Ясная ночь

И я снова разревелась — до заикания. Тряслась и вздрагивала — и плевать, что плач в землю. Андрей... Не отдаст меня змее. Он большой и сильный.

Но даже сквозь плач почувствовала, как он поднимается: рядом стало холодно, пусто. Сжалась... Но полностью не встал. Присел рядом, поднял меня, безвольную, с земли, отодрав мои пальцы от травы, лицом уткнул в своё плечо, обнял крепко-крепко. Покачал немного и вздохнул. Но ничего не сказал, когда я, обняв его, сцепила пальцы на его затылке, а ногами обхватила его пояс.

Когда появилась мысль, что я грязная и страшненькая, что перепачкала его рубаху, сообразила, что прихожу в себя. Но ни стыда, ни совести — из-за того, что истерически плачу на груди мужчины. Если бы он попробовал меня ссадить, я бы завизжала. Даже уже осознавая происходящее, чувствовала себя оголённым нервом, который кто-то безо всякого наркоза пытается выдрать — не из зуба, из внутренней меня.

Но Андрей как будто чувствовал мою боль. Он сильно прижал меня к себе и медленно, явно стараясь не напугать, поднялся на ноги. Теперь одна его рука обхватывала меня за пояс, другой он всё ещё вжимал меня лицом в своё плечо — ладонью придерживая затылок. Пластаясь на нём, на тёплом и надёжном, я постепенно успокаивалась. И, слава Богу, он молчал... Всхлипнув в последний раз, я осторожно повернулась взглянуть в сторону. Опасность, от которой я спаслась, притягивала с невероятной силой — заглянуть в себя, в самый низ — в чёрно-зелёное дно далёких там, внизу, кустов и деревьев.

Он отошёл от оврага, но, видимо, чтобы меня не беспокоить быстрым движением, ушёл от него пока не слишком далеко. Овраг высился над такой пропастью... Снова вцепившись в Андрея, я торопливо зажмурилась снова, чтобы не видеть. Но увиденное поплыло даже перед закрытыми глазами, вызывая тошноту. Как он сумел схватить меня буквально на краю этой пропасти?! Ещё полшага — и я полетела бы на самое дно.

— Что ты видела? — прошептал он — губами прямо мне в ухо.

— Змею, — тонким детским голоском пожаловалась я ему. — Такая страшная... Гналась за мной. Через весь лес...

— Хорошо, что оберега не сняла, — невпопад сказал он. — Не нашёл бы тебя. Мы сейчас вернёмся домой...

— Нет!

— Вернёмся домой, и ты будешь рядом со мной. Поняла? Я буду стучать молотком, а ты будешь рядом и смотреть, как я стучу. А может, и тебе дам постучать.

— Я хочу к себе домой! — разрыдалась я. Схватив рубаху у него на спине, я затрясла её, заикаясь и приговаривая одно и то же: — Я хочу домой, домой! Мне страшно!

Кажется, был момент, когда я снова выпала из реальности. А когда начала "возвращаться", поняла, что Андрей гладит меня по голове. Широкая ладонь ласково накрывала мою макушку и скользила по волосам... Ошеломление охватило меня почти сразу. Что я делаю?! Обнимаю ногами за пояс мужчину, на котором сижу и которого знаю от силы два дня! И он, вместо того чтобы послать меня куда подальше — психованную, перепуганную дурочку, изо всех сил старается меня успокоить!

Дойдя до этого места в своих горестных размышлениях, я полностью проморгалась, но лица от плеча Андрея не отняла. Господи, стыдобища-то... Изнутри тоненький голосок недавнего страха будто жалобно шмыгнул носом: "Да-а! А страшно-то как было!" И как мне теперь... спуститься с его рук?

— Ты как? — спросил в ухо Андрей.

— Опусти меня на землю, — уже угрюмо сказала я.

Опустил, но взял за руку. Я только и смогла, что отвернуться, чтобы он не видел зарёванного лица.

— Змея была? — уже в реальности шмыгнув носом, спросила я.

— В твоём воображении.

— Я не сумасшедшая.

— Нет.

— Тогда почему?

— Зоя, только не отвергай сразу того, что я тебе скажу. Хотя и покажется, что чушь горожу. Таисья — чёрная ведьма, колдовка — по-деревенски. Очень неопытная. Она кое-что сделала в твоей комнате, пока ты была на кухне. Сделала, чтобы напугать тебя. И очень сильно. Как ты увидела змею?

— Пионы... — Губы разъехались в плаксивой гримасе, с трудом вернула в спокойное положение. — Цветы превратились в змею. Она погналась за мной.

— Чертовка... На цветы-то зачем... — зло пробормотал Андрей.

— Зачем Таисья пришла ко мне на кухню? — От его злости мне почему-то полегчало.

— Чтобы колдовство дозрело. Надо было тебя задержать, чтобы ты не сразу зашла к себе. Хотела зубы тебе заговорить.

Мы шли по узкой тропинке — он чуть впереди, не отпуская моей руки, я — за ним. Странное ощущение: будто в спину поддувал прохладный ветерок. А может, так и было...

— А зачем она это сделала?

— Накопила слишком много в себе. Самой бы плохо стало, если б кому не передала накопленного. А стравливать сама по себе не умеет. Говорю же — неопытная. Наши, деревенские, все об этом знают, стараются не пускать её к себе. Она и нашла новенького. Я-то думал — мой дом защищён. Не сообразил: ты здесь недавно. Вот она и смогла пройти.

— Как?

— Для Барона дверь веранды открытой оставила? Оставила.

— Понятно, — вздохнула я. — Теперь придётся всё закрывать на замок?

— Нет, необязательно. Достаточно просто закрытой двери.

— А на территории около дома она может?..

— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал Андрей и, остановившись, повернулся ко мне: — Зоя, ты, главное, оберега не снимай, ладно? И ещё. Нигде не ходи без Барона, ладно? Я постараюсь побыстрей его вылечить. Будет твоей персональной охраной.

Сомневаясь, я посмотрела в его тёмно-синие глаза, а потом спохватилась: ой, у меня-то ведь глаза до сих пор на мокром месте! Небось, красные. Да ещё снова мешки под глазами. Отвернулась, будто на траву засмотрелась... И ошутимо покраснела, вспомнив, как он меня гладил по голове. Как ребятёнка утешал... Хорошо — Андрей снова зашагал по тропке. А то я ещё и про то бы в подробностях вспомнила, как устроилась у него на поясе. И... как уютно и безопасно рядом с ним.

Мимо клумбы Андрей прямиком повёл меня к моей комнате. Было мгновение, когда я попыталась упереться и встать — от сильного нежелания идти к веранде, а он даже не заметил — так легко и тащил вперёд, ну и пришлось уступить, зашагать дальше. Не отпуская моей руки, он открыл дверь, заглянул вовнутрь.

— Всё нормально, — доложил он мне. — Здесь только Барон. Попробуешь зайти?

Я вздохнула и протиснулась мимо него.

Первый взгляд, конечно, на подоконник. Ваза как ваза. Пионы те же, что утром, — свежие, лохматые. Красивые, но... опасные. Подойти-то к ним страшновато. Лежавший у двери, ведущей в дом, Барон тяжело встал и подошёл ко мне. Постоял-постоял у ноги, да и свалился на левую. Утешает?

— Знаешь что? — нарушил Андрей молчание и подошёл к подоконнику. — Выброшу-ка я их, а тебе новых наберём.

— Нет! — Я выдернула из-под собаки ногу и прыгнула к подоконнику. Бедные цветы! Им и так сегодня здорово досталось! Превратили в чудовище, а теперь выбрасывать?! Их-то за что?! Я обняла осторожно букет и покачала головой. — Не надо! Со мной уже всё нормально.

— Не сказал бы, — покачал головой Андрей и снова взял меня за руку. — Пошли в ванную комнату, умоешься.

Боюсь, я снова покраснела.

Сначала в ванную зашёл он сам — сбросить рубаху, грязную от земли и в смазанных зелёных полосах от травы, а заодно стянул с крючка футболку. Своё платье я встряхнула, решив чуть позже переодеться. Хотя было жаль: в джинсах и в блузке уже жарко — после пребывания в свободном платье.

А потом дождался, стоя в дверях комнаты, пока я умоюсь, и повёл в кухню. Барон нас сопровождал неотступно, словно Андрей уже приказал ему сторожить меня.

— Поставь чай. Пока вода греется, я тебе обработаю ранки.

— Какие ран... — начала я, глянула на ноги и замолчала.

— Садись.

Не сразу соображая, что именно он собирается делать, я села на стул, откуда была отлично видна плита с чайником, чтобы проконтролировать время закипания. Андрей спокойно снял со стены аптечку и поставил её передо мной, присев на корточки. А через секунды я затаила дыхание. Если я сначала машинально поддёрнула подол платья кверху, чтобы Андрей смазал мне йодом колени, ободранные до царапин, набухших кровью, то лишь сейчас поняла, что именно делаю, и напряглась.

Андрей, как будто ничего из ряда вон выходящего не происходило, осторожно протёр мои царапины (мои коленки!) ватой, смоченной в каком-то растворе, высушил и только потом промокнул йодом. Я зашипела от острой боли — и мгновенно осеклась, когда мужчина, сидящий передо мной на полу, ласково погладил мои колени — и подул на них. Потом поднял тёмно-синие глаза на меня и, сочувственно сдвинув брови, спросил:

— Очень больно? Потерпи немного.

Я незаметно подобрала ноги и, выждав, когда он уберёт руку от моих ног, слетела со стула. Уже с безопасного расстояния я заявила:

— Дай мне аптечку! Дальше я сама!

Он тоже встал и спокойно кивнул на металлический ящичек.

— Хорошо. Там всё есть. А я приготовлю чай. Вода уже закипает.

Спокойный-то — спокойный, но когда он отворачивался, я уловила, как он, опустив глаза, улыбнулся! Бессовестный!

Заставляя себя не думать о том, что он своим нежным прикосновением быстро перевёл моё настроение от стрессового напряга к возмущению, я быстро докрасила свои царапины в коричневый цвет и повесила аптечку на место.

Андрей уже дожидался у стола. Две чашки с дымящимся, несмотря на жару, чаем. Тарелка с бутербродами на скорую руку. И сам — как ни в чём не бывало.

— Какого размера ты носишь одежду?

— Что?! Зачем тебе?

— Зоя, мне очень жаль, но я порвал тебе платье. На спине. Куплю новое.

Я суматошно попыталась заглянуть себе через плечо. Вот почему мне казалось, что спине слишком прохладно!

— Сильно? Может, я зашью?

— Ну-у... не знаю. Давай попьём чаю, а потом посмотришь, можно ли что-то сделать. Сахар передать?

— Я — без сахара.

— Фигуру бережёшь? — совсем без насмешки улыбнулся Андрей.

— Нет, привыкла. — Я сидела, жёстко выпрямившись, зациклившись на порванном платье, обеспокоенная до такой степени, что мечтала побыстрей оказаться в своей комнате и посмотреть, что там на самом деле — с платьем. Странно, теперь при мысли о веранде меня уже не беспокоило, что в комнате только недавно произошло нечто ужасное.

Андрей быстро выпил свой чай и поднялся из-за стола.

— Попробуешь починить платье прямо сейчас?

— Да.

— Тогда я постучу немного на втором этаже.

И ушёл. А я взглянула на Барона. Он всё ещё лакал предложенное ему магазинное молоко — из продуктов, что привезла вчера Женя: я не знала, что ещё ему предложить из белковых продуктов, нашла только молоко. Надо бы подумать, чем его кормить в будущем. Деньги от Арама у меня есть. Спросить бы у Дарьи Петровны, есть ли в магазине мясопродукты преимущественно из костей... Увидев перед собачьим носом пустую наконец тарелку, сказала Барону, что пойду в комнату. Он согласился, что отдохнуть неплохо бы, и поплёлся за мной.

Под негромкий стук молотка сверху мы дошли до веранды. Я закрыла обе двери на крючки, после чего сняла платье. И вздохнула. Да, здорово он меня схватил. Дырища — от плеча по рукаву почти до пояса. Неровная, поэтому отчётливо не чувствовалась.

Ладно. Я натянула джинсы и блузку, залезла в свою косметичку и вытащила походный набор ниток с иголками. Как там у О`Генри? Занялась изящным рукоделием? Спасибо бабуле — той самой, чьей наследницей являюсь. Когда меня отправляли к ней на каникулы, она постоянно заставляла учиться художественной штопке. Дело, конечно, долгое, зато благодарное. Сегодня я ещё пробегаю в джинсах и в блузке, потому как надо простирнуть платье: проехалась по травам здорово, как и Андрей, зато завтра спокойно надену платье — и никто не скажет, что оно было просто безобразно дырявым. Хорошо, что у него цвет не маркий — сине-зелёный. Если пятна от травы и останутся, то будут не видны. Надеюсь.

Пока занималась кропотливым и монотонным действом, волей-неволей задумалась.

Ну ладно. Таисья пришла ко мне, чтобы заговорить меня и не дать слишком быстро зайти в свою комнату. А зачем она уговаривала Андрея подняться для беседы на второй этаж? Ну хорошо. Пусть она отвлекала его внимание от меня, чтобы я успела прыгнуть с того обрыва и... Господи... Какая там пропасть!.. Но почему эта колдовка разговаривает с Андреем так, точно постоянно подчёркивает: мы были вместе — и я не прочь вернуться к прежним отношениям?

А мне-то до них какое дело?

Несмотря на слабую попытку отстраниться от мыслей об этих двоих, я продолжала размышлять. Кое-что меня успокоило: вчера, в магазине, Андрей очень неохотно пошёл за этой дамочкой, а ведь она его чуть не на глазах всех присутствующих пыталась обворожить. Значит, если они и были когда-то вдвоём, то довольно давно расстались. Причём, судя по поведению Андрея, инициатором расставания был именно он. А Таисья до сих пор старается вернуть его.

Царапнула одна мысль: если она меня хотела только испугать, то почему сделала так, что я чуть не погибла? Не рассчитала сил? Неопытная — по словам Андрея?

Закончив штопку, я прислушалась. Странно. За мыслями обо всём я как-то не уловила, что стук со второго этажа затих. Посидев и послушав тишину, от которой сердце от беспокойства постепенно застучало не хуже молотка Андрея, я решилась проверить, где Андрей. Договорённости, что мы должны встретиться, после того как я залатаю платье, у нас нет. Но косвенно Андрей, кажется, не возражал, если б я навестила его.

Встала со стула, отложила платье. Следом встал и Барон. Но пошёл к двери в коридор впереди меня. Остановился у двери — уши торчком. У меня дыхание перехватило. Там кто-то есть! Прямо за дверью! Прижав руку к расходившемуся сердцу, я некоторое время тщательно прислушивалась к тишине за дверью. Нет, вроде никого. Да и пёс просто настороже, но не выказывает никаких признаков, что там кто-то враждебный.

Я оглянулась. Может, потихоньку открыть дверь на улицу и войти в дом нежданной-негаданной с другой стороны? А что — мысль неплохая. Осторожно, чуть ли не кончиками пальцев подняв крючок, я медленно открыла дверь. Кажется, Андрей смазал все двери в доме. Не скрипнула. Ногу через порог. Шёпотом:

— Барон...

Пёс неспешно прошагал ко мне и первым выглянул на улицу. От его степенности я немного успокоилась и вышла, после чего так же тихонько закрыла дверь. Слова Андрея запомнила намертво: двери должны быть закрыты!

Мы с Бароном прошли десяток шагов до крыльца и то ли десантниками, то ли разведчиками — на цыпочках — поднялись на крыльцо. У меня даже мелькнула мысль сбегать в огород и взять оттуда какую-нибудь из двух мотыжек, которыми вчера окучивала свёклу. Какое-никакое, но оружие... Затаив дыхание, потянула дверь и проскользнула в узкий, не до конца открывшийся проём. Тихо-тихо, по стеночке... За мной, как будто понимая, Барон — чуть ссутулившись...

И встала, забыв дышать.

К стене, рядом с моей дверью, сидя на полу, прислонился Андрей. Свесив голову, сложив на груди руки, одну ногу вытянув, другую приблизив к себе согнутым коленом. Спал.

7.

Стоя рядом с Бароном, который слегка касался моей ноги и грел через брючину джинсов, я смотрела на спящего Андрея и чувствовала пустоту, которая постепенно теплела, пока не стала горячей, наполняясь странной, сжигающей лавой. Я рассматривала его светлые русые волосы, при опущенной голове прикрывшие его глаза; широкие плечи, сейчас устало расслабленные... Рассматривала бессмысленно, почти бездумно... Только с одним желанием: пусть он сейчас же встанет и уйдёт, а я наконец смогу поговорить по телефону — и выговориться обо всём.