Вот именно, — согласился директор, — и осталось всего пять дней, а с Арнаутовым сутки. Даже не сутки, а двадцать часов, — уточнил директор. — Вылетаешь немедленно в Н-ск с самыми широкими полномочиями. С Арнаутовым и новым начальником управления всё понятно... Переговори с этой Волоховой, привлеки к ответственности всех, кто причастен к преступлению, о котором она собралась писать. Ты понимаешь, что преступники должны быть наказаны, но и лицо сохранить необходимо. Бутаков уже до сохранялся, что придется отправить на пенсию. Удачи тебе, Анатолий Федорович.

Луговой понимал прекрасно, что времени у него мало. Необходимо всех преступников привлечь по закону и в тоже время сохранить лицо федеральной службы. По прибытию в Н-ск он сразу же отстранил от занимаемой должности начальника управления Бутакова, а по Арнаутову приказал немедленно готовить материалы в суд для избрания меры пресечения — содержания под стражей. Журналистке позвонил лично:

— Эмма Волохова?

— Кто спрашивает? — прозвучал ответный вопрос.

— Это генерал Луговой, центральный аппарат ФСБ...

— Пошел в жопу...

Генерал даже отшатнулся от запикавшей трубки, так его еще никто не посылал. Он попытался позвонить ещё раз, но вскоре понял, что его номер занесен в черный список. А поговорить необходимо.

Он позвонил ещё раз, но уже в дверь. Журналистка открыла.

— Я генерал Луговой...

— Принесли повестку? — сразу же перебила она его.

— Нет, я хотел...

Дверь мгновенно захлопнулась, и генерал понял, что теперь даже принудпривод не оформить законно в ближайшие дни. А у него в запасе оставалось только несколько часов. Долбанная журналистка... Но ещё поглядим...

Рукосуева прекрасно понимала, для чего прибыл этот московский генерал. Станут выуживать информацию о предстоящих публикациях. Сохранить лицо — вот их главная задача, а уж потом втихаря наказать собственных оборотней. Что делать? Надо идти к Морозову.

Она вышла на лестничную площадку, замкнула дверь и увидела, что с двух сторон к ней подходят мужчины. Поняла, что вернуться в квартиру уже не успеет. Один из мужчин снимал происходящее на видеокамеру.

— Капитан Овечкин, Федеральная служба безопасности. Вы журналист Светлана Рукосуева, пишущая под псевдонимом Эмма Волохова, распишитесь, пожалуйста, в получении повестки. Да... вам нет необходимости указывать неверное время и дату, которые фиксируются на видео.

Рукосуева расписалась, произнесла с сарказмом:

— Здесь указано, что я должна явиться в здание управление через полчаса. У вас что-то горит?

— От вашего дома до здания управления ФСБ вполне хватит добраться тридцати минут. В случае неявки в указанное время вас доставят принудительно.

— Это угроза? — фыркнула Рукосуева.

— Это констатация факта, — ответил капитан Овечкин.

Светлана пошла пешком. Прикинула, что идти, не торопясь, придется минут сорок. Это её вполне устраивало. В здании управления её завели в комнату почти без мебели: только стол и два стула. Кабинет для приема граждан или для собеседования, поняла она.

Генерал Луговой подошел практически сразу, поздоровался и предложил написать заявление.

— К вам, Светлана Игоревна, применялись незаконные методы воздействия. Опишите их в заявлении — кто, где, когда, каким образом?

Рукосуева написала, Луговой прочитал.

— Вы, Светлана Игоревна, не отразили в заявлении причину нападения на вас, — решил уточнить генерал.

— Я всё написала, — злобно высказалась Рукосуева, — а если вы решились оправдать своего полковника, то у вас это не получится, генерал. Прилетели тут...

Луговой улыбнулся. Обычно подобным образом выражались коренные москвичи. И он знал, что многие россияне москвичей не любят.

— Объяснение причины — это не оправдание её. Хорошо... вы отправили нам видео...

— Видео? Какое видео? — недоуменно спросила Рукосуева.

— Видео происходящего, вот этого, — генерал взял лист заявления, — подписались своим псевдонимом, Эмма Волохова, и потребовали наказания в течение суток. Иначе видео будет опубликовано в интернете.

— Интересно, — усмехнулась Рукосуева, — очень интересно, но приятно, сейчас приятно. А тогда мне совсем не до съемок было. Когда тебя бьют, а потом трусы сдирают — совсем не до съемок, совсем, — снова усмехнулась она. — Так вот из-за чего весь сыр-бор, а я-то подумала, что вы справедливость восстанавливаете. А вам, оказывается, ультиматум выставили! Но, видимо, не все ещё в вашей службе беспредельщики — кто-то же снял это видео и этот кто-то явно не с улицы парень. Сутки-то скоро кончатся, а у вас ни хрена, даже потерпевшей меня ещё не признали и суду Арнаутова не представили для ареста. Вы думали, что это я видео отправила вам, а вот хреночки, ничего я не отправляла. Я и не знала вас, генерал, до сегодняшнего дня, что я вам могла отправить и куда?

Теперь Луговой смотрел на Рукосуеву ошарашенно. Оказывается, она ничего не отправляла и смысла лгать ей нет. Необходимо срочно найти этого отправителя. Нет, сначала необходимо возбудить уголовное дело и арестовать Арнаутова. Видеосъемщик наверняка где-то рядом и узнает быстро о возбуждении уголовного дела и аресте Арнаутова. Да... необходимо ещё кое-что уточнить.

— В своей статье вы написали, Светлана Игоревна, что выявить оборотней в погонах мы должны сами. Иначе через неделю появится разоблачительная статья и некоторым оперативно-начальствующим лицам придется распрощаться с погонами, поменяв их на нары. Не поделитесь с нами информацией?

— Нет, не поделюсь, — ответила ехидно Рукосуева, — делиться информацией с беспредельщиками — что за бред?!

— Но мы вас можем привлечь к ответственности за отказ от дачи показаний государственной важности, — объяснил генерал.

Рукосуева рассмеялась.

— Я полагала, что вы генерал ФСБ, а вы, оказывается, по уровню знаний в органах внутренних дел служите. Патрульно-постовая служба кишечника или где вы там находитесь, в каком внутреннем органе? И так понятно, что в вашей службе брожение происходит, газы на мозги давят, чтобы лицо сохранить. Любой сержант ППС мог бы сразу догадаться, что информации у меня сейчас нет. Чирикнет информатор и я поделюсь сразу же о месте и времени совершения преступления сотрудниками беспредела. Будьте уверены — узнаете сразу же. Привыкли ходить с чистыми личиками, а тут мордой и в говно сразу. Раньше вы работы Ленина конспектировали, теперь идеологию отменили и у вас появилось время для беспредела. Сидите там в своих московских кабинетах и жизни не видите: назовите своих же старых чекистов ФСБэшниками, и они вам в морду дадут. Они в КГБ Родине служили, а вы кому? Короче — больше ни слова.

Луговой решил проследовать в местный ИВС.

— Арнаутов где, в какой камере? — спросил он у начальника изолятора.

— Арнаутов? — непонимающе уставился на него начальник, — при чем здесь камера?

— Где задержанный Арнаутов? — почти по слогам повторил в раздражении Луговой.

— Задержанный Арнаутов? — удивленно переспросил начальник изолятора. — Его никто не задерживал.

— Когда ты его видел здесь?

— Вчера приходил с какой-то девкой, сказал, что побеседует с ней наедине. Потом пришел подполковник Водопьянов, забрал эту девку и ушел. Минут через пять или десять и Арнаутов ушел.

— Тебе разве не было команды задержать Арнаутова?

— Никто мне такой команды не давал, товарищ генерал. Это мог сделать только новый начальник управления полковник Бутаков, но он мне даже не звонил и Постановления на задержание не было.

— Ясно, — произнес Луговой, — бардак полный, — и вышел из изолятора.

Водопьянова на рабочем месте не оказалось, заболел, пришлось ехать к нему домой. А время шло, бежало в припрыжку, неслось, сломя голову и его оставалось всё меньше и меньше. Водопьянов начал с главного, в его понимании с главного.

— Я действительно заболел, товарищ генерал, поясницу скрутило, это не подарок больничного листа от знакомого доктора.

Луговой махнул рукой.

— Времени нет на лишнее. Расскажите подробно о Рукосуевой-Волоховой, её статье, возможностей получения информации, её достоверности на ваш взгляд и об Арнаутове.

— Рукосуева лет восемь работает в газете, в отделе криминальных новостей, пишет под псевдонимом Эмма Волохова. Пишет правдиво, жестко, актуально и иногда мешает следствию своей писаниной, пусть и правдивой. В лживости замечена не была. Кто-то слил ей информацию, возможно, в расчёте на то, что она никогда фальсификацией не занималась. Но так же возможно, что у неё достоверная информация и она её нам не отдаст ни за какие коврижки. По Арнаутову у меня никакой достоверной информации нет, только личное мнение — подонок он и сволочь большая. Потому и стал следить за ним, понимал, что он постарается выбить показания из Рукосуевой. Его сотрудники девушку выкрали, доставили в изолятор, где Арнаутов избивал ей и пытался изнасиловать. Я вошел в камеру, когда она уже сама разобралась с ним. Доложил о происходящем Бутакову, который приказал мне провести беседу с Рукосуевой и если станет наговаривать на сотрудников ФСБ, то припугнуть тюремным сроком. Я отпустил Рукосуеву и тут на моё счастье радикулит прихватил. Это всё, товарищ генерал.

— Значит, Бутаков приказал надавить на журналистку. Так?

— Приказ был устный, — ответил Водопьянов, — но я бы и письменный не выполнил — это уже беспредел.

Луговой даже вздрогнул.

— Нет, к статье журналистки я отношение не имею, — пояснил Водопьянов.

Арнаутова объявили в розыск.

* * *

Алмаз нежился на диване и с удовольствием смотрел, как его новая девушка в абсолютно голом виде двигается на павшем мальчике взад-вперед, обхватив его большими губами. Мальчик постепенно крепчал, увеличивался в размерах и вскоре был отправлен внутрь одним движением руки. Другая девушка в чулочках ласкала яички и Алмаз наконец-то облегчился.

В душ уходили вместе. Девушки вымыли мальца, вытерли промежность насухо и стали подмываться сами. Алмаз в халате прошел к столу. Тут уже другая девица налила рюмку водки и подала её с подсоленным лимоном. Алмаз махнул рукой: "Зови".

Начальник охраны Жиган вошел в кабинет, девочки вышли.

— Всё сделано, как приказано, Алмаз, — начал докладывать Жиган, — Файзуллу нашли с распоротым брюхом в канаве и с пакетами героина в кишках. Вскрытые пакетики высыпались прямо в кишки, а кишки позже растащили вороны, мясо обглодали падальщики. Сейчас менты обследуют кости, чтобы установить личность погибшего.

— А что фэйсы? — спросил Алмаз.

— Эти пока на горизонте не объявлялись. Выжидают, наверное, — ответил Жиган.

— Кто-нибудь пытался взять из тела Файзуллы порошок или хотя бы часть его?

— Не, никто, — ответил Жиган. — Мы скрытую видеокамеру там поставили, но никто к телу близко не подходил. Таджики видели своего босса, но унести тело не решились и порошок, испачканный в крови, забирать тоже не стали. О том, что в пакетах была сода уже никто не скажет. Собаки, вороны, крысы сожрали мясо, а пакетики ветром унесло утром. Менты ничего не найдут, но таджики видели своего босса.

— Сейчас главное, Жиган, знать — скинут фэйсы информацию ментам или нет. Поэтому напряги свои источники в ментовке. Без фэйсов они личность Файзуллы не установят, а таджики сами в ментовку тоже не полезут.

— А нам это зачем? — удивился Жиган.

— Много будешь знать — сам скоро в канаве окажешься, — съязвил Алмаз.

— Свят, свят, свят, — перекрестился Жиган и вышел из кабинета.

Арнаутов долго и злобно матерился, узнав, что кто-то вспорол брюхо Файзулле и бросил его в канаву с пакетиками героина. Об этом доложил Бахром, правая рука Файзуллы, теперь уже покойного. Арнаутов не сомневался, что это сделал сам Бахром, он давно метил на его место, а тут такой удобный случай отличиться.

Не время устраивать разборки, не время, но что-то предпринимать необходимо. Уже через несколько дней в город придет большая партия наркотиков и у Арнаутова имелся покупатель на весь товар. Он понимал, что ФСБ его уже ищет, но уйти без денег не мог. Деньги у него были, но жадность, как говорится, фраера сгубила.

Он угостил Бахрома зеленым чаем и успокоился. В чае отсроченный яд и Бахром скончается через пять дней, как только примет товар. Больше Арнаутова опознать никто не сможет и можно спокойно уходить через Казахстан на Таджикистан, а оттуда в Афганистан. Это уже за бугор не ближний, там его чекисты не достанут. Да, но оставались ещё два сослуживца, которые знали достаточно много. Это ничего, с ними он просто выпьет водки: сдохнут через пять дней.

И наконец-то долгожданный день наступил. Арнаутов со своими верными бойцами ожидал фуру в промышленной зоне. Очень удобное место — заброшенная территория нескольких обанкротившихся производственных предприятий, где никто не ходил из-за удаленности от магазинов, жилых помещений и других социальных объектов. Но почему-то въезд на территорию охранялся "древним" сторожем, из которого даже песок наверняка высыпался. Кто оплачивал ему работу: непонятно. Может быть, ходил он на место бывшей службы по старой привычке? Может быть.

Фура подъехала к большому ангару и остановилась. Водитель, брат Бахрома, выскочил из кабины и сразу бросился обниматься с тоже подъехавшим родственником. Позже объявил: "Товар в полном объеме и сохранности".

Минут через пять подъехал грузовичок-фургон и вместе с ним микроавтобус с бойцами, Мерседес, из которого вышел представительный мужчина. Многие узнали его: депутат, но это официально. А фактически лидер новой ОПГ, имеющий достаточно сильную боевую бригаду. Тайный конкурент, который пока не трогал Алмаза — все-таки вор в законе. После этой сделки, финансово окрепнув, он собирался разом расправиться с Алмазом и всей его группировкой.

Депутат, имеющий одноимённую кликуху Депутат, подошел к Арнаутову. Они пожали друг другу руки, что неопровержимо свидетельствовало об их знакомстве.

— Всё в порядке, проверяй, — произнес Арнаутов.

Депутат махнул рукой и к фуре пошел один из его бойцов, видимо, старший. Он выбрал несколько коробок, из которых взял по пакету, сделал надрез и попробовал порошок на вкус, кивнул головой. Депутат вновь махнул рукой и из фургона выскочили двое грузчиков, стали перегружать коробки. К Арнаутову подкатили две больших сумки на колесиках. Депутат бросил:

— Считай.

Бойцы Арнаутова выборочно проверили доллары.

— Настоящие, — произнес один из них.

— До встречи, — произнес Арнаутов, обращаясь к Депутату.

— Ты останешься здесь, пока мы не погрузимся, разъедемся вместе, так будет правильно и надежно.

Депутат усмехнулся и ещё раз махнул рукой — из микроавтобуса выскочили бойцы с автоматами. Арнаутов пожал плечами, ссориться ему не хотелось, да и оружия он с собой не брал. Погрузка из фуры в фургон продолжалась, обе стороны оставались довольными друг другом.

Но никто из них не предполагал, что Рукосуева заранее позвонит Луговому:

— Генерал беспредельщиков? Сосредоточьте спецназ с севера от промзоны к пяти утра и смотрите интернет.

В трубке запикало и Луговой понял, что связаться с этой журналисткой не сможет: телефон совсем отключился, а времени оставалось в обрез. Ровно в пять утра в соцсетях появилось видео с промзоны. Полковник Арнаутов и его два сотрудника...

К моменту окончания погрузки спецназ ФСБ полностью окружил территорию промзоны и выставил снайперов. Генерал Луговой по громкоговорителю предложил сложить оружие и сдаться. Бойцы Депутата ответили огнем, но были уничтожены снайперами. Остальные наркоторговцы упали на землю, сложив руки за головами.

Улов получился отличный — пятьдесят миллионов долларов наличными и фургон героина. Сколько там тонн: пока никто не взвешивал.

Рукосуева заявилась в офис Морозова. Сразу же плюхнулась в кресло, недовольно глянув на Элеонору.

— Беспредельщики повязали наркоторговцев, — заявила она.

— Ты чем-то недовольна? — спросил Морозов.

— Недовольна... — она хмыкнула. — Вроде бы всё правильно: оборотни чекисты задержаны, наркотики захвачены...

— Но нет твоего псевдонима под информацией в интернете, — усмехнулся Морозов, — и тебя никто не похвалит за лучшую статейку.

— Издеваешься!? — даже злобно бросила Рукосуева, — да пошёл ты...

— И тебе не спотыкаться, — ответил Морозов уже под звук захлопнувшейся двери.

Он остался доволен и погладил ножку Элеоноры...

Поздним утром пошел дождь и Алмаз подошел к окну. Задумался, глядя на стекающие капли-струйки с другой стороны стекла. Как всё-таки разнообразна жизнь и, главное, поймать её за нужную струнку. А он поймал: вовремя пристроился к Морозову. А кто бы подумал... Сейчас дополнительно имеет весь бизнес Васильевой, бывшей хозяйки ресторанов и аптек, заработало казино. Хоть и отстёгивал Алмаз достаточно много Морозову, но его финансы взлетели в разы. Теперь нет Черепахи, не мешает ФСБ и обезглавлена группировка Депутата. Часть его бойцов он заберет себе, а часть использует в качестве консервов для зоны. То есть в качестве лиц, на которых можно списать преступление, чужих не жалко. Ментам раскрываемость, ему свобода действий, все довольны.

* * *

Время бежит неумолимо, течет рекой в океан без названия. Хотя древние греки наверняка возразили бы, назвав реку Лето, а океан царством Аида. Но мы спорить не станем и истину рождать тоже не будем — она сама проявит себя.

Со своей деятельностью Морозов уже давно определился. Хватит помогать правоохранителям, пора заняться другим делом. Он решил переговорить с женой, которая только что окончила медицинский университет. Дома он спросил её:

— Оленька, чем бы ты хотела заняться? Я в смысле работы.

— Не знаю, — честно ответила она, — наверное, поступлю в ординатуру по онкологии. Хочется, чтобы диагноз не звучал больным, как приговор.

— Может быть, может быть, — странно проворчал Иван, — тогда уж лучше поступай в аспирантуру. Я тебе и материальчик для защиты диссертации соберу со временем. Окончишь аспирантуру и защитишься.

Ольга удивленно посмотрела на мужа.

— Ты никогда, Ваня, попусту языком не болтал, но я тебя что-то не пойму совсем.

— Ну... — он сделал небольшую паузу, — офис Деда Мороза я меняю на офис Волшебника. И рисунок на двери будет соответствующий. Вот что такое мозг, как ты ответишь на этот вопрос с университетским дипломом?

— Мозг? — удивленно переспросила она. — Человеческий мозг — это орган, сложная структура, состоящая из миллиардов нейронов.

— Мозг, — хмыкнул Морозов, — это биологическое устройство по производству и восприятию электромагнитных волн или импульсов. Вот я и займусь этими волнами. Насколько мне известно, Оля, то злокачественная опухоль возникает как раз тогда, когда определенные клетки организма выходят из-под контроля нервной системы.

— В принципе, Ваня, ты сказал верно, — удивилась Ольга, — но ты же не врач!

— И что?! Стану называть себя волшебником. Кто мне это запретит, какой закон или указ-приказ?

— Прожив с тобой семь лет, я мало чему удивляюсь, — ответила Ольга. — Волшебник...

— А что, — улыбнулся он, — нарисую на двери волшебника и стану принимать людей. Я не стану заниматься незаконным врачеванием, я никого не стану лечить. По какой статье можно привлечь к ответственности волшебника, если он удалил опухоль из человеческого организма? Просто я скажу волшебные слова: опухоль сдох-тибедох— усох. В каком кодексе написано, что сдох-тибедох— усох нельзя произносить?

Ольга долго смотрела, потом рассмеялась.

— И это всё — сдох-тибедох— усох? — повторила она. — Но опухоль же никуда не денется...

— В том-то и дело, Оля, что денется и денется в никуда.

— Не поняла.

— Была опухоль и нет её, — ответил с улыбкой Иван, — пусть профессора ищут её, если смогут. Короче, сейчас сложно всё объяснить даже тебе, а со временем ты поймешь. А вот умный профессор вряд ли. И почему?

— И почему? — переспросила Ольга.

— Потому, что он умный, а для умных волшебников не существует. Потому он станет заглядывать женщинам под юбки, а мужикам в штаны — вдруг там опухоль завалялась.

Ольга вновь рассмеялась.

— Ты знаешь, Ваня, всё это не рационально и не реально, но я почему-то тебе верю.

— Вот именно: поживем — увидим, — согласился Иван.

Элеонора утром пришла в офис и удивилась: может, это не та дверь? Вместо деда Мороза нарисован странный дядька, похожий на волхва из старинной русской сказки. Но дверь открылась, а значит, та.

Вскоре пришел Морозов, и она подала ему утреннюю чашечку кофе с молоком.

— Присядь, Элли, — попросил он, — мы меняем профиль нашей фирмы. Вернее, фирмы нет никакой, но профиль действительно сменится. Мы станем оказывать помощь тем, кого не могут вылечить врачи. Например, неоперабельный больной пришел к нам и ушел здоровым. Здорово, правда!?

— Я не совсем поняла, Иван Николаевич...

— Привезли к нам больного со злокачественной опухолью, которому врачи отмерили всего несколько дней жизни. Мы его с тобой приняли, и он уйдет от нас здоровым. Врачи не найдут у него никакой опухоли. Поэтому твоя задача будет заключаться в следующем...

Раздался телефонный звонок. Элеонора ответила:

— Приемная волшебника, вас слушают.

— Девушка, у меня рак четвертой стадии...

— Понятно, пришлите нам на электронный адрес врачебное заключение или выписку из истории болезни, снимки, анализы. Стоимость лечения и дату мы согласуем после изучения волшебником всех присланных материалов.

Необходимые данные она получила и Морозов уже просматривал их.

— Аденокарцинома на малой кривизне желудка с метастазами, — произнес он, — лечение обойдется в два миллиона рублей. Сообщи больной, что если у неё есть необходимая сумма, то пусть приезжает с деньгами завтра к десяти утра. Заключим с ней договор на лечение, и она уедет от нас здоровой через полчаса.

Утром следующего дня бабушку привезли и занесли в офис на носилках. Сын недоверчиво спрашивал:

— Это правда, что моя мама станет здоровой в течение получаса?

— Истинная правда, — отвечала Элеонора, — но сначала вы подпишите, вернее, ваша мама подпишет договор оказания возмездных услуг, где уже прописаны основные моменты. Ознакомьтесь с ними, пожалуйста.

Мужчина читал договор и кивал головой.

— Да, всё верно, — наконец произнес он, — но в договоре сказано, что в случае неисполнения я могу потребовать деньги назад и одновременно обратиться в суд по факту мошенничества.

— Конечно, — согласилась Элеонора, — договор будет исполнен в полном объеме.

Мужчина передал договор матери, она подписала его, и он выложил на стол два миллиона рублей. Элеонора приняла их по приходному ордеру. Раздетую старушку она вкатила на носилках в другую комнату.

Через полчаса немного помолодевшая женщина вышла на своих ногах. Сын даже переспросил:

— Это ты, мама?

Она не ответила, а просто заплакала.

Элеонора обратилась к сыну:

— Волшебник просил передать вам, чтобы мама не принимала никаких лекарств, она здорова. Здоровым людям таблетки только вредят. А вот УЗИ и анализ крови вы можете сделать, чтобы убедиться, что опухоль исчезла. Все доброго вам.

Уже на следующий день после УЗИ и фиброгастроскопии сын подал заявление в суд, в котором просил возбудить уголовное дело по статье 92 УК РФ, врачебная ошибка при оказании медицинской помощи, а также возместить стоимость лечения в сумме двух миллионов рублей.

Что тут началось — словами выразить сложно. Но сын женщины оказался довольно известным юристом и отмахнуться от него просто так не могли в суде и тем более в онкодиспансере, врачи которого отправили женщину умирать домой.

Сотрудники ОБЭП сразу же задержали Морозова и доставили его в отдел. Известный Морозову мужчина возник, словно свалился с потолка. Сразу представился:

— Адвокат Кошелев Юрия Яковлевич, на каком основании мой клиент доставлен в отдел? Прошу уточнить его статус — он задержан и по каким причинам, он свидетель, подозреваемый? Прошу объяснить.

— Он провел...

— Стоп, — прервал адвокат, — представьтесь, пожалуйста.

— Старший оперуполномоченный ОБЭП капитан Нефедов Геннадий Федорович. Гражданин Морозов провел операцию по удалению опухоли у человека. На эту операцию он не имел права, он не врач.

— Понятно, прошу уточнить статус гражданина Морозова.

— Пока он задержан на 48 часов, а дальше видно будет, — ответил полицейский.

— Согласно статьи 91 УПК РФ, — начал адвокат, — на 48 часов может быть задержан подозреваемый в совершении преступления при наличии одного из следующих обстоятельств: лицо застигнуто в процессе совершения преступления или сразу после этого; имеются свидетельства потерпевшего или очевидцев о факте совершения преступления именно этим лицом; обнаружены явные следы преступления на подозреваемом, его одежде, при нем или в его жилище. В процессе выдуманного вами преступления он не задержан. У вас есть свидетельства потерпевшего или очевидцев, какие следы преступления вами обнаружены? Вы разъяснили лицу, подвергнутому задержанию, его право на юридическую помощь, право на услуги переводчика, право на уведомление близкого родственника или близкого лица о факте его задержания, право на отказ от дачи объяснения. Вы вручили гражданину Морозову протокол о задержании? Я бы хотел ознакомиться с протоколом немедленно.

— Мы ещё не успели составить протокол, — ответил полицейский.

— Задержать успели, а протокол не успели, — усмехнулся адвокат, — заявления у вас нет, очевидцев нет, следов преступления нет, но факт задержания есть. О ваших незаконных действиях будет немедленно сообщено надзирающему прокурору и подано заявление о привлечение вас, капитан, к уголовной ответственности за превышение полномочий, статья 286 УК РФ, незаконное задержание, статья 301 УК РФ с использованием спецсредств. Пойдемте, Иван Николаевич.

Адвокат с Морозовым вышли под опешившие взгляды сотрудников полиции. На улице их уже ждала толпа журналистов. Кошелев охотно дал интервью, быстро и доходчиво поясняя ситуацию.

— Мой клиент, господин Морозов, исцелил, скажем так, больную от неизлечимого рака, как утверждают доктора онкодиспансера. Они выписали свою пациентку умирать домой, а узнав о её исцелении, устно обратились в полицию. Их знакомый сотрудник ОБЭП капитан Нефедов без соответствующего заявления, без очевидцев и каких-либо следов надуманного преступления, без составления протокола выкручивает руки моему подзащитному, надевает наручники и доставляет в отдел в качестве задержанного. Господин Морозов, естественно, готов подать заявление надзирающему прокурору о привлечении к уголовной ответственности сотрудника полиции Нефедова.

— Вы действительно исцелили больную раком? — задала вопрос журналистка Морозову.

— Это так, — ответил за него адвокат, — факт исцеления подтверждают те же врачи онкодиспансера. На этом всё, господа журналисты.

Интервью транслировали по местным телеканалам и на него, естественно, откликнулись соответствующим образом правоохранительные органы, отстранив на время расследования капитана Нефедова от занимаемой должности. Но отреагировали не только прокуратура, полиция и Следственный комитет — больные атаковали офис Морозова.

А журналисты продолжали нагнетать ситуацию и творили в эфире настоящую сенсацию. Они уже установили, что Морозов не является врачом, а представляется волшебником. Но существуют ли волшебники на самом деле, спрашивали те же самые журналисты? Они же и отвечали на собственный вопрос — про волшебников ещё ничего непонятно, а вот факт исцеления существует на самом деле.

В данной ситуации губернатор области собрал рабочее совещание, пригласив на него глав правоохранительных органов и министерства здравоохранения. Докладывал министр Козырев:

— У больной Кошелевой действительно диагностирована аденокарцинома малой кривизны желудка на четвертой, последней стадии развития. Сделать уже ничего невозможно и её выписали домой, объяснив родственникам, что умереть дома будет гуманнее. Медицина в данном случае бессильна. Но на следующий день больная заявилась в онкодиспансер и попросила провести определённое обследование. После проведения УЗИ, фиброгастроскопии и других анализов достоверно установлено, что злокачественной опухоли у больной нет, она неизвестным образом исчезла. Лечащий врач позвонил знакомому полицейскому, чтобы Морозова привлекли за незаконное врачевание. Что из этого вышло: вы знаете.

— Вы выяснили каким образом Морозову удалось удалить раковую опухоль? — спросил губернатор.

— Нет, — ответил министр, — мы хотели, но Морозов уже был задержан полицией. Сейчас он никаких пояснений не даёт.

Губернатор посмотрел на начальника ГУ МВД.

— Капитан Нефедов отстранен от занимаемой должности на время проверки, — ответил генерал Клементьев.

— Проверку можно считать законченной, — пояснил начальник СК области генерал Курочкин, — факты превышения должностных полномочий, незаконного задержания с применением спецсредств подтверждаются. В самое ближайшее время будет возбуждено уголовное дело в отношении капитана Нефедова.

— И как теперь быть с Морозовым? — задал вопрос губернатор.

— Морозов — это совсем непростой человек, — пояснил новый начальник УФСБ полковник Задорожный. — В своё время он служил в полиции и считался лучшим сыщиком, не имея в производстве ни одного нераскрытого дела. Но был уволен...

— Стоп, — перебил полковника генерал Клементьев, — он уволился по собственному желанию.

— Согласен, я спорить не стану, — пожал плечами полковник, — хотя в народе о таких увольнениях по собственному желанию говорят проще: "его ушли". Но не это сейчас главное — Морозов, представляясь волшебником, избавил от злокачественных опухолей уже не одного неизлечимого больного. Он заключает с пациентом договор возмездного оказания услуг, именуя себя не врачом, а волшебником. Каким кодексом или указом у нас запрещено волшебство? — хитро улыбнулся полковник. — Морозов вовремя платит налог с дохода и юридических претензий к нему лично я не вижу. А вот министерству здравоохранения придется вежливо общаться с Морозовым, возможно, учиться у него заниматься волшебством.

— Какое ещё волшебство? — возмутился прокурор области Расторгуев, — банальное незаконное врачевание. И Морозов будет привлечен к ответственности по этой статье.

— Не смешите кур, генерал, — усмехнулся Задорожный, — такой статьи вообще нет, но я понимаю, что вы имели ввиду статью 235 УК РФ. Незаконное осуществление медицинской деятельности или фармацевтической деятельности. Что незаконно осуществил Морозов? Взял скальпель и вырезал опухоль, кучу таблеток надавал или экстрасенсорикой занялся и долго водил руками над пациентом, рассасывая опухоль? Что вы ему предъявите, если он ничего не делал? Да, он заключил договор, взял деньги и заплатил налог. Что в этом незаконного? Вы хотите кур насмешить, господин прокурор? — повторил Задорожный. — Морозов не просто так называет себя волшебником, а волшебство у нас не запрещено законом. А почему? Да потому, что всегда считали, что его нет. Так и в космос не всегда летали и в полёты не верили в своё время. Как вы докажете, что он не волшебник? Я представляю статьи в газетах — прокурор против волшебника. К тому же к Морозову не только область и Россия станут прикованы, а все средства массовой информации мира. В этом вопросе лучше не торопиться. Тем более, что в суде скоро станет рассматриваться иск по поводу возмещения затраченных средств на лечения. Больная Кошелева подала иск к онкодиспансеру о неправильном лечении.

— Вот этого не надо, — возразил министр здравоохранения, — лечение проводилось в соответствии с утвержденными методиками и в полном объеме.

— А это решать уже не вам, господин министр, это решит суд. И я уверен, что в пользу истца. Надо было разговаривать с Морозовым, а не хватать его силой, — пояснил полковник.

— Это уже не мы хватали, — ответил с ехидцей министр.

— Это неважно, важно то, что просили об этом именно вы.

На совещании у губернатора какого-либо определенного решения не выработали. Министру здравоохранения рекомендовано искать контакты с Морозовым и выяснять способы лечения. А правоохранительным органом дождаться решения суда по иску Кошелевой.

* * *

Скворцовы смотрели телевизор и обсуждали с дочерью увиденное. Папа, Николай Ефимович, заявил открыто:

— Странно, никогда бы не подумал, что Иван волшебник. Ты можешь, доченька, так лечить больных, как твой муж?

— Папа, Ванечка не волшебник, он называет себя так, чтобы от него отвязались полицейские и профессора.

— Как это? — не поняла Лидия Петровна, мама Ольги.

— Постараюсь объяснить популярно, мама. Ванечка сказал как-то мне, что головной мозг — это сложнейшее устройство по производству и восприятию электромагнитных импульсов. Вот, например, если уколоть твой пальчик иголкой, мама, то импульс по нервам побежит от пальчика в головной мозг, а оттуда немедленно поступит приказ, и ты отдернешь руку. Все процессы в организме происходят путем передачи электромагнитных импульсов. Поступил импульс в головной мозг от желудка — ты хочешь кушать. Поступил импульс от мочевого пузыря — ты хочешь писать. Все органы и ткани человеческого организма находятся под контролем нервной системы. Вот, например, если оборвать провод, то лампочка в светильнике не загорится. Это, надеюсь, понятно. — Отец с матерью согласно кивали головами. — У какого-нибудь человека наступает момент, когда обрывается связь каких-то клеток с головным мозгом. То есть мозг эти клетки перестает контролировать, и они начинают развиваться и разрастаться самостоятельно. Это и есть клетки опухоли, которые давят на другие, здоровые и поглощают их. Это, конечно, образно и схематично, но, надеюсь, понятно.

— Понятно, чего же здесь непонятного, — ответил отец.

— Если понятно, то я продолжаю, — пояснила Ольга, — Ванечка устраняет это обрыв нервной электропроводки и к опухоли начинает поступать сигнал от мозга. А так как клетки эти больные, то сигнал поступает на уничтожение. Клетки распадаются, рассыпаются, поступают в кровь и выводятся из организма с мочой и калом. Была опухоль и нет её. Теоретически всё просто и схематично, только вот кроме Ванечки никто этого делать не умеет. Как это объяснить профессору, который до Ванечки не дорос, как новорожденный до взрослого мужчины? Вот и приходится говорить про волшебство, которого на самом деле нет. Я понятно объяснила? — спросила Ольга.

— Даже я понял, а профессора тупее меня что ли? — спросил отец.

Ольга рассмеялась.

— Извини, папа, профессора не тупее, просто такой ответ их не устроит. Им необходимо понять способ воздействия на нервную систему. Это же не электропровод, который прикрутил и всё заработало. Это соединение очень сложное и не под силу простым людям. А Ванечка мой самый лучший и умный, он может.

— А ты, доченька, можешь так же, как Ваня? — спросила мать.

— Нет, мама, мне этого не дано. Не все могут быть гениями, а Ванечка гений!

— Вот так вот мать... — произнес отец. — Из деревни доченьку забрал, на врача выучил и нас с тобой не забыл.

— Что обсуждаем? — спросил внезапно появившийся Иван.

— Тебя и обсуждаем, — не стал скрывать Николай Ефимович, — Ольга объясняла нам, как ты там нервные проводки соединяешь на местах разрыва, как потом опухоли рассасываются уже под руководством головного мозга. При хорошем руководстве всегда и всё ладится, это понятно.

— При хорошем руководстве и людям хорошо, это верно, — согласился Иван.

Утром следующего дня он смотрел на Элеонору. Она прямо светилась вся от счастья. Конечно, работать секретарем настоящего волшебника — это вам не хухры-мухры! Он замечал, с какой гордостью она отвечала по телефону: "Приемная волшебника" ...

Сегодня он выбрал тоже больного с опухолью желудка. Недифференцированный рак. Опухоль достигла громадных размеров и почти полностью перекрыла просвет желудка. Метастазы в печени, системе кровообращения и лимфосистеме. Шестидесятилетний мужчина прийти не смог, его вкатили на каталке.

Обычная процедура подписания договора возмездного оказания услуг, оплата и больной оказывается голым на каталке. Изможденно-высохшее тело и выпирающий наружу живот, словно кто-то вставил в желудок целый арбуз.

Прошел час прежде чем опухоль рассосалась вся и растворились метастазы. Родственники всё время находились в напряжении и ждали результата. Пациент вышел из комнаты сам и выкатил перед собой каталку. Близкие уже знали, что из комнаты, куда их не пускали, пациенты появляются сами. Знать одно, а видеть другое! Мужчина поднял рубашку и все увидели плоский живот, выпирающая наружу опухоль исчезла. Морозов пояснил:

— Злокачественной опухоли, как и её метастазов, нет, словно и не было никогда. Но пациент ещё слаб, со временем мышцы тела окрепнут, и он станет бегать. Витамины, свежий воздух, полноценное питание — это всё, что ему нужно. Никаких лекарств, это запрещено. Подробнее о полноценном питании — оно должно стать дозированным. То есть часто и понемногу, постепенно доводя режим питания до обычного. Это всё, господа.

На улице на мужчину набросились журналисты, показывая на телеэкранах, как больного вкатывают на каталке и как он потом выходит сам, толкая каталку впереди себя. Естественно, задавали вопросы:

— Что с вами делал волшебник? Он произносил заклинания или водил руками над опухолью?

— Ничего не делал, — ответил выздоровевший мужчина, — посмотрел на мою опухоль и сказал: "сдох-тибедох-усох". В животе у меня сразу началось движение, словно кто-то откусывал куски. Потом всё стихло и нет ничего.

Фраза "сдох-тибедох-усох" сразу стала крылатой, её многократно повторяли больные в онкодиспансере, но ничего не происходило. Ни журналисты, ни врачи, ни сами больные ничего не понимали, но факт исцеления оставался налицо.

Подобное происходило ежедневно. Морозов в деньгах не нуждался, а потому пока брал на прием только одного человека, который оплачивал ему два-четыре миллиона рублей в зависимости от сложности процедуры, как считал он сам.

В суде начался процесс по иску гражданки Кошелевой к онкодиспансеру о возмещении затрат на лечение заболевания, полученного в результате некачественного лечения. Сумма иска два миллиона рублей, плюс госпошлина и затраты на адвоката. Первым суд допрашивал лечащего врача. Врача-хирурга высшей категории Слепнева Виктора Яковлевича. Как представитель онкодиспансера, он пояснял:

— Уважаемы суд, больная Кошелева поступила в онкодиспансер месяц назад с диагнозом аденокарцинома малой кривизны желудка в четвертой стадии с метастазами в соседние органы брюшной полости. Больная находилась в неоперабельном состоянии и к ней применялось паллиативное лечение. Это всеобъемлющая, активная помощь больным при заболеваниях, не поддающихся излечению. Ее главные задачи: купирование боли и других симптомов, защита от психологических страданий. Лечение проводилось в связи с разработанной минздравом методикой. Больная находилась в той стадии заболевания, которая лечению не поддаётся. Ни о каком иске даже речи идти не может, — констатировал доктор.

— У истца и адвоката есть вопросы к представителю ответчика? — задал вопрос судья.

— Есть и много, — ответил адвокат.

— Пожалуйста, задавайте вопросы, Юрий Яковлевич

— Благодарю, уважаемый суд. Доктор, вы пояснили суду, что у больной Кошелевой последняя, неоперабельная стадия рака. Это так?

— Да, это так, — ответил врач.

А в самом начале болезни, на первой стадии злокачественной опухоли возможно было излечение? Или это тоже спорный вопрос?

— Нет, совсем не спорный, исцеление было возможно оперативным путем. На первой стадии нет метастазов и опухоль удаляется в полном объеме без последствий возобновления.

— Значит, больную Кошелеву можно было вылечить на первой стадии? — вновь задал вопрос адвокат.

— Конечно, сто процентов. Скажу больше, даже на второй стадии болезнь подлежала лечению. Но не в последней стадии, когда лечение возможно только паллиативное.

— Тогда у меня прямой вопрос к вам, доктор Слепнев: почему вы не вылечили больную Кошелеву?

— Уважаемый суд, я же уже ответил на этот вопрос. На четвертой стадии вылечить больную невозможно.

— Я вас не про четвертую стадию спрашиваю, а про первую. Почему вы не вылечили Кошелеву на первой стадии заболевания? Вы же только что утверждали, что её заболевание лечится не только на первой, но и на второй стадии заболевания.

— А это уже вопрос не ко мне, — доктор усмехнулся, — задавайте его тому, кто её неправильно лечил.

— Значит, вы утверждаете, гражданин Слепнев, что больную Кошелеву неверно лечили на первой и второй стадии заболевания. Это так?

— На первой и второй стадии болезни Кошелеву могли вылечить, — ответил доктор.

— Вы ушли от ответа, доктор, вы только что заявили суду, что больную Кошелеву лечили неправильно на первой и второй стадии болезни. Это так?

— Да это так, — ответил Слепнев. — Чего вы добиваетесь, адвокат?

— Здесь вопросы задаю я, а вы станете спрашивать, когда вам суд разрешит. Еще раз задаю вопрос: почему вы не вылечили больную Кошелеву на первой и второй стадии заболевания?

— Да сколько же можно попугайничать?! — возмутился Слепнев, — спрашивайте у того, кто лечил её.

— Уважаемый суд, — обратился адвокат, — поскольку представитель ответчика не желает честно отвечать на поставленные вопросы, прошу разрешения представить суду неопровержимые доказательства гнусной лжи гражданина Слепнева. Именно доктор Слепнев являлся первым лечащим врачом больной Кошелевой и именно он лечил её неверно, как он сам соизволил заявить суду. Это оригинал и копии выписки из истории болезни Кошелевой, подписанной лично её лечащим врачом Слепневым В.Я. Поэтому считаю факт неправильного лечения больной Кошелевой установленным, а предъявленный истцом иск обоснованным.

— Что можете пояснить, ответчик? — спросил судья.

— Не знаю, я не помню...

Суд удовлетворил иск истца в полном объеме. У губернатора вновь собрался прежний состав на рабочее совещание.

— Чего мы добились? — задал вопрос губернатор, — того, что онкодиспансер лишили двух миллионов рублей...

Прокурор, "смешивший кур" на прошлом заседании, встал на другую позицию.

— Мы не можем предъявить юридически обоснованных претензий к господину Морозову. Закон несовершенен, но разве это его вина? По большому счету он никого не калечит, а только приносит пользу нашим гражданам. Его этот "сдох-тибедох-усох" как можно признать неправомерным? Полагаю, что министерству здравоохранения необходимо дать определенное время на продуктивное сотрудничество с господином Морозовым. Пусть учатся у него трахтибедохать или что-то другое делают, — он заметил, как присутствующие позажимали рты, — пусть под контроль возьмут и расценки ему установят. Этот вопрос целиком и полностью относится к министерству здравоохранения, вот они и пусть возятся с ним, с этим Морозовым.

— Другие мнения есть? — спросил губернатор, — на том и порешим, — подвел итог он. — Проблему с Морозовым докладывайте мне лично через месяц, товарищ Козырев.

Министр здравоохранения уехал с совещания раздраженным. Силовики отмазались от проблемы с Морозовым и всё повесили на него. В принципе всё правильно, это вопросы минздрава. Но полиция изначально изгадила отношения, а теперь он должен расхлебывать.

Но внутренний голос протестовал: полиция задержала Морозова по просьбе этого долбанного Слепнева. Да, ему и надо поручить расхлебывать кашу.

Вызванный к министру Слепнев догадывался, что речь пойдет о судебном решении и старался подготовиться к этому. На добровольное гашение иска к онкодиспансеру он не пойдет, пусть тогда тоже в суд подают. Работать, конечно, не дадут, но он за этот диспансер и цепляться не станет: хороших хирургов в любой больнице примут на работу.

Он никак не мог вспомнить почему не прооперировал тогда эту Кошелеву? По существу-то суд прав — это он виноват, что болезнь перешла в неизлечимую стадию. Может быть, забыл зафиксировать отказ больной от операции? Теперь что гадать...

Министр принял его с высокомерием, как ему показалось.

— Вам, — министр глянул в бумажку, — Виктор Яковлевич, придется выплатить онкодиспансеру всю сумму иска...

— Не собираюсь этого делать...

— Я пригласил вас, — повысил голос министр, — не для пререканий. Будете вы платить или не будете — это решать станут юристы и суд, если понадобится. Я пригласил вас для другого. С этого дня вы отстранены от своей врачебной деятельности, но на должности пока остаетесь. Поскольку именно вы обратились в полицию с необоснованной просьбой задержать Морозова, то именно вам и поручим налаживать контакт с ним. К уголовной или даже к административной ответственности Морозова привлечь не за что, то пусть работает под нашим патронажем. Постарайтесь выяснить методику его волшебных действий. Объясните, что никто ему мешать не станет, установим расценки работы и так далее.

— Вы считаете, товарищ министр, что Морозов станет со мной общаться по поводу своих волшебных действий, как вы выразились, — усмехнулся Слепнев, — обычный шарлатан и никаких волшебных действий.

— Шарлатанство и обман — это понятия философские, в уголовном или административном кодексах их нет, также, как и незаконного врачевания. Есть незаконное осуществление медицинской деятельности. Морозов не оперирует и таблеток не дает, он утверждает, что волшебник. А это не наказуемо, потому как волшебников тоже нет. Минздрав дает вам шанс, Виктор Яковлевич, на реабилитацию. Наладите взаимоотношения с Морозовым — останетесь на своей должности. Не наладите — отдадим под суд и лишим лицензии. Сможете работать где-нибудь грузчиком или дворником.

— Не надо меня пугать, товарищ министр, я не из пугливых, — резко ответил Слепнев.

— Я вам не товарищ и пугать не собираюсь. Возбудить уголовное дело в отношении вас вообще не вопрос. Один суд удовлетворил иск, а второй накажет именно вас. Нет, вас не посадят, будет большой штраф или условный срок, а мы вас лицензии лишим. Даже медсестрой работать не сможете. Свободен, Слепнев: или Морозов с нами, или вы остаетесь без профессии.

Слепнев осознал, что в отношении него могут действительно возбудить уголовное дело. Он не помнил и не понимал, как мог ошибиться в лечении больной Кошелевой. Но врачебную ошибку станут рассматривать как некачественную медицинскую услугу, приведшую к тяжкому вреду здоровью пациента. Он ознакомился со статьёй 238, ч.2, п. "в" и даже испугался: могут впаять до шести лет. Если минздрав будет не на его стороне, то о лицензии речи не пойдет: он реально сядет. Позвонил этому полицейскому придурку из ОБЭП Нефедову на свою голову...

Слепнев в течение нескольких дней пытался прорваться в офис к Морозову, но безрезультатно. Удалось достать номер телефона, но его собственный оказался там в черном списке. Сама судьба, видимо, мешала ему. Но он не сложил руки, а продолжал бороться. Пришлось проследить на секретарем Морозова и ворваться на "плечах", образно говоря, в её квартиру.

— Я вызываю полицию, — угрожающе произнесла Элеонора.

— Да подождите вы вызывать, подождите, — в отчаянии произнес Слепнев, — я не могу попасть на прием к Морозову, но надеюсь, что хотя бы вы передадите ему мои слова. Я доктор Слепнев Виктор Яковлевич и представляю сейчас минздрав области. От имени министра здравоохранения предлагаю господину Морозову сотрудничество и поддержку.

— Господин Морозов к министерству здравоохранения не имеет никакого отношения и прошу покинуть мой дом немедленно, пока вас не посадили за незаконное проникновение на территорию частной собственности.

— Но вы передайте мои слова...

— Вон отсюда, вон! — закричала Элеонора, — пока я вас в перчик не превратила!

Она достала газовый баллончик и испуганный Слепнев выскочил за дверь. Вскоре успокоился и сообразил, что его слова передадут Морозову. Как он на них отреагирует — это уже другой вопрос. Скорее всего никак, но что еще он может сделать?

Слепнев продолжал следить за офисом Морозова и наблюдал, что после десяти утра к нему ежедневно привозят по одному больному. Толпящихся и страждущих много, но принимает он всегда одного. Почему? Тратит все силы на единственное волшебное деяние в сутки? Волшебник? Какой он нахрен волшебник? Волшебников не существует вообще, а вот экстрасенсы есть. И он, видимо, очень сильный экстрасенс, если может рассасывать опухоли. На это очень много сил необходимо. Скорее всего именно так, решил Слепнев, вряд ли ему не нужны деньги. Даже за один прием он зарабатывал неплохо.

Почти весь день Морозов проводит в своем волшебном офисе. Интересно, чем он там занимается, если принимает только одного больного? К концу дня выходит секретарша, а потом и он направляется к своей машине.

А что, если сделать физическое замечание Морозову? Пришедшая мысль не давала покоя Слепневу. Полежит в больнице, подлечится и проблема сама собой отпадет. Отпадет ли? Но попробовать же можно. Другой вопрос — где исполнителей взять и сколько платить им придется?

Долгое время он не находил себе места, но вдруг вспомнил, что успешно вылечил одну старушку, а её сынок, по виду явный бандит, обещал помощь в случае надобности. Долго искал, поднял историю болезни и нашел нужный номер телефона. Позвонил и договорился о встрече вечером в ресторане.

Курчавый, служивший бригадиром у Алмаза, представился просто Владимиром.

— Виктор, — ответил Слепнев.

— Я помню, Виктор Яковлевич, докторов не принято называть по именам.

— Как чувствует себя ваша мама? — спросил Слепнев.

— Прекрасно, — ответил с ехидцей Курчавый, — она умерла. Но умерла спокойно, без болей, благодаря вами проведенной операции.

Слепнев не понял: то ли его хвалили, то ли ругали? А Курчавый продолжил:

— Вам потребовалась помощь, доктор?

— Даже не знаю, что вам ответить, — стушевался он.

— Говорите, как есть.

— Очень мешает один человек...

— Я не убийца, — почти мгновенно ответил Курчавый.

— Владимир, убивать никого нет необходимости, — пояснил Слепнев.

— Хотите отправить на больничный лист?

— Вот это было бы неплохо, — ответил Слепнев.

— Разговор лучше продолжить в сауне, — предложил Курчавый, — выпьем, поедим, отдохнем и расслабимся. Уверен, что договоримся. Едем?

Слепнев пожал плечами и согласно кивнул головой.

Автомобиль остановился около какого-то подвальчика. Несколько ступенек вниз и Слепнев уже в шикарной сауне. Он даже представить себе не мог, что в подвальном помещении можно организовать подобный уют.

В раздевалке Слепнев накинул простынь на голое тело по примеру Курчавого и прошел в соседнее помещение, где уже был накрыт стол. Впереди площадка с шестом, вокруг которого крутились несколько девушек, а чуть сбоку горка и бассейн. В бассейн можно нырнуть или скатиться с горки, на которую заходят по лестнице

— Девочки здесь не только танцуют, но и выполняют любое желание, — пояснил Курчавый. — Выпьем по сто грамм, поговорим, потом парилка и бассейн с девчонками. Вы не против, Виктор Яковлевич?

— Нет, Володя, я не против.

Выпили, закусили и Курчавый решил уточнить детали.

— Что сделать с клиентом? Руки вырвать, морду просто разбить?..

— Полагаю, что сломанные руки и парочки ребер будет вполне достаточно, — ответил Слепнев.

Гулял он по полной программе почти до утра: водка, парилка, бассейн, девочки... Утром отправился домой на такси, но около подъездной двери его встретили парни с битами. Сломанные руки, ребра — всё, как заказывал. Жена услышала крики и выскочила на улицу. В кармане обнаружила фотографии мужа с голыми девицами. Даже скорую вызывать не стала...

Курчавый доложил Алмазу:

— Всё исполнено на высшем уровне. Что просил, то и получил. В больнице констатировали алкогольное опьянение, и он уже уволен по статье. Жена обнаружила фотографии, а дальше её дело. На фото наших девочек не опознают, они вовремя отворачивали личико.

— Добро, Курчавый, — похвалил Алмаз.

— Да я бы эту суку докторскую вообще бы убил: мама умерла после операции через три месяца. Настоящие врачи сказали, что если бы не оперировать, то пожила бы ещё годика два-три. Но всё равно благодарствую, Алмаз.

— Теперь оперировать станет нечем и лицензию у него заберут. Пусть дворы подметает, — подвел итог Алмаз.

Он остался доволен: Морозов всё знает, видит и не забывает добро. А то, что он платит сторицей — это факт. Он боготворил его и не совсем понимал. Мог бы и совсем не работать. Каждый месяц Алмаз приносит ему многомиллионное блюдечко с голубой каёмочкой. То проценты с его бизнеса. Где-то десять, а где-то пятьдесят процентов. Но весь этот бизнес именно Морозов и отдал ему, а мог бы забрать себе. Например, рестораны и гостиницы, казино. А он сейчас волшебник — это престижно и тоже доход приносит. Кто же решится пойти против волшебника?

Алмаз решил позвонить Морозову.

— Иван Николаевич, приветствую, это Алмаз.

— И я приветствую тебя, — ответил Морозов. — Называл бы тебя Владимиром, но тебе привычнее Алмаз.

— Верно, Иван Николаевич, верно. Не желаешь в сауне отдохнуть? Девочек пригласим...

— С удовольствием попарюсь и в бассейне поплаваю. Я с Элеонорой подъеду, а ты себе кого хочешь бери.

Алмаз подъехал со своими домашними тремя девочками, не стал заказывать "свежих", как это делал частенько. Видимо, ориентировался на Морозова, который прибыл с Элеонорой.

Деревянный струганный стол уже был накрыт и вместо снифтеров поставлены тюльпаны. Морозов оценил данный факт. Шесть человек в простынях пока молча налегали на еду и выпивку. Несколько позже Иван шепнул Элеоноре:

— Сходи, поплавай в бассейне или попарься. Мы с Алмазом попозже подойдем. И девочек этих с собой захвати.

Элеонора поняла, что мужчинам необходимо переговорить и громко произнесла:

— Девочки, пора в бассейне поплавать.

Девочки приглашения не оценили, считая, что главный здесь Алмаз, который пригласил какого-то лоха в сауну, чтобы отжать у него бизнес или потребовать денег. А его подруга вообще тут не пляшет.

— Ты чё здесь раскомандовалась, шалава?! Вали сама и плавай, если Алмаз позволит, — довольно произнесла одна из девчонок, но сразу же получила звонкую затрещину.

— Это не шалава, а ваша госпожа, — сжимая кулаки, произнес Алмаз. — Кому непонятно?

— Нет, нет, всё понятно, — быстро ответили девушки и исчезли из-за стола.

— Как дела в казино, Алмаз? — спросил Морозов.

— Так всё в норме, выручка неплохая.

— Это хорошо, — согласился Иван, — но я слышал, что бизнесмен Воронов хотел представить тебе нового клиента. Вроде бы мы все своих потенциальных клиентов знаем... Что знаешь про этого новенького?

— Ничего. Я попросил Воронова представить ксерокопию паспорта потенциального клиента и несколько слов о нём — чем занимался и где. Клиент должен понимать, что его станут проверять.

— Это хорошо, — повторил Морозов, — всю информацию скинь мне на "мыло". Вряд ли этот новенький станет нашим клиентом, но посмотрим.

— Воронов утверждает, что у новенького солидная сумма налом имеется. Но как вы об этом узнали, Иван Николаевич? Я с Вороновым тет-а-тет разговаривал.

— Разговаривал он, — усмехнулся Морозов, — а про уши у стен забыл?

— Но это же поговорка, афоризм мысли...

— Вот тебе и афоризм. А пока чтобы даже дух этого новенького у казино не витал.

— Понял, Иван Николаевич, понял, — угодливо согласился Алмаз. — Подстава ментов?

— Нет, полиция здесь не замешана, как и ФСБ тоже. Здесь посрамнее ситуация намечается, но об этом позже. И помалкивай.

— В этом можете не сомневаться, Иван Николаевич.

— Ладно, — согласился Морозов, — зови девчонок, развлечемся немного. Хотя нет, сначала попаримся.

К вечеру следующего дня он получил данные по новому кандидату в клиенты казино. Внимательно изучал ксерокопию паспорта и справку о клиенте.

Карпець Микола Селянинович, почти Микула Селянинович, русский богатырь из народных сказок, усмехнулся Морозов. Так... прописка имеется, но скорее всего по указанному адресу о Карпець даже не слышали. Здесь одно из двух: или штамп липовый, или тиснули его в паспортном за денежку. Расчет на то, что тщательно проверять не станут. Живет где-нибудь в гостинице, заявив, что с женой поссорился и необходимо отдохнуть друг от друга. Но штампа о семейном положении нет, значит, с гражданской женой поссорился. Многие или немногие живут без регистрации брака.

Так... военнообязанный, но здесь тоже косяк — штамп военкомата с другого района, не по месту прописки, а ведь так не бывает. Уже ясно, что паспорт липовый и не получал он его в Донбассе на Украине, хотя бланк настоящий. И кто этот чел — агент ЦРУ или украинский националист-бендеровец, прибывший беженцем?

Интересно, откуда у беженца денежки, если он в казино играть собрался? Что он сам о себе пишет: "В Донбассе имел сеть автозаправок, но бендеровцы их уничтожили" ... Вот откуда деньги, которые он собрался "пожертвовать" в казино. Прямо-таки, агнец божий, а бендеровцы его из пушек. Жертва... на устах так и крутилось "националистического аборта", но Морозов этого и не произнес.

Вряд ли американцы запустят сюда своего агента с подобными косяками в документах, они понимают, что на мелочах как раз и попадаются. А вот использовать в качестве диверсанта украинца — это для них нормально, таких им не жалко. Смущало одно — деньги. Откуда у Карпець деньги для казино? Необходимо его мозги просканировать.

Бизнесмен Воронов пригласил Карпець в ресторан. Тот с удовольствием согласился и шел в уверенности, что его позовут поиграть в казино в самое ближайшее время. Играть там он в ближайшее время не собирался, а по большому счёте, по-крупному не собирался совсем. Так, мелочишкой тряхнуть, но успеть завести нужные знакомства.

Карпець зашел в ресторан, присел за столик к Воронову и сразу же схватился обеими руками за голову. Внезапно возникшая боль выворачивала все мозги, словно что-то выскребалось из них, копошилось и пыталось вырваться наружу. Необычная боль, непонятная, совсем не та, которая хоть и редко, но бывала в его голове. Внезапно пришло — внезапно ушло. Боль исчезла совершенно и Карпець не понимал, что произошло. Только холодный пот выступил испариной, да кожа лица стала бледной, как мел.

— Что с вами, Микола Селянинович? — озабоченно спросил Воронов, — вам плохо?

— Да нет, всё нормально. Голова что-то закружилась, но всё прошло, — ответил Карпець с трудом.

— Вам лучше полежать, — предложил Воронов.

— Вы хотели мне что-то сообщить? — с надеждой спросил Карпець.

— Нет, новости будут вечером или завтра утром. Просто хотел пообедать вместе.

— Понятно, тогда я действительно пойду, прилягу. Звоните.

— Конечно, конечно, — забеспокоился Воронов, — как только, так сразу. Вы уверены, что скорая не нужна?

— Всё в порядке, до звонка.

Карпец вышел и поднялся к себе в номер гостиницы, особенно не таясь. Он проверялся: за ним не следили. А Морозов мысленно поблагодарил Алмаза, тот быстро организовал "смотрины".

Что ж, теперь всё встало на свои места, непонятные моменты исчезли. Морозов позвонил Алмазу:

— Привет, Алмаз, я пообщался с клиентом, пусть Воронов на время исчезнет из его поля зрения и телефон отключит. Без телефона, он, естественно, не сможет, поэтому пусть временно внесет клиента в черный список, так будет лучше. Посмотрим, что тот предпримет, где и как искать станет? Подробности при встрече, пока.

Пока действительно всё складывалось удачно. Морозов после приема единственного пациента решил пообщаться с Элли. Всё-таки у неё прелестные ножки и всегда в чулочках с ажурным ободком, как ему нравилось.

Но он не султан и две жены ему не полагалось. Жены... у него и не было двух жён, а вот две женщины были. Каждой по одной — жена и любовница. Осуждающий — пусть на себя взглянет.

После душа Элеонора позвонила в приемную УФСБ.

— Это секретарь волшебника Морозова. Пусть ваш руководитель свяжется с ним.

Более ничего в приемной узнать не успели, но о необычном звонке доложили. Полковник Задорожный, человек в области новый, мысленно рассуждал. По непроверенным данным бывшее руководство управления сменилось как раз из-за этого Морозова. Хотя официальная версия была совершенно другой. Бывший полицейский, теперь волшебник... И что важно — лучший везде.

Встретиться необходимо, это факт. Но как? Позвонить ему и договориться самому или через секретаря? Приехать или пригласить на нейтральную территорию? Не отреагировать на звонок, чтобы нашел способ встречи сам в дальнейшем? Нет, этого делать как раз нельзя. Он может скинуть информацию через прессу, как наверняка и делал ранее, только никто этого не установил.

Собственно, у нового начальника УФСБ Задорожного Игоря Ильича только два вопроса оставались нерешёнными на данный момент: пригласить Морозова, например, в ведомственный дом отдыха неподалеку или приехать к нему в офис? Рестораны он считал местом для встреч только в кино: там серьёзно не переговорить и ушей с глазами много. Всё-таки решил приехать сам, чем сделать первый взнос в доверительность разговора.

Дверь открыла молодая и красивая девушка. Он сразу спросил:

— Вы Елезова Элеонора Матвеевна?

Она сделала вид, что не удивилась. Даже Морозов никогда не спрашивал её фамилии и не просил паспорта. Хотя, он наверняка это знал, чего же тогда выпендриваться.

— Прошу, проходите, Игорь Ильич, Иван Николаевич вас ждет.

Полковник прошел в комнату и удивился: стол, два кресла, водка, коньяк, фрукты... Его ждали.

— Прошу, — предложил Морозов и указал рукой на кресло, — заочно мы наверняка знакомы, поэтому предлагаю на "ты".

— Согласен, Иван Николаевич, — ответил полковник, усаживаясь в кресло.

— Что будем пить? — спросил Морозов.

— Пить — это сильно сказано, но попробовать можно. Но даже не знаю, что выбрать: "Белый агат" или "Арарат Васпуракан"?

— Здесь советовать не могу, у каждого свой вкус, — ответил Морозов.

— Тогда начнем с российского.

Морозов плеснул в рюмки "Белый агат".

— Считаю, что из снифтеров пить неудобно, поэтому почти всегда стараюсь держать при себе коньячные рюмки, — пояснил Морозов.

— Согласен, Иван Николаевич, из тюльпанов пить удобнее.

Оба оценили не только друг друга, но и коньяк.

— Собственно, я решил встретиться с вами, Игорь Ильич, по поводу одного млекопитающего, прибывшего в наш город. Извините, но человеком назвать язык не поворачивается, пусть этот класс не обижается. Обыкновенный украинский наци, обученный сотрудниками ЦРУ в качестве диверсанта. Здесь у него несколько целей. Вернее, цель одна, но этапов несколько.

Первый — достать, купить, украсть взрывчатку, лучше пластид или нечто подобное. Второй — достать, купить, украсть дельтаплан с моторчиком. Третий — взлететь и сбросить самодельную бомбу на авиазавод, производящий самолеты, в том числе и военные. План завода со снимков из космоса ему предоставили еще на Украине и заверили, что он спокойно сбросит бомбу. Пока то да сё, ажиотаж, паника он спокойно приземлится на какой-нибудь трассе, сядет в автомобиль и поминай, как звали. Утопия, но не от большого ума прибыл к нам диверсант, убийца, террорист и насильник на родине. Здесь все данные о нём: фото, ФИО, анкета и так далее, — он положил на стол флешку. — Полагаю, что в остальном разберетесь сами. По поводу этого млекопитающего разговоров у меня с вашей конторой больше не будет. Захотите поправить своё здоровье — звоните.

— Вы действительно...

— Айболит, это правда, — перебил его Морозов. — Ещё по рюмочке? Это коньяк пятилетней выдержки, новый, его ещё не научились подделывать. Или в смету по подделкам он не включен, не знаю, как сказать правильно.

— Да, хороший коньяк, — согласился Задорожный.

У себя в управлении он долго рассуждал, раздумывал: почему к нему обратился Морозов, где и как он добыл эту информацию, почему о Карпець более говорить не желает? Потому и обратился, чтобы лишних вопросов ему не задавали. Но он же об этом не мог знать заранее. Значит, был уверен во мне, рассуждал полковник. Может быть, он действительно волшебник. Конечно, волшебник, как Гагарин у питекантропов.

* * *

Элеонора глянула на часы: скоро придет или привезут (принесут) первого и единственного больного на сегодняшний день. Почему Морозов не принимает больше? Она не знала, не понимала и не спрашивала. Вполне мог принимать человек восемь, например, больше часа на клиента не уходит. Она сама занимается с ним не больше получаса: данные в компьютер внести, дать подписать договор возмездного оказания услуг, получить деньги, уложить голым до пояса на каталку и вкатить в комнату-кабинет к Морозову. Шеф произносит вслух заклинание "сдох-тибедох-усох", потом пациент лежит спокойно полчаса, одевается и уходит здоровым. Смешно с заклинанием? Не совсем, если учесть, что неизлечимый больной становится здоровым.

Элеонора в самом начале осознала, что Морозов держит её при себе не только и-за длинных ножек, красивой фигурки и обаятельного личика — она не задавала лишних вопросов. А могла бы интересоваться о многом. Например, деньги не нужны что ли, если один пациент в день? И как он выздоравливает от волшебного "сдох-тибедох-усох", если шеф к больному даже не подходит, не трогает руками и не водит ими вокруг больного места, как экстрасенсы?

Они устраивали друг друга. Она платила ему преданностью, телом и душой, он обеспечивал её всем. Любил ли он её? Она-то точно любила и не за деньги. Как можно не любить гения?!

Появился первый больной. Пятилетнего мальчика на руках принесла мама. Шокированная Элеонора старалась держать себя в руках и не показывала озабоченной нервозности. В чем только душонка держалась у этого истощенного малыша?.. Обширные подкожные кровоизлияния на фоне бледности, из носа вытекала струйка крови... Острый лимфобластный лейкоз...

Мама подписала договор и недоумённо уставилась на Элеонору.

— Если у вас нет ста рублей, то я за вас заплачу, — пояснила Элли.

— Нет... но мне сказали... я всё продала, заняла и собрала миллион... — она достала из сумочки две красноватых пачки. — Больше у меня нет, а надо два миллиона... — она заплакала.

— Вас кто-то гнусно и подло обманул, уберите деньги, они вам ещё пригодятся. Сто рублей, большего не требуется.

Элеонора раздела мальчика и занесла его в кабинет к Морозову. Через полчаса мальчик вышел сам — улыбающийся, бодрый, без синяков...

Мама упала на колени, обнимая сына, не веря своим глазам, отодвигала его от себя, разглядывала и снова прижимала к себе, всё время спрашивая, что и где болит? Трогала подмышками, откуда исчезли увеличенные лимфоузлы, припадала к груди ребенка, ощущая равномерное сердцебиение и свободное дыхание. Потом поползла на коленях к Морозову... Элеонора не замечала, что слезы текут по её щекам.

На улице бесновались журналисты: здоровый вид прежде умирающего малыша "возбудил" всех. Засыпали маму вопросами и бессовестно ломились в дверь офиса Морозова. Элеоноре пришлось вызвать наряд полиции.

Сегодня Иван не остался, как всегда после приема больного в кабинете. Всегда что-то там изучал на компьютере, смотрел, что-то писал, может быть. Элли не мешала ему. Сегодня он не гладил её ножки и не ласкал тело. Ушел рано, сказав, что она тоже свободна.

Свободна... А куда ей идти одной? С ним — хоть куда. Прогуляться по набережной, отбиваясь от назойливых ухажёров? К ней всегда приставали многие и не все с благими намерениями. С красивой девушкой хотели познакомиться многие. Ухажёры: эти куда еще ни шло — журналисты роем слетятся и закусают вопросами. Подъезд её квартиры рядом, но добирается она до него всегда с трудом. Журналисты, эти чертовы писаки, долбанная пресса...

Морозов подъехал к онкодиспансеру и позвонил жене из машины.

— Ванечка, у меня нет слов, смотрю телевизор и у меня нет слов! — затараторила она.

— Разве меня там показывают?

— Нет, но я-то знаю, что это ты вылечил мальчика. Знаю и верю. Сейчас врачи соберут анализы и обследуют малыша. Что будет потом — нонсенс, сенсация... грандиозно!..

— Мне удалось незаметно выйти из офиса, и я здесь. У тебя как, Оля, со временем?

— В принципе... если приглашаешь в ресторан, то я свободна.

— Не хочу никого видеть, приглашаю тебя домой, — ответил он.

— Я за, жди.

Ольга села в машину.

— Что-то у тебя не совсем одухотворенный вид, Ванечка. Ты великое дело свершил, а настроения нет?

— С чего ему быть? — в раздумьях отвечал он. — Я раньше не брался за детей, а этому отказать не смог. Теперь толпы родителей станут осаждать офис. И как мне быть? Брать не по одному взрослому, а по одному ребенку?

— Но ты же можешь вылечить не одного человека за день, — возразила Ольга.

— Дома поговорим, — ответил Иван и замолчал, глядя на бегущую ленту асфальта.

Коттеджи Скворцовых и Морозовых стояли рядом. Так специально покупал Иван, чтобы ходить друг к другу не по улице, а через внутреннюю калитку. Николай Ефимович и Лидия Петровна смотрели телевизор, возмущались неимоверно.

— Ты посмотри, Лида, что эти писаки творят, — нервно заявил Николай Ефимович, — скоро они дверь железную у Ивана выломают. Совсем обнаглели журналисты в погоне за сенсацией.

— Не-е, всё нормально, Коля, — довольно объявила Лидия Петровна, — смотри вон: полиция приехала, сейчас этих писак разгонят. Задолбали уже Ивана...

— Это точно, — согласился Николай Ефимович, — наша Оленька врач, в аспирантуре учится, скоро диссертацию защитит, а так лечить не может. Иван вообще не медик — юрист... Не понимаю.

— Чего тут не понимать-то, — усмехнулась супруга, — природой Ивану сие отмерено, природой. И понимать нечего. Не дано быку в море нырять, так и не дано.

— Это ты на что намекаешь, Лида, что наша Ольга корова что ли? — возмутился супруг.

— Тьфу на тебя, Коля, это аллегория слов. Нам с тобой главное, чтобы они жили дружно, любили друг друга. Только вот что-то с детьми у них не получается пока. Или не хотят оба? Как ты думаешь?

— Не знаю, Лида, не знаю. Мне бы тоже хотелось внуков понянчить, но спросить как-то стесняюсь. О-о! — воскликнул он, — детки приехали. Рано сегодня чего-то.

— Пошли, Коля, кормить детей надо, как раз обед, и я уже суп сварила, котлет наготовила.

После обеда Иван с Ольгой поставили в тень на улице кресла-качалки, взяли с собой по баночке сока ананасового и апельсинового. Иван завел разговор:

— Лечить людей — дело благородное и не всегда благодарное. Всё на свете бывает: с лицензией калечат, а без лицензии лечат.

— На себя намекаешь? — спросила Ольга.

— Не-е-е, совсем о другом хотел поговорить. Я буду говорить, а ты меня поправишь, если что не так. Возьмем злокачественную опухоль, она же из космоса не прилетает, верно?

— Верно, — согласилась Ольга, — она перерождается из клеток, которые перестают контролироваться нервной системой по ряду причин. Разрастается, перерождается и... финал.

— Вот! — Иван согласно кивнул и поднял указательный палец вверх, — а что такое нервная система? Вернее, неправильно поставлен вопрос. Мозг посредством сигналов управляет организмом. От мозга к органу и клетке и наоборот. А что это за сигнал? Это определенной частоты и длины электромагнитный импульс, воздействующий на органы и ткани напрямую или опосредованно. Напрямую — это понятно. А опосредованно — это, например, капнул током на орган, а он фермент выработал и заработала цепочка.

— Всё верно говоришь, Ванечка, — улыбнулась Ольга, — а главное — понятно и просто. Удивляет другое — юрист читает лекцию о медицине врачу. Впрочем, встретясь с тобой, я уже ничему не удивляюсь. Сейчас бы дергала корову за сиськи, а я людей лечу и диссертацию пишу. Вот оно как в жизни бывает!

Ольга тоже подняла указательный палец вверх.

— Кстати, о диссертации... Мы уже выяснили, что пришел в организм плохой электрик и оборвал провода. Этим электриком может быть болезнь, вирусы, радиация и ещё куча-куча всего. Возникла опухоль, которая не получает больше от мозга квант электромагнитного излучения, не получает его определенный фотон. Опухоль растет, сдавливает такни, прорастает в них, свирепствует и бандитствует, короче. А если мы создадим приборчик, который этот целебный фотон станет посылать в опухоль, то есть отправим к опухоли наряд ППС, чтобы она не злобствовала и законы здоровья не нарушала?

Ольга долго и удивленно смотрела на Ивана, потом расхохоталась.

— Да, Ванечка, мент, он всегда мент, извини. Наряд ППС, — она рассмеялась снова. — И что этот наряд ППС будет делать в организме?

— Как что? Задержит опухоль на пятнадцать суток. Она и рассосётся за это время. Мозг же сразу определит, что здесь находится чужеродная ткань и порубит её в капусту, выведет с мочой и калом.

Ольга с улыбкой кивала головой.

— Хороши фантазии, ничего не скажешь, — подвела она итог.

— А это не фантазии, Оленька, такой прибор я сделаю, и ты защитишь диссертацию. Клинику тебе собственную построим и лечи людей на здоровье.

Ольга долго молчала, потом произнесла тихо:

— Ты знаешь, Иван, мне тебе сказать нечего...

— А ничего и не надо.

* * *

Осень... Кому-то нравится это время года, кому-то нет. Осень... багрянца и злата пора. Пора продуктивности поэтов и непонятно почему весной пишется меньше замечательных стихов. Скорее всего про весну меньше, чем про осень.

Осень... кто-то недолюбливает это время года: надо идти в школу. Кто-то наоборот в школу идти стремится. Кому-то нравится сырая осенняя промозглость, а у кого-то ревматизм. Осень...

Осень загуляла на просторах

Родины залетным ветерком,

Закружилась рябью на озерах,

Завертелась желтеньким листком.

Одиноко бродит бабье лето

По стране огромной и родной,

Днем лучами солнца обогрето,

Ночь поит туманною слезой.

И промозглый дождь кидает ветер

На березы, сосны, тополя,

Года разукрашенного вечер

Приняла российская земля.

От Камчатки до Калининграда

Прошагала осень не спеша,

Золотым рубином листопада

Обернулась русская душа.

(стихи автора)

Но как бы не бередила душу ностальгия по лету, а жить надо. Сегодня Морозов после планового приема единственного пациента укатил из офиса почти сразу же. Он поехал осмотреть практически законченное строительство нового медицинского корпуса в городе. То, что это будет частный онкологический диспансер, мало кто знал. В центре города подходящего места не нашлось, но ближе к периферии удалось подобрать вовсе неплохое местечко с прелестной парковкой для автомобилей.

Внешне шестиэтажное здание бросалось в глаза своей необычно привлекательной отделкой. Никаких вывесок, но опытный глаз определит точно: здание административное с двусторонним пандусом на крыльце.

Морозов вошел внутрь. Отделка завершена, подведены вода и отопление, грузовые и пассажирские лифты установлены. Пора знакомить с помещением хозяйку.

Ольга сегодня встала поздно, решила отоспаться за всё последнее напряжённое время: учёба в аспирантуре завершена, и она защитила кандидатскую диссертацию. Небольшой отпуск, после которого её уже ждали в областном онкологическом диспансере.

Месяц отдыха, хорошо бы провести его вместе с Иваном. Надо поговорить с ним, когда придет с работы. А он появился раньше обычного.

— Исцелил одного и вернулся домой пораньше из-за меня, потому что я сегодня отдыхаю? — спросила Ольга. — Мне интересно, — продолжила она, не дожидаясь ответа, — чем ты там занимаешься в течение дня: больной-то у тебя всего один?

— Интересно — покажу, — улыбнулся Иван, — могу прямо сейчас.

— Что ты можешь показать мне прямо сейчас? Ты же не в своем офисе.

— Если ты покушала, то поедем... Нет, чуточку позже.

Он глянул на случайно завернувшуюся полу домашнего халатика. Ножка манила своей белизной...

После душа оба оделись и на Лексусе поехали в город.

— Я никогда не была у тебя в офисе, Ваня, но адрес знаю, и мы едем не туда.

Ольга вопросительно посмотрела на мужа.

— Верно, Оленька, не туда. Но мы уже приехали. Посмотри какое здание и парковка.

— Здание!? Красивое и новое. А что здесь находится? Такие пандусы делают у приемного отделения больниц, но я не слышала, чтобы в городе что-то подобное строили. Пропустила?

— Да, вот здесь над входом будет висеть яркое и простое название "Здравница".

— Санаторий что ли?

— Нет, это будет частный онкологический диспансер на пятьсот коек со всеми необходимыми отделениями. Это будет твой диспансер, Оля. Ты главный врач и учредитель, как и я. Здание готово к эксплуатации. Остаётся завести мебель, оборудование и набрать персонал. Поэтому отдыхать тебе вряд ли придется, Оленька. Выдержишь?

— А куда я денусь с таким мужем?

Она посмотрела на него мокрыми глазами, потом промокнула их платочком. Они вошли внутрь.

— Здесь небольшой холл для поступающих больных, приемное отделение. По бокам диагностические отделения: рентгенологическое, ультразвуковое, эндоскопической диагностики, клинико-диагностическая и бак лаборатория, цитолаборатория. Весь первый этаж занимают перечисленные отделения. плюс апартаменты завхоза и службы безопасности, то есть охраны. Лифты установлены, их включат завтра, когда прибудет охрана. Пойдем дальше. Второй, третий и четвертый и пятый этажи одинаковые. На каждом этаже отделения справа и слева по пятьдесят коек. Шестой этаж посмотрим подробнее.

Иван обратил внимание, что Ольга при подъеме немного запыхалась. Скорее всего сказалось волнение.

— Здесь, Оленька, слева одноместные палаты для vip-клиентов, а справа небольшой актовый зал для совещаний и твой кабинет. Пойдем.

Войдя в свой пустой ещё кабинет, Ольга немного опешила: в нем находились неизвестные ей люди.

— Ещё раз здравствуйте, господа, — произнес Иван, — представляю вам главного врача и хозяйку "Здравницы" — Морозова Ольга Николаевна, кандидат медицинских наук. Это Алмазов Владимир Тарасович, тот, кто строил это здание, может помочь в работе по многим вопросам, не лечебного профиля, естественно. Я ему доверяю, как и другим здесь присутствующим, можешь положиться на каждого.

Морозов последовательно представил Рожкова Дениса Федоровича, заместителя по АХЧ, Куприянова Романа Анатольевича, начальника службы безопасности и охраны, Золотареву Антонину Игоревну, главного бухгалтера, Игнатьеву Веру Сергеевну.

— Можно просто Вера, — девушка подошла ближе, — я ваш водитель-охранник.

Ольга вопросительно посмотрела на мужа.

— Да, Ольга Николаевна, это производственная необходимость, — пояснил Иван, — предстоит много разъездов, машина уже приобретена на ООО "Здравница". Вера, к тому же, мастер спорта по рукопашному бою.

В трудах и заботах месяц пролетел незаметно, словно это был не месяц, а один день. Ольга позвонила в онкодиспансер и отказалась от предложенной должности, заявив, что открывает свою клинику. Коллеги не обрадовались и удачи не пожелали.

Она приходила домой поздно вечером и падала "замертво". Говорила тихо: "Теперь я тебя понимаю, Ванечка, чем ты занимался в своем офисе. Построить такую клинику и никому ни слова".

Дни проходили за днями, недели за неделями и только к Новому Году удалось набрать штат, закупить и расставить мебель, оборудование. О новой онкологической больнице, именуемой "Здравницей", многие слышали в городе, и журналисты решили взять интервью у министра здравоохранения области господина Козырева. Он пояснил, что министерство дало добро на открытие частной онкологической клиники, которая соответствует всем необходимым международным стандартам. Конечно, пояснял Козырев, в новом диспансере не будет столь известных профессоров, как в муниципальном учреждении, но уровень оказания медицинской помощи станет достойным. Возглавит учреждение молодой врач, но уже кандидат медицинских наук.

Местный телеканал решил пригласить на передачу главного врача нового лечебного учреждения.

— Сегодня с нами в студии главный врач нового частного онкологического диспансера "Здравница", кандидат медицинских наук Морозова Ольга Николаевна, — начал ведущий. — Ранее мы уже брали интервью у министра здравоохранения области господина Козырева, который пояснил телезрителям, что уровень оказания медицинской помощи в новом учреждении ожидается достойным, несмотря на отсутствие профессорского состава в штате. Ольга Николаевна, у вас частная клиника, а это означает платное лечение. Советский Союз канул в лету и сейчас рыночная экономика. Вы считаете себя, я имею ввиду вашу "Здравницу", конкурентоспособной с маститым и известным областным онкологическим диспансером?

— Здравствуйте уважаемые телезрители. Я не считаю свою "Здравницу" конкурентоспособной, онкодиспансер нам не конкурент и конкурентом быть не сможет ещё долгие годы, не смотря на то, что как было подчеркнуто, у нас нет в штате профессорского состава. Тот, кто не следит за новостями в медицине, за её последними научными достижениями не может быть конкурентом. Совсем недавно я успешно защитила диссертацию, в которой как раз представила и обосновала новые методы лечения злокачественных опухолей. Метод, разработанный мной, позволяет вылечить, вернее, излечить любого онкологического больного в течение двух недель. Кроме больных со злокачественными новообразованиями в кровеносной системе. Это будет следующим этапом моей работы. Да, у меня частная клиника и лечение платное, но вы же сами подчеркнули, что Советский Союз с бесплатной медициной канул в лету. Да, я могу гарантировать исцеление своих больных, а сможет ли дать гарантию на излечение профессор в онкодиспансере? Уверена — ни один не сможет. Так какие же они мне конкуренты тогда? — улыбнулась Морозова.

Сенсация, нет, суперсенсация телепередачи прогремела в медицине области, как гром среди ясного неба. Разгневанный министр здравоохранения области приказал немедленно доставить к нему эту Морозову. Ольга спорить не стала и приехала. Козырев, элементарно не поздоровавшись, начал орать сходу:

— Вы что себе позволяете, Морозова, кто вам дал право оскорблять и унижать заслуженных профессоров?

— Молчать! — Морозова крикнула так, что казалось услышали люди в соседнем здании и ударила ладонью по столу, — молчать, — повторила она уже тише, — кричать будете на кухне на свою жену, если она позволит. Это понятно? А теперь говорите внятно — конкретно кого и как я оскорбила? Конкретно или я обращаюсь в суд с заявлением о клевете.

— Вы публично унизили областной онкодиспансер, — испуганно ответил министр.

— Да что вы говорите, — усмехнулась Морозова, — вот ваш стол я действительно унизила, ударив по нему. А как можно унизить онкодиспансер? Его даже не ударишь...

Морозова не стала ожидать продолжения разговора и вышла из кабинета. Козырев в опустошении, унижении и нервозности сел в кресло. Вернее, в начале в лужу, а потом уже в кресло. Стал обдумывать пакостливые методы и способы лишения Морозовой лицензии. Но ничего существенного и конкретного придумать не смог, не успел: его пригласили в ФСБ.

Полковника Задорожного он знал шапочно: встречались пару раз у губернатора.

— Присаживайтесь, Савелий Эдуардович, — предложил полковник. — Перейду сразу к делу. Нам известно, что у вас назрел конфликт с Морозовой...

— Ну что вы, Игорь Ильич, — перебил его министр, — никакого конфликта нет. Да, я приглашал её к себе, чтобы выслушать объяснения по поводу её телеинтервью. Даже не знаю, как быть сейчас с неизлечимыми онкобольными, что сказать им после такого безответственного заявления Морозовой?

— Вы дурак или глухой, Козырев? — глядя в упор спросил полковник.

— Вы что себе позволяете, полковник?! — возмутился министр.

— Я задал конкретный вопрос, Козырев, вы дурак или глухой? — повторил он уже более высоким тоном. — Морозова конкретно сказала, что разработала новый метод лечения, позволяющий вылечивать таких больных.

— И вы ей верите? — усмехнулся Козырев.

— Теперь понятно — дурак. Сегодня же напишите заявление губернатору на увольнение по собственному желанию в связи с плохим состоянием здоровья. Не будет заявления — завтра утром, нет, сегодня же вечером поедете осушать болота. Станете болтать лишнее языком — в болоте и останетесь. Зато на века сохранитесь. И заметьте — никаких судов, нам публичность ни к чему. Пошел вон, урод.

Новый руководитель здравоохранения области, Устюжанин Анатолий Борисович, заранее получил определенную информацию и не спешил с выводами. Но уже на второй день его работы секретарша доложила, что к нему на прием просится профессор Чижиков из онкодиспансера.

— По поводу Морозовой? — спросил министр.

— Да, Анатолий Борисович, профессор заявил, что пришел по поручению и от имени профессорского состава онкодиспансера. Они требуют...

— Понятно, — перебил министр, — передайте Чижикову и позвоните главному врачу онкодиспансера, что я ожидаю всех профессоров и его сегодня к семнадцати часам. Не станем откладывать чаяния профессоров в долгий ящик, как и говорить с одним из них.

Когда собрались все, министр спросил:

— Я человек новый в области и в лицо ещё мало кого знаю. Кто из вас профессор Чижиков?

Встал мужчина в возрасте.

— Понятно, присаживайтесь. Что вы хотели мне сообщить утром?

— Вы понимаете, Анатолий Борисович, что в онкологии существуют определенные методы лечения...

Министр перебил его сразу:

— Мы с вами не на лекции о дружбе народов, господин профессор, прошу по существу.

— Мы требуем отозвать лицензию у ООО "Здравница", так как озвученные методы лечения...

— Понятно, — вновь прервал Чижикова министр, — но передергивать не нужно, вы знакомы с методом лечения Морозовой?

— Она заявила публично, — пояснил Чижиков, — что вылечит неоперабельных и неизлечимых за две недели. Вы же понимаете, что это элементарный бред. Люди пойдут к ней за последней надеждой и что будет потом, как мы будем смотреть в глаза этим умирающим больным и родственникам?

— Я понимаю, что вы будете смотреть этим людям в глаза со стыдом и позором, — на повышенном тоне заговорил министр. — Морозова заявила публично, что изобрела инновационный метод лечения онкологических заболеваний. Кто-нибудь из вас с этим методом ознакомился? Никто! Не посчитали нужным, ха-ха! Вы же профессора, а она никто, так что ли? Она гений, а вы детишки в коротких штанишках в сравнении с ней. Пришли они требовать... С каким бы удовольствием я выгнал вас не с должностей, а вообще из медицины поганой метлой! Требовать они пришли... даже с методом ознакомиться не соизволив. Когда Морозова давала интервью местному телеканалу, то её диссертация была в свободном доступе, каждый из вас мог почитать, но никто даже пальцем не шевельнул. Как же — доктора наук станут читать какую-то кандидатскую. Сейчас, естественно, побежите и обломитесь — её диссертацию засекретили. Кто пожелает теперь познать метод Морозовой: станет разговаривать с чекистами и лес потом валить или болота сушить. А повторное требование о лишении лицензии будет считаться изменой Родине. Полагаю, что ситуацию объяснил подробно. Профессора ученые нашлись... Вон пошли отсюда, вон.

Профессора вышли от министра с одним и тем же вопросом на устах — Морозова теперь может лечить больных что ли? Этот вопрос затмевал нанесенную обиду корифеям онкологии.

События в городе развивались стремительно. Уже на следующий день больные, которых совсем недавно выписали из онкодиспансера по сути умирать домой, стали поступать в "Здравницу". В первый день приняли пятьдесят человек, распределив их равномерно по всем отделениям, по всем этажам.

Не обошлось, естественно, без журналистов. Они настырно лезли всюду, но охрана внутрь здания их не пускала: брали интервью у больных на улице, снимали на видео всех с единственной целью — сравнить кадры через пятнадцать дней. Знали озвученные Морозовой сроки лечения.

Две недели тянулись крайне медленно. Кто больше всех волновался? Естественно, не рыскающие постоянно в поисках сенсации журналисты. Морозова и её коллеги или пациенты "Здравницы"? Есть ли ответ на этот вопрос?

Профессора тоже интересовались занимательным итогами, но где-то в глубине души жаждали провала метода лечения Морозовой. Конечно, вслух об этом не говорили.

Время... Можно ли назвать его постоянной константой? То тянется и плетется медленно, то бежит быстро, то несется галопом. Физики и математики скажут — можно. Литераторы возразят, а философы задумаются. И кому верить? Верить, говорят, никому нельзя, а автору можно и даже без ха-ха, что украл фразу.

Но как бы то ни было, а две недели истекли. И Морозова пригласила журналистов на пресс-релиз в девять утра. В приемном покое она объявила:

— Здравствуйте уважаемые журналисты и телезрители. Не стану повторять сказанного в прошлом интервью, но настала пора озвучить итоги. Две недели назад "Здравница" приняла первых пятьдесят, считавшихся до этого дня неизлечимыми, больных. Прием происходил и в последующие дни, всего "Здравница" рассчитана на пятьсот койко-мест. Сегодня мы выписываем первых пятьдесят человек. Пациенты, больными я их уже назвать не могу, прошли полное обследование. Рентгенологическая, ультразвуковая, эндоскопическая диагностика не выявила у пациентов ни единого признака злокачественного новообразования. Клинико-диагностическая и цитолаборатории также не выявили признаков опухоли. Больные, которых вы провожали в это здание под блики объективов, сегодня выйдут из него абсолютно здоровыми людьми. Я поздравляю вас, господа, поздравляю российскую науку, поздравляю Россию, которая победила рак. Сейчас прошу журналистов и операторов покинуть здание "Здравницы" и уже через час встречать абсолютно здоровых бывших больных на улице. Всего доброго, господа, всем нам удачи!

На этот раз присутствовал не только местный телеканал и передачу в прямом эфире вели центральные операторы. А через час на встречу с выздоровевшими, наверное, не прибыли только ведущие и операторы с Марса.

Скворцовы смотрели телевизор вдохновенно.

— Смотри, Лида, что получается, смотри, — торжественно выкрикивал супруг, — они всё показывают в сравнении: еле живого больного закатывают на каталке, а потом он выходит здоровый и улыбающийся!

— Да вижу я, вижу, чего кричать-то?! — отвечала жена.

— Но это же наша Оля, это она лечит больных, — возразил Николай Ефимович, — и как лечит — супер!

— Оля-то наша, а приборчик ей Иван изготовил, — усмехнулась Лидия Петровна, — и кто теперь лечит?

— Какой приборчик? — не понял Николай Ефимович.

— Сама Ольга рассказывала, но говорить об этом никому не стоит. У них в "Здравнице" никого не оперируют и химиорадиотерапией не занимаются, как в онкологии. Иван прибор изготовил, они его применяют и рак уходит. Ты не знал, что ли?

— Правда, что ли?

— Нет, кривда, что ли, — усмехнулась Лидия Петровна.

— Так это выходит, что Иван гений, а не Ольга...

— И что? Это их семейное дело, Коля.

— Ну да, ну да, — согласился он.

Профессора в онкодиспансере тоже смотрели телевизор, собравшись в кабинете главного врача.

— Так нам и надо, — заявил один из них, — обгадились по полной.

— Чего это обгадились? — возразил другой, — может больным сильный стимулятор ввели: вот они и выходят довольные. Подождать надо, посмотреть во времени.

— Сильный стимулятор? — возразил главный врач, — так иди и введи любому: никто не поднимется на ноги, ты сам это знаешь прекрасно. С поклоном надо идти к Морозовой и осваивать метод, чтобы применять его здесь, у нас, — он посмотрел на профессора Чижикова.

— Нет уж, увольте, — сразу возразил тот, — один раз уже сходил, пусть теперь наш министр сходит, если чекисты не посадят, как он нам угрожал. А то поинтересуешься: и болота сушить...

— Ладно, подождем, — подвел итог главный врач.

Морозова, враз ставши самой популярной фигурой в городе, после работы с трудом пробивалась к своей машине через толпы журналистов и операторов. Писаки словно обезумели и Игнатьевой Вере, водителю-охраннику, приходилось иногда применять физическую силу: кого-то элементарно оттолкнуть, а кому-то незаметно надавить на болевую точку. На следующий день охрана уже с утра выстраивала живой коридор от дверцы машины до здания больницы.

* * *

Алмаз выключил телевизор и прикрыл веки, вспоминая, как познакомился с Морозовым. Давно это было, лет одиннадцать назад, не меньше. Тогда Морозов вернул ему десять миллионов долларов наличными и пятнадцать в камушках, взяв свой процент. Да-а, менты не могли, а он вернул. Но тогда он тоже был мент, лучший только и правильный.

Алмаз, вор в законе, смотрящий по городу и области, с помощью Морозова увеличил своё состояние в разы, стал уважаемым бизнесменом и искоренил наркобизнес в области напрочь. Центр пытался исследовать этот феномен, но до истины так и не докопался. Конченные наркоманы умерли, кто-то перебрался в соседние области, а большинство вынужденно "вылечились". Наркозависимость, как и диабет, лечится, но не вылечивается. Некоторые врачи (с первой буквой "с") вылечивают эти заболевания в рекламе.

Медики приписывали феноменальный результат себе, полицейские ОБНОНу (отдел борьбы с незаконным оборотом наркотиков), об Алмазе никто не вспоминал, а о Морозове и мыслей ни у кого не было.

Но как бы то ни было, Алмаз Морозова боготворил. Он позвонил ему.

— Здравствуйте, Иван Николаевич, это Алмаз.

— Здравствуй, Алмаз.

— Смотрел телевизор... и поспешил поздравить вас с этим выдающимся открытием. Вы первый в полиции, бизнесе и медицине! Поздравляю!

— Это заслуга Ольги Николаевны, — возразил Морозов.

— Вы же юрист по образованию, Иван Николаевич, поэтому отвечу вам этим же языком. Де-юре — заслуга Морозовой, а де-факто Морозова. И это факт! Хоть юридически, хоть фактически, хоть космически. Может быть, мы в сауне косточки погреем? — предложил Алмаз.

— Я не против, — ответил Морозов, — но ты Задорожному позвони, пригласи его тоже.

— Чекисту? — удивился Алмаз, — да ты что, Иван Николаевич, белены объелся? Он же чекист...

— И что? Прежде всего он умный и порядочный человек. На твоём языке, Алмаз, он называется правильным чекистом. А сколько в вашей среде неправильных апельсинов? (апельсин — вор, купивший, а не заслуживший корону). От старых понятий вы уже давно отошли. Назови хоть одного старого вора, не сидевшего на зоне? Нет таких, а из апельсинов никто не сидел. Но это важные люди и короновали их для дела. Бред конечно, но для дела. Так и ты пригласи Задорожного для дела.

Алмаз нервничал, но возразить ему было нечего. Апельсинов он не воспринимал и в области таковых не было.

Морозов в сауне познакомил Алмаза с Задорожным.

— Честно скажу — не ожидал подобного приглашения, не ожидал, тем более увидеть здесь вас, Иван Николаевич. Хотя наверняка приглашение было вашей инициативой.

— Большой разницы нет, если трём мужчинам есть о чем поговорить, — ответил Морозов.

— Согласен, — подтвердил Задорожный.

— Кому коньяк, водку? — спросил Алмаз.

Он налил Морозову и Задорожному коньяк, себе водку.

— Вот вы, Игорь Ильич, удивились приглашению, — начал Морозов, — да совсем недавно Алмаза пытались посадить по статье 210.1 УК РФ "занятие высшего положения в преступной иерархии", но не получилось, статус не подтвердился. Сейчас бывший секретарь райкома прихватизировал завод и гнобит рабочих, оплачивая труд по минимуму, задерживает зарплату и так далее. А народ всё видит и к этой сволочи на работу устраиваться не желает, работает вынужденно и ждет местечка у Алмаза. Так кто по факту вор? Нет, я вовсе не про статью 210.1 УК РФ, она нужна, не все воры одинаковы, как и бывшие секретари райкомов. Вы скажете, что под Алмазом проституция. А почему бы и нет, если девочек посещают сотрудники ФСБ и вовсе не в профессиональном смысле. А кто город от наркоты избавил? Явно не полиция, а основным поставщиком наркотиков оказались местные чекисты. Вы что ли этих оборотней посадили? Нет, естественно. Кто скинул информацию о наркобизнесе журналистке, которая её опубликовала? Опять же не вы. Почему у Алмаза бизнес развивается лучше, чем у других коллег? — Морозов посмотрел на Задорожного.

— Потому что Владимир Тарасович лучший руководитель, — ответил полковник.

— Мы собрались здесь не для газетных тезисов, Игорь Ильич, — возразил Морозов. — Потому что у него бизнес построен так же, как и ваша ФСБ — у него нет демократии. Но серьезные отличия имеются. В вашей структуре есть наркодельцы и взяточники, а у Алмаза таковых не имеется. Почему? Да потому что у вас кого-то отправят на пенсию, кого-то условно отымеют, а кого-то ненадолго посадят все-таки. А у Алмаза сразу хири-хари и весь разговор.

— Разве у Владимира Тарасовича нет преступников? — возразил полковник.

— Есть, конечно, есть, никто этого не отрицает. Но у него они другие. Есть убийцы и даже насильники, а у чекистов таковых практически не имеется. Но кто больший вред приносит государству: убийцы или наркодельцы, мошенники, ворующие железнодорожными составами, или насильники? Не корректное сравнение, понимаю, но что делать... — вздохнул Морозов.

— И что делать? — повторил полковник.

— Что делать, — хмыкнул Морозов, — сейчас как раз на Украине проявляется истинное лицо хваленой европейской и американской демократии. Демократия — это та система, которая рождает законную несправедливость.

— Интересная фраза, никогда подобного не слышал, — высказался полковник.

— Это моя фраза, а мы видимся всего второй раз, господин Задорожный. Но не об этом хотелось поговорить: о вашей профессиональной деятельности. Поясняю: вы наверняка слышали и видели по телевизору о новом методе лечения онкобольных.

— Конечно, Иван Николаевич, и прошу поздравить Ольгу Николаевну от моего имени. Великое открытие она сделала, великое.

— Конечно, — ухмыльнулся Алмаз, — если Иван Николаевич изобрел, а Ольга Николаевна воплотила в жизнь. Великое дело, кто бы спорил...

— Извините, не знал подробностей, а мог бы и догадаться, но не связал волшебника с фамилией Морозов, — укорил сам себя Задорожный.

— Оставим цитаты в покое, — нахмурился Морозов, — у нас, как всегда, многих открытий даже видеть не хотят. А на западе уже поняли, что подобным образом можно воздействовать не только на опухоль и станут охотиться за этим прибором не хуже, чем за супероружием. Вот это я и хотел сообщить вам, господин полковник, более ничего. Да-а-а, если станете принимать какие-то меры в "Здравнице", то, пожалуйста, согласуйте их со мной: Ольга Николаевна в физике прибора мало что понимает. Если чекист ни бе ни ме и врач ни кукареку, то можно много дров наломать.

Задорожный рассмеялся, потом пояснил:

— Хорошо, Иван Николаевич, вопросы охраны прибора согласуем с вами.

Полковник пропустил рюмочку на посошок и удалился, раздумывая: для чего Алмаз на встрече присутствовал? Алмаз, как ни странно, думал об этом же и спросил напрямую Морозова:

— Я для чего был нужен на встрече?

Морозов то ли улыбнулся, то ли ухмыльнулся, но ответил серьезно:

— Ты знаешь, Алмаз, был когда-то такой Александр Васильевич Колчак. Уважаемый генерал, ученый, а потом его расстреляли и утопили в устье реки Ушаковки в проруби. Это в Иркутске. А сейчас ему даже памятник поставили. Времена меняются. Ты тоже был когда-то в законе, потом тебя чуть не посадили. А что дальше будет, куда повернет мысль общества: утопить тебя или возвысить? А вот утопить тебя теперь Задорожный не даст. Я умных людей на произвол истории не бросаю.

— Ух ты, — восхитился Алмаз, — как сказано здорово!

Он налил коньяка и водки, выпили.

— Может, всё-таки девочек? — предложил Алмаз.

— А что, — задумчиво ответил Морозов, — евнухов среди нас нет, иногда необходимо отвлечься.

* * *

Джек Борн нелегально проник в Россию через Казахстан. Там не было сплошной границы, контрольно-следовая полоса отсутствовала, как и колючая проволока. Свои сложности и особенности, конечно, имелись, но всё осталось позади.

По внешности Борн мог вполне рассчитывать на сходство с метисом: смесь русского с бурятом, например. На самом деле в нём присутствовала кровь коренных американских индейцев, мексиканцев, европейцев и, возможно, еще кого-то. Благодаря русской гувернантке, он говорил на этом языке без акцента, учился в московском университете и неплохо знал особенности русских.

Джек Борн, теперь по русскому паспорту Аян Орноев, родился в бурятском улусе, в настоящее время заброшенном. В России бурятов чужими не считали и можно было путешествовать внутри страны вполне свободно, не привлекая внимания спецслужб.

Аян Орноев, станем называть его так, снял квартиру рядом со "Здравницей" и внимательно следил за входящим и выходящим персоналом. Присмотрелся к одной симпатичной буряточке и "случайно" познакомился с ней на улице. Светлана Иванова согласилась поужинать со своим новым знакомым. Светлана Иванова... оказывается, многие буряты в России носят чисто русские имена и фамилии. Но Орноев не пожалел, что у него в паспорте вписана эта фамилия, нечто азиатское в его внешности всё-таки присутствовало.

Светлане Аян понравился, и она осталась у него на ночь. Но как только он затронул "Здравницу" в разговоре, Светлана сразу насторожилась.

— Аян, ты познакомился со мной, чтобы пристроить родственника на лечение? — с укором произнесла девушка.

— Не говори глупости, Света, все мои родственники находятся далеко отсюда, они живут в Забайкалье и пока, тьфу-тьфу-тьфу, здоровы. Сейчас о твоей "Здравнице" говорит вся Россия, а я не могу спросить тебя о ней? В онкологии больных оперируют, лечат радиацией или химией, а у вас какой-то новый способ, как об этом говорят журналисты. Я не врач, но элементарные вещи могу понять: опухоль можно вырезать, облучить радиоактивным элементом, чтобы она сдохла, отравить таблетками, то есть химией. Поэтому и ажиотаж в стране, что люди не понимают. Всем интересно, не только мне.

— Но я не врач, Аян, я всего лишь медсестра и тонкостей не знаю.

— Зачем мне тонкости, мне хватит и толстости, — с улыбкой произнес Орноев.

Светлана рассмеялась, потом пояснила:

— Врачи берут в руки прибор, типа фонарика, и направляют луч на больного. После этого опухоль начинает постепенно рассасываться, вот и всё.

— Вот и всё, и мне понятно. Это же обыкновенная физиотерапия. Не совсем обыкновенная, но физиотерапия. Там же тоже какие-то лучи действуют или волны, как и в вашем фонарике. Теперь всё понятно.

Аян притянул Светлану к себе...

Через неделю Орноев уже знал некоторые подробности о "Здравнице". Где расположен прибор, его внешний вид и как к нему пройти, где располагается охрана.

Часа в четыре утра можно проникнуть в больницу в белом халате, чтобы не привлекать интереса, в коридорах больных не будет. Если и выползет из палаты кто-нибудь, то не обратит внимания на врача. К персоналу и охране можно подойти ближе без опасений. Так обездвижить гораздо проще.

Орноев всё рассчитал и убивать никого не собирался. Сегодня Светлана на ночном дежурстве и он использует именно эту ночь. Она теперь ночевала у него и Аян не собирался ей объяснять своё отсутствие. Даже если представить невозможное, а он считал невозможным его задержание какой-то там чоповской охраной без спецподготовки, то он соскучился и полез к своей любовнице. Получится неплохое объяснение. Но это на непредвиденный случай.

Вообще эта вся возня с непонятным прибором не понравилась ему ещё в стенах Лэнгли. Стоит ли овчинка выделки? Но задание получено и его необходимо выполнить.

Он подтащил лестницу к зданию и проник внутрь через окно второго этажа. Вся охрана находилась на первом, медсестра спала, сидя за столом на посту, положив голову на руки, и он спокойно прошел в смотровую. Сразу увидел необходимый прибор и бросил его в пакет. Обратно ушел ещё быстрее и гнал в сторону Казахстана на купленном за 50 тысяч еле живом автомобиле.

Не понимал и не одобрял Джек Борн этой акции. Если это действительно ценный прибор, то почему его не охраняют? Но еще перед заброской ему пояснили, что русские пока не осознают ценность изобретения. Скорее всего потому, что автор не академик и даже не профессор. Рядовой врач, которому присвоили ученую степень кандидата наук.

Джек Борн отдыхал по полной программе с девочками на квартире в Лэнгли, когда к нему бесцеремонно вломились коллеги. Прерванный отдых, замененный на бетонные стены в камере...

У руководителей ЦРУ на повестке дня находился только один вопрос: Джек Борн действительно лоханулся или специально доставил обыкновенный громоздкий переносной электрический фонарь ещё времен Советского Союза?

Личность Борна никого из руководителей не интересовала и его пропустили через систему пыток и химиопрепараты. Но ничего нового он не поведал под пытками и с сывороткой правды.

Никакого внятного объяснение не получено и в Россию вновь отправлять агентов пока не стали. Пока. Может, и нет никакого нового способа и что он даст для безопасности Америки?

А в России Морозова не праздно интересовалась американским агентом.

— Ты зачем отпустил этого шпиона, Иван? Почему не сдал его в ФСБ? Эти янки совсем обнаглели...

— Так получилось и что теперь делать, Оля, ничего. Я встречался с начальником УФСБ и предупредил его заранее, что будет охота на наш прибор, но он агента прошляпил. Сейчас все стараются делать деньги. Ты же слышала, что у чекистов в центральном аппарате троих полковников арестовали — они деньги делали. Идеологии нет, Оля, идеологии. Сейчас у правоохранителей задач поубавилось: статистику держать на уровне и деньги делать. А раньше идеология была на первом месте.

— Статистику? — уточнила Ольга.

— Ну да, чтобы количество выявленных или раскрытых преступлений было не меньше, чем за отчетный период прошлого года. Тогда всё нормально. У чекистов тоже своя статистика. Например, количество выявленной цветовой гаммы трусов граждан не должно быть меньше прошлогоднего.

— Чего, чего? — не поняла Ольга.

— Это я так, образно, извини.

Он присел в кресло и задумался. Образно, образно... чего тут образного? Эта контора ничего не забывает и никакой "мусор" не выбрасывает. Кстати, про трусы. Одному мужчине трусы покупала только жена и как-то его тайно сфотографировали в цветных, чего его супруга терпеть не могла и не покупала таковых. Мужчина вынужденно стал агентом ФСБ — не ссориться же с женой из-за пустяка, который мог вылиться в элементарную измену.

Прав или не прав был Морозов в своих суждениях, но Задорожный, начальник УФСБ, задачу своим бойцам поставил конкретную: "Вор должен сидеть в тюрьме", как говорил Жеглов в фильме "Место встречи изменить нельзя". Наблюдение, прослушка и поиск короновавших Алмаза воров. Скорее не воров, они всё равно не признаются, а авторитетов, которые могут свидетельствовать об этой коронации.

Посадив бы Алмаза по статье 210.1 УК РФ, занятие высшего положения в преступной иерархии, Задорожный убивал сразу двух зайцев. Повышал свой имидж, естественно, ведь полиция не смогла этого сделать ранее. И давал понять местному бомонду, кто правит бал в области, когда станут рвать алмазный пирог соответствующие личности.

Сотрудники Задорожного, надо отдать им должное, всё-таки нашли двух свидетелей коронации Алмаза. Этого вполне достаточно для предъявления обвинения и последующего направления дела в суд.

Начальник управления ФСБ лично выехал со спецназом на задержание Алмаза, но его дома не оказалось. Одна из девиц Алмаза, завербованная чекистами как раз на трусах, уверяла, что он только что был здесь. Чекисты предъявили девушке распространение порнографии — на видео она как раз снимала трусы. Пришлось дать подписку о негласной работе.

— Только что был здесь, — как уверяла Задорожного девица, — но куда исчез — неизвестно. Я делала ему минет, а потом пошла сполоснуть ротик. Вернулась — вы уже здесь.

Проведенный обыск ничего не дал. Осмотрели каждый миллиметр усадьбы и ничего. Ни Алмаза, ни алмазов и других запрещенных предметов не нашли. Даже сейф вскрыли: денег нет, но нашли лист с огромной нарисованной фигой.

Задорожный даже взбесился в начале, но потом остыл: фига могла быть предназначена для "медвежатников". Он недовольно вытащил из кармана звонивший телефон, удивился, увидев знакомый номер Морозова.

— Могу кое-что рассказать об Алмазе, подъезжай.

"Ни здрасьте, ни до свиданья", — пробубнил полковник, кладя телефон в карман.

Через час он был уже в офисе у Морозова.

— Игорь Ильич, вы не застали Алмаза дома...

— Откуда вам известно, Иван Николаевич, что Алмаз меня интересует? — перебил вопросом Задорожный.

— Если вы согласны отбросить аранжировку, то у меня к вам предложение, товарищ полковник.

— Сразу перейти к сути? Согласен, слушаю вас.

— Насколько мне известно, уголовное дело в отношении Алмаза вы возбудили, но еще не зарегистрировали его. Поэтому его можно без последствий выбросить в корзину. Уверяю вас, что Алмаз не станет писать жалобу о незаконном проникновении в дом и обыске.

— А вы не зарываетесь, Иван Николаевич? — с ехидцей спросил Задорожный.

— Предлагаю вам, полковник, забыть об Алмазе, а он забудет о вас.

— Дальше последует угроза? — недовольно спросил Задорожный.

— Нет, — ответил Морозов, — я предлагаю вам должность начальника управления ФСБ.

— Вы в своем уме? — даже рассмеялся Задорожный.

— Конечно, в противном случае через час вас задержит ваш же спецназ, потом арест и предъявление обвинения по статьям 299, незаконное возбуждение уголовного дела; 303, фальсификация доказательств; 285 УК РФ, злоупотребление должностными полномочиями.

— Может быть, в таком случае, Иван Николаевич, мне задержать вас прямо сейчас?

— Интересно, по какой статье?

— Был бы человек, статья найдется.

— Физически вам со мной не справиться, Игорь Ильич, поэтому вызывайте спецназ, звоните, подождем вместе. Только арестовывать он вас приедет, а не меня.

— Согласен, позвонить действительно необходимо, — он набрал номер конторы, — это Задорожный, немедленно отправьте наряд на задержание по адресу... — положив трубку, он продолжил: — Сейчас приедут мои ребята и доставят вас в психбольницу. Никакой статьи действительно не потребуется.

— Что ж, я тоже согласен, решение принято. Пока едет спецназ, могу объяснить свои действия, — предложил Морозов.

— С удовольствием послушаю бред человека перед лечением, — ответил с усмешкой Задорожный.

— Конечно, с удовольствием, ведь потом придется рвать волосы на собственной заднице. Вы подняли уголовное дело в отношении Алмаза по статье 210.1 УК РФ и прекращенное за недоказанностью. Поняли, что сможете поднять свой имидж, если докажете, и усилить влияние на местный бомонд. Своим оперативникам поставили конкретную задачу: найти и допросить тех, кто может дать показания по коронации Алмаза. Как раз нашли двух, но никто из них свидетельствовать против вора не стал. Их били до тех пор, пока они не дали нужные показания. Выбив незаконно показания, вы возбудили уголовное дело и лично поехали на задержание Алмаза. Но вот неудача — Алмаза дома не оказалось и ваш стукачок, оформленный на шантаже, даже пояснить ничего не смог.

— Красивый бред, но бездоказательный, его с большим удовольствием станут изучать в психиатрической клинике. Может быть, кто-то из врачей даже диссертацию защитит, — рассмеялся натянуто Задорожный.

— Так его уже изучает директор ФСБ в Москве. Алмаз переиграл тебя, полковник, и всё записал на видео: как ты указания давал, как твои сотрудники показания выбивали, как путем шантажа вербовал красивых девочек, чтобы потом подкладывать их под нужных людей. Этим даже полиция занимается, но наказывают тех, кто попадается. Кто простит тебе частичное раскрытие чекистской агентуры, полковник?

— Ах, ты сука, волшебная...

Задорожный кинулся на Морозова, но был перехвачен вбежавшим спецназом.

Позже Алмаз высказывал своё восхищение:

— Посадить самого начальника УФСБ... волосы дыбом встают, — он погладил ладошкой лысину.

— Конкурентов необходимо устранять вовремя, Алмаз. Этот полковник, посадив тебя, многое бы прибрал к своим рукам из твоего бизнеса. А мне это надо? В казино бедные и середнячки не играют, на производстве ты платишь достойную зарплату. Так чего убирать тебя? Чтобы люди потом получали крохи?

— Получается, что этот Задорожный предатель, он предал интересы службы.

— Нет, полковник не предатель, Алмаз, оборотень, но не предатель. Вот Горбачев предатель, Эдвард Сноуден предатель, Виктор Янукович предатель. Но это не вердикт, а лишь моё мнение.

— Горбачев — понятно, а эти-то почему? Сноуден наоборот нам информацию передал, Янукович не дал команду на расстрел подстрекателей на майдане.

— Понимаешь, Алмаз, одного и того же человека можно называть по-разному. В одной стране он шпион, в другой разведчик. Сноуден, сотрудник ЦРУ, перебежал к нам и пусть философы там упражняются в выражениях, а для американского народа он предатель. Когда действия или бездействия руководителя, командира в экстремальной ситуации приводят к большему количеству гибели людей — это предательство. Янукович на майдане мог бы дать приказ на применение оружия. Да, погибли бы люди, человек сто, может быть, но не десятки тысяч, как сейчас. Например, президент Казахстана Токаев дал приказ на применение оружие и жертв практически не было. Боялись люди, вернее радикалы. А распоясавшихся, как на Украине сейчас, остановить уже сложнее и без крови здесь не обойтись. Вот так вот, Алмаз!

* * *

Директор ФСБ знакомился с представленной аналитической справкой по ситуации в Н-ской области. Полковник Бутаков, полковник Арнаутов, полковник Задорожный, полицейский генерал-майор Верещагин и другие лица, уволенные и севшие в тюрьму сотрудники, уже бывшие. И все в одной области. Осуждены за дело. Криминал в одном месте или он выявляется в одном месте?

Аналитики утверждают, что за всеми событиями в Н-ске стоит некий Морозов, именуемый себя волшебником и исцеляющий неизлечимых больных одним заклинанием "сдох-тибедох-усох". По образованию юрист, ранее служил в уголовном розыске, майор, которому предложили уволиться по собственному желанию. Кстати, оперативник, не имеющий ни одного нераскрытого дела за всю историю восьмилетней службы. Такой действительно может выявить оборотней не только в полиции, но и в ФСБ.

Его жена, в девичестве Скворцова, врач по образованию, кандидат медицинских наук, руководит собственной клиникой "Здравница" и тоже лечит неизлечимых больных, только не заклинаниями, а новым методом, по нему и диссертацию защитила. Аналитики с большой долей вероятности предполагают, что метод лечения изобретен Морозовым, а жена только применяет его.

Не слишком ли много для одного человека, задумался директор? Посадить руководство правоохранительных органов, результативно использовать какой-то там "сдох-тибедох-усох", изобрести прибор для жены...

Обиделся, что предложили уйти со службы и стал расследовать нашумевшие дела? Но в ФСБ не шумели. А этот его "сдох-тибедох-усох" каким инструментом привязать к медицине? Как он смог отправить мне на почту информацию, если личную почту даже заместители не знают? Он хакер или лучший айтишник?

Вновь назначенный начальник Н-ского УФСБ озвучил следующий вывод:

— Я изучил аналитическую справку и пришел к выводу, что он посадил действительно оборотней в погонах. А этот его "сдох-тибедох-усох" пусть объясняют ученые медики.

Директор согласился и приказал присмотреться к Морозову.

В области наступил паритет сил и с Морозовым больше никто "не воевал", не старался унизить, а тем более посадить. Мир или тишина, как лучше сказать, но спокойствие оголило одиночество волшебника, в борьбе за справедливость этой эпохи он не замечал его. Именно этой эпохи, потому что законность и справедливость у каждого времени свои.