— Бегом! — руки Александра согнулись в локтях. Скулы закаменели, Он ненавидел себя в этот миг, но не мог поступить по-другому. Слишком хорошо 'вдолбили' в него воинскую дисциплину, — отставить! Кругом!

Командир вместе с креслом крутанулся к стоящему в углу металлическому сейфу, открыл и вытащил лист бумаги с печатью. Протянув его Александру, буркнул:

— Пропуск! Без него не выпустят из города.

Едва Петелин вышел, как зазвонил телефон.

— Кто еще здесь? — рыкнул Изюмов и поднял трубку. Через миг черты лица расправились, ничего не говорило о прогремевшей только-что грозе.

— Да зайка... хорошо зайка, постараюсь не задерживаться...

Через полчаса БТР плавно затормозил у перегораживающих дорогу к похожему на барак одноэтажному зданию районного отдела полиции бетонных блоков. Напротив входа стоял полицейский с укороченным автоматом. Майор-начальник штаба спрыгнул на землю, бросив коротко:

— Ждите меня, — направился к зданию. Коротко переговорив с полицейским на входе и, предъявив вытащенные из нагрудного кармана документы, исчез за дверью. Вслед за майором на раскисшую землю спрыгнул Александр. Налетел порыв зябкого и сырого ветра, мокрые кусты обдали брызгами. Перепрыгивая унылые лужи на асфальте, Александр отошел подальше и вытащил телефон. Набрал номер Оли. Нетерпеливо перетаптываясь на месте, слушал долгие, безответные гудки и про себя молил: 'Ну возьми же трубку!'. Он успел решить, что так и не дозвонится, когда послышался хорошо знакомый девичий голосок. Настроение у Оли было отличное.

Он поздоровался и на вопрос зачем звонит, слегка смутился.

— Тут это... не получится встретиться сегодня. Меня с тревожной группой отправили за город, не знаю даже когда вернусь.

— Вот как? — судя по голосу, настроение девушки стремительно изменилось. С кокетливого на желание поскандалить с незадачливым влюбленным, — ну если тебе дороже твоя тревожная группа, тогда и встречайся с ней!

— Олюня! — попытался возразить молодой человек, но девушка уже отключила трубку. Вообще-то Оля была хорошей и доброй девушкой и включала режим стервы редко. Скорее не из вредности, а чтобы жизнь медом не казалась.

Александр вновь набрал номер, но телефон выдавал лишь короткие гудки. Негромко чертыхнувшись, положил телефон в карман, лицо парня исказила быстрая гримаса досады. Отношения с Олей для него очень важны, но служба была превыше всего...

В сопровождении полицейского с капитанскими погонами появился начальник штаба и махнул рукой, дескать, залезай в машину, залез в БТР сам. Следом из ворот выехал уазик с полицейскими эмблемами, хлопнула дверь автомобиля, полицейский уселся рядом с водителем. Внедорожник тронулся первым, за ним БТР. Молодой человек мрачно уставился в окно, на душе скребли кошки. У подруги бывали приступы скверного настроения и тогда Александру приходилось по долгу дожидаться, пока она вновь начнет улыбаться.

Кавалькада неслась, разбрызгивая лужи, по безлюдным — до конца рабочего времени еще несколько часов, улицам. Угрюмо и надменно вглядывались квадратами окон здания дореволюционной постройки, от старости вросшие в землю почти до окон первого этажа, потом пошли кирпичные и деревянные дома современной постройки. Пронзительно взвизгнули тормоза, автомобили остановились в нескольких метрах от серых свежеокрашенных ворот КПП охраняемого периметра.

'Бум-Бум', — долбило по ушам откуда-то справа, со стороны ведущих к мясоконсервному комбинату железнодорожных путей. Вокруг них суетились железнодорожники вместе с приданными им в помощь разнорабочими. Пути разбирали круглосуточно, а освободившиеся рельсы складировали на станции. Их используют для строительства новых путей в казахстанские степи к будущему угольному разрезу.

Вырвавшись за город, машины свернули на ведущее на север, где в будущем возникнет областной центр, шоссе и прибавили скорость. Наплывали и уносились назад полосатые километровые столбы, серели весенние поля, раскисшие, усеянные тающими остатками грязно-серых сугробов и черными, грустными столбиками нахохлившихся ворон. Весна старалась, но никак не могла нанести зиме окончательное поражение. Вокруг, словно в пустыне — ни единого человеческого существа. Лишь единственный раз проревел мимо спешащий куда-то трактор с мужиком в потертом ватнике в кабине. Фаллическим символом вздымавшиеся в стылое темно-голубое небо трубы электростанции понемногу уменьшались. Из средней вилась тонкая струйка быстро рассеивающегося дыма — все котлы, кроме самого маленького, потушили, да и тот работал в режиме строгой экономии.

Покусывая губы и бездумно смотря вдаль, Александр молча переживал. Обидно, но он знал, что пройдет совсем немного времени, настроение девушки переменится, и он вновь простит. 'Дурак' — говорил он себе, но понимал, что по-другому не сможет.

Попаданческая территория закончилась и шоссе обрывалось, словно обрезанное титаническими ножницами. Колонна повернула на грунтовый съезд, машины сбавили скорость, козлами запрыгали по наполненным водой колдобинам. Вдалеке показались два уазика: полицейский и погранслужбы с эмблемой: на фоне двуглавого орла синий щит с крестом. Дверь полицейского уазика открылась, на землю выскочила овчарка — здоровенная, ухоженная, отряхнулась. Вслед из кабины вывалились, радостно замахали руками полицейские с довольными лицами и двое пограничников. Долгое ожидание закончилось и приехала помощь! Неуклюжие в бронниках полицейские, и пограничники устроились на броне и, еще через пару минут, БТР тронулся в путь.

Неширокая, перекипающая под порывами ветра река, несла стылые воды меж остатков грязно-белого льда по берегам. Вздернул и бухнул по воде могучим хвостом охотящийся на мелочь речной монстр, то ли сом, то ли щука. С другой стороны реки доносился утиный кряк. Вдоль узкой полоски берега по перламутровой россыпи ракушек, торопливо шагал, едва сдерживая рвущуюся с поводка собаку, полицейский кинолог. В нескольких метрах позади, угрожающе рыча двигателями и разбрызгивая во все стороны гальку и остатки ракушек, медленно ползла боевая машина — здешние места впервые услышали могучий рык рукотворного дракона. Воздух, напоен запахом свежей влаги, горьковатым ароматом пробудившейся земли, тлеющей хвои и набухающих почек, — весь этот весенний лесной запах странным образом напомнил запах покойного отца. Александр почувствовал полузабытое прикосновение бритых щек и запах крепкого табаку с потом — покойного отца. Он помрачнел.

Дальше начинался лес. Даже не так — ЛЕС! Сторожевыми вышками вздымались в небеса лесные великаны — лиственницы, подымаясь над остальным лесным царством на добрый десяток метров; на противоположном берегу из-за стволов появились грациозные косули под предводительством увенчанного здоровенными рогами хозяина стада, спустились к воде, совершенно не интересуясь людьми. Сразу видно с человеком, вооруженным ружьем, они не встречались.

Окружающая местность совершенно не походила на привычные картины леса из двадцать первого века. Зачарованные первобытной мощью девственной природы, пассажиры БТР, с открытыми ртами, только и успевали вертеть головами.

Семейства кабанов, на миг показавшись из-за деревьев на противоположном берегу, спокойно протрусило к воде. Полицейский капитан не выдержал:

— И почему сейчас нельзя поохотиться?! — восторженно хлопнул армейского майора по плечу, — Да тут просто сказка какая-то!

Начальник штаба батальона, не оборачиваясь, неопределенно пожал плечами. Еще через несколько километров собака повернула в сторону от берега, свернув на узкую и незаметную с расстояния даже нескольких шагов, звериную тропу. БТР не смог бы проследовать по ней, напоследок рыкнув двигателем, боевая машина остановилась, майор приказал людям спешиться. Охранять БТР остался водитель с парой автоматчиков. Одному из них полицейский капитан оставил носимую рацию с наказом держать постоянную связь. Остальные солдаты и полицейские вслед за кинологом с отчаянно рвущейся с поводка собакой направились по лесной тропинке в лес.

Воздух был свеж и живителен: густой, горьковатый. пропитанный запахами талой воды, прелых листьев, пробуждающейся земли и густым ароматом сосны. Со стволов знакомых только по кинофильмам лесных колоссов, не меньше двух метров в диаметре, стекали настоящие водопады ярко-зеленого мха; лесные птицы перепархивали с одной ветки на другую, не обращая внимания на двуногих, путешествующих по каким-то непонятным для пернатых делам; множество невидимых живых существ наблюдали за пришельцами. Первобытная, ни разу не тронутая топором дровосека тайга была настолько необычная, что даже самый суровый реалист мог допустить, что на ее тропинках можно встретить сказочного лешего или Бабу-Ягу. Тишина. Вязкая, сонная, умиротворяющая. Лесную тишь нарушали только звуки запаленного дыхания, хруст под ногами толстого слоя опавшей хвои, перемешенного с грязным снегом да крики птиц.

Двигались молча — вокруг территория хроноаборигенов и быстро, почти бежали, среди широко и низко распростертых над землей ветвей, то нагибаясь, то отстраняя их от себя и тогда каскады воды под тихое чертыханье рушились вниз. Александр, настороженно оглядывался по сторонам, двигался сразу за кинологом. За ним солдаты и полицейские с пограничниками. Замыкало колонну начальство.

Через полчаса быстрой ходьбы деревья поредели, в густом кустарнике на кромке леса кинолог остановил бешено рвавшуюся с поводка ищейку. Посредине обширной, метров двести в диаметре, поляны стояли два десятка изб — туземная деревня. На порывистом ветру трепыхалась вполне обычная для двадцать первого века одежда, что не оставляла сомнений, что напавшие на Селинное разбойники, находятся здесь. Шумно дыша, собака, уселась на землю под сырой от дождя сосной и положила голову на лапы. Из пасти вывалился алый язык.

Полицейский капитан осторожно поднял руку, отряд остановился на краю леса.

— Ложись, — приказал шепотом.

Люди залегли, ноздри защекотал пряный аромат усыпавшей стылую землю желто-зеленой хвои. Александр, еще хорошо помнивший уроки тактики, приказал бойцам расползтись вдоль опушки в разные стороны от тропинки. А сам расположился рядом с полицейским капитаном и майором. Старший из полицейских достал из сумки бинокль, аккуратно отведя в сторону густую сосновую ветку, несколько минут пристально вглядывался. Стойбище аборигенов выглядело жалко. С соломенных крыш десятка убогих деревянных изб с красными дверями вился дымок. Сновали женщины в запашных халатах из неокрашенного сукна, беззаботно носилась детвора от малышей до подростков. Ближе к попаданцам перевернутой чашкой красовалась разноцветная юрта. У коновязи, напротив, переминались с места на место неоседланные лошади. По огороженному невысоким плетнем вольеру на окраине беспорядочно перемещались, громко и тревожно блеяли, облезлые после зимы овцы — предчувствовали собственную невеселую судьбу. Несколько мужчин вполне боеспособного возраста длинными ножами, больше похожими на кинжалы, прямо на земле разделывали тушу лося. Этакая средневековая пастораль.

У коновязи с меланхоличным выражением на узкоглазом лице на корточках сидел кочевник в потрепанном халате. Рядом с ним, так что можно мгновенно схватить, торчало из земли узкое и длинное древко копья.

Приказ однозначный, пленников любыми способами освободить, при попытке сопротивления применять оружие на поражение. Но вот каким образом его выполнить — непонятно. Аборигены явно были настороже, а рисковать, прочесывая деревню с туземцами, без сомнения готовыми биться до конца, не хотелось. Оттуда пахло даже не опасностью — смертью, но убивать всех подряд тоже не дело. Привычки двадцать первого века так просто не изживешь. Но приказ есть приказ! Полицейский капитан повернулся к офицерам:

— Дождемся пока стемнеет и возьмем злодеев (милицейский жаргон: преступников) тепленькими на адресе (милицейский жаргон: место где будет произведено задержание)! У меня с собой прибор ночного видения и глушитель на пистолет Макарова, — произнес довольным голосом и похлопал рукой по кожаной сумке на боку, — Как вам план?

Майор медленно снял очки, пожевав губами, неуверенно произнес:

— Я не против, только предупреждаю, у меня распоряжение Изюмова! В захвате туземцев мы не участвуем, только прикрываем вас.

Полицейский кивнул, довольно оскалился и вытащил из кармана рацию:

— Как меня слышно, прием?

— Слышу хорошо!

— Передай в город: собака привела к туземному селению. Похоже это они злодеи. Дождемся ночи и будем брать!

— Принято!

Между тем багровый шар солнце понемногу склонялся к пламенеющему горизонту, начало темнеть. Деревья теряли форму, сливались в серую массу. Пение птиц постепенно ослабе?вало. Капитан вновь поднял к глазам бинокль. Потом опустил и, повернувшись к подчиненным, негромко распорядился двум бойцам занять позиции с обоих сторон поселка. Подхватив оружие и стараясь двигаться бесшумно, солдаты прорысили на позиции.

Коротко прошуршала портативная радиостанция: 'готовы!'

Сбоку звонко хрустнуло — видимо неуклюжий в снаряге боец неосторожно сломал ветку. Александр бросил взгляд в сторону проштрафившегося бойца и погрозил кулаком, но было уже поздно. Казавшийся до этого безучастным, как степной истукан, охранник стойбища вскочил с земли. Приставив ладонь ко лбу, несколько мгновений пристально всматривался в подлесок, в котором засели попаданцы. Потом завопил, указывая рукой на лес.

На стойбище кочевников истошный крик произвело эффект схожий с втыканием палки в лесной муравейник. Между избами засуетились, суматошно забегали люди, ветер принес пронзительные вопли туземцев; заблеяли и заметались овцы, добавляя неразберихи и гомона. Подхватив на руки малолетних детей и подгоняя тех, кто постарше, женщины скрылись в избах. Мужчины, кто с луками с колчанами, полными стрел, кто с пиками, столпились всего в сотне метров от опушки на обращенной к пришельцам стороне деревни — готовились стоять до последнего. Считанные секунды и все затихло, словно действия по сигналу караульщика сто раз оттренированы — кому надлежит, спрятались, кто должен, приготовился к бою. Несколько мгновений царила напряженная тишина, нарушаемая лишь глухими ударами сердца об ребра. Внезапно стоящий немного впереди толпы туземец в драной кольчуге поверх длинного халата что-то гортанно выкрикнул, лук нацелился в небо, рука натянула тетиву к уху. Черной смазанной тенью стрела исчезла в синеве. И тут же со всех сторон перестук тетив. С шуршащим свистом стрелы ушли в небо, закладывая дугу...

Через секунду над ухом Александра пронзительно свистнуло, на шею посыпались колючие хвоинки. Он скосил взгляд и ошарашенно хлопнул глазами. Древко стрелы, не далее, чем в полуметре от головы, глубоко вошло в землю, оперение еще несколько секунд трепетало, словно досадуя, что не попало в нежную человеческую плоть. С другого бока вновь свистнуло. Молнией промелькнула стрела, с глухим стуком вонзилась в пенек в нескольких шагах дальше. Переход от расслабленности до осознания смертельной опасности произошел слишком быстро чтобы не растеряться. 'Робингуды хреновы', — ошарашено подумал Александр, невольно поджимая незащищенные ноги, — Встать и перебежать на необстреливаемое место? Глупо, увидят и подстрелят!' Со всех сторон слышался противный свист, с которым стрелы пронзали хвою и глубоко вонзались в землю или в деревья, словно у аборигенов был неиссякаемый их запас и метали стрелы не пара десятков туземцев, а целое войско.