Волчица и пряность. Том 1

Итак, Лоуренс отказался от своих попыток и замолчал, однако, уже Хоро, подумав какое-то время, обратилась к нему из-под капюшона:

— Ну, ты!

— Мм?

— Они... не заметят меня, даже когда увидят, понимаешь?

Настроение Хоро теперь было иным, словно она хотела, чтобы её именно заметили. Однако Лоуренс, не будь глуп, упёр взгляд в круп коня и, стараясь не дать своим чувствам отразиться на лице, ответил:

— Что до меня, я лишь на это и надеюсь.

Хоро усмехнулась, словно над самой собой, а потом сказала:

— Ну, ладно, не волнуйся.

И она вновь стала оживлённо рассматривать прилавки вдоль дороги, Лоуренс же в этот момент понял, что её слова были обращены не только к нему, она ими старалась успокоить и саму себя. Однако, как он и ожидал, подтверждения этому не последовало. Хоро выглядела довольно упрямой.

Лоуренс не без иронии усмехался, видя, как Хоро оживлялась у каждой лавки с фруктами и другой едой, которые, похоже, способствовали её хорошему настроению.

— Как много фруктов. Неужели они все выращены здесь?

— Они здесь потому, что через этот город проходят поставки со всего юга. В удачное время года могут здесь быть и из таких южных стран, куда очень трудно добраться.

— Да, на юге фрукты хорошо растут.

— На севере тоже кое-что растёт.

— То, что на севере, твёрдое и имеет вяжущий привкус. Они не будут сладкими, если их не высушить или не дать им вылежать. Для нас это слишком тяжело. Остаётся лишь позаимствовать в деревне.

Когда говорят о том, что "заимствуют" волки, на ум приходят лошади, овцы или домашняя птица. Лоуренс не представлял себе, что они могли прийти в деревню за чем-то сладким. Другое дело — медведи. Они часто утаскивают кожаные мешки с виноградом.

— Считается, что волки — любители острой еды. Говоря о любителях сладкого, имеют в виду медведей.

— Острое нам не нравится. Однажды нам среди груза разбившегося корабля попались плоды, похожие на красные клыки, ну и началось после этого...

— Ха-ха. Красный перец? Настоящая роскошь.

— Мы все бросились к реке и сунули морды в воду, возмущаясь тому, насколько люди ужасны, — рассказала со смехом Хоро и, смолкнув, перевела взгляд на очередной прилавок, наслаждаясь произведённым эффектом.

Но потом улыбка её медленно угасла, она вздохнула. Воспоминания в одиночестве после веселья всегда приносят грусть. Лоуренс не знал, что ей сказать, но настроение Хоро быстро поправилось само.

— Что касается красных плодов, то вон те — куда лучше, — сказала она, дёргая за одежду Лоуренса и указывая на один из лотков.

На лотке за повозками и людьми можно было увидеть кучи яблок.

— А-а, хорошие яблоки.

— Вот! — сверкнули прямо ему в лицо её глаза из-под капюшона.

Кажется, она не осознавала, что её волчий хвост шуршит ниже пояса о плащ. И кажется, она любила яблоки.

— Разве они не хороши?

— Да, так, — подтвердил Лоуренс, понимая, что Хоро, судя по всему, пытается дать ему понять, что хочет яблок, но он делал вид, что не замечает этого. — Верно... кстати, если говорить о яблоках, один мой знакомый вложил в яблоки больше половины того, что имел. Где именно вложил, не знаю, но если у него всё получилось, его деньги могли удвоиться.

Вздохнув, Лоуренс тихо добавил, что, возможно, и ему стоило так поступить.

Хоро смотрела на него с выражением на лице — разве это ты сейчас должен говорить мне? Однако Лоуренс продолжал делать вид, что не понимает её. В то же время, похоже, Хоро была не в силах прямо сказать, что она думает. И не посмеяться над этим в душе Лоуренс не мог.

— Ну-у... мм. Жаль, да, — произнесла она в итоге.

— Однако и риск велик. Я бы не хотел плыть на корабле.

— Ко... корабле?..

Повозка катилась вперёд, стук копыт сопровождал их разговор. Похоже, Хоро теряла терпение. Она откровенно хотела яблок, но всё ещё отказывалась попросить прямо и отвечала Лоуренсу чисто механически.

— Торговцы, заключившие договор, вкладывают деньги и арендует корабль. Количество товара, размещаемого на корабле торговцами, определяется вложенными ими деньгами, но море это не суша, если произойдёт кораблекрушение, это опасно не только для груза, но и для собственной жизни. Опасно, однако выгодно. Я дважды плавал на кораблях.

— Мм, э-э...

— Что?

Лотки, заваленные яблоками, постепенно уплывали назад. Нет более забавного момента, чем тот, когда ты можешь читать всё, что творится в душе другого человека. Лоуренс, глядя на Хоро, улыбнулся особенной торговой улыбкой.

— Итак, к рассказу о кораблях...

— У-у... яблоки... — жалобно пролепетала Хоро.

— Мм?

— Яблоки... поесть их... хочу... вот...

Лоуренс думал, что Хоро будет упорствовать до конца, но к его удивлению она попросила прямо, и он решил купить их ей.

Было достаточно милым то, как она сказала, что хочет яблок, поэтому Лоуренс дал ей весьма дорогую серебряную монету — трени, но он не ожидал, что Хоро купит яблок на всю монету. Глядя на то их количество, которое она еле удерживала двумя руками, он не верил, что в её голове была хотя бы пара мыслей насчёт бережливости.

Когда Хоро приступила к четвёртому яблоку, а её руки и рот стали липкими от сока, он не удержался и проворчал:

— Тебе надо самой зарабатывать на еду.

Хоро, не переставая с хлюпающим звуком жевать яблоко, сердито посмотрела на Лоуренса, но тот лишь спокойно пожал плечами.

— Ты же... чавк... специально... чавк... делал вид, что не замечал.

— Приятно осознавать, что можешь держать на руке и рассматривать сердца людей, — ответил Лоуренс полностью поглощённой пожиранием яблок Хоро.

Он и сам потянулся рукой к куче яблок сзади в повозке, но Хоро ударила его по руке и сама схватилась за пятое:

— Моё же!

— Начнём с того, что деньги мои.

Хоро съела яблоко и лишь потом ответила:

— Я же мудрая волчица Хоро. Это стоит больших денег.

— Вот и верни из них. Я собирался расплатиться этим серебряком за сегодняшний ужин и ночлег.

— Чавк... Хм... Я вэ... чавк... я!!

— Прожуй сначала, будь добра.

Хоро кивнула и уже не пыталась говорить, пока восьмое яблоко не оказалось в её животе.

Возможно, это сойдёт ей в качестве ужина...

— Фухх...

— Съела ты прилично.

— Яблоко — дьявольский плод. Он полон сладкого искушения, соблазняющего меня.

Напыщенные слова Хоро заставили Лоуренса невольно рассмеяться.

— Мудрая волчица могла бы одолеть свою жадность.

— Жадность к еде ведёт к потерям, но воздержание не приносит ничего.

Когда видишь того, кто с довольной улыбкой облизывает сладкие от яблочного сока руки, эти слова обретают какую-то убедительность. Воздержание по сути станет глупостью, если из-за него будет утрачено такое счастье.

Конечно, это просто чистое мудрствование, не более того.

— Так что ты говорила?

— Мм? А-а, точно. Денег у меня нет, и свою мудрость я не могу превратить в золото прямо сейчас. Вот почему я собираюсь принести тебе какой-то доход, прибавив несколько слов по поводу тех дел, которыми ты будешь заниматься, но ты — ты не будешь против?

Когда торговцу предлагают сделку и спрашивают, всё ли в порядке, он сразу не ответит. Здравый смысл требует понять, о чём говорит другая сторона, что стоит за предложением, и каковы будут последствия, прежде чем торговец ответит. Устное обещание — тоже достаточно хороший договор. Как ни смотри, договор — это договор.

И Лоуренс не ответил сразу. Он не знал, что стоит за предложением.

— Ты, когда ты собираешься продать шкурки, что лежат позади тебя?

И Хоро повернулась назад, понимая, похоже, какая забота лежала на душе Лоуренса.

— Сегодня — самое раннее. Самое позднее — завтра.

Закончив на мизинце облизывать пальцы, Хоро ровным тоном произнесла:

— Во время этого я как-нибудь что-то могу сказать. Если шкурки удастся после этого продать дороже, это и будет тем доходом, который я хочу тебе принести.

Лоуренс немного подумал. Получалось, что Хоро собиралась продать шкурки дороже, чем сумел бы он. Какой бы мудрой ни была волчица, но Лоуренс уже семь лет торговал самостоятельно. Он не собирался затягивать переговоры в расчёте на то, что что-то, сказанное ею, поднимет цену, да и другая сторона вряд ли так легко пойдёт на увеличение цены.

Тем не менее Хоро говорила о своём вмешательстве как о чём-то пустяковом, и желание Лоуренса посмотреть, как она хочет это делать, пересилило уверенность в том, что это невозможно. В итоге он сказал:

— Что ж, это неплохо.

— Договорились, — ответила Хоро и рыгнула.

— В то же время это не всегда можно будет делать на шкурках, верно? — добавила потом она. — В этом путешествии человеком являешься ты. Мне может не найтись момента вставить слово.

— Как-то это не слишком обнадёживает.

— Знать себя — это мудрость.

Это могло прозвучать весомее, если бы произносившая их в этот момент не смотрела с сожалением на ещё лежавшую в повозке кучу яблок.

Шкурки Лоуренс решил привезти в торговую гильдию Милонэ, специализировавшуюся в основном на посредничестве по широкому перечню товаров. В Паццио эта гильдия была третьей по величине, но первые два места занимали местные компании, с главными отделениями в Паццио, в то время как гильдия Милонэ была крупной компанией из далёкой южной страны, представленная в Паццио лишь отделением. Лоуренс предпочёл её местным торговцам, потому что гильдия Милонэ предлагала покупала товары немного дороже, пытаясь преодолеть предубеждение к себе как к чужакам. Но, кроме того, гильдия имела много отделений в разных местах и располагала весьма широкими возможностями получать сведения.

Лоуренс думал, что может услышать что-то, касавшееся дела, предложенного Зэреном, начинающим торговцем, с которым он познакомился в церкви. Те, кто связан с торговлей между разными странами и обменом разных денег, лучше других улавливают колебания стоимости монет.

Лоуренс с Хоро остановились на постоялом дворе, Лоуренс подстриг бородку, и они отправились в гильдию Милонэ. Хоро не снимала капюшон с головы.

Гильдия Милонэ была пятой от причала на реке и второй по размерам. А разгрузочная площадка с выходом на деревянный причал выглядела самой большой. Огромное количество разнообразных грузов, проходивших через площадку создали у окружающих первое впечатление о гильдии как о процветающей. Это служило своеобразным оружием в борьбе с местными торговцами, для которых это, понятное дело, не столь важно, так как они опирались на давно установленные связи, лучше обеспечивавшие их репутацию. Им не для чего стараться так кричаще себя показывать.

Когда повозка остановилась у погрузочной площадки гильдии Милонэ, к ней тут же подошёл работник гильдии.

— Добро пожаловать в гильдию Милонэ!

Эту гильдию отличало то, что у входа посетителей встречал хорошо одетый человек с аккуратно подстриженными волосами и бородой. Обычно же на погрузочной площадке можно было увидеть орущих во все стороны, похожих на разбойников мужчин.

— Прежде я привозил на продажу пшеницу, а сегодня я предлагаю купить у меня меха. Товар я привёз. Могу я рассчитывать, что мне уделят время?

— Да-да, конечно, мы приветствуем тебя. В таком случае, пожалуйста, подъезжай с повозкой к задней части здания и обратись к человеку слева от тебя.

Лоуренс кивнул, снова взялся за поводья и повёл повозку через погрузочную площадку к месту разгрузки. Тут и там были сложены разнообразные товары — пшеница, солома, камень, древесина, фрукты и так далее. И это место отличалось не только этим разнообразием, но и скоростью, с которой сновали туда-сюда работники гильдии. Площадка заставляла задуматься торговцев об успешности заграничной деятельности гильдии.

Некоторое удивление на лице Хоро показывало, что и на неё гильдия произвела впечатление.

Когда повозка подъехала к задней части здания, где занимались разгрузкой и погрузкой, раздался окрик:

— Э-эй, досточтимый господин, ты куда?

Лоуренс остановил повозку и повернулся на голос, там стоял загоревший до черноты крупный мужчина, от его тела исходил пар. Вполне естественно, что работник гильдии, окликнувший Лоуренса, в этом месте отличался от того перед входом, этого можно было назвать, самое меньшее, сильным. Хоро даже тихо спросила — "Это воин?"

— Я приехал продать меха. Мне сказали проехать и переговорить с человеком слева, — сказал Лоуренс, и тут до него дошло, что этот мужчина как раз и стоял слева от этой площадки, рядом с лестницей.

Мужчины встретились глазами и рассмеялись.

— Ладно, тогда я позабочусь о повозке почтенного господина. Пожалуйста, проходи прямо сюда.

Лоуренс, как ему было сказано, подвёл к мужчине коня, которого тот остановил, просто встав перед ним и обхватив его руками. Конь фыркнул, возможно, удивляясь, насколько мужчина был крепок.

— Хо-хо-о, отличный конь. Похоже, сильный.

— Тянет — жалоб нет.

— Если б у тебя нашёлся такой, что жалуется, тебе стоило бы показывать его за деньги.

— Точно, — ответил Лоуренс, и мужчины снова рассмеялись.

Затем работник привязал коня к прочному деревянному забору, тянувшемся через всю погрузочную площадку, и громко кого-то позвал. Подошедший, похоже, больше привык работать пером, а не носить связки соломы. Он и должен был договариваться о цене.

— Досточтимый Крафт Лоуренс. Я хочу поблагодарить тебя от имени владельца нашей гильдии за то, что ты воспользовался нашими услугами.

Лоуренс привык к учтивым приветствиям, но он был поражён тем, что к нему обратились, использовав полное имя — в последний раз он продавал здесь пшеницу три года назад зимой. Впрочем, может быть, его имя сообщил тот человек у входа, которому Лоуренс представлялся.

— Я слышал, ты сегодня хочешь продать меха.

Местные торговцы сначала поговорили бы о погоде или ещё о чём-то подобном, но здесь подходили прямо к делу. Лоуренс, откашлявшись, перевёл мысли на торговые переговоры.

— Именно так. Они все здесь, позади меня, всего семьдесят шкурок.

Лоуренс проворно спрыгнул с козел и пригласил жестом оценивавшего работника гильдии к повозке. Сидевшая рядом Хоро, немного помедлив, тоже спустилась на землю.

— Хо-о, неплохие куньи шкурки. В этом году урожаи пшеницы и плодов хорошие, а куньих шкурок мало.

Около половины куниц добывают селяне в то же время, когда убирают урожай. Так что если урожай хороший, селяне будут заняты его уборкой, тогда предложение куньих шкурок будет ниже. Лоуренс решил немного набить цену.

— Мех такого качества встречается раз в несколько лет. Я хочу, чтобы ты увидел, как блестит этот мех. А ведь он в дороге попал под дождь, но ничуть не утратил блеска.

— Хо-хо-о, блеск определённо хорош. И шерсть хороша. Теперь насчёт размера.

Лоуренс тут же выбрал шкурку побольше и передал её работнику. По правилам только хозяин товара имел право сам прикасаться к товару.

— Хо-хо-о... размер — в самый раз. И всего, значит, семьдесят, верно?

Мужчина-оценщик не стал даже просить показать и другие шкурки. Он не мог обратиться с такой вроде бы невинной просьбой. Оценивание при покупке товара по своей сути — это что-то вроде игры. Не существует покупателей, не желающих рассмотреть весь товар, как не существует продавцов, желающих показать весь товар. Здесь перекрещиваются внешний лоск, тактичность поведения и желания участников.